Текст книги "Казацкое братство. Часть 1. Упырь"

3. Поместье полковника Кульбаса

Поместье полковника Кульбаса располагалось посреди степи на берегу небольшой речки. Оно состояло из нескольких десятков белых хат-мазанок, крытых соломой. Вербы, росшие у берега, склоняли свои ветви прямо в воду, и были похожи на людей с опущенными вниз руками.

Панский дом стоял на пригорке. Своим большим размером он отличался от простых казацких хат. На стенах были изображены разноцветные росписи в виде витиеватых орнаментов, диковинных птиц и зверей, различных цветов. Краски рисунков, поражали своей яркостью и разнообразием палитры. В остальном все было обычно: крыша из соломы вдвое выше, чем стены, низкие двери, резные ставни на окнах. Перед крыльцом стояла пушка, говорившая о том, какого роду племени хозяин.

Такая картина предстала перед Запорожцами, когда они подъезжали к имению. Уже темнело. На небе взошла вечерняя звезда. Воздух свежестью своей придавал хлопцам новые силы. Целый день они гнали своих коней, чтобы успеть засветло к конечной цели своего пути. Остановившись метров за триста до села, казаки решили осмотреться.

– Поедем сразу к дому полковника, – сказал Игнат.

– Да, чего кругами ходить? У нас к нему поручение, а не приказ извести нечистую силу.

Так и порешили. Кони тронулись с места весело, предчувствуя скорый отдых и еду. Въехав в поместье, хлопцы обратили внимание на необычную тишину. Селяне, смотревшие на них из своих дворов, молчали, не интересуясь, кто они и откуда. Собаки не «брехали». Как то все было необычно для украинского села. Запорожцы подъехали к дому Кульбаса. Посреди двора стоял большой деревянный стол, окруженный лавками, за которым, сидели около дюжины казаков. Одни курили люльки, другие тихо разговаривали друг с другом. Хлопцы остановились возле стола. Сняли шапки. Игнат сказал:

– Добрый вечер, шановне панство. Слава Иисусу Христу. А пан полковник дома?

Казаки прервали беседу и посмотрели на приехавших всадников. Седой человек, наверно, старший из них, спросил:

– А кто Вы такие, что хотите беспокоить его Милость против ночи?

– Мы, посланцы от кошевого атамана Запорожского Ивана Шульги. Я – хорунжий войска низового Игнат Головань, а мой спутник – казак куреня Незайманьковского – Степан Колода. У нас срочное дело к полковнику.

– Сейчас пойду, доложу его милости. Только, вряд ли он Вас сегодня принять сможет, – проговорил старший и пошел в хату.

Хлопцы слезли с коней, оставив их прямо у стола, и сели на лавку рядом с казаками.

– А что пан лег спать так рано, что уже и принять нас не может? – задал вопрос Степан.

– С недавних пор изменился он. Хворает, – ответил человек средних лет с оселедцем, который все время пытался, накрутить себе на ухо.

Прошло несколько минут. На порог из хаты вышел седой казак:

– Заходите, хорунжий, полковник зовет. Игнат и Степан встали и хотели идти, но сотник остановил их и повторил:

– Только Хорунжий.

– Жди меня здесь, Степан. Я недолго.

Игнат вошел в хату и так, как на улице уже совсем стемнело, то он плохо мог разглядеть, что находилось в прихожей. Войдя в горницу, освещенной множеством свечей, казак увидел, что комната была странным образом обставлена, напоминая скорее штабной шатер на поле боя, чем жилое помещение. По всем стенам висело оружие. Чего тут только не было: ружья разного производства, пистоли такие – каких Игнат и не видел раньше, сабли, ятаганы, топоры, даже татарские щиты и луки с колчанами. В углу хаты висели иконы Спасителя и Божьей Матери, аккуратно прибранные рушником. Под ними располагалась зажженная лампада. В противоположном конце от входа стояло кресло, оббитое красным бархатом. В кресле сидел пожилой человек, старше пятидесяти лет. Волосы с седой дымкой были аккуратно подстрижены по казачьему обычаю. Черные усы свисали ниже рта. Он был одет в синий кафтан, расшитый золотыми галунами, с прорезями на рукавах до локтей. Широкие синего цвета шаровары заправлены в сапоги. Могучая фигура, как бы сливалась с креслом. Странную особенность заметил Игнат: усталость запечатлелась на лице полковника, и взгляд был потухший. Казалось ему трудно держать открытыми глаза. Головань узнал Григория Кульбаса. Только это был не тот могучий полковник, которого он видел раньше. «Может и правда, атаман хворает», – подумал Игнат. За креслом стояли полковые знамена казацкой славы. На них были видны следы сражений, в которых они побывали.

Рядом с Кульбасом стояла женщина. Диковинный вид ее привлекал к себе внимание. Редко можно встретить в наших степях девчат такой стати. Светлые волосы подобраны красной лентой на голове, а сзади собраны в тугую косу, толщиной в руку. Ярко расшитая сорочка туго обхватывала ее грудь и стан. Юбка зеленого цвета перетянута черным поясом на талии, такого объема, что, если расставить пальцы одной руки и к ним присоединить также пальцы другой – то они точно сошлись бы. На ногах – сапожки темно-синего цвета. Две вещи больше всего удивили Игната: необычайно зеленого цвета глаза, постоянно сверкающие, как будто ночными светлячками заполненные, и пышных форм груди, которые с трудом удерживались под сорочкой.

Удивительное дело: с тех пор, как Головань вошел в комнату, молодая панна безотрывно смотрела на него, как будто изучая. От этого взгляда Игнату делалось не по себе.

– Добрый вечер, пан полковник. Извините, что так поздно Вас беспокою. Но не по своему желанию, а по службе.

– Ладно-ладно, хорунжий. Говори, с чем приехал. Я помню тебя по последней битве. Воин ты славный. Да и кошевой тебя, понапрасну, по степи гонять не станет. Знаю, что ты у него для особых дел состоишь. Хотя я и сам догадываюсь, зачем ты приехал: «поход на Крым?»

В это время жена Кульбаса, извинилась и сказала, что не хочет мешать разговору. Полковник чуть заметно кивнул головой. Потом, спохватившись, сказал:

– Это жена моя – Инга. Я забыл Вас познакомить. Проклятое недомогание меня мучает.

– Добрый вечер, панна, – сказал Головань и слегка склонил голову.

Хозяйка кивнула в ответ и пошла к двери, ведущей в соседнюю комнату. По пути, она на мгновение, повернув голову, еще раз взглянула на Игната. Молодой казак тряхнул головой, как будто хотел очнуться. Но тут, же вспомнил, что полковник ему задал вопрос.

– Ваша Милость правильно догадались. Кошевой спрашивает, выступите ли Вы с войском этим летом на Крым. Вот и письмо от него.

Хорунжий отдал письмо Кульбасу и вернулся на прежнее место. Пока полковник разворачивал письмо и читал его, Головань продолжал рассматривать комнату. Мельком взглянул на дверь, куда вошла жена полковника, и остолбенел. Дверь была приоткрыта чуть больше, чем наполовину. В соседней горнице он увидел полуобнаженную хозяйку, стоящую лицом к зеркалу. Женщина была в одной юбке с распущенными по плечам волосами. Она стояла босая спиной к Игнату и лицом к зеркалу. Казаку было хорошо видно ее отражение: пышные, огромного размера белоснежные груди с торчащими сосками, окруженными большими светло-коричневыми ореолами. Девушка стояла и поправляла руками волосы.

Головань не знал, что ему делать, он готов был провалиться сквозь землю: «Еще подумают, что я подглядываю! Не самому же мне дверь закрыть. Тогда точно будет скандал». Выход пришел сам собой.

– Пан полковник, простите за смелость, только позвольте мне позвать моего товарища казака Степана Колоду. Он так любит оружие, а такого, как у Вас, думаю, еще и не видывал. Не откажите, прошу Вас.

– Пусть посмотрит, раз такой он любитель.

Игнат повернулся и уже, когда выходил из комнаты, услышал, как хлопнула дверь.

– Э, да уж, не специально ли панна сама дверь не закрыла. Надо внимательнее к ней присмотреться. Да и болезнь полковника неясная. Надо крепко подумать, – с такими мыслями Головань направился на улицу за Степаном.

Во дворе за столом Колода беседовал с казаками. Игнат с крыльца позвал:

– Пошли со мной, до хаты.

– А што сталося, Игнат?

– Пойдем, оружие смотреть будешь.

– Какое оружие?

– Та пошли ты уже, потом объясню.

Войдя в комнату, где еще недавно сидел полковник, казаки столкнулись с хозяйкой. Игнат посмотрел на Ингу безразличным взглядом, как будто ничего и не случилось, и спросил:

– А где пан полковник?

– Мужу стало плохо. Я его проводила в опочивальню.

Казаки поклонились хозяйке, и вышли из дома. На улице они сели за стол.

– А где нам можно будет переночевать, панове товариство?

– А вот стоит хата старого Петра Коцубы. Он там сам живет. Жена умерла, детей нет. Он с радостью Вас примет, – сказал седой казак, который докладывал полковнику о прибытии гонцов.

– Вот спасибо, добродию, извините, не знаю Вашего имени.

– Я, сотник Яворной, если будет нужна помощь, то обращайтесь ко мне.

Хлопцы встали из-за стола и направились к старому Коцубе. Хата, отведенная им для ночлега, была небольшая. Белая мазанка, состоящая из двух комнат. Дом окружала деревянная изгородь. Казаки еще от калитки, не входя во двор, начали звать хозяина. Дверь в хате отворилась, и на пороге появился невысокого роста человек лет семидесяти, а может и старше.

– А что Вам, добрые люди?

– Пустите, диду, нас к себе на постой.

– О, Вы, наверно, Сичовики, посланцы к полковнику?

«Ну, село, – подумал Игнат, – не успели приехать, уже все всё знают».

– Так, диду, это мы.

– Заходите, Ваша ласка. Ночуйте, я буду рад.

Внутри хаты было чисто прибрано, но роскоши никакой не было. Земляной пол, выбеленные стены. Посредине стоял стол, окруженный лавками, в простенке была печь, в углу икона с рушником. В другой комнате лежанка, покрытая кожухом. На стене висела сабля, пистоль и рушница.

– Может, баню затопить с дороги?

– Да нет, диду, устали, спать хочется.

– Тогда ложитесь отдыхать.

Старый казак поставил свечу на стол и ушел. Хлопцы легли прямо сверху кожуха, не раздеваясь, только оружие сняли. Первым заговорил Степан, едва, сдерживая любопытство.

– Ну, что там было, за какое оружие ты мне говорил?

– Дело здесь нечистое, друже, – не отвечая ему прямо, проговорил Игнат. – Хворь полковника очень странная. Если он не выздоровеет, ох и тяжело нам с татарами биться будет. Полк без полковника не выступит с Запорожцами. А Батько кошевой говорил, что через две недели войско выходит на Крым. А мы уже трое суток в дороге. Помнишь, Перекопченко говорил про местного знахаря. Думаю, завтра надо узнать толком, где его можно найти. Я поеду к нему. Можжет, он чем подсобит? А ты, Степан, с полковничьей жены глаз не спускай. Проследи, куда ходит и что делает. Только так, чтобы она этого не заметила.

– А что случилось с ней?

– Да не с ней, а с полковником случилось. Думаю, что не без ее участия. Все, давай спать, а то глаза сами уже закрываются.

Казаки тут же мгновенно и заснули. Только в молодости, наверно, можно вот так: весь день суетиться, что-то делать, переживать, беспокоиться, а положил голову на подушку, глаза закрыл, и ты уже спишь, как будто тебя снотворным зельем напоили.

Игнат проснулся рано. Первые петухи уже пропели, но ночная темень только начала заменяться светом. Звезды на небе еще были видны, но блеск их уже напоминал мерцание огней в тумане. Казак вышел из хаты и, расправив руки в стороны, потянулся всем своим телом. Глубоко вдохнул воздух, чувствуя при этом в мышцах и суставах, приятно ноющую боль.

Старый Коцуба уже встал и копошился во дворе по хозяйству.

– Диду, а можно у Вас немного пожить? Всего несколько дней.

– Живите, хлопцы, сколько вашей душе угодно. Мне веселее будет. А то, видите, как жизнь сложилась: на старости лет совсем один остался. Да, видно так Богу угодно было.

– Хочу спросить Вас, а не знаете ли, случайно, в ваших краях знахаря? Говорят, что он недалеко от вашего села на заброшенном хуторе живет?

– В наших краях, я знаю только одного человека, который ворожить умеет, людей лечит и в Бога нашего Иисуса Христа верует. Звать его Прокоп Цимбалюк. Только летом он не живет на хуторе. Цимбалюк там только зимует.

– А где же он сейчас?

– На Днепре.

– Как же можно жить на Днепре?

– Верст пятьдесят от нас там, где заканчиваются пороги, и Старый Днепр разливается, как море, есть Чертомлиновский лес. Выходит прямо к берегу, а берег тот – одни скалы. Вот там есть пещеры. В одной из них он и живет, почти до самой зимы.

– А как же я его там найду?

– А зачем он тебе?

– Думаю, что кроме него, никто на свете не знает, как помочь полковнику.

– Ну, дело ты задумал доброе. Подскажу тебе дорогу. Поедешь через вот это поле напрямки. Да, держись так, чтобы солнце все время тебе в спину светило, а в полдень наоборот – будешь ехать все время за солнцем. Верст двадцать проедешь, начнется лес. У края леса увидишь сожженный молнией высокий дуб. Жди у него восхода. Тень, что дойдет до места, когда солнце полностью поднимется из-за горизонта, укажет тебе на начало тропы, ведущей к пещере знахаря.

– Спасибо, диду. Бог даст, найду ведуна. Дня через три, даст Бог, – вернусь. По возвращению и баньку можно будет затопить.

Игнат оседлал коня. Взял с собой провизии на три дня. Ружье и саблю прикрепил сзади к седлу, пистоль сунул за пояс. Попрощался со стариком и отправился в дорогу. Выехав за село, он оглянулся. Солнце вставало из-за горизонта, окрашивая половину неба в ярко-красный цвет. Звезды полностью растаяли. Только белесоватый серп месяца еще был слегка виден.

Головань остановился у края поля, развернул коня так, что солнце оказалось за спиной, и поехал прямо через поле, не выбирая дороги.

«Слава Богу, тут трава не высокая, коню по колено, а то трудно мне пришлось бы», – подумал молодой казак, переходя на легкую рысь. Поле напоминало море своей бескрайностью. Только оно было наполнено живыми звуками, чего в море не бывает.

Никаких приключений с Игнатом не было. Когда светило уже клонилось к закату, показался лес. Подъехав ближе, казак увидел справа в метрах трехстах высокое черное дерево. Хорунжий повернул вправо и поехал к нему. Дуб был метров двадцати высотой. Понадобилось бы человек пять, чтобы обхватить его ствол.

«Ну, что ж, ночевать придется здесь. Главное проснуться до рассвета», – подумал Головань. Коня отпустил на ночь в поле, а сам, положив голову на седло, устроился на отдых тут же, под дубом.

4. Степан Колода

Проснувшись, Степан увидел, что Игната нет. Он встал, потянулся, тряхнул головой, чтобы полностью прийти в себя и вышел в другую комнату. За столом сидел дед Петро.

– Доброе утро, диду.

– Здравствуй, казаче. А твой товарищ еще засветло уехал. Сказал, что через три дня вернется. Сейчас завтракать будем.

Колода сел за стол, на котором уже стояла еда: глечик с молоком, хлеб, сало и лук. Ели молча. После завтрака хлопец спросил старого казака:

– А куда поехал хорунжий, не говорил?

– К знахарю. Я ему рассказал, как его найти. Помочь полковнику – дело хорошее, да только не просто это будет сделать. Не простая хворь у него.

– А что, диду, не завелась ли в Ваших краях какая нечистая сила? – хитро прищурившись, спросил Колода.

– Да, похоже, не обошлось здесь без дьявольских козней.

– А не знаете ли Вы, нет ли в вашем селе ведьмы?

– Тю ты, хлопче, да разве тебе неведомо, что все бабы ведьмы и есть? Хоть молодую жену полковника возьми: глаза зеленые, как листья на вишне ранней весной. Одним только своим видом любого казака до греха довести может. Еще и ляшка. Ясно, ведьма!

– Ну, диду, Вы скажете, – проговорил Степан, а про себя подумал: «Да про нее уже люди говорят. Нужно идти и проследить за ней, как Игнат наказал».

Колода целый день крутился возле дома полковника. С казаками разговаривал на подворье о предстоящем походе на татар. Те, ему рассказали, что басурмане, в последнее время, часто нападали на юге Украины на хутора, разоряя их и уводя в плен много народа. Так что никто из них не сомневался, что этим летом будет поход на Крым.

Кульбас из дома не выходил, говорили, что ему стало хуже, и он все время лежит и не встает. В полдень из хаты вышла жена полковника. Остановилась на крыльце. Посмотрела на казаков холодным взглядом и, увидев Степана, подозвала его жестом. Он подошел. Снял шапку и, слегка поклонившись, спросил: «Что угодно, ясновельможной панне?»

– А где хорунжий, я его здесь не вижу? – в голосе ее звучал интерес и вместе с тем надменная гордость родовитой полячки.

– Пан хорунжий поехал к своему знакомому в соседний хутор. Обещал через три дня вернуться.

По лицу Инги пробежала легкая тень сожаления.

– По приезду, пусть явиться к полковнику, он спрашивал его.

Степан молча, поклонился и вернулся к казакам. А сам не спускал глаз с хозяйки. Она сошла с крыльца и двинулась по направлению к селу.

– А что, панове казаки, куда это панна направилась? – поинтересовался Степан.

– Понравилась? Да, такая дивчина любому голову вскружит. Только не советую и мысли в голову брать об этом. И не только потому, что она жена полковника. Она, что лед в январе на реке: блестит, сверкает на солнце, а сама холодная да надменная. Взглянет, так аж мурашки по коже идут, – сказал сотник Яворной, – это она, наверное, к моей жене пошла, землячки они.

Колода через некоторое время, не прощаясь с казаками, тихонько отошел в сторону и отправился следом за Ингой. Пройдя шагов сто, он увидел, как панна свернула в одну из хат. Степан остановился, спрятавшись за деревьями, стал наблюдать. Ждал он, наверное, около часа. Мимо, несколько раз проезжали казаки, проходили бабы по своим делам, бегали дети. Через некоторое время, вышла панна, неся в руках какой-то узелок. Что в нем было, Степан понять не смог. Она прошла мимо него и направилась к своему дому.

«Нужно идти обедать. К вечеру снова вернусь за ней наблюдать», – решил казак и пошел к деду Петру.

Солнце уже своими лучами ухватилось за горизонт и, как будто, пыталось затянуть себя за край земли, чтобы спрятаться там. После обеда, Колода отправился к полковничьему дому. Только теперь он шел огородами, чтобы незаметно подойти и спрятаться. Место для этого он присмотрел еще днем, когда стоял с казаками на подворье Кульбаса. Умостившись в высокой траве, он стал внимательно следить за домом полковника. Суетившиеся во дворе люди, постепенно расходились по своим хатам. Когда совсем стемнело, в доме загорелся свет в одном окне. Яркий серебристый месяц появился на небе, освещая, лежащую под ним, землю.

«Хорошо, что сегодня нет облаков, подумал Степан, – кругом видно не хуже, чем на рассвете.

Вдруг дверь в доме открылась и на крыльце появилась женская фигура. Колода насторожился. Женщина подошла ближе к месту его укрытия. Он узнал в ней жену полковника.

«Ага, вот и ты, – подумал казак. – Значит, муж хворает, а мы, тем временем, по ночам гуляем? Хорошо, голубушка, я уж тебя не упущу. Сейчас узнаем, куда это ты в такое время ходишь?»

Он начал пробираться за панной на таком расстоянии, чтобы она не могла услышать его шаги, но и в то же время, чтобы не потерять её из виду. Инга прошла через двор и свернула к огородам. Далее двинулась через рощу к реке. Степан шел за ней, укрываясь, то за деревьями, то за кустами. Сердце у него дико колотилось, казалось, что оно выскочит из груди. В висках лихорадочно стучало, как будто молоты били по голове.

Выйдя к реке, панна подошла к небольшой заводи, обросшей очеретом и густыми кустами. Не доходя нескольких шагов до воды, она остановилась и, подняв голову, посмотрела на небо. Звезды и месяц ярко освещали реку и берег. Степан залег в шагах двадцати от Инги, прячась за кустом. Он почти не дышал, внимательно наблюдая за тем, что она будет делать. Панна, легким движением руки, расстегнула пояс на талии. Юбка сползла по ее бедрам на землю, оголив ноги. Рубашка еле прикрывала округлой формы бедра. Женщина переступила юбку и. плавным движением, взяв сорочку снизу руками, сняла ее через голову и положила рядом с юбкой. Мощная коса опустилась по спине, касаясь впадины, между упругими ягодицами. Собрав косу на голове в узел, она, осторожно ступая, пошла к воде. Ее бедра плавно перекатывались при каждом шаге.

У Степана закружилось в голове и перехватило дыхание. Он еще никогда в жизни не видел такую идеальную женскую фигуру: узкая спина заканчивалась тончайшей талией, из которой начинались пышные округлые ягодицы, упругие и манящие своей красотой. Так и хотелось прикоснуться к ним руками.

Тем временем, Инга вошла в воду по грудь и легко, оттолкнувшись ногами ото дна, поплыла на середину заводи. Лунный свет играл на воде, заливая все вокруг серебристыми тонами. Кувшинки, растущие тут же, уступали по своей красоте, плавающему рядом с ними живому цветку.

Накупавшись вдоволь, панна, подплыв к берегу, начала постепенно выходить из воды. Степану предстояло выдержать еще одно испытание. Увидев ее теперь лицом к себе, ему стоило огромных усилий, чтобы удержаться и не выйти из своей засады.

Плавно поднимаясь над водой, казаку открылась новая чудесная картина. Необычайно зеленые глаза девушки, как будто искрились в лунном свете. Снежно-белого цвета кожа казалась бархатистой. Легко покачивалась при движении упругая пышная грудь с темными выпуклыми сосками. Внизу живота, на лобке, был виден маленький пушистый треугольник темных волос.

Казак опустил глаза и укусил себе кисть руки со всей силы, чтобы не застонать от невозможности сдерживать себя.