Текст книги "Человек без души"

С едва слышимым потрескиванием появилась первая ступенька, точная копия той, что некоторое время назад растаяла без следа. Тут же Эт Кобос бросил вторую монетку, потом третью, четвертую… Вслед поступавшей оплате лестница неспешно уводила все дальше вверх над пропастью. Выглядела она совершенно ненадежной, да еще в памяти накрепко засела картина того, с какой легкостью распалась та, самая первая ступенька. Наконец пришло время, когда Дальвиг уже не мог бросать монеты без риска попасть на лестницу. Что тогда могло бы произойти или как бы отреагировало заклятие, брось он золотой в сторону, а не вперед, Эт Кобос проверять не хотел. Чувствуя дрожь в коленях, он поставил правую ногу на первую ступень. Впрочем, тут риск был минимальный, ибо под ней находился совершенно реальный и надежный валун. Страшное начнется потом… Очень не. хочется лететь туда, в непроглядную черную глубину. Пожалуй, скорее помрешь от страха, чем достигнешь дна и разобьешься!

Ступень под подошвой ничем не отличалась от тысяч других, на которые наступал за свою жизнь Дальвиг. Она не скрипела, не ходила ходуном, не пыталась выскользнуть. Приободрившись, но не теряя осторожности, он мягко двинулся вверх, не забывая тащить в одной руке сумку, а другой подкидывать ненасытной пропасти денежки. Главное – не сбиться с ритма, не промедлить, не дать лестнице «подумать», что он больше не может «платить». Обливавшемуся потом, предельно сосредоточенному Дальвигу было некогда взглянуть вверх и проверить, насколько быстро он двигается к своей цели… и что его там ждет.

Казалось, первая сумка опустела с пугающей скоростью. Трясущимися руками, путаясь в грубой мешковине, Дальвиг двинул чуть вперед сумку, висевшую на правом бедре и зачерпнул монеты оттуда. По его сбивчивым расчетам выходило, что он преодолел уже более трех сотен ступеней. Вдруг совершенно неожиданно недалеко от кончиков собственных сапог Эт Кобос увидал щербатый каменный карниз. В трещину, уходившую от края, ветром нанесло земли и там выросла чахлая, крошечная, трепетавшая всем своим тщедушным телом былинка. Уставившись на нее, Дальвиг едва не забыл бросить последние несколько монет, но вовремя спохватился.

Лестница окончилась вровень с карнизом. Шириной он был шага три, вел направо и налево. Слева вскоре крутой бок горы подходил к самому краю карниза, оставляя для прохода полоску меньше ладони. Искренне надеясь, что туда не придется идти, Дальвиг внимательно посмотрел в противоположную сторону и издал громкий вздох облегчения. Справа карниз, наоборот, расширялся, уходил в глубь треснувшего склона наподобие тропинки. В полумраке, обрамленном тощими травинками, с глупым упрямством карабкавшимися вверх по малейшим трещинам на крутых склонах, виднелся вход в пещеру, низкий, треугольной формы. По сторонам от него, как стражи, стояли две кривые каменные колонны.

Оглянувшись за спину, Дальвиг со страхом ждал, что лестница исчезнет, отрезая ему путь к отступлению, но она невозмутимо сияла в тусклом сером воздухе.

– Хорошо, – пробормотал он. – Ты и так мне дорого стоила.

Вытянув шею, он попытался разглядеть пещеру и подходы к ней. Слишком темно. Медленно, выбирая, куда ставить ноги, Дальвиг стал подкрадываться к треугольной дыре ближе. Однако стоило ему добраться до входа в маленькое ущелье, в которое нырял карниз, раздался пронзительный голос:

– Вот и хорошо! Теперь стой там, где стоишь, если тебе жизнь дорога.

Вздрогнув, Дальвиг отшатнулся и схватился за камень рукой: висящие на боках сумки нарушали равновесие и чуть было не заставили его упасть. Вот был бы позор! Выровнявшись и переведя дух, он опасливо пробормотал:

– Эй-эй! Потише, а не то ты можешь потерять покупателя.

– Потеряю покупателя, но не его денежки! – возразил голосок, явно доносившийся из глубины пещеры, и потом мерзко хохотнул. – Долго ты собираешься там устраиваться поудобнее? Говори, чего нужно.

Дальвиг, решивший ради своего душевного спокойствия пропустить мимо слуха фразу насчет денежек, скинул с плеч тяжелые сумки и сразу почувствовал себя лучше. Потом он уселся на свою поклажу сверху и сказал, стараясь говорить как можно дружелюбнее, но не заискивающе:

– Ты – Толоха?

– Конечно, я. Думаешь, кто-то еще мог поселиться здесь, среди дро и Ночных Теней?

– В таком случае приступим к делу…

– Давно пора.

– Гм-м. Вот что, Толоха… Один человек сказал, что ты можешь дать мне какую-то волшебную армию.

– Запросто. Я вообще много чего могу. Перечислить? Вопрос только в том, что ты дашь мне за это взамен?

– Ну… После того, сколько мне пришлось заплатить за одну твою лестницу, я даже не знаю, чего такого отдать за саму услугу, – растерянно сказал Дальвиг. Он вдруг отчетливо понял, что, может статься, ему не хватит не только тех золотых, что он захватил с собой, но и тех, что остались у Хака.

– Испугался? – довольно спросил Толоха. – Ладно, успокойся, я не стану просить тебя отрезать свою руку или ногу. Однако эти симпатичные сумочки, на которых ты устроил задницу; я, пожалуй, заберу. Обе.

– Да?! – воскликнул Дальвиг, надеясь, что явное облегчение в его голосе не затруднит последующие переговоры. – Но… Знаешь, я бы хотел сначала узнать, что за штуку покупаю!

– Недоверие? – пробурчал Толоха и что-то добавил неразборчиво. – Ты чего, купеческий сын, что ли? Хотел бы узнать, говоришь. Ну, по здравом размышлении, вполне резонный вопрос, хотя непонятно, как ты осмелился проделать такую длинную и дорогостоящую дорогу, не надеясь сразу и безоговорочно На мою помощь? Как ты смог прийти без доверия? Ведь здесь все в моей власти. Я мог бы отобрать у тебя все: деньги, коня, твой замечательный меч, саму жизнь наконец!

Дальвиг непроизвольно подскочил на ноги и схватился за меч, тот самый, который Толоха только что пригрозил отобрать. Впрочем, наверняка сопротивление было бы бесполезным.

– Эге, струсил? – Уродливый Маг тоненько рассмеялся. Слышно было, как вся его пещера наполнилась эхом, искаженным и затихающим. – Ну ладно, хватит болтать, мальчишка! Давай сюда твои сокровища!

Из глубины треугольного зева с отвратительным скрипом и грохоча колесами по камням выкатилась грубо сколоченная тележка. Дальвиг, недолго поколебавшись, в сердцах стукнул себя кулаком по бедру и быстро бросил обе сумки в кривое корыто, приделанное к колесам.

– Получай! – резко крикнул он, уже нисколько не заботясь о дружелюбии. – Неудивительно, что тебе пришлось тут спрятаться, с такими-то манерами!

Ответом была новая порция гнусного смеха, под который скрипучая тележка уползла обратно в пещеру.

– Я-то думал, что мы поладим как следует, – горько заявил тем временем Дальвиг. – Шел к тебе почти как к собрату по несчастью…

– Что? – завопил Толоха. – Что ты мелешь?

– Ты похож на меня, – продолжал разглагольствовать Эт Кобос. – Мы оба отвергнуты людьми, унижены, едва избежали смерти и вынуждены прибегать к помощи магии, чтобы достичь своих целей.

– Что ты, Смазливая Мордашка, можешь знать об унижениях? – особенно тонким голосом презрительно проговорил Толоха. – Лучше заткнись, пока не поздно, или по-настоящему рассердишь меня. Не смей говорить о нашей похожести, да еще таким недовольным и наглым тоном.

– А что ты знаешь обо мне? – окрысился в ответ Дальвиг, чувствуя, как у него загорелись уши. Он понимал, что затеял опасную игру и лучше было бы последовать совету Уродливого Мага, но остановиться не мог – к своему ужасу. – Скорее всего еще меньше, чем я о тебе. Думаешь, страдания, выпавшие тебе, – самые ужасные и непереносимые? Будем мериться?

– Нет. – В голосе Толохи сквозила одышка, словно он только что носился по темной пещере как угорелый. – Нет, оставим эту тему. Она сама по себе приносит мне боль.

– Хорошо, – ответил Дальвиг. Он пытался говорить ровным голосом, но тот предательски дрожал, того и гляди готовый сорваться в нелепый писк. Эт Кобос высокомерно задрал подбородок и продемонстрировал невидимому собеседнику легкую усмешку победителя (правда, норовящую превратиться в жалкую гримасу).

– Возьми сдачу! – пробурчал Толоха. Скрипучее корыто снова выползло на свет: на дне его лежали пустые сумки. Эт Кобос наивно обшарил их, уже внутренне удивляясь тому, что смог заставить мага вернуть ему какое-то количество золота. Однако Толоха изящно отыгрался. Его «сдача» заключалась только в ворохе мешковины.

– Ладно! – закричал Дальвиг, поднимая руки в жесте примирения. – Прости меня, я зря начал этот дурацкий разговор… На самом деле мне вовсе не жалко денег.

– Мальчишеское упрямство, – проворчал Толоха.

– Да, – охотно согласился Эт Кобос. – Наверное, я для тебя почти ровня младенцу.

– Хе-хе. – Кажется, Уродливый Маг был отходчивым существом. – Удачное сравнение.

– Ты ведь стар, так? А какого ты цвета, хотелось бы мне узнать, – Черный или… Белый, хотя в это ни капли не верится?

– Отстань от меня со своими глупыми вопросами! – В голосе мага снова прорезались нотки раздражения. – В те времена, когда я учился волшебству, еще не было этого нелепого деления на цвета. Белые, Черные, розовые и желтенькие в крапинку. Чушь… Все равно между ними нет никакой разницы. Каждое учение черпает силу в одних и тех же потоках магических энергий, с помощью одинаковых приемов. Разница – только в философии! Хотя лучше всего назвать это словоблудием. Нет, дружок, я помню, что какие-то недоумки носились со своими кумирами – Черными Старцами или вознесшимся на небеса Богом-Облаком. Говорят, в незапамятные времена эти сказочные персонажи на самом деле представляли собой что-то такое. Знавал я потом и Черных колдунов и Белых волшебников, но их кумиров не застал, а мне, пожалуй, скоро тысяча лет.

– Так что, ты не знаешь точно?

– А зачем мне это? Я не зря забрался в эту глушь. Хочу, чтобы все обо мне забыли, да и сам хочу забыть все, что со мной случилось за долгие-предолгие годы.

– Да уж, наслышан о твоей битве с тарпалусами и тем, как люди отплатили за помощь.

– Откуда? – В голосе Толохи появилось недоверие. – Как ты можешь быть наслышан обо мне, мотылек, если все свидетели давно мертвы?

– Не все, – покачал головой Дальвиг. – По крайней мере один дожил… хотя теперь и он мертв.

– Кто же это? – Казалось, что маг сейчас не выдержит и выпрыгнет наружу, такая жадность к словам Эт Кобоса сквозила в его выкрике.

– Одно из чудовищ, – ответил Дальвиг, уловив едва слышный вздох разочарования. Видно, Толоха хотел бы других известий. – Деньгами этого тарпалуса я только что расплатился. Перед гибелью он, можно сказать, проклинал тебя и одновременно злорадствовал над твоей судьбой.

– О-о-о… – тяжело выдохнул маг. – Да, так все и было. У меня и до того хватало времени и примеров, чтобы набраться ума и понять, что собой представляет гнусное людское племя. Лучше бы я истребил его и дал спокойно жить тарпалусам – они бы по крайней мере были бы мне благодарны. Но… чудовища и так правили той страной, которая теперь зовется Белоранной. Я в который раз пожалел влачащих убогое, полное лишений и смертей существование людей… Я был так глуп! Жизни пришлось дать мне очень много печальных и жестоких уроков, прежде чем я наконец все понял. Ах, зачем ты только пришел! Оставь меня, умоляю! Не нужно бередить старые раны, ведь это так больно!! На самом деле они до сих пор не зажили. Возьми это и убирайся!

Тележка выползла наружу в третий раз. Дальвиг, завороженный полным боли и вековых страданий голосом Толохи, рассеянно взглянул на ее содержимое и, вздрогнув, вернулся в реальность.

В рассохшемся корыте лежала мертвая голова, с пепельно-серой кожей и пустыми вытаращенными глазами, с растрепанными седыми волосами и выражением ужаса, застывшим на перекошенном лице. Ото лба к макушке по своду черепа шла глубокая вмятина, как на медном котле, по которому как следует съездили кузнечным молотом. Края кожи на этой ране были грубо сшиты толстой серой нитью, тут и там виднелись черные пятна засохшей крови.

От ужаса Дальвиг даже задержал дыхание, боясь, что зловоние проникнет ему в грудь. Присмотревшись и осторожно вздохнув, он понял, что голова забальзамирована. Однако отвращения это не убавило.

– Чего ты застыл, мотылек? – сварливо спросил Толоха. – Неужели не нравится?

– Прости, – хрипло начал Дальвиг, но застрявший в горле комок заставил его закашляться. – Но… кхе-хм! Что это значит? Для чего мне эта голова?

– Эге, дружок! Да ты зеленее, чем я думал! Только что с ветки! – Маг рассыпался в мелком смешке. Казалось, что никакого неприятного разговора между ними сроду и не бывало. – Надо привыкать, что самое сильное волшебство порождается самыми отвратительными способами. Перед тобой прекрасный пример воздействия мрачных сил посмертной магии. Матин чаретер на языке Черных, Занзирраитель – на языке Белых, хоть они и отрицают, что пользуются ею. Это и есть твоя будущая армия, мальчик. Спрячь голову до времени, а потом водрузи на плечи только что обезглавленного трупа. Он превратится в живого мертвеца, послушного всем твоим приказам. Ему не нужно ни пить, ни есть, ни спать, ни любить женщин. В бою его не остановить до тех пор, пока не рассечь на множество кусков; сам же он, убивая врагов, превращает их в таких же, как он, живых мертвецов. Они встанут в строй почти сразу после смерти и сами станут убивать, тем самым пополняя свои ряды. После сражения твоя армия будет не таять, а расти! Тебе придется бояться только двух врагов: сильной магии и времени. Когда плоть сгниет, мертвец не сможет двигаться. Не забывай снимать вот эту, самую первую голову со сгнившего тела и пересаживать ее на новое… Как ты считаешь, это ли не лучшая армия, которую можно купить за деньги?

Потрясенный Дальвиг смог лишь кивнуть. Лихорадочно борясь со страхом перед зловещим приобретением, он пропустил мимо ушей фразу Толохи о том, что сильные маги смогут победить его армию. В общем-то это сильно обесценивало покупку, но… Эт Кобос был слишком потрясен перспективой превращения в полководца армии мертвецов. Наконец, словно во сне, он приблизился к тележке и брезгливо взял мертвую голову за сухие, как прошлогодняя трава, волосы. Казалось, даже сквозь перчатку, которую он натянул, страшный артефакт способен впрыснуть под кожу трупный яд. Как можно скорее Дальвиг сунул голову в сумку, а ту завернул в другую. На дне тележки обнаружился небольшой кожаный кисет с привязанным к нему свитком.

– Что это? – хрипло спросил Эт Кобос.

– В мешке прах тела, с которого я взял голову, – ответил Толоха каким-то рассеянным голосом, словно в этот момент он занимался другими делами. – Ежели какой-то маг окажется достаточно сильным, чтобы превратить твоих живых мертвецов в мертвых мертвецов… хе-хе… в свитке ты сможешь прочесть, как с помощью праха вновь вернуть их под свой контроль. Конечно, при условии, что у тебя хватит на это ума и сил. Это – все, что тебе требуется знать и иметь. Проваливай. Кроме прочего, в темноте в здешних горах очень уж легко умереть.

Дальвиг повесил суму со страшной покупкой на бок. Тут же ему почудилось, что она жжет ему ляжку, но Эт Кобос упрямо старался не обращать на это внимание. Стоило ему взглянуть на лестницу, по которой предстояло спускаться обратно в котловину, он сразу забыл о голове мертвеца. Лестница понемногу таяла в выползающих из пропасти сумерках. Она была такой узкой и ненадежной по сравнению с раскинувшимся под ней провалом. Одного взгляда на полупрозрачную золотую полосу хватало для того, чтобы закружилась голова.

– Откуда же ты берешь материал для таких страшных поделок? – спросил Дальвиг, пронзенный нехорошей догадкой.

– Когда-нибудь, юноша, ты погибнешь от своего любопытства! – предрек Толоха, но, хмыкнув, все же ответил: – Не у всех хватает денег добраться до конца лестницы. Тот, кто переоценил свои финансовые возможности, летит вслед за монетами.

Дальвиг содрогнулся, явственно представив собственную голову со вмятиной во лбу. Опустив взор, он побрел вдоль карниза и попробовал лестницу, как осторожный купальщик пробует воду перед тем, как нырнуть. Ступень по-прежнему оставалась твердой и неподвижной. Стараясь глядеть на лестницу, а не в затягивающий и кружащий голову провал, Дальвиг пошел вниз. Его так и тянуло броситься изо всех сил, чтобы маг, пропасть, горы как можно скорее остались за спиной. Но торопливость губит. Нужно идти осторожно и тщательно. Шаг, другой, третий. Тает в сумерках треугольная пещера и таинственный Толоха, которого Дальвиг так и не видал. Расплывается в вечерней мгле карниз. Ближе, ближе спасительный валун с плоской верхушкой.

Все же, когда три каменные ступеньки оказались на расстоянии трех шагов, Эт Кобос не выдержал и совершил огромный прыжок. Сведенные от напряжения и страха ноги снова едва не подвели его. Продолжая полет, он сорвался с валуна и рухнул на колени, больно поцарапав их острыми осколками камней, в изобилии устилавшими дно котловины. Сзади раздался протяжный, похожий на звон множества маленьких колокольчиков звук. Дальвиг кое-как обернулся и успел заметить, как над пропастью тает большое золотистое облако. Крошечные искры тысячью падающих звездочек, расчерчивали сгущающуюся темноту и прыгали по камням…

Словно страдающий подагрой старик, Эт Кобос в два приема поднялся на ноги и растер болевшие колени. Дикарь тянул к нему голову и складывал губы трубочкой. Сдернув повод с каменного столбика, Дальвиг доковылял до коня и тяжело взобрался в седло. Конь радостно заржал, встал на дыбы и так, приплясывая на задних ногах, развернулся крупом к гнезду Толохи, Уродливого Мага. Будто красуясь своей силой, заждавшийся жеребец сделал пару гигантских прыжков и, задрав хвост, помчался из котловины широким галопом.

Путь снова лежал через Ущелье Высохшей Реки. Солнце уже скрылось за западной стороной горного хребта – от него остались лишь сияющие густо-золотые короны над вершинами. Каждый изгиб ущелья скрывал в себе длинные и широкие тени, пока еще не очень темные. То и дело они перекрывали путь, достигая противоположных стен ущелья. Дальвигу пришлось натянуть поводья и заставить коня снизить скорость из опасения, что чередование света и тени отразится на зрении Дикаря. Если лошадь споткнется о камень и повредит ногу – это будет очень плохо.

Совсем недалеко в сумерках мелькнула зелень редкого прибрежного леса. Все громче становилось ворчание Нолана, зажатого в узких берегах. Дикарь вдруг остановился как вкопанный и замотал головой. Тонко заржав, он начал приплясывать на месте и пятиться обратно. Впереди, преграждая собой выход из Ущелья Высохшей Реки, возвышалась каменная громада. Казалось, что раньше ее здесь не было! Рядом с мрачным темным утесом валялись груды остроугольных камней, которые запросто могли оставить Дикаря без ног, начни он пробираться по ним. Дальвиг спрыгнул на землю, пытаясь разглядеть в полутьме внезапно появившееся препятствие. Он не успел подойти к нему достаточно близко, когда заметил движение. Поначалу Эт Кобосу подумалось, что у него перед глазами играет неверное освещение, но спустя мгновение сомнений быть уже не могло. Каменная глыба, поднимаясь и опускаясь, с грохотом приблизилась к нему., Последние отсветы солнечного света, быстро стекающие с неба на запад, за горы, позволили Дальвигу кое-что разглядеть. Очевидно, это был дро, о которых Эт Кобос слышал в детстве. Каменный монстр, боящийся прямых солнечных лучей.

Приближающееся существо имело туловище, напоминающее собой грушу, из толстой части которой росли две короткие ноги. Наверху торчали длинные узловатые, как древесные корни, ручищи. Голова походила на громадный гнилой помидор, наполовину потерявший форму, зато приобретший глаза и рот, эдакие грубо вырезанные неумелым скульптором дыры.

Чудище неспешно потянуло лапы к человеку, и вряд ли для дружеских объятий. Дальвиг, обнажив меч, проворно отскочил назад. Сквозь зубы он приказал Вальдевулу рубить. Лихорадочно вертя головой, Эт Кобос пытался сообразить, каким образом может обмануть чудовище и вырваться из ловушки на берег Нолана. Тем временем ущелье наполнилось скрежетом и уханьем.

– Хр-р-р-рр! – вылетело, кажется, изо рта-трещины. – Человечишка с мечишкой! Смешно, хыр-хыр. Ничегошеньки тебе не поможет, мягкий коротыш. Сейчас обниму твою шейку пальчищами, откушу полголовешки, скушаю вкуснячие мозгушки! А потом еще возьму твое золотишко, букашка.

Каменная башка заелозила на покатых плечах. Левая рука, растопырившая три пальца, потянулась к жертве. Дальвиг повергнулся и круговым движением меча отсек лапу. Он даже не успел толком испугаться – все произошло так быстро, помимо его сознания. Отрубленная конечность улетела в сторону, перекувырнувшись в воздухе. С громким звуком «крак!» она столкнулась со стеной ущелья и развалилась на множество мелких осколков. Дро испуганно ухнул и застыл на месте, даже не отдернув назад обрубок лапы. С хрустом повернув голову, он непонимающе повертел культей перед дырами, похожими на глаза.

– Ох! Человечишка-недомеришка! – охнул дро. – Решил со мной тягаться? Оторвал ручищу, гаденышек, оторвал-разбил, плохиш-малыш! Поди найди ее теперь в каменюках… Ай-ай-ай! Остался я калекой! – Стеная, дро перевел взгляд глаз-провалов на Эт Кобоса. Тот готов был поклясться, что разглядел в глубинах черных дыр огоньки ненависти… Однако, поняв, что с чудовищем можно бороться, Дальвиг приободрился и покрепче взялся за меч обеими руками. Мало того, он даже перешел в наступление, медленно шагая и поводя концом Вальдевула из стороны в сторону. Каменное чудовище со скрежетом отшатнулось и неуклюже развернулось. Правда, глаза его при этом продолжали смотреть на отважного человека: голова сидела на плечах задом наперед.

– Ух-пых! Смотри, человечишка-паразитишка, малюхонький муравьишка! Все равно тебя достану, почую, подберусь, растопчу! Нельзя от меня убежать, нельзя меня обижать! – С этими словами, вдруг сложившимися в стих, дро приподнялся на своих коротеньких ногах и косолапо пошагал прочь. Голова его медленно развернулась в обычное положение, и поэтому Дальвиг уже не расслышал остальных слов, только глухое ворчание, сливавшееся с рокотом реки. Очень скоро сумерки и нагромождения камней по берегам Нолана скрыли обидевшегося монстра. Дальвиг счел за лучшее не преследовать его, а скорее уносить ноги из этих негостеприимных мест.

Постоянно оборачиваясь и пристально всматриваясь в глубокие тени, выползавшие из своих дневных логовищ, Эт Кобос взобрался в седло. Дикарь все еще дрожал, но теперь послушно двинулся в путь. Миновав опасное место, конь припустил быстрее, благо путь стал побезопаснее, потому что каменных россыпей и теней стало меньше. Скоро мимо замелькали ставшие почти черными ели и сосны, вокруг поплыл запах свежей смолы. Темная вода Нолана бурлила рядом, негодующе выбрасывая на берег клочья серой пены. В одном месте им пришлось спуститься с берега, потому как несколько больших камней, подозрительно напоминавших недавнего знакомца дро, лежали прямо на дороге. Скакун понес Дальвига по маленькому плесу, где вода реки бежала не так яростно, как в других местах. Вокруг них разлетались тучи брызг. Дикарь сразу сбавил ход и тяжело молотил копытами. Они уже добрались до берега плеса, туда, где можно было снова выбраться на сухую дорожку, но в это время вода позади Дикаря, рядом с его крупом, вдруг взметнулась к темнеющему небу косматым белым столбом. С шумным клокотанием она приняла грушеобразную форму, и две длинные ручищи взметнулись высоко вверх, сжимая валун приличных размеров. У Дальвига не осталось времени удивиться, откуда у чудовища взялась вторая рука, ведь он отрубил ее при первой встрече! Нет, надо было думать только о спасении.

– У-ух!! – рявкнул злопамятный дро. К счастью, движения его вовсе не были стремительными, к тому же ярость помешала ему прицелиться поточнее. Валун с оглушительным плеском упал совсем рядом с правым боком Дикаря. Волна от этого падения была настолько мощной, что свалила коня в воду – но испуганное до полусмерти животное с пронзительным ржанием тут же вскочило на ноги и мигом выпрыгнуло на покрытый мелкой галькой берег. Дальвиг, которого выбросило из седла, не мог похвастаться такой же ловкостью и скоростью. При падении он пребольно ударился спиной о подводный камень, с виду похожий на луковицу. Извиваясь, как перерубленный лопатой червяк, Эт Кобос едва не нахлебался воды: от неожиданности, испуга и боли он не мог сразу сообразить, куда следует выныривать и воткнулся лбом в дно. Наконец он смог вынырнуть и со стоном втянуть в себя воздуха. Бестолково топчущийся в реке дро издал радостное урчание и нацелил на него новый валун, на сей раз решив не торопиться и прицелиться тщательнее. Мокрый, дрожащий Дальвиг прижался спиной к камням. Вода доходила ему до пояса, но он не поднимался во весь рост, а сидел в реке, так что наружу торчала только голова. Как только валун в лапах чудовища пошел вниз, Эт Кобос что было сил оттолкнулся руками и ногами от камней. Вспенивая воду, он броском преодолел пару шагов, перевернулся на спину и выдернул из ножен меч.

– Уоххх! – выдохнул дро, выпуская камень из лап. Его снаряд врезался в тот камень, к которому Дальвиг только что прижимался спиной, и во все стороны со свистом полетели осколки. Они резали воду, вздымали вверх крупные и мелкие фонтанчики, проносились в опасной близости от торчавшего над рекой носа Эт Кобоса и секли тело дро. Один крупный кусок все-таки стукнул Дальвига в плечо, но сила удара была невелика. Зато дро получил свое: когда он нагнулся, чтобы подобрать со дна реки очередной снаряд, то наткнулся прямиком на острие выставленного вверх Вальдевула. Эт Кобос в очередной раз погрузился с головой и едва не захлебнулся, когда увидел прямо над собой переливающееся мутью злобное «лицо» чудовища. На сей раз казалось, будто оно не каменное, а водяное, и злоба в глубине глаз, похожих на дыры посередине самых бешеных водоворотов, сияла как лед при свете луны. Не помня себя, Дальвиг принялся беспорядочно и проворно махать мечом туда-сюда, словно бы отмахиваясь палкой от надоедливой осы. Вальдевул двигался то легко и быстро, то начинал увязать в плоти дро, когда хозяин пытался двигать им плашмя. Во все стороны летели крупные ошметки дрольего тела, похожие на выливаемую из ведер жидкую грязь. Чудовище со всей возможной для него поспешностью отшатнулось и замахало ручищами. Дальвиг тут же встал на колени и вдохнул воздуха без опаски хлебнуть при этом воды. Пока дро, нелепо пританцовывая, разворачивался для побега, Эт Кобос смог оправиться настолько, что поднялся на ноги, сделал шаг вперед и срубил противнику уродливую голову. С жалобным уханьем и присвистыванием она полетела прочь, бултыхнула и скрылась в бурных волнах Нолана. Безмолвно дергаясь, обезглавленное тело зашаталось, а потом тяжело рухнуло. Через несколько мгновений не осталось даже воспоминаний, что здесь происходила схватка, – только промокший до нитки, дрожащий от холода и пережитого волнения человек.

Дальвиг смог, оскальзываясь и рискуя снова очутиться в реке, на четвереньках выбраться на берег. Дикарь несмело выглянул из-за ближайшего дерева, толстого кедра с замшелой корой. Не увидев опасности, конь виновато поджал уши и, понурив голову, подошел к хозяину. Тот обессиленно опустился на колени и стоял, упершись ладонями в острые камешки. Вода лилась с одежды ручьем; Вальдевул сиротливо валялся рядом. В тот вечер Дальвиг уже не смог продолжить путь.