Текст книги "Субэдэй. Яростное сопротивление"

Глава 7. Зимняя рыбалка

О «болезни» Уйгуланы и её сестры Богдан узнал только после окончания праздника удачной охоты и обряда выбора жён. Болтая с Тускулом, он невзначай спросил, как там все охотники, нормально ли прошёл обряд, не было ли ссор и отказов. Друг с радостью рассказал всё что знал, посетовав, что Нурэй выбрал другую женщину, тихую и спокойную Маанэ. Правда, не без проблем.

Она была из другого рода, её хотел пригласить к себе в гэр брат хорошо известного ему Тэлэка, но тут внезапно появился Нурэй и тоже сделал предложение. Родители юной девушки не знали, что делать, и двум охотникам пришлось состязаться в стрельбе, метании копья и борьбе. Победил, конечно, Нурэй. Ведь он был самым сильным в племени! А Уйгулана всё это время проболела. Заразилась от сестры чем-то.  Им было плохо. И сейчас они ещё лежат. Болеют.

Тускул так увлёкся, что не заметил, как Богдан несколько раз вставал и садился, сжимал кулаки и даже отжался пятьдесят раз, пока тот ходил за водой. Волнение друга прошло мимо Тускула. Ему было приятно, что Богдан слушал его, не перебивая, а позже даже предложил пойти потренироваться. Это было невероятно! Хотя потом сын шамана был не рад, что согласился. Он ещё никогда в жизни не падал столько раз на землю, и если бы Билбэт не останавливал удары, то бедняга в этот день точно расстался бы с жизнью.

Однако такая интенсивная тренировка не удивила его. Тускул даже подумать не мог, что причиной всему была новость о несостоявшемся объединении двух родов. Юноша просто радовался, что ему удалось увидеть новые приёмы своего сильного друга. Более того, тот даже пообещал научить его новым ударам. Только чуть позже.

Зима наступила быстро, перескочив через сезон дождей. Ночью с неба посыпались крупные, большие снежинки, а утром всё вокруг уже было завалено снегом. Жизнь резко изменилась – всё стало происходить медленно и неторопливо. Событий никаких не было, туматы жили скучно и однообразно. Богдан с Тускулом часто ходили в лес, где расставляли ловушки на пушного зверя.

Дни стали короче, поэтому для тренировок оставалось совсем мало времени. Однако сын шамана был настойчивым учеником, и благодаря ему со стойбища стало приходить много юношей и молодых охотников, которые начинали заниматься ещё в начале лета.

Бег наперегонки по снегу был самым любимым упражнением. Ребята много смеялись, потому что здесь часто побеждал не самый быстрый, а самый осторожный и внимательный. Однажды Тускул схитрил и проехал по склону на спине, обогнав всех друзей шагов на двадцать. Винить его никто не стал. Зато в следующем забеге молодые туматы использовали этот приём на каждом склоне. В итоге Тускул прибежал пятым. Оказывается, были ребята и посноровистей его!

Взрослые охотники больше не приходили. Тускул сказал, что вождь и старейшины решили подождать до весны. Старики считали, что зимой уйгуры не придут. А пока было много дел и без них. Богдан только головой покачал, услышав это, но понял, что изменить ничего не сможет. Поэтому он стал постепенно учить юношей защищаться и нападать в строю.

Здесь его поджидала ещё одна неожиданность: туматы не знали слова «направо» и «налево». Поэтому пришлось сначала придумать их и затем уже выучить. Получилось так, что левая рука была для туматов признаком несчастья, а правая – удачи и хорошей охоты. Также считалось, что враги и звери нападают ночью. Следовательно, «ночь» стала означать «налево», а «день», как противоположность – «направо».

Туматов это не огорчало. Наоборот, даже веселило. Для них придумывание новых слов было развлечением. А зимой веселье ценилось больше всего. Так они постепенно научились поворачиваться и двигаться по команде. Казалось, проще простого, но для запоминания потребовалось почти двадцать дней! Богдан был удивлён, но терпел и повторял команды с завидным упорством, стараясь в шутку называть наиболее забывчивых разными смешными именами. Ребята смеялись, и это помогало.

Иногда приходили девушки и маленькие дети. Охотники и женщины тоже останавливались, чтобы недолго посмотреть на резвящихся юношей. Потом уходили. Никто не обращал на них внимания. Смотрят и пусть себе смотрят! Так считали все, кто был рядом с Богданом.

Несколько раз к ним приходил сам вождь. Баргуджин чувствовал, что не зря послушался жену осенью. Чем дольше он жил, тем больше понимал, что лучше никогда не торопиться. Тогда он выслушал старейшин и не стал спорить. Хотя и не согласился. Однако взрослые охотники больше не занимались с чужаком «странными танцами и прыжками», уделяя всё время семьям и родственникам. Хотя зимой многие из них хотели бы пойти вместе со своими младшими соплеменниками и вновь побороться, как это было летом. Но спать в холомо было привычнее и спокойнее.

Однажды Баргуджин наткнулся на повороте на девушек, среди которых были Уйгулана и Аруна. Обе дочери вождя после осенней болезни чувствовали себя хорошо, и теперь морозный румянец говорил не о плохом самочувствии, а радости, которую они испытывали, обсуждая молодых туматов.

– Смешно? – с улыбкой спросил он, подойдя сзади. Девушки засуетились, тихо засмеялись, но потом пришли в себя и стали показывать в сторону парней.

– Как деревья на берегу, – сказала одна.

– Нет, как волки, друг за другом по следу ходят. Но добычи нет. Голодные, наверное. А чужак кричит громче всех, – добавила другая.

– Добычей будете вы, когда они к вашим гэрам осенью придут, – ответил вождь, и девушки радостно защебетали, обсуждая, кто кому нравится. И только Уйгулана с сестрой стояли молча, поджав губы и внимательно глядя вдаль. У Баргуджина кольнуло в сердце. На кого они там смотрят? Это было интересно, но задавать вопрос при всех он не стал. А вечером тихо обнял жену и прошептал на ухо:

– Наши сегодня смотрели на ребят. На чужака. Много девушек было. Обсуждали их. А наши молчали. Но смотрели. Кто-то им там нравится. Не знаешь, кто?

Айлана вздохнула и прижала ладонь к его уху. Потом еле слышно прошептала в ответ:

– Сам знаешь, кто. Не хочу говорить.

Какое-то время Баргуджин лежал неподвижно, как будто его привалило большим камнем. Затем тяжело вздохнул.

– Неужели он? – наконец смог выговорить поражённый отец.

– Да. Раньше тоже думала, что не он. Но теперь точно знаю. Так что берегись, мудрый медведь! Теперь у тебя две хитрых лисицы на спине сидят, – с грустной улыбкой произнесла Айлана и погладила его по руке. Баргуджин обнял жену и замер, прислушиваясь к своему сердцу. Однако оно молчало. – Да, вот это да… Даже не знаю, что делать… – пробормотал он.

– Ничего не делай. Давай подождём до весны. До тепла ничего не будет. А там посмотрим, – мудро предложила она. На этом разговор закончился, но Баргуджин понял, что поселившаяся внутри тревога не даст ему спокойно жить до тех пор, пока со склонов не сойдут снега. И чем больше он слышал о чужаке-билбэте, тем тревожнее ему становилось.

Нынешняя зима отличалась от прошлой, как день от ночи. Да, она казалась короткой и не такой ужасной, как предыдущая. Туматы не голодали, не ели кору, не варили старую кожу, не готовились к смерти. Тем более запасов на этот раз оказалось даже больше, чем в прошлом году.

Чужак тоже помог племени. Оказывается, туматы всё время жили рядом с рекой, но не знали, что зимой там можно ловить рыбу! Когда он заявил об этом, то поползли слухи, что ему помогает «речной шаман». Однако другие возразили, что шамана чужак поймал летом, поэтому там никого нет. В становище только об этом и говорили. А Богдан с Тускулом в это время готовились к необычному для сына шамана предприятию.

Ещё летом, они с Тускулом дошли до песчаной косы с другой стороны становища. Там находилась пещера, где Богдану пришлось переночевать в первые дни своего появления в племени туматов. И вот прямо на изгибе косы он случайно нашёл несколько тяжёлых жёлтых песчинок. Они были крупнее обычного песка, угловатой формы и блестели, если потереть. Присмотревшись, он не поверил своим глазам – это были крупинки золота! Тускул только плечами пожал, мол, о золоте он слышал, но что с ним делать, тем более с такими крошечными кусочками, не знал. Да и зачем их искать? На них же топор или нож не выменяешь.

– Ещё как выменяешь! – с горячностью прервал его тогда Богдан и стал искать в песке новые самородки. Однако провозившись до самого вечера, они так ничего больше и не нашли.

– Я же говорил. Ничего не будет. День просидели в воде, и ничего нет, – с сожалением заметил тогда Тускул, бросив в воду очередную жменю песка. Поиски прекратили, а несколько крупинок Богдан забрал с собой. Теперь они ему очень пригодились.

В один из тёмных, суровых дней, когда за стенами его тёплого холомо свистел ветер, и выходить наружу не хотелось даже по крайней нужде, он разогрел в костре осколок камня, положил на него крупицы золота и снова засунул в костёр. Потом взял другой камень и сжал их вместе. Снова нагрел и снова расплющил.

Так, в результате нескольких попыток получились две крошечных капельки плоской формы. Лески, естественно, не было. Зато у старой Сигхи была льняная нить. Её можно было прокоптить в жире над костром. А из зубов белки и других мелких животных получилось несколько неплохих крючков. Дольше всего пришлось повозиться с отверстиями. Просто обмотать зуб ниткой было глупо, сильная рыба могла сорваться. Поэтому Богдан пообещал знахарке самую большую рыбу, чтобы она дала несколько иголок и сломанных наконечников стрел. Делать отверстия пришлось у неё в гэре. Выносить их старая туматка не разрешила.

На речку пошли с Тускулом и Сахой, одним из младших сыновей вождя. Тот случайно оказался рядом, приходил к шаману за ракушками для ожерелий, но, услышав о рыбалке, всё позабыл и увязался вместе с ними.

Палкой лёд было не разрубить. Поэтому Тускул выпросил у отца топор. До полудня сделали три проруби. Лёд был толстый, твёрдый и долго не поддавался. Устали так, что решили вернуться на следующий день. Естественно, маленький Саха рассказал о своём приключении матери и сёстрам, а к вечеру уже всё становище знало, что чужак выпустил из плена реку. Сразу поползли слухи, мол, теперь дух реки разозлится на них за то, что его потревожили во время сна.

Однако всё это не помешало нескольким десяткам малышей и девушек прийти на следующий день к тому месту, где Богдан должен был просить у духа реки рыбу, как они говорили.

Увидев их, Тускул рассмеялся, а Богдан нахмурился, потому что заметил Уйгулану с сестрой. Сердце приятно забилось, когда он столкнулся с ней взглядом, но Богдан заставил себя сосредоточиться на «снастях», как он называл копчёные нитки с зубами и плоскими кусочками золота.

Пока Тускул снимал с прорубей корку льда, Саха на правах участника помогал Богдану. Они разложили нитки и потом по очереди стали опускать крючки в воду. «Зрители» дрожали от холода, но уходить не собирались.

Однако ждать им пришлось недолго. Рыба в реке была непуганой, и вскоре на льду уже били хвостами около десятка мелких рыбёшек. Дети от радости прыгали и играли с ними, толкая ногами друг к другу. Богдану пришлось даже отогнать их, чтобы не упали в прорубь.

Знахарка осталась в тот день довольной – первый улов почти весь достался ей. Несколько рыбин Тускул забрал отцу. А на следующий день к реке прибежало ещё больше юношей и девушек. И многие из них тоже хотели попробовать ловить рыбу, как чужак.

Поэтому второй день прошёл не на рыбалке, а возле жилища старой Сигхи, где друзья Богдана делали из зубов крючки, проделывали в них отверстия и выпрашивали у знахарки и своих родственниц блестящие камешки или ракушки для блесны.

– Эй, скажи, чтобы делали проруби маленькие. Лунки маленькие, слышишь? – кричал Богдан Тускулу, видя, как отчаянно рубят лёд некоторые парни. На объяснение и помощь ушёл ещё один день. Но лучше было проверить всё самому, чтобы потом никто не провалился в припорошенную прорубь.

На третий день все вернулись в свои гэры с уловом. Отовсюду доносился запах варёной рыбы, и только Богдан с Тускулом попробовали её поджарить. Ели, облизывая маленькие кристаллы соли, которые бережно хранил шаман. И Богдан готов был поклясться, что никогда не ел ничего вкуснее!

– Вот, смотри, смотри, эту большую Билбэт поймал. А это – я, я! Видишь, как много! – кричал, подпрыгивая на утоптанном снегу возле гэра, младший сын вождя. Баргуджин и Айлана с улыбкой смотрели на него, изредка бросая осторожные взгляды на три большие рыбы, которые лежали чуть подальше. Их принёс чужак. В знак уважения. В ответ они только кивнули. А что они могли сказать? Ведь это был обычай. И если Билбэт об этом не знал, то, значит, ему помогали духи. Другого объяснения у родителей Уйгуланы не было.

Чуть позже, вернувшись в гэр, они, как и многие другие соплеменники в тот день, тоже радовались свежей рыбе. Хотя сам Баргуджин обычно ел её сырой, Айлана сварила несколько штук и отдала дочерям. Героем дня был, конечно, Саха. Дари, второй сын, дулся в дальнем углу, потому что завидовал ему. Он не пошёл на реку и теперь остался без улова. Но вкусная горячая похлёбка и мясо рыбы быстро всех помирили. А когда Саха достал из-за пазухи завёрнутый в обрывок тряпки белый кристалл, все онемели.

– Это Билбэт дал. Сказал, по чуть-чуть лизать. Как олень. Вкусно будет.

И действительно, вся семья, щурясь от удовольствия, облизывала по очереди кристалл соли и ела рыбу. Такого блаженства зимой никто не ожидал.

– Я теперь каждый день буду туда ходить! – гордо сообщил юный рыбак. Мать потрепала его по голове.

– Да, так ведь и жить можно зимой, – задумчиво заметил Баргуджин. – За зверем на охоту далеко ходить. А рыба рядом…

– Много рыбы. Река большая, – добавила жена. – Это очень хорошо. Можно везде ловить. Если вдруг придётся… – уже с грустью добавила она, понимая, о чём думает муж. И не только он. И тем тревожней становилось Баргуджину, потому что для вождя столько изменений означало только одно – беду. Он не знал, почему, но чувствовал, что за радость удачной охоты летом, за помощь Билбэта и даже эту вкусную рыбу им всем придётся расплачиваться. И очень дорого.

В это время Богдан и Тускул обсуждали, где ещё можно было бы поискать большую рыбу. Нужны были глубокие заводи или широкая часть реки.

– А куда ещё больше? Ты ведь уже три рыбы отнёс вождю! – вдруг хмыкнул сын шамана.

– В смысле? Что ты имеешь в виду? Э-э… Нельзя больше, что ли? Ты это хочешь сказать? – нахмурился Богдан.

– Можно, почему же… Но уже отнёс ведь, – уверенно ответил Тускул, как будто речь шла о чём-то известном и понятном.

– Ты о чём? Я что-то не догоняю.

– Кого не догоняешь? А-а, помню. Не знаешь это. Ну ты даёшь! Я думал, ты уже всё знаешь! – расплылся в самодовольной улыбке Тускул.

– Ладно, не тяни кота за хвост, как говорится. Давай, выкладывай!

– Первая рыба после зимы – это обряд. Ты принёс первую рыбу. Значит, Билбэт хочет спросить отца девушки. Разрешение просит. Понимаешь?

– Нет. Какое разрешение? – недоумевал Богдан.

– Ну ты, как ёж тупой!

– Ёж как раз острый, а ты вот – нудный! Чего я прошу, говори! – уже серьёзно потребовал он.

– Прийти осенью к гэру. Во время обряда.

– На день удачной охоты, что ли? – наконец дошло до него.

– Да, – ответил Тускул. – Странно, что он тебя не убил.

– Чего?!. – у Богдана даже речь отнялась.

– Чужак не должен приносить рыбу. Такого ещё не было.

– Ну давай ещё придумывать начни про злых духов, силу предков, тайны космоса и другие сказки! – с презрением фыркнул Богдан.

– Что? Кого придумывать?

– Ладно, не парься. Я понял. Нельзя было рыбу тащить туда. Это как попросить разрешение у родителей.

– Вот, а говоришь, ничего не знаешь. Всё знаешь. Но почему он тебе рыбу не отдал? И не убил? Обычно убивают, – спокойно, как будто говорил о чём-то заурядном, произнёс Тускул.

– Слушай, заткнись! А то сейчас получишь! – пытаясь скрыть улыбку, пригрозил кулаком Богдан. Это подействовало, и оба замолчали, каждый думая о своём.

Весну в племени ждали с нетерпением. Шаман часто общался с духами, показывал вождю и старейшинам, как звенят его ожерелья, закатывал глаза вверх, но снег задержался. Однажды утром небо затянуло тучами и пошёл мелкий дождь.

– Всё, хана зиме! – радостно сообщил Богдан, забегая в большой холомо шамана. – За дровами сегодня не пойдём. Хорошо, успели натаскать. На пару дней хватит. А дальше, глядишь, сухо будет.

Дзэтай и его сын уставились на него, как будто услышали что-то ужасное.

– Что с зимой? – осторожно спросил Тускул, видя, что отец никак не может прийти в себя.

– Конец зиме! – всё так же весело произнёс его друг, протягивая руки к огню. – Сейчас дождь весь снег съест. Сначала сверху так, понемногу, как кислотой, знаешь. А потом уже до земли всё растает.

– Духи дали тебе знак? – осторожно спросил шаман.

– Э-э… Вот чёрт, забыл, что вы не знаете, – Богдан почесал затылок. – Ну, скажем так, да, дали знак. В школе ещё. Когда учился. Ладно, давай вчерашнюю рыбу пожарим.

Тускул понял только то, что его друг знает больше, чем отец, и ещё, что зиме конец. Но и этого было достаточно.

– Можем потом тут позаниматься, – предложил он, показывая на пустое место в гэре, которое образовалось после смерти матери и уборки некоторых мешков.

– Не-е, не надо. Нехорошо. Давай потом. Отдохнём немного. По грязи ещё напрыгаемся. Кстати, спроси отца, можно ли где-нибудь в других племенах побольше лопат выменять?.. – завязался разговор, на костре зашипела мороженная рыба, которую Тускул принёс из снежной ямы, и шаману пришлось достать из дальнего угла один из последних драгоценных кусочков соли.

После скромной трапезы Дзэтай спрятал остаток кристалла в мешок и вышел из гэра. Пока сын с чужаком болтали внутри, надо было сообщить вождю важную новость о скором приходе весны. Посредник между живыми и мёртвыми чувствовал себя в приподнятом настроении. Он верил, что духи сообщили ему эту новость во время ночного общения, поэтому именно так всё и рассказал вождю.

Баргуджин выслушал его и дал в знак благодарности кусок замёрзшего мяса. Это была неслыханная роскошь для конца зимы! Дзэтай был очень рад. Его постепенно начинали ценить. А для шамана это означало, что племя будет приносить ему с охоты больше добычи, чем раньше.

Глава 8. Второе столкновение с уйгурами

Снег действительно сошёл через несколько дней, и на небе засияло яркое солнце. Было ещё очень сыро и грязно, но туматы уже стали возиться возле гэров. Их вождь, Баргуджин, прошёл до самого конца становища, к тому месту, где начинались камни и Аруна столкнулась с большим медведем прошлой весной. Да, тогда её спас чужак. Вождь скривился от мысли, что снова думает об этом странном юноше. Но как тут было не думать?

Взгляд сам убегал вдаль по просторам ещё голой земли, наполовину залитой водой, убегал туда, откуда могла прийти беда. Тридцать дней сюда не сможет добраться ни один человек, даже ситучи. Река разольётся, долина и предгорье тоже будут в воде. Но по первой траве надо будет ждать незваных гостей. Это он понимал хорошо.

Пора было собирать совет старейшин и просить их выделить для охраны по два человека от каждого рода. Да, настало время снова отправлять дозорных к самому краю долины, где у высокой горы она делала поворот и уходила на юг, в дальние степи уйгуров и монголов.

Совет прошёл трудно. Взрослые охотники не хотели отдавать людей из своих семей, но старейшины на этот раз оказались единодушны – они все поддержали Баргуджина не только в этом вопросе, но и общих работах по подготовке стволов деревьев. Осенью этот несносный чужак сказал, что проход к стойбищу с юга очень узкий и длинный. Если его перегородить деревьями, вкопав стволы в землю, то получатся хорошие преграды. Они смогут защитить племя от неожиданного нападения. Ещё он рассказал, что были триста сильных воинов, которые удерживали несметную армию врага в таком же ущелье в далёких землях, где жило его племя.

Да, духи явно помогали туматам! В этом вождь был уверен. Некоторые охотники открыто выразили своё недовольство, но вызвать его на поединок никто не решился. Так можно было доказать, что воин и его род не согласны с решением вождя, но с Баргуджином такое было только раз, ещё двадцать зим назад, когда род Тэлэка не хотел охотиться вместе со всеми. Тогда Баргуджин победил, и с тех пор больше никто не вызывал его на поединок, хотя спорили часто.

Как ни странно, на этот раз в спор не вмешался Нурэй, который почти всегда старался найти что-то в решениях вождя ненужным. Он сидел молча и хмуро смотрел себе под ноги. Баргуджин заметил это и подумал, что тому стыдно за свой отказ от Уйгуланы и Нурэй до сих пор не может прийти в себя после выбора другой женщины. Однако он сам так решил. Никто его не заставлял.

Заграждение поставили на удивление быстро. Баргуджин приказал чужаку прийти и показать, как триста воинов из его племени защищались в узком ущелье.

Богдан не стал объяснять вождю, что всё было не так. Он показал, как надо поставить три стены поперёк дороги, чтобы их мог обойти только один человек. После этого тропа из ровной превратилась в зигзагообразную. Вместе с юношами Богдан нашёл большие камни. Их подкатили к проходам. Так можно было быстро перегородить узкое место в случае необходимости. Да, стало неудобно ходить самим туматам, но врагу должно было быть ещё неудобней.

Прошло всего двадцать лун, и три стены из стволов деревьев, связанных между собой гибкими ветками, были готовы.

– Надо бы ещё ямы сделать, – тяжело дыша, сказал однажды Богдан, подходя к вождю. Тот вопросительно поднял брови. – Защитные. Чтобы туда их загонять, если что. Но лопат нет. Надо лопаты, железные. Тогда быстро выкопали бы.

– Где копать? – не понял Баргуджин.

– Не здесь, а возле стойбища. Если вдруг прорвутся через стены, тогда быстро отойти и ямы открыть. И ждать их с луками.

– Ты слишком много хочешь, – недовольно ответил Баргуджин, но в этот момент вдали послышались громкие возгласы. Охотники сразу повернулись в ту сторону. К ним приближался один из дозорных. Это был Тэлэк!

– Уйгуры, – выдохнул он из себя одно слово и упал на четвереньки. Было видно, что парень бежал изо всех сил и не мог держаться на ногах. Баргуджин поднял руку, чтобы его пока не трогали. Все ждали. Через какое-то время дыхание восстановилось, и Тэлэк смог встать. – Много. Идут. На лошадях.

– Сколько? – в голосе Баргуджина прозвучало напряжение.

– Вот, столько, – юный охотник долго раскрывал ладони, показывая пальцы. – И ещё пять.

– Немало, – пробормотал Богдан. – Пятьсот, что ли? Хм-м…

– Где?

– У края горы. Я бежал через предгорье. По камням. Они ещё там.

– К полудню будут, – покачал головой вождь. – Эй, собирайте охотников! Пусть берут копья и луки! Пусть все идут сюда!

– Подожди! – неожиданно перебил его Богдан. – Здесь все не поместятся. Время есть. Лучше собрать людей у крайних гэров. Их же много!

Баргуджин оценил совет, хотя в другой обстановке поставил бы чужака на место. Но сейчас тот был прав. Всё стойбище в мгновение ока превратилось в копошащийся муравейник. Женщины собирали вещи в узлы, чтобы уйти в лес, а мужчины хватали копья и луки, подтягивали одежду и завязки на маймахах.

Когда все собрались, стало понятно, что за каждой из стен смогут прятаться всего десять-пятнадцать человек, не больше. Остальные оказывались не у дел. Но весь ужас был в том, что взрослые охотники не надели кожаные нагрудники, которые они сделали осенью, когда несколько недель учились отражать удары в грудь. В нагрудниках были только юноши.

– Вождь, – осторожно обратился Богдан к грозному предводителю племени, который в этот момент буквально излучал суровую неприступность. – Давай ты с сильными охотниками поднимешься вверх? Там можно пройти к концу тропы. Уйгуры растянутся. Ты на них сзади нападёшь и всё, сразу в реку столкнёшь. Тропа узкая. С одной стороны – скалы, с другой – обрыв.

– Хм-м… Ты хочешь, чтобы вождь ушёл из стойбища? Хм-м… Кто останется здесь? Ты?

– Ну да. А кто же ещё? Может, кто-то другой. Но у нас есть защита. Смотри, нагрудники. А у них – нет! – Богдан показал в сторону взрослых туматов и скривил лицо. Вождь сдвинул брови, но возразить ничего не мог. – Зачем рисковать? Мы сможем тут луками их остановить. Они нас не достанут. А ты их там всех подчистую снесёшь к чёртовой матери! – последнюю фразу Баргуджин не понял, но по решительным жестам чужака ему стало ясно, что так тот описывал смерть уйгуров в конце тропы.

– Хм-м, – раздалось что-то среднее между фырканьем и хмыканьем. – Нет. Вождь должен быть со своим племенем, – больше он ничего не сказал и отвернулся к взрослым охотникам. Те с недоверием и даже раздражением смотрели на чужака, который смел так свободно с ним разговаривать. Да, многие недолюбливали этого парня. Это было видно с первого взгляда.

Богдан стал разбивать молодых охотников на отряды. Три группы по пятнадцать человек расположились прямо за тремя деревянными стенами. Но вскоре ему пришла мысль, что это неудобно. Если уйгуры будут ехать по одному, то им придётся спешиваться. Лучше было напасть на них со скал. Пришлось объяснять это Нурэю и другим старшим охотникам. К счастью, те сразу всё поняли.

Так две группы с задних стен перебрались вправо, на скалы. Ими руководил Тэлэк. Он должен был следить за сигналами Богдана и по команде начать обстрел из луков. Казалось, всё было сделано правильно. Однако в жизни никогда ничего не происходит по правилам.

Так случилось, что старшие охотники не слишком прятались за камнями и уйгуры заметили их издалека. Часть сразу спешилась и напала на туматов, несмотря на то, что те были в более выгодной позиции. Однако сабли, шлемы, хорошие нагрудники и мощные луки сделали своё дело. Около десяти туматов были ранены после первого же выстрела. Остальные стали быстро отступать, бросив раненых между камнями. И вскоре все они появились прямо перед лучниками Тэлэка, который не ждал такого развития событий. Когда Баргуджин увидел это, он сразу понял, в чём была ошибка.

– Отгони их! – крикнул он Тэлэку, а сам с охотниками устремился вниз. Юные туматы стали стрелять в преследователей, и это задержало тех на какое-то время. Однако взрослых охотников было слишком много. Они не отступали, а просто бежали, огромной толпой, растерянные и испуганные. Пока их товарищи убирали камень, пока те пробегали за стену, уйгуры уже нашли другое место для спуска и теперь приближались к ним сзади.

Богдан увидел первых преследователей шагах в пятидесяти от стены и понял, что сейчас те начнут расстреливать из луков сбившихся в кучу охотников. Тэлэк помочь не мог. Он был занят наверху. Там тоже были лучники врага. Они предугадали засаду и отправили туда своих людей. Оставалось пойти вперёд.

– Тускул, Дарай, Жорус, Тихэй, становимся плечом к плечу! Вторая линия, ты, ты и ты, давайте, выходите за стену. Стали за ними. Третья линия, быстрей! Ближе, ближе, плечо к плечу! – громко и уверенно командовал он, понимая, что оставшийся за старшего Нурэй за бревенчатой стеной ничего не сможет сделать. Но разбираться с этим не было времени. Надо было сбить темп уйгуров. Богдан отошёл вправо, на склон и крикнул: – Пошли! Кидаем копья по моей команде!

Первая четвёрка быстрым шагом устремилась вперёд. За ней, на расстоянии трёх шагов шла вторая, за ней – третья шеренга. Когда до опешивших уйгуров оставалось не больше десяти шагов, раздался громкий крик:

– Тускул, кидаем! – и первая шеренга с силой метнула вперёд четыре копья. – Назад! Бегом! Вторая, кидаем! – и ещё четыре копья улетели за первыми. Третья шеренга кидала уже в спину развернувшимся уйгурам, которые, увидев, как падают их товарищи, попытались спастись бегством. Потом Богдан долго пытался понять, почему они не стали стрелять из луков, но так и не нашёл разумного объяснения. Скорей всего, уйгуры просто испугались, и у них не было командира.

Однако на замену убежавшим пешим воинам уже спешили всадники. До них ещё было далеко, шагов сто, и ехали они довольно скученно, по две лошади рядом. Но Богдану бросилось в глаза другое– впереди скакал всадник с жёлтым шлемом и красной кисточкой сверху. Это был тот самый уйгур, который приезжал сюда прошлым летом и поклялся отомстить.

Туматы во главе с Баргуджином уже отошли за стены, поэтому Богдан решил тоже вернуться назад и встретить врага в узком месте. И тут ему вдруг пришла в голову другая мысль! Уйгуры видели, как туматы отступали по скалам. Значит, они не ждут нападения сзади. Вот этим и надо было сейчас воспользоваться!

– Тускул! – окликнул он друга. – Беги к Тэлэку. Берите всех ребят и дуйте в самый конец. В обход. Где мы камни собирали. Помнишь?

– Да.

– Они не заметят. Сверху, давайте, пару штук свалите, чтобы они не проскакали. Завалите дорогу. И ударьте в спину. Понял?

– Ударить?

– Из луков. Сбросьте камни и нападите сзади. Стреляйте из луков. Понял? Можете там за камнями на склоне спрятаться. Посмотришь на месте.

– Хорошо! – через мгновение сын шамана уже карабкался по скалам позади третьей бревенчатой стены. А в первую как раз начали прилетать копья и стрелы уйгуров. Они не хотели подъезжать к брёвнам вплотную и стреляли издалека.

– Вождь, – подбежал Богдан к Баргуджину, который стоял чуть позади с хмурым выражением лица. – Нам нужны лучники. Человек тридцать, прямо здесь. Стрелять через стены. Остальных надо на скалы, вверх. Пусть стреляют оттуда.

– Хм-м, – снова раздался знакомый звук. Но дождаться ответа Богдан не успел. От первой стены донеслись громкие крики. Это уйгуры, прикрывшись щитами, подошли вплотную к узкому проёму, перегороженному камнем. Юноши кидали в них копья, но сами мешали друг другу, поэтому подпустили врага слишком близко. Богдан увидел это и поспешил на помощь.

Три тумата по его команде подняли копья. Четвёртое было у Богдана. После первого броска четыре уйгура упали на землю. Но за ними, прямо по телам, пошли следующие. Расстояние сократилось, и тут в воздухе заблестели сабли. Богдан рванулся вперёд, поставил блок и сразу ударил в горло. Противник ещё падал, а второй уже схватился за промежность и рухнул лицом вниз. Третий замахнулся, но тоже не успел опустить руку. Его остановил удар в нос.

– Эй, чего спим? Палкой бьём в ногу или живот, под нагрудник! Давай, вперёд! Надо сбросить их вниз! – с этими словами он подхватил с земли уйгурский шлем и копьё. Так было всё-таки надёжнее. Дальше всё закрутилось, как карусель. Только до всадника с жёлтым шлемом Богдану добраться не удалось. Того сбил с коня Нурэй. У испуганных кочевников началась паника. Они видели, как их вооружённые товарищи падают на землю и не могут нанести ни одного удара, и ничего не понимали. К тому же те, кто сидел на конях, мешали спешившимся.