Текст книги "Путин и здоровье России. Почему вымирает народ"

Произошло существенное ухудшение брачного поведения. По сравнению с 1990 г. количество браков снизилось к 1994 г. на 17 %, к 1998 г. – на 45 %; количество разводов выросло на 21 %. Тому способствовали и экономические факторы. Стало невыгодно заводить семью, даже без детей. По сравнению с живущими в одиночестве потребление продуктов у членов образующейся семьи сразу сокращалось на 15–25 %. При наличии 1–3 детей питание ухудшалось на 40–70 %.

Отмечалось снижение либидо (влечения к противоположному полу) и потенции (сексуальных возможностей). При проведении в 1993 г. популяционного исследования на одном из промышленных предприятий Ставропольского края 23 % мужчин и 49 % женщин среднего возраста указывали на отсутствие удовлетворения от сексуальной жизни. Одним из косвенных индикаторов уменьшения половой способности россиян служит снижение в 1991–1999 гг. уровня изнасилований на 40 % на фоне роста преступности. По отношению к уже родившимся происходило ослабление родительских чувств. Об этом свидетельствует более чем двукратное увеличение числа детей, оставленных в домах ребенка.

Каким силам, разбуженным либеральной реформой, удалось приглушить один из сильнейших биологических инстинктов – инстинкт продолжения рода? Экономические факторы, при всей их значимости, не играли в этом процессе определяющей роли. Хорошо известен парадокс обратной связи между уровнем материального благополучия и рождаемостью. С начала века достаток вырос значительно, тем не менее, рождаемость уменьшилась многократно. Об этом же свидетельствуют неутешительные итоги государственной политики по стимулированию рождаемости в развитых странах Европы. Аналогичные зависимости обнаружены в современной России: чем богаче семья, тем меньше в ней детей. В 1999 г. при сравнении 10 % самых бедных к 10 % самых богатых домохозяйств численность детей до 14 лет у вторых была меньше в 5,2 раза.

Для поиска ведущих причин ухудшения рождаемости была изучена связь между ее динамикой и изменением основных социально-экономических показателей в 12 странах СНГ за 1991–1994 гг. В анализ включались показатели промышленного и сельскохозяйственного производства, товарооборота, обеспеченности врачами, экологическая ситуация, реальные денежные доходы, потребление основных продуктов питания. Для оценки агрессивности использовался показатель убийств. Сравнение коэффициентов корреляции выявило, что спад рождаемости имел наибольшую связь с ростом убийств (-0,9), снижением промышленного производства (0,5) и потребления продуктов питания (0,3), уменьшением реальных денежных доходов (0,3).

Воспроизводимость выявленных корреляций была проверена среди 11 стран Восточной Европы и европейской части бывшего СССР. Использовались материалы ЮНИСЕФ. Оценивалась связь динамики суммарного коэффициента рождаемости с динамикой десяти основных социально-экономических показателей за 1989–1993 гг. Рассчитывался коэффициент линейной корреляции. Наиболее высокие его уровни обнаружены с показателями убийств (0,8), самоубийств (0,6), вступления в брак (0,6), питания (0,5), промышленного производства (0,4). Связь между уровнями суммарной рождаемости и убийств в СССР была изучена за 16-летний период, с 1970 г. по 1986 г. Обнаружена выраженная обратная корреляция. Всякое увеличение (уменьшение) уровня убийств сочеталось на 70 % со снижением (повышением) рождаемости.

Факт причинной зависимости между психологическим состоянием и рождаемостью доказывают эпидемиологические и экспериментальные исследования. Обнаружено, что депрессии, безысходность, тревога оказывают выраженное негативное влияние на сексуальные и репродуктивные способности мужчин и женщин. В опытах на животных показано, что высокая агрессивность самки-лидера способна подавить овуляцию у окружающих ее других самок. В результате у них снижается способность производить потомство. Сама «агрессор» тоже имеет трудности с зачатием. Репродуктивная активность нарушается в случае испуга и подавленности. Получается, если все молодые пары вдруг захотят рожать, то у половины из них это не получится. Потребуется курс реабилитационных мероприятий.

Немаловажную роль в угнетении либидо и потенции играет антисексуальный эффект сексуальной революции, как это ни странно звучит. Психиатрам хорошо известно, что навязывание через рекламу широкого сексуального потребления, рост индустрии интимных развлечений, стремление к сексу ради секса, деперсонализация любовных связей ведут к ослаблению либидо, потенции и оргазма. Пресыщение интимными утехами через телеэкран, привыкание к интригующим частям женского тела через мелькание их на страницах многочисленных газет и журналов снижает для мужчин чувственную привлекательность находящихся рядом жен, замученных к тому же проблемами повседневной жизни.

Большую опасность массовых сексуальных дисфункций несет внедрение в школьные программы раннего полового образования. Снятие покрова романтичности с отношений между мужчиной и женщиной, низведение любви до уровня сугубо технических аспектов интимной связи приводит к торможению эротического чувства, а затем – к необходимости поиска необычных, извращенных способов удовлетворения половой потребности.

Способность психологических факторов влиять на детородную активность расширяет сферу сформулированного выше закона «духовно-демографической детерминации». Его содержание определяется следующим образом: при прочих равных условиях улучшение (ухудшение) нравственно-эмоционального состояния общества сопровождается улучшением (ухудшением) демографической ситуации.

Аргументы демографического оптимизма

Если согласиться с господствующим мнением, что здоровье населения зависит в основном от материального достатка, то какой размер ВВП необходимо иметь, чтобы снизить смертность в России до уровня развитых стран? По данным статистики, в США подушевые расходы на здравоохранение составляют более 4000 долларов в год; в Западной Европе на одного жителя ежегодно для этих целей расходуется 2000 долларов; у нас – 158 (в действительности около 40–60). Если взять европейский уровень подушевых медицинских затрат в 2000 долларов, то для 147 миллионов россиян ежегодные расходы достигнут 294 миллиардов долларов. По западным расчетам, эта величина должна составлять около 5 % внутреннего валового продукта. Следовательно, чтобы через экономический рост стать здоровой, России потребуется иметь ВВП не менее 5–6 триллионов долларов. Поэтому все прогнозы народонаселения, выполненные в отношении России ведущими центрами, пессимистичны: «Демографическая слабость России несомненна, и не следует строить иллюзий по поводу будущего изменения демографической ситуации к лучшему».

Выход из безвыходной ситуации появляется с открытием закона «духовно-демографической детерминации». Он свидетельствует о возможности мощного внеэкономического управления здоровьем населения. Опыт новейшей российской истории дает ряд неоспоримых доказательств реальности такого оздоровительного эффекта. В 1942 г., через год после начала Великой Отечественной войны, смертность в России среди гражданского населения выросла на 27 % (по данным Нижегородской области). Причина – выраженный стресс и ухудшение уровня жизни. Однако к 1943 г. произошло ее внезапное двукратное снижение, сохранившееся до конца войны. Как объяснить такое неожиданное улучшение здоровья общества, испытывающего невообразимые трудности и страдания? Может, это лишь кажущийся эффект, связанный со снижением в годы войны рождаемости, из-за чего уменьшилось абсолютное количество умиравших ежегодно младенцев? Или с появлением в лечебной практике антибактериальных сульфаниламидных препаратов? Нельзя исключить также влияние измененной демографической структуры за счет увеличения в гражданском населении доли женщин, более устойчивых к жизненным невзгодам. Возрастной фактор тоже мог изменить показатели здоровья.

Ситуация проясняется при анализе стандартизованной по возрасту смертности среди населения 20–84 лет. Оказалось, что к 1946 г. ее уровень снизился у женщин на 20 % по сравнению с 1940 г. У мужчин, несмотря на гибель многих наиболее здоровых на фронте, уровень смертности к 1946 г. тоже уменьшился на 16 % в сопоставлении с довоенным периодом. Следовательно, взрослое население СССР за годы войны действительно улучшило свое здоровье. Какая сила сумела в истекающем кровью и страдающем от голода и непомерных усилий советском народе преодолеть разрушительное влияние военного лихолетья и улучшить состояние здоровья? Для демографа этот вопрос имеет абстрактный характер. В отличие от него врач должен выявить реальные механизмы, которые смогли «заставить» организм функционировать в более эффективном режиме на фоне резкого ухудшения условий существования. В 1943 г. по сравнению с 1940 г. уровень производства продуктов питания (а значит, и их потребления) сократился по мясу на 62 %, молоку на 51 %, яйцам на 72 %, растительному маслу на 73 %, сахару на 95 %; валовому сбору зерна на 70 %, картофеля на 54 %. Товарооборот уменьшился на 68 %. Тем не менее здоровье улучшилось! Отчего? Такой оздоровительной силой явилась энергия надежды, рожденная Сталинградской битвой, воля к достижению справедливой победы над страшным врагом, стремление служить Отечеству ради его спасения.

После войны в странах Восточной Европы, образовавших социалистическую систему, наблюдалось почти двукратное снижение смертности к середине 60-х годов. Объяснить этот эффект ростом материального благосостояния невозможно, т. к. в Западной Европе, где достаток повышался значительно быстрее, такого улучшения здоровья не наблюдалось. Следовательно, благоприятные демографические процессы в Восточной Европе имели неэкономическую природу. Основное различие заключалось в том, что народы Варшавского Договора устремились строить новое, как им хотелось, «справедливое, гуманное демократическое общество». Именно таким образом оценивает психологическую атмосферу тех лет в Чехословакии один из лидеров «Пражской весны», в последующем политэмигрант О. Шик. И эта духовная энергия произвела мощный оздоровительный эффект.

Наоборот, вслед за окончанием хрущевской «оттепели» разочарование «застоем» привело после 1964 г. к ухудшению здоровья и росту смертности. Ее уровень вырос с 6,9 до 10,4 промилле. Неблагоприятные демографические процессы 70-х годов развертывались в странах социалистического содружества на фоне непрерывного улучшения уровня жизни населения. Экономического застоя не было, что доказывается не только отечественной, но и зарубежной статистикой. Причиной трагедии явилось нарастание духовного неблагополучия. В СССР это подтверждается драматическим ростом за 1965–1980 гг. уровней убийств на 80 %, самоубийств на 60 %, разводов на 130 %.

В 1986–1988 гг. с началом «перестройки» предшествовавший рост смертности в странах социалистического содружества остановился и началось ее снижение. Величина спада в трудоспособном возрасте достигала 30–40 %. Господствующее среди демографов объяснение этого явления через антиалкогольный указ 1985 года опровергается многими фактами. Во всяком случае, в Восточной Европе антиалкогольных мероприятий тогда не проводилось. Ведущим механизмом укрепления здоровья послужил нравственно-эмоциональный подъем, обусловленный взлетом надежд на новую, более справедливую жизнь. Он, в свою очередь, через психосоматический механизм способствовал увеличению адаптивных возможностей организма. В результате уменьшилась заболеваемость, а затем и смертность от большинства основных болезней. Стандартизованное по возрасту снижение составило от сердечно-сосудистых заболеваний у мужчин и у женщин, соответственно, на 8 % и 9 %, органов пищеварения на 12 % и 4 %, органов дыхания на 25 % и 29 %, инфекций на 29 % и 21 %. На 20–40 % снизилась смертность от ревматизма, туберкулеза, пневмоний, дизентерии. Доказательством значительного улучшения нравственно-эмоциональной атмосферы в СССР тех лет служило снижение в 1986–1988 гг. самоубийств на 40 %, убийств на 30 %, грабежей и разбоев на 24 %.

Способно ли современное российское общество мобилизовать психическую энергию для демографического возрождения? Не истощилась ли она за годы застоя, перестройки и реформ? Ответ дает анализ событий 1995–1998 годов. В течение всех четырех лет смертность вдруг стала снижаться на фоне продолжающегося ухудшения благосостояния населения и разрушения системы здравоохранения. Уменьшилась смертность от всех основных заболеваний: сердечно-сосудистых на 12 %, легочных на 29 %, желудочно-кишечных на 14 %, психических на 52 %, мочевыводящей системы на 25 %. На фоне прекращения финансирования санитарно-эпидемиологических программ и увеличения в 1,3 раза бактерионосительства произошло уменьшение инфекционной заболеваемости и смертности. Даже алкогольные психозы и смертельные отравления снизились, несмотря на нарастающее потребление спиртных напитков. Ни одна из известных медицинских теорий не дает интерпретации этой удивительной по благополучию динамике здоровья. В нее даже не поверили. Для объяснения снижения сердечно-сосудистой смертности высказывались предположения, что все тяжелые больные вымерли, и остались одни здоровые.

Несостоятельность такого мнения легко доказывается. Показатели здоровья в 1994 г. не являлись предельно плохими, смертность могла еще вырасти в 1,5–2 раза до уровня 20—30-х годов. Снижение числа умерших наблюдалось не только от неинфекционных, но и инфекционных заболеваний, включая кишечные инфекции, а также алкогольные отравления, несчастные случаи и травмы. После 1998 г. все медико-демографические показатели вновь резко ухудшились.

Ситуация проясняется при подключении к анализу закона духовно-демографической связи. Уменьшение смертности от болезней полностью совпадает с уменьшением преступности, убийств, самоубийств. Такой эффект может иметь две интерпретации. Первая – оптимистичная. Народ преодолел последствия шока 1992–1993 годов и стал сосредоточиваться, накапливая духовную энергию для будущего рывка. Вторая – пессимистичная. Она описана в виде «синдрома концлагеря». Люди, попадающие в невыносимые условия концентрационных лагерей, первоначально реагируют ростом самоубийств, смертности. Позже наступает психическое истощение, апатия, теряется инициатива, падает либидо, иссякает энергия противодействия, снижаются агрессивность и самоубийства. Чтобы определить, какой из двух механизмов действовал в России, следует применить к населению новый сильный раздражитель. Если ответная реакция окажется незначительной, то всему виной «синдром концлагеря», а если бурной, значит, народ сосредоточивается. Таким раздражителем явился августовский финансовый кризис 1998 г. В 1999–2000 гг. общество отреагировало на него резким взлетом агрессивности, самоубийств и смертности. Эта реакция говорит о сохранности у населения «упрямства духа», т. е. необходимых психосоматических резервов для наращивания адаптивного потенциала.

В отношении рождаемости прогностическая ситуация в России пока лучше, чем в Западной Европе. Там низкая детородная активность обусловлена не внешними неблагоприятными обстоятельствами, которых нет (бедность, война, реформы), а внутренними (экзистенциальными). Установка на предпочтение чувственных наслаждений перед духовными, приоритет ценностей индивидуального счастья перед социальным сопереживанием привели к тому, что сила эгоизма оказалась выше потребности иметь детей. В результате рождающийся ребенок предстает для матери не как несравненная ценность, а как конкурент в обладании благами жизни. И здравый смысл подсказывает ей: зачем производить на свет своего конкурента? Устранить такую причину депопуляции путем коррекции устоявшейся системы ценностей чрезвычайно трудно. Иная ситуация у нас, где низкая рождаемость вызвана качественно другими причинами, имеющими внешнее происхождение.

Возможность управления рождаемостью через психо-социальные условия многократно доказана историей. В Германии 30-х годов после прихода Гитлера к власти отмечался выраженный эмоциональный подъем. Одним из его проявлений был взлет рождаемости. Этот эффект имел исключительно немецкое происхождение, поскольку в остальных европейских странах ничего подобного не происходило. Другой яркий пример – североамериканский «бэйби-бум» 50—60-х годов. За последние два десятилетия рождаемость в США снова стала нарастать и, в отличие от Западной Европы и России, увеличилась на 10 %. В СССР резкое увеличение детородной активности наблюдалось неоднократно: в 20, 60 и 80-е годы. Перечисленное опровергает бытующее среди демографов утверждение, будто снижение рождаемости есть обязательное проявление цивилизации, не поддающееся произвольной коррекции.

Изложенные материалы приводят к важному практическому выводу. Быстрое преодоление депопуляции в России возможно и при экономическом кризисе, если будут использованы неэкономические механизмы, имеющие нравственно-эмоциональную природу. К такому же выводу приводит анализ фактов и концепций, накопленных мировой психосоматической медициной. «Огромная оздоровительная мощь сознания только начинает использоваться, но уже сейчас становится ясным, что интеграция духовного, психического и физического подходов способна мобилизовать внутренние оздоровительные силы организма и возможности его саморегуляции для решения проблем, казавшихся ранее неразрешимыми». Соответственно этому и в согласие с полученными выше аргументами структура оздоровительных мер должна состоять на 20 % из усилий по повышению экономического уровня жизни и на 80 % – психологического благополучия. В первую очередь – это достижение социальной справедливости в обществе и нахождение смысла жизни.

Выявление источника эпидемии

В медицине известны три вида лечения. Этиологическое лечение направлено на устранение болезнетворных причин и их источников. Патогенетическое лечение блокирует механизмы развития заболевания. Симптоматическая терапия устраняет отдельные симптомы текущей болезни.

Использовать симптоматическое лечение в современной России для борьбы с депопуляцией нецелесообразно. Более того, торможение озлобленности без ликвидации вызвавших ее источников способно нанести нации непоправимый ущерб. Рост агрессивности является вполне нормальной реакцией общества на насилие. Это как повышение температуры в ответ на внедрение инфекционного возбудителя. Врачам известно, что устранение лихорадки при нарастающей болезни зачастую ухудшает прогноз. Если бы удалось сделать людей безразличными к несправедливости, когда в ответ на издевательства над собой они начинают смиренно улыбаться, это оказалось бы еще большей этнической трагедией. Народ чувствует опасность происходящего, остро ощущает потребность действий для исправления ситуации, но не понимает, в какую сторону следует направить энергию. В результате она вырывается из-под контроля, вымещаясь в первую очередь на ближнем окружении или самих себе.

Патогенетическая терапия на уровне общества способна уменьшить интенсивность страданий. Для этого население должно научиться использовать самые разнообразные оздоровительные технологии: укрепление семьи, коллективную поддержку, творческий энтузиазм, социальный оптимизм и др. Многие из них описаны ранее. Сюда включаются и специальные мероприятия, осуществляемые органами здравоохранения.

Этиологическое лечение депопуляции требует устранения ее главных причин: духовного разложения, материального обнищания и порождающих их источников. На Западе распространено мнение, что такими источниками явились ошибки в реализации либерального курса реформ и дефекты российского характера. Насколько это утверждение справедливо? Надежный ответ может дать только опыт. Практика общепризнанно считается критерием истины. Убедительным опытом в данном аспекте располагает «коллектив» постсоветских государств бывшего СССР и Восточной Европы, апробировавших разнообразные модели реформ. Рассмотрим полученные результаты.

Анализ официальной экономической статистики показал, что обнищание населения – это удел не одной России. Аналогичные печальные результаты наблюдались во всех странах СНГ, выбравших стратегию капиталистического развития. Доказательством служит сравнение динамики промышленной активности в Азербайджане, Армении, Грузии, Казахстане, Киргизии, Молдове, на Украине. У всех перечисленных государств объем производства в 1999 г. уменьшился по сравнению с 1990 г. от двух раз на Украине до пяти раз в Грузии.

Эталоном радикального либерализма и твердой буржуазной демократии на территории бывшего СССР общепризнанно считаются прибалтийские государства. Однако экономический спад в Прибалтике оказался в среднем больше, чем по России. Даже если предположить, что прибалтийские страны решили отказаться от развития промышленности, чтобы полностью переключиться на сельское хозяйство, то и здесь их итоги предстают трагичными. Если в России производство мяса (в живом весе) в 1996 г. снизилось по сравнению с 1990 г. до 52 %, то в Литве до 40 %, Эстонии до 30 %, Латвии до 27 %. Уровень производства молока в том же году составил в России 64 %, в Прибалтике, соответственно, 59 %, 58 % и 47 %.

В европейских странах бывшего социалистического содружества либерализация экономики тоже не дала обещанных результатов. Сокращение промышленного производства после девяти лет реформ отмечалось почти у всех. Исключение составили Польша и Венгрия, где в итоге был рост, хотя и ниже, чем в успешные годы дореформенного периода. И это при том, что реформы здесь проводились постепенно и под контролем государства. К тому же западные банки решили сделать обе страны демонстрационным полигоном, предоставив льготные условия развития. Польше простили половину долгов, а вторую половину перевели в ценные бумаги и обеспечили уровень подушевых инвестиций в семь раз больше российских. Венгрии предоставили наиболее высокий уровень инвестиционной «накачки», величина которой в пересчете на одного жителя была в 37 раз больше, чем для России. Однако этих ресурсов хватило только для первых лет реформ. По данным Дойче-банка, с 1995 г. по 2000 г. темпы роста ВВП в Польше и других восточноевропейских странах уменьшились в 1,5–2 раза.

Если сравнивать нравственные результаты реформ, то наибольший рост преступности за первое пятилетие был не в России (на 100 %), а в Эстонии (на 227 %), Литве (на 185 %) и Латвии (на 171 %). Именно эти страны являются наиболее активными поклонниками либерального образа жизни. Могут возразить, что всему виной русскоязычное население, подвергшееся притеснению. Выше было показано, что и прежде прибалтийские республики имели наиболее высокие в СССР уровни социальных аномалий: убийств, краж, изнасилований, самоубийств, брошенных детей.

Характерной чертой капиталистической экономики является безработица. Ее уровень в России к концу 90-х годов достиг 13 %. Многочисленными научными исследованиями доказано, что насильственное лишение работы ведет к разрушению сложившихся социальных связей, деформации нравственных отношений. Исчезают устойчивые жизненные цели, человек утрачивает ощущение принадлежности и значимости, нарастает чувство унижения. Даже при полной материальной компенсации безработные чувствуют себя ущербными и неполноценными, поскольку институт трудоустройства содержит не только производственный, но и важный психологический компонент. В результате прирост безработицы на 1 %, сохраняющийся в течение пяти лет, приводит к росту самоубийств на 4 %, обращений в психиатрические лечебницы на 3 %, тюремных заключений на 4 %, убийств на 6 %, общей смертности на 1,9 %. При длительной потере работы смертность увеличивалась в 1,5 раза, причем даже у тех, кто не был уволен, но длительно находился под угрозой увольнения. Ухудшение здоровья происходило даже при полной компенсации материальных потерь, что свидетельствует о важном духовном значении института трудоустройства. Поэтому безработица переносилась легче в тех случаях, когда ее уровень был высоким по всей стране и люди не чувствовали себя одинокими в постигшей их беде.

Разрушительное воздействие либерализма проявляется особенно остро, когда общество оказывается застигнутым врасплох. Так случилось с ГДР, где население мечтало о равноправном братском объединении с ФРГ. Однако вместо счастливой единой семьи восточные немцы получили холод пренебрежения западных немцев и замену высокодуховных нравственных ценностей на мировоззрение индивидуализма и обогащения. Шокирующей предстала распространенная практика двуличия, лжи, несправедливости, мелочности. В результате, по данным социологических обследований, у 70 % жителей бывшей ГДР отмечается глубокое разочарование. В этом с растерянностью признался канцлер Г. Коль, заявив, что не знает, как поступить с Восточной Германией. Там было сделано все по канонам неолиберализма, используя для этого «твердую руку». Общая сумма прямых инвестиций составила около 700 миллиардов марок, а в целом – 1,5 триллиона марок. Уровень жизни населения повысился в 3–4 раза. Однако вместо ожидаемого успеха – двукратное снижение валового продукта, рост преступности, самоубийств, смертности, спад рождаемости.

Объяснить бывшему канцлеру причину парадокса можно словами его соотечественницы, известной исполнительницы авторской песни Б. Тальхайм. «Крушение ГДР было неизбежно политически и экономически. Но нынешняя ФРГ не стала ей настоящей альтернативой: диктатуру идеологии заменила диктатура денег. Десять лет назад я мечтала совсем о другой Германии… Мы в ГДР хотели улучшить нашу систему, а не стать западными немцами. То, что произошло на самом деле, больше напоминает оккупацию. И так думают многие в этой стране… У нас своя шкала ценностей… У нас не столь развито потребительство и мы более открыты. Люди, которые думают, что все можно купить, общаясь с нами, тотчас ощущают угрозу… В этой ФРГ я не чувствую себя дома. Эта система тоже больна… Сейчас воцарилась пропасть между богатыми и бедными. А мое поколение, выросшее в ГДР, хочет жить среди равных… Даже те бывшие граждане ГДР, которые материально устроились неплохо, вовсе не ощущают себя счастливыми… Мир не только для того, чтобы вкалывать, копить и развлекаться. Человек должен сам себе ответить на вопросы: какую функцию я выполняю в этом обществе? Какой позитивный вклад я могу сделать?».

Разочарование от несоответствия надежд и действительности постигло также другие европейские страны бывшего социалистического лагеря. Переход к капитализму характеризовался выраженными разрушительными последствиями в основных сферах жизнедеятельности. Неутешительный вывод следует не только из данных официальной статистики, но и специальных научных исследований. Например, в Венгрии за 1988–1995 гг. психологическая атмосфера значительно ухудшилась: уровень социальной поддержки со стороны друзей и родственников упал на 60 %, резко выросли показатели социальной подавленности, депрессии, потери контроля за ситуацией. В результате либеральный образ жизни оказался менее здоровым для всех выбравших его народов. «Кресты депопуляции», когда смертность превышает рождаемость, поднялись не только над Россией, но и Латвией, Литвой, Эстонией, Венгрией, Болгарией, Чехией и др.

В новейшей истории можно привести много других примеров, когда прививка населению «рыночного характера» сопровождалась разрушительными медико-демографическими последствиями. Об этом многократно писали крупнейшие социальные психологи: П. Сорокин, Э. Фромм и др. Происходит снижение порога чувствительности к жестокости, «когда на всех уровнях жизни заметны некрофильские тенденции: рост интереса… ко всему мертвому, разложившемуся, механическому, автоматическому». В либерализируемой России наиболее демонстративно некрофильская идеология проявляется в телевизионных программах, не только частных, но и государственных. К числу классических примеров относится «эксперимент», поставленный в 60—70-х годах XX века на населении островов Тихоокеанского региона. «Вестернизация» их мироустройства сопровождалась драматическим увеличением неинфекционных заболеваний (сердечно-сосудистых, легочных, психических, эндокринных и др.), ростом смертности, преступности, самоубийств. Об этом же свидетельствует трагичный опыт Чечни. До 1991 г. этот регион имел наиболее низкие показатели преступности среди всех территорий РСФСР. Вторжение идеологии стяжательства и эгоизма превратило его за несколько лет в очаг работорговли и терроризма. Тому не смогли противостоять даже могучие для горских народов законы предков.

Проведенный анализ твердо убеждает: источником обнищания, духовного разложения и демографической катастрофы в России явился порочный курс реформ. Либеральный проект оказался неадекватным высокому уровню культурного развития, которого народы социалистического содружества достигли к концу XX века. В документах ООН «Повестка дня XXI века» проводится по сути та же мысль, что современный западный мир со всеми его вариациями находится в глубоком общецивилизационном кризисе, чреватом эколого-экономической и социальной катастрофами.

Эпидемические особенности Москвы

Если главная причина депопуляции скрывается в либеральном образе жизни, значит, потребуется искать новый путь реформ. По мнению крупнейших социальных психологов, избавление от порока тотальной некрофилии «возможно только ценой радикальных перемен в нашем общественном и политическом строе – таких перемен, которые обеспечат человеку его господствующую роль в обществе». Однако всякая радикальная смена социально-экономического строя означает революцию, даже если она совершается в «бархатной» форме. Всякая смена качества – это революция. От такого поворота событий отказались даже лидеры КПРФ, заявив, что Россия исчерпала лимит на революции и должна развиваться путем государственного капитализма. Для этого предлагается курс «центризма», в котором объединяются рыночная экономика, сильное государство, большие инвестиции, патриотизм, забота о нуждах населения, поддержка промышленного производства и отечественных производителей.

Обратимся к фактам. Социально-экономическое положение столицы все это время было значительно лучше, чем по России в целом. Соотношение денежных доходов и прожиточного минимума в 1998 г. равнялось, соответственно, 662 % и 224 %. Подушевой розничный товарооборот и объем платных услуг в 1995–1997 гг. превысили общий уровень более чем в три раза. Москвичи регулярно получали заработную плату, потребляли продуктов питания в 1,3–1,9 раза больше, чем средний россиянин. Здесь чаще посещали театры (в 3,5 раза), музеи (в 3,1 раза), больше читали газет (в 8 раз). Отмечалось почти двукратное превышение врачей на душу населения. Не было забастовок. Количество личных автомобилей на 1000 жителей приходилось в 1,7 раза больше. Контраст социально-экономического состояния особенно ярко проявляется в сравнении с наименее благополучным регионом – Дагестаном, где в 1988 г. потребляли меньше мяса в 3,3 раза, молока в 1,8 раза, яиц в 2,4 раза, овощей и фруктов в 1,8 раза.