Текст книги "Современные психофизиологические методы выявления скрываемой информации"

Детекция лжи – совокупность методов по выявлению феномена намеренно скрываемой информации.

История зарождения и развития инструментальной детекции лжи за рубежом. Проблема выявления лжи или обнаружения неискренности в поведении человека имеет давнюю историю, поскольку в основе этого испытания лежит давно известный факт о том, что наше телесное состояние тесно связано с душевными переживаниями.

Еще на Древнем Востоке в качестве детектора лжи широко использовалась рисовая мука, которая вкладывалась в рот подозреваемого. Если через определенное время после дознания она оказывалась сухой, то последнего считали виновным. Обосновывали это уменьшением слюноотделения от страха. Также тремор пальцев подозреваемого, держащего хрупкое перепелиное яйцо во время дознания, в случае треснутой скорлупы рассматривался как признак лжи.

Распространен был и «детектор лжи» с использованием осла, которого подозреваемый должен был погладить по хвосту. Подозреваемому сообщалось, что заключение о виновности обследуемого будет вынесено на основании того, закричит или нет осел, когда его будут гладить. Создатели такого «детектора лжи» исходили из убеждения, что человек, совершивший преступление, побоится гладить осла – вдруг он закричит. Поскольку хвост осла был предварительно смазан краской (о чем обследуемый не знал), то в качестве информативного признака лжи здесь рассматривалась чистота рук испытуемого после посещения помещения, в котором находился осел.

В Древней Индии подозреваемого заставляли тихо и с постоянной силой ударять в гонг. Одновременно с этим ему предлагалось быстро отвечать на предъявляемые нейтральные и значимые вопросы. Ответы на значимые слова нарушали ритм и силу ударов в гонг, что служило индикатором скрываемой информации.

В Древней Греции отбор спартанских юношей в армию проходил на краю высокой скалы. На вопрос боится ли он, юноша, как правило, отвечал «Нет!». Правду или ложь определяли по цвету лица. Бледное лицо, по убеждению спартанцев, говорило о лжи и о том, что этот юноша не может быть смелым воином из-за своей астенической реакции.

На Ближнем Востоке знаменитый врач Авиценна (Ибн-Сина) в качестве детектора лжи использовал показатель пульса, а в качестве информативных признаков – частоту пульса и кровенаполнение артерии. Женам, подозреваемым в неверности, назывались имена мужчин. В это время врач прикладывал палец к артерии подозреваемой и фиксировал изменение частоты пульса и кровенаполнения, что позволяло определить значимое имя.

Одним из первых в Новое время предложил использовать анализ динамики физиологических процессов для разоблачения преступников Даниэль Дефо, автор романа о Робинзоне Крузо. В своем трактате в 1730 г. он писал, что «у вора существует дрожь (тремор) в крови, которая, если ею заняться, разоблачит его… Некоторые из них настолько закоснели в преступлении, что… даже смело встречают преследователя; но схватите его за запястье и пощупайте его пульс, и вы обнаружите его виновность». Только через полтора века идеи Дефо получили практическое применение.

Толчком для этого стали работы итальянского физиолога А. Моссо, который в 1877 г. при помощи гидроплетизмографа (устройства для измерения пульса и кровенаполнения сосудов) зафиксировал у одной из пациенток его клиники внезапное учащение пульса без всяких видимых причин. Он попросил пациентку рассказать, о чем та думала. И она ответила, что, рассматривая книжную полку, остановила свой взгляд на черепе, стоявшем среди книг, и была напугана им. Тем не менее эксперименты Моссо носили сугубо лабораторный характер и рассматривались как исследования в области детекции лжи в узком смысле слова.

В 1895 г. итальянский врач-психиатр и криминалист Чезаре Ломброзо использовал первый прибор для детекции лжи – гидросфигмограф, который регистрировал изменения артериального давления крови. Через семь лет, в 1902 г., с помощью этой методики впервые удалось доказать в суде непричастность подозреваемого в совершении преступления.

Начало XX в. ознаменовалось всесторонним изучением применения уже известных методов инструментальной детекции лжи в раскрытии преступлений. Повышение точности инструментальной диагностики лжи шло по пути совершенствования уже отработанных методик:

– плетизмограммы (греч. plethysmus – увеличение, grapho – пишу) – метод, при котором региструется изменение объема каких-либо частей тела (в данном случае увеличение наполнения кровеносных сосудов при эмоциональном напряжении, что вызывает увеличение их объема);

– сфигмограммы (греч. sphygmo – пульс, grapho – пишу) – методика регистрации колебания стенок кровеносного сосуда, что позволяет определить частоту пульса и состояние кровообращения в целом.

Тем не менее подавляющее большинство исследований в области инструментальной детекции лжи в начале прошлого века было выполнено в лабораторных условиях.

В Западной Европе одними из первых, кто провел серию психологических экспериментов в этой области, были Френсис Гальтон, Макс Вертгеймер и Юрген Клейн, которые приспособили классический ассоциативный эксперимент в целях выявления скрываемой человеком информации.

Суть ассоциативного метода заключается в том, что подозреваемому предлагается быстро, не задумываясь давать вербальные свободные ответы на предъявляемые слова. В набор слов-стимулов входят как незначимые (например, «пиво», «улица», «собака»), так и связанные с частными признаками совершенного преступления (значимые, критические, имеющие отношение к преступному эпизоду). Так, в ответ на слово «кафе» подозреваемый может ответить словом «шоссе», а на слово «пятно» может дать ответ «мешок» или «кровь». Если полиция уже располагала ко времени опроса подозреваемого сведениями о том, что пятна крови преступник вытер мешком, то его ответы на предъявленные слова давали основание считать его причастным к совершенному преступлению.

Теоретически ассоциативный метод «диагностики состава преступления» базировался на том постулате, что определенное событие в жизни человека оставляет в его памяти тем более прочный след, чем более аффективно окрашенным оно явилось.

Более информативный операционально-ассоциативный метод представлял собой процедуру, при которой от обследуемого требовалось как можно быстрее нажимать на механический ключ, связанный с секундомером, в тот момент, когда под воздействием предъявленного стимула (слова) у него в сознании возникала какая-либо ассоциация (отличная от прямого значения слова-стимула).

В качестве основного информативного признака в классическом ассоциативном эксперименте выступало латентное время ответа испытуемого (время с момента предъявления стимула до момента вербальной реакции обследуемого), которое при реагировании на стимулы, непосредственно связанные с событием преступления, должно отличаться от латентного периода реакций на не связанные с событием стимулы.

Таким образом, процедура ассоциативного эксперимента применительно к расследованию преступления состояла в том, что подозреваемому называли слова-стимулы, на которые он должен был отвечать первым пришедшим ему в голову словом, причем отвечать как можно быстрее.

Специфичность реакций человека, знакомого (и скрывающего это) с обстоятельствами расследуемого дела, выражалась, во-первых, в необычном характере ассоциативного ответа на предъявленное слово-раздражитель (прямое реагирование словами, относящимися к делу, а также совершенно бессмысленные ответы или простое повторение стимула и т. д.) и, во-вторых, в увеличении латентного времени ассоциативной реакции на критические стимулы.

Дальнейшее развитие технологии полиграфных проверок связано с анализом динамики процесса дыхания (изменения частоты и глубины), который в 1914 г. итальянец Витторио Бенусси использовал при проведении допросов подозреваемых в совершении преступлений. Он использовал пневмограф для регистрации дыхания при расследовании преступлений. Информативными признаками служили частота и глубина дыхания. Бенусси определял ложь и правдивость, используя соотношение продолжительности вдоха и выдоха. В ходе исследования В. Бенусси пришел к заключению о том, что значение соотношения (продолжительность вдоха, разделенная на продолжительность выдоха) было больше до того, как обследуемый отвечал на вопросы правдиво, чем после; с другой стороны, значение данного соотношения было больше после неправдивого ответа, чем до него.

В это же время в Институте психологии Гарвардского университета (США) начал свои изыскания в области инструментальной детекции лжи американский психолог Уильям Марстон (1893–1947). Осуществленная им полиграфная проверка была впервые принята в 1923 г. в американском суде в качестве доказательства. Кстати, он же ввел в оборот термин детекция лжи.

Во время Первой мировой войны (1914 г.) Марстон с группой психологов активно работали в специальном отделе Министерства обороны США, используя метод инструментальной детекции лжи в рамках борьбы с германским шпионажем.

Так, в 1917 г. при расследовании хищения чрезвычайно важных секретных документов из сейфа одного американского высокопоставленного военного У. Марстону удалось выявить похитителя, протестировав 70 подозреваемых. Принятое У. Марстоном решение оказалось верным. И похититель документов, которого служба наружного наблюдения взяла под контроль, вскоре был задержан с поличным в момент передачи секретной документации агенту Германии.

Впоследствии полиграфные проверки стали входить в практику американской криминальной полиции.

В 1921 г. студент-медик и внештатный сотрудник полиции штата Калифорния Джон Ларсон сконструировал первый прообраз современного профессионального полиграфа. Аппарат Ларсона одновременно регистрировал изменения динамики относительного артериального давления, пульса и дыхания. Также Ларсон первым среди полицейских начал систематически применять тест выявления лжи при помощи артериального давления. Проверки на детекторе лжи постепенно стали применяться полицейскими подразделениями ряда штатов США.

Наряду с полиграфом Дж. Ларсон использовал тест – научную процедуру, разработанную в 1915 г. доктором У. Марстоном и применявшуюся им в различных расследованиях. Дж. Ларсон модифицировал процедуру У. Марстона и применял под названием «релевантная/иррелевантная процедура», которая заключалась в задавании вопросов, относящихся и не относящихся к расследуемому преступлению.

В 1933 г. ученик Ларсона Лэнард Килер (в то время сотрудник лаборатории научных методов раскрытия преступлений при Северо-Западном Университете) сконструировал профессиональный полевой полиграф, который был специально предназначен для целей детекции лжи, и добавил еще один компонент к своему полиграфу – психогальванометр – устройство для измерения изменении в сопротивлении кожи (кожно-гальванической реакции).

Килер разработал первую модель профессионального полиграфа, организовал его серийный выпуск, открыл первую в США специальную школу по подготовке полиграфологов, а также первым начал проводить коммерческие проверки на полиграфе в системе отбора персонала и служебных разбирательств.

Во второй половине 1930-х гг. созданные в США детекторы лжи и технология их применения впервые начинают экспортироваться за рубеж. В Польше полиграф появляется в 1936 г., в Китае – в начале 1940-х гг.

Япония самостоятельно проводила начатые в 1920-х гг. исследования аппаратурного метода детекции лжи: психологи Акамацу и Тогава изучали диагностические возможности изменений электрических свойств кожи (так называемый кожно-гальванической рефлекс). В 1937 г. японские ученые сообщили о создании своего детектора лжи.

Индия впервые проявила интерес к проверкам на детекторе лжи в 1948 г. в связи с убийством премьер-министра Махатмы Ганди.

Развитие метода полиграфных проверок отечественными исследователями и новейшая история полиграфных проверок. Развитие психофизиологического метода выявления скрываемой информации в начале 20-х гг. прошлого века вызвало интерес и у отечественных исследователей.

Ассоциативный эксперимент с сопряжением словесной и моторной реакций, который в 1923 г. провели А. Р. Лурия и А. Н. Леонтьев, позволил сформулировать базовые научные принципы технологии психофизиологической детекции лжи.

С психологической точки зрения исследования А. Р. Лурии носили характер типичного ассоциативного эксперимента с измененным характером стимуляции испытуемых.

Так, А. Р. Лурия пришел к выводу, что избежать искусственного характера раздражителей в ходе экспериментов возможно лишь в ходе изучения ассоциативно-аффективного поведения людей, испытывающих реальные выраженные негативные эмоции, обусловленные действительными житейскими обстоятельствами. В то время в вузах проводилась массовая академическая «чистка» студентов (отчисление из переполненных университетов и институтов студентов с академической неуспеваемостью, а также «социально неблагонадежных», что позволило А. Р. Лурия и А. Н. Леонтьеву набрать экспериментальную группу испытуемых из числа студентов, проходящих «чистку».

Кроме того, к классическому ассоциативному эксперименту А. Р. Лурия и А. Н. Леонтьев добавили в процедуру обследования регистрацию сопряженной с вербальным ассоциативным ответом простой моторной реакции указательного или среднего пальца руки испытуемого, которая фиксировалась чернильным самописцем на бумажной ленте кимографа при нажатии пальца на специально сконструированный пневматический ключ.

Выяснилось, что при предъявлении критических слов-стимулов часто имело место рассогласование сопряженных вербального и моторного ответов, а также различия в продолжительности латентного периода. При этом моторная реакция могла как опережать вербальную, так и, наоборот, предшествовать ей.

В плане интенсивности моторные реакции на критические раздражители отличались от реакций на нейтральные стимулы значительно более выраженной силой нажатия пальца на пневматический ключ. Но особенно показательными оказались резкие нарушения моторных реакций, которые объясняются дезорганизующим влиянием параллельно протекающих и скрытых от внешнего наблюдателя аффективных процессов.

В результате проведенных исследований А. Р. Лурия сформулировал базовый постулат инструментальной детекции лжи: «Единственная возможность изучить внутренние скрытые процессы сводится к тому, чтобы соединить эти скрытые процессы с каким-нибудь одновременно протекающим рядом доступных для объективного наблюдения процессов поведения, в которых внутренние закономерности и соотношения находили бы свое отражение» [Лурия, 1982, с. 23].

В дальнейших прикладных исследованиях А. Р. Лурия установил, что в большинстве случаев у истинных преступников в результате применения к ним сопряженной моторной методики возникали объективные симптомы, которые позволяли отличать их от непричастных лиц.

Тем не менее в 1938 г. в СССР все исследования в области инструментальной детекции лжи были по инициативе сверху в срочном порядке прекращены.

Лишь в 1975 г. по распоряжению Председателя КГБ СССР Юрия Андропова в структуре органов госбезопасности было создано профильное подразделение по проведению полиграфных проверок и обучению собственной агентуры методам противодействия процедуре инструментальной детекции лжи. Дело заключалось в том, что в начале 60-х гг. прошлого века дружественная нам разведка «Штази» Германской Демократической Республики понесла на территории других государств значительные потери среди нелегальных агентов. Провалы произошли вследствие проведенных в отношении агентов «Штази» полиграфных проверок. Почти одновременно с провалами агентуры «Штази» при помощи полиграфа в Соединенных Штатах Америки был разоблачен легендарный советский разведчик Рудольф Абель (его раскрыли, фиксируя психофизиологические реакции при демонстрации слайдов тех мест, где он бывал, в том числе в СССР). Он реагировал на стимулы-изображения внутренних интерьеров

Лубянки (а также других административных зданий) и на те географические пункты, в которых у него были тайники и явки.

Первыми руководителями нового подразделения КГБ по проведению полиграфных проверок стали Ю. К. Азаров и В. К. Носков, которые работали совместно с известными впоследствии полиграфологами В. В. Коровиным, А. П. Сошниковым, В. Н. Федоренко и др.

Однако результаты научно-прикладной работы по проблематике полиграфа, проводившейся в 1970—1980-х гг. в системе органов госбезопасности, в силу своей закрытости в СССР не могли быть опубликованы в научной и научно-популярной печати, а о широком и открытом применении полиграфа речи не шло.

В конце 1989 г. в Министерстве внутренних дел СССР с целью изучения перспективы внедрения полиграфа в деятельность органов внутренних дел была создана рабочая группа, состоявшая из сотрудников центрального аппарата, которые были откомандированы в Польшу для ознакомления с положительным опытом польских коллег в области применения полиграфа при раскрытии преступлений.

В период 1990–1991 гг. происходит сближение позиций руководителей КГБ СССР и МВД СССР по вопросам применения полиграфа в деятельности указанных ведомств.

28 декабря 1994 г. был подписан приказ МВД России «Об утверждении инструкции о порядке использования полиграфа при опросе граждан», на основании которого и последовавших за ним других приказов стало возможным на законных основаниях проводить обследования граждан на полиграфе в ходе расследования уголовных дел.

Помимо МВД и ФСБ широко применяют полиграф Министерство обороны, Служба внешней разведки, Госнаркоконтроль, а также другие силовые и гражданские государственные организации и ведомства, возрастает востребованность квалифицированных специалистов-полиграфологов в сфере бизнеса.

Перспективы развития метода инструментальной детекции лжи. В настоящее время совершенствуется метод компьютерной инструментальной детекции лжи, рассматриваются потенциальные возможности таких методов детекции лжи, как анализ вызванных потенциалов мозга, томографических изображений, полученных методом ядерного магнитного резонанса, амплитудного и спектрального анализ голоса, термографии (дистанционное определение температуры поверхности кожи) и динамического измерения диаметра зрачка глаза.

Для успешного выявления скрываемой информации или хотя бы самого факта ее сокрытия необходимо триединство следующих элементов:

– самого метода выявления скрываемой (рентной) информации;

– квалифицированного специалиста, который в состоянии применить метод;

– достаточно высокого социального или ролевого статуса и санкций, дающих право получать скрываемую информацию и применять метод по отношению к предполагаемому владельцу скрываемой информации.

Все известные способы (или подходы) выявления скрываемой информации разделяются на прямые (непосредственные) и непрямые (неявные, опосредованные).

В свою очередь, прямые способы выявления скрываемой информации подразделяются на два вида:

– открытое использование позитивных или негативных факторов давления (либо их сочетания) на владельца скрываемой (рентной) информации;

– формирование отношений рыночного характера между владельцем скрываемой информации и претендентом на ее получение («продавец», «покупатель» и «товар» – скрываемая информация).

Непрямые способы выявления скрываемой информации предполагают организацию коммуникативного процесса между владельцем скрываемой информации и претендентом на обладание ею, позволяющего косвенно (вербально или невербально) обнаружить хотя бы сам факт обладания этой информацией, а при удачном стечении обстоятельств – раскрыть ее содержание.

Различают следующие методы выявления скрываемой информации [Холодный, 2005]:

– физический метод получения скрываемой информации;

– класс психологических методов получения скрываемой информации;

– семейство психофизиологических методов получения скрываемой информации;

– психофармакологический метод извлечения скрываемой информации.

Непосредственное воздействие, а также пытки с использованием различных технических средств относятся к физическим методам выявления скрываемой информации. Мы не будем рассматривать его подробно. Иногда этот метод, в силу своей простоты, в некоторых условиях (например, дефицита времени и значимости скрываемой информации) может быть достаточно эффективным.

Но недостатки этого метода связаны с крайне узкой областью его применения в правовом государстве:

– он может применяться при получении скрываемой информации сотрудниками спецслужб в условиях боевых действий от диверсантов, террористов, участников незаконных вооруженных формирований и других лиц, не попадающих в категорию комбатантов – военнослужащих армий государств, участвующих в боевых действиях;

– при применении подобного метода существует высокий риск совершения ошибки (ложного обвинения вследствие самооговора от страха).

Психофармакологический метод извлечения скрываемой информации прошел длительный путь развития от психотропных препаратов до так называемой «сыворотки правды».

«Сыворотка правды» – условное название психоактивных веществ, используемых чаще всего спецслужбами для получения скрываемой человеком информации. Действие «сыворотки правды» основано на том, чтобы получить доступ к сознанию и заставить человека бездумно говорить.

При внутривенной инъекции препаратов барбитуратной группы (скополамин, натрий-амител или натрий-пентотал) возникает «сумеречное» состояние сознания, так называемое полусознание, при котором снимается «цензура сознания» и высвобождаются глубинные, истинные переживания и установки. В таком состоянии человек отвечает на задаваемые ему вопросы с детской непосредственностью и простотой.

Наиболее ранней формой извлечения скрываемой информации еще в древности был метод, использующий легкое алкогольное опьянение. Но недостатки этого метода сводились к тому, что степень этого опьянения у каждого конкретного человека была индивидуальной. Кроме того, у некоторых людей алкоголь мог вызывать различные реакции – от сонливости до агрессии, а степень искренности часто граничила с лживостью, демонстративностью и хвастовством.

В 1916 г. врач-акушер Роберт Хаус, наблюдая за рожающими женщинами, которым для снижения болевых ощущений вводился скополамин, отметил одновременное появление у них спонтанных воспоминаний, повышенную общительность и некоторое притупление сознания (снижение волевого контроля над речью); он и предложил использовать это вещество как «сывортку правды». Но впоследствии оказалось, что скополамин нередко вызывает ложные воспоминания.

При создании препарата, снижающего волевой контроль и способствовующего получению скрываемой информации, проводились эксперименты и с некоторыми психотропными веществами, например ЛСД, псилоцибином и грибами amanita mascara. Все эти галлюциногенные вещества легко снижали волевой контроль, но при этом воздействовавшие на сферу бессознательного внешние и внутренние раздражители (резкие звуки, свет, а также слабо контролируемые потребности и мотивы сексуальной или агрессивной направленности) в значительной степени «зашумляли» процесс дознания при получении скрываемой информации.

В качестве «сыворотки правды» пытались использовать амитал натрия, но ученые доказали, что субъектам с устойчивой психикой удается скрыть правду даже под влиянием препарата, а неврастеники зачастую признаются в действиях, к которым они не имеют никакого отношения.

В настоящее время для выявления скрываемой информации широко используется пентотал натрия.

Недостаток психофармакологического метода извлечения скрываемой информации заключается в достаточно высокой вероятности того, что подобные меры могут привести к даче ложных показаний, поскольку одурманенный человек часто повторяет слова следователя или просто фантазирует. Тем не менее, по словам главного героя фильма «Окончательный анализ» доктора Бара (в исполнении Ричарда Гира), «фантазии – это желания, а желания – это мотивы, а мотивы определяют цель», и этот метод позволяет выявить скрытые, подсознательные мотивы обследуемого.

К психологическим методам выявления скрываемой информации обычно относят три следующих способа:

– анализ непосредственно воспринимаемых человеком неосознаваемых сопровождений вербального поведения (непроизвольные движения, тонические напряжения мышц, мимика, жестикуляция, пантомимика), т. е. анализ неконтролируемых неосознаваемых проявлений невербального поведения во время речевой активности;

– побуждение к непроизвольной вербальной продукции (речевой активности), связанной с интересующей скрываемой информацией, – вербально-репродуктивный способ;

– побуждение к непроизвольным физическим и экспрессивным действиям, содержащим интересующую скрываемую информацию, – моторно-репродуктивный способ.

Первый из этих способов в большей степени пассивный (односторонний), а два других в большей степени интерактивны.

Традиционно в психологии выделяется широкий класс несознаваемых сопровождений сознательных действий (непроизвольные движения, тонические напряжения мышц, мимика, жестикуляция, пантомимика, а также изменения интонации – громкости, высоты голоса, тембра [Гиппенрейтер, 2016].

Так, А. Пиз (2006) приводит ряд невербальных признаков (касание пальцем кончика носа, прикрывание ладонью рта, отвод глаз с линии прямого взгляда и т. и.), сигнализирующих о неискренности собеседника. Тем не менее, по мнению некоторых исследователей-практиков, ни один из такого рода внешних признаков лжи или обмана на сегодняшний день не может быть признан достоверным. Один из известных исследователей проблемы лжи П. Экман выразился по этому поводу следующим образом: «…признаков обмана как таковых не

существует – нет ни одного жеста, выражения лица или непроизвольного сокращения мышц, которые единственно и сами по себе означали бы, что человек лжет. Существуют только признаки, по которым можно заключить, что слова плохо продуманы или испытываемые эмоции не соответствуют словам (т. е. признак неискренности или неконгруэнтности вербального и невербального поведения)» [Экман, 1999, с. 19].

Сознательные и неосознаваемые (непроизвольные) невербальные компоненты коммуникации могут представлять наиболее достоверную информацию скорее об общем эмоциональном фоне и состоянии человека, чем о косвенных признаках сокрытия информации.

Более целесообразно и корректно при выявлении скрываемой информации использовать вербально-репродуктивный и моторно-репродуктивный способы.

Первый из них, вербально-репродуктивный, является манипулятивным и заключается в побуждении субъекта к непроизвольной речевой продукции, представляющий интерес для опрашивающего, для чего применяются следующие приемы.

• Целенаправленная демонстрация конкретных предметов (изображений предметов), которые освежают в памяти человека необходимые образы и представления и побуждают его к спонтанным высказываниям на интересующую тематику. Например, если нам в ходе направленной беседы надо пролить свет на ту или другую сторону жизни определенного лица (скажем, участвующего в незаконном сбыте антиквариата), мы с целью инициации тематической беседы, причем именно со стороны интересующего нас лица, можем предъявить ему соответствующие тематические журналы или статьи, проспекты с рекламой и т. и. Несмотря на свою примитивность, этот прием довольно успешно применяется в оперативно-следственной практике. При его применении соблюдаются следующие правила:

– демонстрируемый предмет должен ассоциироваться в сознании обследуемого лица с соответствующей тематикой (так, обычный одноразовый шприц для лиц определенного круга связывается с употреблением психотропных веществ);

– демонстрация предмета должна быть адекватна той ситуации, в которой протекает беседа, и в глазах объекта оперативной разработки выглядеть естественно (например, демонстрация объекту пакетика с кокаином в туалетной комнате Большого театра не совсем адекватна и более уместна в ночном клубе или на тусовочной вечеринке);

– действия по демонстрации предмета должны сопровождаться грамотной имитацией соответствующих ситуации вербальных и невербальных компонентов коммуникации (использование сленга, принятого в данной среде, умелое обращение с демонстрируемыми предметами и т. и.).

• Использование смежной темы разговора. Суть этого приема заключается в умении устанавливать психологический контакт и использовании нейтральных и наводящих вопросов, помогающих выйти на тему, смежную с разрабатываемой (например, разрабатываемые темы употребления наркотиков или проституции имеют смежные нейтральные темы «развлечения», «отдых»). Для успешного использования этого методического приема требуется, чтобы:

– смежная тема обладала для разрабатываемого объекта определенной значимостью, но в то же время не была явно близкой по содержанию к разрабатываемой теме (в противном случае это может вызывать подозрения);

– смежная тема должна вписываться в контекст ситуации, в которой протекает коммуникация (например, бессмысленно интересоваться фальшивыми купюрами у обменника валюты);

– человек, стремящийся выведать скрываемую информацию, должен действовать непринужденно и естественно.

Здесь уместно привести шесть правил героя повести Аркадия и Георгия Вайнеров «Эра милосердия» – начальника оперативного отдела по расследованию убийств МУРа Глеба Жеглова:

1. Когда разговариваешь с людьми, чаще улыбайся. Люди это любят.

2. Умей внимательно слушать человека и старайся подвинуть его к разговору о нем самом.

3. Как можно скорее найди в разговоре тему, которая ему близка и интересна.

4. С первого мига проявляй к человеку искренний интерес… не показывай ему интерес, а старайся изо всех сил проникнуть в него, понять его, узнать, чем живет, что собой представляет.

5. Даже «здравствуй» можно сказать так, чтобы смертельно оскорбить человека.

6. Даже «сволочь» можно сказать так, что человек растает от удовольствия.

• Внезапная постановка прямого (критического) вопроса. Этот прием направлен на то, чтобы мгновенно привести обладателя скрываемой информации в состояние крайнего замешательства и, как следствие, к потере волевого контроля, что позволяет использовать эти условия для успешного выявления скрываемой информации. При этом необходимо придерживаться следующих требований:

– критический вопрос не должен быть связан с протекающей в данный момент беседой;

– критический вопрос должен касаться максимально значимых тем и быть направленным на наиболее интимные проблемы;