Текст книги "Премьера"

Укрывшись одеялом и свернувшись калачиком, она уже спала. Её ровное дыхание окончательно успокоило его. Он осторожно прилёг рядом и натянул на себя одеяло. Едва прикрыв глаза, сразу же почувствовал, что засыпает.

Провалившись в темноту бессознательного и некоторое время просуществовав там, он оказался вдруг в какой-то невероятной местности. Нервный импульс отдыхающего мозга сигнализировал ему о том, что он видит сон.

Спящий чувствовал своё бесплотное тело и в то же время видел себя как бы со стороны. Кругом было странное освещение, которое нельзя было отнести ни к свету, ни к тьме. Это напоминало серый рассвет ещё не победившего дня. Нигде не было источника этого освещения. Проходило какое-то время, но кругом не становилось ни светлее, ни темнее. Тогда он понял, что здесь нет никакого светила, что это изначально серый мир. Спящий осмотрелся по сторонам. Сквозь плотную пелену окутавшего тумана он не видел ничего вокруг. Под ногами была странная каменистая почва. Он попытался представить себе, где бы на Земле могла существовать такая местность…

Вдруг туман стал рассеиваться. Рядом начали вырисовываться неясные контуры какого-то вытянутого строения. Он рассмотрел его. Это был старый глухой деревянный барак, похожий на коровник или курятник, такой же серый, как и всё окружающее пространство. Абсолютную тишину не нарушал ни единый звук. Спящего что-то подтолкнуло обойти этот барак. Он бесшумно двинулся по каменистой почве, удивляясь, что острые камни совершенно не причиняют боли его босым ногам. Спящий отметил для себя, что призрачный барак был очень реален. Он отчётливо видел на его стенах ржавые шляпки вколоченных в доски гвоздей. Удивительно, насколько правдоподобным иногда может быть сновидение.

По мере того, как он обходил угол строения, его взору открывалась другая картина. С этой стороны барак имел множество окон и дверей. Окна были маленькими, двери – покосившимися. Внутри помещения царил такой же сумрак, как и снаружи, но спящий был уверен, что здесь кто-то живёт. И как бы в подтверждение его догадки блеклый туман, покрывавший весь двор, начал вдруг испаряться в никуда.

Во дворе оказалось множество детей. Все они сидели прямо на земле, в одинаковых позах, опустив головы. Они ничего не делали, просто сидели и, казалось, ждали чего-то. Спящий начал подходить к каждому ребёнку и заглядывать ему в лицо. Он не понимал, зачем это делает, но ему непременно нужно было найти кого-то. Его поразило выражение лиц этих детей. У всех оно было безучастным и каким-то не детским. Они совершенно равнодушно смотрели на него, и потом печально опускали головы.

Он уже обошёл многих деток и думал, что эта его обязанность подходит к концу, но когда поднял глаза, увидел, что сидящих детей стало ещё больше. В этом сером пространстве спящий внезапно почувствовал себя ничтожным, жалким и пустым. Это ощущение было очень пронзительным, и даже во сне он осознавал, что чувств подобной глубины ему никогда не приходилось испытывать в реальной жизни.

Вдруг как будто сзади к нему кто-то подошёл. Он не услышал ничего, но оглянулся, точно зная, что кто-то находится позади. Рядом стоял мальчик и смотрел на него.

– Папа, ты меня ищешь? – спросил мальчик.

Спящий знал, что у него нет детей и хотел сказать об этом ребёнку, но передумал, решив по умолчанию подчиниться воле этого странного сновидения. Он присел возле мальчика и заглянул в его грустные глаза. Он уже видел такие глаза раньше, но во сне никак не мог вспомнить, где и когда.

– Что вы все делаете здесь? – спросил он у мальчика.

– Ждём, – ответил тот.

– Чего вы ждёте?

– За нами приходят и ищут нас, но не могут найти. У нас нет имён, нас никто никогда не видел. И ты бы тоже искал бесконечно.

Спящий хотел спросить у ребёнка, как он оказался в таком месте, но понял, что в самой сути своего сознания знает ответ на этот вопрос.

– Нам здесь хорошо, – сказал мальчик. – За нами присматривает эта женщина. – Он указал рукой в сторону. Там, между обречённо сидящими детьми, безмолвно стояла высокая женская фигура в тёмных длинных одеждах.

– Она очень добрая, – добавил мальчик. – Она заботится о нас.

Какая-то необыкновенная жалость к этому ребёнку наполнила всё существо спящего, и во сне ему показалось, что он плачет настоящими горькими слезами.

– Папа… – окликнул мальчик. – Папа, будь осторожен. Ты можешь не пройти земного экзамена.

Спящий задумался над тем, что означают такие слова, а мальчик вдруг повернулся и пошёл в барак. Следом за ним потянулись и остальные дети. Вскоре все они исчезли в этом шатком строении, которое, поглотив их, оставалось всё таким же серым и безжизненным. Двор опустел, и только высокая женщина в тёмных длинных одеждах неподвижно стояла на своём прежнем месте.

Спящий решил подойти к ней и поблагодарить за доброе отношение к обездоленным детям. Вот он оказался рядом. Она стояла спиной и была очень высокой – на целую голову выше его. Он хотел позвать её, но внезапно ему показалось, что эта женщина всё знает о нём: о его мыслях и поступках – прошлых, настоящих, будущих. Ему стало стыдно, как человеку, вдруг оказавшемуся среди большой толпы совершенно голым. Спящий сделал попытку отойти, но ноги отказались повиноваться. Женщина стала медленно поворачиваться к нему. Не в силах оторвать взгляда от её движения он замер, осознавая, что сейчас должно что-то произойти. И когда она остановилась перед ним, и заглянула ему в лицо, он увидел мертвенно-бледные кости её черепа с чёрными провалами пустых глазниц.

В то же мгновение какое-то живое существо внутри спящего испуганно затрепетало, сжалось, и побудило его исторгнуть из себя ужасный, нечеловеческий крик!!!..

Пробежавшая по телу судорога заставила его проснуться!.. Он понял, что кричал во сне. На тонкой грани сознания сумел уловить остатки ускользающего ощущения холодного потустороннего страха, затихающего совсем не в сердце, а где-то глубоко-глубоко в груди. Сердце бешено колотилось, выполняя лишь свою физиологическую работу.

Тяжело дыша, он откинул одеяло и сел на кровати. Привычные реалии материального мира постепенно размывали жуткое впечатление ночного кошмара. Он тревожно осмотрел тёмную комнату, словно фантомы сновидений могли за ним последовать и сюда. Устыдившись своих детских, нелепых страхов, унял взволнованное, шумное дыхание. Электронные часы показывали половину третьего. Значит, он спал не более часа.

Рядом с ним, отвернувшись лицом к стене, тихо и размеренно дышала она. Её крепкий сон свидетельствовал о том, что в этом мире ничего не произошло.

Было очевидно, что теперь, находясь в возбуждённом состоянии, он какое-то время не сможет уснуть. Оставаться в плену бессонницы и ворочаться с боку на бок не хотелось. Разбуженный организм требовал действия и, встав с постели, он направился на кухню. Щёлкнул выключателем настенного светильника. Сел на стул и при электрическом освещении, начал внимательно рассматривать хорошо знакомые предметы, будто впервые видел их. Ночное путешествие в нереальный мир никак не отпускало его: он каждую секунду думал об этом.

Конечно, ему и прежде в своих снах приходилось сталкиваться с нагромождением жутких фантасмагорий, но никогда ещё эти встречи не носили такого подробного и правдоподобного характера. Он задумался. Почему всё это приснилось ему? Какие именно эпизоды прошедшего дня могли вызвать в его отдыхающем мозгу череду таких причудливых видений? Он попытался логически разобрать свои ощущения. Рука потянулась к выключателю и нажала кнопку. Свет погас. Он решил, что так будет легче сосредоточиться. И действительно, окружившая темнота сразу же настроила ещё не остывший от впечатлений мозг на нужную волну.

Без сомнения, главной причиной беспокойных сновидений явилось вечернее выяснение отношений. Её незапланированная беременность застала его врасплох. Появление ребёнка в семье – это решительный шаг и, совершая его, нужно принимать в расчёт не только собственные желания и эмоции. Здесь необходимо согласие обоих.

Неудивительно, что разговор, потребовавший больших психических затрат сохранился в каких-то тайниках памяти сложнейшего живого компьютера, называемого человеческим мозгом. Отрицательная эмоциональная нагрузка снова и снова возвращала подсознание к проблеме этого разговора, прокручивая варианты её возможного решения.

Второй составляющей ночного кошмара стал фильм, этот мерзкий, отвратительный триллер, населённый демоническими сущностями. Зачем он смотрит такие вещи? Зачем травмирует впечатлительную психику? Разумно ли это делать вообще, а тем более на ночь?

Конечно, эти киноужасы всего лишь глупая выдумка, играющая на низменных человеческих инстинктах. Он не раз смотрел подобную чепуху, и никогда прежде она не преследовала его дольше положенного экранного времени. Вероятно, сегодня где-то глубоко в сознании произошло сложение полученных информаций, и их сумма предстала во сне таким необычным сюжетным построением.

Да, это было логично, объяснимо и, значит, понятно.

Непонятно было другое: этот мальчик, лица которого он никак не мог забыть. Его лицо без сомнения кого-то напоминало. Где же он мог видеть такие глаза?.. Знакомы не столько черты, сколько болезненный взгляд.

Он напряжённо перебирал в памяти лица людей, когда-либо встречавшихся ему прежде, но никак не мог отыскать нужного. Эти размышления незаметно вернули атмосферу таинственности и опять опутали сетями безотчётного ночного страха. Ему стало неуютно в окружающей темноте, и он включил свет. Вспыхнувшая лампочка непроизвольно вызвала в памяти образ светящегося экрана телевизора. Мгновенно оттолкнувшись от этой ассоциации, он вдруг вспомнил, где видел лицо явившегося ему во сне мальчика… Вечерние новости. Это тот спасённый из руин ребёнок, которого землетрясение едва не погребло заживо в развалинах дома. Вероятно, его страдальческое лицо и послужило ярким оригиналом для маленького гостя из странного сновидения. Тяжёлое зрелище человеческих несчастий оставило в эмоциональной памяти след, который вполне мог отпечататься и проявиться во сне.

Вот теперь, когда всё логически оказалось на своих местах, он почувствовал себя спокойнее. Голова освободилась от ненужных мыслей, а сердце от нелепых страхов. И только в этот момент душевного равновесия стало понятно, насколько глубоко заставил его задуматься приснившийся ночной кошмар.

Ему захотелось глотнуть свежего воздуха. Он погасил светильник и настежь открыл окно. Прохладный влажный воздух в одно мгновение наполнил его лёгкие. В лицо дохнула свежесть летней ночи.

– Какая же всё это чепуха, – подумал он и поднял глаза на чистое чёрное небо.

Звёзды были очень яркими, крупными и далёкими. Даже в фантазии невозможно представить расстояние до них. Бессилие человеческого разума в вопросах тайны бытия и попытках объяснить необъяснимое вызвало в его душе странное чувство. Оно отдалённо напоминало уже испытанное им сегодня в сером, печальном мире сна, где он ощутил себя бесконечно малой и беспомощной частицей неведомого целого. Его встревожил возврат этого ощущения, он прикрыл окно, включил свет и опять сел на стул.

Вдруг внутреннее пульсирующее беспокойство ударило в нужную дверцу памяти. Он отчётливо вспомнил, что точно такие же глаза как у привидевшегося во сне мальчика однажды встречал ещё. Воспоминание выплыло и захватило его.

Это было несколько лет назад. Они только начинали совместную жизнь с той женщиной, когда она поставила его перед фактом своей беременности. Это вообще выходило за рамки здравого смысла. Они ещё очень мало знали друг друга. Родившийся ребёнок связал бы на всю жизнь, быть может, совершенно чужих, не подходящих друг другу людей. Поэтому единственно верным в тех обстоятельствах стало решение о том, что нежеланный ребёнок появиться не должен. Это было его решением.

Он вспомнил, как она, вернувшись из больницы, сидела на кровати с поникшей головой. Вспомнил её тусклые глаза и опущенные уголки рта. Да, это именно её глаза он увидел сегодня во сне. Она тогда показалась ему постаревшей и некрасивой. Через какое-то время их отношения разладились, и они вынуждены были расстаться.

Ну и что?.. Как всё это связано с сегодняшней ночью? Почему он вспомнил о той, другой женщине, и память так настойчиво возвращает его к мысли о ней? Неужели из-за её ребёнка, которому рациональной человеческой волей так и не суждено было появиться на свет? Но каким образом та далёкая жизнь могла проникнуть в его сегодняшний сон? Он уже давно не думает о той женщине. Он забыл о ней. Зачем её мимолётное выражение лица, сохранившееся в памяти, так беспокойно напомнило о себе именно теперь?.. Он не хочет ничего вспоминать. Он имеет право жить будущим. Тем более что за все незапланированные случаи вина лежит исключительно на женщине. Она сама обязана думать и беречься. В конечном итоге ей нести ответственность перед собственным здоровьем, своей жизнью и жизнью чужой. Да, мужчина в такой ситуации тоже выглядит некрасиво. Но его вина совершенно другого уровня. Степень ответственности несопоставима. Кому дано, с того и спросится. Женщина не может этого не понимать. Поэтому совесть мужчины в таких щепетильных случаях чиста. Почти чиста. Людей с абсолютно чистой совестью на Земле не существует. И этот мальчик-фантом ошибся адресом!..

Он перевёл дух. Опять поймал себя на мысли, что пытается найти систему в хаосе необъяснимых и неизученных явлений сна.

Сон – вообще понятие относительное. Многие мыслители склоняются к тому, что сама жизнь и есть сон. А пробуждение наступает только тогда, когда эта жизнь подходит к завершению. В таком случае, не являются ли наши ночные сны робким путешествием сознания в плоскость этого будущего пробуждения? Не потому ли нас порою до холодных иголочек пугает необъяснимая реальность некоторых сновидений? А иной раз при свете солнечного дня, отдавая себе отчёт в каждой мысли и каждом действии, мы поражаемся внезапному ощущению нереальности окружающей действительности, словно всё вокруг существует в каком-то сне и происходит не с нами. Может быть, это и есть чувство пограничного состояния? Размытой границы между сном и явью, светом и тенью…

Он задумался над тем, как правильно соотнести между собой понятия сна и яви с понятиями света и тьмы. Будет ли верным соединение света с осознанной действительностью, а сна – с темнотой? И является ли светом наш мир, в котором под ярким, блистающим солнцем все мы блуждаем во мраке собственных ошибок и преступлений?..

За окном начинался рассвет. Голубовато-оранжевая полоска зари на северо-востоке провожала уходящую ночь. Сконцентрированный до черноты воздух стал редеть и терять свои мрачные краски. И уже скоро критическая масса света, согласно незыблемому закону мироздания, возьмёт свои права, сделает далёкими всякие воспоминания о ночных страхах и успокоит встревоженную человеческую душу.

Он погасил свет и пошёл в комнату.

Она по-прежнему сладко спала. Некоторое время он внимательно смотрел на неё, любуясь длинными прядями тёмных волос. Чутко прислушался к самому себе. Почувствовал тёплый прилив жалости и нежности, которого прежде к ней никогда не испытывал. Впервые подумал о том, что ему, наверное, было бы плохо без неё.

Он коснулся губами её тёплого плеча, устроился поудобнее на кровати, закрыл глаза и попытался уснуть…

Единое мнение

– Здорово, Григорьевна!

Пенсионер Иван Максимович Киргизов остановился у одного из подъездов жилого пятиэтажного дома. Здесь в одиночестве скучала на скамейке его знакомая Анна Григорьевна Ополькова.

– А-а!.. Здорово, Максимыч!.. Какими судьбами в этих краях граждане из частного сектора?

– А гражданки из частного сектора чего тут околачиваются?

– Я первая спросила.

– Да я у сына в гостях, – махнул рукой Иван Максимович. – У меня сын в этом доме живёт, в первом подъезде.

– Да ты что?! – удивилась Анна Григорьевна. – А у меня дочь с зятем недавно квартиру здесь купили, в последнем подъезде, на втором этаже.

– Ты смотри!

– Надо же, какое совпадение.

– И не говори. Мы с тобой соседи, и дети наши соседями оказались… Ну что, Григорьевна, посидеть, что ли, с тобой на лавочке?

– Посиди, посиди.

– А то уж ноги не держат старика.

– Ну-у… – насмешливо протянула Анна Григорьевна, – это тебя-то не держат? Уж не прибедняйся, старичок-боровичок. Ты ещё крепенький грибок.

Дамский комплимент пришёлся по сердцу Ивану Максимовичу.

– Есть немного, – согласился он, опускаясь на скамейку. – Да только вот в тягость мне она.

– Кто? – не поняла Ополькова.

– Да эта телесная крепость моя.

– Отчего же так? Первый раз слышу, чтобы крепость человека была ему в тягость.

Иван Максимович лукаво взглянул на Анну Григорьевну.

– Потому что тратить её не на кого. Невесты нет.

Ополькова закатилась звонким смехом.

– Ну, насмешил. Какая тебе невеста на старости лет?

– Так в старости-то самый смак!

– Да у тебя, однако, там уж всё на пенсии…

– А ты когда проверяла?.. Не помню.

Ополькову одолел новый приступ веселья.

– Да ну тебя!.. До греха доведёшь…

– Отчего же молодую и красивую не довести до греха? – он игриво тронул её за бочок.

– Балабол! Ну, балабол!.. Чего со своей-то не ужился?

Иван Максимович шмыгнул носом.

– Да ну её. Старая вешалка. Ищу, кого помоложе.

– Ишь ты, Бабино-Кобелино, всё по бабкам шастаешь?

– Почему же по бабкам? Меня молодые девушки интересуют. Например, такие как ты.

– Ну, я-то девушка для тебя совсем молодая. Мне пятьдесят девять только. А тебе, однако, уж все семьдесят?

– Где семьдесят? – возмутился Киргизов. – Вот только шестьдесят восемь стукнуло.

– Всё равно. Через два года восьмой десяток затикает.

– Так это только через два года. А сейчас я в самом расцвете мужских сил.

Анна Григорьевна смерила Ивана Максимовича полушутливым, полусерьёзным взглядом.

– Ты сватаешься ко мне, что ли?

– А почему бы и нет, скажите на милость? Я на тебя давно глаз закинул. Мне женщина нужна. И по хозяйству и… вообще. Так что ты мой кастинг вполне проходишь.

– Ты гляди, и словечек умных наковырял.

– А то!.. Телевизор смотрим.

– Подумать-то время дашь, или прямо сейчас?

– Ладно, думай. Но только недолго, а то меня другая охомутает.

Они рассмеялись оба, Анна Григорьевна – до слёз.

– Ну, насмешил, Максимыч… Ну, насмешил.

– А чего? – храбрился Киргизов. – Ты одна, я один. Тебе мужичок нужен, мне – бабёшка. Домик-то твой хозяйских рук требует. Ну, ведь так же? Требует?

Ополькова вздохнула.

– Вот видишь, – продолжал Иван Максимович. – Ты слушай меня, я тебе плохого не посоветую… И опять же козе твоей сена кто накосит? Самой-то, поди, надоело траву дёргать?

Анна Григорьевна согласно вздохнула ещё раз.

– Так что крути – не крути, а я для тебя самый вариант, – сделал вывод Киргизов. – Соглашайся, Григорьевна, на семейную жизнь, пока я не передумал.

– Да уж, надо серьёзно прикинуть, раз такой кавалер сватается.

– Вот, давай, думай.

– Только вот, Максимыч, тут одна неувязочка наклёвывается.

– Какая такая неувязочка?

Ополькова прищурилась.

– А ну как, Максимыч, у нас с тобой обнаружится несовпадение характеров и мнений? Что тогда будем делать?

Киргизов махнул рукой.

– Как говорится: ноу проблем!.. Характер у меня золотой. Парня с таким характером как у меня, надо ещё поискать. Чего нам не совпадать-то? Совпадём как миленькие.

– А мнение по жизненным и бытовым вопросам?

– И по жизненным, и по бытовым, будь спокойна. К единому мнению придём всегда.

– Ой, ли?

– Отвечаю.

– Ну, что же, дедушка… В таком случае я согласна.

– Вот и отлично, бабушка.

И они опять весело посмеялись. Немного помолчав, зорко осмотрелись по сторонам в поисках пищи для поддержания разговора, но взгляду пока не за что было зацепиться.

– Да-а… – вздохнул Киргизов.

– Да-а… – повторила Ополькова.

– Как живёшь-то, соседка?

– Да потихоньку. А у тебя как дела?

– Да какие мои дела?.. То очки забуду, то зубы не надену.

– О, а ещё хахалит.

– Пенсии-то, невестушка, тебе хватает?

– На хлеб с маслом.

– О-о! Кучеряво живёшь.

– А у тебя, женишок, сколько пенсия?.. С гулькин нос, поди?

– Не переживай, нам хватит.

– Поглядим, поглядим.

– И глядеть нечего. Сказал – значит, хватит.

У первого подъезда остановился чёрный новенький «фольксваген». Киргизов и Ополькова замолчали. Из машины вышел молодой парень, небрежно хлопнул дверцей и скрылся в подъезде.

– Ну и жизнь стала, – веско бросила ему вслед Анна Григорьевна.

– Это точно, – заговорщически согласился Иван Максимович.

– Кто копейки считает, а кто на иномарках рассекает…

– Это соседа сын, – шепнул Киргизов. – С пятого этажа. Начальником стал. Разбогател.

– Такой молодой и уже начальник?

– А ты в какой стране живёшь? С кого пример-то берут?.. С головы! – Точно подметил, Максимыч, точно. Рыба подпахивать начинает известно откуда.

– Сейчас не успел вылупиться из яйца – уже руководитель.

– Заворовался сынок твоего соседа, ох, заворовался. Да и папашка его, наверное, ворюга ещё тот…

– Ворюга, ворюга… Яблоко от яблони…

– Яблоня тоже, видимо, начальствует над кем-то?..

– Да, тоже шишка немалая.

– Раскулачивать таких надо, – процедила Ополькова.

– Раскулачивать, – закивал головой Киргизов.

– Согласен со мной?

– Ещё как согласен, Григорьевна!.. – Иван Максимович приобнял собеседницу за плечи. – Видишь, по одному вопросу у нас уже единое мнение.

– Единое, единое… – Ополькова легонько хлопнула шаловливую руку. – Не надо грабли распускать.

– Я же любя, – оправдывался Киргизов.

– Ишь ты… Не усел присесть возле дамы, уже клеишься как банный лист.

– А чего тянуть? Мы люди молодые, горячие.

В это время из подъезда соседнего дома вышло некое юное существо неопределённого пола, в тёмных очках и модной, навороченной одежде.

– О!.. О!.. Смотри!.. – Анна Григорьевна по-свойски прижалась к плечу Ивана Максимовича. – Смотри, какое чудо! Как ты думаешь, парень это или девка?

Объект пристального внимания остановился и задымил сигаретой.

– Однако, парень, – предположил Киргизов.

– Однако, девка, – решила Ополькова.

Каждый из них обшарил жертву пытливым взором, отыскивая доказательства своей правоты.

– Волосы длинные, серьги – значит парень.

– Пуп голый, сигарета в зубах – девка!

Иван Максимович решил не настаивать.

– А может и правда девка.

Анна Григорьевна так же проявила мягкость характера.

– А может и правда парень.

– Вот чудо-юдо! – рассмеялся Киргизов.

– И смех, и грех, – поддержала его Ополькова.

– Мы-то не такими были.

– Мы?!.. Нет, мы не такие. У нас и девки на девок похожи были, и мужики на мужиков. А эти?.. Чёрт их разбери: баба это или наоборот!.. Ой, Максимыч, другое время…

– Другое, Григорьевна, другое…

– Не лучшее, Максимыч, не лучшее…

– Да куда уж! Под уклон катимся с такими нравами.

– Согласен со мной?

– На все сто! – Киргизов чуток помолчал и предпринял повторную попытку приласкать соседку.

– Как видишь, Аннушка, и по этому вопросу у нас тоже единое мнение.

Ополькова на этот раз не отстранилась от него, позволив мужской ладони выжидающе замереть на своём плече. От смущения и удовольствия она зарделась.

– Ну, старый чёрт, прямо в краску женщину вгоняешь.

– Ничего, привыкай, – бодро отозвался Иван Максимович, воодушевлённый своей маленькой победой. – Со мной ещё и молодость вспомнишь.

В эту минуту с дерева неподалёку мягко спрыгнул на землю ухоженный, отъевшийся кот. Поставив хвост трубой, он зашагал к последнему подъезду, брезгливо поднимая лапы и обходя грязные участки пути.

Все искусственные зубы Ивана Максимовича дружно обнажились в широкой улыбке.

– Григорьевна, смотри какой котяра!.. Ну и толстяк. Какой мордоворот себе наел… А глазищи какие наглые!.. Говорят, животные похожи на своих хозяев. Интересно, какая же физиономия у хозяйки, если у кота такая ряха!..

Киргизов затрясся от смеха, приглашая Анну Григорьевну оценить его остроумие и присоединиться к веселью, но на этот раз она осталась невозмутимой.

– Максимыч… Так ведь это мой кот.

Иван Максимович продолжал хихикать до тех пор, пока до него окончательно не дошло, в какую лужу он нечаянно сел.

– Твой?.. – переспросил он и недоверчиво покосился на Ополькову, надеясь, что она шутит.

Но она не шутила. Сконфузившийся Киргизов неловко убрал руку с её плеча.

– Мой, Максимыч, мой. Это я подарила его дочери с зятем. Сейчас они уехали отдыхать, а я, к твоему сведению, каждый день прихожу его кормить. Жрать хочет, касатик.

– Ну, тогда другое дело, – нарочито бодро сказал Киргизов, рассчитывая отшутиться и загладить свою неловкость. – Тогда, как говорится, совсем другие преференции.

– Значит, ряха, говоришь? – вкрадчиво спросила Анна Григорьевна и, сузив до щелочек глаза, в упор уставилась на старика.

– Аннушка, ну перестань, чего ты, честное слово?..

– Нет, ты ответь, чего притих-то сразу?.. Ряха, да? Ряха?

– Так это у кота, не у тебя же.

– Да ты на себя-то посмотри. Высох весь, как бамбук, и сварливый, как чёрт. Уже третьей жене мозги выкрутил. Ни одна баба с тобой не уживается.

Киргизов сообразил, что попал он серьёзно, и шуточкой здесь отделаться ему уже не удастся. Поэтому он попробовал держать удар.

– А ты… А ты…

– Ну что я?.. Ну что я?..

Иван Максимович суетливо поискал в памяти компромат и выдал первый попавшийся.

– А ты козье молоко водой разводишь. Все твои покупатели на тебя жалуются.

– Брехня! – отрезала Анна Григорьевна, не моргнув глазом. – Брехня!!

– И ничего не брехня, – горячился Киргизов. – Я это уже слышал не один раз.

– Знаю я, кто распускает такие сплетни! – возмущалась Ополькова. – А ты больше слушай всяких завистниц! Стряхни лапшу-то! Вон как оттянула тебе уши! На лопухи стали похожи.

Он обиженно отодвинулся от неё. Она решила закрепила успех.

– А ты на голосования не ходишь!.. Не ходишь ведь?.. Не ходишь, я знаю. А почему? Тебе что, старик, наша власть не нравится?! Не нравится власть, да?.. Надо на тебя стукнуть, куда следовает! Жаль, не то время, а то быстро крылышки бы приделали. Куковал бы на Соловках!

Киргизову не оставалось ничего другого, как отмахиваться тем, что попадёт под руку.

– А ты у соседей яблоки воруешь!

На лице Анны Григорьевны проступили красные пятна. Она воинственно поднялась со скамейки.

– Ты что, дед, с дуба рухнул?.. Я как же могу их воровать, если ветки висят на моей стороне? Сторона моя, значит и яблоки мои. Они бы так и так упали на мою землю.

– Дерево-то соседское, значит, и яблоки чужие. А ты их воруешь!

У Опольковой был сметливый ум и острый язычок. Она быстро нашлась, как ответить зарвавшемуся мужичонке.

– А тебе как пенсию принесут, ты сразу в магазин за бутылочкой бежишь! Только почтальон за порог – через три минуты мелькаешь мимо моего окна. По тебе можно часы сверять!..

Тут уж, извините, не смог усидеть и Киргизов.

– С чего ты взяла, что это я в магазин? Я, может, в аптеку хожу. У меня глаза болят. Мне врач, может, сказал глаза закапывать.

– Да что ты говоришь?! – сочувственно всплеснула руками Ополькова. – Посмотрите на него, люди добрые!.. Глаза он закапывает… Видела я тебя после таких закапываний! Ты, мил дружок, как в том анекдоте, не глаза закапываешь, а шары заливаешь!

У Ивана Максимовича от возмущения затряслась нижняя челюсть.

– А ты!.. А ты!.. – но он уже не знал, как осадить взбесившуюся фурию. – Ты… ты…

– Ну что я?.. Ну что я?.. – передразнила его Ополькова, наслаждаясь своей полной моральной победой.

– Дура!!! – громогласно выпалил Киргизов.

Отзвенели несколько секунд зловещей тишины.

– Тьфу!.. – плюнула в его бесстыжие глаза Анна Григорьевна.

– Тьфу!.. – не остался в долгу Иван Максимович.

Они утёрлись и разошлись в разные стороны.