Текст книги "Гроссмейстер и Жемчужина. Фауст XXI века. Перед Апокалипсисом"

Вновь вижу Анну Ахматову, она разговаривает с личной ведьмой Сталина Натальей Львовой. Рядом стоял какой-то красивый кубок, отдающий красноватым оттенком. Потом эта ведьма неожиданно исчезла.

А вот расстрел без суда и следствия в Самарском парке военной летчицы и парашютистки Марии Нестеренко и ее мужа, Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта авиации Павла Рычагова. Прямо в начале войны, в 1941 году. Оба проживали в Доме на набережной – нехорошем доме, откуда пропадали люди.

Это были обвенчанные небом Король и Королева воздуха. Тогда в ныне Гагаринском парке Самары под шумок расстреляли 25 человек, троих – вместе с женами. Перед этим долго пытали. Жен-то за что? Не донесли на своих мужей. Сталин и Берия сводили счеты с неугодными им людьми. А Рычагов имел смелость в лицо Сталину сообщить, что они летают на гробах, а не на истребителях. Марии Нестеренко предлагали дать показания на мужа, оставить его, все равно его не спасти – ничего не получилось.

Все они получили, как писал Мастер – Осип Мандельштам в своем стихотворении, в подарок подкову от Горца. Мария Нестеренко только успела шепнуть мужу: «Не успели мы, Паша, и пожить: то полеты, то командировки». А орден-подковка ей уже не понадобился.

Чуть не погиб великий город Ленинград. Руки прожекторов тянутся в небо навстречу странной туче, сбрасывающей бомбы. Страшная, неестественная гроза. О ней постоянно думает Анна Ахматова. А вот и уже знакомый мне Петр Бронебойщик расстреливает немецкие танки под Сталинградом, маршал Георгий Жуков начинает контрнаступление. Парад Победы на Красной площади и ночной салют. Золотые купола тянутся к небу.

Я начинаю уставать. Огромная тяжесть в теле. Но все равно пытаюсь карабкаться вверх по Фракталу, то совершая рывки, то срываясь ненадолго вниз.

Вижу Сталина, пытающегося устроить гонения на еврейский народ. Вольф Мессинг, спокойно разговаривающий с ним. У Сталина ужасно болит голова. Он думает, что его отравили, переживает, что будет с сыном после его смерти. Вспоминает ужас в глазах прислуги, когда кто-то из них уронил и разбил какую-то бутылку с вином. Ему мерещится какая-то лужа крови, и в ней – роза. Может, вспоминает смерть своей жены?

А вот и казнь. Какой-то предатель включил свет. Как и Иуду из Кириафа, вскоре и его ждет беда. Сталин лежит со своим замкнувшим радио, без одежды, ужасно тяжело дышит, вроде, спит. Хотя непонятно, Сталин ли это? Вокруг где-то бегает Берия, сильно нервничает. Постоянно записывает в своем дневнике: «Смерти нет, смерти нет, столько времени прошло, а смерти все нет». Почему-то пишет словами Пастернака из «Доктора Живаго». Он ждет сигнала, который должен подать начальник охраны.

Какая-то бутылка с водой. Наконец маленький укольчик в сердце, все кончено. Все как в главе «Казнь» романа. Похороны и вновь совершенно неузнаваемое лицо. Давка.

Народ перешептывается. Как и предсказывалось, Сталин, вроде бы, умер в еврейский праздник Пурим. Это праздник, отмечаемый в честь знаменитого избавления персидских евреев от своего угнетателя Амана, тогдашнего Гитлера. Дело врачей сразу было свернуто, заново родилась Полина Жемчужина, советская Маргарита, уже приготовленная на заклание после возвращения из ссылки.

Тут Берии приходит в голову гениальная мысль, и Сталин отправляется в мавзолей, в пещеру, прямо к своему бывшему кумиру. Только пещера уже занята в лучших антиевангельских традициях. Вот Берия на хлебной площади в Самаре ужасно спешит, что он там делает, непонятно.

Теперь я вижу конструктора Сергея Королева. Его шатает по лагерям, закрытым объектам. Он теряет имя, как Алиса в Зазеркалье, в темном лесу, о его существовании люди узнают не скоро. Он устал от жизни, но твердо идет дальше.

1961 год. Вижу памятник Сталину, сидящий на троне, на месте снесенного собора на Одесской площади. Он совершенно белый, ничего не видит и не слышит. Вокруг него разбросаны осколки, прошу прощения, стройки коммунизма, а рядом – небольшой прудик, в котором отражается кровавым блеском красное солнце, а может быть, и луна. Неожиданно памятник начинает пропадать. Ночью, пока все спят, из мавзолея выносят тело Пилата, хоронят в уже вырытой могиле. Неужели кто-то решил его отпустить? Вскоре я вижу огромный сад с золотыми куполами, но вдалеке. Может, это Одесса, не знаю, может, и нет. Наверное, это город – которого нет.

Тут я слышу ужасный гром, что-то загорелось и взорвалось мощнейшим огнем. Я увидел ракету Восток-1, всю белую, с красным подбоем. Вначале, конечно, куда-то в сторону луны улетела Банга, вернее, первый космический спутник с радио. Хотя собачки тоже туда слетали. Теперь вслед за ней должен полететь и первый человек.

«Поехали!», – услышал я. И произошло «вознесение». В этом грохоте нельзя было разобрать крики Пилата. Вскоре позади остался только огромный стартовый стол.

Главный конструктор Королев остался внизу. Его миссия не была окончена.

Неужели он и есть Мастер?

Потом я вижу Валентину Терешкову – первую женщину-космонавта. Ее долго отбирали. Может быть, конечно, и не из 121-й Маргариты, но их было много. Сначала 800, потом 30. Запуск откладывался. От скуки она и еще одна женщина-космонавт перекрашивают волосы. Терешкова превращается в брюнетку. Наутро все в ужасе, ее срочно перекрашивают назад. Потом Валентина и ее дублерша Ирина Соловьева за какими-то шторками раздеваются, натираются чем-то, какой-то мазью, надевают скафандры.

Все повторяется. Валентина Терешкова, словно Маргарита, летит с бешеной скоростью над Землей. Мимо, внизу, сверкая морями огней, проносятся города. Неожиданно она переворачивается и теряет ориентацию. Сбой в системе управления. Корабль набрал слишком большую высоту. Вскоре внештатная ситуация разрешена. Потом ей стало нехорошо, ее тошнит, все болит, ей хотелось спать, но она держалась. В тело впились какие-то круги с присосками датчиков, давил тяжеленный скафандр. Коленка начала ныть от дикой боли.

Параллельно на «Востоке-5» в космос выходит Валерий Быковский. Он тоже голый, но в специальной одежде и в скафандре. Он устанавливает с Терешковой прямую связь. Для таких контактов используются позывные. Терешкова – «Чайка». Быковский – «Ястреб».

Во время сеанса связи с Терешковой вклинивается эфир на корабле «Восток-5», где кто-то произносит «товарищ Терешкова». Нет, никто, конечно же, не называл Валентину Клодин. Она же не хлор. Валентина была возмущена: «Валера, почему ты меня называешь гражданка Терешкова»?

А потом Терешкова увидела красивейшую картину. Утренняя Венера в северном сиянии. Аврора Борей. Ну конечно же, Венера ни на каком борове не летала.

При приземлении что-то опять идет не по плану. Терешкова чуть не приземлилась в озеро. К счастью, приземление произошло где-то рядом, в Алтайском крае, недалеко от села Мурашкино. Валентину встречает местный пастушок. Нет, не козлоногий бог Пан. Потом подбегают местные жители, сажают ее в Волгу, отвозят в деревню, кормят картошкой. «Ого, куда я присвистела», – говорит она.

Через некоторое время Терешкова и Быковский уже при параде. Быковский успел переодеться. Они – герои своего времени. А в 1986 году на месте приземления Маргарите, то есть Терешковой, установили стеллу «Чайка».

Далее я увидел летящую вслед за Терешковой – нет, не Наташу на борове. Жену еще одного космонавта, Марину Попович – «мадам МИГ», которая поставила более 100 мировых рекордов. Она – одна из первых женщин, преодолевших звуковой барьер на МИГ-21. Десять мировых рекордов было завоевано ею в качестве командира воздушного корабля-гиганта «Антей». Очевидно, что не борова. Опять сбой. А Савченко-то что здесь делает?

А где же обещанный шабаш ведьм? Мне его никто не обещал. Но и его я увидел. Я увидел астрофизика Иосифа Шкловского, вместе с экспедицией на корабле «Грибоедов» посещавшего Бразилию, чтобы наблюдать затмение солнца. В то советское время пляжи с полуголыми девушками, конкурсы самбы, Сахарная голова были для них экзотикой. Но тогда советскую делегацию отвели на бал. Во время одного из конкурсов всех особенно насмешил сопровождавший делегацию чекист, который надел строгий черный пиджак и козленочком заблеял арию Ленского: «Куда, куда вы удалились». Всех окружающих амазонок как ветром сдуло. Слово «куда» было матерным в Бразилии.

Где-то на той же высоте Фрактала я также увидел Никиту Хрущева, который бурно махал рукой, стучал кулаком и предлагал крепко ударить по сталинизму и тому богомазу, кто протащил в партию культ Сталина. «Вот было бы интересно, если бы он предложил крепко ударить по пилатчине», – подумал я. Конец хрущевкам не за горами.

Потом я вновь увидел нехорошую пятерку. Неожиданно они полностью меняются. Я вижу группу величайших физиков. Они работают над ядерной бомбой, потом – над водородной, потом – над какой-то сверхтекучестью. Это Ландау, Капица, Курчатов, Абрикосов. Иногда вижу жену Ландау – Кору. Они – большие шутники. Постоянно шутят.

Неожиданно Ландау почти гибнет в автоаварии. Получает почти смертельную рану головы. Чудом выживает и даже начинает восстанавливаться. Вот он в пижаме на кровати, какая-то медсестра растирает ему больное колено. Заходит Кора. Они вдвоем с медсестрой почему-то спрашивают Кору, нужно ли этой медсестре делать аборт? Кора советует, что да. Ландау вроде соглашается. Кора понимает, что что-то здесь нечисто и просит поменять медсестру. Вскоре та пропадает.

Потом Ландау получает Нобелевскую премию. За исследования в сфере сверхтекучести. К нему в больницу приезжает целая делегация во главе со шведским послом. Ландау получает награды прямо в пижаме. На следующее утро, правда, журналист привозит ему костюм и фотографирует в строгом костюме, уже для газеты. Вот так Воланд и преобразился.

Потом я вижу множество магических шоу. В них участвует то Мессинг, то известный волшебник Эмиль Кио, а потом и его сын Игорь Кио со своей программой «Раз-Два-Три». Айн, цвайн, драйн, как Бегемот, он, конечно же, не говорил.

Вижу яркие листовки, попытки разоблачить магию Вольфа Мессинга. Даже собрание какое-то собрали по этому поводу в Гастрольбюро. Мессинга хотели обвинить, что он халтурщик, нет, не валютчик. Мессинг выступил на собрании с целым рядом опытов, даже кого-то стихотворение на идише заставил прочитать. А тот, кто инициировал все это разоблачение, вскоре получил кое-какие неприятности и отправился на понижение.

Потом я увидел сеанс черной магии и ее разоблачение. Только благодаря великому советскому вирусологу Виктору Жданову это не кончилось полной черной магией. Дело в том, что в 1959-1960 годах в Москве произошла вспышка черной оспы.

Все началось с того, что московский художник Кокорекин съездил в Индию, где он набрал кучу подарков для любовницы и жены. Вернулся он на сутки раньше, чем его ждала жена. Эти сутки он провел у своей любовницы, которой вручил самые хорошие подарки. На следующий день, подгадав время прилета рейса из Дели, он приехал домой, отдал подарки жене. А потом ему сплохело. Его забрала скорая, отвезла в инфекционную больницу имени Боткина, а к утру он умер. После вскрытия диагностировали черную оспу. Дальше паника. Карантины, подключили даже КГБ.

Проблема в том, что и жена, и любовница в полном соответствии с советом Воланда тут же побежали в комиссионные магазины и сдали все свои подарки. Вирус начал расходиться по Москве. Было принято решение вакцинировать от оспы все население Москвы. 3 человека из 46 зараженных тогда скончались.

На этом месте мне стало совсем не очень хорошо. Тяжесть нарастала, прямо как у Валентины Терешковой, то есть, у Маргариты. Совсем я утомился. Вероятно, я начал подбираться слишком высоко по Фракталу. Здесь мое зрение начало ухудшаться, все как-то поплыло.

Я увидел Могарыча, вернее, Юрия Андропова. Виктора Януковича я тогда не видел. Как и полагалось, его коллеги по цеху долго пытались разобраться в домовых книгах и документах о его истинном происхождении, но все было неплохо почищено. Воланд чисто сработал. Роман, правда, про него написали, и даже фильм кто-то снял. Фильм я четко увидеть не смог. Был там какой-то Максим, но не Горький, был какой-то лысый умник и какой-то странник. Очень странный фильм.

Одновременно я увидел целый ряд странных и нехороших событий в Москве 1977 года. Великий пожар в гостинице «Россия», причины которого так и не были раскрыты, или были засекречены. Погибли люди. Чудом спаслись около 250 посетителей ресторана «Кремлевский», нет, конечно же, не «Грибоедова».

Одновременно горело издательство и типография «Правда», которые печатали все партийные газеты с 1929 года, а происходили от газеты «Правда» 1912 года. Ну, конечно же, не варьете.

В том же году произошел ряд терактов. Взрывы прогремели в продуктовом магазине № 15 на ул. Дзержинского на «Лубянке», около продуктового магазина № 5 на Никольской улице рядом с Кремлем. Использовались, конечно же, не примусы, а самодельные взрывные устройства.

К делу подключились МВД и КГБ, было допрошено порядка 500 свидетелей, ничего существенного они не сообщили. Правда, потом чудом вышли на какую-то шайку армянских террористов, которые дали показания. Никакого кота в Армавире, конечно же, не арестовывали и тем более не отпускали. Арестовали Степана Затикяна, который полностью отрицал свою вину, так как в Москве его во время нехороших событий не было.

Было много шума, так как диссиденты обвинили КГБ в организации плановых акций, чтобы задушить диссидентское движение. Тем не менее, Затикяна вместе с сообщниками осудили и расстреляли.

Потом я увидел какого-то обросшего бородой писателя, кажется, Александра Солженицына, который вскоре исчез. Потом – Иосифа Шкловского, лежащего в больнице после инфаркта. Одновременно с ним в больницу слег Андрей Сахаров вместе с супругой. Они забыли радио дома, и из-за этого по вечерам стали приходить в палату Шкловского, у которого был маленький приемник, настроенный на Голос Америки. Они сидели в его палате, взявшись за руки, как студенты первого курса, и слушали. Это был последний визит Мастера и Маргариты в палату к Ивану Бездомному.

Я подбирался к 2000 году. Промелькнуло мимо шоу Варьете Мавроди с его МММ, рухнула пирамида ГКО. По улочкам Москвы начали разбегаться путаны. Но что-то тянуло меня вниз, в то время как часть тела дергалась и стремилась дальше вверх. Я понимал, что еще немного, и меня разорвет, как в космической черной дыре.

Я вижу станцию «Мир». Вначале в модуль «Спектр» врезается грузовой корабль «Прогресс М-34». Модуль был выведен из строя, образовалась пробоина, и произошла его разгерметизация. Никакого стекла в подъезде никто, конечно же, не выбивал, но Аннушку очень сильно тряхнуло, и она вскоре пролила маслице.

Чтобы спасти станцию, нужно было отрезать от нее модуль и обеспечить герметичную блокировку. Космонавты заскакивали в стыковочный шлюз вперед ногами и отрезали кабели. Никто в окно вперед ногами, конечно, не вылетал. Голову МИРа в конце концов «отрезали» от станции, и она лишилась 40 % электроэнергии.

До этого на станции произошел пожар. Потом система кондиционирования дала течь, выпуская ядовитый хладагент, этиленгликоль.

В конечном итоге станцию затопили. Во время падения лопнули все иллюминаторы, земляне включали сигнализации, бурно свистели. Наконец то, что осталось от «МИРа», рухнуло в Тихий океан. Модули «Квант» наполнились водой и утонули. На этом все закончилось. Это был конец «МИРу», но не миру.

Естественно, что Маргарита не имела к этому никакого отношения, так как, во-первых, ее не существовало. Во-вторых, она пыталась затопить квартиру Хрущева из-за ненависти к хрущевкам, в которых жильцы постоянно топили друг друга. А тот 8-этажный дом № 19, кстати, так и стоит в Староконюшенном переулке. Единственное – квартиры Кванта там не было, но зато была квартира Микояна.

Но даже и этого не было, так как Маргарита летала на угол Нового Арбата, в Лотте-Плаза.

Дальше двигаться я уже почти не мог. Я еле держался на одной высоте, силы начали меня покидать. Эта ветка Фрактала заканчивалась. Нужно было вернуться к ее основанию и двигаться дальше, но такой возможности уже не было.

И здесь я увидел всю нехорошую четверку, а рядом – Мастера и Маргариту. Они скакали на вороных конях в тумане, я еле различал их силуэты, была ночь. Они скакали над Москвой и вдруг начали приземляться. Начало светать. Неожиданно с ними стала происходить метаморфоза, они скидывали свою маскировку и превращались в то, чем всегда были. Нет, не в Уран, Нептун, Сатурн, Юпитер, Землю и Луну, как вы подумали, это будет значительно позже.

По мере приземления они росли в размерах, потом приземлились где-то в районе Парка Горького. Продолжало светать, первые лучики солнца пробились из-за горизонта.

После приземления Воланд превратился в какую-то странную огромную металлоконструкцию, похожую на американские горки. Азазелло – почему-то в космический корабль «Буран». Мастера понесло куда-то вперед, в ботфортах, в плаще он стоял на какой-то громадной черной глыбе посреди реки. Подняв руку вверх, он заглядывал через весь город. Так до сих пор там и стоит.

Бегемот превратился даже не в пионера, а в кинотеатр Пионер. Маргарита застыла в виде статуи обнаженной женщины. А Коровьев куда-то пропал. Присмотревшись, я увидел теплоход «Брюсов». Почему он просто не превратился в Дон Кихота или рыцаря Ланцелота? Непонятно.

Солнце поднялось над Парком Горького и осветило всех героев. Неожиданно разразился страшный ураган. Я услышал ужасный свист. Это был Бегемот. Затрещали деревья. Но Мастер не обращал внимания. А вот после свиста Коровьева Мастера пошатнуло. Он пропал.

В этот момент вдали я начал различать, как что-то приближается ко мне. Это что-то было разбужено свистом Бегемота и Коровьева и сильно напоминало какого-то голливудского персонажа. В черном плаще металлического блеска, в черных очках, мне казалось, он слегка парил над землей и быстро приближался.

Неужели Абадонна? Однозначно, это не был терминатор. Меня охватила паника, так как я понял, что он – не часть представления, а совершенно целенаправленно продвигается ко мне. Он явно не хотел, чтобы я увидел что-нибудь еще из будущего. И он явно не планировать шутить со мной на тему копускулярно-волного дуализма, о свете и тьме.

– У меня больше нет сил, нет сил, – прокричал я. Я понял, что либо ноги мои оторвутся от туловища, либо что-нибудь еще. Неожиданно меня отпустило, и я со страшной скоростью полетел вниз в какую-то засасывающую воронку. События с бешеной скоростью начали прокручиваться в обратном порядке и слились в единую радугу. Абадонна решительно рванул вслед за мной и приготовился снять черные очки. Можно было к гадалке не ходить, чтобы понять, что если он это сделает, ничего хорошего не случится.

В самом низу он понял, что не успел, воронка окончательно меня засосала и начала захлопываться. Он убрал черную руку от очков и сделал какой-то жест, типа еще увидимся.

Со страшной силой меня куда-то вдавило, голова от тяжести начала трещать, небольшой удар, еще небольшой удар. Я с ужасом открыл глаза, и яркий свет клюнул мне в лицо. Марго с удивлением посмотрела в мою сторону.

– Что с тобой? Мы прилетели. У тебя все нормально?

– Да, я прилетел. Все хорошо.

На самом деле, все было не совсем хорошо. Меня мучил какой-то бешеный страх, казалось, что Абадонна все еще летит за мной. Но страх постепенно отступал. Мы сбавили скорость, самолет подползал к аэропорту.

12. Просветление

«Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают».

(от Иоанна, глава 15, ст. 6)

И вот мы плывем на теплоходе «Аврора Борей». Еще раз, отдельно для тех, кто в шлемофоне и в бронепоезде. Не «К. Э. Циолковский». В окошке каюты – серые волны. Огромное небо. По радио гоняют песню «Вода, вода, крутом вода», которая начала немножко надоедать. Питер остался позади.

Я смотрю сегодняшнюю послеобеденную программу. Несколько кино в кинозале. Какой-то тренинг по расширению сознания известного мастера «Дзен» Азике-сенсея, уроки стрип-пластики… А вот это интересно. Я, конечно же, был не знаком с Азике-сенсеем, но сознание расширить был всегда готов. Особенно после великолепного сна в самолете.

И вот Марго отправилась в кино, а я – на расширение сознания. Правда, после сытного обеда больше тянуло на сон, чем на расширение сознания, но ведь если засну, никто не будет мешать. Мы собрались в просторной каюте, всего человек 12. Не больше.

Вышел Азике-сенсей. Старичок лет 60-и, сухой, коренастый, с каким-то рыжеватым оттенком волос, клыкастый. Одетый в джинсы и дорогой фирменный пиджак. Из грудного кармана у него торчала хорошая дорогая ручка. Что-то было в нем вампирское, и немного хрипловатый голос с японским акцентом. «Что он мог потерять на этом теплоходе?» – подумал я. После небольшого знакомства он перешел к семинару.

– Знаете, обожаю Питер, с прошлого раза почти ничего не изменилось, правда, здесь давненько был. Красивейший город, но, к сожалению, его немножко испортил, соно…

Я решил помочь.

– Квартирный вопрос?

Он улыбнулся.

– Со, да, да, именно. Квартирный вопрос. Кругом стройки, леса, все здания ими обтянуты. Ну, ничего страшного. Перейдем к семинару.

Итак, мы хотим расширить свое сознание. Но как это сделать? У нас в Японии монахи в монастырях по десять лет медитируют, чтобы достичь сатори, зазен, просветления. А вы хотите за пару часов. Гениально! Я восхищен. Почему бы и нет.

– А это возможно? – Это была какая-то девушка из зала.

– Практически невозможно. Для этого вам необходимо поставить мат Красному королю. Ведь все мы, все, что вы видите вокруг – это сон Красного короля. Мы существуем, потому что ему снимся. Он лежит в красном колпаке в старом халате и громко храпит. Если бы нам удалось его разбудить…

– А он, случаем, не в том лесу спит, где пропали все имена?

– Именно, именно. В том самом лесу.

– Простите, но король вообще-то должен быть черным.

– Вы будете в шоке, молодой человек, но в оригинале, у Льюиса Кэрролла, он красный как рак, как помидор, как весенний свежевыкрашенный красной краской забор. Как Маргарита, которую искупали в крови перед балом у сатаны, а потом полили розовым маслом. Он никогда не был черным! Тот, кто когда-то перевел эту прекрасную историю, нас всех обманул и лишил сказку смысла. Но это не проблема. Проблема в том, что во всех наших переводах король до сих пор черный!

– А где гарантия, что этот король не снится нам самим?

Здесь сенсей улыбнулся, а потом продолжил.

– Я очень рад. Вы уже шутите, значит, можно начать. Все, что окружает вас – это иллюзия, обман, матрица. Поздравляю! Вы не видите реального мира, первичного кода, вы видите лишь тени. Но как вырваться, как избавиться от этой пелены? Есть желающие?

– Надо съесть одну маленькую таблетку, – крикнул кто-то из зала.

– Гениально! Революционно! Но вот проблема – такой таблетки нет.

– Как нет, а как же…

– О нет, это не здесь, вы раскроете нам все тайны. Это уже без нас. Я предлагаю что-нибудь более дружественное к своему организму. Есть идеи?

– Идей, к сожалению, нет, – опять ответил кто-то из зала.

– Вы опять засыпаете. Может быть, мне надеть голову Чеширского кота, так будет смешнее, и вы потеряете вашу серьезность?

– Не стоит, лучше как было.

– Хорошо, тогда я расскажу вам какой-нибудь анекдот от Мастера абсурда, гения дзен, Даниила Хармса.

«Однажды Гоголь переоделся Пушкиным, напялил сверху львиную шкуру и поехал в маскарад. Федор Михайлович Достоевский, царствие ему небесное, увидел его и кричит: «Спорим, Лев Толстой! Спорим, Лев Толстой!».

Сенсей так громко засмеялся, что зал начал улыбаться, только не от прочитанной шутки, а от понимания того, как сильно его торкнуло. Сенсей это понял.

– И все же, как преодолеть обман и сбросить с глаз пелену?

Я решил помочь сенсею.

– Нужно познать истину…

Сенсей чуть не упал. Он подошел к столику, что-то подлил в стаканчик, махом выпил и облизнулся. Его глаза подобрели.

– Я в шоке. Никто до этого не доходил так быстро. Но как ее познать?

Этого уже никто не знал.

– Я подскажу. Это просто. Для этого нужно уметь думать. Вот вы умеете думать?

– Конечно же, нет, нас 10 лет в школе, а потом еще лет 5 в институте отучали от этой вредной привычки. К тому же и некогда как-то, – ответили из зала.

– Великолепно, но хотя бы кто правит нашим миром, вы знаете?

– Конечно, знаем. Им правят масоны, тамплиеры, приорат Сиона, жрецы-иерофанты и еще кто-то.

– Великолепно. Действительно, зачем читать Библию в наше время? Но кто же правит всеми ими?

– Дьявол? Но разве он может править миром?

Сенсей начал смеяться.

– Вы очень близки к существующему положению дел. Теперь представим, что вы постигли истину и решили ее всем сообщить. Представьте, например, что сейчас 30-е или 40-е годы в России, и тут вас пробило, и вы познали истину и даже слегка увидели будущее. Вы решили написать книгу и всем об этом сообщить – что произойдет?

Зал начал скучать. При чем здесь дзен? Я все же выправил ситуацию.

– Вас расстреляют на первом углу, а рукопись сожгут, как в лучшие времена инквизиции.

– Великолепно, мой юный друг, именно так и произошло бы. И ведь неоднократно было. Только вот не все рукописи горят. Кто-нибудь читал «451 градус по Фаренгейту»? Да и Библия до нас дошла, несмотря на инквизицию.

– Скучно, при чем здесь Библия?

– Но вот вы, мои друзья, хотите передать истину, но явно не хотите умереть от голода в лагере, или чтобы вас шлепнули без некролога? Что же делать? Как донести?

В зале полное молчание.

– Ну же…

– Может быть, нужно все перевернуть с ног на голову и сделать так, чтобы те, кто правит, были в восхищении от этой откровенной лжи? Черное назвать белым, белое черным. Прекрасный рассвет и знойный день станет грозой, ненависть станет любовью, а величайший порок – величайшим подвигом? Улыбки людей станут оскалами, золотые купола – страшными золотыми идолами, а весенний воздух будет гнилым. Тогда за такую рукопись можно еще и премию получить от темных сил.

Это предложил я.

Тут Азике-сенсей впал в шоковое состояние. Он медленно подошел к столику, опять что-то плеснул, выпил, выдохнул.

– Это очень интересная мысль. Но как, по-вашему, люди поймут, что всю эту чертовщину нужно перевернуть назад, чтобы прочитать? Что, если они даже и не подумают этого делать, а будут и дальше восхищаться вашей дьяволиадой?

– Ну как же, ведь время меняется. Вот СССР распался, время изменилось, общество стало совсем другим, свободным. Теперь люди способны отличить добро от зла и в состоянии понять, что пора перестать черное называть белым, а белое – черным. Тогда они и прочитают вашу рукопись в оригинале.

Сенсей улыбнулся.

– А может, еще и кино снимут?

– Всенепременно снимут, всенепременно, – услышал я голос из зала, – и даже уже сняли, только черное там как было черным, так и осталось; они зачем-то опять гимн дьяволу спели.

– Гениально, – пробубнил сенсей, – значит, они не познали искусство дзен. Нужно больше практиковаться. Но ведь мы для того и собрались. Итак, что же такое дзен? Понимаете, ложь, иллюзия, матрица – все они прекрасны. Но вот беда, они постоянно создают нестыковки, противоречия и коллизии.

Где ложь, там всегда возникают глюки, бегающие огромные кошки, собаки, кентавры, воробьи какие-то. Женщины начинают летать на метле, в общем, какая-то ерунда. Нужно найти их, схватить и вырвать их с корнем. Увидев ложь, переверните ее, устраните все противоречия, и ваш пазл начнет складываться, вы получите совершенно прозрачный монокристалл. Он откроет вам первичный код, настоящую историю, и вы увидите прошлое, настоящее и будущее. Все понятно?

– Нет, ничего не понятно, – вздохнул зал.

– Хорошо, вот вы, молодой человек, не могли бы вы выйти ко мне?

Азике-сенсей указал на меня.

– Без проблем.

Я вышел.

– Прошу прощения, но вам необходимо переодеться, кимоно в комнате.

Да твою ж… Я пошел в комнатку и быстро переоделся; кимоно мне было маловато, а нижняя его часть походила на кальсоны. Я вышел, зал засмеялся.

Тогда сенсей продолжил.

– Я задам вам простейшую загадку. Это старый дзенский коан. Итак, «Покажите мне хлопок одной ладони».

Какой скучный урок, подумал я. Этот коан не знает только трехлетний малыш. Но вот незадача. Ответ на этот вопрос я забыл. Я начал вспоминать.

Вдруг сенсей взял со стола какую-то указку и со всей дури шибанул меня ею по плечу. От неожиданности у меня полетели из глаз искры, я хотел поднять руку, чтобы показать ему, что он сдурел, но рука не поднималась.

– Не думай, просто отвечай.

Я ударил ладонью другой руки по поверхности стола, будучи уверенным, что это и есть правильный ответ. Тут же получил и по другой руке.

Я хотел сказать ему, что ему нужно лечиться, так как теперь я не смогу вообще ни одной рукой хлопнуть. Я открыл рот, но сенсей меня опередил, схватил кружку с холодной водой и плеснул мне ее в лицо. У меня перехватило дыхание. Это уже было слишком, на это я не подписывался. Я стоял в шоке и обдумывал, как изысканнее обматерить сенсея. Все смеялись. Я понял, что если просто уйду, стану ходячей шуткой.

– Но это невозможно. Невозможно хлопнуть одной ладонью!

Азике-сенсей показал мне знак «тише, помолчи».

– Это бред. Этот коан не имеет решения. И перестаньте меня обливать водой.

Азике-сенсей опять показал мне знак, чтобы я умолк. Все смеялись. Тогда он налил мне сто грамм, дал огурчик. Мы выпили. Тепло разлилось по телу. Я выдохнул, и злоба куда-то улетучилась.

Сенсей показал мне, что нужно сесть в позу лотоса и помолчать. Он завязал мне глаза. И сел напротив.

– Слушай беззвучие, наслаждайся тишиной, – его голос был спокоен, – вода нынче холодная, нефти там нет, да и воробьев поблизости не видно. В полонезе же из Евгения Онегина не вижу никакого смысла, по крайней мере, сейчас.

Неожиданно сверху что-то затрещало. Как оказалось, это была люстра, она неожиданно отвалилась, медленно спланировала на пол и с диким грохотом взорвала тишину, чуть не упав мне на голову.

Здесь я понял, что показать хлопок одной ладони очень просто. Ведь это просто тишина. Я достиг сатори. Вот так я успешно прошел свое первое боевое крещение.

– Молодец, вставай, – улыбнулся Азике-сенсей.

К нам уже бежали перепуганные уборщицы, дико матерились, подмели осколки и утащили то, что осталось от люстры. Остальные зрители сидели в шоке. Я пошел и переоделся, вернулся на свое место.

Нужно было как-то развеять напряжение. Сенсей расхохотался.

– Вы еще не достигли просветления?

Зал почти дружно ответил:

– Мы не только не достигли просветления, но мы и не верим ни в какой дзен.