Текст книги "Николай Лысенко"

Глава третья. Университетские годы. Начало музыкальной деятельности

В Харьковском университете Николай учился вместе со своим троюродным братом Михаилом Старицким, поступившим на юридический факультет. Но уже летом 1860 года, после окончания первого курса, Н. Лысенко перевелся в Киевский университет Святого Владимира на тот же факультет. Как указывала Олена Пчилка, «это произошло по разным причинам. Кроме того, что хозяйственные дела старого Лысенко еще больше ухудшились… подумали и решили всей семьей переехать в Киев…»

Студенческая юность Н. Лысенко пришлась на бурные 60-е годы XIX века, когда менялся общественный строй, шла борьба против основы старой жизни – крепостничества. Все говорили о жизни и благосостоянии простых людей. «Народ, народное счастье» стали боевым кличем того времени.

Н. Лысенко и М. Старицкий поселились в Киеве на Тарасовской улице. Учеба захватила юношей с самых первых дней. Они погрузились в мир новых знакомств, страстей, знаний. Н. Лысенко присоединяется к «Громаде» и очень быстро сближается со студентами Михаилом Драгомановым, Тадеем Рыльским, Владимиром Антоновичем, Павлом Чубинским, Борисом Познанским, будущими деятелями украинского движения. Вот как это вспоминает Олена Пчилка: «Университет Киевский кипел студенческими сходками, бурлил горячими студенческими речами… В Киеве меж студентами соперничали движение польское с украинским… На сходках звучало украинское слово; говорилось, что в этом крае народ – украинский, что он имеет свои политические права, и свое древнее право на высшую культуру… Николай Лысенко участвовал в нескольких украинских кружках; тогда же, осенью 1860 года, вступил в общество „Громада“».

«Вопрос тогдашний, который имел наибольший вес, – писал композитор в автобиографии, – ликвидация крепостничества и предоставление человеческих прав «самому младшему брату», вызывал потребность изучить, понять жизнь этого брата…»

Студенческая молодежь от слов переходила к делу. Организовывались украинские народнические кружки: кто-то работал в воскресных школах, кто-то на ниве литературных начинаний, в составлении украинских книг для украинских крестьян, кто-то тщательно собирал этнографический материал (песни, народные предания и легенды, слова для украинского словаря). Николай целиком погрузился в этот поток юной народническо-украинской деятельности. «Лысенко совершенно переменился и стал доказывать, что нам всем не только с народом, но и между собой надо говорить по-украински, чтобы сделать этот язык культурным и своим…», – писал впоследствии Михаил Старицкий.

Именно во время учебы в Киевском университете Лысенко начал серьезно заниматься собиранием украинских песен. «В те времена среди киевского студенчества был обычай: собиралась группа студентов и шла на Байковую гору, где теперь «старое кладбище», а та часть, где теперь церковь, была свободной; там певцы останавливались и пели народные песни; собирались также и в Кадетской роще. Пели и просто в Ботаническом саду. Но все эти певцы не были сплочены в один обученный хор. Собственно, Н. Лысенко первый сплотил их в украинский хор…»

Услышав, как некоторые студенты в университетской церкви поют обычные религиозные «канты» церковно-славянского склада, Николай Лысенко загорелся желанием организовать из них украинский хоровой коллектив. Произошло это в 1860-м. «…Когда украинский кружок певцов-студентов разучил свой сборник песен, Н. Лысенко пошел с просьбой к университетскому начальству, чтобы оно разрешило дать концерт народных песен в пользу малоимущих студентов. Начальство разрешение дало, только с тем условием, что на это будет получено согласие самого попечителя округа, и никаких объявлений не должно быть; но они и не были нужны, потому что студенты так хорошо распространили весть о концерте, что была полна даже самая большая аудитория! Концерт украинским слушателям очень понравился, даже полякам…» – писала впоследствии Олена Пчилка.

«Нас позвали на генеральную сходку в университете, – вспоминал М. Старицкий. – Вопрос обсуждался серьезно, строго по порядку, чисто по-парламентски. На этой сходке было принято единогласное решение, что малороссийский народ составляет особую нацию, одаренную всеми данными для культурного развития и участия в славянском концерте в полный голос, честный, сознательный малоросс должен отдать все свои душевные силы для поднятия в народе самосознания и развития, что ко всем братьям-славянам он должен относиться дружественно и помогать им в борьбе с угнетателями… Лысенко… с того момента стал рьяным украинофилом, как потом нас окрестили».

Активно включившись в деятельность киевской «Старой громады» (нелегального общества киевской интеллигенции и студенчества), Николай начинает собирать и обрабатывать народные песни, работает над «Словарем украинского языка» и переводами общедоступных учебников, исполняет народные песни в своих обработках вместе со студенческим хором Киевского университета, участвует в студенческих спектаклях, создав, в частности, в 1864 году музыкальное сопровождение к водевилю В. Гоголя (отца писателя) «Простак»; в 1863 году делает первую попытку написать вместе со М. Старицким оперу – народную музыкальную драму «Гаркуша» по повести Алексея Стороженко; участвует в акции памяти Т. Шевченко (отмечая шевченковскую дату концертом и новым произведением).

Поздней осенью 1860 года Н. Лысенко отправился собирать фольклор в родное для него село Жовнин. О первом этнографическом путешествии М. Старицкий пишет: «…Рождественские праздники Лысенко провел у нас… каникулы мы начали тем, что непосредственно сами отправились «на улицу» и попытались перезнакомиться со всем селом, имея целью и пропаганду своих идей, и сближение, слияние с народом, и сбор этнографического материала. Лысенко… проникал и на «посиделки», и на «вечерницы»… выуживая отовсюду народные мелодии, которые заносил в свой музыкальный портфель… мы с ним сразу затеяли немалое дело – написать украинскую оперу. Тотчас же от слов к делу… взялся написать либретто на основе комедии Стороженко «Гаркуша», а Николай взялся написать музыку. Черновик помечен «Лебеховка, 1864 год»…»

Зимние каникулы 1861 года Н. Лысенко провел у Чубинского. Олена Пчилка в своих воспоминаниях писала: «Во время первых же зимних праздников на Рождество 1860 года и новогодние праздники 1861 года он приехал к… Павлу Чубинскому записывать народные украинские песни – и вернулся в Киев с большим сборником их». Так со студенческих лет Н. В. Лысенко становится музыкальным этнографом.

В Киеве Николай продолжает интенсивно заниматься музыкой. Он увлеченно изучал оперы Глинки, Даргомыжского, Серова, знакомился с музыкой Шумана и Вагнера. К 1860-м годам относятся попытки написания музыки к мелодраме М. Старицкого «Панское болото» (нотный материал не сохранился). Выступает как пианист в концертах в пользу созданного в то время Киевского отделения Русского музыкального общества.

После отмены крепостного права, в условиях польского национально-освободительного восстания 1863 года, которое распространилось и на Правобережную Украину, российские власти издают печально известный «валуевский циркуляр» о запрете украинского языка. Доходило до курьезов. В. Антонович по этому поводу писал: «Общеизвестно, что Н. Лысенко, которому запретили петь украинские песни в оригинале, перевел их для своего хора на французский язык и так исполнял для киевской публики, чтобы не петь на русском».

В 1864 году Лысенко окончил университет «по разряду естественных наук», а в 1865 году защитил кандидатскую диссертацию «О размножении ленточных водорослей» и получил степень кандидата естественных наук. Однако молодого ученого привлекала музыка, и он решает получить высшее музыкальное образование за рубежом. Но для этого нужны были средства, которыми семья в то время не располагала.

Глава четвертая. Разработки. Николай Лысенко в Таращанском уезде 1865-1867

В 1865 году Николай Лысенко поступил на должность помощника мирового посредника в Таращанском уезде. Выбор места чиновничьей службы был неслучайным. В должности офицера драгунского полка в Тараще служил отец Николая Лысенко, Виталий Романович, а выйдя в отставку в чине «полковника с мундиром», он избирался уездным предводителем (предводителем дворянства) Таращанского и Сквирского уездов.

«…В зеленом урочище, вблизи широкой и полноводной реки на высоком холме стоял шалаш казака Тараса – рыбака и охотника. «Это был парубок моторный и парень, хоть куда казак» и на все руки мастер. Приходилось ему защищать свою землю от врагов, поскольку за липовым лесом в широкой степи властвовал злой хан, который решил взять себе в наложницы девушку по имени Котлуй. Но девушка вырвалась из лап старого мерзкого хана и убежала: лисицей перебежала степь, куницей перепрыгнула липовую рощу, обернулась в лебедушку и переплыла широкую реку. Вышла из воды, встрепенула крылышками и стала красной девицей. Тогда там увидел ее казак Тарас. Полюбили они друг друга и стали вдвоем жить-поживать. И родился у них мальчик, которого также назвали Тарасом. Как-то молодая мать с пятилетним малышом пошла на реку стирать белье. И в тот же миг их, беззащитных, и схватил злой хан. Поиздевавшись над молодой женщиной, он утопил ее в реке, а мальчика забрал в плен. Меж тем вернулся казак Тарас с охоты, увидел, что беда случилась, и бросился за ханом в погоню. Догнав злого хана, он сбросил негодяя в пропасть, а сына освободил из неволи», – так рассказывает местная легенда о происхождении названия небольшого городка на юге Киевщины (в 120 км от Киева) – Таращи, расположенного в междуречье Роси и Гнилого Тикича, среди зеленых лесов, куда занесла судьба 21-летнего Николая Лысенко.

Первое упоминание о поселке Тараща, как установил киевский краевед В. Сергиенко, обнаруживается в Руськой (Волынской) метрике. Так, в записи за 10 октября 1592 года отмечается: «предоставлено в пожизненное владение Родкевичу и Лесевичу поселок за Белой Церковью, что лежит на пути Татарском, который ведет из Татарщины мимо Березового Гая». Правда, тогда поселками называли малолюдные или даже пустые урочища. Датированная история поселения Тараща начинается с 1709 года, когда польский король Август II за изгнание шведов из Люблина наградил теребовлянского старосту, полковника Антония Блендовского, предоставив ему в пожизненное пользование урочище «Тараща». Настойчивость польского полковника А. Блендовского, несмотря на бурное время военного противостояния (в 1711 году во время похода П. Орлика только построенный форт будет сожжен), впоследствии приносит плоды: уже в 1722 году король Август II предоставляет Тараще право проводить ярмарки четыре раза в год (в День святого Георгия, День святого Онуфрия, на Рождество Богородицы и в средне-постное воскресенье). Таким образом, Тараща превращается в городок, население которого, как отмечают летописцы, составляли «разные бродяги дерзкие».

«Тараща – город! Не понимаю, зачем дали такое громкое название этой грязной еврейской слободе. Наверное, можно сказать, что покойный Гоголь даже и мельком не видел сего грязного города, иначе его родной Миргород показался бы ему если не настоящим городом, то по крайней мере прекрасным селом. В Миргороде, хотя и нет пышной растрелиевской или тоновской византийской архитектуры, а все-таки есть беленькая каменная церковь. Хотя нарочито небольшое белое пятно на темной зелени, а оно делает свой приятный эффект в однообразном пейзаже. В Тараще и этого нет. Стоит на пригорке себе над тухлым болотом старая, темная, деревянная церковь, так называемая козацкая, т. е. постройки времен козачества. Три осьмиугольных конических купола с пошатнувшимися черными железными крестами, и ничего больше. И все это так неуклюже, так грубо, печально, как печальна история ее неугомонных строителей. Едва-едва к вечеру дотащились мы до так называемого города», – описывал Т. Шевченко свои впечатления во время поездки 1845 года в Таращу в повести «Прогулка с удовольствием и не без морали», когда останавливался в городе на ночлег в здании почтовой станции, где писателя и его извозчика Трофима ожидала одна-единственная комната, пара сушеных карасей с куском черного хлеба и рюмкой вонючей водки. После этого, как выразился Трофим, «монашеского ужина» путешественники уснули на скамье, «огороженной с трех сторон чем-то вроде перил, что делало ее похожею на чухонские сани».

В 60-х гг. XIX века Тараща – это уже уездный центр (с 1791 года получивший от польского короля Станислава Августа магдебургское право, а с 1800 г. – указом императора Александра I – статус уездного центра; в 1826 году утвержден генеральный план города). Сначала герб города представлял собой изображение: «сноп пшеницы на стерне», а с 1853 года – «щит, разделенный на две части; в верхней, голубой, изображен архангел Гавриила в серебряной одежде с оружием; в нижней, серебряной, части – черный орел с распростертыми крыльями».

…Летний полдень 1865 года в Тараще. Редкие прохожие в мареве сонных улиц. Безразличные ко всему волы тянут возы. Извозчик смотрит вдаль, где небо сходится со спелыми хлебными полями, и дремлет. Воробьи купаются в пыли. Легкий ветерок с полей шевелит листья на тополях. Только ласточки, резво парящие в небе, несмотря на жару, что-то щебечут на своем птичьем языке. Из-за угла, где возвышается пожарная башня, появляется открытый экипаж с парой усталых лошадей. Через мгновение он останавливается напротив «присутствия». Окна правительственных учреждений открыты настежь: чиновники в форменных мундирах изнывают от жары и однообразной казенной рутины.

Комплекс «присутственных мест» в Тараще составлял центр уездного городка (название происходит от слова «присудственные», то есть те, которые находят при суде), он построен по проекту выдающегося архитектора, профессора Петербургской академии художеств Андриана Захарова и включает: управу, суд, казначейство, полицейское управление, тюрьму, хозяйственные постройки (к слову, Таращанский комплекс – единственный, который уцелел до наших дней).

Из покрытого пылью экипажа на землю сходит стройный юноша в форме университетского студента. Опершись на его руку, вслед соскакивает круглолицая нарядная барышня в длинном, городского покроя, платье. Извозчик, зажав в кулаке ассигнацию, которую дал паныч, покрикивает на лошадей и исчезает за углом раскаленной Дворянской улицы.

Молодожены заговорщически перемигиваются и, поднявшись по лестнице, входят в темный шумный коридор государственного учреждения. Вот они останавливаются на лестнице перед дверями нужного кабинета и немного приоткрывают их. Увиденное веселит: за столом, обложившись бумагами, сидит молодой чиновник с отличиями мирового посредника и, глядя в потолок, что-то мычит себе под нос. Вдруг он склоняется над бумагами и начинает что-то лихорадочно записывать. Поставив несколько значков, снова подпевает. С шумом, который только могут позволить торжественные стены государственного учреждения, молодые люди влетают в комнаты, и чиновник попадает в их объятия.

– А-а-а, господин Лысенко, так вместо того, чтобы уставные грамоты составлять, вы мужицкие песенки на службе пописываете! – не перестают подшучивать над чиновником приезжие. Тот, растерянный и растроганный, в итоге с радостью приветствует неожиданных гостей.

Именно так описала свою встречу в Тараще эта веселая троица. Чиновник – стройный худощавый юноша с широким разлетом бровей, внимательными умными глазами и редкими усами – Николай Лысенко. А его гости: троюродный брат, неизменный друг детства и юности – Михаил Старицкий и барышня – младшая сестра Лысенко, София, которая вскоре станет женой Михаила.

Николай Лысенко работал в Тараще в должности мирового посредника, которая была введена в Российской империи в период проведения Крестьянской реформы 1861 года. Мировой посредник был первым звеном в системе учреждений, на которые возлагалось проведение этой реформы. Правовой статус посредника определялся Положением о губернских по крестьянским делам учреждениям от 19 февраля 1861 года.

По этому Положению он избирался на 3 года, но фактически назначался Сенатом по представлению губернатора при согласовании кандидатуры мирового посредника с местными предводителями дворянства. Кандидатами на должность мирового посредника могли быть местные потомственные дворяне-землевладельцы, которые должны были соответствовать установленным сословным, имущественным и образовательным цензам.

В компетенцию мирового посредника входили: рассмотрение жалоб, споров и недоразумений между помещиками и их освобожденными от крепостной зависимости крестьянами; регулирование отношений между ними (заключение соглашений о наделах земли, составе повинностей и перевода на выкуп, утверждение, а иногда и самостоятельное составление уставных грамот, обмен земельных угодий, удостоверение выкупных актов и контроль за выполнением крестьянами повинностей и выкупных платежей); надзор за действиями органов местного самоуправления; судебное разбирательство мелких дел по найму рабочих, аренды земли, потрав и порубок лесов, если цена иска не превышает 30 рублей.

Мировые посредники вместе с крестьянами принимали непосредственное участие в организации их жизнедеятельности – организовывали общины, волости, самоуправление на этих уровнях; утверждали в должности и приводили к присяге волостных старшин. Под контролем мировых посредников оказались все выборные крестьянские органы, все дела, касающиеся судебно-полицейского рассмотрения. Таким образом, в их руках была сосредоточена вся реальная административно-полицейская власть в уезде.

При несогласии с действиями мирового посредника его решения оспаривались в апелляционных инстанциях – уездных мировых съездах и губернских по крестьянским делам присутствиям. Высший надзор за деятельностью учреждений и вообще за проведением Крестьянской реформы возлагался на соответствующий Главный комитет при Государственном совете Российской империи.

Находясь на чиновничьей службе, Николай Витальевич не оставлял своего любимого дела – сбора народного фольклора. Все свое свободное время он посвящает накоплению фольклорных материалов. Вместе с отцом разыскивает и изучает этнографический, песенный материал Таращанского и Сквировского уездов. Впоследствии Виталий Романович передаст Юго-Западному отделению Императорского Русского географического общества описание народной одежды и быта в научном исследовании «Об историческом применении во вкусах и модах народных одежд в Сквирском и Таращанском уездах».

Между тем отец композитора заканчивает службу в Сквирском уезде, продает основанное им поместье, от которого так и не смог добиться доходов, и переезжает в Киев. Прослужив мировым посредником, в июне 1867 года Николай Лысенко, как «оставленный вне штата по поводу сокращения участков в Киевской губернии», также возвращается в Киев.

Потому что целью его жизни была, конечно же, не служебная карьера, а музыка.

Глава пятая. Лейпциг – Прага – Лейпциг. 1867-1869

В 1860-х гг. в Киеве не было своей консерватории. Поэтому стремление Лысенко получить углубленное музыкальное образование привело его в Лейпцигскую консерваторию. В октябре 1867 года Н. Лысенко поступил туда и изучал игру на фортепиано и композицию. За обучение платил 80 талеров в год. Для сравнения – при этом голландская рубашка стоила 2 талера, бутылка бургундского – 1 талер, двухкомнатное жилье – 9 талеров в месяц, а аренда рояля – 4 талера в месяц.

Преподавателями талантливого юноши по классу фортепиано были лучшие в то время профессора – К. Рейнеке, В. Венцель, И. Мошелес. Студенческие тетради, книги с пометками, черновики музыкальных произведений, а особенно бережно сохраненные родителями письма, в которых Николай подробно описывал свою жизнь, ритм обучения, делился своими наблюдениями, доносят до нас приподнятое настроение человека, который находился в храме музыки. Так, 30 октября 1867 года он писал: «Я писем ваших жду, как награды небесной. Это единственная моя поддержка в моей почти одинокой и многотрудной жизни в Лейпциге. Занятий у меня столько, что и сказать вам не могу. Каждый Божий день, я от 8 ч. утра и до 10 вечера, кроме лекций и обеда, разумеется, не встаю от фортепиано…»

В Лейпциг Н. Лысенко прибыл еще и с намерением напечатать свои обработки украинских народных песен, с тетрадью которых он ознакомил профессора Ф. Венцеля (друга Шумана и учителя Грига). Профессор пообещал посодействовать молодому киевлянину, предоставив свою рекомендацию к нотному издателю Редеру.

В декабре 1867 года, по приглашению своего друга Николая Белозерского, Н. Лысенко отправляется в Прагу, где аккомпанирует известному российскому дирижеру и певцу Д. Агреневу, пылкому пропагандисту славянского песенного фольклора. Поездка в Злату Прагу. Встреча с российскими и чешскими музыкантами. Все было так неожиданно и возвышенно! В Праге Н. Лысенко представляет и украинскую музыку – песни, которые поразили чехов своей красотой. Его концерты превзошли все ожидания. Слушатели восторженно приветствовали импровизации Лысенко и его собственные аранжировки народных песен, среди которых были героические, лирические, шуточные произведения.

Гостя из Украины пригласили в «Умелецкую беседу» – Пражский Художественный клуб. Об организации концерта позаботился сам Бедржих Сметана.

…Когда поднялся занавес, в зале царила тишина. Лысенко поклонился и сел к роялю. Минута молчания. Тревожный холодок за спиной. Рука немного скованно выбивает глухие басовые звуки. Он слышит, как стучит его сердце. Тревожный холодок за спиной начинает таять. Пальцы уверенно берут нужные звуки. Мелодия нарастает, ширится, звучит величественно и победоносно…

Чешская пресса первая в Западной Европе заговорила о Лысенко – пианисте и композиторе: «Особенно понравились украинские песни, остроумно аранжированные (Лысенко) для фортепиано… Господин Лысенко готовит к печати целый сборник украинских песен, желаем ему быстро найти издателя, потому что эти песни действительно обогатят славянскую литературу».

Слава Лысенко быстро достигла Львова. По просьбе львовян он написал музыку к «Завещанию» Т. Шевченко. Александр Барвинский прислал Лысенко по этому поводу теплое письмо. Произведение Лысенко (законченное в середине февраля 1868 года) для хора и баритона в сопровождении фортепиано прозвучало на вечере, посвященном Великому Кобзарю, вместе с «Завещанием» галицкого композитора Михаила Вербицкого.

17 апреля 1868 года – знаменательный день не только в жизни Лысенко. Именно тогда на нотный стан легли мелодии первых романсов «Туман, туман долиною», «Ой одна я, одна», которые начали семисерийный цикл композитора «Музыка к «Кобзарю» Т. Шевченко», над которым Лысенко работал до последних месяцев жизни.

После успешно сданных экзаменов за первый год обучения композитор, переполненный творческими впечатлениями, приехал на каникулы домой. Встретился с киевскими друзьями.

«Пройдя первый академический год своей науки в Лейпциге, – вспоминала позже Олена Пчилка, – Н. Лысенко возвращался летом 1868 года в Украину, а именно, на Полтавщину… Остановившись в Киеве, Николай Витальевич узнал, что именно в этот день у его друзей должно состояться праздничное событие: свадьба Петра Косача с сестрой М. Драгоманова, то есть со мной. Огромной, неописуемой была наша радость, когда мы узнали в молодом, галантном госте с темной бородкой, который остановился перед нашей домом, Николая Лысенко! На другой день он уехал к своей невесте, а через какую-то неделю, в том же июле 1868-го, и сам обвенчался со своей невестой Ольгой Александровной Деконор».

На второй курс юноша вернулся с молодой женой. В Лейпциге Лысенко ждал приятный сюрприз – за лето был напечатан его «Сборник украинских песен» для голоса в сопровождении фортепиано.

Последний год в консерватории был особенно напряженным, ведь Н. Лысенко заканчивал полный четырехлетний курс обучения за два года!