Текст книги "Мироходцы. Пустота снаружи"

На крыльцо вышла девушка, по виду лет двадцати – двадцати трех, стройная, не очень высокая, со светлыми волосами, собранными в два пучка. На ней была зеленая сорочка и фермерский комбинезон на лямках, поверх которых сидел кожаный фартук. Зеленая звезда, вытатуированная на лбу, намекала Владимиру на то, что она, должно быть, являлась адептом Зеленой школы.

Аборигены

– Здравствуй, госпожа, – кивнул магессе Так. – Прости, что потревожил, но меня послали к тебе с поручением.

– И ты не хворай, горец. Проходи в дом – и своего смешного друга прихвати, я как раз подвесила над огнем чайник.

За дверью оказалась небольшая прихожая и прямой коридор, уводивший к винтовой лестнице на второй этаж. Пройдя налево, гости оказались в просторной гостиной с большими окнами, камином и резной мебелью. Хозяйка недолго отсутствовала, после чего вошла с подносом бутербродов, сластей и дымящихся кружек. Получив свою, безымянный незнакомец стал подозрительно всматриваться в чай, нюхать его, шумно тянуть по капле, пока наконец не успокоился и не ухватил себе бутерброд.

– Так вот, – продолжил Так, отпив немного, – этого оборванца мы нашли в горах во время патрулирования. Этого и еще одного. Совершенно непонятно, кто они такие и откуда взялись, практически нагие, без еды и нормальной одежды, словно заблудившиеся дети. Они совершенно не говорят на веларсийском…

– Обожаю вишневое, – подал голос приблуда, когда попробовал вишневое варенье.

Заметив, что на него смотрят, он немного стушевался.

– Никогда не слышала ничего похожего, – хмыкнула магесса. – А ну-ка, скажи что-нибудь еще.

Человек ответил на ее внимательный взгляд своим вопросительным:

– Ты чего на меня свое жало точишь, Звездунья? У меня варенье на лице, что ли?

– Какие странные звуки.

– Мы тоже его не понимаем. От имени командования мне поручили обратиться к тебе за помощью. Найдется ли у тебя зелье, которое обучит его языку, чтобы мы могли узнать, кто он такой?

Магесса не раздумывала и пяти секунд.

– За мной, – скомандовала она, вскакивая.

Дверь напротив гостиной вела в лабораторию мага-алхимика, заставленную шкафами со стеклянными дверками, сосудами перегонного куба, книжными полками, всякой всячиной вроде подвешенных под потолком трав, растущих прямо из стен грибов и мхов, чучела гигантского крокодила в углу, манекенов с живыми глазами и прочего, прочего, прочего. В середине громоздился массивный каменный алтарь круглой формы, от которого исходило таинственное свечение и мерный гул.

Пока хозяйка лазала по шкафам, чьи полки ломились от разноцветных бутылочек, Так стоял на пороге и нервничал. Он был храбрым человеком, способным с голыми руками пойти на ирбиса, но всякие магические штуки заставляли его напрягаться, как и любого другого горца. Те маги, что служили среди гурхарадцев, такого трепета не вызывали, ибо за годы они стали практически своими, но другие, что жили на равнинах… Они казались очень… мистическими! Не говоря уж о том, что госпожа Кати́нка была внучкой самого Гелага́ри! Великая фамилия!

– Вам повезло, ребята, – говорила она, перебирая бутылочки, – я только что сдала большой заказ одному старому и очень важному клиенту. Вот это был заказ так заказ, скажу я вам! Он появляется редко, раз в пять лет, но всегда набирает очень много эликсиров, причем самых дорогих и сложных. В этот раз особенно меня огорошил: сварите мне, говорит, госпожа, зелье «Забвение»! А знаешь ли ты, господин Так, насколько это сложное зелье? Знаешь ли ты, как трудно найти ингредиенты?

– Нет, госпожа.

– Но у него все было с собой, представьте себе! Даже гриб Мертвая Память! А ведь он произрастает лишь в темных измерениях! Я создавала эликсир несколько дней, и вот сегодня сдала заказ. Фух! Думала, что отдохну.

– Прости, госпожа.

– Не бери в голову! Я всегда рада помочь горным следопытам! О, нашла!

Она спустилась с колесной лестницы.

– Вот, зелье «Полиглот»! Надо же, сколько пыли. Сейчас проверю дату изготовления, его составлял еще мой дедушка.

– Сам великий Джероси́мо Гелагари?

Магесса подняла взгляд от этикетки и взглянула на здоровяка снизу вверх.

– Нет, мой другой дедушка, который был гончаром… – Магесса заливисто рассмеялась: – Выдыхай уже! Конечно, дедушка Джероссимо.

– Это великая честь.

– Да? Хм, ладно. Вам повезло, срок годности – сто лет! Ума не приложу – зачем дедушка варил это зелье? Ну какие языки нужно учить в нашем захолустье? Эй, ты, иди сюда! – Госпожа Катинка изъяла из кармана комбинезона мерную ложку и откупорила бутылку. – Хочешь, чтобы он выучил наш язык, или сам будешь говорить на его?

– Пусть уж лучше он наш. Возможно, его еще будут допрашивать старшие офицеры, а мне не хотелось бы служить постоянным толмачом.

Катинка вновь обратилась к этикетке, на которой было написано немало строчек убористым почерком.

– «Эликсир «Полиглот» изготовлен на основе зелья «Взаимопонимание», усовершенствованная формула. Тот, кто проглатывает первую ложку, передает знание всех доступных ему языков тому, кто проглатывает вторую ложку. Внимание: ложку между употреблениями не мыть, но обязательно помыть после», – прочитала она вслух. – Хм, тут еще дальше ограничения для многоразового использования, но это не про нас. Ну, полагаю, донором речи будешь ты?

Приблуда отнесся к темно-сиреневой жидкости с подозрением, но, опасливо косясь на Така, который уже проглотил ложку, все же принял вторую.

– Мм, похоже на «Доктор МОМ», но смородинный. Неплохо.

Глаза чужака расширились, под кожей стало разливаться пульсирующее фиолетовое свечение, то же самое происходило с Таком, их взгляды встретились, на миг образовалась вспышка фиолетовой молнии, протянувшаяся от одного лица к другому, и чужак отлетел назад, как от удара.

Кузьма

Житие-бытие Кузьмы Кузьмича Фомичева нисколько не изменилось за то время, пока его друг путешествовал по горам. Художник жил в своем шатре, кутался в одеяла из собачьей шерсти, сытно ел и подолгу спал. Если бы не скука, все было бы совсем хорошо.

Но вот однажды скука закончилась. Его вывели из шатра и повели через лагерь в другой шатер. Фомичев вел себя спокойно: пока что его не обижали, и поводов волноваться не было. В шатре, куда его завели, уже было несколько аборигенов, и при свете масляных светильников они разглядывали лежавшее на полу тело.

Покойник был сильно искалечен, будто перед смертью какая-то мразь его пытала, однако черты лица узнать было еще можно. Аборигены внимательно наблюдали за реакцией Кузьмы, который словно окаменел. Голос его потом прозвучал глухо и неожиданно:

– Ну все, чингачгуки, мажьте булки вазелином…

Толстяк зарычал и бросился на ближайшего горца, вцепившись зубами ему в плечо.

Горцы

Погребенный под рычащим толстяком Шам заорал от боли, пытаясь вытащить из ножен меч. Гурхарадцы схватили чужака за плечи и хотели было оторвать от цора, но жертва нападения заорала еще громче:

– Он добрался до мяса!!!

Полыхнуло синим – Клогель метнул заклинание, – и приблуда на глазах обмяк.

– В клетку его! – приказал агцар Руот.

– Вы видели?! Видели?! – воскликнул Шам, сжимая кровоточащую руку.

– Прокусил кожу куртки, свитер, рубаху, – задумчиво констатировал Клогель, – родную кожу, повредил плоть. Хм.

– Ты сюда смотри!

На животе Шама куртка тоже была разодрана.

– У него были когти! И резцы! И глаза вспыхнули красным! Вы это видели?!

Гурхарадцы переглянулись – ничего такого они не заметили, уж слишком стремительной была атака.

– Клогель?

– Хм. Человек на такое не способен, агцар.

– Оборотень?

– Некоторые маги умеют менять внешность, но для этого нужен элиний. Я ведь осмотрел его, как только кицар Эшке привезла пленного в лагерь, – человек как человек, ничего примечательного.

– Разберись! – рявкнул офицер так, словно маг действительно провинился. – Но сначала помоги Шаму. С толстяка глаз не спускать, а еще пошлите людей вдогонку за Таком, пусть привезут второго сюда под особым присмотром. Нужно разобраться.

Владимир

У Владимира чесался нос. Морщась, он открыл глаза и заметил, что на кончике вышеозначенного органа сидела муха. Насекомое, как это было у них заведено, потирало лапки.

– У тебя срок жизни – три дня, что ты там вообще можешь замышлять? – тихо возмутился землянин.

Муха улетела. Оскорбилась, наверное. Вместо нее внимание художника сосредоточилось на лице волшебницы, чье внимание, в свою очередь, было сосредоточено на нем.

– Жойсан минш пэтеу?

– А?

– Жойсан ты себя пэтеу?

– Какое ПТУ, мадам? РХУ имени Грекова!

– Что?

– Что? Эй, а я ведь вас понимаю.

– Как и я тебя, человече. Как ты себя чувствуешь?

Владимир прислушался к ощущениям.

– Мозг как бы вибрирует. И язык тоже, словно хочет говорить быстрее.

– Понятно, это скоро пройдет. Обучение языкам прошло нормально, – констатировала она. – Меня зовут Катинка.

– Владимир Ничалин.

– Влади… Мир?

– Черт, хорошо, что меня зовут не Сергей. Влад? Владик?

– Вла-а-ад. Странное имя, но мне нравится.

Он сидел на резной софе в гостиной, голову будто облюбовал осиный рой, руки и ноги казались ватными.

– А где Скала?

– Кто?

– Большой парень.

– Мм. Его я не смогла сдвинуть с места, он до сих пор не пришел в себя. Хотела влить в него немного восстанавливающего тоника, но решила не рисковать. Не уверена, как поведет себя дедово зелье при встрече с инородной магической субстанцией. – Девушка принялась задумчиво накручивать на палец выбившийся из прически локон. – Так не должно было получиться, слишком бурная реакция. Что дед намешал в эту бутылку? Или все же срок прошел? Сколько декад минуло? – Волшебница надула щеки, глядя на каминную полку. – Ладно, пойду проверю горца, а заодно и чайник подвешу. Отдыхай, не шевелись.

Оставшись в одиночестве, художник первым делом поднялся. Одним рисковым рывком он добрался до камина и уцепился за полку. Среди красивых безделушек был небольшой портрет в овальной рамке. Вернее, не портрет, и даже не фотография, а трехмерная картинка, имевшая зримую глубину, заметную при смене ракурса. За стеклом как живой сидел в кресле немолодой мужчина с длинной бородой и длинными закрученными усами. На лбу у него была зеленая звезда, а на коленях сидела девочка лет четырех-пяти.

Вскоре появился Скала. Двигался он неуверенно, держался за голову, словно пьяный. Здоровяк сел в то самое кресло, и повисло молчание. Странное дело, они привыкли общаться через стену непонимания, но когда стена рухнула, возникла какая-то неловкая тишина. Или просто у аборигена слишком болела голова, а Владимиру, в принципе, нечего было сказать.

– Как после похмелья, да?

– Не знаю, у меня никогда не было похмелья.

– ЗОЖовец? По тебе видно. Влад.

– Что?

– Это мое имя. Влад.

– Меня зовут Так.

– Тик?

– Так.

– Тик?

– Так.

– Тик?

– Так.

– Тик… прости, не смог устоять.

– Ты не виноват в том, что туг на ухо, наверное.

– Вот и познакомились.

Тут можно немного отступить от повествования и уточнить, что имя Така было вполне обычным среди горцев, тогда как местоименное наречие «так» на их языке произносилось как «еру».

Вернулась хозяйка дома, но не с чайником, а с блюдом жареных сосисок, тарелкой зелени, свежими булочками и большим кувшином пива.

– Время обеда.

Сосиски оказались вкусными, правда, мясо с ходу было не опознать – не говядина и не свинина, что-то неясное. Курица?

– Форорах?

– Да, – кивнула магесса.

– Такой сочный.

– Откормленная мясная порода. Там, откуда ты родом, едят форорахов?

– У нас в основном индюки, утки, куры. Но они очень мелкие. Хотя есть и страусы, на них можно и поездить.

– Хм, впервые слышу.

– Ага, догадываюсь.

– Скажи, Влад, а откуда ты такой взялся?

Художник, разумеется, ждал этого вопроса с самого начала.

– Поверите, если скажу, что из другого мира пришел?

Аборигены переглянулись.

– Смотря из какого, – ответила волшебница.

– Земля. Так мы ее зовем.

К его удивлению, Катинка не стала задавать новых вопросов, а быстро отправилась в лабораторию, чтобы вернуться с большим томом, обтянутым кожей ящерицы.

– «История иномировых контактов» Ругело Пиетта. Вы ешьте, ешьте, это надолго. Миры с такими непритязательными названиями, как правило, трудно найти, да и Пиетт составил скорее сборник слухов и побасенок, а не подкрепленный фактами литературный документ.

Мужчины обедали, в то время как хозяйка листала страницы, периодически задавая иномирцу вопросы в духе «У вас выпадают осадки в виде камней?», «Вас не тревожит соседство с гигантскими разумными пауками?», «Вы уже познали мощь пара?», «Если ты пнешь гриб, тебе придется скрываться от кровной мести его родственников?».

– У вас там есть огромные белые пирамиды с золотыми верхушками?

– Нет. То есть больше нет. Пару тысяч лет назад были. Сколько лет этой книге?

– Много. Но не торопись с выводами, пирамиды строят в каждом втором мире.

– Правда?

– Конечно. Одна из простейших геометрических форм, легкая в воспроизводстве. Квадраты и прямоугольники, как правило, строят для себя, но, обжившись, многие разумные существа начинают думать о жилищах богов, и следующим на очереди становится треугольник. Огромный красивый треугольник должен понравиться богам, думают примитивные обыватели и начинают строить пирамиду. Вы соседствуете с расой разумных змей?

– Нет.

– Двигаемся дальше.

В конце концов описание очень похожего мироздания нашлось, но было оно довольно коротким. Некий мироходец, посещавший Лаисенд лет семьдесят тому назад, сообщил, что пришел из мира, охваченного ужасной войной. По его словам, чтобы добраться до межмировых врат, ему пришлось влиться в состав экспедиции…

– Гер-Мания? Есть у вас такая страна?

– Да, это точно мой мир.

Волшебница углубилась в чтение.

– Война закончилась?

– Довольно давно. А потом началось много новых. Постоянно воюем, но так масштабно, как тогда, уже нет.

– Ты воин?

– Конечно. Видите мои боевые шрамы? А выправку? А эти мышцы? Видели, когда-нибудь такие огромные мышцы? Хотите я вам орден «За боевые заслуги» покажу? Всегда в кармане ношу на всякий случай.

Так, у которого бицепс был в два раза шире, чем бедро Владимира, недоуменно глядел на худую руку последнего, однако Катинка прыснула в кулак.

– Кхм. Ты, наверное, долго болел, воин? – предположила она.

– Я художник, госпожа. Простой художник.

Они побеседовали еще некоторое время, землянин отвечал на общие вопросы, пытался объяснить свою непростую ситуацию, спрашивал сам. Он узнал, что ныне в Лаисенде не практиковались межмировые переходы, но раньше их было больше, периодически появлялись путешественники извне, приносили новости, истории. Тем не менее сведения о расположении межмировых врат могли сохраниться где-то. Во время Вечной войны каждая из сторон конфликта держала эту информацию в секрете как потенциальное стратегическое преимущество, и она не была доступна кому попало.

– Я могу отправить запрос в архивы Тригона, но не думаю, что ответ придет быстро. Если вообще придет.

Они поговорили еще немного, Катинка кое-что записала, видимо собираясь внести лепту в базу данных своей альма-матер, а потом Так сказал, что пора. Он отказался от предложения заночевать под крышей волшебницы, и к ночи Владимир вновь оказался в горах.

А через пару дней они встретились на дороге с двумя посланниками, которые именно их и искали. На Владимира вдруг надели кандалы, и начался очень торопливый подъем.

– Остановите, Вите надо выйти… остановите… остановите… Эй ты! Я знаю, что ты меня слышишь! Жрать хочу! Жрать! Я так и похудеть могу, гады! Остановите, Вите надо… Это не конвенционально! Выйти! Остановите, Вите надо выйти, остановите, остановите… Либо вы меня покормите, либо я сгрызу эти решетки! – Кузьма вздохнул. – Полковнику никто не пишет. Полковника никто не… Жра-а-а-а-а-а-ать!

Полог шатра, где находилась клетка, откинулся, пустив во мрак ослепляющий дневной свет.

– Наконец-то, сволочи, фашисты!

Кого-то завели, зазвенел металл, кого-то пустили внутрь, и дверь клетки закрылась.

– Постой, начальник…

– Кузь, не ори, будь человеком.

Фомичев вздрогнул. Его глаза все еще ничего не видели, но вот полог опустился, и он взглянул в лицо Владимиру.

– Живой… Владик! Ты, сука, живой!!!

– Кузя, я сейчас свой труп видел, – ответил тот, таращась в темноту еще слепыми со света глазами.

– Я тоже его видел! Я думал, это ты! Что происходит?!

– Да чтоб я знал! Меня Скала вниз возил, в предгорья, и вот что.

Владимир пересказал другу подробности своего путешествия к подножию гор, рассказал о том, что увидел там, с кем говорил и что узнал, а потом передал другу восьмиугольную штуковину.

– Дивны сказания твои, Шахерезада. И что, эта штука работает?

Экран ожил, и люди двадцать первого века, привыкшие к виртуальным картам, без особого труда разобрались, что маленький желтый восьмиугольник – это место их положения, красный кружок – ближайшие врата, а линия между ними…

– Прямая?

– Никакой карты в нем нет, он просто устанавливает местоположение двух точек в пространстве и чертит между ними прямую. В теории между нами может быть что угодно, включая непреодолимые горы, раскаленные пустыни, моря.

– А эти циферки на линии?

– Километры.

– В ней есть километры? Тоже мне инопланетная технология.

Владимир достал из засаленного пиджака смокинга припрятанную инструкцию по эксплуатации.

– Помогло разобраться в основных настройках.

– То есть какой-то рандомный парень на ровном месте продал тебе эту вундервафлю за два рисунка? Это не рояль, брат, это орга́н в кустах! Мне кажется, кто-то там тебе подыгрывает.

– Кто? Где?

– Я закоренелый атеист, как выяснилось, у меня не спрашивай.

Отдав другу книгу, которую все равно было трудно читать в темноте, Владимир прислонился к прутьям клетки.

– Кузя, а за что ты здесь?

– Хм?

– Ну, почему твои жилищные условия ухудшились?

– Попытка побега с отягчающими обстоятельствами – хотел угнать собаку, но собака не согласилась угоняться. И вообще у них там твой труп лежит-разлагается, а мы с тобой кореша – неудивительно, что они теперь на нас обоих криво смотрят. Capisci?

– Понятно, понятно.

Они еще немного помолчали.

– А когда здесь кормят?

– Судя по всему, никогда. За то время, что я здесь, они мне только попить приносили.

– Так ты что, уже сколько-то дней не ел?

– Угу. Но ты за меня не волновайся, там, где тощий дохнет, толстый – сохнет. За себя волновайся, ты в таком режиме долго не протянешь.

Следующие несколько дней показали, что опасения Кузьмы были обоснованны.

Горцы

Старшие офицеры вновь собрались в штабном шатре. Снаружи царила ночь, а они совещались. Присутствовал Клогель, который, прислушиваясь к словам горцев, составлял послание в главный штаб командования следопытами Гурхарада. К тексту прилагались протоколы допросов пришельцев из иного мира, собранные за несколько дней, а также просьба об инструкциях. Слишком уж нестандартной была ситуация. С одной стороны, эти люди не представляли никакой опасности… если не считать инцидента с Шамом, однако, с другой стороны – гурхарадцы всегда были стражами границ. Шпионы, контрабандисты, беглые преступники и прочие нарушители находились в их ведении, и горцы относились к своему древнему долгу очень серьезно.

Послание было составлено, и уже утром гонец покинет лагерь вместе с ним. Офицеры разошлись.

Перед тем как отправиться к себе, маг решил наведаться в лагерную кухню и прихватить немного провизии для узников. Бедолагам приходилось несладко, так что он подкармливал их, ибо кодекс поведения подданных Веларсии не был таким строгим, как у горцев. Те нападение на своих собратьев расценивали очень негативно и могли без зазрения совести уморить провинившегося голодом.

Когда он явился в тюремный шатер, узники пели какую-то песню. Один из них хлопал себя по животу, а второй барабанил башмаком по решетке.

– …Насилья рвется в дом… О, здоров, Клогель!

– Он пожрать принес?

– Обожди. Так как там дела? Нас скоро отпустят?

– Не думаю, – сказал маг, пропихивая сверток с едой через решетку.

– Почему? Мы же рассказали все, что знали!

– Все, да не все. Например, я до сих пор не знаю, что за секрет у твоего друга. Как он покалечил нашего офицера?

– Состояние аффекта, помноженное на шок от потери друга.

– Да, да, ты очень хорошо образован, если знаешь такие слова, Влад. Может, расскажешь тогда, откуда взялся второй человек, как две капли воды похожий на тебя? И не надо говорить мне, что это твой близнец, пожалуйста. Близнецы не имеют идентичных шрамов, родинок и всего прочего. Вы многое недоговариваете, чужаки из иного мира.

– Мы обычные люди, попавшие к вам по пьяни, ну почему бы вам просто не отпустить нас?

Маг усмехнулся.

– И куда вы пойдете, если даже не помните, где находятся врата? Мы бы, кстати, тоже не отказались это узнать, чтобы впредь быть готовыми. А без этого знания вам в горах идти некуда. Не говоря уж о том, что наши командиры вам не доверяют. Для них внезапное обнаружение межмировых врат в горах сравни… сродни… сродни тому, как чувствует себя закованный в непробиваемую броню воин, внезапно обнаруживший, что на задницу металла не хватило. Не слишком удобно, как ты понимаешь.

– Ой, какие бедные, как же вам неудобно! А нам-то тут так удобно в одной клетке на двоих с одним поганым ведром на двоих!

– Рад, что вы хорошо устроились, – сказал Клогель, – значит, и менять ничего не надо.

Маг улыбнулся, показывая удовлетворенность тем, как завершил разговор, и вышел из тюремного шатра. К себе он шагал довольно бодро, позволяя холодному ночному ветру ласкать скальп.

Попав на эту службу еще молодым незадолго до конца войны, о котором никто тогда и не догадывался, Клогель смог принять и полюбить этот высокий край. Война внезапно закончилась, многие маги вернулись на равнины, а их сменили молодые, срок чьей службы был не больше семи лет, но Клогель пожелал остаться. За все десятилетия он возвращался в родной город не больше пяти раз и всегда перед отъездом на службу ощущал непонимание родных. Ну как им объяснить, что его дом уже давно находится в Гурхараде? Как заставить их понять, чем горы пленили его? Да никак. У каждого своя жизнь, и он не обязан оправдывать выбранные пути, если они никому не причиняют вреда.

Маг поужинал тем, что ему приготовила жена, и стал готовиться ко сну, когда его уха достигла отдаленная высокая нота. Клогель замер на миг, надеясь, что ослышался, что звук сейчас исчезнет, но зря.

Где-то далеко-далеко, выше в горах стоял обелиск со сквозной дырой в верхней части. Он походил на кончик титанической каменной иглы, вонзенной в землю, а тысячи других таких же расходились в стороны от него с интервалами в один-полтора дневных перехода, образуя сплошную цепь по всей длине хребта. И сейчас один из этих обелисков пел свою тревожную, слышимую лишь магам ноту, сообщая о надвигающейся беде.

Жена все поняла по его лицу, а потому крепко обняла и поцеловала, словно в последний раз.

Клогель быстро накинул не успевшую еще остыть одежду и вскоре был уже у агцара Руота.

– Что-то стряслось? – спросил офицер, еще не успевший лечь спать.

– Недобрые вести, господин, один из них проснулся и скоро начнет спускаться. Наш участок.

Владимир и Кузьма

– Слышь, брат, ты совесть имей, с твоими жировыми запасами и так можно месяц протянуть!

– Я их нажил не потому что имел совесть, а потому что имел бесперебойный доступ к холодильнику, – резонно ответил Кузьма, протягивая другу большой кус хлеба и шматок ветчины или чего-то очень похожего. – Че он сказал?

– Что нары мы в ближайшее время не покинем.

У Фомичева задергался нос, и он остановил руку, которая было потянулась вверх, чтобы начать хомячье умывание. В последнее время привычки грызуна пробивались все чаще.

Расположившись на досках, которыми было устлано дно клетки, Владимир закрыл глаза и отдался на милость осточертевшим уже мыслям, которые всегда приходят перед сном. В основном они сводились к непониманию того, во что превратилась его жизнь. Дома он был… администратором мироздания и успел довольно далеко отойти от всего человеческого, пока не стал насильно возвращать себя обратно. Но вот он здесь, вновь простой человек, однако ничто не вернулось в норму, стало только хуже, больше сумасшествия и… вообще.

Но все эти невеселые мысли были ерундой, когда Владимир задумывался над тем, куда делась Миверна Янг. Будто он что-то мог сделать и за что-то нес ответ. Кузя шутил тут, что они как герои дурацкой книги, попаданцы, у которых все должно получаться, но это все чухня. Они два обывателя из мегаполиса двадцать первого века, совершенно неприспособленные ни к чему, что не доставляется через «AliExpress». Все, что они могли сейчас, это плыть по течению.

Уже засыпая, Владимир слышал, будто в лагере воцарилось оживление, лаяли собаки, громко переговаривались люди, слышался топот, но все это уже его не касалось.

Пол под досками подрагивал, или, вернее будет сказать, немного вибрировал, а в уши лез неприятнейший скрежещущий звук. Не то чтобы он был слишком громким, но Владимиру доводилось слышать будильники, более приятные по звучанию. К тому же землянин вдруг стал чувствовать себя изрядно стесненным и даже упарившимся. Было жарко.

Открыв глаза, он обнаружил плотную подрагивавшую и… пушистую, да, совершенно точно, пушистую темноту, которая давила ему на лицо. И была она плотной, горячей.

– Какого хрена? – задушенно спросил он.

Скрежет прекратился.

– Кузя, ты где?

– Здесь я.

Пушистая и теплая тьма отступила немного, дав воздуха, а потом в ней зажглось два алых глаза.

– Мать моя герцогиня Девонширская, что за…

– Спокойно, без паники, это я.

Голос доносился внятно, но будто из-за тонкой стенки – изнутри гигантского хомяка, и от этого по коже бегали мурашки.

– Что с тобой произошло?

– Наизнанку вывернулся. Я же говорил, что у меня внутри хомяк? Говорил. Теперь хомяк у меня снаружи и я грызу решетки.

– Но зачем?

– У них там какой-то песец, носятся, шумят. Надо шанс использовать и смотаться. Авось не заметят?

– Скорее уж они схватят нас за яйки и засунут в клетки потеснее.

– Может быть, но у меня есть когти и резцы, которые неплохо грызут железо, успею перегрызть глотки двум-трем, уверен.

– Слышь, ты че такой брутальный?

– Надо уходить, Владик. Прямо сейчас. Сегодня. У меня как-то получилось вывернуться наизнанку, так что пора валить.

– Без подготовки это гарантированный абзац.

– Некогда. Пора валить, иначе я не знаю, сколько еще продержусь.

– Э?

Хомяк будто бы вздохнул.

– Когда-то кто-то, может, сказал, а может, и написал… как там было? Точно не воспроизведу, но было что-то про то, что детям полезно иметь домашних животных. Собаки учат детей дружбе, кошки – гордости, или как-то так, попугаи учат материться, наверное, аквариумные рыбки… не помню, может, помогают постичь дзэн. Но я точно помню, что хомяки знакомят детей со смертью. Наверное, подразумевалось, что они живут недолго. У меня в детстве были хомяки, и со смертью я познакомился, когда один из них загрыз другого.

Красные глаза горели в темноте.

– Мы – территориальные млекопитающие, предпочитающие одиночество, Владик, и чем дольше я сижу тут с тобой, тем больше злится этот тупой хома у меня в голове. Смекаешь?

– Кузя.

– А?

– Ты бы налег уже на решетку, нам валить надо, – посоветовал Владимир, чувствуя, как волосы дыбом встают.

Гигантский хомяк так и поступил, а человек тем временем пытался хоть как-то разместить затекшие конечности. На самом деле клетка была не то чтобы тесная, в нее свободно уместилось бы и три человека, и четыре, но лишь сидя или на корточках. Теперь же почти все пространство занимал огромный черный, как тьма в погребе, хомяк, который точил железо собственными резцами. И как точил! Срезанные прутья он аккуратно хватал своими почти человеческими лапами и складывал на полу. Нужно было срезать хотя бы четыре штуки, чтобы Кузьма смог выбраться, не задавив Владимира, и когда он заканчивал отгрызать последний, с другой стороны раздался посторонний звук.

Кузьма, чей слух стал намного лучше, остановился и стал оборачиваться, попутно вдавливая Владимира в его часть клетки. Тем временем с обратной от входа стороны шатра сквозь плотный войлок медленно двигался кусок металла. Острый нож распорол ткань до земли, и через дыру внутрь просунулось страшное лицо, буквально рыло, измазанное грязью. В скудном, почти отсутствующем свете крошечной лампадки возникла немая сцена. Человек и хомяк в упор таращились на незваного гостя, а тот таращился на них парой темных фиолетовых глаз.

– Миверна?

Нарушенная тишина словно все расставила по своим местам, сверкнула белозубая улыбка.

– Владимир, это правда ты?

– С утра был я.

– Я думала… потом. Что это?

– Это Кузя. Ты не узнаешь Кузю?

– Хомяк? Разве он всегда был таким большим?

– Нет, но ты знаешь, горный воздух наполняет здоровьем, вот он и откормился.

Это было полным абсурдом, но Миверна прекрасно понимала, что вот сейчас совсем не то время, чтобы требовать объяснений.

– Я освобожу вас.

– А, спасибо, но мы уже почти сами. Кузя, давай.

Огромный хомяк налег на прут и выломал его, после чего вокруг стало намного просторнее. Стараясь не стонать от боли в затекших конечностях, Владимир выбрался следом. Кузьма тем временем перебрался через клетку и, разрывая ткань, вывалился наружу. Чтобы только выяснить, что его более рассудительный товарищ был прав и неподготовленный побег гарантирует неудачу.

В лагере горцев творилась та еще кутерьма – аборигены были настолько заняты, что пропустили мимо постов одинокого лазутчика в камуфляже, однако чтобы не заметить появления громадного воплощения тьмы, нужно быть совершенно слепым.

– Тактическое отступление! – заорал Владимир, вскарабкиваясь на мягкую, как перина, спину друга. – Мив, скорее!

Офицер сверхдальней разведки Басилптесты Миверна Янг перекинула из-за спины какое-то массивное оружие, дала несколько громких выстрелов над головами гурхарадцев, запрыгнула на хомяка, и они поскакали.

В какофонии звуков и свистопляске смазанных росчерков, в которую превратился мир, Владимир каким-то крохотным осколком сознания, не посвященным ужасу, удивлялся, что неплохо держится. Он вцепился обеими, едва слушавшимися руками в мех и привычно обхватил ногами мускулистые бока, да так надежно, что даже Миверна могла без опаски держаться за впередисидящего. Путешествие с Таком дало неожиданные плоды.

За ними не погнались. Просто не погнались, и все. Несколько всадников хотели было, но быстро передумали и развернули псов обратно. Сегодня у гурхарадцев было другое, слишком важное и опасное дело, чтобы размениваться на мелочи.

Через некоторое время Миверна крикнула, чтобы Владимир придержал зверя, и, спрыгнув, стала бродить в лесу, куда они только что въехали.

– Значит, она жива. У нас проблемы, – подал голос Кузьма. – Как будем объясняться? Предлагаю рубануть правду-матку и рассказать ей, что ты боженька, а я твой мессия – восставший из мертвых человек-хомяк.