Текст книги "Сказкотерапия и метафора. Искусство трансформации"

Рассмотрим некоторые подходы к пониманию метафоры. Традиционно в широком толковании метафора – это любое языковое выражение с переносным смыслом. По мнению известных филологов Дж. Лакоффа и М. Джонсона, создавших когнитивную теорию метафоры, она «позволяет нам понимать довольно абстрактные или по природе своей неструктурированные сущности в терминах более конкретных или, по крайней мере, более структурированных сущностей»[95]95
  Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 10.


[Закрыть].

В более узком толковании метафора – это один из тропов, который использует некий класс объектов (лиц, явлений, предметов, признаков или действий) для обозначения сходного с данным классом единичного объекта или нескольких объектов.

Аристотель отмечал, что искусство метафоры – это искусство находить сходство между разными, порой очень непохожими вещами. Метафора дает возможность превращать подобие в тождество, размывая область четких значений, создавая «систему ассоциаций». Он пишет об этом так: «Всякое имя есть или общеупотребительное, или редкое, или переносное, или украшательное, или сочиненное, или удлиненное, или укороченное, или измененное… Переносное слово (metaphora) – это несвойственное имя, перенесенное с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии… А необычными [словами] я называю редкие, переносные, удлиненные, все прочие, кроме общеупотребительных»[96]96
  Аристотель. Поэтика / Пер. М. Л. Гаспарова // Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т. 4. М.: Мысль, 1984. С. 669–670.


[Закрыть].

По мнению Дж. Лакоффа и М. Джонсона, метафора – это «фундаментальный когнитивный агент, который организует наши мысли, оформляет суждения и структурирует язык»[97]97
  Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 23.


[Закрыть]. Центральным тезисом Дж. Лакоффа и М. Джонсона является утверждение, что метафора облегчает процесс мышления и предоставляет эмпирические рамки, внутри которых можно осваивать абстрактные новоприобретенные концепты. К функциям метафоры они относят ее способность «объединять разум и воображение»[98]98
  Там же. С. 182.


[Закрыть], «обеспечивать частичное понимание одного вида опыта на основе другого вида опыта», «стать ориентиром для будущих действий»[99]99
  Там же. С. 215.


[Закрыть].

В англоязычной литературе наиболее распространенной является теория интеракции (interaction view), основоположниками которой считаются психолингвист Айвор Ричардс и философ Макс Блэк, которые первыми из зарубежных исследователей связали метафору с научным познанием. В интерактивной теории метафора рассматривается как взаимодействие двух находящихся в ней сущностей – того, что обозначается, и образных средств[100]100
  Блэк М. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 153–172.


[Закрыть]. Эта теория пытается дать ответ на вопрос о том, каким образом их взаимодействие приводит к формированию нового смыслового комплекса.

Н. Д. Арутюнова утверждает, что «метафора – это такой способ использования языка, когда буквальное значение слов используется для выражения других смыслов»[101]101
  Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 5.


[Закрыть]. Она указывает: «Метафора отвечает способности человека улавливать и создавать сходство между очень разными индивидами и классами объектов. Эта способность играет громадную роль как в практическом, так и в теоретическом мышлении»[102]102
  Там же. С. 32.


[Закрыть].

Перейдем к рассмотрению функций метафоры, к основным из которых относятся моделирующая, коммуникативная, эмоциональная.

Моделирующая функция метафоры – самая важная и на первый взгляд наименее заметная. Дж. Лакофф и М. Джонсон выдвинули тезис о моделирующей направленности метафоры, благодаря которой она выступает моделью (схемой, конструкцией), т. е. образом, который передает основные свойства явлений, мышления, действительности. Являясь отраженной моделью опыта, метафора может оказывать определяющее воздействие на поведение и мышление людей. Именно в мышлении проявляется моделирующая функция метафоры, концентрирующей и обобщающей опыт в объемной системе слов, не исчерпывающейся прямым «плоским» значением. Возможность представить в ней модель невыразимого делает метафору загадочным и ценным явлением. Важной особенностью метафоры является ее неразрывная связь с мышлением, следовательно, вполне справедливо определение метафоры как нейросемантической конструкции[103]103
  Лакофф Дж. Ж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. – М.: Едиториал УРСС, 2004.


[Закрыть].

Исходя из комбинации генетически обусловленных факторов и личного опыта, человек разрабатывает собственную уникальную модель мира, включающую в себя все переживания и обобщения переживаний, а также правила их применения. По мере приобретения нового опыта и физического развития одни части этой модели претерпевают определенные изменения, другие же остаются ригидными и неизменными. Несмотря на то что не существует двух одинаковых моделей мира и двух одинаковых людей, между людьми существуют сходные признаки, и порой весьма значительные, которые отчасти зависят от условий воспитания. Возможность использования метафоры в виде формы передачи информации приводит к выделению ее коммуникативной функции, т. к. созданная модель может передаваться в виде сообщения или использоваться самим индивидом.

Эмоциональная функция метафоры наиболее заметна, и поэтому долгое время подход к изучению метафоры сводился к изучению ее как изобразительного средства языка, а не как явления мышления.

В своей кандидатской диссертации М. В. Самойлова считает метафору «продуктом речевой и материальной культуры, одновременно являющейся средством ее формирования, т. к. ее генетические корни лежат в развитии и изменении мышления и речи, определяющей нашу культуру, и определяются ею»[104]104
  Самойлова М. В. Развитие понимания и порождения метафоры у школьников. Дис… канд. психол. наук. М., 2002. С. 61.


[Закрыть].

Известный исследователь метафоры и психотерапевт Д. Гордон приводит определение метафоры как «средства сообщения, в котором одна область вещей выражается через термины, принадлежащие к другой области вещей, и все вместе они проливают новый свет на характер того, что описывалось ранее»[105]105
  Гордон Д. Терапевтические метафоры. М.: Белый кролик, 1995. С. 4.


[Закрыть]. Он указывает на новеллистический характер метафоры, некий способ репрезентации чего-либо.

И. Г. Кутергина определяет метафору как один из видов тропа, придающего речи исключительную выразительность, где отдельные слова (выражения) сближаются по контрасту либо сходству их значений. Метафоры образуются по принципу овеществления, либо олицетворения, либо отвлечения[106]106
  Кутергина И. Г. Использование метафор в семейной терапии // Размышления о… Выпуск 2. Философский альманах. М.: Диалог-МГУ, 1999.


[Закрыть].

В метафоре интерес представляет «соотношение образного и логического, мышления и языка»[107]107
  Шрагина Л. И. Процесс конструирования метафоры как объект психологического исследования // Психологический журнал. 1997. Том 18. № 6. С. 122.


[Закрыть]. Основой метафоры является сравнение. В этом сравнении (по Б. В. Томашевскому) можно выделить то, что сравнивается (предмет); то, с чем сравнивается (образ); то, на основании чего одно сравнивается с другим (признак). Вся структура сравнения в образной речи направлена на то, чтобы этот признак усилить. Метафора возникает в результате применения логической операции аналогии.

Вопросы, касающиеся определения функций метафоры, в научной среде спорны и по настоящий момент времени. Существует, например, классификация А. Е. Наговицына и В. И. Пономаревой, которые выделяют четыре основные функции метафоры. (1) Коммуникативная – функция минимизированной передачи образной информации, обладающей эмоционально-оценочной характеристикой, проявляющейся через перенос качеств означающего объекта на означаемый. Данная функция представляет возможность передачи информации, и это касается особенно тех случаев, когда других языковых средств становится недостаточно. (2) Когнитивного согласования – это функция, способствующая структуризации картины окружающего человека мира путем выделения им определенных признаков многообразных символов или объектов и соотнесения их между собой. Таким образом, результатом такой процедуры становится репрезентация/встраивание в существующую картину мира новых символов и значений путем характеристики уже знакомых символов. Итогом такой процедуры является качественное изменение картины мира и генерализация новых ценностей. Данная функция активно способствует пониманию мышления человека. (3) Оценочная – функция, проводящая связь между несколькими областями опыта человека. (4) Познавательная – функция была выведена из тезиса о внедрении метафоры в мышление. Данная функция знаменует собой моделирующую роль метафоры, выражающуюся в предопределении способа мышления о каком-либо предмете[108]108
  Наговицын А. Е., Пономарева В. И. Атлас сказочного мира. М.: Генезис, 2011.


[Закрыть].

Л. И. Шрагина[109]109
  Шрагина Л. И. Процесс конструирования метафоры как объект психологического исследования // Психологический журнал. 1997. Том 18. № 6. С. 121–128.


[Закрыть] приводит следующие функции метафоры.

1. Номинативная – нахождение наименований для новых объектов, обеспечивающее включение их в культурно-языковой контекст.

2. Познавательная – формирование новых научных понятий (как в номинативной функции), а также установление нового смыслового содержания знаний.

3. Средство создания образности речи – «троп». В этом качестве метафора является образно-выразительным средством, она выполняет образную функцию, создает художественное содержание.

4. Оценочная функция, которая применяется при необходимости вызвать у субъекта однозначно определенные ассоциации с описываемым объектом или явлением.

5. Эмотивно-оценочная, применяемая как средство эмотивного воздействия, средство достижения экспрессивного эффекта.

Интересны механизмы конструирования метафоры.

1. Сравнение несравнимого как установление отношения подобия между разными реальностями.

2. Возможная невозможность, в которой создается допущение о возможности подобия несопоставимых в реальности сущностей.

3. Несовместимая совместимость, когда два разнородных объекта – один обозначаемый, другой вспомогательный – пробуждают в сознании образно-ассоциативные комплексы, поясняющие обозначаемый объект.

4. Множественное единство. При этом способе происходит складывание смыслов метафоры и получение в результате нового смысла[110]110
  Там же. С. 124–126.


[Закрыть].

Если рассматривать конструирование метафоры как творческий акт, то можно установить следующую последовательность: на первом этапе возникает авторский замысел и происходит поиск объекта (основания метафоры), позволяющего автору выразить идею. На втором этапе происходит выбор вспомогательного объекта, образного компонента метафоры. На третьем этапе происходит синтез основного и вспомогательного объекта в контексте новой реальности.

Д. Гордон также говорит о том, что «метафоры испокон веков использовались для передачи важной культурной, социологической и этической информации от одного поколения к другому. Содержание историй при этом может быть разным, но одинакова структура: во всех историях действуют персонажи, которым требуется использовать все свои индивидуальные ресурсы в решении возникающих в этих историях проблем. Эти проблемы, равно как и используемые героями решения, легко метафорически переносятся на реальные проблемы и способы их решений, с которыми в жизни сталкивается обычный человек»[111]111
  Гордон Д. Терапевтические метафоры. М.: Белый кролик, 1995. С. 4.


[Закрыть].

В психологии метафоры сначала выступали лишь в качестве экспериментальных материалов[112]112
  Шмелев А. Г. Введение в экспериментальную психосемантику: теоретико-методологические основания и психодиагностические возможности. М.: Издательство МГУ, 1983.


[Закрыть]. Как объект исследований метафора начинает выступать с 1970-х годов. Это проверка модели понимания Дж. Сёрля[113]113
  Сёрль Дж. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. C. 307–342.


[Закрыть] и изучение понимания метафоры детьми. Восприятие метафоры трактуется как понимание либо распознавание. Понимание метафоры, согласно К. И. Алексееву, – это нахождение оснований альтернативной классификации. Под распознаванием метафоры имеется в виду «нахождение конфликта между традиционной и альтернативной классификацией»[114]114
  Алексеев К. И. Метафора как объект исследования в философии и психологии // Вопросы психологии. 1996. № 2. С. 80.


[Закрыть].

Чрезвычайно важным является вопрос о соотношении понятий «метафора», «знак», «символ» и «образ».

Среди типов культурных средств имагинативного (связанного с воображением) характера в качестве важнейших мы выделяем четыре: знак, метафору, образ и символ[115]115
  Вачков И. В. Метафора и образ в социально-психологической практике. Самара: Издательский Дом «Бахрах-М», 2022.


[Закрыть]. Все эти понятия тесно взаимосвязаны друг с другом, однако следует указать на отличия между ними, которые позволяют в практической психологической работе использовать их по-разному, опираясь на особенности каждого из этих не только лингвистических и культурных, но и психологических феноменов.

Почему же метафору (а также образ, знак и символ) можно рассматривать как культурное средство имагинативного характера?

По мнению О. А. Свирепо, «рассмотрение базовых метафор в качестве кодов культуры является правомерным, поскольку к ним можно приложить следующие характеристики кода, выявленные на материале культурологических и научных текстов: представление информации посредством объединения элементов (в данном случае слов) в целостное образование, которое и является носителем информации, так как сами по себе его элементы не имеют значения; способность передавать обобщенную информацию; иерархический способ конструирования; нацеленность на передачу и хранение уже имеющегося знания, а не на открытие нового; универсальность»[116]116
  Свирепо О. А. Метафора как код культуры: Дисс. … канд. филос. наук: 24.00.01. Ростов н/Д, 2002. 162 с.


[Закрыть].

Изначально первичным среди названных культурных средств имагинативного характера следует считать знак. Ю. М. Лотман определял знак следующим образом: «это материально выраженная замена предметов, явлений, понятий в процессе обмена информацией в коллективе»[117]117
  Лотман Ю. М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Таллин: Издательство «Ээсти Раамат», 1973. 92 с.


[Закрыть]. Он указывал, что существует две группы знаков: условные и изобразительные (иконические). В первую группу попадают те знаки, в которых связь между выражением и содержанием внутренне не мотивирована. Это, прежде всего, слова. Вторую группу образуют такие знаки, в которых значение имеет единственное, естественно ему присущее выражение. Очевидно, что речь идет в первую очередь о рисунках. Эта позиция несколько отличается от взглядов одного из создателей семиотики, известного математика Ч. С. Пирса, который выделял три группы знаков: иконические (это собственно изображения, которые полностью воспроизводят объект), знаки-индексы (это те, что построены на аналогии с объектом – например, дорожные знаки) и, наконец, символы (такие знаки, которые связаны с объектом по ассоциации)[118]118
  Пирс Ч. С. Что такое знак? // Вестник Томского гос. ун-та. Сер. Философия. Социология. Политология. 2009. № 3 (7) / пер. с англ. А. А. Аргамаковой; с предисл. к публ. С. 86–87.


[Закрыть].

Мы полагаем, как и С. С. Аверинцев, что символ имеет более глубокое, чем знак, социально-нормативное (духовное) измерение.

Говоря о знаках, А. А. Брудный пишет: «Для коммуникации характерны два типа представления информации – линейный и фенестрационный (от лат. fenestra – «окно»). Знаки, следующие один за другим, представляют информацию линейно (типичный пример – человеческая речь). Знаки, сгруппированные так, чтобы их смысловое восприятие было по возможности одновременным, единым, представляют информацию в ином, фенестрационном, виде (эмблема, герб, орден, дорожный знак). Обычно эти типы представления информации взаимно дополняют друг друга»[119]119
  Брудный А. А. Психологическая герменевтика. – М.: Изд-во «Лабиринт», 1998. С. 98–99.


[Закрыть].

Понятие образа в его психологическом измерении оказывается еще более сложным для определения. Чаще всего это понятие рассматривается как синонимичное картине мира, отражению этой картины в психике. По мнению А. Н. Леонтьева, образ является многомерным психологическим образованием (Леонтьев выделяет пять его «квазиизмерений»)[120]120
  Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Академия, 2011. 130 с.


[Закрыть]. Ф. Е. Василюк особое внимание уделяет «чувственному образу»[121]121
  Василюк Ф. Е. Структура образа // Вопросы психологии. 1993. № 5. С. 5–19.


[Закрыть].

Как указывает О. А. Свирепо, соотношение образа, символа и метафоры в культуре можно представить в виде системы координат, где центральной точкой является образ, вертикальным измерением – символ, а горизонтальным – метафора. Образ по своей природе целостен и синкретичен, поэтому он может быть пережит, но не может быть понят. Чтобы перейти в пласт понимания, он нуждается в вербализации и конкретизации, которые осуществляются посредством символов и базовых метафор. Метафора – принцип связи всех элементов реальности в единую картину. При этом построение целостной картины мира осуществляется за счет механизма переноса и уподобления[122]122
  Свирепо О. А. Метафора как код культуры: Дисс. … канд. филос. наук: 24.00.01. Ростов н/Д, 2002. 162 с.


[Закрыть].

В психологическом словаре А. Ребера[123]123
  Reber, A.S. (1986, 1995, 2001, 2010). Dictionary of psychology. London, Penguin/Viking. Second edition, 1995, Third Edition, (A. S. Reber & E. S. Reber, 2001), Fourth Edition (A. S. Reber, R. Allen & E. S. Reber, 2009). P. 19.


[Закрыть] выделяется два типа символов: универсальный и индивидуальный. Универсальным, по мнению автора, является тот символ, который, согласно психоаналитической теории, отражает некие базовые, всеобщие компоненты человеческой души. Правда, остается неясным, что подразумевается под этими базовыми, исконными компонентами. Если предположить, что такие символы заложены в генотип человека изначально, сразу возникает вопрос: почему же у разных народов символы оказываются очень отличающимися? Трудно найти символы, которые были бы общими, едиными по значению для всех людей.

Индивидуальный символ в указанном словаре определяется как нечто, обозначающее вытесненный предмет, имеющий специфический характер для конкретного индивида и не связанный с универсальными значениями.

Символ и метафору объединяет общая основа – образ, представляющий собой «источник основных семиотических понятий, структура которых создается взаимодействием (органическим или конвенциональным) принципиально разных планов – плана выражения (означающего) и плана содержания (означаемого)»[124]124
  Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 22.


[Закрыть]. Кроме того, Н. Д. Арутюнова отмечает, что и метафора, и символ являются объектами скорее интерпретации, чем понимания, они безадресны и не имеют иллокутивной силы (коммуникативной цели) – и этим отличаются от знака.

Согласно ее точке зрения, концепты метафоры и символа пересекаются, но не являются тождественными. Беря свое начало в образе, метафора развивает значение, которое со временем может стать лексическим, а в символе, напротив, стабилизируется форма. В метафоре образ целостен, а в символе образ может распадаться на отдельные признаки (цвет, форму и др.) К тому же связь означающего (формы) с означаемым (значением) в символе, в отличие от метафоры, конвенциональна. Символ выполняет дейктическую (указательную) функцию, в то время как метафора – характеризующую. Метафора углубляет понимание реальности, а символ уводит за ее пределы. Развитие метафоры идет по пути семантического обеднения, но большей определенности, а символ, расширяя свое содержание, не становится определеннее. И в конечном счете символ обогащает образ метонимической способностью представлять целое через его часть[125]125
  Там же.


[Закрыть].

Символизация, по определению, может происходить и на аналогической ассоциативной основе. Построение символа такого типа идет, как и у метафоры, посредством уподобления сущностей разных классов. Отличие же символа от метафоры в том, что «метафора возникает на базе готового знака как его вторичная моделированная семантизация (путем семантической деривации исходного значения)», а символ представляет собой «сущность, изъятую из ее природных и концептуальных связей и превращенную в знак этих связей, в знак того, с чем она ассоциативно связана»[126]126
  Там же. С. 194.


[Закрыть].

И метафора, и символ являются средствами объективации образа, однако они несводимы друг к другу[127]127
  Гриншпун И. Б. Эффективность символа // Школьный психолог. 2005. № 9. С. 6–7.


[Закрыть]. А. Ф. Лосев замечает, что «всякая метафора имеет значение сама по себе, и если же она на что-нибудь указывает, то только на самое же себя. Она не указывает ни на что другое, что существовало бы помимо нее самой и что содержало бы в себе те же самые образные материалы, из которых состоит метафора»[128]128
  Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. М.: Изд-во МГУ, 1982. С. 439.


[Закрыть].

2.2. Метафора как предмет психологического исследования и практического применения

Почему метафора вызывает пристальный интерес представителей разных наук, в том числе психологов? Прежде всего потому, что метафора обладает свойством преобразовывать нечто привычное, обыденное в яркое и новое. Благодаря метафоре человек приобретает способность увидеть себя, свою жизнь, свою работу, свои отношения с другими людьми иначе, чем обычно, а значит, открыть в себе и в окружающем новые грани и глубину.

С точки зрения социально-психологической науки метафора любопытна, поскольку ее роль для социума чрезвычайно велика. Это можно обосновать на разных уровнях. Начнем анализ значимости метафоры с наиболее обобщенного уровня – уровня человеческого общества. Не будет преувеличением сказать, что на разных этапах развития человеческой цивилизации – во всяком случае, в европейской культуре – представления о мире отражались с помощью разных метафор, поочередно сменявших друг друга.

Приход и распространение христианства обусловили внимание людей к религиозной сфере и сфере человеческих отношений. Бренность и краткость человеческой жизни по сравнению с вечностью существования души породили метафоры жизни как путешествия между рождением и смертью, когда человек «изнашивает» свое тело, как платье. В раннем Средневековье особое значение приобретает метафора лестницы, связанная с представлением об иерархическом устройстве мира. Затем эта метафора сменяется другими: карнавальная культура породила метафору мира как карнавала, а позже – театральную метафору (как не вспомнить шекспировское: «Весь мир – театр, в нем женщины, мужчины – все актеры, у них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль…»).

Эпоха Просвещения с ее несколько наивной верой в силу разума и безграничные возможности науки создала много метафор мира, но, видимо, господствующей стала метафора механизма или научной лаборатории (позже – мастерской), где, основываясь на принципах рациональности, можно объективно познавать все стороны материального мира.

В дальнейшем в связи со значительным ускорением развития цивилизации метафоры мира очень быстро сменяли друг друга. Естественным образом рождается вопрос: а что мы имеем в наше время? Какой образ характеризует его лучше всего? Можно предположить, что в качестве одной из самых, пожалуй, распространенных метафор выступает метафора мира как паутины, в которой оказались все люди, связанные друг с другом сетями Интернета.

Не менее важную роль играют метафоры в презентации традиций и мировоззрения различных народов: в пословицах и поговорках метафорически отразились их этнопсихологические особенности и распространенные социальные представления. Приведем несколько примеров. Существует итальянская пословица, очень точно характеризующая психологическое единство красоты и доброты в представлении этого народа: «Красота без доброты подобна дому без дверей, кораблю без попутного ветра, источнику без воды». Интересно, что у русского народа красота в пословицах, как правило, противопоставляется счастью («Не родись красивым, а родись счастливым») и уму («Красота приглядится, а ум пригодится»), а с добротой связывается редко. У французов есть пословица «Нет розы без шипов», которая подчеркивает опасность и «колючесть» красоты.

Свои особые метафоры существуют и у представителей разных профессиональных групп. В качестве примера можно привести метафору, характерную для финансистов. Распознать эту метафору очень легко: достаточно вспомнить типичные высказывания, которые звучат по телевидению, радио, на которые постоянно натыкаешься в Интернете в период финансово-экономического кризиса: «Остановились финансовые потоки», «Прекратились денежные вливания», «Активы заморожены», «Проценты перестали капать», «Инвестиции утекают из страны» и т. п. Ответ очевиден: речь идет о скрытой метафоре «деньги – вода», или, точнее, «деньги – жидкость».

Свои излюбленные метафоры имеются почти во всех профессиональных областях. Есть такие метафоры и у психологов. При анализе даже предельно строгих научных психологических текстов вы, как ни удивительно, будете все время встречать метафоры. Традиционно ученые стараются избегать в своих работах использования метафор, полагая, что тропы имеют неоднозначные коннотации, а для научных текстов такое непозволительно. Однако подобная установка не всегда оправданна, поскольку в научном мышлении и языке метафоры занимают весьма значимое место. В первую очередь подобная ситуация характерна для психологии. Можно просто вспомнить безусловно научные формулировки, прочно закрепившиеся в академических текстах: «психические процессы протекают…» (опять метафора «психические процессы – это жидкость»), «высокая самооценка связана с такими характеристиками, как…» (самооценке приписывается возможность измерения по высоте, да еще ее связь с другими психологическими особенностями), «характер имеет широкий диапазон проявлений» (в отличие от многих других психических явлений и феноменов, имеющих как будто бы вертикальную модальность, характер, получается, может быть измерен по ширине).

Метафоры практически всегда лежат в основе научно-психологических теорий. Сначала ученый придумывает красивую метафору, отражающую изучаемый феномен, а затем разрабатывает теорию, в которой эта метафора латентно присутствует, но не называется, а феномен описывается с помощью специальных терминов. Самый яркий пример – психоаналитическая теория, создатель которой Зигмунд Фрейд придумал блестящую метафору «психика – это айсберг», благодаря чему сотни тысяч обывателей впали в иллюзию, что они теперь знают, что такое психика. Впрочем, и большинство других категорий психоанализа имеют явно выраженный метафорический характер: «сопротивление», «Эдипов комплекс», «психологические защиты» и т. д. Можно привести и множество других примеров использования метафор в психологии. Достаточно вспомнить, например, в рамках психологии некоторые классические метафоры сознания, на которые явно или неявно опираются основатели фундаментальных психологических школ: «поток, птичий полет» (У. Джемс), «симфония, фуга, музыкальная композиция» (Д. Джойс, А. Бергсон), «горизонт, перспектива» (В. Келер) и т. п.

Возникает вопрос: почему именно психологическая наука оказалась так наполнена метафорами? Можно предположить, что это произошло в силу ее очень большой абстрактности. Психические процессы, явления и феномены, имеющие абстрактный, идеальный характер, невозможно вообразить. Поэтому при их описании ученым приходится прибегать к метафоризации, их уподоблению объектам трехмерного мира, которые нас окружают. Правомерно вспомнить очень точные слова Л. С. Выготского: «…все слова психологии суть метафоры, взятые из пространства мира»[129]129
  Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса. Собрание сочинений в 6 т. Т. 1. М., 1982. С. 369.


[Закрыть] (Выготский, 1982, с. 369).

Заметим, что не менее абстрактная наука – математика, вопреки устоявшемуся мнению о несомненной строгости ее языка, также содержит очень большое количество метафор (да и физики любят метафоры: даже далекий от науки человек слышал про «демона Максвелла» или «кота Шредингера»). Метафорам в математическом языке посвящено исследование И. В. Силантьева, приводящего множество любопытных примеров: «гладкая граница, гладкая функция», «мягкое условие», «грубая оценка», «жесткое условие», «математическое ожидание», «линейные системы с возмущениями», «открытое множество», «замкнутое множество», «веер торического многообразия» и даже «автоматы на деревьях». Есть и такая математико-лингвистическая метафора-казус – «ребро графа». На основе проведенного анализа И. В. Силантьев утверждает: «…само математическое знание в своем выражении в научном языке нуждается в разносторонней образной поддержке (ибо метафора – это прежде всего образное сравнение) со стороны повседневного человеческого опыта»[130]130
  Силантьев И. В. Метафора в языке математики // Критика и семиотика. 2010. Вып. 14. С. 359.


[Закрыть].

Таким образом, утверждается, что метафоры приходят в научный дискурс из обыденного языка. Так ли это? Достаточно всего лишь прислушаться к тому, что и как мы говорим друг другу в обычных житейских ситуациях, чтобы убедиться в этом. Иными словами, метафоры, которые часто рассматриваются как атрибуты художественных текстов, служащие средствами украшения и усиления их (текстов) эмоционального воздействия, едва ли не в большей степени присущи обыденному языку. При этом обыденная речь содержит множество «стершихся» метафор, т. е. таких слов и словосочетаний, метафоричность которых становится очевидной не сразу. Мы беремся за ручку двери, откидываемся на спинку стула, у которого, разумеется, должны быть прочные ножки. Мы ставим цели, откладываем некоторые дела, преодолеваем преграды, тратим силы. Если обратиться к житейскому использованию психологических понятий, то мы сразу обнаруживаем огромное число подобных метафор, которые мы употребляем и значения которых, как правило, не замечаем: «У него высокие способности», «В вас слишком много ненависти», «Тебе надо добавить твердости в твои отношения с сыном», «Переживания совсем сломали ее» и т. п.

Наш обыденный язык просто переполнен метафорами (кстати, и эта фраза тоже метафорична). Об этом писали еще А. Н. Афанасьев[131]131
  Афанасьев А. Н. Славянская мифология. М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2008. 1520 с.


[Закрыть], В. В. Виноградов[132]132
  Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М.: Гослитиздат, 1961. 616 с.


[Закрыть], А. А. Потебня[133]133
  Потебня А. А. Символ и миф в народной культуре. М., 2007.


[Закрыть]. Уже упоминавшаяся книга известных американских лингвистов Лакоффа и Джонсона так и называется – «Метафоры, которыми мы живем». Указанные авторы в противоположность традиционным взглядам на метафору как на принадлежность поэтического и риторического языка, утверждают, что «вся наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути»[134]134
  Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 387.


[Закрыть].

Современные психологи-исследователи также уделяют много внимания изучению метафор. Так, А. А. Бочавер исследует способности метафоры отражать субъективное представление о жизненном пути. Она разделяет утверждение Дж. Лакоффа и М. Джонсона, что метафора пронизывает повседневную жизнь, причем не только язык, но и мышление, и деятельность. Метафора также является составной частью человеческого мышления. Вся система понятий человека, концептуальная система определена и структурирована при помощи метафоры. Бочавер ставит своей целью изучение связи между употребляемыми личностью метафорами и ее внутренней репрезентацией жизненного пути[135]135
  Бочавер А. А. Метафора как способ внутренней репрезентации жизненного пути личности: дисс. канд. псих. наук: 19.00.01. М., 2010.


[Закрыть].

Автор исследования видит в метафоре средство, позволяющее определить, насколько благополучной или неблагополучной является жизненная история человека, обосновывает связь между изменением его метафор и изменениями его жизненного пути. Метафора жизненного пути есть свернутая форма опыта, участвующая в конструировании активности человека. Она задает ее возможности и ограничения. Метафора жизненного пути содержит постановку личностной проблемы и наиболее эффективный способ ее решения.

Бочавер провела исследование, основанное на семантическом анализе метафор. Метафоры были получены либо из жалоб клиентов, обратившихся за психологической помощью, либо из жизненных самоописаний успешных людей. Был использован метод контент-анализа, в качестве категорий были взяты четыре темы, непосредственно связанные с взаимоотношениями личности и ее жизненного пути: Жизнь, Я, Состояния, Отношения. Единицей анализа являлась метафора. К проведению анализа были привлечены специалисты-лингвисты, профессионально исследующие метафору в своей работе. Им требовалось сначала вычленить из анализируемых текстов все метафоры, затем отнести их к указанным категориям, отбросив метафоры других категорий. В итоге требовалось внутри каждой из четырех категорий выделить определяющие субкатегории. Были изучены распределения метафор жизненного пути по полученным субкатегориям[136]136
  Там же.


[Закрыть].

В результате исследования были получены психологические портреты успешных лиц и лиц, обратившихся за психологической помощью. Успешные люди рассматривают свою жизнь как последовательный путь к закономерному финалу. В течение этого пути они совершают активные действия. Для их жизни характерен собственный внутренний ритм; иногда она пуста, иногда наполнена особым смыслом и событиями, иногда на пути ждут поражения, иногда – победы, но всегда идет постоянная борьба за определенные ценности. Себя успешный человек видит всегда активным, эмоциональным и взаимодействующим с другими, умеющим бороться со страхом, способным ощутить вкус жизни, «увидеть чудо». Его отношения с окружающими характеризуют гибкость, спонтанность. В этих отношениях он видит опору для себя или для других, иногда работу, иногда болезнь, чаще совместную творческую деятельность.