Текст книги "Под сенью звезд"

Глава 14

Мальчика отправили обратно в пансионат. По распоряжению Пирса Переса, заведующего пансионатом, наблюдение за Аланом усилили. Окно в его комнате наглухо закрыли, так чтобы нельзя было открыть. Дверь его комнаты не стали запирать на ночь, но у входной двери здания теперь находился дежурный – пансионат нанял сторожа, чтобы дети сами по себе не покидали территорию.

Расписавшись в нескольких бумагах в полицейском участке, Пирс пришел в свой кабинет, уставший, в плохом настроении. Его глаза слипались, он жутко хотел спать. Бросив портфель с документами на стол, он уже собирался идти домой, как вдруг обнаружил на своем столе чью-то матерчатую сумку. Она была не пуста. Несмотря на уставшее состояние, он все же вспомнил этот предмет. Это была сумка Алана, она болталась за его спиной, когда они возвращались в город.

Пирс вспомнил, что час тому назад, когда солнце только начало заходить за горизонт, он позвонил Голди Фостер и попросил ее принести сумку мальчика в его кабинет. На своем телефоне, полчаса назад, он прочитал сообщение от Голди: «Это интересно, вам стоит посмотреть».

Пирс с неохотой, рожденной от усталости, но с пробивающимся живым интересом к содержимому сумки Алана, погрузился в мягкое кресло. Он закурил, потом взял матерчатую сумку мальчика и вынул на стол ее содержимое: альбомные листы бумаги, соединенные между собой, три простых карандаша, резинка, новая, ей не пользовались. Он открыл альбом для рисования и стал его листать, медленно просматривая и изучая каждый рисунок.

Это была, на первый взгляд, мазня, хаотичные извилистые линии, беспорядочные заштриховки каких-то скрытых фигур, которых нельзя было разглядеть из-за множества поверхностных линий. По-видимому, мальчик сперва что-то нарисовал, а затем, как критик, которому не понравилось то, что он видит, все покрыл линиями – неодобрения, скрывшие первоначальный рисунок. «Но ведь можно было и порвать листы, – подумал Пирс, – если они ему так не понравились. Зачем же Алан зачеркнул свои рисунки?»

На некоторых пробивались четкие линии неясных силуэтов. Что увидел в лесу Алан? Что или кого он изобразил? – думал Пирс. Голова слегка кружилась, – это от усталости.

Мальчик исписал все восемь листов, и все восемь были зачеркнуты сплошной узкой паутиной, его же рукой. Как критично! Он стал к себе относиться с критикой, осуждая поступок, быть может, желания. В любом случае, это был прогресс в развитии мальчика, который попав два месяца назад в пансионат, вообще не умел говорить и даже выявлять свои желания. Были ли у него тогда мысли вообще? О чем он думал, когда бился головой о пол и стены. Голди и Бетти провели огромную работу за два месяца, работая с Аланом, необычным мальчиком-аутистом. Они вывели его на новую грань развития. Теперь он вне всяких сомнений способен выражать свои чувства, хоть так – зачеркнув свой же рисунок. А может он увидел то, что не хочет показывать людям, когда они его найдут? Может он решил спрятать, зарыть то, что проявил в себе, увидел, почувствовал, находясь на природе, среди диких зверей, наедине с собой, никому не показывая? Вряд ли в нем проснулся стыд, которого он устрашался, как собственные ошибки, неумелость или недостатки, ограниченность. Все это было скрыто в темноте, во мраке его мыслей. Была ли это фантазия, которая ему не понравилась, и которую он решил уничтожить? А может это были отголоски, осколки его прошлой нелегкой жизни, где он был, без сомнений, один, так и не впустивший в свой мир отца, мачеху и ее детей?

Пирс сдвинул брови, напряг лоб, где сразу отразились три полоски, и погрузился в фантазию, изучая творения мальчика, пытаясь дополнить, угадать, заметить детали столь странных рисунков.

Глава 15

Где же взрослые? – задал Алан себе вопрос. Они были там, в городе, на улицах. Ночь прошла и они исчезли. Теперь его окружают эти стройные пышные великаны. Только они и он. Они молчаливы, мерно покачивают своими многочисленными зелеными ручищами, словно манят. И Алан подходил к ним, к их длинным и широким стволам. Он робко касался ручкой ствола дерева и суетливо, игриво отбегал от него. Затем другое дерево, и так далее. Все они манили, зазывали пытливый ум Алана. Мальчик задорно подпрыгивал, перебегая от одного дерева к другому. Он старался не касаться их длинных ветвей, чтобы они не поймали его. Это была игра, веселая, озорная. Они были живыми для Алана. Он не слышал их голоса, но чувствовал их желания – поиграть. Он давно собирался это сделать. А еще, было в его детском, подвижном сердце что-то, что звало, зазывало куда-то вглубь этих зеленых великанов. И он шел, шел по зову сердца, ритмично и уверенно посылающего сознанию какое-то теплое, необъяснимое желание идти вперед. Он чувствовал, что его ждут, ждут где-то далеко. Повинуясь этому таинственному желанию, он следовал его невидимому пути. Так, перебегая от дерева к дереву, он двигался в определенном направлении. На его пути повстречалось дерево, мимо которого он пройти не смог. Это была старая береза. Ее листья поредели, поникли, их цвет потускнел, а ствол, некогда тянувшийся к звездам, изогнулся, подобно спине глубокого старца. Время для нее подходило к финальному завершению жизни. Но все же, береза еще трепетала своими маленькими листьями, и покачивала небольшими, еще не засохшими ветвями.

Алан подошел к ее пятнистому стволу и обнял его, как обнимает сын своего родителя. Мальчик, держа ствол березы руками, поднял голову и коснулся подбородком дерева. В такой позе он стоял некоторое время, непрерывно глядя вверх, туда, где некогда была верхушка дерева. Алан чувствовал ее тепло, нежность и, все еще, бурлящую энергию жизни.

Вокруг мальчика раздавались тонкие и певучие голоса дикой природы. Один из таких голосов отличил его слух. Мальчик отошел от березы и прислушался. Звук был прерывистый и шел от зеленого холма, поросшего кустарником. Алан обошел холм и оказался у небольшого водоема, соединяющегося спокойной гладью с руслом реки. В этом оазисе он заметил несколько диких уток, спокойно плавающих на другой стороне пруда. Утки ныряли под воду, создавали круги на ее поверхности.

Алан подошел к воде, сел на камень, наполовину погруженный в воду, и опустил ноги в водоем, не снимая обуви. В воде и на берегу он заметил отломленные ветки деревьев. Взяв одну, он сделал ею несколько движений на поверхности воды, аккуратно, едва коснувшись. По воде побежали кольца. Они расширялись и уходили от центра прочь. Одно из колец достигло груды веток, частично утопленных в воду. Там кольцо погасло. Алан вновь коснулся веткой воды, и стал наблюдать бег кольца. Не успело оно добежать до груды веток, сложенных в какой-то надводный холмик, как вдруг из воды, прямо перед мальчиком появилась голова. Два черных глаза уставились на Алана. Потом появилась и коричневая спинка животного – это был бобер. Он несколько раз ударил своим плоским хвостиком по воде, словно зазывая мальчика к общению. Алан смотрел на бобра невидимым взглядом, никак не реагируя. Он держал перед собой ветку, наполовину опустив ее в воду. Животное нырнуло под воду, исчезнув также неожиданно и незаметно, как и появилось. Вскоре, мальчик почувствовал, что кто-то тянет ветку в глубину воды. Он разжал пальцы, и ветка погрузилась под воду. Алан взял другую ветку, с берега, и сел на камень, погрузив в воду ноги и ветку. Спустя минуту появилась озабоченная голова бобра, и ветка мальчика так же уплыла в неизвестность. Алан вновь взял ветку с берега. Это продолжалось еще раз пять. Но теперь бобер не нырял под воду, чтобы взять у Алана ветку, а открыто, не боясь человека, подплывал к нему и брал из его рук ветку – для строительства своей плотины.

С наступлением ночи, Алан обратил взор на небо, где зажглись причудливыми огоньками мириады звезд. Он сидел на еще теплой, согретой солнечными лучами траве, между деревьями, окружавшими его, и, подняв голову, созерцал бесконечную черную мглу, украшенную бесчисленным количеством тусклых, мерцающих точек. Темные деревья были погружены в тени, и потому были для Алана незаметными, они скрывали города, горизонт, землю. Алан видел лишь безграничный, живой, манящий космос. Множество таинственных миров открылись ему в одном взгляде. Вселенная дышала мерцанием звезд, одаривая одинокого наблюдателя красочностью светил и богатством сочетаний образов созвездий. Он не знал астрономических названий ни одного из небесных объектов. Они ему были ни к чему. Его сердце желало взлететь к этим далеким и одиноким странникам вечности. Мысленно он перебегал от одной звезды к другой, как днем переходил от дерева к дереву. Где-то, среди звезд, так манящих его детские фантазии, начавшие пробуждаться в его сознании, он увидел две вспышки. Это были две точки, окрашенные ярким светом. В этом месте небосвода их не было, они зажглись одновременно, словно по волшебству, и стали ярко мерцать среди других звезд. Эти две звезды зажгли в Алане желание идти дальше, на восток. Он тут же встал, словно по чьей-то команде, и торопясь отправился в темноту.

Когда рассвело, мальчик, выйдя из зарослей кустарников, росших среди хвойных деревьев, оказался на берегу мелкой речки. Он остановился в предвкушении переправы. Какое-то неуловимое чувство подгоняло его и, одновременно, говорило ему о какой-то теплой встрече с давними знакомыми.

Алан вступил в прохладную воду, не торопясь перешел речку. Вода едва касалась его колен. У самого берега он чуть не упал из-за подводного камня. Удержавшись от падения, он буквально вбежал на берег и, сделав несколько шагов, остановился, потупив взор.

Алан соединил перед собой кисти и стал пальцами совершать сгибательные и разгибательные движения, словно перебирал что-то в руках. Такие манипуляции он совершал всякий раз, когда волновался или был в чем-то не уверен. Дело в том, что Алан не почувствовал той необъяснимой манящей силы, по зову которой он двигался на восток. Она исчезла также неожиданно, как и появилась.

Алан был в нерешительности: что дальше делать? Из деревьев вышли несколько серых, небольшого размера, хищников. Это были волки. Алан забрел на их территорию. Волки бегали кругами, принюхиваясь к незнакомцу, но близко подходить не решались. Люди были им хорошо знакомы. Обычно они встречали взрослых, сильных мужчин, но теперь перед ними стоял маленький человек и совершенно недвижим. Он не убегал, не кричал, не звал на помощь, не защищался от них, а совершенно спокойно стоял. Это его странное поведение держало их на расстоянии. Они не решались напасть. От мальчика они не чувствовали табачного запаха, каким полны взрослые особи, ни страха. Отсутствие последнего успокоило волков, и они остановили свои суетливые пробежки по кругу. Двое из волков легли на землю, а один остался стоять на страже, принюхиваясь к противоположному берегу, где, возможно, была опасность для стаи, ведь мальчик пришел с другого берега.

Алан стоял, не смотря на хищников, чувствовавших себя на своей территории. Казалось, что он и волков-то не видел, настолько спокойным и невозмущенным, их внезапным появлением, он был.

Он сел на землю, склонил голову на бок, глядя невидящим взором. Волки успокоились совершенно. Один из тех, кто лежал, немного подполз к мальчику, виновато опустил голову, но взгляда с незнакомца не снимал. Затем, видя, что со стороны маленького человека, не обладающего грубыми запахами (табака и пота), не было опасности, подполз вплотную, и… коснулся мокрым, черным носом пальцев мальчика. Тот не одернул руку, но по-прежнему тревожно перебирал пальцами. Волк набрался смелости и лизнул его кисть, попробовав на вкус. Потом завизжал, словно малый щенок, завилял серым хвостом, разгребая позади себя мелкие камушки и сучья. Другой волк, что лежал и наблюдал за товарищем, поднялся, и приветливо виляя хвостом, засеменил к мальчику. Он прошел мимо него, коснувшись легонько его плеча. После этого приветствия – волчьего ритуала, созданного природой с давних времен, все трое хищников кружились, вплотную прижавшись к телу сидящего маленького робкого человека. Один из волков облизывал лицо Алана, издавая при этом скулящие, завывающие звуки. Другие пробегали рядом, касаясь мальчика серыми лоснящимися на солнце, шубками. Тот волк, что облизывал лицо Алана, сел напротив мальчика и коснулся его неподвижной руки своей лапой. Мальчик никак не среагировал на эти дружественные жесты животного. Тогда волк поднял переднюю лапу и водрузил ее на плечо мальчика. Это пробудило Алана, тронуло его спящее сердце, и он протянул свои детские руки к животному, обняв его за пышную шерсть. Алан легонько сжал пальцы, держась за шею волка, склонил голову и коснулся щекой волчьей морды. Она была живая, подвижная, трепещущая, теплая и… дружественная. Волк, видимо, испытывал нечто похожее, и потому издал протяжный визг от наслаждения. Между мальчиком и волками – тремя взрослыми хищниками, зарождалась дружба. Ее начало непредсказуемо, ее пути невидимы, но ощутимы, ее теплота безгранична, пока бьется огонь дружбы. Раз вспыхнув, она не погаснет, пока жива хоть одна из сторон этой удивительной и простой дружбы животного и человека.

Волки пропустили мальчика на свою территорию, впустили его в свой дом. Алан уже не волновался, ему было приятно среди друзей. Он чувствовал среди серых четвероногих, как порой чувствуют себя дети в окружении заботливых родителей или преданных друзей. Он уселся недалеко от берега водоема и… вновь почувствовал необъяснимый прилив сил, манящий, одаривающий его неиссякаемой энергией. На земле валялись разной величины камни. С их помощью он построил невысокую, ровную пирамиду. Каждый камень он подбирал так, чтобы пирамида не развалилась.

Потом он подошел к самой воде, и там, на берегу, с помощью нескольких палок – очищенных от веток дерева, он изобразил точки различной величины. Что вдохновило, подтолкнуло его на этот странный рисунок? Он не знал этого, не знал причины. Перед его глазами, все та же сила, охватившая его сердце и контролирующая его мозг, нарисовала ночные звезды над его головой. Не забыл он и о тех новых двух звездах, странных, но приятно светивших слабым мерцающим синеватым оттенком.

Волки сопровождали мальчика, решившего так внезапно покинуть их. Они изредка тревожно издавали визг, щемящий сердце, не отпускающий мальчика. Ему хотелось остаться с ними, ведь их дружба была такой теплой, необычной и приятной. Но сила, овладевшая им, была мощней дружбы. Она управляла им тоже изнутри, где была рождена, но она была более глубокой и более значимой для мальчика, хотя о ней самой и ее цели он совсем не знал. Он просто чувствовал, переживая те же события и страсти, которые были затеряны во времени, о которых люди забыли и которые ими слепо придерживались лишь в традиции – в слепой, необдуманной традиции. Это была сила древняя, как сама тайна мироздания, но она была тесно переплетена с судьбами людей, некогда живших, любящих, переживающих давно забытые и затерянные во времени события.

Что это были за события? – будет известно впереди, а пока мальчик-аутист по имени Алан, живший лишь в своем ограниченном мире, открывает для себя другой, неведомый мир дикой природы, который так ласково протянул к нему свои объятия.

Волки оставили Алана, не решившись вступить на чужие земли. Они лишь молчаливо наблюдали за маленьким человеком, как он исчезает среди зеленых зарослей деревьев. Суетливо завизжав, словно прощаясь с давним дорогим другом, и, издав протяжные завывания напоследок – желая доброй дороги, они повернули обратно, перегоняя друг друга и возвращаясь домой.

Устав от долгого пути, где мальчик, повинуясь неведомой силе, поселившейся у него внутри, Алан опустился на землю, облокотившись спиной к дереву. Его блуждающий взгляд скользил по кронам деревьев, выхватывая в них голубые просветы, сквозь которые пробивался желтый луч, освещая землю светлыми пятнами. Так он сидел у дерева некоторое время, пока вдруг не заметил над собой маленькую рыжую мордочку с двумя антеннами, направленными на него. Это была белка, она вцепилась когтистыми, крепкими лапками в ствол дерева, и чувствовала себя на вертикальной его поверхности так же уверенно и устойчиво, как будто стояла на земле. Зверек заинтересовал мальчика, и он поднял выше голову, чтобы рассмотреть его. Но не смог, белка испарилась. Он начал мотать головой, пытаясь найти белку с боков ствола, но ее не было и там. Алан развернулся к дереву, сев на корточки, и замер. Рыжий пушок нарисовался слева. Белка вынырнула из-за дерева, так же быстро и неожиданно, как появилась в первый раз. Алан едва успел повернуть голову в ее сторону, как белка вновь исчезла за стволом дерева. Он улыбнулся и засмеялся от восторга. Спустя мгновение белка вновь возникла, держась лапками за дерево, но с правой стороны от мальчика. Алан среагировал и посмотрел вправо, но белка и на этот раз его обхитрила, спрятавшись. Так продолжалось многократно: белка то появлялась, то неожиданно исчезала, играя с мальчиком. Алана это поведение рыжего пушка, с забавными ушками в виде трубочек, забавляло и он радостно, звонким детским смехом смеялся, пока животное играло с ним. Белка спрыгнула на траву и, не боясь человека, пробежала мимо него. Она, цепляясь лапками, быстро залезла по стволу соседнего дерева и исчезла, где-то в глубине крон.

Отдохнувши и улучшив настроение, Алан продолжил путь на восток. Вскоре он добрался до большого каменистого берега. Огромные, молчаливые валуны царственно восседали здесь – на берегу залива Святого Лаврентия. Было уже за полдень и солнце ярко освещало водную гладь. Далеко, на многие версты открывался красивый пейзаж. Большой зеленый остров разбивал воды залива на два рукава. Берега были окаймлены высокой хвоей и серыми, плоскими камнями, спускавшимися к самой воде, и омываемыми ее ласкающими, нежными объятиями.

Перед Аланом располагался каменистый мыс, а слева от него раскинулся морской оазис – небольшая лагуна, охваченная белыми камнями. Мальчик ступил на камни и вошел в прохладную воду лагуны. Здесь его тайная, внутренняя энергия, к которой он неустанно прислушивался, и которой он доверял, разлилась по всему его телу, подобно воде, хлынувшей на берег. Все его тело ощущало приятное волнение. Ему казалось, что он должен встретить давно забытого друга, любовь к которому не иссякла, а лишь теплилась в глубинах сердца, ожидая подходящей минуты. И вот, час пробил. Алан явился к назначенному природой времени и месту. Его сердце тревожно стучало, посылая ласкающие импульсы. Мальчик в ожидании беспокойно взирал на спокойные воды лагуны. Но тревожность эта была приятная, ведь он должен был встретить друга.

Глава 16

Стоя по пояс в воде, Алан ждал. Долгие ожидания лишь увеличивали тепло в его теле и нежный трепет в сердце. Когда он опустил взгляд, устав ждать, неожиданно, где-то вдалеке, где лагуна сообщается с еще более прохладными водами залива, появился небольшой всплеск. Мальчик, словно проснувшись от долгого сна, поднял голову и увидел в отдалении более темное пятно. Черная, подвижная масса, несомненно, живого существа, скрывалась под водой. Морское животной вплыло в воды лагуны. Оно, неуверенно, робко проплыло метров десять к берегу, по направлению к мальчику, и только теперь Алан оценил размеры этого томного морского животного. Это был дельфин, черного окраса, из отряда китообразных.

Дельфин был крупный, метров шесть в длину, весом около шестисот килограмм. Его массивное черное тело было цилиндрической формы, голова округленная с короткой мордой, едва выделяющейся из туловища. Небольшое белое пятно под подбородком гринды – так называется этот вид дельфинов, украшало черное, как ночь, тело. Это белое пятно Алан не видел, так как оно было расположено снизу млекопитающего. Это была так называемая «обыкновенная гринда» с длинным плавником и с двадцатью шестью острыми зубами на каждой челюсти. Дельфин медленно, сонливо заплыл в лагуну и, подплыв к мальчику на расстоянии шести метров (длины дельфина), остановился, тяжело фыркнув.

Что делал этот дельфин, привыкший к глубоководью, холодной воде и сумеркам, во время которых он охотился, здесь, в мелкой лагуне, посреди дня, в залитом солнцем, теплом для него, водоеме? И что делал мальчик-аутист, привыкший существовать в замкнутом мире, на холодных камнях, на безлюдном берегу, вдали от города, у великолепного залива Святого Лаврентия? Ответы на эти два вопроса затерялись во времени, но всплывшие под действием неведомой человеку силе, энергии, берущей свое начало в природе и уходящие корнями в глубины человеческих чувств, существующих в трепетных и крошечных сердцах.

Дельфин покачивался в воде, словно подводная лодка. Лишь его черный плавник выделялся над поверхностью, да иногда хвост, чуть приподнявшись создавал поверхностные кольца. Алан вошел в воду глубже, но тут же повернулся к камню. Он снял с плеча сумку и оставил ее на камне, а сам вновь спустился в прохладную воду, к которой уже привык. Не успел мальчик войти по пояс, как провалился под воду, вероятно, оступился. Под водой он увидел огромное черное тело незнакомца. Дельфин подплывал к нему. Несмотря на размеры дельфина (6 метров), Алан совершенно не чувствовал опасность или тревогу. Его сердце трепетно, с теплым волнением, которое возникает, когда человек ожидает встречи со старым другом, пульсировало, придавая этой встрече приятные ощущения. И Алан, вынырнув, протянул руки к черному подводному великану, которого видел в первый раз. Дельфин держался на расстоянии метра от мальчика. Животное совершило несколько кругов и петель вокруг Алана, как бы исследуя человека, выявляя степень опасности. Алан мерно водил рукой по поверхности воды, поворачиваясь в сторону кружащего вокруг него дельфина. Видимо, процесс знакомства прошел успешно, и дельфин подплыл ближе к мальчику так, чтобы тот смог дотронуться до его скользкого и гладкого тела. Животное не возражало против того, чтобы до него дотронулись. Дельфин издал тонкий звук, от которого сердце Алана заиграло. Мальчик обнял черного и могучего морского странника, который недавно пересек Атлантический океан, двигаясь от Европы к Канаде. Алан прикоснулся лбом тела дельфина. Так они стояли некоторое время, пульсируя приятной, необычной энергией, согревающей их тела и берущих начало в их сердцах – в этих бесхитростных живых аккумуляторах чувств.

Дельфин стал медленно и осторожно плыть так, чтобы не сбросить с себя мальчика. Алан уцепился за дельфиний плавник и повис на теле друга, испытывая удовольствие от водного катания. Дельфин увлек Алана в центр лагуны, сделал с десяток кругов по ее территории. Алан крепко держался за дельфина, приложив щеку к его мокрому, и, как ему показалось, теплому телу морского существа, которого он видел впервые, и к которому уже так привык. Дельфин, пока они катались, ни разу не скинул мальчика, он плыл аккуратно и изредка издавал протяжные и тонкие звуки, окатывая мальчика тонкой струйкой фонтана, поднимающегося из его тела. Проплывая мимо выхода из лагуны, Алан увидел в водах залива несколько десятков черных тел. Это были гринды, они не решались плыть в залив и тревожно ожидали вожака. Некоторые дельфины не двигались, их тела покачивались на поверхности, словно млекопитающие спали.

Подплыв к берегу, Алан отпустил дельфина и вышел на камень, а дельфин – вожак стаи, продолжил мерно и томно накручивать круги в лагуне. Его массивное тело черным пятном перемещалось по прозрачным водам уютной лагуны. Оказавшись на камне, Алан некоторое время сидел на его крае, окунув ноги в воду, наблюдая за движениями дельфина. Затем, он взял сумку и, вынув из нее альбом для рисования и простой карандаш, стал рисовать. Его рука уверенно скользила по белому листу, иногда он рисовал, не глядя на бумагу, его взгляд был прикован к дельфину.

Удивительные образы переходили с сознания на белые листы бумаги. Нарисовав один рисунок, мальчик переворачивал лист и продолжал воплощать творческую фантазию на другие листы, пока все они не были заполнены. Какие образы были изображены на бумаге, Алан и сам не знал. Для него это было неважно. Он видел безумные сцены человеческой жизни, и трагедии, заполнявшие ее существование. Жизни одиноких людей переплетались, разбивались. Вечная борьба жизни нашла отражение в статических образах, в рисунках. Алан выводил своей детской рукой совсем не детские события, отражавшие жестокий мир человека. Его рука выводила образы неосознанно, словно под диктовку, подобно тому, как шифровальщик, улавливая азбуку Морзе, переводит и пишет услышанные буквы, записывая их в строгой последовательности.

Завершив сей труд, Алан закрыл альбом, словно он его больше не волновал, не взирая и не оценивая его. К тому времени дельфин подошел к выходу в залив, и, издав на прощанье тонкий, но громкий звук, сопровождаемый фонтаном, растаял в темных водах залива. Вся дельфинья стая медленно ушла за вожаком, держа курс на восток, где воды залива вступают в простор Атлантического океана. Двигаясь в бескрайние просторы океана, вожак дельфинов уносил с собой тайну, о которой он узнал здесь, в тихой и спокойной лагуне.

Алан провожал всю стаю взглядом сонливого старика, имеющего опыт, но ничего не могущего сделать из-за своего старческого, неловкого, ограниченного в движениях тела. Вдруг Алан вытянулся, его глаза суетливо забегали, словно он что-то вспомнил – что-то важное и не терпящее отлагательства. Он раскрыл альбом и стал суетливо, с какой-то скрытой тревогой, рисовать черные круги поверх рисунков. Круги закрывали изображения, перечеркивали аккуратно выведенные образы людей и предметов, заключая их во мрак. Огромные вихревые смерчи и тайфуны покрывали рисунки на всех листах, унося тайну обратно, пряча ее секрет от людских глаз. Алан с такой яростью зачеркивал свои рисунки, что бумага местами не выдерживала и рвалась, карандаш ломался, а на его смену появлялся новый, вынутый из сумки.

Удовлетворившись содеянным им новым необъяснимым вдохновением, мальчик успокоился, спрятал сломанные карандаши и альбом в сумку и обратил свой взор в сторону залива. Он смотрел на воду невидящим взглядом. Но его сознание, где только что нашли свое отражение незнакомые мальчику образы людей, бурлящие чужие страсти, еще оставило призрачные тени некогда существовавших людей. Эти тени таяли, как предутренний туман, рассеиваясь от легкого ветерка меняющегося времени.

Неожиданно Алан почувствовал чье-то приятное прикосновение. Чьи-то теплые руки нежно коснулись его плеч. Он обернулся и увидел радостное знакомое лицо, в котором сияли в солнечном свете увлажненные глаза девушки. Это была Бетти.