Текст книги "Плач третьей птицы: земное и небесное в современных монастырях"

Наедине с медведем

 
Так и душа моя идет путем зерна:
Сойдя во мрак, умрет – и оживет она.
…Затем, что мудрость нам единая дана:
Всему живущему идти путем зерна.
 

В. Ходасевич

Говорят, цель лишает свободы. Взыскующий иноческого жития, еще в миру подвизавшийся в бдении-пощении, а особенно в чтении святоотеческих писаний, твердо знает и тем самым заведомо себе и Промыслу предписывает: главное в монашестве – нерассеянная молитва, соединяющая с Богом. Молитва же требует уединения, тишины, покоя и времени – ни один монастырь не дарит этих привилегий прежде, чем насельник, вернее, насельница{163}163
  В мужских монастырях постригом и рукоположением период трудничества завершается, тогда как для женщин освобождение от работ, связанных с физическим утомлением, наступает только вследствие приобретенной болезни или преклонного возраста.


[Закрыть]выработается, постареет, поболеет; в любом случае новоначальным на такой расклад надеяться не стоит.

Рассказывают про одного архимандрита, юношей вознамерившегося поступить в Псково-Печерский монастырь. Первым послушанием ему определили уборку туалетов – он оскорбился и со словами «я молиться пришел, а не г… возить!» покинул славную обитель. Может быть, он не слышал об Иоанне Дамаскине, исполнявшем это послушание в течение двух лет, ни о епископе Афанасии (Сахарове), тоже, по странному сближению, великом церковном гимнотворце, который многие годы в лагере бессменно состоял ассенизатором.

Всякий новоначальный, намеревающийся не «попытать счастья», а всерьез проходить монашество, оказывается в обстоятельствах, прямо противоположных собственным ожиданиям и отнюдь не способствующих возвышенным порывам: тяжелая работа, перенаселенная келья, бездарное начальство, абсурдные приказания, глухое непонимание… бывает и настоящее преследование, которое порой невозможно понять и объяснить, потому как ведь от своих, от православных, единомысленных и даже монашествующих.

«Как христианский младенец крещается водой и Духом, иначе не может быть христианином, так и младенец-монах крещается крестом – иначе не может быть монахом», – сказал в видении послушнице Марии Сам Спаситель во время неожиданных скорбей, обрушившихся на нее из-за клеветы, порожденной завистью. А горячо любимая, благородная и добрая игумения, зная правду, всему поверила – почему?{164}164
  Записки и письма игумении Таисии. М.: Паломник, 2000. С. 110.


[Закрыть] Почему столько издевательств и клевет понес от архиерея, притом хорошего же человека, митрополит Филарет (Амфитеатров)?

Каждому из нас предстоит осуществить переход через бурное море жизни, временами черное и мрачное, и желательно свершать свой путь без удивления, т. е. без сетований и стенаний.

Почему в Оптиной, в той Оптиной, в непосредственной близи от моря света и тепла, согревавшего всю Россию, мучился всеми забытый голодный и холодный отрок, будущий старец Гавриил (Зырянов)? Почему, в конце концов, ожесточил Господь сердце фараона?{165}165
  Исх. 9, 12.


[Закрыть] Конечно, чтоб не скоро забыли цену избавления; чтоб познали верность Господа и истинность Его обетований; чтоб испытали, сколь безгранична и могущественна Его милость к избранным Своим, трусливым, малодушным и жалким; наконец, чтоб помнили – самим, не имея ни средств на выкуп из плена, ни сил на борьбу, ни организации, ни единства, не сделать бы и первого шага.

Фараон в книге Исход выступает не просто как царь, правитель – согласно египетским верованиям он считался воплощением верховного солнечного божества Амон-Ра. Как ложный бог, фараон олицетворяет всю богоборческую сущность мира{166}166
  В этом смысле «фараон» упоминается и в литургических текстах Церкви.


[Закрыть], всё зло, воюющее на Бога истинного{167}167
  См.: Прот. Александр Сорокин. Введение в Священное Писание Ветхого Завета. Киев, 2003. С. 74–77.


[Закрыть]. Побеждает фараона Сам Господь; народ же может только следовать за Ним, туда, к Чермному морю, за которым – свобода. Так каждому из нас, по выражению святителя Григория Нисского, предстоит осуществить переход через бурное море жизни, временами черное и мрачное, и желательно свершать свой путь без удивления, т. е. без сетований и стенаний.

Мы пережидаем скорби как нечто временное, как препятствия на пути, между тем они и есть путь, так нам суждено{168}168
  1 Фес. 3, 3.


[Закрыть]. Можно уйти в пустыню, скрыться от людей, спрятаться от государства, политики, культуры, но некуда сбежать от себя: ибо призваны мы восходить к Небу по вертикали, а отягощающая горизонталь – самость наша, внутренняя запутанность, связанная с наследственностью и воспитанием, с ошибочными психологическими, социальными, нравственными установками.

Опрометчиво и глупо сводить истоки и смысл страданий только к возмездию за грехи; уместно лишь склониться в благоговейном молчании перед сей неразгаданной тайной{169}169
  См.: В. И. Экземплярский. Тайна страданий и христианство. СПб., 1996.


[Закрыть]. Но если и уподобимся мы апостолу Павлу, который все почитал сором и тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса{170}170
  Флп. 3, 7–10.


[Закрыть], это будет не скоро, а пока наше сердце вопит, оно желает возвести прочные кущи на Фаворе и миновать Голгофу; оно требует определенности, каких-то рамок и норм или, в конце концов, хоть объяснений, за что и почему.

К нам обращен вопрос: можете ли пить чашу, которую Я пью?{171}171
  Мф. 20, 22.


[Закрыть] Теория, говорил, кажется, святитель Феофан Затворник, придворная дама, в словах и действиях ее всё кажется так просто, мило и естественно, а практика – медведь в лесу, который при неумелом с ним обращении может и спину сломать.

И все-таки Бог в какое-то время полагает нужным оставить нас с медведем наедине. Святой Максим Исповедник насчитывает четыре главных вида оставления Божия: промыслительное (которому подвергся Христос), испытательное (пример Иова и Иосифа, чтобы явить их мужество и чистоту), воспитательное (апостол Петр) и по отвращению (иудеи); все оставления спасительны, исполнены благодати и человеколюбия{172}172
  Прп. Максим Исповедник. Четвертая сотница о любви. Добротолюбие. Указ. изд. Т. 3. С. 227.


[Закрыть].

Господь так возвышает Свое творение, что одаряет его сродностью с Собой, благородным правом соучастия в Своем служении, в Своей борьбе со злом, в Своем страдании: нам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него{173}173
  Флп. 1, 29.


[Закрыть]. Именно страдания подтверждают наше звание детей Божиих и сонаследников Его небесной славы.

Пусть тем, кто жаждет удовольствий и сластей, Крест кажется знаком подавления, мрака и ужаса; для христианина Крест – апогей, цель восхождения, высшая точка земного бытия. «Человечески глаголя, иногда очень тяжело и больно бывает, очень скорбно. Но ведь и Владыка наш, как Сын Человеческий, воздыхал: прискорбна есть душа моя до смерти»{174}174
  Святитель Афанасий (Сахаров), исповедник и песнописец. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2003. С. 147.


[Закрыть].

Опрометчиво и глупо сводить истоки и смысл страданий только к возмездию за грехи; уместно лишь склониться в благоговейном молчании перед сей неразгаданной тайной.

Но действительно, больно же! Сердце соскальзывает с острой иголки христианства, потому что я не хочу страдать (Розанов). Сатана хорошо знает об этом и лжет: я люблю тебя и ничего от тебя не требую… и я помогу тебе{175}175
  В «Повести об антихристе» В. С. Соловьева.


[Закрыть]. Сегодня он избрал новую для русских тактику: разностороннее бытоулучшение, стремящееся к равенству всеобщей сытости как пределу мечтаний; чего не добился насилием, достигает путем фальсификаций и компромиссов.

Евангелие не знает слова счастье. Благоденствие и нега ослабляют мышцы, убаюкивают и лишают мужества, и вот большинство предпочитает Истине любое иное подходящее верование, не угрожающее комфорту, а православные грезят об уверенно-покойном мирном житии под эгидой могучей монархии, хотя и не смолкают пророчества о грядущих преследованиях и конце света.

«Какой смысл гонений на служителей Христовых, ссылок, тюрем? – писал из заточения архиепископ Онуфрий (Гагалюк). – Гонения – крест, возложенный на нас Самим Богом, и нужно нести его, быть верным долгу своему даже до смерти…» Одно время он сидел в тюрьме среди воров и убийц, и эта атмосфера не возмущала его, но даже умиляла, как повод для воспоминания своих грехов, вольных и невольных, и для радости о чаше страданий, которой сподобил Господь.

Гонения посылаются для испытания нашей верности Богу, и за твердость ожидает нас венец жизни{176}176
  Иг. Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. IV. Тверь, 2000. С. 201.


[Закрыть]; они попускаются как повод для христиан разобраться со своей верой и определиться с принадлежностью к овцам или козлищам. Гонения наступают, когда воцаряется теплохладность, лень, равнодушие к правде, в народе или в отдельно взятой душе; поэтому гонение может быть индивидуальным. В пресыщении и удобстве мы любим подискутировать о последних временах, но совсем не осознаем их как личную опасность, как страшный духовный риск, как выбор между вечной жизнью и вечной смертью.

Мало кто интересуется опытом новомучеников, наших, родных, от нихже мы по крови. «…Предаюсь воле Божией: если иногда временами скорблю, но не унываю, если иногда изнемогаю физически или нравственно, но не отчаиваюсь, никогда, с Божьей помощью, не ропщу…»{177}177
  Свт. Афанасий. Указ. изд. С. 164.


[Закрыть]. Священномученик Афанасий писал эти строки на Беломорканале, в удушающей атмосфере наглости, хамства, черствости, доносов, окриков, оскорблений, цинизма, блатного жаргона, изнуренный постоянным кашлем, в пятьдесят лет признанный даже лагерными медиками инвалидом, обобранный до нитки уголовниками, лишенный не только священных книг, но и любого чтения, хоть газет… Но подробности каторжного жития мы узнаем только из его заявления на имя наркома внутренних дел: святитель подавал его ради других, желая указать палачам на причинение излишних, никому не нужных и советской власти никакой пользы не приносящих страданий. В письмах же его неизменно: «Я, по милости Божией, здоров, сравнительно благополучен и, как всегда, благодушен…»{178}178
  Там же. С. 156.


[Закрыть].

Сегодня молодежь в монастырях, вследствие домашней изнеженности, мучается из-за не той еды{179}179
  Пожилые едят всё: они когда-нибудь да голодали, а молодежь тоскует по чипсам и кока-коле. Конечно, неплохо, когда имеет место относительный достаток, но стабильная сытость мешает ощутить благодарность и праздничность, например, по окончании поста.


[Закрыть], недосыпа, усталости тела, непривычного к физическому труду, а главным образом, ущемлений самолюбия, к которым общежитие дает множество поводов, и искренне не понимает минувшей жестокой эпохи: это какой-то сюр! – воскликнула одна послушница; слезы и кровь ХХ века от понятий ее поколения так же далеки, как татарское иго или война с Наполеоном. Увы, многие, даже в Церкви, не знают, в какой стране живут, и не желают знать: прошлое прошло, сейчас гонений нет, и бесценный опыт российских новомучеников остается невостребованным. Мотивы Нерона или Диоклетиана оказываются доступнее для современного сознания; неужели из-за давности и сказочной{180}180
  «Эти сказки, которые читают в столовой, кто написал?» – спросила одна неофитка, инстинктивно ощутившая историческую и, главное, психологическую недостоверность житий в переложении святителя Димитрия Ростовского (например, мученики, подвергаемые невообразимым пыткам, произносят длинные обличительные речи), с упором на отсутствие боли, что обесценивает страдание. Сказочность изымает подвиг из реальности, тем самым устраняя читателя от соучастия и самоиспытания в свете высоких примеров.


[Закрыть] условности?

Юности еще и теперь свойственны восторженные представления о будущем, идеализм, бескорыстие и желание подвига; когда еще и постигать, что скорби и страдания – величайшая ценность христианства: «Если придется нам питаться хлебом слезным… да не отступает наше сердце от Господа! Христос всегда будет растворять радостью чашу печалей наших»{181}181
  Свщмч. Фаддей (Успенский), архиепископ Тверской. Творения. Кн. I. Проповеди. Тверь, 2002. С. 19.


[Закрыть]. Плачевна судьба тех, кто не желает понимать смысла дарованного от Бога бытия{182}182
  Иг. Дамаскин (Орловский). Доклад на XI Международных Рождественских образовательных чтениях.


[Закрыть].

Пусть тем, кто жаждет удовольствий и сластей, Крест кажется знаком подавления, мрака и ужаса; для христианина Крест – апогей, цель восхождения, высшая точка земного бытия.

…Священник-зек, трепеща, перешагнул порок барака: в синеве табачного дыма плавал густой мат, стучали костяшки домино, а сидевший по-турецки на нарах владыка Афанасий деловито бросил новоприбывшему: «Глас такой-то… тропарь…»; посреди ужасающего бедлама он ежедневно совершал богослужение. Читали этот эпизод, и одна сестра разрыдалась, потом объяснила, наедине: я тоже так хочу… так жить!.. и снова заплакала.

Не делайтесь рабами человеков

 
Но здесь от страха гнутся спины
Или кнуту не прекословь!
Где мощный мускул дисциплины,
Там изгоняется любовь.
 

Ф. Искандер

Святитель Феофан Затворник советовал избравшей монашество основательно подготовиться в миру, в своей семье: слушаться маму как игумению, родственников по крови как будущих сестер в монастыре; но то был XIX век, когда дети непременно изучали Закон Божий, когда, несмотря на издержки церковного законничества и официоза, православный уклад охватывал все сферы бытия, впитывался в плоть и кровь с первых проблесков сознания и прочно укоренялся. В крайних ситуациях нравственный выбор надежно определяли простые навыки правильного поведения вкупе с голосом совести: именно люди, родившиеся до революции, смогли вопреки объективным обстоятельствам выстоять и победить в Отечественную войну.

А сейчас растет уже четвертое поколение, вскормленное вне Церкви{183}183
  Муночка родилась, когда я был марксистом, объяснял о. Сергий Булгаков склонность дочери к подчинению чужой воле, унынию, депрессиям.


[Закрыть]; сама вера приобретает у постсоветских людей искаженный, безрадостный, устрашающий смысл, как альтернатива упраздненной идеологии, только вместо маркса-ленина Бог, властитель и каратель, блюститель порядка с плеткой, авторитет, безжалостный тиран, источник запретов и наказаний: «ропщешь, потому и болеешь»; «только попробуй уйти из монастыря – умрешь без покаяния»; «выступаешь? за близких не боишься?»

Христианство вместо неисчерпаемого источника живой воды становится сводом правил, инструментом подавления, а человек по отношению к такому Богу всегда занимает позицию раба или бунтовщика{184}184
  Митр. Амфилохий (Радович). Человек – носитель вечной жизни. М., 2005. С. 82–83.


[Закрыть]; стоит ли удивляться, что в стране, пережившей социализм, любому общежитию угрожает сползание к зоне; всемогущий идол, называемый Богом, используется для принуждения, для воплощения принципа «я начальник – ты дурак».

Лагерный дух формируется из страха перед насилием; многие, если не большинство, особенно в наше время{185}185
  Все помнят, как родственники заложников на Дубровке требовали от правительства капитуляции перед террористами, исполнения всех их требований.


[Закрыть], готовы отказаться от чего угодно, даже от самих себя, только бы избежать боли. Опасение скандала, оскорбления, публичности, грубости: «Ты чё, совсем, блин?!» заставляет неспособного к равнозначной реакции цепенеть и неосознанно добиваться покровительства лидера, формального или неформального, вплоть до участия в его наездах на других.

Обретая таким образом защищенность и безопасность, становишься полноправным членом замкнутой системы, в данном случае называемой монастырем. Формируется чуждый православию сектантский дух, разделяющий своих и чужих. С привлечением из преданий старины глубокой громких имен и чудесных явлений{186}186
  Отцы воспрещают избирать в место жительства монастырь, славный во мнении мирских людей: тщеславие, общее всему монастырю, необходимо должно заразить и каждого члена. Свт. Игнатий (Брянчанинов). Приношение современному монашеству. Собр. соч. М., 2001. Т. 5. С. 41.


[Закрыть] внушается сознание эксклюзивной спасительности отдельно взятой обители, на фоне, конечно, непригодности всех остальных и абсолютной гибельности окружающего мира.

Настоятельница обводит яркой помадой нос виновницы, чтобы предать позору за разбитый носик чайника; за грубое слово заклеивает скотчем рот; вешает на грудь доску с надписью я ропотница. Игуменская власть практически безгранична: ни тебе контроля, ни отчета, ни профсоюза, ни вышестоящей организации; соблазн господствовать над наследием Божиим{187}187
  1 Пет. 5, 4.


[Закрыть] велик, а человек слаб, потому и надувает щеки, став начальником, наказывает, угрожает изгнанием, изощренно смиряет, т. е. подвергает унижению, которое никогда никого не исправляет, а, напротив, порождает скрытую злобу, лукавство и прочие неблаговидные свойства извивающегося под прессом червя.

Многие, если не большинство, особенно в наше время, готовы отказаться от чего угодно, даже от самих себя, только бы избежать боли.

Грех находит прощение у Бога, но злоба и ненависть отдаляют от Него человека, и горе тому, кто внушил их другому{188}188
  Принадлежу всем вам. Жизнеописание игумении Спасо-Бородинского монастыря Марии (Тучковой). Указ. изд. С. 43.


[Закрыть]. Пьянящее чувство безграничной власти изобретательно и затейливо: можно, например, построить братию и заставить хором повторять я – ничтожество{189}189
  О. Анатолий Берестов («Русский Дом», № 9, 2001) повествует о случае, коего он стал свидетелем: молодые послушники по требованию начальствующего иеромонаха скандировали: я гадкий, смрадный пес смердящий! «Вне себя от возмущения я остановил это издевательство морального садиста и сказал не только ему, но и послушникам: что же вы делаете?!» – «А что, – искренне удивились они, – мы же смиряемся»…


[Закрыть], можно наказать трехчасовым стоянием на коленях, можно распорядиться о падении ниц всякий раз при встрече со своей особой, можно предписать Великим постом при полном воздержании от пищи очистительные клизмы, в целях истончения плоти, а заодно и удушения всякой способности к сопротивлению.

В большой моде подкрепляемое именами афонских старцев{190}190
  В Интернете публиковались расшифровки аудиозаписей бесед с афонскими духовниками некоторых наших настоятелей. Самый настойчивый, наболевший их вопрос (остающийся без ответа, очевидно, по деликатности старцев): как добиться послушания братий?


[Закрыть] требование слепого послушания, грозящее обернуться послушанием слепого, ибо учащие тому, оперируя громкими именами и цитатами, на практике послушания не проходили никакого, хотя бы потому, что негде было его проходить. Священник небрежно обрывает монолог о мучительных сомнениях: о чем тебе думать? за вас думают вожди братства!{191}191
  Буквально так сказано в беседе и стенографически воспроизведено в изданной книге. Даже в разгар большевизма талантливейший поэт советской эпохи высмеивал подобную тенденцию: нам, мол, с вами думать неча, если думают вожди…


[Закрыть]

Находит применение метод промывания мозгов, как в фильме «Пролетая над гнездом кукушки»: публично, с шутками-прибаутками начальствующего при дружном хохоте присутствующих, вскрываются и анализируются грехи избранной жертвы, узнанные на откровении помыслов{192}192
  Древний обычай откровения помыслов то затухал, то возрождался, но открывались старцу или, по выбору, к кому имели доверие. Исповедь настоятелю, наделенному карательной функцией, с падением нравов встречается все реже. В России Духовный регламент вовсе запрещал откровение помыслов настоятельнице (см. «Женские иноческие уставы» иером. Серафима (Кузнецова), Смоленск, 2002). Сохраняется обычай на Афоне, где авва, по традиции, служит братиям как отец, а не как начальник; а у нас – если исключить слегка завуалированное ябедничество, угодничество и самохвальство, – остается ропотливое, сварливое, неуправляемое словоизвержение, удовлетворяющее лишь помыслу настоятельницы: хочу всё знать! «Доносчиков не люблю, а доносы для дела полезны», – говорил один церковный руководитель.


[Закрыть]. Цель та же, что и в фильме: на корню пресечь всё живое, нестандартное, своеобразное, препятствующее руководству вольготно, без помех манипулировать театром марионеток, в котором все услужливо исполняют распределенные роли.

Духовник женского монастыря, объединяясь в данном случае с настоятельницей, порицает сестер: мы вас заставляем читать святых отцов, мы требуем послушания…Как неуместно для семьи Христовой противопоставление: мы – вас, расставляющее «вождей» и безличное стадо по разные стороны баррикады.

Один игумен (и один ли он?), выполняя исключительно руководящие функции, хвалится: я закончил сев… я провел отопление… я расписываю храм… а провинившемуся послушнику чванливо объявляет: ты мне не нужен! Ничуть не лучше употребление где надо и не надо местоимения мы, означающего то же самое я в стиле императорских указов. Эта манера отражена в романе Олеси Николаевой «Мене, текел, фарес»: мы встречали владыку… наш наместничий долг… мы болеем, у нас насморк.

Одна игумения со вкусом произносит: мои собственные сестры, а инокине, намекнувшей на крепостные порядки в монастыре, с обезоруживающим цинизмом ссылается на ответ в аналогичном случае преподобного Амвросия Оптинского: твое положение хуже – крепостные роптали, а вам нельзя.

Другая в знойный полдень, когда сестры после двадцатиминутного обеда возвращаются в поле окучивать картошку, не стесняется шествовать мимо них с книжкой к озеру, в сопровождении келейницы, понуро волочащей шезлонг и зонтик.

Третья в целях сугубого устрашения вызывает провинившихся на ковер после полуночи, вырывая из первого сна, как следователь НКВД; утром матушка, разумеется, отдыхает часов до десяти, в отличие от жертв, поднимаемых в пять, по уставу. Четвертая, выслушав неприятные для нее помыслы, направляет к знакомому психиатру, а та пугает курсом лечения известно где.

Пятая невозмутимо пресекает всякие жалобы на нездоровье: тяжело? терпи, умрешь на послушании – сразу в рай попадешь! Иногда тем и кончается: послушницу, страдающую тяжелой хронической болезнью, подлечиться не отпускали, а когда наконец благословили, оказалось поздно, и девушка скончалась, правда, успели постричь, в больнице. Игумения, вопреки ожиданиям сестер, ни виноватости своей, ни раскаяния не обнаружила, напротив, возвращаясь с кладбища, широко перекрестилась и удовлетворенно молвила: «Слава Богу, еще одну проводила!»

Юный Паисий Величковский, когда новый игумен позволил себе ударить его по лицу, немедленно покинул обитель в Любече, хотя для этого и пришлось по льду перейти Днепр. А нынче бывает, вдруг ни с того ни с сего наместник на исповеди приступит к столь же юному, как святой Паисий, послушнику с требованием раскаяться в пакостнейших грехах, уверенно аргументируя разгул собственных гадких фантазий: вижу по глазам! Тут уж психика надламывается и конфликт завершается дурдомом, к сожалению, для послушника; восторженные идеалы – преподобный Сергий, старцы, любовь – не выдерживают столкновения с извращенной жестокостью реальных отцов.

Грех находит прощение у Бога, но злоба и ненависть отдаляют от Него человека, и горе тому, кто внушил их другому.

Издевательство и тиранство возможны, разумеется, при общности воззрений начальствующих и подчиненных; на стенах собственных келий некоторые смиренники развешивают большие черные плакаты: «Ты ничто, никто и звать тебя никак!»{193}193
  Тенденция далеко не безобидная: тварь, не сознающая неотъемлемости свободы как драгоценного дара Творца, может ради сохранения жизни пойти на предательство, бросить к ногам мучителя имение, честь и христианское достоинство вместе с душой и лизать сапоги победителей, умоляя о пощаде, как это делал террорист, пойманный в Беслане.


[Закрыть] Последствия заниженной самооценки, глубоко и всесторонне исследованные Достоевским, бывают ужасны: с одной стороны, позиция «какой спрос с ничтожества» означает отказ от принципов, стойкости, от всякой ответственности, в сущности, от христианства; с другой – неизбежно следует реванш гордыни, обостряется подозрительность, ожесточение: ведь всякий норовит обидеть слабого, если не огрызаться; «я-то один, а они-то все!»{194}194
  У Достоевского рефрен откровений подпольного человека.


[Закрыть].

Вступивший в монастырь склонен доверять чужому опыту – послушание же! – считая все смиряния вплоть до прямых издевательств допустимыми и даже необходимыми: память подсовывает темничников в «Лествице» и несчастного Сервия в «Сказаниях Нила Мироточивого»; сомнения от контраста с духом Христа и Евангелия изгоняются услужливой мыслью об особом статусе монашества в среде христианства. Идеальное послушание часто маскирует нравственную неразборчивость, стремление к карьере, ради которой приближенные к начальству становятся поощряемыми соглядатаями, доносчиками и гонителями.

Понятно, лишь длительный опыт веры, жизни со Христом рождает представление о свободе{195}195
  Святой Марк Подвижник говорит: закон свободы читается разумом истинным, понимается деланием заповедей, а исполняется щедротами Христовыми (Добротолюбие. Цит. изд. Т. 1. С. 523).


[Закрыть], а до того она только непонятное тяжкое бремя, сладкое слово, без практического применения; это как землю распределили колхозникам, а они ее быстренько за гроши продали, потому что никогда ею не владели и не пытались постичь, зачем столько крови пролито в сражениях за эту самую землю, как, впрочем, и за свободу, которую, говорят, в монастыре надо отдать добровольно в обмен на послушание. Но нечего же отдавать! разве своеволие, а оно – страшный враг, с чем согласны все. – «Плачешь? Это не ты, гордость твоя плачет!» Что тут возразишь!

И потому всеми силами внедряют железную дисциплину{196}196
  Имеют место утверждения, что воля игумена – все равно что воля Божия, а игумения, само собой, земная заместительница Богородицы. Тварь, грешный человек хочет занять место Творца! (о. Анатолий Берестов. Указ. изд.).


[Закрыть] и непререкаемый авторитет настоятеля, культивируют истерическое, с объяснениями в любви и сценами ревности, поклонение матушке{197}197
  Чествуют в день ангела: мирской, иноческий, монашеский, в день пострига иноческого, монашеского, с подарками, песнопениями, славословиями, поздравлениями, выложенными из живых цветов у игуменского порога. Троны, соперничающие с царскими, которые воздвигают себе начальствующие в храме, со ступенями, ведущими вверх, к божеству в клобуке, служат той же цели: узаконить и сделать естественным поклонение своей особе.


[Закрыть], строжатся, угрожают, на каждом шагу козыряя святыми отцами, древними уставами и правилами; вроде до идеала одного недостает – покорности насельников; но ведь и другое горе неплохо бы увидеть: беремся лечить других, а сами покрыты струпьями, говорил святитель Григорий Богослов.

«Боюсь строгости для других, потому что боюсь ее для себя… и, зная, что по грехам моим я первый достоин изгнания, боюсь без крайней нужды изгонять других», – так судил святитель Филарет{198}198
  Свт. Филарет Московский. Призовите Бога в помощь. Письма. М., 2006. С. 133.


[Закрыть]. Святой Феодосий Печерский высказал однажды упрек братии: за много лет никто из вас не пришел и не спросил: как мне спастись? Велик был преподобный, одарен тонкой монашеской интуицией, подвизался с детства, – но в чужую душу не вламывался и ни откровение помыслов, ни послушание себе, ни Иисусову молитву насильно не навязывал, останавливаясь перед тайной духовного возрастания человека.

Лишь длительный опыт веры, жизни со Христом рождает представление о свободе, а до того она только непонятное тяжкое бремя, сладкое слово, без практического применения.

Воспитание – это питание благодатью, и никаких методов воспитания нет и быть не может, писал священник{199}199
  Прот. Борис Ничипоров. В начале пути. М., 2002. С. 171.


[Закрыть], много успевший именно в воспитательной работе с детьми. Внешнее утеснение, дрессировка просто загоняют грех внутрь, воспитуемый приспосабливается к роли, которую вынуждают играть, и суть подменяется правильным поведением. Это Толстой, по причине религиозной бездарности, утверждал: личность нуждается в подавлении, чтобы в ней проявилось добро.

Аналогичные благие намерения породили множество дисциплинарных изысков католической традиции вплоть до святой инквизиции. Хорошо бы начальствующим время от времени перечитывать чудное Слово, в котором святой Григорий Богослов объясняет удаление свое в Понт: всё, что делается недобровольно, кроме того, что оно насильственно и не похвально, еще и непрочно, пишет великий святитель.

Не будем, однако, забывать, что большинство российских обителей переживает детский возраст и населено монашествующими первого поколения; болезни их детские. Трудности роста со временем будут преодолены, исцелены Богом, не позволяющим делать принуждение и оскорбление Себе и Своему образу – человеку{200}200
  Прп. Ефрем Сирин. Духовные наставления. М., 1998. С. 252.


[Закрыть], пусть это утверждение и не отвечает поверхностному взгляду. Монашество не может противоречить христианству: не делайтесь рабами человеков, говорит апостол (1 Кор. 7, 23); сколько бы мы ни страдали от чужих несовершенств и собственных безобразий, главное, чтоб не склонялось сердце выть по-волчьи, а помня всегда об Истине и Правде, молилось и доверяло Спасителю, Который всё восполняет и исправляет.