Текст книги "Белое пламя дракона"

– Уже готово? – спросил Бейерон. – Это было впечатляющее зрелище, но на этом работа и закончится?

– Нет, сир. Осталось прочесть соответствующее заклинание, после чего я смогу с чистой совестью сказать, что с задачей справился. – Он крутанул жезл в пальцах, шепча словоформы. При этом с его губ срывались видимые значки, складывающиеся в длинные ленты, окутывающие замок.

Жезл с оглушительным треском вспыхнул, заставив гореть ярче видимые строки заклинания, а затем все исчезло.

– Отныне Райнбэк недоступен для телепортаций, и если кто-то, замысливший недоброе, попытается проникнуть внутрь, он об этом пожалеет.

– Более чем славная работа. – Бейерон позволил себе необычный дружеский жест, похлопав волшебника по плечу, отчего тот пошатнулся и был подхвачен Эммой. – Чара Тобиуса в башню, откармливать и отпаивать.

Тобиус провалялся без сил только один день и, невзирая на протесты Эммы и сестры Хелены, встал на ноги. Миром давно правила осень, без устали напоминая об этом частыми и долгими ливнями. Солнце выглядывало из-за хмурых облаков все реже, но была у этого обстоятельства и хорошая сторона – ночами тучи лучше скрывали комету, хотя нет-нет да и окрашивались красными отсветами.

Вилланы не останавливались из-за непогоды и упорно окружали Под-Замок высоким частоколом, а на каменных фундаментах росли основательные смотровые башни с крытыми площадками. Камень доставлял все тот же Тобиус на собственном горбу, летая к неразработанному еще каменному карьеру.

– Похоже, наша затея удалась.

– Ваша затея, чар Тобиус.

Маг и монах стояли над чертежным столом под навесом. Брат Марк изучал чертежи и по привычке пересчитывал выкладки, сызнова производил одни и те же измерения, даже когда в них уже не было никакой необходимости. Тобиус смотрел на почти уже достроенную стену из толстых заостренных кольев и вымерял высоту приделанных мостков для передвижения дозорных.

Царила промозглая погода, ливень прекратился, но остался холод, а маг тем временем так и не удосужился приобрести ничего зимнего.

– Вам бы обзавестись теплой одеждой, чар Тобиус, – произнес монах, будто заглянув ему в голову.

– Сами, смотрите, не застудите себе чего.

– Благодарю за заботу. Кажется, это к вам.

По дощатому настилу, выложенному в грязи, неспешно шагал человек, одетый в тяжелый плащ-палатку. Ливень пошел с новой силой, но этому человеку потоки ледяной воды были нипочем, она стекала по плотному войлоку и капала с полей его шляпы; высокий воротник закрывал нижнюю половину лица, оставляя только глаза и нос.

– С возвращением, месье Жакар. Мастер Зюзий послал вас за мной?

Короткий кивок.

Вместе с Жакаром они пошли меж деревенских домов к замку. Тобиус время от времени поглядывал на своего провожатого с осторожным любопытством, но раз от раза месье Жакар понятнее не становился. Со дня знакомства компаньон Зюзия Зигрина не проронил ни единого слова, а тенью следовал за гоблином, иногда выполняя какие-то мелкие поручения. В общем и целом месье Жакар оставался скрытной личностью, о которой Зигрин не распространялся. Роль его, вероятно, сводилась к работе телохранителем в пути.

Гоблин ждал в донжоне, развешивая мокрую походную одежду над одним из коридорных каминов, входящих в систему отопления замка.

– С возвращением, мастер Зигрин.

– А?

– С возвращением.

– Что за манера приветствовать таким глупым образом? Да, я вернулся, и что с того?

– У людей множество бесполезных привычек. Например, мы спрашиваем «как дела?» при встрече, хотя, поверьте, совершенно не желаем слышать ответа.

Гоблин собрал на зеленом лице несколько раздраженных складок.

– Так, время – золото! Я выполнил ваш заказ, чар, оплату вперед, пожалуйста.

В длиннопалую ладонь гоблина поочередно легли шесть лостерциев. Торговец прикипел к необрезанным новеньким кругляшам взглядом, при этом его широкий острозубый рот растянулся в блаженной улыбке:

– Что ж, приятно иметь с вами дело, чар Тобиус. Удостоверьтесь в качестве, пожалуйста.

Жакар поставил на подоконник объемную дорожную сумку с твердым каркасом и, покопавшись в ней, протянул Тобиусу несколько свертков и коробков.

– Итак, проверяем! – Гоблин принял из рук своего телохранителя лист дешевой бумаги и грифельное стило. – Брусок черного чугуна.

– Это он. – Тобиус внимательно присматривался к тяжеленному бруску непроглядно-черного металла.

– Розовый кварц из Эстрэ.

Тобиус просмотрел на свету запечатанную пробирку с упомянутым веществом.

– Это он.

– Вольфрам и молибден.

Еще две колбы, с серебристыми порошками.

– Они самые.

– Дальше!

Гоблин перечислил еще полдюжины наименований, попутно вычеркивая их из списка.

– Поздравляю, мастер Зигрин, вас ни разу не надули и не подсунули дешевку, это отрадно.

– Еще бы меня надули поставщики! – усмехнулся гоблин, снимая с длинного носа пенсне. – Любой, кто решит, что он хитрее меня, будет отвечать перед всем нашим торговым предприятием! Не так ли, Жакар?

Человек медленно кивнул. Тобиусу само собой представилось, как какой-то несчастный держит ответ перед месье Жакаром… а у месье Жакара охотничий нож в руке и масса свободного времени.

Получив заказанные ингредиенты, маг заторопился в свою башню, поднялся в мастерскую и немедленно приступил к работе.

Спустя часы он заканчивал работать уже над вторым артефактом, орудуя маленькой киянкой. Самая трудная работа была завершена – на столешнице лежал золотой перстень с шариком из розового стекла. Над ним пришлось изрядно потрудиться: сначала отлить на основе розового кварца маленькую стеклянную сферу, добиться нужной прозрачности, затем установить на перстне два зубчика, на зубчики насадить тончайшую спиральку из вольфрамо-молибденового сплава. Накрыв эту конструкцию розовым стеклом, маг долго накладывал оригинальные чары собственного изобретения.

Работа над вторым перстнем подходила к концу, оставалось лишь закончить нанесение цепочки тонких знаков, взятых из книги «Спиритуализм. Оковы для хищных духов», чем волшебник и занимался. Он успел проштудировать фолиант от корки до корки, перенеся многое на страницы своей книги. Наконец дело было сделано, и серый маг придирчиво осмотрел свое творение – массивный черный перстень, очень тяжелый, с круглой выпуклостью на лицевой стороне, рассеченной зигзагообразной трещиной.

Отложив второй артефакт на стол, Тобиус надел золотой перстень и сжал пальцы. В следующий момент все источники света в помещении, все свечные огоньки и светящиеся мотыльки погасли. Какие-то мгновения они еще горели внутри розового стеклянного шарика, но быстро сошли на нет, и стало темно. Подождав, пока перстень остынет, Тобиус приказал ему светить, и сфера розового стекла загорелась так ярко, что в мастерской исчезли тени. Следующим своим приказом маг освободил заключенные в артефакте огоньки, и все источники света заняли свои места.

Оставив перстни на столе, Тобиус поднялся на верхний этаж и упал в постель.

На следующее утро волшебник рано поднялся и собрал все необходимое для долгой отлучки. Тобиус старался, чтобы его заметило как можно меньше слуг и желательно никто из хозяев замка. Чего стоило прокрасться мимо спящей Эммы.

Маг вышел во внутренний двор и невольно задержался, изучая большое гнездо, из которого на длинной белой шее выглядывала голова с оранжевым клювом. Гоблинский скаковой гусь, а точнее гусыня, птица огромного размера, не такая большая, как лошадь, конечно, но достаточно крупная, чтобы нести на себе упитанного гоблина вместе с солидной поклажей. Гусыня, до поры разглядывавшая незнакомого человека с подозрением, наконец решила, что он ей все-таки не по нраву, злобно зашипела и издала громогласное «ГА!». Тобиус быстро взлетел на Крыльях Орла: не хватало еще, чтобы птица переполошила весь Райнбэк. Он сделал круг над деревней, осматривая с высоты линию частокола, и полетел на восток, в лес.

Поиски пещеры не заняли много времени, потому что большинство волшебников помнит каждое важное место, в котором они побывали. Взглянув в темноту, Тобиус ощутил неприятный холодок опасности. И все-таки он заставил перстень светиться и спрыгнул. Внутри оказалось тесно, низкий каменный тоннель вел куда-то дальше и вниз, в темноту, но волшебник остановился, сделав всего пять шагов по затхлому подземелью. Он обнаружил скелет, валявшийся на полу в истлевшей одежде. Все его кости располагались в правильном порядке, как при жизни, но одна из ног была сломана. Скорее всего, этот несчастный упал или спрыгнул в пещеру, но оказался недостаточно проворен и покалечился. Никто за ним не пришел, никто его не спас, и он умер в темноте от голода и жажды, испытывая постоянную боль. Возможно, при жизни он был слаб умом или вовсе безумен, и если бы Тобиус порасспросил в ближайших деревнях, то наверняка узнал бы его имя. Но оно не было нужно волшебнику, ему был нужен череп.

Выбравшись из пещеры, он пустился мерить окружающую территорию шагами, выбирая деревья, на которых вырезал знаки. Тобиус разместил на стволах больше семи десятков одинаковых рисунков, закладывая в каждый одно и то же заклинание – Вспышка. Также он цеплял к ним Колокольчики, чтобы те предупреждали его, когда Вспышки станут срабатывать. Передвижения Тобиуса по лесу носили спиральный порядок по направлению от пещеры как от центра спирали. На некоторых деревьях он оставлял размазанную капельку собственной крови, несколько раз капал кровью на землю и шел дальше.

Выбравшись на маленькую проплешинку, Тобиус решил: именно на ней все и закончится. Он разметал толстый слой прелой листвы, сухих колючек и прочего лесного мусора потоком воздуха, а затем еще долго наносил на землю систему чар в виде пентаграммы, на лучи которой были помещен черный перстень, свеча, ритуальный нож, кубок и череп.

В огне трещали сухие ветки. Тобиус периодически подкармливал костер и следил за заходящим солнцем, которое опускалось на темнеющие штыки еловых вершин. Он успел увидеть, как последний лучик побагровевшего светила скрывается на западе, и вместе с резко нахлынувшей волной холода волшебника достиг душераздирающий протяжный вой и сразу же за ним ужасный хохот. Тобиус достал из сумки флягу, плеснул в кубок, поставленный на один из лучей пентаграммы, кровь агнца и зажег свечу, стоявшую на другом луче. В ушах зазвенели колокольчики, а над лесом раздался ужасный вопль – худукку наткнулся на первую ловушку, которая обожгла его. Ночь наполнилась стенаниями изуродованной темной души, и источник этих звуков становился все ближе, худукку пробирался медленно, идя по следу из крови, от которого не мог оторваться.

– Ключами Сулеймановыми запечатаю, – зашептал маг, – клеймами мертвящими изловлю и сокрою, цепями незримыми свяжу и в узилище бесплотном заточу. Крови и плоти алкающий да убоится, да умерится, власти моей покорится и склонится предо мной.

Безумный хохот раздался совсем недалеко, потом вновь звон колокольчиков в ушах и дикий вопль. Тварь пришла.

– Бесплотному – темница духа, мучимому – приют упокоения, злому – усмирение гнева, голодному – голод! Зверь беспокойный, чья душа горит в огне му́ки, зверь, что пришел по мою жизнь, я ждал тебя. – По жесту Тобиуса костер погас, и темнота немедленно захватила маленькую проплешину на мохнатом теле леса.

Волшебник поднялся с жезлом в руке и медленно повернулся, став лицом к той стороне, где темнота клубилась в гипнотическом текучем танце и из нее смотрела пара красных огней и улыбалась красная же пасть. Душа сумасшедшего, обугленная огнем Пекла, худукку.

Клубящаяся темнота громко хихикнула и потекла по границе проплешины, заходя волшебнику за спину. Тот не пытался держать ее в поле зрения. Худукку с ревом набросился сзади, а Тобиус, который был к этому готов, упал ничком. Прыгнувшая ему на грудь земля выбила из легких воздух. Дух темноты пролетел над волшебником, и в следующий момент магические чертежи, нарисованные по периферии, взорвались, став столбами ревущего живого огня. Если худукку и способен был испытывать ужас, то он испытал его в тот самый момент, когда яркий горячий свет ударил по нем со всех сторон, и его собственный пронзительный вой, скрежещущий и молящий, взлетев в небо, заглушил даже рев пламени.

– Именем Салморцойна, короля неупокоенных душ, покорись мне!

Истошный взвизг был магу ответом, и куски клубящейся темноты оформились в виде когтистых лап. Тобиус явственно представил свое растерзанное тело, части которого растаскивает лесное зверье. За спиной мага возникло шесть Солнечников, и все они бросились на худукку, а потом Вспышка, Вспышка, Светящаяся Паутинка, рой светящихся мотыльков, луч твердого света, торчащий из жезла как клинок меча, и мешанина из колец черного дыма, превращающегося в когти и клыки. Мир потонул в безумном злом хохоте, перемежающемся с жалобным плачем.

Тобиус тяжело дышал, его легкие горели, все тело болело, глаза ничего не видели, гурханы не осталось ни иора, его уже дважды стошнило, и кровь из ран продолжала медленно сочиться, но он улыбался. Волшебник улыбался, потому что на ладони лежал тяжелый черный перстень, в котором таилась душная злая темнота. Он занял место на большом пальце правой руки.

Волшебник с кряхтеньем встал на ноги и оглядел развороченную землю. Чертеж-ловушка был уничтожен, череп расколот, чаша расплавлена, свеча давно прогорела, только ритуальный нож, воткнутый в землю, остался невредим. Ближайшие деревья опалило жаром огня, часть ветвей сгорела, чудом не начался настоящий пожар. Сделав несколько шагов, Тобиус споткнулся и упал, сил подняться вновь уже не было. Там он и заснул, валяясь на сырой земле.

Очнувшись на следующий день ближе к обеду, волшебник смог частично привести себя в порядок. Как ни странно, но за время, проведенное в беспамятстве, на него не покусилось ни одно существо из тех, что обитали в лесу. Раны, нанесенные когтями худукку, успели загноиться, они горели, и в них пульсировало сердцебиение, края нездорово блестели, хоть кровь и не шла, а плоть вокруг воспалилась. Используя целительские техники, Тобиус смог усмирить бушующую в теле инфекцию, удалил мертвые ткани Солнечным Касанием и стянул края. Отдохнув еще немного, волшебник вдруг ощутил ужасный голод, который, словно мурз из засады, набросился и начал терзать пустой желудок. Он сбе́гал в сторонку и достал из тайника сумку с продовольствием, жадно и быстро поел.

Следующим по назойливости чувством было ощущение холода. С помощью чар Нити-и-Иглы он восстановил свою полумантию, а потом постарался удалить с нее следы крови. Запас гурханы восстановился за время сна, и, оглядевшись, Тобиус решил, что ему здесь больше нечего делать. Крылья Орла подняли его в небо.

Серый волшебник приземлился перед замковыми вратами, у которых стояли с алебардами совершенно незнакомые часовые. Третий солдат что-то громко им говорил, перемежая обычные слова ругательствами.

– Наставляете рекрутов, рядовой Эрвин?

– Капрал, – довольно поправил тот, оборачиваясь. – С возвращеньицем, чар Тобиус! Вот вколачиваю ум в непривычные к этому делу головы!

– Добро, добро.

Он пересек внутренний двор и вошел в донжон, у входа в который тоже стояла стража. Тобиус замечал, что стражников заметно прибавилось, теперь они обходили стены, патрулировали деревню и ближайшие окрестности, да и в замке на каждом шагу торчали как блестящие сталью истуканы. Доспехи и оружие для новобранцев они с Мартелом и наемными кузнецами ковали день и ночь.

Бальден не давал своим кадрам ни дня отдыха, они бегали под дождем, бегали под ударами осеннего ветра, бегали… они постоянно бегали. А если не бегали, то отрабатывали строевой шаг, учились обращаться с неудобной алебардой, мозолящей ладони, и коротким палашом, который вырывался из непривычных к этому пальцев при каждом неуверенном взмахе. Новичков заставляли ходить, сидеть, есть и спать, не снимая брони. Точнее, они снимали ее только для того, чтобы почистить, а затем вновь надеть, и делали это на скорость. Генерал наставлял, что в бою клинок и алебарда для солдата – как родные брат и сестра, то есть они единственные родные существа во всем мире, и за них надо держаться. Насчет брони он тоже что-то такое поэтичное говорил… кажется, что если они будут плохо следить за состоянием лат, то он поотрывает им руки и повтыкает их в…

– К его милости, чар? Сейчас нельзя.

Тобиус вопросительно посмотрел на стражников, дежуривших у дверей большого чертога. На его памяти это был первый раз, когда Бейерон не мог принять своего придворного мага.

– У его величества аудиенция, приказано не беспокоить.

– А с кем у него аудиенция?

– Не могу знать, чар, это какие-то пришлые люди.

Волшебник кивнул и уселся на скамейку, поставленную в широком коридоре специально для ожидающих аудиенции. Прошло больше получаса, а из зала никто так и не появился.

– Эй, волшебник.

Тобиус посмотрел на стражников, но ни один из них даже не косился в его сторону.

– Это я с тобой говорю, не они.

– Во-о-о-от, – тихонько протянул Тобиус, опуская очи долу, – началось. А я-то надеялся, что голоса появятся в голове только лет эдак в сто семьдесят.

– Мой голос не в твоей голове. Ты забыл обо мне?

– Нет, гахенгейм, я тебя не забыл и очень рад, что ты воспользовался моим советом. Это я так просто шучу. Как тебе у нас живется?

– Хорошо. Много прекрасных людей.

– Согласен.

– Я хочу помочь тебе, волшебник. Иди к тому месту, которое ты осматривал, к помеченному месту.

– Помочь?

– Ты хотел узнать, что находится за стеной. Я наблюдал за тобой и ждал. Ты не останавливаешься, постоянно чем-то занимаешься и куда-то уходишь. Впервые за долгое время я вижу, чтобы ты так долго сидел и ничего не делал. Я решил, что это подходящий момент.

Волшебник посмотрел на двери, за которыми не слышалось ни голосов, ни приближающихся шагов. Сколько еще ему здесь сидеть и нужно ли вообще это делать, если время терпит, а неожиданная возможность так заманчива? Вскоре Тобиус уже стоял у назначенного места в отдаленном пустом коридоре.

– Куда нажимать?

– Нажимать? – переспросил гахенгейм.

– Да. Тут должен быть рычаг, приводящий в действие механизм открывания прохода.

– Он давно разрушен временем, я сам открою для тебя путь.

Часть стены почти неслышно отъехала в сторону, и Тобиус шагнул в темный, пахнущий пылью и увитый паутиной проход.

– Райнбэк полон загадок.

Маг стал пробираться узкими проходами в свете трех мотыльков. Ему приходилось часто разрывать пологи старой, высохшей паутины, а под ногами хрустели крысиные кости и пустые панцири насекомых. Он поднимался и спускался по иссохшим лестницам и бочком двигался по совсем уж узким коридорам, которые были у́же ширины его плеч. В своих исследованиях волшебник то взбирался на верхние этажи, то вновь опускался на нижние, то шел по камню, то осторожно ступал по деревянным перекрытиям, которые давно пришли в негодность и громко, протяжно скрипели. Многие проходы стали недоступны как раз из-за прогнивших полов, но и по надежным можно было попасть во многие части замка. Волшебник успел заглянуть сквозь стену в натопленную кухню, прачечную, на несколько складских помещений, пару раз он ухитрился подслушать разговоры стражников и слуг, оставаясь незамеченным. Так продолжалось, пока, глянув в очередное смотровое отверстие, он не увидел большого чертога.

Слежка за сюзереном не входила в его планы, так что волшебник решил отстраниться от греха подальше, но прежде он изучил личности визитеров, коих было двое, и что-то задело его внимание. Что-то тревожное.

Перед Бейероном стояли неопределенного возраста стройная женщина с красивым благородным лицом, на котором странно выделялись глаза, умудренные опытом и как будто многое повидавшие, и некто, прятавший лицо под капюшоном длиннополого синего плаща. Она была одета по-мужски, в куртку и брюки, на поясе висели ножны с двумя саблями, а ее спутника полностью скрывала синяя ткань. Отрекшийся монарх сидел на своем баронском троне и читал какой-то листок. Рядом стоял Джаспер, державший в руках несколько вскрытых конвертов и свитков со сломанными печатями. Видимо, Бейерон уже некоторое время читал принесенные чужаками документы.

– Хм, следовало сразу же к этому перейти. Спасибо, что подтвердили мои предположения, – произнес Бейерон, передавая очередной прочитанный листок своему слуге. – Весьма своевременно.

– Записи Геральдической и Земельной палат верны, мастер, – заверила женщина, – пришлось немного потрудиться, доставая документы, но, как видите, все прошло удачно.

– Как всегда, безупречно, Минерва. Скоро мы сможем приступить к делу, надо только успеть до начала зимы.

– Мастер, можно ли узнать, когда вы намерены вернуться?

– Никогда, – ответил Бейерон.

– Так категорично? Вы уверены?

– Не задавай таких глупых вопросов, дорогая. Эта ноша достаточно сгорбила меня за прошедшие годы.

– Разумно ли? В такое время?

– А подходящего времени не будет никогда, так пусть же все идет так, как идет. Я оставил трон, потому что это решение было оптимальным, лучшим для Ривена, как ты позволила себе заметить, в такое время. Я вернусь лишь в том случае, если мое возвращение не спровоцирует начала гражданской войны и если все великие лорды страны попросят меня об этом единогласно.

Тобиус, который никак не мог понять, что за «шип» колол ему глаза, решил присмотреться к чужаку сквозь призму Истинного Зрения и увидел… ничего. Сплошная бесцветная муть, ни материи, ни энергии – ничего.

– Какого ахога? – недоуменно прошептал волшебник.

– Вы держите связь с братьями из Ридена?

– Да, мастер.

– Что они сообщают?

– Король Радован послал в Ривен отряд, который в самом скором времени должен добраться до вашего нынешнего обиталища. Цель, поставленная им перед своими слугами, неясна.

– Любопытно, буду ждать. Что-то еще?

– Нам доподлинно известно, что в последние несколько лет между королем Радованом и королем Маэкарном идет активная переписка.

– Значит, молодой шакалот решил завести дружбу со старым пауком? Хм… это не может не настораживать, как и все, связанное с Маэкарном Зельцбургом.

– Грядет буря, мастер, мы все это чувствуем.

– Это для вас она грядет, а я эту бурю пережду в своей тихой гавани, ниспосланной мне Господом нашим Кузнецом. И мне все равно, что скажут остальные. Даже если обвинят меня в малодушии. Я уже достаточно послужил на благо нашего дела, мне пора на заслуженный отдых.

Женщина позволила себе едва заметно вздохнуть.

– Я все же считаю, что вы слишком ценны для братства. Думаю, нам пора идти. Вы полностью уверены, что не нуждаетесь в наших ресурсах?

На этот раз отрекшийся король засмеялся в голос:

– Я знаю, что братья дадут мне все, чего бы я ни попросил, они не поскупятся ни на деньги, ни на солдат, но что они подумают обо мне, если я стану донимать их по всякой мелочи?

– Ваши права не меньше, чем у прочих, мастер, вы вправе требовать.

Отрекшийся король ничего на это не ответил.

– Спасибо, что лично привезла бумаги, я рад был тебя видеть.

Женщина поклонилась и направилась к двери, ее спутник последовал за ней.

Тобиус остался в темноте потайных переходов, вдыхая запах пыли и теряясь в догадках. Он ощущал неприятный привкус собственного проступка и жгучее любопытство. Ничего нового или интересного он не узнал, разве что о посланцах риденского короля, но каким боком это его касается? С другой стороны, один из тех, кого принимал Бейерон, был холлофаром. Скорее всего. Серый маг не мог быть в этом уверен. Разрозненные и обрывочные сведения о таких существах оставили след во множестве библиотечных книг Академии, но магическое сообщество Вестеррайха сходилось во мнении, что к настоящему времени холлофары либо полностью вымерли, либо их количество сократилось настолько, что они не представляют больше опасности. А ведь были времена расцвета молодой империи Грогана, когда разумные существа разных видов, объединенные даром – если это можно так назвать – астральной пустоты, ценились на вес золота и служили Императору-дракону Саросу, возглавляя охоту на магов.

Поглощенный раздумьями, Тобиус выбрался из лабиринта потайных ходов и вернулся в обжитую часть замка, где на него наткнулась принцесса Хлоя.

– Отец зовет вас к себе, чар! Где вы вообще бродите?

– То тут, то там, знаете ли. Это дела волшебные, вас не касающиеся. Доброго дня.

Волшебник заторопился в большой чертог.

– А, Тобиус! – Отрекшийся король приветственно кивнул. – Мне доложили, что ты вернулся.

– Так точно, сир. Я занимался вопросом темной сущности, которая бродила вокруг Под-Замка по ночам.

– Худукку, если память не изменяет?

– Он самый, сир. Худукку, душа безумца, погибшего мучительной смертью и обугленная дыханием Пекла. Крайне опасное существо.

Бейерон нахмурил кустистые брови.

– Если так, то, видя тебя перед собой, смею надеяться, что твое предприятие возымело успех?

– Проблема решена.

– Я что-то пропустил? – В зал широким шагом ворвался генерал Бальден, его шляпа с красным пером блестела от влаги, а сапоги по щиколотку покрывала жирная грязь, за что слуги в самом скором времени непременно помянут вояку «добрым» словом.

– Чар Тобиус совершил очередное доброе дело, генерал, но послал я за вами по иной причине. – Бейерон поднялся с кресла, приблизился к столу и положил на него один из свитков, которые недавно получил от своих посетителей.

Он без слов позволил им развернуть документ и прочесть содержимое.

– Вот оно как. – Бальден плотоядно ощерился. – Это уже кое-что.

– Лично я вижу больше негативных, нежели благоприятных перспектив, – сказал Тобиус.

Документ, представленный Бейероном, являлся выпиской из Земельной палаты Ривена, и в нем были засвидетельствованы старые, доселе так и не измененные границы лена Хог-Вуд, из которых следовало, что земля к северу, ныне находящаяся под властью лорда Гогенфельда, на которой расположен город Хогсдальн, является частью пограничного баронства Хог-Вуд. С тех пор как Хог-Вуд лишился своих сюзеренов, он находился на самоуправлении, государство лишь взимало с него налоги и назначало управляющих, однако это дело давно минувших дней. Постепенно о Хог-Вуде успели забыть все, кроме сборщиков податей, и предки Агастуса Гогенфельда незаметно аннексировали часть территорий, пользуясь тем, что во время одной из междоусобных войн того времени никто не стал обращать внимания на такую мелочь. Однако их действия не были узаконены, и никаких изменений в записи Земельной палаты никто не вносил. Таким образом, земля, на которой за прошедшее время, а счет идет на десятилетия, вырос город Хогсдальн, все еще являлась частью Хог-Вуда, как и сам город.

– Если нам удастся его захватить… – начал Бальден.

– То об этом будет доложено Валарику Вольферину, и он позволит Гогенфельду действовать против нас открыто.

– Не позволит, ибо по условиям заключенного между легитимным королем и наглым бунтовщиком соглашения наше влияние не должно распространяться за границы аллода Хог-Вуд. И оно не распространится: ведь город наш!

– Никто не будет глядеть на эту выписку, нас просто сомнут – если понадобится, то с привлечением дополнительных сил.

– Нет, если на нашу защиту встанет дом Галли!

– Владыки Каребекланда? С чего бы им ссориться с узурпатором?

– А с того, чар, – с несвойственной ему ехидностью ответил Бальден, – что это люди чести! Когда Вольферин захватывал трон, герцог Галли готов был выступить против него со всей своей армией, поднять весь Каребекланд, и горячее желание присоединиться к нему выразили Оленвеи из Золотого Сада! Все мы сейчас живем на землях герцогства Каребекланд, не так ли? Значит – под властью Галли! В случае спорной ситуации они встанут на нашу сторону.

– Если я не ошибаюсь, Агастус Гогенфельд вассал дома Галли, с чего бы им обижать его?

– Вы не знаете предыстории, чар Тобиус! Гогенфельд – это ставленник Вольферина. Еще во времена правления законного короля он был лишен своих земель за проступки перед королевским правосудием и отправился жить к дальним родственникам в Хайбордан. Вольферин, захватив власть, вернул ему родовые земли, и с тех пор Гогенфельд строил нам всевозможные каверзы. Надо ли говорить, что Галли из Берлоги посматривают на этого стервеца как на куриный помет, прилипший к подметке сапога?

– Если все так хорошо, то почему бы не отправить эту бумагу лордам Галли с просьбой восстановить справедливость? Зачем начинать авантюрное предприятие, которое наверняка обернется кровью?

– Затем, что вмешательство дома Галли до срока будет воспринято узурпатором как потворство потенциально опасной тенденции. – Бейерон наконец соизволил вклиниться в спор военного и мага. – Галли были готовы сражаться за честь и сохранность ривенской короны, когда она принадлежала мне, но не теперь, когда она принадлежит не пойми кому. Теперь они сами по себе и не пожелают рисковать положением в политическом мире Ривена, который и так сильно расшатан. Город надо брать, это важный торговый центр, и без хотя бы одного города, хотя бы одной стоящей дороги, по которой передвигаются торговые караваны, Хог-Вуду на процветание надеяться нечего. И тогда Галли скажут свое слово по свершившемуся факту.

Отрекшийся король подвел черту, решение было принято, теперь можно было обсуждать лишь способ воплощения задуманного.

Некоторое время они стояли над чертежом, который набросал генерал. Военный обозначил на бумаге ворота Хогсдальна, некоторые улицы, расположение замка, а также большого озера, прилегавшего к городу с северо-западной стороны, излагал то, что смог узнать о численности гарнизона и расположении некоторого количества артиллерии на стенах. Тобиус проницательно косился на него, думая, что вояка уже давно строил свои завоевательные планы.

– Скоро начнет темнеть, – вдруг произнес Бейерон, – а Под-Замок уже надо готовить к мондфайертагу. Мы и так отложили исполнение этой славной традиции из-за кучи дел, но теперь самое время провести празднование – ведь сбор урожая завершен.

– Сир, стоит ли отвлекаться на это в такое время?

– Люди устали, им нужна отдушина, ибо все любят развлекаться после тяжелой работы. Генерал.

– Сир?

– Сегодня пусть солдаты тоже отдохнут, им предстоит серьезная и опасная работа.

– Сир, это не совсем разумно.

– Пусть отдохнут, повеселятся, а завтра продолжишь муштру. Не думаю, что случится что-то плохое в эту единственную ночь. Выдай им по кубку вина.

– Хм… эх, разрешите идти?

– Ступай. Ты тоже, чар Тобиус, иди и отдохни как следует. Это приказ.

Волшебник поклонился, сделал два шага назад, развернулся и пошел к выходу, думая над тем, чем же ему теперь заняться? Он решил вернуться в свою башню и отправить все библиотечные книги обратно в Академию. Сроки еще не поджимали, но своевременное, а еще лучше заблаговременное, возвращение библиотечных книг являлось одним из важнейших залогов выживания для учеников Академии Ривена.