Текст книги "Тюрьма для Господа Бога"

Часть третья
Выпад!

Глава 27
Боссонские авеналии. День первый

– Ну-ка в сторону, в сторону! – покрикивал барриста, расталкивая зевак.

На центральной площади Бронвены собрались тысячи людей, и работы для таких, как он, служак, призванных обеспечить безопасность и надлежащую организацию турнира, было вдоволь.

Гор вышел на площадь вместе с товарищами. Рядом шли Никий, Сардан, Люкс Дакер, Карум, Крисс и прочие сопровождающие бойцов лица.

Как большие волноломы, разбивали своими тушами мельтешащую вокруг толпу Бранд и Римо.

Спокойно и горделиво в окружении охранников-габеларов выступали Трэйт и Сабин.

Вокруг кружились тысячи лиц. Шумное многоголосье второго по значимости праздника Боссонской марки разливалось в воздухе гомоном и гвалтом, скрипом прибывающих на площадь торговых повозок и стуком десятков тысяч башмаков.

Однако ближе к дальнему краю площади пространство оставалось свободным. Этот участок, граничащий со зданием великолепной семиэтажной Ратуши, был огорожен высокой металлической оградкой из чугунных столбиков на разлапистых ножках и протянутых между ними коротких, но мощных декоративных цепей. Высота столбов достигала примерно плеча взрослого человека, и между каждым из них тянулось по четыре многозвенных цепочки. Таким образом, ограда получалась заметной и высокой, однако обзору нисколько не препятствовала.

Здесь, за болтающимися звеньями декоративного забора, то и дело задеваемыми мельтешащими вокруг людьми, стояли палатки участников дуэльного турнира – боссонских школ и вольных претендентов из других марок обширного Эшвенского Королевства.

Палаток, кстати, было несколько больше, чем полагалось, а именно двадцать девять, что означало одно – в турнире будут участвовать не только боссонцы, но и, по крайней мере, один вольный претендент из других областей Королевства.

Бранд, пересчитавший палатки секундой позже Гордиана, стукнул его по плечу и ткнул пальцем в одну из крайних в ряду.

– Ба! – с удивлением воскликнул он. – Ты прикинь, что за дерьмо к нам привалило!

На палатке виднелся герб, банальный шательенский щит, поддерживаемый львами, на белом поле которого красовался, упираясь в края размашистыми крыльями, остроносый сапсан-падальщик. Острый кривой клюв-клинок смотрел налево. Ниже вдоль края щита шла надпись на древнем эшвенском: «Ин гомо наквкатус» – «Люди – моя добыча!»

Крисс посмотрел по направлению, в которое уткнулся сосискообразный перст великана, и поморщился, соглашаясь.

– М-да, – только и сказал он, – лишь этой «птицы» нам и не хватало.

– А что за птица? – Гор подал голос – Сапсан? Это кто?

– Хавьер, – сказал мрачно Бранд.

– Хавьер, – подтвердил Крисс.

– Хавьер? – переспросил Гор. – Послушайте, судари мои, если вы полагаете, что подобное краткое объяснение дает мне исчерпывающий ответ, то это не так. Нельзя ли подробнее?

– Хавьер – это единственный существующий в Королевстве лорд-консидорий, – спокойно пояснил Крисс.

– Лорд-раб?

– Нет, Гор, ты меня не слышишь. Это лорд-консидорий. Единственный шательен, участвующий в дуэльных турнирах как простой призовой боец. Как мастер меча.

– Он так зарабатывает деньги?

– Отнюдь! – к их компании подошел Трэйт. – Говорят, он богат как сам кардинал Амир. Ты знаешь кто такой Амир? А, ладно. В общем, Хавьер очень-очень богат. Он родственник короля, полковник гвардии, один из богатейших шательенов Артоша и прочая, и прочая, и прочая. И, конечно, он отменный боец. Просто зверь!

Он использует в бою очень странную технику клинкового боя, сочетает укол и рубку, часто применяет в бою нестандартное оружие, неизвестные стойки и финты, одинаково хорошо владеет обеими руками. Но, в принципе, даже не это главное, сынок. Если поискать по эшвенским дуэльным школам, да хотя бы у нас в Лавзее, то не сложно найти рубак, которые не уступят этому шательену в ловкости при обращении с мечом. Думаю, тот же Дакер легко превзойдет его в технике боя, Римо окажется сильнее его физически, Сардан превзойдет в тактике поединка, Бранд – в скорости, а Карум – в ярости и напоре. Но никто не превзойдет его в одном. Ты не догадываешся в чем именно?

Гор задумался.

– Лорд-шательен, – произнес он медленно. – Очень богатый лорд-шательен…

И тут его озарила догадка:

– Он бессмертен?!

Трэйт подмигнул, ухмыляясь:

– Именно так, сынок! Множество раз его убивали во время поединков, но он всегда воскресал, поскольку богатство дает ему возможность использовать могущество Церкви для продления своей сучьей жизни. На этом поприще он стяжал себе страшную славу. Я не спорю, каждый из нас, консидориев и призовых бойцов, убивал людей и делал это не раз. Мы часто отнимаем чужие жизни и смерть – это часть ремесла, которому мы обучаемся с детства. Но тут есть тонкости. То, что человек добровольно убивает других, заранее зная, что сам он неуязвим, это, я считаю, уже скотство само по себе. Однако лорд Хавьер этим не ограничивается. Каждого своего противника он преследует из года в год на каждом из турниров. И если какому-то из бойцов удается выиграть у него, то можешь не сомневаться, Хавьер явиться на следующий турнир, чтобы сражаться с ним снова. А если вновь проиграет, то на следующий – и так до тех пор, пока его противник все-таки не будет повержен. При этом Хавьер даже бахвалиться этим, говоря, что он единственный консидорий, у которого нет живых противников. И это действительно так. Каждый, кто когда-либо скрестил с ним меч, ныне мертв.

– Тебе стра-а-ашно? – со спины подскочил Бранд и схватил Гордиана под ребра, причем пребольно. – О, лорд Хавьер! О, ужас консидориев, мы просим пощады, пощады.

– Бранд, не ерничай! – прикрикнул на здоровяка старший дацион и снова обратился к Гору: – Ты понял теперь? Вот с таким дерьмом нам придется драться. Ладно, давайте-ка внутрь, нас там уже небось заждались.

Вдоль цепной оградки стояли практически такие же палатки, с той лишь разницей, что предназначались они не для отдыха бойцов между схватками и размещения запасных дуэлянтов, а для торговли.

Тут разливали квас и пиво, разбавленные вина, морсы, тинзу, подавали жареное мясо, рыбу, овощи и фрукты, хлеб, разнообразные сласти и прочие дешевые атрибуты массовых гуляний.

Консидории, которым уже две недели приходилось питаться исключительно постной пищей, чтобы предстать на ристалище в хорошей форме, «подсушенными», прошли мимо всех этих роскошеств, даже не взглянув. Гор, впрочем, посмотрел на продающиеся вразвес кушанья не без интереса – не гастрономического, конечно (какая еда перед турниром?), а исключительно из тяги к познанию: что именно едят эшвены на праздник, он видел в первый раз.

За оградкой их ждали распорядитель местного отеля лорда Брегорта, пожилой провилик по имени Лотарик Черух, встретивший их вчера, и с ним несколько служек, хлопочущих вокруг палатки для участников турнира.

Черух был мелок габаритами и облачен в простую грубую хламиду и деревянные сандалии. Со стороны он казался смешным карликом, и впечатление это еще более усугублялось тонким писклявым голосом и постоянно мигающими подслеповатыми глазами. Молодые бойцы иногда пытались подшучивать над стариком, но Трэйт по непонятной Гордиану причине необычайно жестко пресекал эти, казалось бы, безобидные попытки и относился к древнему администратору отеля с большим уважением.

Установленная сейчас палатка, разумеется, не предназначалась для проживания. В ней основной боец, запасной боец, их адъютанты и также старшие представители команды, в частности тренирующий дацион и старший дацион, должны были находиться в дневное время, пока шел турнир. По завершении «дуэльного дня» все обитатели отправлялись обратно в отель, а утром являлись сюда снова.

На ночь оставались только прислуга и дежурный габелар для охраны.

В палатке, впрочем, имелись тахта (чтобы класть раненых, если такие появятся), скамьи, стулья, стол, стойка для оружия, а также запирающийся ящик для хранения ценных вещей, например, документов по заявке участника турнира, оружия бойца, с которым он должен выйти на ристалище, деньги для ставок и, конечно, призы, которые, возможно, достанутся победителям.

Скинув епанчи, плащи, камзолы и сменив обувь, участники команды нацепили турнирное оружие и вышли к площадкам для поединков…

Вокруг ратуши за границей огороженного участка, опоясывая ее полукольцом, размещались три ристалища. Каждое представляло собой помост примерно один метр высотой, сколоченный из крепкого бруса и обитый толстыми, добротно обработанными досками. Размеры помоста составляли десять на десять метров – места на них было вполне достаточно.

С двух сторон на каждый помост вели узкие деревянные лесенки – отдельно для каждого из сражающихся. Сойти с ристалища должен лишь один – второго унесут, либо он выпадет сам.

Ограждения вокруг помоста никто не предусматривал. Как понял Гордиан, драка будет вестись до тех пор, пока один соперник не упадет с помоста, вытесненный натиском, не сдастся, добровольно признав свое поражение, или не умрет. Третьего не дано.

Ранения тут никто не считает. Если один из бойцов получит рану, при которой продолжение поединка невозможно, то тяжесть такого ранения будет определять только сам боец. Если он способен сказать слова сдачи и спрыгнуть с помоста – значит, ранен. Если потерял сознание, оглушен, лишен руки или языка и сдаться не может – значит, здоров! Противник может или прирезать его, как овцу, или пощадить, выбросив с помоста. Если просто не добьет, то тоже считается проигравшим. Принцип простой: либо убей, либо останься один на помосте.

Ристалища размещались на максимальном удалении одного от другого, так, чтобы с одного не было видно соседнего – его закрывала Ратуша. Поединки, таким образом, хоть и проводились на одной площади, но проходили как бы отдельно друг от друга. Болельщики достаточно легко могли переходить от одного «дуэльного помоста» к другому, но в каждой из групп толпящегося народа накал страстей мог быть привязан только к одной схватке: болеть с одного места за две драки было невозможно.

Огороженная часть с палатками команд размещалась ближе к ратуше и к ристалищам не примыкала, не загораживая, таким образом, доступ зрителей к месту, где их кровь будет разгоняться тотализатором.

Наконец команда Лавзейской школы, блистая латами и оружием, прошла по красной ковровой дорожке из огороженной зоны к центральному ристалищу, которое помимо своего обычного назначения играло роль большой эстрады, с которой будут объявляться официальные речи и выступления жонглеров и танцовщиц, актеров и мимов, барабанщиков и трубачей.

По узкой лестнице один за другим они взошли на помост.

– Ла-а-а-а-авзея! – объявил барриста, и ему ответили громогласные, разрывающие перепонки рукоплескания. – Судари и сударыни, я с гордостью представляю вам чемпиона прошлых авеналий 3379 года от явления Господа нашего Хепри! Лавзейская школа Его светлости лорда Брегорта. Поприветствуем героев! Поприветствуем!

Бойцы торжественно извлекли мечи и поклонились публике.

* * *

После представления Лавзейской команды болельщикам барриста по одному вызывал вперед всех известных публике бойцов Лавзейской школы. Прежде всего показали, конечно, Бранда, затем Дакера, а потом Карума, ибо эта троица была самой «звездной» из всех лавзейцев.

Затем, после «богов и кумиров», представили Сардана, Римо и Гора. Последний, как и ожидалось, особых похвал и одобрения публики не снискал. Из толпы в него даже полетели несколько огрызков и обглоданный кусок печеного мяса. Ну, что ж поделаешь: мелкий, худосочный подросток смотрелся среди мощных консидориев и правда довольно убого.

Последними представились дационы во главе с Трэйтом и вилики во главе с Сабином. Потом лавзейцы ушли, и на их место взошла другая команда – далее все продолжилось еще двадцать восемь раз.

– Вообще, будет три турнира, – нравоучительно сказал Бранд, снимая шлем и кирасу. Сегодня он не должен был участвовать в боях, но показаться публике, как прошлогодний чемпион, был просто обязан. – Трэйт тебе разве не объяснял?

– Я в курсе, – ответил Гор. – У меня вопрос только по распределению участников. Вот, например, класс Дакера, «тяжелый доспех». Участвует двадцать восемь школ, по два бойца от каждой. Поединки будут проводиться каждые полчаса два дня с десяти утра и до восьми вечера. В девять вечера, пока еще светло – объявление чемпионов дня и гулянья. Итого в день максимально будет шестнадцать боев…

Он сделал небольшую паузу и посмотрел на Бранда.

– Таким образом, после первого тура останется четырнадцать участников, – продолжал Гор, – после второго – семь, после третьего – четыре. А после четвертого тура – финал. Но как после второго тура будут определяться участники третьего? Ведь останется семь претендентов, прошедших первый тур. Значит, один лишний!

– Ерунда, брат! – рот Бранда растянулся в усмешке. – Они бросят жребий. Шестеро будут сражаться попарно, а седьмой, счастливчик, выйдет в третий тур просто так. Кстати, ты забыл, что участников будет не двадцать восемь, а двадцать девять, а это значит, что лишний «счастливчик» появиться уже на первом дуэльном туре. Количество же боев не изменится. Пятый тур будет последним, и в нем будут драться финалисты за титул чемпиона. Таким образом, что при двадцати восьми участниках, что при двадцати девяти, тебе надлежит пережить пять схваток, а Сардану, Дакеру, Римо и Каруму, поскольку они заменяют друг друга – по две или три.

– Да, Бранд, дружище, ты умеешь порадовать. Насколько я понимаю, шансы пережить этот турнир у меня не велики?

– Шансы, брат, у тебя такие же, как и у меня в прошлом году. На прошлых авеналиях я также дрался без пары и, знаешь, выиграл. А вечно жить нам все равно не светит.

Гордиан промолчал. Возможно, если ты рожден в примитивном мире и у тебя нет шансов на Хеб-сед, к смерти действительно можно относиться с подобным презрением, но уже прожив столько, сколько он, сдохнуть на потеху пьяной публике не очень-то улыбалось.

– Еще вот что, – продолжал тем временем Бранд. – Турнир продлится три дня. Первые два дня будут проходить отборочные туры во всех категориях бойцов, а на третий день пройдут лишь финальные поединки на центральном ристалище. Три финала, один за другим с промежутком в два часа. Самое главное для тебя за два первых дня – не выдохнуться, не наделать в штаны и не схлопотать тяжелое ранение до финального боя, поскольку замены у тебя нет. Трэйт попросил меня курировать тебя в этом вопросе, поэтому я не стану жрать пиво и ходить смотреть на Дакера с Римо, а буду только с тобой. Хотя в этом классе участвует много бойцов, я знаю их почти всех и могу сказать, на кого следует обратить внимание, а про кого и думать не стоит.

Он подмигнул Гордиану и продолжил:

– Первый день, конечно, будет самым легким. У тебя только один бой, причем, скорее всего, с наиболее слабым противником. Второй день будет самым сложным – тебе предстоит три поединка, если пройдешь все туры, дай бог. Наконец, третий день станет самым важным: тут будет только один финальный бой за титул чемпиона. Кстати, чемпионов, как ты можешь догадаться, на авеналиях тоже будет три – в каждой из категорий. И тут есть нюанс, ради которого Трэйт взял тебя на турнир. Наша Лавзейская школа – это безоговорочный фаворит в течение последних пяти лет. Мы постоянно выигрываем то в среднем, то в тяжелом весе, а в прошлом году впервые в истории Лавзеи я взял главный приз в категории легковооруженных бойцов. Однако абсолютным чемпионом, победителем сразу в трех классах, мы не были никогда. Ты понимаешь меня?

Гордиан молча кивнул.

– Трэйт возлагает на нынешний турнир большие надежды, – продолжил Бранд. – Я и Дакер – чемпионы в легком и тяжелом весе прошлого года, Римо – победитель «середняков» в позапрошлом году. Так что у нас есть шанс! И если бы не лорд Хавьер, я уверен, этот шанс был бы очень хорош! Через три дня, возможно, Лавзея станет абсолютным чемпионом авеналий сразу в трех номинациях впервые в истории школы!

Но Гордиан его восторгов и опасений не разделял – его волновало другое.

– Хавьер, Хавьер – да что с ним такое? – спросил он. – Я понял, что этот шательен конченый ублюдок и при этом неплохой боец. Но также я понял, что справиться с ним вполне в наших силах.

– Это так, – согласился Бранд, – в тяжелом и среднем весе, полагаю, мы побьем его консидориев. Сложность в том, что лорд Хавьер очень кровожаден и выступает именно в легком весе, где шанс прирезать противника у него наиболее велик. В тяжелом и среднем весе выступают его бойцы, но в легком, только один боец. Заменой и парой ему является сам лорд-консидорий. Ты улавливаешь мою мысль? Драться Хавьер будет не с Дакером или Римо, а с тобой! Учитывая, что так же, как и ты, он владеет необычной, непредсказуемой техникой, но при этом крупнее и имеет более длинные руки, он, полагаю, будет для тебя страшным противником. В конечном итоге, брат, все выше сказанное означает одно: именно ты вероятней всего будешь решать, кто на сегодняшних играх станет лучшей школой Боссона. Это будет решать чемпион в легком весе. Именно ты!

С мрачным лицом, Гордиан молчал. Положение становилось все ужаснее. Когда Гор размышлял над этим в Лавзее, а затем по дороге на турнир, все выглядело несколько иначе. Предполагалось, что он просто проживет в Бронвене пару дней, пройдет пару самых легких, «начальных» схваток и свалит. Интересно, почему Трэйт не сказал ему о таких сложностях сразу? Забыл?..

Гор мотнул головой, как бы отгоняя наваждение.

Отвага есть жизнь консидория, так? А значит – к черту! Хавьер ведь боец на замене и драться с ним или с кем-то из его бойцов Гор станет, только если дойдет хотя бы до полуфинала. И принцип тут прост: выживу – буду думать.

Глава 28
По прозвищу «Фехтовальщик»!

Гор, Никий, Бранд и Трэйт стояли на песке перед «правым» ристалищем, где проходили поединки среди легковесов. Сабин, Крисс и другие лавзейцы ушли смотреть на Сардана Сато, открывающего бои в категории тяжеловооруженных бойцов, и Карума, дравшегося сегодня в «средняках».

– Как вас объявить, сударь? – спросил барриста.

Гордиан чуть задумался. Сценическое имя – бренд, так сказать, во все времена и во всех мирах имел для гладиаторов, дуэлянтов, боксеров, борцов, стриптизерш, порнозвезд и прочей квазиактерской нечисти важную роль. Что бы такое придумать, раз уж нелегкая на эту стезю занесла?

– Фех-то-валь-щик, – произнес он по слогам. – Гор-Фехтовальщик.

Немного длинно, конечно, но – точно.

– Фехтовальщик?! «Махатель»?! – Барриста сдержанно рассмеялся. – Ну ты даешь, парень! Ладно, как скажешь, это твое право. Давай на помост!

Гор принял из рук Никия свое оружие и поднялся по ступенькам.

В это время, с противоположного конца ристалища на настил вступил другой претендент – высокий, плотносбитый крепыш с длинным кривым мечом-хамширом и таким же кривым кинжалом.

Гор был только с рапирой.

Увидев своего врага, крепыш состроил презрительную гримасу. Еще бы – никому неизвестный боец, едва перешагнувший порог подросткового возраста с убогим и тонким мечом, нанести которым добрый рубящий удар невозможно даже на взгляд полного профана.

– И это ваш претендент?! – воскликнул крепыш, обращаясь даже не к Гору, а видимо, к Трэйту, стоявшему у лестницы без каких-либо эмоций. – Этот маленький тощий низкорослый юнец? Он вообще-то совершеннолетний?

– Ага! – заверил Трэйт.

Крепыш расхохотался. Смех консидория подхватила толпа, и в «юного» претендента снова полетели объедки и даже мелкие камни.

В какой-то степени это было на руку: уклоняясь от унизительных снарядов, Гор начал медленно заводиться, накапливая злость.

– Начинайте! – резко сказал Трэйт барристе, видя неловкое положение, в котором очутился его кадет. – Вы же видите, сударь, толпа не в себе. Они могут причинить моему бойцу травму.

– А вы уверены, что он э-э… не причинит себе травму сам, сэр? В смысле, что он достаточно квалифицирован? – барриста неуверенно кивнул подбородком на Гора. – Здесь не убивают детей, а выглядит он, конечно, не как зрелый консидорий.

– А он и не консидорий, – сказал Трэйт и добавил тверже: – Начинайте, я вам говорю! Иначе от имени Лавзейской школы я заявлю вам отвод. Вы знаете, что это значит.

– Ну полно, полно, – барриста заволновался, поскольку отвод со стороны одного из сильнейших участников турнира, каковым без сомнения являлась Лавзея, был ему не нужен. – Я начинаю.

Он выпрямился во весь рост и горделивой походкой поднялся по лесенке. Раскинул в сторону руки и воззрился на беснующуюся толпу. Поток брани и летящих в Гордиана недоеденных фруктов тут же пресекся – распорядители поединков повсюду пользовались уважением.

– Внимание! – произнес торжественно и с расстановкой барриста, указывая на крепыша. – Назначается дуэльный бой между представителем Школы Трассера, «призовым бойцом», полным консидорием, магистром Хантом Нарнием по прозвищу «Вепрь»…

Он выдержал небольшую паузу, после чего продолжил почти скороговоркой:

– И представителем Школы Брегорта, кандидатом в консидории, кадетом Гором Ракиром по прозвищу, – тут барриста сделал большую паузу, – по прозвищу «Фехтовальщик»!

Как только прозвучало последнее слово, толпа громогласно заржала. Казалось, от смеха затряслись даже доски настила. «Махатель» – надо же! Вот это цирк!

Барриста между тем спокойно показал на каждого из бойцов, а каждый из бойцов поднял меч и поклонился, представляясь публике.

– Бой идет до тех пор пока на ристалище не останеться один живой претендент, – объявил далее поиздевавшийся над Гордианом судья. Потом он сошел с помоста и уже с земли прокричал:

– У бойцов есть претензии к оружию или амуниции противника? Нет!.. Бойцы готовы? – он повернулся к Гордиану. – Готовы? – теперь к Нарнию. – Тогда … НАЧАЛИ!!!

Дистанция между бойцами, которых во время объявления имен барриста вывел в середину ристалища, была слишком короткой, поэтому, как только прозвучал сигнал к началу поединка, Гордиан резко отпрыгнул в сторону, стараясь максимально увеличить расстояние до врага. Оружие Гора было более дальнобойным, и для схватки ему требовалась дистанция.

Однако зрители восприняли этот резкий отскок кардинально иначе.

– Трус! Трус! – понеслось отовсюду. – Убей его Хант! Прирежь недоноска!

Хант осклабился. Привыкший к мощному напору традиционных для местных ристалищ боев он также оценил маневр Гордиана как признак трусости.

Хант демонстративно взгромоздил меч на плечо, а длинный кривой кинжал – вообще вложил в ножны.

– Да простит меня божество, – сказал он насмешливо и громко, явно играя на публику, – но мне трудно резать такое, извините за каламбур, жалкое создание. Помилуйте уродца!

И он картинно расхохотался. Толпа снова подхватила его смех, заполнив им тысячу глоток. Было понятно, что это не бой, а издевательская игра матерого кота с мышью, загнанной в угол.

В этот момент Гордиан, которого, признаться, уже порядком достали как словесные излияния крепыша, так и оскорбления толпы, резко прыгнул к своему противнику.

Хант тут же, не воспринимая еще всерьез низкорослого юношу, небрежно скинул с плеча свое оружие: он – мастер меча и удар этой шпильки сумеет отразить.

Но Гор не стал бить рапирой! Сделав обманное движение и внезапно крутанувшись, он с размаху всадил носок своего подкованного сапога прямо в пах говорливому жалетелю.

– С лица воду не пить! – тихо сказал он, глядя на падающего с болевым шоком противника, и медленно вытащил болтавшуюся до этого момента в ножнах рапиру.

Блестнул металл. Схватившись за рукоять двумя руками, Гор вонзил свое «шило» прямо в мощный зад поверженного врага, буквально пригвоздив его к доскам покрытия. Минуя кости, металл прошел чуть ниже копчика, разворотив кишки и мошонку.

Брызнул кровавый фонтан, и несчастный Хант забился в агонии, вереща как подрезанный поросенок. Гор выдернул рапиру и еще раз вонзил ее в затылок умирающего в муках бойца.

Затем он извлек оружие из трупа, вытер клинок и, перешагнув через тело противника, сошел с возвышения.

Толпа молчала. Пораженный исходом боя барриста протер платочком лицо, не отрывая остекленевшего взгляда от того, что осталось от так страшно и так быстро убитого консидория.

– Чистая победа! – наконец объявил он, шумно сглотнув. – Следующий!..

После первой победы часы засвистели как пули.

Поединок за поединком, число претендентов на чемпионский титул уменьшалось стремительно и неуклонно. Первый день пролетел молнией, и завороженный кровавой феерией сверкающих мечей и кровавых брызг, Гор был попросту повержен в шок развернувшимся вокруг городской ратуши фантастическим, ни с чем не сравнимым зрелищем.

Тотализатор! Такого накала страстей он не видел никогда прежде. Ни ипподром, ни гонки на карах, ни бокс, ни кэндо не давали такого полного ощущения какого-то маниакального опьянения кровью, ощущения полного погружения в ирреальность.

Погружения в смерть, погружения в боль, погружения в неистовую человеческую ярость.

Казалось, нервы зрителей звенели. Кровью тут было забрызгано все: доски настила, одежда столпившихся вокруг ристалища зрителей, лица наблюдающих за состязаниями запасных бойцов и их дационов.

Металл сверкал – и плоть разрывалась под его злостью и натиском.

Воистину от убийственного, кошмарного действа невозможно было оторвать глаз. После обеда, который Гордиан, несмотря на его привычку есть в любых условиях, едва смог затолкать в рот и при этом не исторгнуть его потом наружу, Бранд почти насильно оттащил горе-кадета в палатку поспать и немного выпить, чтобы снять нервное напряжение от лицезрения ужасающего турнира.

Отдохнув, к вечеру они с Брандом снова явились к ристалищу и доглядели последние состязания, в которых итак обильно политая кровью площадка была снова буквально затоплена новыми алыми потоками.

После оглашения победителей Гор в числе других выживших легковесов (а мертвецами стали почти все проигравшие) поднялся на помост, чтобы услышать свое имя в числе чемпионов дня.

– Итак, – объявил барриста, – седьмой чемпион дня, победитель Ханта Вепря Нарния из Школы Трассера – Го-ор-Фехтовальщик! Лавзейская Школа Брегорта. Поприветствуем героя! Поприветствуем!

Бурные, продолжительные аплодисменты, свист, даже цветы полетели в него – хорошая замена фруктовым огрызкам. Вот она, популярность!

Как и остальные оставшиеся в живых пятнадцать бойцов-легковесов, Гор вяло отсалютовал мечом беснующейся в экстазе толпе и, опираясь на Бранда, сполз вниз.

– Ты плохо выглядишь, брат, – сказал великан, буквально волоча Гордиана на себе. – Вроде не ранен. Да что с тобой?!

– А, не бери в голову, – отмахнулся Гор. – Дурновато мне от крови. Давно не видел столько мертвяков подряд. Дурновато. Слушай, могу я один по городу побродить? Винца глотну, в парке посижу. Тут ведь вроде парк есть? Потом приду.

Бранд посерьезнел.

– Вообще-то Трэйт мне тебя одного запретил оставлять, – заметил он, но потом смилостивился: – Ну если только недолго.

– Час-два мне хватит. Полегчает и приду.

– Ну… лучше – час.

– Идет!

Гор оттолкнулся от Брандова плеча и резво отвалил в сторону. Настолько резво, что уже через минуту затерялся в толпе.

Бранд посмотрел вслед своему подопечному, почесал голову. Опытному вояке подумалось, что Гор слишком бодро бегает для чувствующего себя «дурновато». Впрочем, куда он денется с хомутом на шее?

Бранд махнул на туманные сомнения своей огромной ладонью и поплелся к ближайшей корчме за кружкой Артошского.

* * *

Гор и правда чувствовал себя нехорошо. Его на самом деле мутило и кружилась голова. Однако уже давным-давно будучи бессмертным (по крайней мере до недавнего, мать его, Хеб-седа) он привык плевать на плохое самочувствие и раны с высокой колокольни. Сейчас у бывшего демиурга, впервые, пожалуй, с момента, когда он готовился к схватке с Брандом, имелось дело, которое нужно было сделать, уложившись в подаренные великаном-надзирателем шестьдесят минут.

Вместо парка Гордиан бросился на блошиный рынок, шумевший многоголосой толпой чуть севернее площади Ристалищ. Гор приметил его еще вчера и в многочисленных разговорах как в Лавзее, так и во время их недолгого путешествия в Бронвену осторожно выведал, что все, что ему нужно для побега, можно найти здесь.

Двадцать сестерциев! Если бы старший дацион Трэйт и благородноголосый вилик Сабин знали, на что уйдут деньги, выданные ими молодому кадету, они бы сильно удивились.

А нужно было ему всего несколько вещей – забавных, если подумать.

Для начала Гору требовался один моток медной проволоки, используемой здесь для украшений, кусачки, пила по металлу и несколько полотен к ней. Затем – резиновые перчатки, красивый каучуковый коврик с изображением какой-то примитивной сценки из истории Эшвена, резиновый шланг для поливки овощей на приусадебном участке и хороший кинжал с обоюдоострым лезвием.

Далее пошли предметы попроще. Длинный походный плащ с капюшоном и глубокая шляпа. Плотный теплый жилет. Сумка-рюкзак для путешествий. Фляга. Спички. Хлеб. Консервы. Как ни удивительно, но в этом примитивном рабовладельческом мире со средневековыми феодалами-шательенами и кремневыми мушкетами в свободной продаже имелись разнообразные консервы. В частности, тушенка, рыбное рагу, котлеты в томате и прочее питание для людей, не страшащихся онкологических заболеваний.

После приобретения нужного снаряжения у него осталось пятнадцать сестерциев и полчаса времени. Он прикинул, не выпить ли пива, но усталое тело и душа требовали только одного – сна.

Гор собрал все, что можно, в рюкзак, остальное взвалил на плечо и отправился в отель.