Текст книги "Философия преступления и наказания"

Итак, философ Э.А. Поздняков полагает, что в любом человеке заложены злые качества и склонности к преступлению. Станет ли он преступником реальным, а не потенциальным, зависит от условий. В таком случае трудно объяснить процентное соотношение лиц, совершивших преступления, и законопослушных граждан. Если признать доказанным фактом, что в каждом человеке заложены преступные качества и зло, то нельзя объяснить ежегодных колебаний роста, характера преступности и т. д.

Бездоказательно и необоснованно также утверждение Г.А. Аванесова: «Человек… обладает определенными врожденными свойствами. Некоторые из них могут, на наш взгляд, при соответствующих условиях способствовать совершению преступления или даже выступить в виде одной из причин конкретного уголовно наказуемого деяния»[171]171
  Аванесов Г.А. Криминология, прогностика, управление. Горький, 1975. С. 91.


[Закрыть]. Мы согласны с тем, что отдельные психофизиологические качества человека при соответствующих условиях могут быть причинами преступного поведения, однако не считаем, что эти свойства являются врожденными. Кроме того, как правильно подчеркивали Галль и Шпуругейн, человек, будучи жертвой этой ужасной склонности, иногда еще сохраняет способность победить ее или дать ей неверное направление. Но власть побеждать ослабляется в таком человеке пропорционально степени недостатков воспитания и меньшему развитию органов, способностей высшего порядка. Таким образом, хотя свойства, о которых говорит ГА. Аванесов, и являются врожденными, тем не менее и они подконтрольны самому человеку. Все зависит от того, какова сила воли человека. Не исключено, конечно, что самый порядочный, законопослушный человек, обладающий сильным характером и волей, под влиянием голода может доходить до степени ожесточения, которая может привести ко всевозможным преступлениям, в частности к краже хлеба. Вряд ли в таком случае его характер и волю можно считать окончательно изменившимися.

Нельзя забывать также, что каждый народ имеет свои особенности психологии и характера. Это обстоятельство имеет важное значение при определении того или иного поведения как преступного. Каждая нация столетие за столетием вырабатывала свои идеи, культуру, психологию и, следовательно, все побудительные причины поведения. При одних и тех же обстоятельствах кавказец способен совершить, в силу своего характера, психологического состояния, эмоциональности и т. д., такой поступок, который удивил бы европейца. В то же время обычный поступок француза может быть воспринят кавказцем не только как безнравственный, но и преступный. Поэтому судьбой народа, нации «руководят» наши предки, их обычаи, традиции, характер и нравы. Мы несем иногда тяжесть их ошибок. Так, например, кровная месть как преступление – это то, что нам досталось от них. И мы, к сожалению, по сей день не можем полностью избавиться от этого пережитка прошлого, ибо умершие поколения передают нам не только свою физическую организацию, но и свои мысли. Г. Лебон отмечает: «Никогда мне не было так ясно, что люди каждой расы обладают, несмотря на различие их социального положения, неразрушимым запасом идей, традиций, чувств, способов мышления, составляющих бессознательное наследство от их предков, против которого всякие аргументы совершенно бессильны»[172]172
  Лебон Г. Психология народов и масс. М., 2012. С. 8.


[Закрыть].

В настоящее время многие задаются вопросом: почему, в отличие от нас, европейцы, как правило, законопослушны? Сможем ли и мы когда-нибудь быть такими, как они? Что бы человек ни делал, он всегда и прежде всего представитель своей нации, имеющей свою душу. Именно душа – это тот запас идей и чувств, психологических особенностей, который приносят с рождением на свет все индивидуумы каждой нации. Именно душа, в действительности, руководит поведением, или, по крайней мере, оказывает существенное влияние на выбор поведения.

Душа каждого народа есть совокупность моральных и интеллектуальных особенностей. Как анатомические признаки, так и психологические особенности каждого народа воспроизводятся наследственностью. Агрегат общих психологических особенностей составляет то, что обоснованно называют национальным характером.

Даже преступники-убийцы, представляющие разные нации, отличаются своими психологическими особенностями как до преступления, так и в процессе его совершения. Следует заметить, что идея законопослушания начинает оказывать свое действие только тогда, когда она, после очень медленной переработки, преобразовывается в чувства и проникает в область бессознательного, где вырабатываются наши мысли. К глубокому сожалению, в отличие от европейцев, у нас пока еще это чувство не сформировалось. Вот почему нам приходится все еще прибегать к суровым мерам уголовного наказания. Поэтому нам еще очень рано подстраивать свое уголовное законодательство под европейское. Несомненно, конечно, следует учитывать, что история каждого народа определяется различными факторами. Она полна особенными событиями, случайностями, которые были, но могли и не быть. Для того чтобы нация, народ преобразовал свое отношение к закону и стал законопослушным, он должен сначала «переделать» свою душу. Поэтому одним только правовым воспитанием эту задачу не решить, ибо под влиянием правовоспитания можно лишь поднять уровень умственного развития в этой области. Качество же характера почти совершенно ускользает от его действия. Сегодня, как мы все знаем, Европа из доброжелательных намерений старается заставить другие народы, менее цивилизованные, принять ее условия в применении уголовного наказания к преступникам, то есть пересмотреть роль и значение наказания в борьбе с преступлениями. Возможно ли это?

Полагаем, что в настоящее время это было бы ошибкой. Мы к этому не готовы. Нельзя забывать, что существует пропасть между психологическим складом народов Европы и государств бывшего Советского Союза. Народы, очень похожие по своему внешнему виду, могут сильно отличаться своими способами чувствовать и действовать, своими верованиями, культурой, искусством. Именно эти качества влияют на поведение людей, в том числе преступное, а не климат, раса, цвет кожи, то есть анатомические факторы, на которые указывал Ломброзо.

Характер нации образуется сочетанием различных элементов, которые психологи обозначают как чувства (настойчивость, энергия, способность владеть собой, нравственность). Г. Лебон пишет: «Величие народов зависит, главным образом, от уровня их нравственности»[173]173
  Там же. С. 24.


[Закрыть].

Нравственность применительно к законопослушанию есть наследственное уважение к нормам закона, на которых покоится существование правопорядка, а следовательно, и общества. Иметь нравственность для народа, значит, иметь известные твердые правила поведения и не совершать преступлений, которых будет гораздо меньше тогда, когда тот или иной народ станет по убеждению, а не по принуждению соблюдать законы так же, как чтит свои добрые обычаи и традиции.

Таким образом, причины преступного поведения человека следует искать в его психофизиологических особенностях, не имеющих характера генетической наследственности, которые проявляются под влиянием определенных условий и обстоятельств внешней среды, в результате чего человек свободно принимает то или иное решение по собственному желанию. Поэтому ни социальные условия общества, ни экономические факторы (нищета, бедность, богатство, роскошь), а тем более наследственность, не могут выступать в качестве причин преступления.

Подытоживая рассмотрение этого вопроса, можно заключить: философская сущность преступления – свободная волевая форма поведения человека, истоками которого являются психофизиологические особенности личности в результате влияния на них внешних отрицательных социально-экономических условий и обстоятельств.

§ 3. Личность преступника

Виновницей преступления, какое бы значение ни придавалось внешним факторам, всегда является отдельная личность. Поэтому невозможно обойти вниманием положение личности в преступлении. Юристы-классики исходили и исходят из того, что преступник, кроме явных и исключительных качеств (возраст, состояние опьянения, болезни и пр.), такой же человек, как и остальные. Однако совершенно очевидно, что такой подход не дает возможности вывести уголовное право на действительно научный путь в исследовании причин преступного поведения человека.

«И вот в этот юридический замок догмы уголовного права со средневековыми преданиями и традициями, в мир, тесно закупоривший себя от всякого соприкосновения с живой жизнью, явились ученые нового направления… они заявили догматикам, что те забыли о живом человеке, и, разбив общую алгебраическую формулу понятия преступника, показали воочию, что существует не один преступник, а много – и прирожденных, и случайных, и убийц, и воров, и что ничего общего между собой они не имеют, и что объединять их в одном общем понятии нарушителей норм недопустимо», – отмечал в свое время С.К. Гогель.

Начало изучения личности преступника было положено, главным образом, исследованиями некоторых английских тюремных врачей и других специалистов. Вопрос стоял таким образом: нужно ли на преступника смотреть так, как смотрели в Древней Греции и Риме, – как на рабов, как на существ особой, другой породы, не той, как все?

Может быть, всякий совершивший преступление – сумасшедший или дикарь? А может быть, он – дегенерат, как считал Э. Ферри? Или же он – эпилептик, по выражению Ч. Ломброзо? Быть может, у преступника особая психология? Следует отметить, что именно в результате развития психиатрических учений, которые оказали сильнейшее влияние на правильность разработки человеческого поведения, стало возможным изучение личности, совершившей преступное деяние, и ее особенностей. Так, например, Б. Мориц на основании 22 случаев наблюдений высказал предположение о том, что мозг преступника представляет собой особенный, отклоняющийся от нормального мозга тип[174]174
  См.: Доклад на конгрессе в Антверпене в 1885 г.


[Закрыть]. Уже через год он объявил, что «органическая недостаточность, или основной элемент в психологии преступника профессионального, есть “неврастения”, или нервное истощение, нервная слабость в физическом, нравственном и умственном отношениях, и притом слабость прирожденная или приобретенная в раннем детстве»[175]175
  Cazetta de Tribunaux. 1852.


[Закрыть]. В конце концов он пришел к выводу, что профессиональный, неисправимый преступник представляет собой фактически отклонение от родового понятия “homo”.

Как уже отмечалось, знакомство с фактами привело П. Деспина к убеждению, что у тяжких преступников отсутствует нравственное чувство, говорящее человеку, что есть добро и что есть зло, подсказывающее осуждение преступных желаний и вызывающее последующие угрызения совести.

Антропологи, изучив в тюрьмах и сумасшедших домах около 2000 индивидов, отметили, что могут отличить по телесным признакам, особенно в наиболее выраженных случаях, прирожденного убийцу от остальных преступников. Один из ярких представителей этого направления Ч. Ломброзо фактически развил идею Ф.И. Галля относительно того, что преступники или, по крайней мере, значительная их часть являются носителями своеобразного внешнего типа и что задача научного исследования заключается именно в том, чтобы открыть специфические, то есть свойственные исключительно преступникам, внешние признаки.

Мысль о том, что преступный человек, особенно в случаях наиболее выраженного преступного типа, есть не кто иной, как дикарь, попавший в нашу цивилизацию, высказывали еще до Ломброзо, в частности Деспин. Однако именно Ломброзо первым использовал понятие «прирожденный преступник», который представляет собой, по его мнению, одновременно результат болезненных отклонений и атавизма. Прирожденный преступник – это «дикий и, вместе с тем, больной человек». Возможность согласования этих двух воззрений на преступника Ломброзо видит в теории задержки в развитии некоторых органов и, главное, в развитии плохо питаемых психических центров, что, с одной стороны, делает из таких органов «места наименьшего сопротивления», то есть предрасполагает их к различным расстройствам, а с другой – возвращает их к типу низшего развития. Он даже утверждал, будто выделения организма прирожденного преступника иные, чем у случайного преступника и обычных законопослушных людей, будто прирожденный преступник меньше, чем они, выделяет мочевины и больше, против нормы, фосфатов[176]176
  Ломброзо Ч. Новейшие успехи науки о преступнике. 1892. С. 66.


[Закрыть].

Массу особенностей Ломброзо нашел, прежде всего, в черепе прирожденных преступников и почти в каждой кости черепа, и в его общем строении и очертании. Так, например, у преступников, особенно у воров, преобладают небольшие черепа; черепа наибольшей вместимости попадаются у них редко. В лаборатории Ломброзо объектами тщательного специального исследования были не только черепа, но и уши, носы и т. д.

Рассматривая собранные Ломброзо данные для установления особого «типа», Л.П. Мануврие настаивал на том, что на их основании пока можно утверждать лишь одно: у преступников в среднем встречается больше отклонений, нежели у так называемых честных людей. Он указывал также на неправильность приема Ломброзо, состоящую в том, что для образования «типа» он соединял в одно целое признаки, встречающиеся у совершенно разных преступников.

В действительности, не существует общего типа уродливого или «патологического» человека. Существуют только различные типы уродств. Таковы справедливые замечания, сделанные профессором Мануврие по вопросу о существовании особого анатомо-физиологического «преступного типа».

На IV Уголовно-антропологическом конгрессе ученик и соратник Ломброзо профессор Ферри выступил с докладом о «преступном темпераменте», в котором попытался отказаться от понятия «преступного человека», прежде используемого последователями Ломброзо, с его специфическим и «преступным типом», и явления преступности сводятся к действительному своему источнику – к явлениям психологического вырождения.

Лиц, совершивших преступление, С.В. Познышев также относил к определенному «типу». Он писал: «Преступный тип не есть простая сумма известных психических свойств личности, а известный склад личности, известное сочетание ее психических свойств, создающее, так сказать, уклон этой личности в сторону преступления, побуждающий ее или прямо искать случая совершить преступление, или не пропускать такого случая, раз он сам представляется, или, по крайней мере, недостаточно сопротивляться подсказываемым известными чувственными влечениями соблазнам этого случая»[177]177
  Познышев С.В. Криминальная психология. Преступные типы. М., 2007. С. 31.


[Закрыть].

Современные ученые-юристы «позволяют себе говорить о личности преступника как об отдельном, самостоятельном социальном и психологическом типе»[178]178
  Антонян Ю.М., Эминов В.Е. Личность преступника. Криминолого-психологическое исследование. М., 2010. С. 12.


[Закрыть], хотя и уточняют, что понятие «личность преступника» – условное терминологическое обозначение. «Правильнее было бы словосочетание “личность человека (индивида), совершившего преступление”»[179]179
  Там же.


[Закрыть].

Чем же различаются личности преступника и обычных людей по мнению этих авторов? Ю.М. Антонян и В.Е. Эминов отвечают: «Сравнительное психологическое изучение личности больших групп преступников и законопослушных граждан показало, что первые отличаются от вторых значительно более высоким уровнем импульсивности, то есть склонностью действовать по первому побуждению, и агрессивностью, что сочетается у них с высокой чувствительностью и ранимостью в межличностных взаимоотношениях»[180]180
  Там же. С. 9.


[Закрыть].

Авторы даже усматривают в преступнике «генетически обусловленные задатки и предрасположенности»[181]181
  Там же. С. 10.


[Закрыть]. В психологии есть глава «Личность». Что это означает? А это означает, что термин «личность» – настолько сложный для определения и имеющий настолько широкую область употребления, что можно об этом свободно писать сколько угодно, не принимая на себя никакой ответственности за определение. Сегодня можно перечислить несколько десятков, а может и больше, определений этого термина:

теория типов (теория Гиппократа о четырех основных темпераментах: холерическом, меланхолическом, сангвиническом и флегматическом);

теория черт (личность человека представляет собой совокупность черт или характерных способов поведения, мышления, чувств, реагирования и т. д.).

Существуют также психодинамические и психоаналитические теории (Фрейд, Юнг, Фромм, Хорн). Личность в них характеризуется через понятие интеграции. К какому определению будет правильным отнести личность преступника?

О «преступном типе» антропологи, как мы уже отмечали, чаще всего говорили как об известном «внешнем» типе, то есть как о сочетании определенных внешних признаков, отличающих преступников от остальных людей и способных служить для их классификации и распознания, как о типе анатомо-физиологическом или антропологическом. Таким образом, в «типе» руководящее и решающее значение принадлежит внешним признакам. Поэтому те, кто стоит на точке зрения «преступного типа», сосредоточивают свое внимание преимущественно на человеческой внешности. Вряд ли сейчас кто-либо поверит в то, что преступника можно отличить от законопослушного человека по внешним признакам.

Преступник – вовсе не особый тип со специфическими внешними особенностями. Это совершенно нормальный в физическом отношении человек. Может быть, у преступников особая психология? Но ведь наука психология к такому выводу не пришла. Психология убийцы – это, в сущности, психология всякого человека, который тоже может при соответствующих жизненных обстоятельствах стать убийцей. Преступник, как и все люди, обладает суммой индивидуальных особенностей. Каждый человек имеет известные постоянные физические и психические свойства, образующие его физическую и психическую конституцию, и та, и другая слагаются частью из врожденных, а частью из приобретенных свойств. Поэтому вряд ли имеет смысл выделять лиц, совершивших преступления, в особую категорию, в особый «тип» и считать их особыми личностями в отрицательном смысле.

Понятие «личность преступника» вызывает также негативное отношение у населения. Кроме того, можем ли мы отнести понятие «личность преступника» к человеку, совершившему преступление по неосторожности?

Таким образом, личность – устойчивая система мировоззренческих, психологических и поведенческих признаков, характеризующих человека. Можно ли определить у преступников особую систему этих признаков? На сегодняшний день наука утвердительного ответа на этот вопрос не дает.

Тип личности – абстрактная модель личностных характеристик, присущих определенной совокупности людей. Есть люди с ярко выраженными особенностями, отклоняющимися от типичных для данной социально-культурной системы характеристик, структур и уровней развития личности.

Однако это вовсе не говорит о том, что они составляют особый тип. Это всего-навсего подчеркивает низкий уровень развития этих людей по каким-либо причинам. Например, человек, который всю свою жизнь жил в горах, а потом оказался в цивилизованной стране Европы. Само собой разумеется, что такой человек будет резко выделяться среди остальных и в своем поведении, и в общении, и т. д. Однако это не значит, что он может совершить преступление и стать преступником.

Каждый человек – это индивидуальность, которая обладает неповторимой совокупностью особенностей характера и психического склада, отличающей одну личность от другой. Это относится и к преступнику. Однако нет таких качеств, которые могли бы объединить всех преступников в какую-либо группу и создать особый «тип» личности. Поэтому полагаем, что следует отказаться от понятия «личность преступника» и использовать понятие «лица, совершившие преступление».

Известно, что классики марксизма-ленинизма считали задачу ликвидации преступности вполне решаемой и связывали ее с уничтожением эксплуатации человека человеком. Следуя этой доктрине, авторы учебника по криминологии, в частности, писали: «В процессе развития социалистического общества подрываются основные социальные корни преступности, но сохраняются некоторые ее причины. Они не связаны с природой социализма, а вызваны конкретной исторической обстановкой, в которой строится социализм, преодолевающий ряд противоречий и трудностей внутри страны и ведущий острую классовую борьбу на международной арене. Преступность в коммунистическом обществе как социальное явление окончательно отомрет»[182]182
  Криминология: Учебник / Под ред. А.А. Герцензона, И.И. Карпеца,
  B. Н. Кудрявцева. М., 1966. С. 54.


[Закрыть].

Такова была позиция почти всех ученых советского периода. Исходя из этого, криминологами ставились задачи «ликвидации», «искоренения», даже «уничтожения» преступности, в то время как западные ученые считали, что «социализм не справился с преступностью». О временном характере преступности говорили задолго до советских ученых. Так, например, утопист Р. Оуэн отмечал: «Настойчиво и систематически стремитесь поднять уровень общего благосостояния, прибегайте к мерам возможно меньшей суровости для ограждения общественного порядка против преступлений, и мало-помалу преступления исчезнут, ибо даже наиболее порочные и установившиеся наклонности не смогут долго бороться с настойчивой благожелательностью»[183]183
  Цит. по: Чубинский М.П. Курс уголовной политики. 2-е изд. СПб., 1912.
  C. 178.


[Закрыть].

По справедливому мнению Ю.М. Антоняна, «никто теперь и не строит таких утопических планов, поскольку понятно, что она (т. е. преступность. – И.Р.) есть неизбежный и естественный спутник человечества на все времена, подобно болезни и смерти»[184]184
  Антонян Ю.М. Причины преступности. М., 2006. С. 16.


[Закрыть]. В связи с этим хотелось бы привести искреннее признание И.И. Карпеца: «Исторически ретроспективный взгляд на весь процесс познания преступности медленно, но неумолимо обнажает наши ошибки, заблуждения и иллюзии»[185]185
  Карпец И.И. Преступность: иллюзии и реальность. М., 1992. С. 73.


[Закрыть].

Сегодня о вечности преступности говорят многие известные ученые. Так, например, Ю.М. Антонян пишет: «Практически не должно быть сомнений в том, что преступность существовала всегда. Этот вывод имеет огромное значение, поскольку в нем имманентно содержится утверждение, что она, как неизбежный спутник человечества, никогда не исчезнет, что бы ни думали по этому поводу разные создатели “городов солнца”»[186]186
  Антонян Ю.М. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть].

Философ Э. Поздняков также утверждает, что преступность есть «неотъемлемый элемент прекрасной и многосторонней человеческой природы, а значит, и всего бытия человеческого рода»[187]187
  Поздняков Э. Философия преступления. М., 2001. С. 502.


[Закрыть]. Следовательно, пока существует человек, преступление не исчезнет.

В иной форме об этом пишет А.И. Александров: «Полная победа над преступностью и ее ликвидация практически недопустимы, по крайней мере, в известных нам социально-экономических формациях: это лишь идеал, к которому нужно стремиться»[188]188
  Александров А.И. Философия зла и философия преступности. СПб., 2013. С. 148.


[Закрыть].

Теория вечности преступности родилась на Западе. Об этом писали Э. Дюркгейм, У. Ланден, Ч. Брейтель и др. Так, например, Э. Дюркгейм полагал, что «преступность – нормальное явление потому, что общество без преступности совершенно невозможно. Преступность необходима: она прочно связана с основными условиями любой социальной жизни и именно в силу этого полезна, поскольку те условия, частью которых она является, сами неотделимы от подлинной эволюции морали и права»[189]189
  Дюркгейм Э. Норма и патология. Социология преступности. Современные буржуазные теории. М., 1966. С. 40–42.


[Закрыть]. С его точки зрения, если преступность – элемент здорового общества, то это значит, что она не может быть негативным, вредным явлением. Иными словами, она полезна.

Э. Шур также утверждает, что «бессмысленно думать о ликвидации всех преступлений»[190]190
  Шур Э. Наше преступное общество. М., 1979. С. 15.


[Закрыть].

Итак, реальность такова, что ни одна социально-политическая система проблему преступности не решила. Как говорил Н.С. Таганцев, «жизнь всех народов свидетельствует нам, что всегда и везде совершались и совершаются деяния, по разным основаниям не столько признаваемые недозволенными, но и вызывающие известные меры общества или государства, направленные против лиц, их учинивших, – деяний, признаваемых преступными; что всегда и везде существовали лица, более или менее упорно не подчиняющиеся требованиям правового порядка, велениям власти, его охраняющей»[191]191
  Кудрявцев В. Н. Стратегии борьбы с преступностью. М., 2003. С. 9.


[Закрыть].

Медицина учит: для того чтобы найти средства против какой-либо болезни, необходимо вначале открыть и изучить причины этой болезни. Представляется, что вопрос о вечности или временности преступности не может быть решен вне контекста причины преступного поведения человека. Если исходить из того, что причины преступления носят только социальный характер, то тогда вечность преступности ставится под сомнение, ибо возможно такое общество, при котором не будет этих социальных условий. Если же причины преступного поведения связаны непосредственно с природой человека, вне связи с внешними социальными условиями, то тогда преступность будет существовать до тех пор, пока мы не обнаружим истоки этого зла и не найдем средств их искоренения.

И, наконец, причинами преступлений могут быть как социальные условия, так и психофизиологические особенности человека. В этом случае преступность исчезнет при условии устранения как социальных условий, так и «дефектов» человека. Сегодня, к сожалению, мы не в состоянии ответить на вопрос о причинах преступного поведения человека. Поэтому преступность для нас является злом вечным.

Что же делать? Может быть, вообще не стоит бороться с преступностью? Ю.М. Антонян на эти вопросы отвечает следующим образом: «Борьба с преступностью вполне в пределах человеческих возможностей, только не надо ставить абсурдную задачу ее искоренения»[192]192
  Антонян Ю.М. Указ. соч. С. 7.


[Закрыть].

На нелегкий характер этой борьбы указывает В.Н. Кудрявцев: «Борьба с преступностью носит затяжной и нескончаемый характер; побежденные и истребленные, казалось бы, преступные силы “возрождаются из пепла”, “растут, как грибы”, возникают новые формы преступности, новые методы преступного поведения, в сферу преступности вовлекаются новые, большей частью более образованные люди»[193]193
  Кудрявцев В. Н. Указ. соч. С. 29.


[Закрыть].

В последнее время вместо известных нам слов «война», «борьба», «искоренение», «преодоление» применительно к преступности все чаще употребляется термин «контроль». Делается попытка даже объединить все формы обращения с преступниками одним термином – «реагирование на преступность». В.Н. Кудрявцев полагает, что замена слова «борьба» может пониматься и иначе, как невозможность одолеть преступность: ее, якобы, мы в состоянии лишь «контролировать», т. е. просто наблюдать за положением дел[194]194
  Там же. С. 36.


[Закрыть].

В.Н. Кудрявцев прав в том, что выражение «контролировать» показывает беспомощность, пассивность, неэффективность общества в борьбе с преступностью. На наш взгляд, целесообразнее использовать выражение «предупреждение преступления», ибо оно демократичнее, прогрессивнее, чем «борьба».

Если мы не в состоянии искоренить преступность, то какая же задача должна быть поставлена перед обществом? По мнению Ю.М. Антоняна, «актуальной задачей остается ее удержание на так называемом цивилизованном уровне»[195]195
  Антонян Ю.М. Указ. соч. С. 17.


[Закрыть].

Для нас же представляет интерес вопрос о будущем преступности. И речь здесь идет не только о вечности или временности этого явления, но и о его ближайшем будущем. Этот интерес, естественно, связан с необходимостью быть готовыми к ее предупреждению. Однако, для того чтобы хотя бы представить себе состояние преступности в будущем, например через 3–5 лет, необходима соответствующая информация о состоянии и ее количественных характеристиках, динамике за более или менее длительное время, то есть информация о прошлом и сегодняшнем состоянии преступности. А это уже, как известно, проблема прогнозирования преступности, требующая от нас необходимости научиться предвидеть изменения в преступности[196]196
  Более подробно о возможности прогнозирования преступности см.: Аванесов г. А. Теория и методология криминологического прогнозирования. М., 1972; Рагимов И.М. Теория судебного прогнозирования. Баку, 1987.


[Закрыть]. «Прогнозирование становится тем инструментом, – подчеркивает Г.А. Аванесов, – который дает возможность познавать тенденции и закономерности изменения преступности в будущем, оно приобрело свойство метода изучения преступности»[197]197
  Аванесов Г.А. Указ. соч. С. 27.


[Закрыть].

Возможно ли такое прогнозирование? Математикам удалось доказать, что невозможно с заранее определенной точностью установить будущее состояние нелинейной неравномерной системы, то есть такой, в которой небольшие отклонения могут вызвать значительные изменения и которая находится далеко от состояния стабилизации. Любая тенденция, ставшая очевидной в такой системе, может мгновенно измениться, и дальнейший процесс превращается в принципиально случайный. Можно утверждать, что преступность относится к рассматриваемому классу систем. Следовательно, прогнозировать будущее преступности, то есть с точностью определить состояние преступности даже через 2–3 года, невозможно, ибо она как массовое антисоциальное явление в значительной степени представляет собой аморфное, хаотическое, стихийное образование, «вроде конгломерата различных микроорганизмов, разъедающих высокоорганизованное живое существо»[198]198
  Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 27.


[Закрыть].

Иначе говоря, неуловимость, непредсказуемость преступности в той совокупности случайностей, которая преобладает в этой сфере, носит спонтанный, неожиданный, труднопредсказуемый характер. Мы не знаем, кто, когда, по какой причине и какое совершит преступление, так же как не можем объяснить существование преступности во все времена человечества.

Поэтому, до тех пор, пока мы не сможем ответить на вопрос, почему преступность является неизбежным и неистребимым спутником человечества, мы не готовы прогнозировать будущее преступности.

Необходимо также учесть, что преступность – статистическая система, подчиняющаяся вероятностным закономерностям, действию как объективных, так и субъективных факторов.

Итак, целью прогнозирования преступности является установление наиболее общих показателей, характеризующих развитие (изменение) преступности в перспективе, выявление на этой основе нежелательных тенденций и закономерностей и нахождение способов изменения этих тенденций и закономерностей в нужном направлении.

Исходя из этой позиции, мы попытаемся определить вероятное состояние преступности в Азербайджане в течение последующих 5 лет. Начнем с анализа состояния преступности в прошлом и проследим ее динамику в течение 50 лет. Весь этот период целесообразно разделить на две части: состояние и динамика преступности в советском Азербайджане и в суверенном, независимом государстве.

В принципе, можно утверждать, что независимо от политического устройства преступность в Азербайджане за последние 50 лет росла. Так, например, если среднегодовой уровень преступности в 1961–1970 гг. составлял 13 600 преступлений, то в период с 1971 по 1980 г. – 14 650, а с 1981 по 1990 г. – 15 850. Следует заметить, что для республики с небольшой численностью населения такая тенденция роста преступности достаточно заметна.

Начиная с 1981 г. наблюдается рост общеуголовных преступлений: 1981 г. – 42 %, 1985 г. – 45, 1990 г. – 58 %. Постепенно растет уровень тяжких, а также других насильственных преступлений. Если в 1981 г. из общего количества совершенных преступлений 390 составляли убийства, то через 10 лет, в 1991 г., этот показатель был равен 489. Тяжких телесных повреждений в 1981 г. было совершено 222, а в 1991 г. – 397; разбойных нападений – 169, грабежей – 186 (1981 г.) и, соответственно – 295, 213 – в 1991 г. В то же время уменьшилось количество изнасилований: 1981 г. – 119, а в 1991 г. – 48. Начиная с 1986 г. наблюдается тенденция быстрого роста краж государственного и общественного имущества.