Текст книги "Ёрт бы побрал этого Гвидония"

23

Кармин посмотрела на своё отражение ещё раз и улыбнулась: всё отлично. Волосы уложены в строгую, но стильную причёску, деловой синий костюм и нитка перфенрийского розового жемчуга. Она же нимфа!

И хотя знаменитые таланты обольщения, которыми славились нимфы, против Высших Сидхе были бесполезны, немного женственности, как ей казалось, не повредит.

Разговор посредством личного королевского Зеркала должен был состояться с минуты на минуту. Селестия, понятно, будет следить. Но – издалека. Не показываясь. Этот расклад Эджи понимала и одобряла. Не дело Селестии вмешиваться. Пока. Но то, что королева предоставила личное Зеркало для вызова, должно было показать Лореону Шестилицему, что этот вызов Селестией поддержан.

Зеркало прояснилось, и Эджи Кармин смогла воочию увидеть того, чей лик так гипнотизировал и заставлял чаще биться даже самые смелые сердца.

Его высоковластие был в белом мундире, прекрасно сидевшем на безупречной фигуре. На правой стороне вышитая серебристая роза – знак Наблюдателя.

Кармин склонилась в церемониальном приветствии:

– Ваше Высоковластие…

– Кармин, – раздался сухой жёсткий голос, – вы не сильно изменились за последние триста лет.

Она была готова к этому саркастическому тону. И к его обычной манере выводить собеседника из равновесия тонкими уколами. Лореон был Сидхе. И тем паче в мантии Наблюдателя. Общение с теми, кого он наблюдал, казалось, приносило ему только скуку. Чего же ещё ей от него ожидать?

– У меня есть информация. Я сочла необходимым с вами поделиться ею, Наблюдатель.

На последнем слове Кармин сделала акцент, чтобы сразу показать суть обращения. Дело касалось именно роли Лореона как Наблюдателя и ничего более.

– Я вас слушаю.

– Через пять дней будет предпринята попытка провоза на Стразу драконьих яиц. Персона, которая задумала это мероприятие, учла… трудность с хранением яиц и, насколько мне известно, получила в своё распоряжение кромх. Что уже само по себе незаконно. Как представитель давнего, верного и надёжного союзника Сидхе, я решила, что данная информация может быть вам полезна.

– Может, – сухо бросил Лореон. – А может, и нет. У вас есть доказательства?

– Нет, но…

– А чем тогда эта информация может быть полезна? – непонимающим тоном спросил тот. – И чем этот случай отличается от сотен подобных попыток, которые были, есть и будут?

– То есть наличие кромха вас не смущает? – удивлённо уточнила Кармин. Само по себе обладание кромхом – артефактом, в существование которого и верят-то немногие, казалось ей, должно было заинтересовать Лореона.

– Повторюсь, – скучающим тоном бросил тот, – у вас есть доказательства?

Тут он её, конечно, задел за живое. Не могла же она сказать, что всё, что она имеет, – рассказы трёх непутёвых гавриков. Наблюдатель есть Наблюдатель, так просто к нему не подкатишь.

– У меня есть цепь странных совпадений, – не отступила Кармин. – Лицо, предпринимающее эту попытку, – то же самое, которое приобрело манускрипт Теллуриев. Этот текст (да простит мне ваше Высоковластие), как известно, довольно древний. И есть даже легенда о том, что там описано местонахождение Розы Мерлина. А этот артефакт, как вам хорошо известно, скрыт Великими Сидхе в результате договора, связавшего враждующие стороны в войне эльфов с драконами.

Лореон Шестилицый безмолвствовал. Он просто слушал. Его прекрасное лицо совершенной формы и безупречной симметрии не выражало ничего.

– Через шесть дней, – решила не останавливаться Эджи, – на Стразе случится редкое событие – Гномий Полудень. Время, когда щель между мирами открывается особенно широко и защитные заклинания истончаются. Как долго продержится договор с драконами, если яйца попадут туда именно в этот момент?

Лишь чуть заметная усмешка тронула тонкие губы Наблюдателя. Кармин знала эту холодную отрешённость, эту презрительность к низшим древним, даже к ней – лицу королевского рода, эту саркастичность в оценке информации и усмешку, стоящую за каменной маской. Именно поэтому Селестия сомневалась, стоило ли вызывать на разговор Лореона.

Эджи всё это знала и учитывала. Не учла она только одну маленькую деталь, которую почувствовала в ходе встречи: Лореон знал обо всём, что она ему сообщила.

Ничем иным его поведение Кармин объяснить не могла.

– Простите, Наблюдатель, – склонилась в поклоне Кармин, чувствуя, что её вопрос прозвучал несколько более дерзко, чем ей хотелось.

– Что-то ещё? – рассеянно и как бы между прочим спросил Лореон.

Кармин почувствовала, как в её груди начинает закипать злость. Селестия, похоже, была права. Для этого напыщенного индюка нужно что-то особенно горячее.

– Надеюсь, Лореон, вы представляете себе угрозу и оцениваете её адекватно, – вежливо заметила Кармин. – Моё желание было лишь озвучить наши мысли относительно возможных рисков.

– Ценю, – коротко кивнул Наблюдатель.

– И ещё, – не отступила Кармин. – Несмотря на то что эта попытка, как вы изволили выразиться, одна из сотен других, есть нечто, что придаёт ей своеобразие.

Лореон чуть поднял уголок рта в полуулыбке, словно хотел показать, как именно он относится ко всем подобным предположениям:

– Неужели?

Нимфа сделала глубокий вздох, потом выдох. Лореон с непроницаемым лицом взирал на её попытки успокоиться. Кармин подумала, что со времени их последней встречи он стал ещё невыносимее. А ещё она в очередной раз осознала, что свою репутацию этот эльф определённо заслужил. Что ж, возможно, на его месте другим быть нельзя.

– Да, Наблюдатель Лореон, как бы это ни казалось невозможным.

Кармин сделала сверхусилие, чтобы произнести эти слова нужным тоном. Спокойным. Сухим. Уверенным.

– Это нечто, этот маленький, но важный момент я и хотела до вас донести. В деле Марвин Синегубый.

24

Болтун явно перебрал с пивом. Это было заметно и по его походке, сделавшейся враз неустойчивой, и по его изменившейся речи. И добро ещё, если бы он просто говорил как обычно. Но нет, принятый вовнутрь напиток требовал выплеска эмоций. А как же ещё это сделать, если не запеть!

– Ты не ве-е-ейся, чё-ё-ёрный ворон, Над моей-то голово-о-ой…

Солипатрос поймал себя на мысли, что хочет тишины.

Нет, Тишины!

– Чё-ё-ёрный во-о-орон, Я не твой. Нет, я не тво-о-ой.

От громкого крика, казалось, всё вокруг встрепетало.

Фавн поёжился. Надо бы намекнуть ему как-то.

– Что, песня не нравится? – спросил Болтун, словно прочитал его.

– Но, – неопределённо мотнул головой Солипатрос.

– Не запряг ишо, а туда же – нокать, – едко заметил развесёлый бывший добрый молодец. – Давай тогда про тебя спою.

– Может, не надо? – жалобно спросил фавн.

– Вот же подбросила судьбина товарища, а! – громко взвился Болтун. – Везёшь его, а он ещё ку… ик… куарекает – надо, не надо.

– Да просто темнеет уже, – оглядываясь по сторонам, воззвал к логике Солипатрос, – как бы чего не вышло.

– Если чего и выйдет, – хихикнул Болтун, – так из-под хвоста моего. А больше неоткуда.

– Ну если так, – покорно вздохнул фавн.

И вспомнилась ему, как всегда некстати, жёнушка. Как говорила она: «Не пей, Соля, ой не пей. Пьяная задница-то всегда приключений ищет. А у тебя и так к ним склонность».

«Эх, в воду, что ли, глядела?»

– Слышь, дружбан, – загадочно сказал Болтун, прервав поток воспоминаний, – идея у меня.

Солипатрос так и вздрогнул. В его кишках разом случилось и похолодание, и предчувствие неминуемой беды.

– Да ты не ссы, то есть не боись, – миролюбиво хмыкнул Болтун, – всё нормально. Просто я чё подумал: времени у нас навалом, можем ненадолго заглянуть в одно место. Давно там не был.

– Какое место? – машинально переспросил Солипатрос, тоскливо разглядывая быстро темнеющий горизонт.

– Ты единорогов видел когда-нибудь?

– Нет.

– Щас увидишь.

– А это, правда, недолго? – с сомнением спросил фавн.

– Ну я, чё, врать буду?

Солипатрос решил промолчать. Вопрос был явно риторическим. Болтун же решил, что фавн срочно нуждается в пояснении.

– Единороги – это, брат, такое дело. А особенно единорожихи.

– А! – глубокомысленно отреагировал Солипатрос.

– Бэ! – обиделся Болтун. – Чё бы понимал! Сидит тут на мне…

По сторонам между тем стали промелькивать большие деревья. А потом появились и небольшие горы.

«Где-то рядом должна быть речка, – подумал фавн. – Верный признак».

– Тут река течёт, – сообщил Болтун. – Смородина вроде. А можа, и не так, но вроде так.

Глядя на багровеющее небо, Солипатрос размышлял, что в сущности сегодняшний день не так и плох. Уж точно лучше, чем вчерашний. А пиво… пиво было вообще чудесным. А скоро он доберётся до орфелика и – пока-пока, Страза. Удивительно, что он в этот момент совсем не думал ни о деньгах, ни о делах, ни даже о девочках. Что-то переменилось в душе фавна, и он это чувствовал. Словно из той печи вытащили уже какого-то другого Солипатроса. И этот другой Солипатрос…

Его мысли прервал мощный свист. Да такой, что уши затрещали. Болтун тут же замолк, испуганно икнул и присел на задние ноги.

Свист повторился. И на этот раз это было что-то! Могучий ветер пронёсся над землёй, валя деревья и взметая землю на дыбки. Болтун, пытаясь устоять, взбрыкнул задними ногами, но очередной порыв ветра (вкупе с принятым пивом) снёс его с ног, то есть с копыт.

Солипатрос, падая куда-то вбок, растопырил руки, и это его спасло от неминуемого перелома. Удар оземь, впрочем, был всё равно так силён, что у фавна потемнело в глазах. И он отключился.

Пришёл в себя он нескоро. А когда открыл глаза, увидел только мглистый туман, стелящийся по земле, и себя, лежащего на ней. Связанного. Рядом лежал (и тоже связанный) Болтун. Пахло сыростью и дымком от костра. Было зябко, как бывает обычно поутру, несмотря на летний день. Мало-помалу рассвело, и Солипатрос смог рассмотреть обстановку получше.

Их пристанище походило на походный лагерь. Невдалеке курился костерок, над ним висел закопчённый котёл, в котором что-то булькало. Ещё фавн обнаружил большую палатку (похожую на шатёр), закрытую сверху пологом. Если и был здесь кто живой, так только в ней.

Рядом с палаткой, а точнее – возвышаясь над ней, росло огромное дерево. Дуб, наверное. А, может, и нет. Но очень большое. Солипатрос был не силён в дендроведении, но отчего-то подумал, что таких деревьев он ещё не встречал в своей жизни. На удивление было тихо. Даже птиц не слышно.

Он попытался пошевелиться. Ему это едва-едва удалось. Тело, скованное непривычной позой, затекло. Но одно он понял точно: ему б отлить. И срочно.

Пиво, как известно, субстанция коварная в этом смысле. И промедление грозило аварией. Надо было действовать. Так он решил и издал мычащий звук. Внимание захотел привлечь, не иначе.

Но не тут-то было. Никто не спешил на помощь.

Солипатрос вздохнул и промямлил что-то ещё раз. Это было типа: «Эй, кто-нибудь».

Ноль.

Фавн удручённо зажмурил глаза и приготовился к неизбежному.

– Вах! – раздался громкий голос над самым ухом. – Вах, вах, вах!

Солипатрос открыл глаза. Над ним возвышался… мощный, кряжистый, на первый взгляд, мужчина. На второй взгляд – мужчина оказался обладателем крупной головы с жёсткими тёмными волосами и с богатой бородой.

– Вы кто? – выдавил из себя Солипатрос.

От удивления у него даже пиво замерло, и пару секунд было хорошо.

– Дед Пихто! Гэ-э-э! – неприлично громко заржал мужчина. – Какой… э-э-э… красаувчик попался!

Говорил товарищ с сильным и своеобразным акцентом. Но поскольку фавн был издалека, то сразу не вник.

Меж тем мужчина наклонился пониже, чтобы рассмотреть добычу:

– Да ты, по ходу, не местный.

– Пожалуйста… – почти простонал фавн.

Пиво просилось наружу со страшной силой.

– Пожалуйста, развяжите, в туалет очень хочется.

Всё-таки Солипатрос был из цивилизованного мира и не уставал это себе напоминать.

– Ха, стопудово не местный!

С этими, с позволения сказать, словами милосердный мужчина взгрёб фавна за шкирку и поставил на ноги, повернув его причинным местом от себя. Потом взмахнул огромным ножом, и руки освободились. Ноги еле удержали скрюченное от сырости и страха тело. Но сил держаться больше не было, и пиво начало фонтанировать, найдя наконец выход.

– Слюшай, пить меньше нада, да! – назидательно изрёк бородач.

– Это вы ему вон скажите, – кивнул Солипатрос на Болтуна, всё ещё лежащего без движения. Духан от него шёл знатный.

– Вах, – загадочно сказал персонаж, глядя на Болтуна, – однако знакомый типец, да.

Он попинал сапогом неподвижное тело коня. Сапог был с железными подковами. Носок сапога тоже был из железа.

По телу коня прошла дрожь, и он всхрапнул.

– Смотри, живой! – с удивлением констатировал мужчина. – Гэ-э-э.

– Не смешно, – грустно произнёс Болтун, словно откуда-то издалека обращаясь к пинавшему. – Да и больно вообще-то.

– Ага, – ухмыльнулся тот, – говорящий.

– Чересчур даже, – невинно уточнил Солипатрос. – А вы кто всё-таки?

– Ну ты и пень, братан, – с явным сожалением вставил Болтун. Видать, мало-помалу в себя приходить начал. – Это же Соловей Рахматович. Известный герой этих мест.

– Моё почтеньице, – обратился он к Соловью, – давненько… не слышал.

Соловей Рахматович важно кивнул.

– А на этого, – конь скосил глаза на фавна, – внимания не обращайте. Сами видите, не отсюда дятел.

– То-то я сматрю… – подозрительно сощурил глаза Соловей, рассматривая Солипатроса. – Да ты, па ходу, пиндос.

Сделал он логический вывод и кивнул удовлетворённо в сторону Болтуна:

– Пиндосня, а?

– Кто? – на всякий случай виновато развёл руками фавн. – Извините, я вас не понимаю совсем.

– Пиндос – это представитель особенно недружественного забугорья. Понял? – пояснил для непонятливых Болтун.

– А с пиндосами, кароче, разговор у миня другой савсэм, – потемнел лицом Соловей и грозно нахмурил брови.

– К-к-какой? – заикаясь, спросил Солипатрос, чувствуя, что другой разговор вряд ли будет приятным.

– Бамбарбия киргуду, – сурово сказал мужчина.

Солипатрос тихо опустился на землю. Ноги отказали. Из последних сил он выдохнул, жалобно смотря на Болтуна:

– Чего-о-о?

– Он говорит, – зевая, сказал Болтун, – что он тебя савсэм скоро зарежет.

И добавил, поясняя с важным видом:

– Во-о-он тем ножом.

Что-то булькнуло внутри у фавна.

Болтун меж тем продолжил, обращаясь к Соловью:

– Соловей свет Рахматович, не вели казнить, вели выслушать.

– Гавари, – разрешил тот, – а то с этим чепушилой базара нэт.

– Мы не пиндосы. Э-э-э… я-то уж точно, – поправился Болтун. – Мы чуть-чуть заблудились. Ну, знаете, как бывает, посидели, поговорили, потом ещё посидели, глядь – а там солнышко село, вот мы и сбились с дорожки…

– Пить меньше нада, – авторитетно прервал его Соловей.

– Ваша правда, – согласился Болтун. – Да только мы совсем немного. А я ещё и с устатку, да не емши… Так вот всё и получилось. Хотел путь спрямить, а нечаянно попал к вам. Ну ладно, ладно, отвлёкся, не спорю, – спохватился Болтун, заметив, как неодобрительно поднялась бровь Соловья.

– За нэчаянно бьют отчаянно, – высказался по существу Соловей Рахматович. – Указатель не видэл, что ли? Написано же: сюда не ходи, туда ходи. Снег башка пападёт, что будэт?

– Дак это… темно было. Не разглядели, – вздохнул виновато Болтун.

– Что же мне с вами дэлать, а? – задумчиво произнёс Соловей.

– Понять и простить, – услужливо подсказал Болтун.

– И отпустить, – тихо добавил логический конец фавн.

Соловей Рахматович, впрочем, на такой вариант не согласился:

– Нэт, так нэ пойдёт. Нэ по понятиям будэт. Нада, чтобы за вас кто-нибудь подписался.

Солипатрос озадаченно посмотрел на Болтуна.

– Это он об авторитетном покровительстве, – снисходительно объяснил тот. – Нужен кто-то влиятельный.

– А разве твоя хозяйка не авторитетная? – удивлённо поинтересовался фавн.

– Да как тебе сказать, – нехотя ответил Болтун, – смотря для кого. Для него-то вряд ли.

– Я здесь поставлэн поляну дэржать, – веско прервал досужие разговорчики Соловей Рахматович. – Вот и дэржу. А кто сюда попал, тот попал, гэ-э-э… Слюшай, ты, который пиндос, чепушила, кем прикроешься, а?

– Давай думай, – поторопил Болтун. – Кого здесь знаешь?

Солипатрос начал лихорадочно соображать.

Был он на Стразе всего один раз. Занесла его нелёгкая по случаю. И помнил он с того раза немногое. Вот если б… Ага, а про знакомца-то он в перипетиях прошедших дней забыл совсем! А ведь, помнится, Гвидоний (ёрт бы его побрал!) как раз этим его и соблазнил. Хм, а откуда Гвидоний, интересно, про знакомца узнал? Он же не говорил ему вроде.

– Есть у меня здесь один знакомец, – кивнул Солипатрос. – Важный.

– Да ти што! – картинно поразился Соловей.

– Да! – упрямо продолжил фавн. – Киром зовут. Он вроде как человек. Ну по крайней мере выглядит так. Не очень высокий, светловолосый. Взгляд ещё у него такой… цепкий.

– Продолжай, – медленно сказал Болтун. И вдруг поправился: – Пожалуйста.

– Я в прошлый раз, когда здесь был, с ним познакомился. Случайно.

Часть вторая

25

– Если выпил хорошо, значит, утром плохо. Если утром хорошо – значит, выпил плохо, – продекламировал мечтательно Фуня, и потянулся, смачно зевая. – От еть как сказано: не в бровь, а в глаз.

– А если и выпил хорошо, и утром хорошо? – спросил полусонный Капец.

– Тогда, как мой папаша говаривал… – назидательно заметил Фуня и затих.

Вспоминать начал, вероятно.

– Кто наутро огурцом, тот на пьянке подлецом? – с ходу предположил проснувшийся от разговора Феня.

– Не-е-е, – мотнул башкой тот.

– Кто штаны не обоссал, тот стакан не так держал? – с надеждой завернул Капец.

– Он вроде говорил: «Тот пистон не так держал», – поправил товарища Феня.

– Может, и так, – не стал спорить Феня. – Подходит.

– Да нет! Не то! – отмёл наветы мучительно думающий Фуня. – Про другое я. Смысл в том, что, если сильно хорошо, значит, где-то жди. Сами знаете чего…

– А-а-а, – понимающе протянул погрустневший Капец, – как обычно.

Феня ничего не сказал. Вздохнул только. Но не так, чтобы очень уж грустно. В целом дела у парней шли неплохо. Вчера они хорошенько отпраздновали получение денег от Мальвы. Фуня был героем. За свою несгибаемую веру в успех он заслуженно получил похвалу товарищей и бесплатную выпивку на весь вечер.

Однако сегодня был день другой. Пора приниматься за работу. Как бы ни странно для гавров это звучало.

– Ну что, как будем добираться до Бездонных болот? – решил настроиться на деловой лад Феня. – Поторапливаться надо.

– Ага, четыре дня осталось, – поддержал Капец, – до табуреток.

– Можешь ты, – недовольно покосился на товарища Фуня, – всю малину… обкропать.

– Я думаю, надо м’фулликов брать, – важно заявил Фуня. – Потому как мы теперя персоны важные.

– Да ты хоть знаешь, сколько они стоят? – поперхнулся от избытка чувств Капец. – С каких доходов понт, бро?

Фуня хотел было с ходу что-то выдать, но затем решил чуток подумать. Потом ещё немного. Потом его лицо приняло кислое выражение и он, словно нехотя, процедил:

– С будущих.

– А-а-а, – понимающе протянул Капец, – ну тогда конечно.

Мальва выдала им сто дублонов на гномьих охотников и по пять дублонов на нос на расходы. Вчерашняя пирушка обернулась потерей двух дублонов, так что свободной наличности оставалось немного.

– Придётся всё-таки на оленях, – закруглил дискуссию Феня. – Да оно и привычнее.

– Неудобно на них, – пробурчал Фуня, но дальше тему развивать не стал.

Оленями на Флинне называли невзрачных, упрямых и медлительных животных. Походили они на ослов, что ещё встречались кое-где на Стразе, только уши у них были маленькие. И хвосты – тоже. Заставить их двигаться в нужном направлении было задачей непростой, зато они были дёшевы и неприхотливы.

Сказано – сделано. Троица гавров (и столько же оленей) направилась к Бездонным болотам. Обошлись олени в шесть дублонов. Торговались гаврики по-чёрному. В итоге выбор пал на животных, которые не торопились не только скакать, но и вообще двигаться.

Понукая и помыкая как могли, товарищи устремились в путь. Но путь что-то не задался. Олени ехали через пень– колоду, и пару раз приятели застревали на полчаса, пока животные не пожевали травки и не соизволили продолжить двигаться.

Через несколько часов такого передвижения олени встали намертво. Все сразу. Никакие угрозы (даже сунутый под их носы кулак Фени) не возымели действия. После некоторого количества разнообразных попыток сдвинуть с места оленей гавры, тяжело дыша, огляделись по сторонам.

Невдалеке был расположен маленький городок. Греймдинг. Так, во всяком случае, говорил указатель. По всему было видно, что место не очень. Да и вообще в таких краях обычно селились хобгоблины. Селились компактно, да так и жили, особо никого не пуская. И чужаков не жаловали.

Разгорячённые гавры после краткого совещания всё же решили, что неплохо бы сделать остановку. Раз уж всё равно встали.

– Пожрать бы, – пробормотал запарившийся с оленями Феня.

– И мы, и мы, – согласно покивали сотоварищи.

На том и договорились. Все пути во всём мире ведут, как известно, в какую-нибудь едальню. Таковая вскорости и обнаружилась на окраине в виде маленькой хижины из серого камня. Полинялая вывеска. Чахлые цветочки.

Фуня первым достиг цели и прошёл внутрь. В малюсеньком зале с тремя колченогими столами никого не было. Он прислушался. В соседнем помещении кто-то брякал тарелками. Пахло жареным.

«Бобы, похоже», – решил Фуня. Бобы его устроили бы. А ещё неимоверно хотелось пить. Причём странно как-то: и пить, и выпить.

– Бывает же такое, – хмыкнул он и прошёл в кухню. Надо было уже кого-нибудь найти.

В кухне на большой печи стояло несколько котелков с чем-то булькающим. В углу за разделочным столом Феня увидел приличных размеров гвиллиони. Она была немолода, полна и странно одета. На её голове торчал поварской колпак. Похоже, его не мыли с тех пор, как надели. А было это лет сто назад, не меньше. Так, по крайней мере, показалось Фуне.

Завидев его, гвиллиони недовольным голосом грубо сказала:

– Чего тебе, патлатый? На кой припёрся? Ходишь тут, хаером трясёшь. Не видишь, что кухня здесь?

Фуня, виновато оглянувшись, ответил с достоинством:

– Дак я хаер-то свой не доставал ишшо.

Посмотрев на озадаченное лицо собеседницы, он решил прояснить:

– Я своим хаером трясу токо в тубзане. И то когда никто не видит. Потому как это дело имнтимное. А здеся – нет.

Видя, что от такого объяснения она впала в лёгкий ступор, Фуня сменил тему:

– Пожрать бы, а?

Пожрать им всё-таки удалось. Хотя и с ворчанием, но гвиллиони притащила им по тарелке тушёных бобов. Кувшин эля тоже оказался весьма кстати.

Чавкая во весь рот, Фуня умудрялся ещё и размышлять о текущем моменте и о том, как же сдвинуть проклятых оленей с места:

– Я же говорил, надо м’фулликов брать.

– Хм, – отозвался Капец, – а типа кто-то против, да? Где бы только бралки достать.

– Не проблема это, – продолжал гнуть Фуня.

– Если мысля у тебя, то давай гони на стол, – сказал веско Феня, наливая себе ещё эля. – Решать будем.

– Да я про Мальву эту, – понизив голос и оглянувшись на всякий случай по сторонам, сказал Фуня.

– Да-а-а, – вздохнул сладко Капец, и тонкая струя слюны потекла по небритому подбородку. – Я тоже про неё.

– Да ну тебя, – досадливо отмахнулся Фуня, – кто про что, а этот всегда про одно и то же. Маньяк.

– Ну а чё, – сглотнул слюну Капец, – вы разве не хотели бы с ней замутить?

– Да мы и так уже замутили, – ответил тот, – если кто не заметил. Но я щас конкретно про бабки.

– Ну она же дала нам их, – не понял мыслю Капец.

– Фу, да чё она там дала, – нарочито манерно бросил Фуня, чуть даже брезгливо сморщившись. – Это чё, деньги, что ли? Это так… на винишко. Я же про нормальный капитал.

– А-а-а, – уважительно и даже как будто с пониманием протянул Капец.

А Феня, сощурившись, пристально посмотрел на Фуню с таким чувством, словно первый раз увидел.

Фуня же, поймав раж и завладев их вниманием, с достоинством начал излагать мысль:

– Смекаю я, не просто так она сказала нам сначала к ней с яйцами заехать, мм?

Товарищи молча ждали продолжения.

– Задумала что-то. Уж больно хитрая бабища. Видели, как она нам деньги отсчитала? Как будто семечек насыпала. Это ж кто так просто с деньгами-то расстаётся? План у неё есть. Точно вам говорю.

– И какой? – не давая далеко отойти от темы, спросил Феня конкретно.

– Ну какой, какой… – помял щёки Фуня. – Коварный!

– Дак это, бро, – подал голос Капец, – она же колдунья. А у них других-то планов не быват.

– Вот я и говорю, – приободрился на поддержке бро, – а мы чем хуже? Ничем! И нам коварный план нужен. А то все вокруг коварные такие, а мы одне – белые и пушистые.

Капец с Феней переглянулись, будто желая найти видимые признаки своей пушистости, но ничего не сказали.

Фуня меж тем развивал мысль дальше:

– Вот зачем она хочет, чтобы мы к ней заехали да драконьи яйца показали?

Товарищи пожали плечами, мол, знаешь – так скажи.

– А я скажу! – уверенно жал на педаль Фуня. – Забрать она их у нас хочет. Да.

– А зачем? – недоуменно спросил Капец. – Там же дракониха на хвосте.

– Ха, что ей дракониха! – лихо сплюнул тот. – Видал, как она нас обработала? Охмурила махом. Еле живые ушли. Чую, знает она, как дракониху обмануть. А яйца ей нужны, чтобы у Гвидония, ёрт бы его побрал, этот затребовать… как его… выпук!

– Чего-о-о?! – хором воскликнули обалдевшие гавры.

– Ну выпук! Что, не знаете, что ли?

– Может, выкуп? – осторожно предположил Капец.

– Выкуп, выпук. Чего вы привязались к словам-то? – разгорячённо продолжил Фуня. – Фишку, главное, просекли?

И, увидев понимающие кивки, с удовлетворением закончил:

– То-то.

– А как же мы? – при гробовом молчании спросил Феня.

– А мы… а нас в табуретки – и делов нет.

– Как это?! – ахнул взбледневший Капец.

– А так. Нету тела – нету дела. Слыхал? Вот и получится: она при бабках – и концы в воду. Гвидонию-то деваться некуда, заплатит.

– Вот ведь змея! – зашёлся от негодования Капец. – А я ещё во сне с ней…

– Избави, избави от подробностей! – отчаянно замахали руками гавры.

Капец, настроившийся было на рассказ, обиженно вздохнул, но промолчал.

А Фуня, поняв, что приятели прониклись, снисходительно посмотрел на них сверху вниз и загвоздил:

– Так вот, не бывать этому!

И помолчав маленько, внушительно повторил, понизив для солидности голос:

– Не бывать.