Текст книги "Русское искусство"

Иногда звонницы делались в два яруса, и прелестный образец этого типа мы имеем при единоверческой церкви Николы Явленного. На древнем виде Пскова ее нет, так как она сооружена только в 1676 году[117]117
  Князев, с. 5.


[Закрыть].

Несмотря на свое очень позднее происхождение, звонница единоверческой церкви сохраняет всецело красоту и дух древних звонниц и производит такое же чарующее живописное впечатление[118]118
  Небольшая двухъярусная звонничка есть и в Новгороде у церкви Покрова Богородицы в кремле. Она возведена на примыкающей к церкви стене и представляет, вероятно, уже последний отголосок когда-то излюбленного типа построек. Судя по чистой кирпичной кладке и особенно по характеру арок, она построена никак не раньше XVIII века и не обнаруживает уже ни одного из свойств, чарующих в прежних звонницах.


[Закрыть].

Чрезвычайно живописна и большая звонница Псковско-Печерского монастыря. Она, несомненно, построена не сразу в том виде, в каком существует в настоящее время, и едва ли имела все свои пролеты для звонов. Очевидно, что и верхний звон был поставлен уже значительно позже. Благодаря такой системе последовательных наслоений, создавших ее современный вид, трудно установить какое-либо, хотя бы даже самое приблизительное время, к которому можно было бы приурочить ее постройку. Она могла быть начата в XV веке и завершена в XVII или даже в XVIII.

Тип, выработанный в Пскове, был принят, видимо, и новгородцами, соорудившими такую грандиозную звонницу, каких псковичи не строили. Это – знаменитая звонница Софийского собора. Построенная св. Евфимием, архиепископом Новгородским в 1439 году[119]119
  Эта звонница, или, как ее называет летопись, «колокольница», – старинное название, замененное словом «звонница» значительно позже, – была построена после того, как во время страшного наводнения 1431 года обрушилась вместе со стеною старая звонница (Архимандрит Макарий, с. 67). Новую поставили «на старомъ мѣстѣ близь каменнаго града идѣже пала до основанія» («Летописец Новгородской церквам Божиим», «Новгородские летописи», с. 272).


[Закрыть], она, вне всякого сомнения, сохранилась далеко не в первоначальном виде. Весьма возможно, что она была построена в общих чертах в типе обрушившейся старой, стоявшей на ее месте, и во всяком случае в ней должны были острее выразиться те формы, которые мы видим как в современных ей псковских сооружениях, так и в «часозвонѣ», поставленной всего за три года до того. В ней бесследно исчезла ее былая прекрасная простота, которая вылилась в торжественной глади стен Евфимиевой башни или звонницы Псковского Пароменья. Весь остов ее шести мощных столбов, между которыми устроены пять звонов, – чисто Псковской, но верх их круглой части опоясан сомнительными жгутами в виде карнизика и такими же жгутами разделана верхушка звонницы над арками пролетов. Кроме того, передняя стена казалась, по-видимому, слишком монотонной и ее разбили четыреххгольными и пятиугольными трехуступными нишами. Все это было сделано не раньше XVII века, а кое-что и в XVIII, как, например, кровля и нынешняя главка. Первоначальное покрытие было пофронтонным, как в Пскове, что подтверждается изображением ее на старинном образе[120]120
  В. В. Суслов. «Материалы к истории древней новгородско-псковской архитектуры», с. 25. Звонницы встречаются не в одной только Новгородско-Псковской области, но в некоторых других местах, куда этот тип был занесен из Пскова. Их, однако, очень немного и самые интересные из них – звонницы Ростовского Успенского собора и Спасо-Евфимиевского Суздальского монастыря. Из небольших звонничек очень забавна та, которая стоит подле Успенского собора в Звенигороде.


[Закрыть].

Если в Пскове, как видно на иконе Владычнего Креста, почти каждая церковь имела свою звонницу и колокольни совсем не были в ходу, то в Новгороде, как раз наоборот, звонницы являлись, видимо, редкими исключениями и предпочтение явно отдавалось колокольням. Так было, по крайней мере, в конце XV и в XVI веках. Первыми сооружениями для подвески колоколов, конечно, и здесь были звонницы, но когда и в силу каких условий вырос новый тип колоколен, сказать невозможно. Надо думать, что первые из них были невысокими четырехгранными сооружениями, что-нибудь в роде двух кубиков, поставленных друг на друга и покрытых шатром. Естественнее всего предположить, что они возникли из деревянных колоколен. Когда последние стали рубиться в восьмерик, то эта новая форма колоколен, наиболее распространенная на всем Русском Севере, не могла не отразиться и на каменном зодчестве, неоднократно уже питавшемся приемами, выработанными плотниками. Появились каменные колокольни, как бы скопированные целиком с деревянных колоколен. Они чаще всего рубились таким образом, что низ их делался квадратным и только на известном расстоянии от земли куб переходил в восьмигранник. Совершенно так же стали строиться и каменные колокольни. Образчиком первого типа может служить колокольня церкви Петра и Павла на Софийской стороне. Она едва ли старше XVIII века, довольно уродлива по пропорциям и мало вяжется своими широкими пролетами для звона со стоящей рядом дивной церковью, но в то же время в ней, вероятно, лишь повторен известный, бывший в ходу тип. Образцом восьмигранной колокольни является колокольня церкви Феодора Стратилата. Такова же и полная своеобразного настроения колокольня Спаса-Нередицы. Любопытно, что она построена всего только в конце XVIII века, между тем, не будь достоверных сведений об этой постройке[121]121
  П. П. Покрышкин. «Отчет о капитальном ремонте Спасо-Нередицкой церкви», с. 4.


[Закрыть], по внешнему виду ее можно было бы принять за древнейшую из уцелевших колоколен Новгорода. Если она дает такое впечатление, то из этого следует только то, что немудреный ее строитель, быть может, совсем не архитектор, а простой каменщик, воспроизвел в ней один из существующих еще в ту пору типов.

Утверждать категорически, что каменные колокольни XVI и XVII веков выросли непосредственно из деревянных шатровых церквей и только из них, само собою разумеется, было бы слишком опрометчиво при полном отсутствии деревянных церквей, восходящих к XV или даже к половине XVI века. Все заключения здесь неизбежно могут ограничиваться одними лишь более или менее правдоподобными предположениями. Однако так же мало оснований и для утверждения, что каменная колокольня, а с ней, быть может, и самая деревянная шатровая церковь выросли из крепостных башен. Было высказано предположение, что прототипом восьмигранных колоколен является знаменитая «часозвоня», или Евфимиева башня, стоящая на Владычнем дворе Новгородского кремля. Построенная св. Евфимием в 1436 году[122]122
  «Летописец Новгородской церквам Божиим». «Новгородские летописи», с. 270.


[Закрыть], она представляет один из наиболее величественных памятников русского искусства. Стройность ее особенно увеличивается благодаря тому, что вся ее масса кверху слегка суживается. На ее гладких безузорных стенах тем наряднее кажутся окна, сидящие в нишах, которые в своей верхней части как бы углубляются в гладь стены несколькими ступеньками. Покрытие ее, несомненно, позднее, и первоначально она, вероятно, завершалась шатром. Когда-то в восьми верхних пролетах ее помещались большие часы со звоном, отчего она и получила название часовни. Из летописи мы знаем, что в стоящем рядом с нею двухэтажном корпусе находились палаты св. Евфимия, сооруженные по его повелению в 1433 году, причем «мастеры ставили Новгородскіе и Немецкіе из-за моря»[123]123
  Там же, с. 269.


[Закрыть]. Возможно, что они же несколько лет спустя строили и башню.

У Успенской церкви в Гдове есть колокольня, стены которой несколько напоминают часозвоню. Они также просты и в несколько меньшем виде повторяют красоту прекрасной глади часозвони. Исследовавший колокольню П. П. Покрышкин относит ее постройку к половине XVI века[124]124
  «Церкви Псковского типа XV–XVI столетий по восточному побережью Чудского озера и на р. Нарове», с. 18. Из этого же исследования взято, с разрешения Императорской археологической комиссии, и помещенное здесь воспроизведение колокольни.


[Закрыть].

Чисто Псковской простотой отличается надвратная колокольня церкви Михаила Архангела в Пскове. Она как будто сохранила еще отдаленную преемственность со звонницами и во всяком случае не имеет ничего общего с колокольнями Новгорода. Год ее постройки неизвестен, но если полагаться на изображение Владычнего Креста, то в 1581 году ее еще не было, и в таком случае следовало бы предположить, что она сооружена в 1694 году, когда перестраивалась вся церковь[125]125
  Князев. «Указатель достопамятностей города Пскова», с. 5.


[Закрыть]. Только в Пскове в эту позднюю пору еще возводились постройки, на которых мало или совсем не отражались ходовые приемы всесильного тогда московского искусства. Новгород их не избежал и все его поздние колокольни уже явно московского пошиба, с самыми незначительными отступлениями. Все они имеют обычные в Москве слуховые окна на шатре, и на стенах попадаются типичные московские квадратные впадинки и наличники. Их грани обыкновенно неодинаковой ширины, и те из них, которые являются продолжением квадратного основания, делались шире четырех других, представлявших как бы стесанные углы четырехгранника. Соответственно этому четыре пролета в их звоне оказываются широкими и четыре узкими, что было логично при различной величине колоколов. Такова колокольня Знаменского собора, построенная в 1682 году[126]126
  Архимандрит Макарий, с. 234. К 1682 г. относится постройка собора, но не может быть никакого сомнения в том, что тогда же была сооружена и колокольня при нем, без которой в это время немыслимо представить себе построение богатого собора, каким являлся Знаменский. В настоящее время колокольня сверху донизу обшита вся железными листами, придающими ей какой-то неприятный вид пустого жестяного футляра.


[Закрыть]. Николо-Дворищская, надвратная Благовещенская на Витковой улице, относящиеся также к концу XVII века, колокольня при церкви Дмитрия Солунского (1691 года) и несколько других.

Наряду со звонницами одну из наиболее типичных особенностей псковских церквей составляют их крыльца. Как и первые, они являются исключительным достоянием псковского зодчества и придают ему неописуемое очарование. Их главным мотивом чаще всего служат те самые массивные столбы, которые ставились и внутри церкви и к которым псковские зодчие питали поистине род страсти. Как и там, они ищут излюбленного сочетания круглых поверхностей с гранеными. Каждый столб производит такое впечатление, точно он сперва был сложен квадратным, а когда работа была окончена, известную часть его стесали в круг. И кажется, будто столбы эти не сложены из плит, а вылеплены из какой-то мягкой массы, позже затвердевшей. Это особое свойство псковского зодчества, вылившееся ярче всего в звонницах и каменных крыльцах, придает им необыкновенно скульптурный вид и странным образом роднит их с памятниками Древнего Египта.

Крыльца ставились перед папертью на западной стороне церкви и состояли обыкновенно из двух невысоких столбов, соединенных между собою и со стенами паперти арками. Покрывались они коробовым сводом, завершавшимся двускатной кровлей. Таким было, по всему вероятию, крыльцо церкви Козьмодемьянской с «гремячей горы» в Пскове. Церковь построена вместе с основанием бывшего здесь некогда Козьмодемьянского монастыря в 1383 г.[127]127
  Князев. «Указатель достопамятностей города Пскова», с. 23.


[Закрыть], но крыльцо относится, вероятно, лишь к XV веку. Сначала оно, надо полагать, было крыто на два ската, а в XVIII веке над ним надстроили маленькую колоколенку.

Несколько сложнее крыльцо, ведущее на звонницу Никольской церкви в Печерах. По-другому обработаны столбы и затейливы переходы, по которым поднимаешься наверх. К сожалению, оно все заслонено навесом и в сущности заколочено в футляр. Его можно отнести к XVI веку, тогда как крыльцо ризницы в том же монастыре относится уже, по некоторым признакам, к концу XVII века. Оно необычайно эффектно в своих простых до последней возможности формах. Два его столба при переходе от круглой к квадратной форме обработаны небольшими ступеньками, под которыми виднеются по углам консольки, выступающие из круглой массы столба.

Мотивы крыльца повторяются и на церковных воротах, как мы видим в церкви Козьмодемьянской «съ примостья». Ворота эти построены едва ли ранее XVII века, но в общем сохраняют старый крылечный тип. Тяготение к простым, непременно массивным и приземистым формам и к волнистой глади стен было в Пскове так сильно и постоянно, что даже в сооружениях, вряд ли восходящих далее XVIII века и, быть может, даже начала XIX, псковские строители все еще остаются верными своим старозаветным постройкам и создают произведения, как будто стирающие все следы принадлежности их новейшему времени. Такими небольшими стройками, – крыльцами, стенкой какой-нибудь паперти, наличником окна или неожиданно живописными воротцами, – полны окрестности Пскова.

И. Грабарь

Первобытный русский город, как и первые наши храмы, рубился весь из дерева, и только с появлением камня в церковном зодчестве, – и то спустя лишь много лет, – начинается сооружение каменных стен и башен. При постройке их применялись те же, унаследованные от Византии, приемы и формы, которых держались зодчие наших первых каменных храмов. При сравнении сохранившихся до нашего времени остатков псковских стен и стен Печерского монастыря со стенами Царьграда и других византийских крепостей бросается в глаза сходство их форм и конструктивных приемов. Даже в Новгороде, где стены подвергались неоднократным перестройкам, нижняя часть самой высокой башни кремля, Кукуевской, построенная в XIV веке, чрезвычайно сильно напоминает византийские приемы крепостных сооружений. В дальнейшем развитии своих форм и покрытий башни повторяют мотивы деревянных укреплений. К башням крепостного типа можно отнести и упомянутую выше «часозвоню», или Евфимиеву башню на Владычнем дворе кремля. Совершенно так же, как и в церковных сооружениях, Псков отличается от Новгорода плитной кладкой своих стен и башен. Однако ни одна из них не сохранилась в своем первоначальном виде, и даже знаменитая, так называемая «Довмонтова башня» переложена вся с основания при императоре Николае I[128]128
  В рукописи военного инженера Годовикова, много занимавшегося в пятидесятых годах минувшего столетия историей и исследованием древних крепостных сооружений Пскова, приведены следующие главные сведения о них. Первое летописное упоминание о псковских стенах находится под 1197 годом в рассказе о прибытии новых ворот к храму, откуда следует, что стены уже существовали (листы 156–157). В 1253 году город был весь огражден стенами, как видно из летописного свидетельства об осаде Пскова лифляндцами. Однако до этого времени стены были, видимо, деревянными. С 1266 года князь Довмонт строит из известковой плиты, в изобилии находящейся около Пскова, первую каменную стену, как говорит летопись, «ниже собора». В 1309 году посадником Борисом заложена плитяная стена среднего города, когорый в 1323 году, вероятно, уже весь был обнесен каменными стенами. В 1377 году построены «при торговой площади два костра каменные», т. е. две башни, к которым в 1387 г. прибавилось еще три. В 1392 году поставлено на стенах Пскова «шесть пороков», или боевых башен, а в 1397 году еще четыре костра (л. 158–160).
  Дубовыя стены деревянного города были невысоки, только немного выше человеческого роста, и такими же невысокими были и первые каменные стены, стоявшие на самой круче обрывистого берега реки Великой и Псковы (л. 167). Стены эти засыпаны Петром I со стороны «детинца». Деревянные стены продолжали строиться еще долго, и мы видим, что их возводят в 1471 и даже в 1501 году. В 1517 году мастер Иван Фрязин ставил вновь каменную стену в 40 сажен длины на месте рухнувшей в этом году старой (л. 168).


[Закрыть].

Совершенной тайной оставалась для нас до сего времени архитектура гражданских сооружений Новгорода и Пскова, описанных только в типичных и наиболее сохранившихся Поганкиных палатах в Пскове и архиерейском доме в Новгороде.

Лишь в самое последнее время исследователи архитектуры заинтересовались древними частными домами Пскова. Результатом поисков явилось предварительное обследование их, слегка только затронутое в трудах покойного А. А. Потапова[129]129
  А. А. Потапов. «Очерки древней русской гражданской архитектуры», 1902.


[Закрыть], но эти памятники заслуживают подробного обследования и обмеров; к сожалению, начатые в этом направлении по поручению Академии художеств работы еще не закончены и не опубликованы.

Наиболее ценным по сохранности, величию, ясности и цельности замысла является дом торговых людей Поганкиных, в котором прежде помещались склады военного ведомства, а ныне музей и рисовальная школа.

Время их основания неизвестно, впервые этот дом упоминается в 1645 году. План расположен «покоемъ», и высота здания неодинакова: главный корпус в три этажа, затем он переходит в два этажа и заканчивается одноэтажным крылом.

Здание состоит из ряда как бы приставленных друг к другу клетей, выложенных из плитняка с толщиной внизу стены до 3 аршин, что соответствует вообще духу укрепленных средневековых домов.

Массивность стен дает возможность устраивать в их толще, как в церквах, различные переходы и лестницы. Нижняя часть дома представляет сводчатый полуподвал, перекрытый коробовыми и сомкнутыми сводами без распалубок, прекрасной кирпичной кладки, не покрытой штукатуркой. Подвал предназначен был для склада товаров. Во 2-й этаж вел подъемный сход, ныне замененный неудачным каменным крыльцом. Через главный вход можно попасть в обширные сени, из которых двери направо и налево ведут в ряд проходных, освещенных со двора и улицы, комнат, покрытых красивыми сомкнутыми сводами с распалубками над окнами, дверями и шкапными нишами. Можно предположить, что комнаты этого этажа служили для приезда почетных покупателей и вместе с тем лавкой, так как в стенах и сводах сохранились кольца для цепей, на которых развешивался товар. С подвалом лавки сообщались лестницей в толщах стен; в стенах же располагались уборные с проведенными гончарными трубами. Полы были на разной высоте, с переходами и лесенками в толщах стен, перекрытых коробовыми ступенчатыми сводиками. Высота несколько выше роста человека, так что проходить в двери приходится осторожно.

Благодаря, быть может, хорошему качеству кладки сводов в комнатах нет пропущенных открытых связей.

Половой настил еще сохранился кое-где; он состоял из деревянных ромбов или квадратов, уложенных прямо по песочному настилу, которым выровнены пазухи сводов. Потолки 3-го этажа, предназначавшегося для жилья владельца, уже не имеют сводов, которые здесь заменены деревянным балочным прямым покрытием, недавно возобновленным.

В одной обширной комнате, предполагаемой крестовой или столовой палате, балки потолка лежат на массивном деревянном прогоне, поддерживаемом в середине каменным плитным круглым столбом, обработанным чередующимися валиками.

Крыша палат высокая, двускатная без перегибов, в настоящее время крыта дранкой, кроме нижнего свеса, покрытого железом.

Можно предположить, что древнее покрытие было тесом, по примеру церковных покрытий.

Общее впечатление, производимое этой выразительной гладью стен, лишенных каких бы то ни было декоративных деталей, очень значительно и сурово гармонично. Единственной декорацией этих стен являются необычайно живописно разбросанные по фасадам окна, разнообразные по величине и снабженные древними клетчатыми решетками.

Если мысленно добавить несуществующий ныне ров с водой вокруг здания и подъемные мосты, ведшие к нему через эти рвы, то суровое впечатление еще более усилится.

Архиерейский дом Новгородского Владычнего двора, неоднократно подвергавшийся разрушениям и перестройкам, представляет собой древнейший тип каменного дома, выстроенного в 1433 году на месте деревянных палат. История дает мало материала для описания первоначальных, не существующих частей постройки, а в настоящее время сохранились только небольшие и перестроенные части его, представляющие в деталях художественный интерес; особенно хороша обработка окон, которые можно отнести к XVII веку.

Один из наиболее художественных по деталям домов Пскова – это дом Сутоцкого. План его – «глаголем», обрубок которого выходит на улицу, длинная же часть – во двор. На длинной дворовой части расположен ряд окон с богатейшими и разнообразными наличниками, являющими собою пример самой богатой обработки оконных наличников всего, дошедшего до нас, цикла построек Пскова и Новгорода.

Оконные пролеты в нем двух родов: одни из них имеют перемычку эллиптическую, другие – с подвеской, оригинального ступенчатого рисунка. Обработка наличников по мотиву приблизительно одинакова и состоит из ряда уступчатых нишек с красивым завершением из колонок. Базы колонок и подвески не сохранились.

Со стороны двора сохранился древний вход с открытыми сенями на двух круглых столбах. С композицией сеней связан вход в подвал, до сих пор служащий для хозяйственных целей. Самый дом сдан под жилье и недоступен для обозрения; дальнейшее его существование, хотя бы в настоящем виде, не гарантировано. В том же дворе в перестроенном корпусе сохранился чрезвычайно изящный по своей красоте мотив обработки входной ниши с одностворчатой дверью, ведущей в древние проходные сени, перекрытые сводом с распалубками.

Одного типа обработка портала внутри двора дома Трубинского. Столбы не так массивны, украшены двумя валиками и перекрыты вместо арки перемычкой. И вообще весь вход имеет более интимный характер.

Проходя в дверь этого портала и поднимаясь по крутой лестнице под ползучими сводами, попадаешь в верхний этаж с рядом комнат, по обработке сводов и расположению схожих с таковыми же в ІІоганкиных палатах. Ни крыши, ни карнизов под нею не сохранилось, но счастливый случай дает нам возможность судить если не о первоначальном ее виде, то все же о таком ее состоянии, в котором она была, по всей вероятности, в начале XVIII века.

Неоднократно упоминавшийся уже военный инженер Годовиков, страстный поклонник псковской старины, задался поистине счастливой мыслью произвести обмеры всех сколько-нибудь любопытных памятников зодчества в Пскове. Он со щепетильной точностью, потребовавшей невероятно упорного, многолетнего и терпеливого труда, сделал подробные чертежи всех зданий, церковных, общественных и частных, казавшихся ему не лишенными интереса. Особенно, видимо, поражали его последние, для которых он сделал чертежи фасадов, разрезов и планов и собрал все сведения, какие можно было добыть об их прошлом.

Мы воспроизводим некоторые из этих чертежей, но пользуемся при этом случаем, чтобы высказать наше горячее пожелание увидеть когда-либо изданным весь огромный труд почтенного исследователя, так незаслуженно позабытого, или, вернее, вовсе неизвестного. Труд его хранится в музее Псковского археологического общества, как известно, помещающемся в Поганкиных палатах, и место это как нельзя более подходит для хранения рукописи и рисунков человека, так благоговевшего перед псковской стариной, притом в эпоху, когда последняя вызывала даже не снисходительную, а презрительную улыбку. Надо надеяться, что труд этот будет когда-либо достойным образом издан одним из ученых обществ Петербурга или Москвы, неоднократно приходивших на помощь местным обществам, для которых подобная задача непосильна. Он имеет далеко не одно местное значение, а важен и вообще для истории русской культуры[130]130
  Труд носит следующее заглавие: «Полковник Иван Годовиков, краткое историческое обозрение города Пскова и его древних достопамятностей с атласом рисунков. Псков, 1986 г.» До недавнего времени он принадлежал великому князю Сергею Александровичу, пожертвовавшему его Псковскому музею.


[Закрыть].

Судя по годовиковскому фасаду дома Трубинского, вход его со стороны двора был изумительно живописен. Прежде всего, он был ниже и своими приземистыми пропорциями как нельзя более отвечал духу древнего зодчества в Пскове. При этом все его очертание, ограниченное сверху низкой аркой, чрезвычайно вязалось с распределением оконных пятен на всей стене. От всего этого остались только столбики портала, с которыми совсем не вяжутся длинные входные двери.

В XVII веке это были палаты богатого гостя Ямского, от которого в начале XVIII века перешли к «именитому посадскому человеку» Трубинскому, перестроившему их, надо думать, к приезду в Псков Петра Великого, бывавшего не раз в этом доме. Тогда, вероятно, появилась его крыша, а быть может, и узорчатые наличники окон. Крыша эта, вмещавшая виднеющийся на рисунке теремок, сгорела в августе 1855 года, и годовиковский чертеж, сделанный за год до пожара, поэтому приобретает особенное значение.

Необыкновенно эффектно крыльцо дома Лапина с богато задуманной лестницей, переносящей в эпоху его постройки. Над верхней аркой в замке, для взора входящего, богомольный строитель не забыл сделать нишу для иконы. Входя в дом, видишь покои, перекрытые сомкнутыми сводами общего для Пскова характера. Многоцентровые арки говорят с достаточной убедительностью о том, что этот дом надо отнести к XVII веку.

Окна дома снаружи по фасаду совершенно без убранства, решетки – общего типа, крыша – позднейшая.

Дом Жукова переделан в недавнее время и сохранил только свое крыльцо на двух массивных трехчетвертных колоннах. Между тем, судя по его фасадам и плану у Годовикова, он был одним из своеобразнейших зданий Пскова. Его покосившееся крыльцо сильно осело, как осел и весь дом, на аршин с лишним ушедший в землю. Очень живописен был теремок над крыльцом с галерейкой вокруг, а также угловой балкон. Как этот последний, так и крыша, вероятно, относятся к XVIII веку.

Из других древних зданий надо упомяуть еще о «Тиунских палатах», будто бы построенных в 1515 году, но сохранивших только часть своих стен, затем о здании, слывущем под именем «мешка», так как в нем содержались арестанты. На самом деле при Петре он был «ордонанцгаузом». В 1839–1842 годах он был капитально отремонтирован и потерял все обаяние древней красоты. Совсем недавно погиб еще один прелестный старенький домик, находящийся рядом с IІоганкиными палатами и теперь совершенно модернизированный. Не представляет уже интереса и знаменитая «Волчья яма», также переделанная и утратившая прежний вид.

Только одно еще здание сохранило следы своей принадлежности древности, – это дом, в котором ныне помещается полковая учебная команда местного полка. Некогда он принадлежал старинной псковской фамилии Постниковых, и свой настоящий вид получил, вероятно, в начале XVIII века. Следы начала этого века видны и на фасаде флигеля дома Чесно на Варлаамовской улице.

Подводя итоги всем главным особенностям псковского гражданского зодчества, их можно свести к следующим основным требованиям, предъявлявшимся псковичем к своему жилью. Хороший дом необходимо должен иметь подвальный этаж. Каждый этаж должен быть покрыт сводами, на которых настилаются полы для следующего. В окнах вставляются железные решетки и прикрепляются железные же ставни. Наружные двери – либо деревянные, дубовые, окованные железом, либо просто железные. Лестницы устраиваются в самих стенах и благодаря этому безопасны от огня. Последнее условие вызывает чрезвычайное утолщение стены и вместе с другими особенностями здания придает ему характер настоящей крепости.

Что касается чисто декоративной стороны, то, как мы видели, псковичи предпочитают самым заманчивым узорным затеям спокойную гладь стен, и если допускают узор, то только в обработке крылец и окон. Нельзя не видеть, что все приемы, встречающиеся в зодчестве церковном, нашли свое применение и в гражданском. Где они развились раньше? Ответить на этот вопрос при скудных данных, которыми мы все еще располагаем, нельзя. Правдоподобнее всего предположить, что как церковное, так и гражданское строительство внесли свою долю в сокровищницу форм, которыми вправе гордиться не один Псков, но с ним вместе и Россия. То обстоятельство, что мотивы, бывшие в ходу главным образом в гражданской архитектуре, встречаются чаще всего в тех монастырских частях, которые носят наименее церковный характер, – в обработке ризниц и входов на звонницы, – наводит на мысль, что формы частного строительства в весьма сильной степени влияли на церковное зодчество. Такое влияние особенно ясно бросается в глаза на стене ризницы церкви Дмитрия Солунского «на Славкове», на Торговой стороне Новгорода. Очаровательное окошко этой стены обработано таким образом, что кажется как бы уменьшенным воспроизведением портала в доме Трубинского. Вообще надо заметить, что все чисто псковские приемы были переняты и новгородцами, особенно в архитектуре гражданской.

Другие примеры влияния этой архитектуры на формы церковного строительства мы видели уже в крыльце ризницы и во входе на звонницу в Печерском монастыре.

Что касается красот этого монастыря, то они не нашли еще должной оценки. Огромное впечатление производит на всякого входящего в монастырь торжественная гладь белых стен его ограды и церкви, усугубляемая приземистым пролетом ворот, с живописным пятном надвратной иконы и рядом окон-бойниц, тянущихся понизу.

Несмотря на то, что монастырь этот представляет группу построек, на которой можно проследить все архитектурные течения, господствовавшие в период времени от XV до XVIII века, здесь все же удивительно чувствуется тот дух благородной простоты, которым отличается творчество псковичей.

Красота и художественная законченность форм новгородских и псковских памятников, созданных хотя и примитивными, но истинными и великими зодчими, оказывали свое влияние и на последующие фазисы развития русской архитектуры, подчеркивая жизненность заложенных в нее творческих основ.

А. Щусев

В. Покровский

И. Грабарь