Текст книги "Социология политических партий"

В других странах политические клубы часто возникали вне системы представительной власти, формируясь на основе групп, связанных с редакциями печатных органов или конспиративных союзов (например, клуб «Молодая Италия», который насчитывал в своих рядах около пятидесяти тысяч человек).

В основе политических клубов Франции вначале были группы, объединяющиеся вокруг салонов, редакций газет и конспиративных союзов, и лишь затем – связанные с парламентской деятельностью. Типичными примерами прообраза новых политических организаций стал Парижский политический клуб бретонских депутатов во Французском национальном собрании, который по месту заседаний (в монастыре св. Якова) получил название «якобинский» и в 1791 г. насчитывал по всей Франции 448 провинциальных отделений. Генезис политических клубов довольно подробно проанализировал М. Дюверже в работе «Политические партии»: «…постепенно “бретонский клуб” принимает форму идеологического объединения. Когда собрание перевели из Версаля в Париж, клуб вынужден был прервать свои заседания и вновь подыскивать место. На этот раз за неимением зала кафе его инициаторы арендовали монастырскую трапезную. Именно с названием этого монастыря им и предстояло войти в историю: почти все забыли бретонский клуб, но кто же не знает клуб якобинцев? Аналогичный процесс превращения региональной группы в инициативное ядро доктринальной группировки позднее породит клуб жирондистов. Такие объединения не следует смешивать с местами их сбора. Здесь еще раз стоит привести пример якобинцев – он, по-видимому, действительно исчерпывающе характеризует фазу предыстории партий. Точно так же во французском Учредительном собрании 1848 года мы находим объединения “Дворец науки” и “Институт” (умеренные республиканцы), улиц Пуатье (монархисты-католики), Кастильон и Пирамид (левые). Можно вспомнить и Франкфуртский парламент с его партиями “кафе «Милани»” (крайне левые), “Казино” (правый центр), а также “Вюртемберг” (левый центр, откуда выделились партии “Вестендаль” и “Аугсбург”), “Германия” (левые) и, наконец, “Монт-Тоннер” (крайне левые) – все последние получили свои названия по имени отелей, где собирались. В данном случае речь идет о феномене, весьма отличном от бретонского клуба или клуба жирондистов: депутаты встречаются в одном и том же месте, так как разделяют одни и те же взгляды; оба же упомянутые клуба сложились по принципу землячества, а уж затем их члены констатировали свою идейную общность. Здесь же перед нами – идеологическое, а не региональное объединение; использование для его обозначения названия места заседаний говорит лишь о том, что доктрина еще не настолько прояснена, чтобы служить характеристикой группы» [53, с. 24].

«Со временем, – писал Острогорский, – почувствовалась необходимость в более методических приемах, и, кроме того, стало неудобно заниматься партийными делами в самом клубе, так сказать, под веселую руку. Либеральный кнут Бранд тогда (в 1861 г.) образовал независимую центральную организацию» [139, с. 86]. Ее главной задачей была избирательная регистрация, которую данная структура успешно решила. «Консервативная партия, – подчеркивал М. Острогорский, – образовала центральную ассоциацию на тех же основаниях. Учитывая значение общественного влияния главного избирательного рычага, консервативной партии, центральное бюро тори поддерживало тесные отношения с Сагlton club; если они не являлись единым организмом, у них была одна душа» [там же].

Зародыши внеконституционной политической организации в США, считает классик социологии политических партий М. Острогорский, появились в клубах колониального периода: «Эти клубы, процветавшие преимущественно в Бостоне, сделались по мере продвижения американской революции очагами политической дискуссии, где вскоре зародилось сопротивление произволу британского парламента» [139, с. 297]. Именно в Бостоне по инициативе членов Кокус-клуба возникли «корреспондентские комитеты» – мощные организации патриотической партии, подготовившей революцию и независимость [там же]. Несколько лет спустя под влиянием Французской революции, которая стала переломным этапом в переходе от феодализма к капитализму, здесь появляются постоянные избирательные комитеты, а в 30-е гг. XIX в. проходят первые национальные съезды по выдвижению кандидатов в представительные органы. До начала XIX в. в этой стране было образовано около сорока организаций типа французского «Якобинского клуба», обществ ирландских радикалов, американских «Сынов свободы». Но они практически копировали деятельность своих европейских коллег, «стали элементами смуты и угрожали общественному порядку», и президент США Джордж Вашингтон их запретил. На смену избирательным комитетам пришли две большие политические структуры – федералисты и республиканцы [там же].

Демократическая партия, которая тогда называлась республиканской, была основана в 1792 г. Томасом Джефферсоном. Она была создана как «партия всего народа» и противостояла партии тогдашней американской элиты – партии федералистов. Сторонники Т. Джефферсона отстаивали позиции сельскохозяйственного Юга, высказывались в пользу снижения роли федеральных властей и верили в право каждого американца участвовать в политической жизни. В 1798 г. партия получила название Демократическая республиканская партия – Democratic-Republican Party, а в 1800 г. Т. Джефферсон выиграл президентские выборы. Партия выступала за сохранение независимости отдельных штатов.

Ей противостояли федералисты, выступавшие за создание американского государства с сильной федеральной (центральной) властью. Федералисты были убеждены в необходимости центрального правительства, представляли интересы промышленников Севера, среди которых было много молодой национальной буржуазии. И не удивительно, что один из самых известных федералистов Александр Гамильтон сравнивал народ со «страшным зверем». Лидером федералистов был второй президент США – Джон Адамс. Победа Т. Джефферсона над Дж. Адамсом в 1800 г. стала началом конца партии федералистов, которая практически полностью исчезла к 1816 г.

Следует особо отметить, что создатели американского государства крайне отрицательно относились к самой идее создания политических партий. Они были против формирования политических структур и появления враждующих «фракций», которые, по их глубокому убеждению, стали бы проявлять больший интерес к межпартийной и фракционной борьбе вместо того, чтобы заботиться об общем благе жителей государства. Основатели США хотели, чтобы американские граждане голосовали за отдельных кандидатов без вмешательства организованных политических структур, считали, что партии представляют угрозу существованию американского республиканского государства.

Последовательным противником создания политических партий был и Джордж Вашингтон. Он говорил о гибельности воздействия партий, уничтожающих единство американского общества, полагал, что они в действительности являются «готовым оружием для подрыва власти народа». Другой известный американский политик Джеймс Мэдисон называл партии «крамолой» [195, с. 79] и был убежден, что «скрытые причины крамолы заложены в природе человека, и мы зрим, как они повсеместно, хотя и в различной степени, вызывают действия, совместные с различными обстоятельствами гражданского общества. Страсть к различным мнениям касательно религии, правительства и тьмы других предметов, равно как различия в суждениях и в практической жизни, приверженность различным предводителям, добивающимся превосходства и власти, или лицам иного толка, чьи судьбы так или иначе привлекают умы и сердца, в свою очередь делят человечество на партии, разжигают взаимную вражду и делают людей куда более наклонными ненавидеть и утеснять друг друга, чем соучаствовать в достижении общего блага» [195, с. 80].

Источником партийных размежеваний, по Дж. Мэдисону, могут быть также приверженность различным политическим лидерам или выдающимся личностям, общественное поведение или судьбы этих личностей, представляющих наибольший интерес. Основной причиной возникновения партий является неравное распределение собственности.

«Ни одному человеку, – считал Дж. Мэдисон, – не дозволено быть судьей в собственном деле, поскольку владеющие им интересы, несомненно, повлияют на его решения и, вполне вероятно, растлят его честность. В равной степени и, пожалуй, даже с большим основанием, группе людей также неуместно выступать одновременно и в качестве судей, и в качестве тяжущихся сторон» [195, с. 81]. А ведь к этому стремятся партии – делал вывод политик.

«Причины, порождающие крамолу (политические партии. – И. К.), – утверждал Дж. Мэдисон, – невозможно истребить и спасение от нее следует искать в средствах, умеряющих ее воздействие. Если крамольная группировка включает в себя менее большинства граждан, спасением от нее является сам принцип республиканского правления, позволяющий справиться с вредоносными взглядами посредством простого голосования. Крамольники могут нападать на власти, они могут вносить смуту в общество, но им будет не под силу осуществлять и маскировать свои бесчинства, прикрываясь положениями, провозглашенными конституцией» [195, с. 82].

Сложная система управления государством, по мнению будущего президента США, созданная на основании американской Конституции, ограничивает влияние политических партий. Одним из наиболее важных достоинств новой американской системы является то, что созданное на основании Конституции государство будет защищено от тлетворного влияния различных политических партий.

Справедливости ради следует отметить, что Дж. Медисон также писал о том, что свобода в обществе неизбежно побуждает к партийному расколу, подобно тому, как воздух побуждает разгораться огонь: «Свобода для крамольных сообществ (политических партий. – И. К.) все равно, что воздух для пламени – пища, без которой они немедленно иссякнут. Но было бы величайшей глупостью уничтожить свободу единственно потому, что она питает крамолу, равно как желать уничтожения воздуха, без которого нет жизни для всего сущего, единственно потому, что он раздувает разрушительное пламя» [195, с. 79].

При этом, по мнению российской исследовательницы Марины Власовой, причина и следствие поменялись местами – американским политическим партиям приписывалась роль разжигателей розни, а с их уничтожением связывали возвращение единства и умиротворения. В партиях видели как проводников анархии (способствовавших социальной нестабильности), так и инструменты установления тирании (организаций меньшинства, навязывающего свою злую волю большинству). Приверженность партиям (фракциям) считалась антонимом «общественным добродетелям» [248].

Однако к 90-м гг. XVIII в. в США сложилась совершенно другая политическая ситуация. Это было время активного экономического и политического развития, усложнения общественной жизни, демократизации политической жизни, расширения избирательного права, роста выборных должностей во властных структурах разного уровня и т. д. Люди, разделявшие противоположные политические взгляды, пытались благодаря объединению добиваться поддержки своих идей. Несмотря на все усилия Дж. Мэдисона и препятствия, созданные основным американским законом, политические партии появлялись, развивались и постепенно стали неотъемлемой частью американской политической системы. При общем негативном отношении руководителей государства к политическим партиям была создана уникальная для того времени партийная система.

Формирование новых компонентов в политической структуре США было детерминировано двумя важными факторами – распространением в конституционных рамках идей оппозиции и становлением разделения властей. Существенно повлияли на формирование и становлением американских политических партий и политические инновации «процедурного» характера. К ним относятся изменения, постепенно приводившие внутреннее устройство страны к демократической форме. Их основы были заложены в Конституции США и Билле о правах: расширение электората в результате пересмотра целого ряда законов штатов в виде поправок к конституциям и отмены большинства избирательных цензов, увеличение числа выборных должностей во властных структурах разного уровня, демократизация процедуры выдвижения кандидатов на главную политическую должность в стране – президентскую.

Следует назвать и основные субъективные причины, приведшие к формированию американских политических партий. Президент США Джордж Вашингтон постоянно пользовался советами людей, с которыми работал и на мнение которых опирался. Двух из них он назначил своими секретарями. Государственным секретарем стал Томас Джефферсон, а секретарем казначейства – Александр Гамильтон. Т. Джефферсон, в отличие от своего коллеги Дж. Мэдисона, не рассматривал партии как «крамольные сообщества». Он считал их необходимым элементом демократии. Более того, он был убежден, что избавиться от какой-либо политической партии невозможно. На ее месте возникнут новые партии, и «сознание общества вновь будет захвачено тем же партийным духом». Как политический философ и действующий политик, Т. Джефферсон также осознавал, что неизбежна борьба внутри человеческого сообщества. В его работах неоднократно была выражена мысль о том, что партийная борьба играет более важную роль, чем деятельность всего правительства [195].

А. Гамильтон по многим вопросам также имел свое мнение, и прежде всего о том, какой должна быть политика американского государства. Это было причиной огромного количества конфликтов между двумя американскими политиками. Поскольку Дж. Вашингтон все чаще в вопросах внутренней и внешней политики стал прислушиваться к советам А. Гамильтона, Т. Джефферсон подал в отставку. В этот период А. Гамильтон и его последователи стали называться федералистами, а Т. Джефферсон и его коллеги – республиканцами. Отметим интересный факт: позже сторонники и последователи Т. Джефферсона – республиканцы – образовали партию, которая стала называться не республиканской, а демократической. Демократическая партия первоначально отражала интересы политических кругов американского Юга – плантаторов, военных, фермеров, а Т. Джефферсон произнес свою знаменитую фразу «Мы все республиканцы, мы все федералисты» [139, с. 302]. Но это было совсем не так. К 1828 г. партия федералистов как политическая организация перестала существовать, ей на смену пришли виги, выступавшие против избрания в том же году на пост президента Эндрю Джексона. Название партии происходит от прозвища американских борцов против британской метрополии во времена Американской революции, когда вигами (от названия партии вигов Великобритании) называли людей, выступавших против авторитарного правления. Лидером партии был известный политик Генри Клей. Среди видных членов партии вигов были Дэниэл Вебстер, будущий президент США Уильям Гаррисон, лидер вигов в штате Иллинойс Авраам Линкольн. Интересно, что именно У. Гаррисон во время предвыборной кампании впервые в политической истории развернул самую настоящую пиар-кампанию, с вечеринками, митингами, плакатами, оскорблениями других кандидатов, и он победил. А демократы-республиканцы стали демократами.

После победы лидера демократов Эндрю Джексона на президентских выборах в 1828 г. демократическая партия успешно провела реформу избирательной системы, ввела всеобщее избирательно право для всех взрослых белых мужчин, что тогда было очень смелым решением, прямое голосование за «коллегию выборщиков». Демократическая партия опиралась на мелких фермеров, католиков, новых иммигрантов и жителей приграничных городов.

Республиканская партия была организована в начале 1850-х гг. Ее создали противники рабовладения и жители США, ожидавшие, что государство бесплатно предоставит им свободные территории запада США. Формально эти территории были свободны, фактически их заселяли индейские племена, мнением которых в стране никто не интересовался. Учредительное собрание партии прошло в 1854 г. Партия получила название «Республиканская», так как она поддерживала идеи равенства всех жителей США перед законом и Богом. Кроме того, вновь образованная партия заявляла о своей приверженности идеалам отцов-основателей США, напоминая, что изначально партия Т. Джефферсона называлась Демократической республиканской партией. Партия твердо заявила, что рабству должен быть положен конец на всей территории Америки, в том числе и на юге страны. Одним из ее основателей стал Авраам Линкольн. Партия объединила в своих рядах часть бывших либералов – американских вигов, движение фрисойлеров – свободных землевладельцев, а также американскую партию нативистов. Она была создана под лозунгами отстаивания интересов промышленного севера США. Уже через два года Республиканская партия, которая ранее боролась за власть на уровне городов и штатов, вышла на общенациональный уровень, выдвинув кандидата в президенты. На этих выборах республиканцы противостояли двум главным партиям – демократам и вигам. Кандидат республиканцев проиграл выборы. Но уже через четыре года, на выборах 1860 г., президентом страны стал Авраам Линкольн, который уничтожил систему рабовладения и выиграл Гражданскую войну. Новая партия добилась высот политической власти.

Виги в 1852 г. в результате внутрипартийного раскола в связи с вопросом о будущем рабства на новых американских территориях выдвинули на пост президента страны не главу государства Милларда Филлмора, а генерала Уинфилда Скотта. Однако он потерпел сокрушительное поражение от малоизвестного кандидата от демократов Франклина Пирса: 254 голоса выборщиков против 42. После поражения многие виги перешли на сторону демократов, некоторые вошли в Республиканскую партию. Остальные члены партии вигов создали националистическую политическую партию Know Nothing. Партия появилась во многом благодаря страхам, существовавшим в то время в американском обществе. Некоторые американцы верили, что страну могут погубить ирландские иммигранты-католики, которые считались враждебными американским ценностям элементами.

Партия не имела определенной позиции по проблеме рабства, что послужило причиной очередного раскола партии. К выборам президента США в 1860 г. большинство членов партии перешло в Республиканскую партию США. Так сформировалась действующая до сих пор классическая американская двухпартийная система.

Первые попытки формирования эффективных американских политических партий традиционно связывают с деятельностью лидера Демократической партии Мартина Ван Бюрена и его нью-йоркской «Олбэни Ридженси» – партийной машины, основанной на жесткой дисциплине, четком руководстве, подчинении личных интересов партийной борьбе. Сами по себе сложности партийного строительства в Нью-Йорке в конце 10-х – начале 20-х гг. XIX ст. заслуживают особого внимания, так как проливают свет на актуальный во все времена вопрос о формировании одного из важнейших элементов американской политической системы. Что же касается проблемы восприятия политических партий, то к ней Ван Бюрен имеет самое непосредственное отношение: он традиционно характеризуется как первый политический лидер Америки, принявший идею о позитивной роли партий. Сам М. Ван Бюрен принадлежал к новому поколению политических лидеров, отличавшемуся от поколения отцов-основателей по многим параметрам. Выходец из небогатой и незнатной семьи, он пробивал себе дорогу, опираясь на качества, которые постепенно сформировали из него политика нового американского образца: упорство и способность к компромиссам, знание человеческой психологии и развитое политическое чутье. Не семейные связи и образование, не слава ратных подвигов и магнетизм личности привели Ван Бюрена в Белый дом. Своим выдвижением на передний план в политической борьбе и в конечном итоге избранием на президентский пост в 1836 г. он был обязан исключительно партийному механизму, во многом созданному им же самим. Причем своеобразное кредо М. Ван Бюрена состояло в идее приверженности политической партии, а не лидеру, и этому кредо он никогда не изменял [248].

М. Ван Бюрен в своей известной работе «Автобиография» подчеркивал, что политические партии могут оказаться «деморализованными, как это случается со всеми объединениями людей», если в них попадут люди, руководствующиеся «соображениями личной выгоды». Воспрепятствовать этому могут политики высоких личностных качеств, пользующиеся доверием членов партии и народных масс. Потенциальные возможности злоупотреблений внутри политических партий не должны давать повод к осуждению самих партий. «Многие готовы, – подчеркивал Ван Бюрен, – осуждать партии, когда их организация находится в оппозиции, но как только приходят к власти, забывают о своих прежних словах». Выражая уверенность в том, что сам он никогда не проявлял подобной непоследовательности, М. Ван Бюрен писал: «Все разумные люди знают, что политические партии должны обязательно присутствовать во всяком свободном государстве, во многих материальных отношениях они крайне полезны для страны… Трудно найти лучшее, чем партии, средство сдерживания предрасположенности к злоупотреблению властью, так глубоко укоренившейся в человеческих сердцах. Признание необходимости партий, оценка их по достоинству, служение делу развития своей партии, возвышению ее принципов и целей, поддержка ее со всеми силами ума и горячей верой – все это я всегда рассматривал как задачу, почетную для мужественного человека, как задачу, гармонирующую с характером нашего народа и нашими институтами. В соответствии с ней и надо строить свое отношение к проблеме политических партий, отношение честное и вдохновленное мудростью» [733, с. 125].

После Гражданской войны республиканцы неоднократно побеждали как на президентских, так и на парламентских выборах. Их поддерживали отставные военные, негры, иммигранты из Англии, протестанты. У демократов, наоборот, поддержка была в основном среди южан, католиков-ирландцев, фермеров и профессиональных союзов. Демократы отстаивали ограничение роли правительства и расширение прав штатов.

Постепенно американские политические партии устойчиво утвердились на политической арене страны в качестве ведущих политических организаций, а партийная принадлежность заняла существенное место в политическом сознании большинства граждан страны. Любовь к своей политической партии переходила от отца к сыну. Яркие мероприятия в ходе различных партийных кампаний, марши одетых в униформу сторонников той или иной политических партии, карнавалы и парадные факельные шествия стали непременными атрибутами общественной жизни многих регионов Америки.

За годы становления обеих политических партий мало изменились их основные идеологические концепции. Республиканцы, как правило, ориентируются на богатых, образованных и консервативных избирателей. Демократы находят поддержку среди менее образованных и более либеральных американцев. Республиканцы в центр своей политики ставят ценности семьи, индивидуализм, надежную обороноспособность страны, минимальное вмешательство государства в экономику и ограничение регулирования деятельности большого бизнеса. Демократы видят роль правительства как некоего «социального арбитра», который должен обеспечивать социальную справедливость и занятость. Конечно, внутри каждой американской политической партии существует большой разброс мнений по важнейшим политическим проблемам, и говорить о какой-либо идеологической монолитности крайне сложно.

Первые массовые политические партии в Европе начали формироваться во второй половине XIX в. От политических клубов они отличались тем, что были ориентированы на осуществление постоянного, длительного и широкого политико-идеологического воздействия на общество, на рекрутирование в свой состав как можно большего числа членов, оперировали значительным арсеналом средств политической деятельности (агитация, пропаганда, воспитание, политическое просвещение и др.). Развитие промышленности и крупной торговли вывело на политическую арену новый социальный класс. Торговцы, банкиры и промышленники получили реальный доступ к политической власти и составили в этом конкуренцию аристократии.

По мнению известного российского исследователя Сергея Посудина, можно выделить негативный, позитивный и нейтральный подходы к политическим партиям. Сторонниками негативного подхода являются Т. Гоббс, Д. Юм, М. Робеспьер, А. де Токвиль, Дж. Вашингтон, Дж. Мэдисон, В. Вильсон, М. Острогорский, И. Ильин и др. Сторонниками позитивного подхода в целом можно считать Б. Франклина, Ш. Монтескье, А. Руге, Э. Берка и др.

Как утверждает С. Посудин, основные аргументы сторонников негативного подхода следующие:

формализм: партийная система недемократична по своей природе, она демократизирована лишь с виду; партийное строение усиливает слабости демократии и сводит ее на нет; демократия вырождается именно через партийное строение;

тенденция партий к осуществлению монополии в обществе: рано или поздно появляется партия, которая стремится монополизировать власть, и это ей удается;

партия – это всегда часть целого, т. е. часть общества; партия всегда остается меньшинством по отношению к обществу в целом, но посягает эта часть общества на все целое, на власть в государстве; она стремится навязать государству свою программу вопреки желанию всех остальных граждан; партия – это меньшинство, которое навязывает (по крайней мере, стремится навязать) свою волю большинству;

партии из средства достижения целей превращаются в саму цель;

партии разъединяют общество, разделяют народ на противоборствующие группы.

Основные аргументы сторонников позитивного подхода:

признание законности партий обусловлено признанием законности разнообразных мнений в обществе;

партии – это неотъемлемый элемент демократии, они аккумулируют, выражают и отстаивают интересы граждан в органах власти, являясь своеобразным мостом, посредником от общества к государству;

партии способствуют процессу социализации личности;

партии преследуют общую цель – общественное благо, они продвигают и реализуют национальные интересы.

В современной политологии доминирует нейтральный подход. Современные политологи изучают политические партии, не задаваясь вопросом: партия это зло или добро. Они относятся к партиям как к данности: партии существуют и поэтому их надо изучать [519].

Подводя некоторые итоги, можно назвать четыре основные причины возникновения массовых европейских политических партий. Это, во-первых, распространение всеобщего избирательного права, существенно расширившего возможность участия в политике. Расширение избирательного корпуса привело к тому, что выборы перестали быть внутренним делом буржуазии. В этих условиях изменилась организационная и функциональная структура политических партий, стали более совершенными формы и методы их деятельности. Борьба за массы заставила буржуазные партии отказаться от элитарности, замкнутости, выйти за пределы парламента, чтобы в условиях резкого расширения избирательного права оказывать постоянное идеологическое и политическое воздействие на избирателей для привлечения на свою сторону. Так, в Англии избирательным правом в 1830 г. пользовалось 200 тыс. человек, в 1832 г. – 600 тыс., а в 1883 г. – уже 9 млн граждан.

Вторая важная причина – выход на политическую арену новых социальных сил в лице так называемых «низших классов», прежде всего – мелкой буржуазии и рабочего класса и в значительно меньшей степени – крестьянства, являвшегося классом добуржуазного общества и в новом индустриальном, буржуазном обществе обреченного на исчезновение. Рабочий класс и мелкая буржуазия к середине XIX в. довольно четко осознавали свои политические и социальные интересы, но по-прежнему оставались отстраненными от непосредственного участия в деятельности властных структур. Именно этот «зазор» между необходимостью в отстаивании своих политических интересов и отсутствием условий для их удовлетворения создавал благоприятную почву для появления новых внепарламентских организаций, обладающих всеми признаками политических партий.

Еще одной существенной причиной появления массовых политических партий стало организационное развитие и сплочение рабочего класса. Это проявлялось амбивалентным образом. С одной стороны, организующийся пролетариат создавал массовые партии, защищавшие его интересы в парламенте и вне его. С другой стороны, просматривалась стремление традиционных политических структур противопоставить растущей численности и авторитету пролетарских партий соответствующим образом трансформированные собственные организационные политические организации. До создания специфических политических организаций в виде партий пролетариат не имел реальной возможности защищать свои интересы в представительном органе.

В 1848 г. в «Манифесте Коммунистической партии» была обнародована концепция принципиально новой политической организации – классовой партии пролетариата [122]. Используя ее, рабочее движение внесло существенный вклад в развитие организационных форм партий, создав классический тип с массовым членством, разветвленной сетью местных организаций, строгим уставом, периодическими съездами и фиксированными размерами членских взносов. Рассуждая о причинах, сделавших необходимым появление политических партий, В. И. Ленин писал: «Для того, чтобы масса определенного класса могла научиться понимать свои интересы, свое положение, научиться вести свою политику, именно для этого необходима организация передовых элементов класса немедленно и во что бы то ни стало, хотя бы вначале эти элементы составляли ничтожную долю класса» [427, с. 37].

В 1863 г. в Германии была создана первая массовая рабочая партия «Всеобщий Германский Рабочий Союз», основанная Фердинандом Лассалем, а затем, в 1869 г., – Социал-демократическая партия Германии.

Четвертой важной причиной образования массовых партий стало существование значительных конфликтов между различными общественными группами, которые практически невозможно было решать традиционными способами. Классический пример – острый конфликт между торгово-финансовыми кругами северо-востока и плантаторами юга США. Создание и успешное функционирование партийных систем способствовало образованию специфического механизма ненасильственного разрешения имеющихся противоречий. Таким образом, в США решение многих конфликтов было перенесено на парламентскую арену.

Всеобщее избирательное право привело к созданию партийных организаций на местном уровне. Появилась новая категория элиты: те, кто имел власть в партии, получали власть и в обществе. При этом данные партийные лидеры могли и не быть парламентариями или аристократами.