Текст книги "Тюрьма для Господа Бога"

Глава 29
Боссонские авеналии. День второй

Гор открыл глаза.

За короткой ночью последовал новый день, в который ему предстояло целых три поединка. С трудом поднявшись с постели, Гордиан умылся, оделся, прицепил на пояс меч для повседневного ношения и, взяв под мышку футляр с турнирной рапирой, снова отправился на бойню.

Площадь ристалищ снова была полна. Гор протиснулся через толпы народа к палатке Лавзейской школы, переоделся, сменил меч на рапиру и вышел к помостам для поединков.

– Ну ты соня, – сказал Бранд, пожимая Гордиану руку. – Ты чуть не проспал свой выход. Смотри, вон публика волнуется.

– Извини, – ответил Гор, кивая товарищу в знак приветствия. – А на публику мне плевать. Кто противник?

– У-у… – Бранд вздернул брови. – Школа леди Шамир. Ташен Дровосек. Работает поллэксом или гроссмессером, а еще двуручной секирой, отсюда и прозвище. Жутко здоров.

Гор улыбнулся. Слышать фразу «жутко здоров» из уст такого великана, как сам Бранд, показалось ему смешным.

– Поубавлю ему здоровья, – сказал он бодро. – Тем более если он любит двуручники.

Выпад! Мы не бросаем слов на ветер. Своего второго противника на этом турнире Гор, так же как и первого, завалил играючи, проколов ему брюхо прежде, чем этот идиот успел выйти из боевой стойки и взгромоздить над собой свой гигантский топор.

Кто же выходит против рапиры со здоровенным двуручником? А ведь таких, пожалуй, здесь было большинство: никто тут не думал о тактике.

Думали только о выносливости и силе.

О неистовости и натиске.

О храбрости и кураже.

Наблюдая вчера за поединками, Гордиан отметил про себя, как глупо порой отдавали свои жизни многие консидории.

«Отвага есть жизнь консидория»? Да – но ведь не глупость!

Впрочем, уже со следующим противником пошло сложнее. После второго тура, состоявшего из семи поединков, в строю осталось всего восемь человек, каждый из которых по той же теории вероятности, пройдя два тура и два убийства, по определению должен был оказаться «классным» противником.

Третий таким и был.

Против Гордиана впервые вышел на ристалище настоящий ветеран авеналий. Как и Бранд, в ходе миновавших многочисленных боев он присматривался ко всем сильным консидориям, а также к новичкам, сумевшим пройти вчерашний отборочный первый тур.

За последней схваткой Гора он наблюдал внимательно. И хотя та оказалась слишком скоротечна для решительных выводов, кое-что этот третий противник почерпнуть успел.

Вместо обычной мощной ширококлинковой фалькаты и леворучной секиры, которыми он пользовался предыдущие два боя, противник взял в левую руку более легкий по сравнению с секирой небольшой и полностью металлический щит-баклер (щиты для тяжеловесов изготавливались из дерева и металлом только обшивались), а в правую – более длинный одноручный кавалерийский эсток, приспособленный скорее для укола, чем для рубки.

Гор тихо усмехнулся. Эсток все равно короче рапиры, а маленький баклер бесполезен против молниеносных и легких обводных финтов. И все же противник умеет думать, а значит, к нему стоит относиться более серьезно. Придется вспомнить кое-что из искусства, которому он обучался так долго у себя на Каталауне!

Не ожидая далее, внезапно и жестко Гор атаковал противника справа, вывернув кисть с эфесом так, чтобы ногти смотрели вниз и таким образом придавая клинку вращательное движение. Рапира слева от эстока, укол из-под руки, затем, внезапно, – справа, укол в руку! Захлебываясь в скорости собственной реакции, враг парирует, чудом избегая ранений.

Шаг влево, парирование, ответ. Смена линии!

Шаг вправо, парирование, ответ. Смена линии!

Удары посыпались на противника снизу и сверху. Со всех сторон, неожиданно и быстро. Уже не успевая реагировать и довольно нелепо отмахиваясь от верткой рапиры более тяжелыми эстоком и неуклюжим щитом, враг явно запаниковал. Однако спустя всего пару секунд, презрев свой страх и налившись ненавистью к собственному бессилию, он бросился в яростную контратаку.

Врешь, не возьмешь!

Батман! Гор провел навстречу сильный выбивающий удар по клинку противника. От неожиданности враг даже пошатнулся, еще немного и он бы потерял свой клинок.

Но нет. Опытный консидорий, в отличие от какого-нибудь фехтовальщика-спортсмена, привыкший к смертельным схваткам на ристалище, а не к красивым боям-полутанцам в спортивном зале, не выпустил меч. А затем резко, настигнув Гордиана с расстояния в один корпус, нанес удар баклером, целя в ему голову.

Отскок! Вопреки распространенному заблуждению главное в фехтовании вовсе не сила и ловкость рук, а умение работать ногами. Гор уклонился, используя великолепную растяжку своего молодого тела, наработанную болью и длительными тренировками в Лавзейском гимнасии. Его корпус выгнулся змеей, а тренированные мышцы бедер и ягодиц вытолкнули тело из зоны досягаемости короткого удара щитом.

Руки коротки, брат, руки коротки!

В следующее мгновение Гор резко «ангажировал» вражеский эсток, обведя его слева и перенеся свой клинок на другую, «внешнюю», сторону боевой стойки.

Выпад! И злое остро отточенное лезвие резко вонзилось под руку, прямо в ребра претендента, оцарапав боевое предплечье и разорвав трицепс. Тем не менее, пошатнувшись, ветеран-консидорий, в припадке боевого экстаза попытался продолжить свою так резко прерванную атаку, однако Гор, предупреждая его движение, синхронно отступил, одновременно выпрямляя руку с клинком и проворачивая лезвие, чтобы образованный рапирой угол встал поперек ребер.

Тяжело дыша, могучий консидорий застыл. Ярость и кураж влекли его вперед, однако упор, образованный вставшим под углом лезвием и собственными ребрами не давал ему двигаться.

Страшная, нечеловеческая боль, усиливающаяся с каждым его рывком вперед, обуздали ярость и гордыню. Ветеран застонал и кашлянул кровью.

Еще одно движение вперед – Гор вновь синхронно отступил, но чуть медленнее, чем противник, и его жестокий клинок в связи с этим еще глубже вонзился в плоть.

Эсток выпал из руки консидория, и, отхаркивая кровь из пронзенных металлом легких, он медленно осел на колени. Бесполезный баклер висел на обессиленной руке. Тело ветерана еще поддерживалось мышцами спины, однако жизнь и силы уже покидали бойца.

Гор чуть напряг кисть и, добивая противника, вдвинул рапиру глубже, всего на пять сантиметров. Тело дернулось, и сраженный этим коротким движением, мертвец боком повалился на землю.

Чуть подвинувшись, Гордиан вытащил рапиру.

– Чистая победа! – услышал он краем уха вердикт барристы и последовавший за этим восторженный рев толпы.

Перед глазами плыл красный туман.

Дрожащей рукой, не глядя, Гордиан обтер лезвие о края камзола, швырнул клинок в ножны и медленно сошел с помоста.

* * *

– Теперь предстоит самое сложное, – сказал Бранд, разминая Гордиану плечи, – твой блистательный бой в третьем туре оказался нам на беду слишком уж блистательным, – Бранд укоризненно покачал головой. – Большинство выживших после третьего тура претендентов и, разумеется, их дационы присматриваются к тебе, волнуются и обсуждают. Лично ко мне подходили уже двое, спрашивали, что ты за фрукт. Да и публика взволнована. Так что, если в тебе есть честолюбие, можешь ликовать. Ты теперь – главная новость дня, прикинь? Все только и треплются о лавзейском новичке с видом задохлика, который вышел в полуфинал, да еще и использует какую-то странную манеру боя и странное оружие. И это, брат, плохо! Думаю, в четвертом туре твой противник, кем бы он ни оказался, выйдет более подготовленным к твоей колющей технике – и шпилька твоя уже не будет ему в диковинку. К тому же не забывай, что в большинстве команд перед полуфиналом происходит замена: вместо первого бойца, измотанного и подраненного, выходит второй – свежий и не принимавший до этого участия в двух сегодняшних поединках. Ну, готов?..

Гордиан кивнул.

– Тогда идем, твой выход!

Противник, уже стоящий на помосте с надменным и мрачновато-равнодушным видом, молча взирал на Гора. Своим видом, кстати, он не слишком удивлял: еще один здоровый – но меньше Бранда – качок с великолепным торсом и мышцами, бугрящимися под кожей.

Но Гора поразило оружие молчуна. То был не меч и не сабля, не короткий, но мощный гладий, не изогнутый, но грозный ятаган. В руках у врага, вокруг торса, вокруг головы, в воздухе над ним, за спиной, над плечами, раскручивался по замкнутой дуге смертоносный моргенштерн – «утренняя звезда».

Короткая ручка, цепь длинной с руку и металлический шар с острыми штыками шипов.

– Кесиос Вей! – проревел барриста. – Судари и сударыни, представляю вам…

Кесиос Вей! Остальное можно не слушать. Гор не знал этого человека и не помнил имени. Бранд говорил про то, что это один из лучших боссонских консидориев, великолепный боец и тоже чемпион каких-то годов. Перечислял ему его достоинства и награды. Но к чему слова? Уже одно то, что этот воин выставлен какой-то школой в полуфинал, говорило само за себя. Класс – высший. И высший – класс!

Гору не требовались регалии вышедшего против него консидория, но имя этого человека почему-то было ему важно. Имя еще одного бойца, которого он убьет сегодня. Имя еще одного бойца, который рискнет убить его самого.

Он взошел на помост.

Вей стоял спокойно, чуть пригнувшись, выжидательно глядя на Гордиана с расстояния почти три метра. Прежде чем атаковать, Гору понадобится при всей дальнобойности его выпада преодолеть как минимум метр – вполне хватит, чтобы Кесиос смог раскрутить «звезду» и разможжить ей голову оппонента.

С другой стороны, чтобы Вей смог напасть на Гора сам, ему нужно проскочить почти метра два. Нормальный расклад.

«Звезда» висела спокойно, свисая с цепочки, перекинутой через левую руку Вея. Рукоять своего оружия тот сжимал правой, упершись кулаком в пояс.

Гор же, пытаясь хоть сколько-нибудь напугать противника необычностью своей стойки, воздел клинок вверх, нацелив острие рапиры в глаза врагу из точки с высоты своего виска.

Бывший демиург понятия не имел, как следует вести себя с рапирой против такого необычного оружия, как «боло» на цепи с палкой – в тактике фехтования этому не обучали. Но, – подумал он, – в конце концов, надо же проявить когда-нибудь хваленую отвагу консидория, а не просто полагаться на наработанные в прошлой жизни навыки!

Он сделал осторожный шаг вперед. Потом – осторожно – еще один.

Если признаться честно, то еще в школе (не в лавзейской, а в настоящей спортивной школе из мира Каталауна, где он, как подсказывают обрывки памяти, впервые начал обучение воинскому искусству) учителя и научные трактаты по фехтованию вбивали в голову учеников единственное железное правило: в поединке на клинковом оружии не важно, идет ли речь о шпагах и рапирах, саблях, шашках, кинжалах или даже ножах, ты должен атаковать быстро. Это главное правило фехтования – скорость и непредсказуемость в атаке, молниеносное реагирование при парировании.

Сила и даже техника работы клинком, отточенность защит и ловкость в работе ногами, все это – лишь на втором месте. На первом – только мобильность.

Атаковать быстро!

Гор резко прыгнул. За долю секунды он стремительно преодолел разделявшее противников расстояние и вышел на дистанцию выпада.

Вей спокойно и даже как-то лениво выпрямил левую руку, которая повисла вдоль тела, но тут же свободно взлетела вверх, освобождая «звезду». Под собственной тяжестью утыканный стальными шипами смертоносный шар рухнул вниз, к земле, а правая рука Вея, закручивая этот страшный снаряд, рванула с пояса вправо и вверх, придавая оружию сильное ускорение.

Бросок! Изменив траекторию, «утренняя звезда», казавшаяся такой медленной и ленивой, ниспадающей холодной молнией метнулась к голове кадета. Гор дернул шеей, уклоняясь от страшного шара, и с огромным трудом увернулся, пропустив снаряд в сантиметре от собственного лица.

Повезло. Однако Вей, не давая ему опомниться кинул правую руку по горизонтали в бок, еще раз закручивая цепь.

Бросок! На этот раз порхнувшая по новой дуге «звезда» оцарапала Гору щеку.

Бросок! Вей крутил своим оружием как заведенный автомат, постоянно меняя направление ударов, и Гор, впервые столкнувшийся с подобным техническим многообразием, не мог не то что отразить их, но даже уловить направление.

Бросок! Бросок! Бросок!

Каким-то чудом оставшись в живых, оттесненный почти на край помоста и балансируя между падением и смертью, Гор наконец-то смог уловить методику обороны.

Простейшим, что пришло ему в голову в этот критический момент и, пожалуй, единственным, что могло прийти, была ориентация на расстояние.

Рука имеет определенную длину, сударь, и такую же вполне определенную длину имеет и цепь с утыканным зубьями шаром. Это – константы. Дальше суммы этих расстояний шар не добьет. Работать ногами, держать дистанцию – и при любой траектории шар не достанет тебя, как бы ни был ловок атакующий.

Еще бросок! На этот раз Гордиан легко увернулся, отпрыгнув назад и в бок. Нога уперлась почти в край помоста. Ну что ж, пора бить в ответ. Взмахнув клинком, Гор резко выпрямился и, уловив мгновение, когда оружие противника оттянулось чуть вверх и назад, нанес свой удар.

Р-раз! Мелькнув между звеньями и шаром, хищное лезвие рапиры легко коснулось Касиоса и тут же отпрянуло назад, чтобы не подставить хозяина под удар опускающейся «звезды». Снежно-белая рубашка Вея лопнула в точке касания, и кусок ткани вокруг сменил цвет на красный. Есть!

Вей зарычал. Конечно, это всего лишь царапина, однако порванная щека Гордиана была отмщена. Гор нанес противнику свой первый стоящий удар, нанеся пусть очень легкую, но все же чувствительную рану. Пустил ему кровь!

Дальнейшее последовало быстро.

Мельтешение, мельтешение стали.

Бросок – укол!

Укол – бросок!

При всех своих достоинствах, при всей своей необычности, непредсказуемости «звезда» обладала двумя простыми, но конкретными недостатками: она была коротка и тяжела. Вынужденный при каждом замахе учитывать инерцию и вес, направленные при всякой атаке по новому вектору, боец с «утренней звездой» оказывался ограничен в перемещениях. Да, броски его оружия были не предсказуемы, однако маневры внутри бойцовского круга – коротки и медлительны, поскольку, делая шаг, боец учитывал движение и вес своего свистящего в воздухе оружия, а само это оружие раскручивалось по дуге вокруг почти неподвижного, напряженного и прямого торса.

Быстрый, как кошка, и легкий, как перо, Гор наносил свои удары с разных сторон, постоянно изгибаясь, выкручивая кисть, выворачивая плечо, коля то с низкой, то с высокой стойки.

Не замедляя свой натиск ни на секунду, он совершал разящие наскоки в бешеном темпе, точно и методично, словно расстреливая врага уколами в корпус.

В левую руку. В правую. Коли в бедро. В голову. В плечо, в грудь, в живот!

Металл сверкал на солнце, и с хищным шипением остро отточенное лезвие резало воздух. Его удары, наносимые с дальнего расстояния, являлись в целом не слишком опасными, ибо Гор действовал, несмотря на скорость, весьма осторожно, прекрасно понимая, что одно-единственное попадание «утренней звезды» гарантирует ему стопроцентную смерть, однако эти короткие уколы уже подранили Касиоса множество раз, пустив ему кровь во множестве мест на теле.

Если он продержится так еще немного, противник потеряет слишком много крови. Вот она, техника победы!

Хорошо. Укол. Хорошо!

Внезапно Вей отступил.

Впервые за время боя не увидев перед собой напирающего буром противника в муаре из порхающего вокруг него шипастого шара, Гордиан от удивления застыл на одну секунду, перестав разить лезвием воздух.

Тут же, испустив страшный крик, Вей с коротким размахом метнул в него «звезду», как снаряд пращи, запущенной древним варваром в дикого тапира. По дуге снизу, с протяжкой за рукоять.

Удар!

Гор конечно же увернулся – из низкой стойки, сохраняя голову, чуть привстав и изогнув корпус, он спас себя. Молодые нервы, молодые мускулы и сверхреакция, подпитанная адреналином схватки, сделали свое дело – взмахнув рукой и подпрыгнув, Гор отклонил лицо, и «звезда», готовая разможжить ему голову как тыкву, коснулась тела лишь краем.

Голова была спасена. Однако вращающиеся в воздухе шипы ударили в грудь, прошли по мышцам и разодрали предплечье. Тяжелый шар, смял ему ребра, ключицу, скользнул по руке, снимая шипами кожу, со страшной силой ударил в эфес рапиры.

И вместе с ней отлетел в сторону.

Все.

Гор лежал на дощатом полу, а небо кружилось.

Смешно дергая ободранной правой рукой, дрожа, он привстал на локте. Вей уже был перед ним. Одной рукой он взял его клинок, упер в пол и нанес по трехгранному лезвию резкий удар сапогом. Рапира треснула пополам с предательским звуком.

– Сдохни! – с яростью прошептал окровавленный консидорий, брызгая кровью из множества порезов, и прыгнул на Гора.

Сильные руки Касиуса сошлись на шее и начали давить.

Лицо Гордиана наливалось кровью. Руки скользили по пальцам, локтям, по предплечьям Вея. Гор был меньше, слабее и никак не мог дотянуться до шеи могучего консидория.

Тогда он подтянул под себя ноги, упер их в живот и мощным жимом оттолкнул от себя Вея. Как бы ни были сильны руки противника, твои ноги всегда сильнее. Одним прыжком Гор вскочил на ноги прямо со спины.

Итак?

Тяжело дыша, оба бойца, поджарый, мощный консидорий и юный, тонкий, как тростинка, кадет стояли один напротив другого.

Первый истекал кровью и уже явно терял сознание от кровопотери. Второй – с ушибленными ребрами и ободранной до мяса рукой был не лучше.

– Уходи, – сказал Касиус, – для тебя это не позор. Просто спрыгни вниз (он сплюнул за край). И мы оба выживем.

– Хрена с два, – прохрипел Гор, потирая горло, темное от синяков. – С чего ты взял, что для меня это не позор?

Конечно, Гор мог бы уйти. Уйти сейчас и автоматически выбыть из турнира. Уйти и выбыть из турнира живым. Вернуться в отель, чтобы потом снять ошейник, сбежать, попытаться вернуться домой.

Но какого черта? Тысячи лиц вокруг смотрели на него, не дыша. Среди них были Бранд и Трэйт, Никий и даже бивший его резиновым шлангом за не послушание лавзейский габелар Крисс.

Их глаза молча сверлили его.

А потому в звенящей тишине были слышны только хрип из глотки Гора, с поврежденным удушением кадыком и тяжелое дыхание его измученного ранами врага.

– Если ты не понял, – произнес Гордиан, – я не уйду.

– Ты дурак, – устало прошептал Касиус, но слышал его только Гор, ибо сказано было тихо. – Я тяжелее тебя в два раза. Без оружия я сильнее – ты умрешь.

Расставив руки, он коренастым медведем двинулся на кадета.

Точность…

Гор взвился в воздух и с разворота, простым молодецким ударом, который в его мире отбил бы любой мало-мальски знакомый с техникой кик-боксинга боец, вбил пятку в челюсть своему противнику.

Хряск! Что-то хрустнуло под ногой.

Сраженный жестоким «джебом», окровавленный консидорий с выбитой челюстью и с превращенным в кисель содержимым своей головы вылетел с помоста.

Прямо в толпу – мертвым.

Глава 30
Лорд Хавьер, ценитель спортсменов

Лорд Хавьер Арес Садиат Кари Фор-Фатар, герцог де Катрюшен, племянник Его величества и бессмертный лорд-шательен, полковник Гвардии и коннетабль Королевства сидел почти напротив помоста в роскошном кресле из красной тисненой кожи с подлокотниками в виде сфинксов.

– А он не плох, – сказал знаменитый лорд-консидорий, кивая на Гора, который в это время сходил с помоста, весь запачканный кровью.

– Вы про лавзейца, милорд? – спросил его специалист по дуэлям, консидорий Школы де Катрюшен Гартаг Сантиний.

Он являлся рабом, но в этот ответственнейший момент турнира стоял рядом с Хавьером, хотя свиту лорда составляли двадцать королевских гвардейцев, таких же шательенов, как он, не настолько богатых, чтобы оплатить себе бессмертие, но в то же время достаточно знатных, чтобы быть зачисленными в Гвардию.

Гартаг был высок, при этом немного горбат, носат, коротко стрижен и страшен. Не уродлив, а именно страшен волчьим взглядом холодных и умных глаз, блистающих на почти эбеновой от загара коже. Страх, исходящий от него, усиливался спокойным выражением лица, достойным лика тигра, собравшегося для прыжка, как в пружину, и невидимой аурой зла, излучаемой откровенными и неистовыми убийцами.

Именно он и задал вопрос своему господину.

Лорд Хавьер повернул голову.

– Да, про него, – кивнул он своему серву. – Интересный экземпляр, я бы сказал. Интересная техника.

– И интересное прозвище, мой господин. Вы слышали – его зовут фех-то-валь-щик!

– Ты полагаешь, что он…

– Да, господин, других вариантов нет. Я наблюдал за ним последние два поединка, и сомнений у меня не осталось. Он владеет техникой фехтования, которую в моем мире называют «французской». Техникой иной вселенной, господин. Вселенной, из которой явился к нам Хепри и в которой когда-то вы отыскали меня.

Герцог задумался.

– По твоему мнению, это означает что-то серьезное?

– Вряд ли… – Гартаг успокаивающе покачал головой. – Просто в своем безумии храмы выдернули из пространства матрицу человека из иного мира, обученного этому искусству. Это всего лишь клон. И раб к тому же.

– Справишься с ним?

Гартаг не стал врать.

– Как вы только что изволили заметить, милорд, – сказал он прямо, – парень не плох. Ничего серьезного, обычный клон, но боец хороший. Кто из нас лучше, покажет только бой. – Он развел мозолистыми руками: – Справлюсь ли я с ним? Не знаю.

Хавьер кивнул.

Именно Гартаг был его претендентом в легком весе. Претендентом, который только что прошел все отборочные бои, убив (как, впрочем, и Гор) четверых человек на смазанном кровью помосте.

Претендентом, который завтра должен был сойтись с лавзейцем в багровом финале разгулявшейся в Бронвене жестокой феерии человеческих жертвоприношений.

– С другой стороны, – продолжил темнокожий боец, – щенок прилично ранен. И завтра, с ободранной правой рукой, показать свой лучший класс ему будет тяжеловато. Поэтому, если мы хотим честно убрать его на турнире, то завтра – лучший момент. Пацану от силы лет шестнадцать, он дохлый как моль, однако уже протыкает бравых консидориев словно безобидные мешки с песком. В следующем году он подрастет, возмужает и, конечно, станет еще сильнее. Он опасен для нас, сэр, и это не подлежит сомнению.

Лорд Хавьер злобно оскалился:

– Тогда завтра тебе придется расстараться, мой друг! Пока он не в форме, его нужно убрать. Я не хочу на следующий турнир иметь такого опасного претендента.

Говоря так, шательен несколько раз моргнул, наблюдая, как ликует толпа, пропускающая сквозь свои ряды победившего Гордиана, а также его дациона с сопровождением из лавзейских консидориев, и пожевал губами, размышляя.

– Да, угроза реальна, – сказал он наконец, еще раз оценивая про себя достоинства претендента.

– А может, прирезать щенка во время гуляний? – спросил консидорий. – Никто и не обратит внимания на пьяную драку…

Хавьер поморщился.

– Фу, Гартаг, нет! Какая глупость! Опять пойдут сплетни про нечестную игру. Про Хавьера, убирающего претендентов. Пока маленький ублюдок ранен, воспользуйся этим, слышишь? Подготовься к поединку, подбери оружие и прикончи его на ристалище. Это – лучший вариант.

Гартаг кашлянул в кулак, словно спрашивая – лучший для кого?

– Да, сэр, – сказал он вслух, поскольку знал, что спорить с лордом было просто бесполезно. – Но в этом смысле у ранения есть и неприятная для нас сторона. Ведь в связи с травмой его могут снять с соревнований.

– А кто на замене?

– Замены у лавзейцев нет, он дерется без пары.

– Значит, либо он, либо никто?

– Значит, так.

Лорд Хавьер задумался.

– Шанс не следует упускать, – сказал он затем. – Если вдруг его снимут, то на следующий турнир мы увидим его здоровым и с заменой. Я слышал их собаковод, этот стихоплет Брегорт, приезжает сегодня? Это так?

– Так, милорд.

– Тогда вышли наблюдателя за стены. Как только наш лейб-бард, дурашка, проедет дальний пост, дай мне знать. Я хотел бы поговорить с господином… – Хавьер состроил рожу, как будто наступил на что-то мерзкое, – с господином литератором тет-а-тет. Приватно, так сказать.

– Сделаем, милорд, – Гартаг склонил кучерявую голову, – не сомневайтесь.

* * *

В этот поздний вечерний час главные ворота города бывали обычно закрыты, однако сегодня, на второй день великих Боссонских авеналий (как, впрочем, и в предыдущий, и в последующий дни знаменитого «дуэльного» турнира), створки меж двух огромных надвратных башен оставались распахнуты широко, словно днем, приглашая в Бронвену и местных жителей, и гостей знаменитой боссонской столицы.

В это вечернее время толпы народа ломились в город как днем, спеша на бесплатное угощение, выставленное префектом, на выступления ночных жонглеров, полуобнаженных танцовщиц в открытых ночных тавернах и жаркие обсуждения предстоящих или прошедших сегодня многочисленных кровавых боев.

Люди шли разные – в основном сервы, но какое разнообразие одежд и лиц, положений и состояний понималось здесь под коротким словом «серв»!

Шли рабы-купцы и рабы-купчики, шли рабы-землепашцы и рабы-рабочие, рабы-огородники и рабы-провилики, шли рабы-ткачихи и рабы-лесорубы, рабы-строители и рабы-рыбаки.

Конечно же верхом на лошадях в город ехали рабы-габелары и рабы-консидории, а в роскошных каретах следовали на праздник приближенные рабыни-наложницы со свитой из ухоженных наперстниц и запуганных битьем гувернанток.

В любом другом мире эта палитра профессий и общественного достатка могла бы составить всю социальную пирамиду. Однако же в Эшвене это было не так – и трудовую, и административную часть населения тут составляли только рабы. Свободные подданные Королевства либо служили королю, либо содержались при дворах шательенов.

Свободные, впрочем, также присутствовали в ломящемся в город потоке. «Свободные» солдаты, отправленные в увольнительные на время празднеств, без мушкетов и пик, без доспехов и пистолей, но с положенными по форме кортиками и конечно же в королевской форме.

«Свободные» прихлебатели шательенов – бегом за бричками своих патронов.

И разумеется, сами «свободные» господа шательены, владельцы поместий и школ, хозяева сотен, тысяч, а то и десятков тысяч «сервских» душ, спешащие на праздник в каретах и не меньше своих рабов горящие желанием увидеть, как льется на ристалищах кровь.

Пешеходы при этом проходили в ворота достаточно просто, вливаясь в город быстрым и непрерывающимся потоком. С каретами и повозками дело обстояло несколько сложнее.

Вынужденные замедлять свой ход перед металлической балкой, вмонтированной в пол проема ворот, проезжающие экипажи тормозили весь поток в целом. Как ни прискорбно, но вскоре образовалась очередь, и великолепные, роскошные повозки одна за другой медленно «вкатывались» в Бронвену.

Один из подобных экипажей, огромная роскошная карета, влекомая шестеркой взмыленных, но все равно великолепных скакунов-антийцев, отстояв положенное и звонко простучав подкованными копытами по выложенной брусчаткой дороге, въехала в широко распахнутый проем.

Пассажиры шикарной повозки, а сидели в ней, пряча лица за шелковыми шторками, сам лорд Брегорт, Лисия и еще три любимые «брегортовые» наложницы, могли бы, казалось, спокойно вздохнуть, порадовавшись окончанию пути, но увы – неприятности их только ждали.

Квадратный черный экипаж, не походивший ни на одну из стоящих в очереди перед воротами изысканных повозок, внезапно и резко протиснувшись меж стен увитых плющем домов и приютившимся на углу улицы фонарем, выехал на тракт и резко подрезал конный выезд мирного лавзейского рабовладельца.

Черный экипаж не был обычной для средневекового Эшвена безрессорной бричкой, упругой как табуретка, а, напротив, являл собой пример совершенно замечательного творения невиданной для местных механиков инженерной мысли – транспортным средством на резиновых баллонах и шасси. Отделан средневековый лимузин был красной древесиной и эбеном, позолотой и серебрением. На дверях красовался герб – хищная птица с кривым клювом. На крыше – сидела она же, но уже не картинкой, а в объеме, деревянная и с позолотой.

– Тпру! – заорал возница. – Там, на «сапсане», куда прешь? Куда прешь, говорю!

Запряженные в повозку лошади, повинуясь поводьям, натянутым возницей, поднялись на дыбы и, выразив свой протест громким ржанием, остановились.

Обтянутая лайковой перчаткой рука неизвестного обитателя черной кареты вынырнула из окна. Шторки отодвинулись.

– Лорд Брегорт, если не ошибаюсь? – обратился неизвестный к сидевшему в карете напротив лавзейскому шательену.

Окна разделял от силы полуметр, а потому тот, безусловно, должен был слышать.

– Лорд Брегорт Рэй Хаатдаф Кари Cаварон! – уточнил оскорбленный шательен. – Лейб-бард Двора Его королевского величества. Виконт Лавзейский. Чем обязан подобному бесцеремонному вмешательству, сударь? Давно не теряли своих консидориев на дуэли?

– Отнюдь, сударь. Именно этим я постоянно занимаюсь.

Брегорт усмехнулся:

– Теряете консидориев?

– О нет, сударь. Убиваю чужих.

Брегорт поморщился – все ясно. Перед ним был профессиональный содержатель бойцовской школы.

– Вы знаете мое имя, сударь? Очевидно, ваша наглость обусловлена наличием некоего интереса к проходящим в городе состязаниям. Речь пойдет о турнире, не так ли? – озвучил он свои мысли вслух.

– О, сударь, вы догадливы как никто.

– И?..

– И-и? – Хавьер рассмеялся. – И пари, сударь! Вы дерьмо и фигляр, говорю я вам. И мне жалко перчатки, чтобы швырнуть ее вам в лицо… Есть что сказать?

Брегорт побагровел. Толпа, стоящая вокруг и не имеющая возможности въехать в город вследствие образовавшегося в воротах затора, при подобном развитии событий внезапно прекратила галдеж и устремила взгляды на оскорбленного шательена.

– Вы ответите за это! – прошипел Брегорт, буквально дрожа от оскорбления.

– И раньше, чем вы думаете, – довольно-таки нагло парировал неизвестный шательен. – Меня зовут лорд Хавьер Арес Садиат Кари Фор-Фатар, герцог де Катрюшен. Коннетабль Его величества, если запамятовали. Наши школы в финале, сударь. И я готов надрать вам задницу, чего бы это мне ни стоило (с этими словами он презрительно швырнул на песок увесистый кошель). Здесь двести солидов, сударь, и если после продажи вашего нищенского поместья вам хватит денег, чтобы принять мой вызов, передайте мне перед схваткой, столько же. Я ставлю на титул чемпиона в легком весе между моим и вашим бойцом. Ноги у вас не дрожат?

– Это возмутительно! – Брегорт по-прежнему задыхался. – Где я возьму столько денег?!

– Нет денег – нет чести! – процитировал Хавьер буквально через губу. – Тогда откажитесь от пари, сударь, и не деритесь, черт бы вас побрал! Это все!

Он махнул рукой и невиданный грозный экипаж стремительно укатил, освобождая дорогу.