Текст книги "Брезентовый парус, или Каникулы в Астрахани"

Здесь, у берега, было небольшое течение, и я заметил, как оно несло крупную улитку с витым заострённым панцирем. Она извивалась всем телом, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Таким спасением для неё стала моя нога – ловко ухватившись за большой палец, поползла вверх. Шевеля рожками-антеннами, она ползла выше и выше…

– Славик, выгружай всё из лодки! Тут будем. Ежевики несметное количество… Лёша прав…

Вышедшие из чащобы бабушки несли хворост. У них заметно прибавилось настроения.

– Сейчас поставим самовар, попьём чайку с ежевичкой, мы тут вот немного собрали к чаю, и пойдём собирать урожай… Варенья, компота наварим… А ты, Славик, уди рыбу. И сделай кукан для неё. Там, в каком-то мешке я верёвку припасла… Пусть рыба будет свежая и живая. Сварим ушицы.

Я носил по воде вещи из лодки, а бабушки принимали их у меня на берегу. Потом собрали достархан у огромного старого ствола дерева, лежащего на песке. С него местами уже облезла кора, и бабушки ловко из неё сделали себе сиденья и что-то типа большой подставки под пищу или разноса… Закипел самовар, поставленный прямо на песке. Перекусив, бабушки-путешественницы пили чай с ежевикой. Меня же, от плотного завтрака, потянуло в сон. И я провалился в царство морфея…

– Просыпайся! Славик… Поднимайся! Мы уходим. Не забудь рыбу наловить…

– Ладно, ладно… – Я поднялся и сонно пошёл к лодке. Что за каникулы у меня такие: всякий раз меня будят и не дают выспаться. А скоро опять в школу – ранние подъёмы, уроки допоздна, зима с коротким днём… Бр-ррр… ужас! Я передёрнул плечами, стряхивая с себя неприятное видение. Зайдя в воду, умылся и, забравшись в лодку, прошёл к корме, там под сиденьем я оставил сумку с удочками и банку с червями…

Рыбалка обещала быть удачной. Мне сразу же попался крупный окунь, потом ещё один и ещё… Видимо, эти хищники поджидали у мелководья своих жертв и сами стали жертвой другого хищника, двуногого – я их поймал. Потом попался сом. При всей моей брезгливости к этой рыбе, я и его отправил болтаться на кукан. Сомов я не любил из-за их покрытого слизью тела и пристрастия к лягушкам и всякой падали в воде…, по крайней мере мне так говорили о нём, но бабушка любила сома. Говорила, он сочный, мягкий, сладковатый и, самое главное, без костей. Попалась ещё пара щук и несколько воблёшек, случайно, видимо, загнанных в это скопище хищников. И, на удивление, попался на крючок мне бычок-ротан. Он же только в солёной воде живёт, кажется… Или этот адаптировался к местным условиям?! И он почему-то был с голубыми глазами. А у нас на Каспии они с тёмными…

Кукан становился всё тяжелей и тяжелей. А мне всё сложнее и сложнее было насаживать на него рыбу. Один раз я его даже упустил – пришлось нырять за ним. Хорошо, что рыба не успела сорваться с него…

Пришли бабушки с доверху наполненными ягодой вёдрами и полными горлянками.

– Ух, ты… Сколько много вы насобирали… Варенье наварим…

Они устало поставили вёдра у коряги и присели.

– Славик, выложи все вон из того большого мешка… Расстели его в тенёчке, подальше от солнца… Но на песке… И высыпь на него собранную ежевику… Что наловил? На уху хватит? Да, да… Так, высыпай! Аккуратней только…

– Много наловил… Даже домой возьмём! У меня, как и у вас, – урожай. Правда, в основном, окунь…

– Вот и славненько… Из окуня наваристая ушица будет, – сказала, поднимаясь, баба Надя. – Пойдём, посмотрим… Потом отдохнём… Попьём чайку и ушицу сварганим.

– Что сделаем? – Переспросил я. – Сварганим?

– Да! Сварганим. Сварим… Так понятней? Ишь, горожанин! «Сварганим» первый раз слышит. Учись русскому языку, пока мы, старики, живы! И чему только вас в школе там учат… Только аглицким словам? Нерусь!

– Да вы научите русскому языку… Ваше «сварганим», наверное, тюркское слово. Так что «нерусь» про меня это вы зря…

– Это, какое такое «торское»? Что за нация?

– Тюркское! Это, как и славяне… Много народов от них произошли… Или язык унаследовали, ассимилировав себя с ними… Татарское, казахское… башкирское, может быть! «Башка» ведь нерусское слово, а вы все говорите его: «Думай башкой», «Что у тебя в башке» или «Как дам по башке»… – засмеялся я.

– Ишь, грамотей! Давай, показывай улов!

Мы стояли уже в воде, у лодки. Забравшись в неё, я пробрался к корме, отвязал кукан и осторожно провёл его вдоль борта на нос лодки, к бабе Наде.

– Во, сколько!

– Молодец, молодец! – К нам подошла моя бабушка с котелком. – Ну, что Надежда… сварим окуньков? Или сварганим? – сказала она, хитро глянув на меня.

– Ха! Я уже усвоил урок. Сварганим – сварим…

– Или приготовим, – сказала баба Надя, снимая окуней и выкладывая их в котелок моей бабушки.

Я вернул кукан на место, а они пошли чистить рыбу. Ловить мне уже не хотелось, но вот перекусить бы было неплохо… А так как уха лишь намечалась, я пошёл лакомиться ежевикой. Вкусняка! Невероятно вкусная ягода и даже непонятно как так – дикая?! Росли бы так же, дико, арбузы с дынями… Эх, сейчас бы арбузика… Не видать мне арбузов астраханских в этом году – я уже уеду или буду уезжать, когда они только появятся на рынках…

Меж двух рогатин, плотно загнанных в песок, положили ветку и подвесили к ней котелок с будущей ухой. Развели костёр. И уже скоро уха забулькала, брызгая на огонь, от чего тот недовольно шипел и плевался искрами. Бабушка бросила целыми, нечищеными, головки лука, горсть перца горошком… Попробовала на соль.

– Попробуй, – протянула она мне ложку с парящей жидкостью. – Не пойму что-то…

– Н… нет, спасибо! Не хочу пробовать… Горячая уха.

– Надя, ты, штоль, глянь… нормально соли? – бабушка протянула ложку подруге.

– Думаю, что достаточно, – сказала та. – По вкусу подсолим в тарелках… лучше чуток недосолить.

Ушица получилась у нас наваристая, вкусная и с каким-то особым привкусом. Наверно, это запах от костра придал такой аромат. Я уже заметил, что чай самоварный вкусней, чем при кипячении в обычном чайнике. В чём секрет? Магия огня? Мистика… Можно понять древних людей, поклонявшихся огню. Огонь – это вкусная горячая пища, огонь – это тепло… Прометей пожертвовал собой ради людей, даруя им огонь, даруя им то, что сделало их людьми… Меня иногда посещает скепсис по поводу битвы богов Олимпа с титанами – не произошёл ли на Земле захват власти инопланетными тиранами, которых люди назвали из-за страха «богами»? Боги наказали Прометея (титана) за милость к людям… Богам нужны всегда рабы, а не свободные граждане, вот они и держали землян в серости и сумраке. Слышал как-то от любителя религиозных книг о том, что весь прогресс, все новшества от бесов… Видимо, и Прометея они относят к бесам… Неблагодарные люди – боятся тиранов и хулят благодетелей. Один мой очень юморной товарищ называет автомобиль «шайтан-арбой»… Да, уж… без такой «шайтан-арбы» мы бы до сих пор жили, как дикари… Ну, да ладно, о делах минувших, укрытых туманом истории…

Неутомимые бабушки опять собрались в поход за ежевикой.

– Доберём ягоды и будем укладываться в бударку. Интересно, сколько времени сейчас?

– Айн момент, бабуля. Сейчас посмотрим на солнечные часы. – Быстро сориентировавшись по движению солнца, восток и запад, начертив круг на песке, разметив его, поставил ветку в центр…

– М-ммм… Получается… примерно два часа! Плюс-минус пятнадцать минут…

– Хорошо. Есть ещё время. Пошли мы.

– А мне что делать?! Можно с вами?

– Можно. Но сначала долови рыбы – чтоб и нам, и баб Наде хватило. Возьмёшь вон ту горлянку, – бабушка показала на небольшую горлянку, в которой до этого у неё были сложены варёные яйца.

– Ладно. Только рыбы и так уже больше нужного. Всем хватит. Зачем ещё-то?

– Поудь, поудь – не ленись.

Сказано – сделано. И я уже сидел на корме и разматывал удочку. Клёв был хорош. И лишь единожды удача отвернулась от меня. Я, потеряв бдительность, забросил грузило подальше, к самому краю протоки… А вытянуть леску не смог – зацепился крючок мой… пришлось нырять в надежде отцепить… Но в том месте было глубоко и темно… Вдруг там сом сидит и поджидает жертву?! А тут я. Нате, ешьте… Я в панике вынырнул и быстро забрался в лодку. Ну и ладно! Не очень-то и хотелось… У меня ещё есть удочка. Потянув сильно и резко, я сломал крючок. Собрал бесполезную уже удочку и, закинув её в сумку, извлёк другую, с двумя крючками. Насадив червя только на один, самый верхний крючок, закинул. Рыбалка продолжилась, и скоро кукан стал полнее прежнего и совсем неподъёмным… Понадёжнее закрепив пойманную рыбу, сложил удочки. Взяв, указанную мне тыкву, отправился искать собирательниц ягод. И уже скоро нашёл их по голосам. «Будьте здоровы, живите богато, а мы уезжаем до дому, до хаты… Мы славно гуляли на празднике вашем – нигде не ведали мы праздника краше… как в вашем колхозе…» – они напевали старинные песни…

– Вы чего это поёте в лесу?

– А, пришёл?! Змей отпугиваем. А то их тут пруд пруди… Укусит, и поминай как звали! А жить-то ещё хочется, вот и на свадьбе твоей погулять, например…

– Я никогда не женюсь!

– А что так?

– Все девчонки вредные. Мнят из себя что-то всегда… Только жизнь себе портить…

– Во, как! Надя, слышала? – Засмеялась бабушка.

– Все они так говорят… Аппетит приходит во время еды! – подала голос баба Надя где-то поблизости, из-за куста ежевики.

– Аппетит здесь причём?! – обиделся я. – Все девчонки вредины, ябеды и зазнайки…

– Ты здесь осторожней! – Сказала мне резко моя бабушка. – Там вон внизу большое осиное гнездо… Заденешь их – убежишь, как ошпаренный – покусают… Осторожней будь, смотри внимательней и их не трогай. Мы не трогаем их, они не трогают нас. Понял?

– Ес! Понял…

И я включился в процесс. Бабушки опять затянули песню, распугивая змей, а я, не торопясь, ел и складывал ежевику в горлянку, висевшую у меня на шее и болтавшуюся у живота… Бабушки очень быстро ушли вперёд, их голоса слышались где-то далеко впереди.

Мне в который раз попалось осиное гнездо, да ещё какое! Большое, огроменное! На нём плотно копошились осы. Одни, взлетая с него, другие – садясь, занимали их места. И, как назло, вокруг этого гнезда на ветвях кустарника много ягод… А мне ещё половину горлянки собирать! Здесь бы я смог набрать горлянку и ещё вдоволь наесться! И я решил, взяв ветвь подлиннее, чтоб не покусали, скинуть гнездо. А потом подойти, когда всё успокоится, и собрать. Решено – сделано! Я нашёл длинную ветвь, подкрался и сбросил гнездо. Оно тяжело упало в траву, несколько раз ударяясь о нижние ветви. Осы заклубились вокруг куста и отдельные потянулись в мою сторону. Я решил бежать. Быстро продравшись сквозь кустарник и траву, выскочил на берег и забрался в лодку. Так, на всякий случай, чтоб если что, в воду нырнуть… Моя горлянка осталась возле куста. Не потерять бы её… Но всё было спокойно. Хорошо! И я, сидя на борту лодки, у кормы, принялся её раскачивать, как на качелях… И вдруг! Ой! Ай! Ой… Ай… Из зарослей вылетают бабушки, и громко топая ногами в резиновых сапогах, бегут в мою сторону… Я испуганно подскочил в лодке.

– Что такое? Волки?

Лодка продолжала раскачиваться, и я потерял равновесие, падая за борт, уцепился ногой за скамью… Лодка перевернулась. И я, погрузившись в воду, с ужасом увидел, как в воду погрузился, подняв облако мути со дна, бабушкин самовар. Когда они успели его в лодку положить?!

Вынырнув, я увидел сидящих по шею в воде бабушек.

– Ну что, доволен?! Говорила же, не трогай ос! Балбес стоеросовый! Шлындаешь, где не надо… – накинулась на меня бабушка.

– А я-то здесь причём? Я тут был…

– Вот именно: ты тут был! А должен был собирать ягоды… Значит, сбил и сбежал… Кусайте, осы, бабушек! Они быстро бегать не умеют… Лодку перевернул… Хорошо, Надя отговорила собирать всё в лодку, а то бы и ягоды плавали сейчас…

– Ой, Прасковья! – Воскликнула баба Надя. – А самовар-то в лодке был. Я сама же его ставила…

Я, не говоря ни слова, нырнул. Уф… Кукан с рыбой был по-прежнему привязан к корме… А то накрылась бы моя рыбалка медным тазом, как говорят бабушки. А самовар… Я огляделся под водой. Муть, поднятая паденьем самовара, рассеялась, и он лежал на боку, отражая солнечную рябь воды… С первого раза вытащить его мне не удалось, но после двух погружений я его зацепил и, пройдя почти что пешком по дну, извлёк на поверхность. Бабушки уже стояли на берегу. Мокрые. И сокрушённо смотрели, то на меня, стоящего с самоваром в воде, то на перевёрнутую лодку…

– Переворачивай и суши лодку, – сказала, вздохнув, бабушка. – А мы пойдём, соберём рассыпанную ягоду. Хорошо хоть парус сухой… на берегу остался… А вёсла где?! Уплыли? Как мы добираться будем…

Я нырнул под лодку. Вёсла были на месте. Застряли уключинами в гнёздах…

– Порядок! – Вынырнув, радостно выдохнул я. – На месте! Есть у нас вёсла…

– Суши лодку, балбес…

Кое-как я перевернул лодку, но она была полна воды. Как я её вычерпаю, да ещё в таком количестве? Подумав, я решил её перевернуть опять верх дном и, затащив носовую часть на ближайший корень, приподняв, перевернуть… Так я и поступил. Тяжело, но я её вытащил на корень, почти до половины… С приподниманием такой тяжести оказалось сложнее, и потому перевернул, как получалось… Результат меня порадовал – воды было немного. И я взялся алюминиевой кружкой вычерпывать воду…

Когда пришли бабушки, воды почти не было… Так, немного болталось под мостками…

Глядя на бабушек, я подумал, как хорошо, что они не носят с собой зеркало. В старом комедийном фильме «Королева бензоколонки» я видел такое же лицо у заправщицы, которую покусали пчёлы…

– Славик, загружаемся! Укладывай вещи к корме, а ежевику сложим в нос лодки…

Самовар вернули в лодку и поставили его на середину. Все вещи я загрузил в корму, так, что там оставалось место только для ног. На носу лодки бабушки постелили разобранные мешки и ссыпали всю ежевику, что не уместилась в вёдра и горлянки.

– Рыбу с кукана сними, она нам мешать будет плыть… Убери её под мостки, там, где вода. Понятно? И собери хворост, чтоб самовар в дороге растопить…

– Что, прямо в лодке? А если…

– После того, как ты её утопил, ей пожар не страшен.

Я понял, что лучше помолчать, – они ещё не отошли от потрясения. Собрал хворост. Пришлось опять выкладывать вещи с кормы, чтоб уложить рыбу под мостки. Добавил улову немного воды и вновь сложил вещи. И мы наконец-то отчалили от этого щедрого на приключения острова. Мне даже не пришлось грести. Бабушки шестом, по очереди передавая его друг другу, вывели лодку к большой воде. Мы дружно поставили парус и бударка, вновь почувствовав силу ветра, понеслась вперёд. Вновь вдоль бортов зажурчала стремительно проносящаяся вода. Река уже не была пустынной, как утром. По ней проходили моторки, проносились алюминиевые шлюпки с мощными рычащими «вихрями»…

Моя бабушка растопила самовар. А я занял свой ответственный пост на корме с веслом и правил нашим скоростным судном, преодолевающим сопротивление вод, подрагивая и вибрируя от этого. За кармой бурлила и журчала волжская вода, оставляя пенисто-волнистый след в кильватере. Бабушки сидели на мостках бударки, на дне её, опершись спинами о борта, что-то жевали и явно ждали чай. Они то и дело посматривали на самовар. А может, переживали, что он перевернётся?

Обгонявшие нас на современных скоростных моторках и шлюпках люди весело махали нам руками, показывая друг другу то на наш латаный парус с ржавыми пятнами, то на дымивший, как паровоз, самовар. Обгонявшие улыбались нам, а некоторые и вовсе откровенно хохотали. Уж не знаю, над чем, – то ли над парусом, то ли над самоваром, который дымил в лодке, а может, над распухшими от укусов ос лицами старушек…

Мне на корме было неуютно от всего этого. И я завидовал всем этим людям в лодках и шлюпках. Мне было стыдно сидеть в старой бударке с латаным парусом и самоваром, дымящим, естественно, в мою сторону. И я отворачивался и от этого дыма, и от этих ликующих людей, и от лиц бабушек, покусанных осами. И мечтал побыстрей добраться до дома и скрыться, спрятаться от всего этого и самого себя. Мне было стыдно…

Я чувствовал себя одиноким и покинутым. Воображение рисовало смеющегося, убегающего ребёнка – моё детство. Это маленький Славка-Детство играл в прятки уже с каким-то своим, далёким, убегающим от меня миром. Он бежал, хохоча, закатываясь смехом и каким-то, только ему ведомым, восторгом. Он радовался своей беззаботной жизни, наполненной любовью и весельем. Ко мне же приближалась суровая взрослость со взвешенными поступками и ответственностью за каждый сделанный шаг.

Бабушки пили чай, смеялись, приветливо махая руками знакомым и, вероятно, незнакомым. Вода за бортом бударки, стремительно и урча, проносилась мимо, всё больше и больше отдаляя меня от островов с ежевикой и заблудившегося детства. «Здесь каждый дом найдём, хоть глаза завяжи. Где-то за тем углом детство в даль бежит. Ты погоди, погоди уходить навсегда. Ты приводи, приводи нас сюда, иногда. Детство моё постой, не спеши, погоди. Дай мне ответ простой – что там впереди? Будет спешить рассвет, будет снег, будет дождь. Только прошедших лет больше не вернёшь. Ты погоди, погоди уходить навсегда. Ты приводи, приводи нас сюда… иногда…».

Тогда я ещё не знал, что и этот латанный брезентовый парус, и этот дымящийся самовар, и эти покусанные лица навсегда останутся в моей памяти добрым и светлым воспоминанием. Я тогда ещё не знал, что буду помнить об этом путешествии, об этих приключениях всю оставшуюся жизнь, и тепло и доброта, когда-то мне подаренные в моём детстве, будут согревать меня ещё многие и многие годы.

Июнь 2012 – июнь 2019 г.г.

Мальчик, котёнок и ночь
рассказ

Вечерело. Солнце катилось к кромке горизонта, норовя окунуться в расцвеченное бликами море. В темнеющем просторе неба не торопясь плыли желто-оранжевые облака. Сочно окрашенные, будто кистью импрессиониста, они придавали пространству оттенок ирреальности и фантастичности… Проснувшийся легкий ветерок пробежал по верхушкам деревьев и, запутавшись в кроне, по стволам скользнул вниз. Зашелестел листвой кустарников. В вечернем воздухе особо отчётливо слышались звуки: редких проезжающих машин, лай собак и нечаянно столкнувшихся под балконами дома котов. Два кота, рыжий и черный с крупными белыми пятнами, замерев напротив друг друга, выгнув спины и нервно дёргая хвостами, истошно вопили. Кто знает, сколько продолжалась бы эта акустическая баталия, но раздосадованная хозяйка со второго этажа облила их водой. Коты, будто того и ждали, как уйти с достоинством от драки – бросились наутёк в разные стороны…

– Вова!.. Вова… – с галереи соседнего дома женщина звала ребенка. – Вова, быстрее… Ужинать…

– Щас, мам… – из кустов близ дороги раздался звонкий голосок мальчишки. Кусты зашевелились и, один за другим, протиснулись три мальчугана лет восьми.

– Ладно… я пошёл…

– Чё, ладно? Марки когда принесешь? А то стекло взяяяал, а марки не принёёёс, – сказал круглолицый, очень коротко стриженный мальчишка по имени Андрей. Говоря это, он смешно качал головой, как это делают ябеды-девчонки.

Вова, самый высокий из троих, рыжеволосый, извлек из кармана черное стёклышко и, глядя в него, попытался в просвет кустов разглядеть солнце.

– Не видно, – вздохнул Вова. – Не дрейфь, будут тебе марки. Я побежал, а то мама заругает.

И развернувшись, стремглав умчался. Двое оставшихся мальчишек, как по команде, вздохнули – домой идти не хотелось, а играть вдвоем вроде как-то неинтересно… Молча стояли и смотрели на прохожих. Порывом ветра донесло какой-то вкусный, аппетитный запах. Мальчишки, поводив головами, принюхались. Воображение моментально нарисовало картину вкусностей… Захотелось домой.

– Я тоже пойду домой, – сказал худощавый и черноголовый мальчишка.

– Сережка, ты завтра выйдешь?

– Не-аа… Мы завтра на дачу…

Андрей тоскливо посмотрел вслед быстро убегающему Серёжке. Оставшись один, он не торопился домой. Что ему дома делать? Сестрёнка Ленка, был уверен Андрей, играет в куклы, разложив их по всей комнате, и, может, ещё и не одна, с подружкой Ольгой, а та такая вредина…. А комната у них одна на двоих и маленькая. Папа с мамой смотрят телевизор. Не играть же ему с девчонками, а сидеть в одиночестве на кухне не хотелось… Попинав комки песка под ногами, развернулся и пошёл в противоположную от своего дома сторону.

Улица пустела на глазах. Взрослых не видно, только дети небольшими группками носились вокруг домов. Андрей шёл бесцельно, не торопясь. Иногда останавливался то у одного, то у другого дома и смотрел на играющих детей. Все они были старше, и Андрей не решался к ним подойти. Пройдя ещё немного вперёд, мальчик вышел на площадь перед универсамом. На скамейках сидела группа подростков, курили и о чём-то громко спорили. Андрей, испугавшись, что к нему пристанут и побьют, резко повернул вправо и, перейдя дорогу, направился к морю.

Идя по каменистому грунту, он спотыкался о камни, распугивая сусликов и ящериц. Подойдя к обрыву, в нескольких метрах нависающему над морем, мальчик осторожно приблизился к краю и посмотрел вниз. От высоты перехватило дыхание и закружилась голова. Отойдя от края на безопасное расстояние, он сел на кусок известняка, покрытого коростой плесени, и стал наблюдать закат. Солнце, более чем наполовину погрузившееся в море, налилось краснотой, щедро разбрасывая гранатовые отблески по облакам и мокрому каменистому берегу. В воздухе прошуршала первая летучая мышь. Мальчик поднял голову к небу и проследил за ней. Высоко в небе вспыхнула звезда, за ней вторая и ещё, и ещё… Тёплые порывы ветра доносили запахи полыни и далёкие голоса. Изредка слышался гудок корабля на рейде. С места, где сидел Андрей, порт не был виден, но два корабля маячили у самой кромки горизонта, а из-за скалистого мыса выходил третий. Андрей подумал, что если бы у него был бинокль, то он смог бы разглядеть матросов, а так… Незаметно село солнце, и только узенькая багровая полоска ещё тлела над морским изломом, подсвечивая горизонт. Тьма всё больше накрывала пространство, и уже в море засверкали огни кораблей, дополняя небесную россыпь. Маяк, как пропеллер, красным и белым лучом резал сумрак надвигающейся ночи… Андрей нехотя встал – надо было идти домой: «Мама, наверное, меня уже искала…»

Каменистая прибрежная полоса утопала во тьме, и только свет дорожных фонарей обозначал детали кустов, камней и неровности грунта. Спотыкаясь о камни и попадая в расщелины, мальчик направился к дороге, опустевшей от машин, он торопился. На всякий случай быстро перебежав дорогу, поспешил домой…

Вот и дом. И уже взбегая по лестничным ступеням, Андрей замер и прислушался. Из-под лестницы слышался слабый мяукающий голосок…

Мальчик быстро сбежал вниз и присел.

– Кис-кис… кис-кис… ну где ты? Кис… – из мрака вынырнул пушистый комок. И хрипло: – мяууу…

Обычный рыжевато-полосатый зверёк, каких пруд пруди.

– Ты один… И тебе скучно… Мявка, хочешь есть? Иди ко мне… – Андрей взял котёнка на руки, – пошли к нам домой, мявка, я тебя покормлю…

С котёнком на руках мальчик вбежал по ступеням на второй этаж. И остолбенел – на галерее стояла мама и смотрела на него…

– Я тебя звала… и хотела идти искать уже. Пошли домой… Котёнок?

– Мам, извини, я заигрался…. А это… Васька… Можно? Он сам меня выбрал.

– Заходи!

Мальчик юркнул в приоткрытую дверь. В прихожей посадил котёнка на пол, присел на корточки и начал развязывать шнурки…

– Опять кошки!

Андрей увидел перед собой ноги в тапочках и, подняв голову, взглянул на отца.

– Пап, можно? Он хороший…

– Нет! Хватит! Кто за ним будет ухаживать? Ты? Или опять я? Нет, нет и нет! Давай, быстренько забирай его отсюда… И… неси… где взял.

– Пусть поест сначала, – вступилась за Андрея мама. – А потом отнесёт…

– Вот отнесёт – тогда и поест! – Отрезал папа и, развернувшись, ушёл в комнату. Давая понять, что решения он своего не изменит и разговор окончен.

Мама вздохнула:

– На, возьми хлеба, дашь ему… там… Иди и побыстрей! Отнесёшь – купаться и спать.

Андрей поднял котёнка, взял хлеб и, не завязывая шнурков, вышел из квартиры. Галерея пуста, улица – тоже. Лампочки галереи тускло светили, из-за чего вокруг было всё оранжевого оттенка, и лишь придорожные фонари изливали яркий, белый свет, освещавший дорогу, кусты, деревья и дома. Мальчик посмотрел на котёнка, которого прижимал к груди. Тот мурлыкал и терся о неё головой. Андрею стало обидно и жалко себя, котёнка… на глазах навернулись слёзы… Он присел возле квартиры, прислонившись спиной к бетонному столбу. Опустил на пол рыжий мяукающий комок. Посмотрел на хлеб в руке. Отломил кусочек и предложил котёнку. Посмотрев, как тот жадно в него вгрызся, отломил ещё… Повертел оставшееся в руке, рассматривая и размышляя: оставить котёнку или…. Голод взял верх над размышлениями, он отломил себе маленький кусочек, потом ещё… Хлеб оказался таким вкусным, что Андрей подумал: он хочет ещё такого же и готов поменять свои любимые печенья на такой же кусочек хлеба.

Шло время. Рыжий Васька свернулся калачиком на коленях и мурлыкал свою кошачью песню. Ноги у мальчика затекли, но он не хотел шевелиться, чтоб не беспокоить Ваську. Обеспокоенная мама выглянула в поисках сына.

– Ты чего здесь сидишь? – с удивлением произнесла она. – Андрей, относи и заходи в дом…

Сын ничего не ответил, лишь упрямо покачав головой.

– Ладно… Пойду поговорю с отцом, – мама вновь закрыла дверь. И через некоторое время, выглянув:

– Нет, дорогой, относи его!

– И долго ты собираешься тут сидеть? – Раздался голос папы. Он вырос за маминой спиной, грозно глядя на сына:

– Ну и чего молчим?

– Я буду за ним ухаживать… можно?

– Нет, нет и нет! Ты так уже говорил, а выгуливал твоего кота я. К тому же скоро ты уедешь на каникулы. И? Нет.

– Тогда я буду здесь… с ним сидеть! – Заупрямился Андрей.

Родители переглянулись. Папа, пожав плечами, сказал сыну:

– Сиди… может, что высидишь, но я не передумаю. И потому лучше иди спать… в дом!

Андрей ничего не ответил. Папа развернулся и ушёл. Мама укоризненно глядела на сына. На его упрямую стриженую голову… Она вышла к нему на галерею, стояла и молчала.

– Ну… может, хватит?! И пошли уже отнесём его вместе?

– Не дам, – и Андрей крепче прижал к себе по-прежнему мурлыкающего и ничего не подозревающего рыжего Ваську.

Мама, вздохнув, погладила сына по голове и зашла в квартиру. Мальчик и котёнок остались одни. Слёзы наворачивались на глаза, но Андрей крепился, не давая им катиться неудержимым потоком. Но одна всё же упала на рыжую шерстку. Андрей прикрыл её рукой, будто стыдясь своей слабости. Рыжий Васька потянулся, зевнул и, посмотрев на Андрея, вновь свернулся и замурлыкал. Тепло рыжего товарища по несчастью и его мурлыканье убаюкали и Андрея.

– Эй… Э-эй! Андрейка! Спишь, что ли? Ты чего здесь сидишь? А? Случилось что?

Андрей открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на человека, его разбудившего.

– А… Марат… – протянул Андрей, – привет!

– Что случилось с тобой?

– Папа котёнка не разрешает… А он мне нравится…

– Понятно… – протянул Марат. – Как долго сидишь?

– А сколько сейчас?

– Начало двенадцатого…

– Тогда – недолго. Я пришёл, было уже темно… Сидел на скале, смотрел закат… Мы с тобой там были и… твоей невестой – Гульмирой.

– Скажешь тоже… невестой, – хмыкнул Марат.

На голоса выглянула мама:

– Здравствуй, Марат! Ну… тебе ещё не надоело? Нет? Ладно…

И дверь вновь закрылась. Марат оперся о перила руками и, слегка наклонившись, смотрел куда-то на крышу.

– Смотри… Туман ползёт – уже крыши укутал. Завтра море будет холодным.

Андрей встал, потряхивая ногами.

– Что, ноги затекли? Скоро туман расползётся, и по галерее тоже, будет холодно. Шёл бы ты домой, Андрей!

– Марат, а тебе нужен котёнок? Смотри, какой хорошенький…

Марат погладил котёнка на руках у Андрея:

– Нет, брат, извини… Мне некогда следить за ним. Кто бы за мной следил…

– Жаль… – Протянул Андрей, вздыхая.

– Хочешь, принесу печенья? Твои любимые. Будешь? Сейчас…

И Марат зашёл к себе в квартиру. Он был их соседом, жил рядом в такой же двухкомнатной, как у них, но один. Просторно у него…

– На, держи, – протянул Марат мальчику раскрытую пачку печенья. – Жуй! И иди домой. Я тоже пошёл, извини, посидел бы тут с тобой, но хочу спать. Это твоя война, воин. Воюй, если так хочется, а я спать. Пока!

Громко в наступившей тишине щёлкнул замок в двери соседа. Андрей посмотрел вверх. Тянучки тумана ползли по крышам и кронам деревьев, но вниз не спускались. К дому подъехало такси, и из машины вышла пара.

– Пока-пока… до завтра, мииилый! – Поцеловались. Мужчина сел обратно в такси, а её каблучки зацокали по ступеням.

– Пока-пока… мииилый… – передразнил их мальчик. На кухне включился свет. Андрей хотел подойти к окну и взглянуть, кто там, но тихо приоткрылась дверь. И мама шёпотом: «Заходи быстро… Папа уснул».

И на немой вопрос сына:

– Завтра поговорим… с папой. Пошли, хватит уже… Упрямец… Ты кушать будешь? Мыться? Тоже нет?! Ну, ты молодец…

– Я пить хочу!

Мама подождала, пока сын напьется.

– Иди, постель расстелена. Иди, иди – я выключу свет.

В комнате у детей горела красная лампа-ночник. Кровати их стояли по сторонам окна, а по центру, меж ними, письменный стол с круглым аквариумом. Андрей посадил котёнка на стол, быстро разделся и юркнул в постель, прихватив котёнка. Прижал его к себе, погладил и накрыл с головой простынёй.

– Чтоб папа не ругался, я тебя заберу с собой… на каникулы к бабушке… – сказал шёпотом мальчик.

Рыжий Васька спал на кровати в ногах. Простыня наполовину сползла на пол.

В раскрытое и затянутое сеткой окно бились ночные мотыльки, трепеща мохнатыми крылышками. Молодой тополь за окном шумел кроной, убаюкивая и погружая всё глубже в сон. Мальчику снились солнечные сны, и он улыбался.

2005г.