Текст книги "Калипсо"

Глава 41

Март 1992 года, Рамсунн

Стаффан Хейхе. Аксель Тране смерил взглядом богатырского вида мальчишку, протянувшего ему неуклюжую ладонь. Он был на голову выше Акселя, мощного телосложения, но неловкий, как дошкольник с избыточным весом. Из-под берета винно-красного цвета торчали тонкие, желтые, как солома, волосы. На нежной коже лица не могло вырасти ничего, кроме редкого пушка, голос был высокий, и парень явно нервничал.

– Jag menade inget illa[18]18
  Я не имел в виду ничего плохого (шв.).


[Закрыть], — сказал Стаффан и моргнул, сдерживая слезу, когда понял, что Аксель не собирается отвечать на его рукопожатие. И его ладонь заблестела.

Они находились в зоне отдыха в кабинете лейтенанта Гудбранда Фальсена, в главном корпусе подразделения морских егерей в Рамсунне. На улице было темно, и Аксель смотрел на их отражение в окне. На снегоходе, где-то там, в темноте, лежала самка оленя. Стаффан Хейхе прибыл сюда только накануне вечером и утверждал, что хотел всего лишь ознакомиться с территорией. Со склона над дорогой на Тьелдея он увидел хромого оленя.

– Djuret visade tydliga tecken på smärta[19]19
  Животное явно страдало от боли (шв.).


[Закрыть].

– И ты не заметил никакого присутствия человека? Ни Эгона, ни Акселя… – лейтенант решительно уставился на высокую фигуру, согласно покачавшую головой. – Тогда и успокоимся на этом. За время пребывания здесь у капрала, конечно, будет возможность освоиться. Полагаю, он все поймет.

– Naturligtvis[20]20
  Естественно (шв.).


[Закрыть], – произнес парень.

Хейхе говорил на каком-то своеобразном шведском. Певучем, плавном, со сливающимися гласными звуками, напоминавшем Акселю, скорее, диалект уединенных норвежских долин, чем государственный шведский, знакомый ему из телевизора. Готландский диалект, как он позже узнал.

Но хотя слова и звучали красиво, они резали ухо. Стаффан Хейхе следил за ним, когда он шел по следу оленя. Аксель был уверен в этом. А что еще хуже, он делал это через прицел заряженного ружья. Аксель отказывался верить в то, что швед его не видел. Просто отказывался, и все.

Так что же этот парень тут делает? Да, очевидно, что он еще очень молод. Акселю самому было двадцать четыре, а Стаффану Хейхе должно быть еще меньше.

– В том, что касается специализации, нам есть чему поучиться у шведов, – сказал Фальсен. Капрал Хейхе – снайпер из шведского Fallskjärmsjägerbataljonen[21]21
  Батальон парашютистов (шв.).


[Закрыть]. Командование Вооруженных сил Северной Норвегии пригласило его к нам в качестве инструктора из гусарского полка Карлсборга.

Они ели молча, пока Эгон не поднял голову и не посмотрел на Акселя. В столовой они были одни.

– Что думаешь?

– Парень попал оленю в сердце с расстояния более тысячи метров, – угрюмо ответил Аксель.

Оружие, которое использовал шведский снайпер, PSG 90, обладает эффективной досягаемостью девятьсот метров.

– Так что пока не доказано обратное, я полагаю, что этот Стаффан Хейхе – подонок. Остроглазый и хитрый, чертов подонок.

Эгон издал короткий смешок, и это порадовало Акселя. Искра вот-вот снова вспыхнет в его товарище. В отделении их было всего пятнадцать человек. Они разделяли абсолютно все друг с другом. Они были братьями, одной семьей, хоть и такими разными, как и бывает во всех обычных семьях. Кто-то молчаливый, кто-то шумный, кто-то, как они, из лучших западных районов Осло, а другие из крошечных деревень, местечек типа Хаугсвера, Хаугесунда, Стокмаркнеса… да отовсюду. Их командир, лейтенант Фальсен, настоял, чтобы Эгон вернулся как можно скорее. К тренировкам, к болтовне, к природе. К парням.

– Ты звонил…

Да, Эгон звонил в Уллевол и сегодня тоже. Ничего нового. Состояние Сюзанны не изменилось.

Аксель наблюдал за Эгоном, пока тот толстым слоем намазывал на белый хлеб макрель в томате, красно-серую и вонючую. Эгон разрезал бутерброд пополам, вытер нож пальцами и облизал их дочиста.

– Что-то происходит.

Аксель поднял бровь.

– Этот швед вчера. А знаешь, кто приедет завтра? Бьерн Бакке.

– Бьерн Бакке?

– Ага.

Аксель тяжело сглотнул.

– Откуда ты знаешь?

– Лейтенант хотел, чтобы мы подготовились.

Это случилось через год после того, как Эгон и Аксель получили крылышки морских егерей. А Бьерн Бакке тогда еще только проходил курс. Бакке был упорным и терпеливым парнем, с телом, как банка пива, голым черепом и глазами бультерьера. Каждый раз, когда один из ребят бежал трусцой по длинной дороге и включал звонок на часах, означающий, что пора остановиться, Бакке отхаркивал мокроту и сплевывал на гравий.

К концу учебы, к последней адской недельке осталось всего шестеро парней. Измотанные, не выспавшиеся и на грани срыва от каждодневного недосыпания и бесконечного ора на них, они двигались по густому еловому лесу. И вдруг раздался шальной выстрел. Из винтовки AG3, принадлежавшей Бакке. Сначала он попытался отшутиться. Потом решил, что что-то не так с оружием. Затем заявил, что его толкнул один из напарников. Но Эгон, который был инструктором в группе, все видел. Когда раздался выстрел, рядом с Бьерном Бакке никого не было. После короткого собрания Бакке приказали паковать вещи и ехать домой. Выстрел был серьезным нарушением, но попытка переложить вину на других была непростительна. Эгон назвал его лжецом.

Последнее, что они слышали о Бакке – он пошел в военно-медицинскую школу Вооруженных сил.

– А что он тут будет делать?

– Военная медицина. Обучение.

– Вот как?

Эгон пожал плечами.

– Он стал сержантом. Теперь он вышестоящий.

– Ну и ну.

Глава 42

Март 1992 года, Рамсунн

«MIA. Missing in action[22]22
  Без вести пропавший (англ.).


[Закрыть]». Мел скрипел по доске, когда майор Феликс Гунн писал на ней эти слова узкими ровными буквами без наклона. Посмотрев на свое произведение, он повернулся к солдатам. Свет был приглушен, а за темно-синими шторами не было видно яркого зимнего солнца. Резкий свет от проектора разделил лицо офицера пополам.

– Три месяца назад Советский Союз распался, – сказал майор. – Сорок тысяч ядерных боеголовок, атомные подводные лодки и военные суда, химическое и биологическое оружие… – Кончиками пальцев он потеребил брови – … под чьим командованием? Кто их контролирует? – Майор Гунн сложил руки на груди поверх форменного кителя. – Хаос открывает новые возможности.

– Сунь-Цзы, – сказал лейтенант Фальсен.

Как и все остальные морские егеря, находившиеся в комнате, лейтенант был одет в синюю футболку отделения. Он не носил никаких отличительных знаков, и единственное, что отличало футболку офицера от других, это надпись на спине – Dirty Deeds Done Dirt Cheap[23]23
  Пакости по дешевке (англ.) – альбом австралийской хард-рок группы AC/DC.


[Закрыть]. Так звучала его философия войны.

– Верно, – безрадостно ответил майор. И, придвинув экран к доске, положил транспарант на стеклянную поверхность.

Проявилась мутная фотография со спутника. Аксель моментально узнал изображение. Фьорд Лица на Кольском полуострове, дислокация самой большой военно-морской базы Северного флота России. Страна атомных подлодок в каких-то пяти милях от норвежской границы.

– Вот здесь, – сказал майор Гунн и так сильно ткнул указкой в экран, что ударная волна покатилась по тундре… – здесь находится норвежский агент. Кодовое имя – Дикая норка. Пять дней назад он послал сигнал бедствия. С тех пор – тишина.

Он показал на точку в рукаве фьорда, на пару километров севернее подлодок в форме сигар.

– И отсюда отряд морских егерей должен будет его эвакуировать.

У каждого свои выражения, чтобы описать чувства, возникающие в подобной ситуации. Один из парней, находившийся этим холодным солнечным мартовским днем 1992 года в безликой комнате для собрания, младший лейтенант по имени Микаэль Морениус, позже сказал, что его передернуло. Другой описал это так, что у него будто сердце замешкалось. Сделало паузу перед следующим ударом. Это температура упала в комнате или пульс замедлился? В ушах загудело?

Акселю Тране показалось, словно кто-то прибавил звук. Будто усилился поток воздуха вентилятора из проектора и стал выдувать пыль из вентиляционных шахт, казалось, будто они все стали сидеть ближе друг к другу. Он почувствовал запах молока, которое сослуживцы пили на завтрак. Различил шум из их ноздрей, сразу же заметил пятна пота, которые их ладони оставляли на поверхности стола.

Дикая норка. Это не совсем почитаемое имя среди морских егерей. Дикая норка очень своевольная. Но в тоже время умеет приспосабливаться, самодостаточная, благородная и сообразительная. Аксель посмотрел на Эгона. Это будут они?

Майор прочистил горло.

– Операцию будет выполнять один патруль разведки. Остальные два патруля будут в боевой готовности с норвежской стороны границы. Командовать будем мы с лейтенантом Морениусом.

Тяжелой рукой он написал имена на доске.

Глава 43

Там, внизу, в машине сидел человек, или это просто игра воображения? Квадратным, желтым от никотина пальцем Леонид Гусев раздвинул створки жалюзи в стороны. Взглянул в узкую щелку. Чертовы уличные фонари. Из-за их отражения в стекле не видно было вообще ничего.

Он отпустил жалюзи и всем весом оперся о стену. Залез в нагрудный карман за пачкой и вытащил последнюю сигарету без фильтра. Даже это они не могут делать, чертовы норвежцы. Их табак пахнет мармеладными мишками, а на вкус – как лосьон после бритья. Разве это дерьмо не ядовито само по себе? Скоро придется распотрошить последнюю пачку, полученную от агента. «Собрание Блэк». Чтобы унять тоску по дому, усмехнулся про себя Гусев. С желтым фильтром. Он застонал.

Он и правда не мог понять эту страну. Богатейший народ в мире. Но наслаждаться своим блаженством они не в состоянии. Они просто-напросто не хотят этого. Как лемминги, они ищут обрыв, с которого можно сброситься. Расстройства желудка, социальный страх, искусственные подсластители и транссексуалы. Mindfulness[24]24
  Осознанность (англ.).


[Закрыть]? Норвежцы в действительности ничего не знают о мучительной мимолетности этой жизни.

Он сильно откашлялся в руку перед тем, как зажечь сигарету. Рассмотрел ладонь. Мокрота с кровью. Сквозь табачный дым он оглядел тусклую комнату. Ему не нужно много, но это? Обитый тканью старый диван с торчащими перьями. Пара полок из Икеи с его книгами и газетами. Куча одежды. И за этим он сюда приехал? Вот это они могут ему предложить? Почему тот проклятый норвежский шпион не ответил на звонок? Он говорил, что дело не затянется, а прошло уже больше месяца. И Педер. Что за чертовщина там происходит? Куда подевался Педер?

Черт.

Гусев прекрасно помнил те черные годы. Месяцы без зарплаты. Дезертирующие солдаты. Потерявшие рассудок и попрощавшиеся с жизнью поцелуем с дулом автомата Калашникова. Ржавевшее оборудование, облупившаяся краска, и стыд. Стыд за то, что они проиграли. Красная армия, советские войска, самая мощная сила, какую когда-либо видел мир, сидела на бобах из-за своих же. Земля под ним треснула, и он поклялся, что никогда, никогда, он не проглотит снова такое унижение.

Но вот он стоит здесь. И снова чувствует, что земля задрожала.

Он провел рукой по небритой щеке. По голове. Торчащие патлы, которые еще крепко сцеплены с кожей, на ощупь были безжизненными. Пора что-то делать. Он больше не в силах сидеть тут, в холодной темной гостиной, в этом уединенном, забытом и блестящем ссаном городе, и ждать, пока другие решают его судьбу.

Значит, остается, наверное, только смерть. Лучше уже смерть, чем вот это. Но Леонид Гусев не хочет сдаваться без борьбы. Пусть он и покрылся морщинами и поседел, но есть еще порох в пороховницах. У старых волков он всегда есть.

Он зашел в спальню, отодвинул кровать в сторону и открыл чулан. Дверь была хороша замаскирована. Только тонкая щель вдоль стыка между досками выдавала, что за стенами что-то скрывается. Арендодатель рассказывал, что чулан использовали в качестве склада нелегальных газет во время войны. У Гусева тут висела военная форма и фуражка, а на полу лежало оружие.

Рукоятка пистолета ПСМ надежно чувствовалась в руке. Красиво изогнутый курок доставал почти до самого кончика короткого ствола. Гусев положил оружие в карман спортивных штанов и вышел.

В машине никого не было. Белая «БМВ» оказалась пуста. Совершенно обычная припаркованная машина. На заднем сиденье лежали цветы.

– Лилии, – пробубнил он про себя. Вернувшись на лестницу, он посмеялся над своей паранойей.

Глава 44

Кафа завела двигатель «Форда Эскорт». Фредрик наклонился вперед и стал растирать ладони друг о друга в попытке вернуть тепло в заледеневшие пальцы. Терпкий, сладкий вкус черной смородины еще остался на усах.

– Андреас звонил.

Машина с грохотом неслась по темной, местами асфальтированной, местами выложенной брусчаткой улице Мюнтгата, когда Фредрик перезвонил ему.

Андреас был возбужден.

– Мы нашли машину! «БМВ» Микаэля Морениуса! Можете подобрать меня?

Заехав за Андреасом, они взяли курс на Акерсбаккен, прямо к площади Александра Кьелланда.

Машину опознал полицейский патруль. Она стояла в самом низу склона. По пути туда Фредрик рассказал о встрече с Юдит Йедде.

– Я спросил ее о Педере Расмуссене, – сказал он.

– Вот как? – Андреас не смог сдержать раздражение в голосе, когда Фредрик упомянул это имя.

– Она сказала, что не знает, кто он.

– Я же говорил.

Но чем больше Фредрик размышлял об этом, тем большей уверенностью проникался. Было что-то в том, как она ответила. Иногда неважно, что человек говорит. Важно то, чего он не говорит. Ведь если она на самом деле хотела, чтобы убийство Микаэля Морениуса, того, кого она назвала своим другом и коллегой, раскрыли, почему даже не поинтересовалась, кто такой этот Расмуссен, о котором спросил ее Фредрик? Или Йедде – одна из тех редких агентов, лишенных любопытства? По ней не скажешь.

Но если Андреасу так докучает эта тема, Фредрик не будет продолжать.

– Морениус хотел проинформировать о чем-то политическое руководство в министерстве, – сказал он. – Самого государственного советника.

– Ммм, – пробормотал Андреас, доставая блокнот из кармана. – Я раздобыл то письмо с угрозами конференции. И черт возьми, не знаю, что тут и думать. «Отмените конференцию вооруженных сил. Опасно», – прочел он. – Написано от руки, что очень необычно для писем с угрозами. Изящные буквы, синей ручкой на белом листе. А содержание…

Он вздохнул.

– … Опасно? Соус беарнез опасный. Необозначенные пешеходные переходы и клещи опасны. Люди, которые пишут письма с угрозами, обычно как-то… стараются хоть немного нагнать страха.

Около «БМВ» их ждали двое полицейских. Один из них протянул Фредрику карманный фонарь.

– Мы приехали полчаса назад. Заказали эвакуатор. Машину открывать не пытались, – сказал один из полицейских, помятого вида парень с горящими глазами.

– Хорошо, – кивнул Фредрик и посветил в боковое стекло. Бардачок был открыт. На полу разбросаны несколько стаканчиков из-под кофе и обертка от шоколадки. На заднем сиденье он разглядел большой букет цветов, лилий и еще каких-то, которые он не знал.

– Лилии, – сказал Андреас с другой стороны машины. – Разве их не на похороны приносят?

– Ага, – ответил Фредрик.

– Так кого хоронят?

Фредрик вернул фонарь.

– Тяжелый вечерок?

– Сезон рождественских корпоративов, – ответил полицейский.

Больше Фредрику ничего не нужно было объяснять. Он и так знал, что еще до конца вечера этот увесистый фонарь будет использован для кое-чего совсем другого, а вовсе не для освещения брошенных машин на полутемных улицах.

– Езжайте, – сказал он. – Мы сами подождем эвакуатор.

Под светом уличных фонарей Кафа ходила от подъезда к подъезду, заглядывая в каждый.

– Думаешь, он живет где-то здесь? Человек, убивший Микаэля Морениуса? – Фредрик пересек улицу и подошел к ней. Кафа вопросительно посмотрела на него. – Было бы разумно предположить, что убийца украл машину?

– Нет, – сказала она. – Не думаю, что он живет поблизости. Полагаю, он за кем-то следил.

– Да ну?

– Чем ты обычно занят на слежке?

Теперь уже Фредрик вопросительно посмотрел на нее.

– Ну, теперь я уже не так много этим занимаюсь…

– Нет, – перебила она его. – Но раньше, когда ты это делал, полагаю, ты забегал в киоск и покупал шоколадку и кофе, так же, как и тот, кто сидел в этой «БМВ». Если бы убийца Морениуса приехал к себе домой, он бы забрал с собой цветы. А не оставил бы их в машине на холоде.

Звучит логично.

– И если Морениуса убили потому, что он был как-то связан с этим русским… Леонидом Гусевым… то вполне возможно, что Гусев следующий в списке убийцы.

– А что, если Гусев и есть убийца? – предположил Фредрик.

Кафа облизала губы кончиком языка.

– Нет. Генерал в отставке, который берет в плен, пытает, бьет по голове и спускает в канализацию… – она резко посмотрела на Фредрика… – едва переступившего за порог своего лучшего возраста мужчину? Да еще и обученного агента? У старика не было бы ни единого шанса.

Фредрик отметил кое-что в сказанном Кафой. Должно быть, Микаэль Морениус был моложе его.

– Значит, ты думаешь, что Леонид Гусев – это цель. И что он живет где-то рядом?

– Вон там, – ответила Кафа и указала на квартиру на третьем этаже.

Глава 45

Андреас захотел остаться и подождать эвакуатор, пока Кафа с Фредриком пойдут в экспедицию. Экспедиция. Это Андреас употребил это слово, что разозлило Фредрика. Коллега иногда бывает таким отвратительно надменным.

Звонки на двери кирпичного дома не были снабжены табличками с именами, только с номерами квартир, и следователям пришлось позвонить в несколько, прежде чем их впустил один из жильцов. Когда стеклянная дверь закрылась за ними, у Фредрика запотели очки. Он попросил Кафу подождать, пока он протрет их полой рубашки.

– Почему ты так уверена, что он живет тут?

– Леонид Гусев в прошлом военный особого назначения, – сказала она и потрясла головой, высвобождая волосы из шарфа. – Тренированные на безопасность люди всегда предпочитают третий этаж. Достаточно высоко, чтобы избежать взрывной волны от бомбы в машине. Достаточно низко, чтобы спрыгнуть в случае эвакуации.

– Вот оно что, – хмыкнул Фредрик. Значит они все-таки действительно идут в экспедицию.

– Кроме того, «БМВ» припаркована так, чтобы был хороший обзор именно на эту квартиру.

Яркий свет потолочных ламп на лестничной клетке резал глаза, а бетонные стены резонировали в унисон их шагам по немытым ступеням. Пахло кошачьей мочой, из вентиляционной шахты струился теплый пар с запахом сосновой хвои. Добравшись до третьего этажа, Кафа приложила ухо к двери. Покачала головой. Сжала руку в кулак и постучала.

– Полиция!

Тишина.

Она постучала еще раз. И положила руку на ручку двери.

– Не заперто, – прошептала она.

В квартире не было прихожей, только коротенький, темный коридор. Направо проем, ведущий в гостиную, и в конце – дверь. Полицейские переглянулись. Кафа, выставив подбородок вперед и сощурив глаза, сконцентрировалась. Не слышно ни звука. Фредрик наполнил легкие. Какое-то… предчувствие. Что-то не так.

Он ступил в гостиную. Жалюзи пропускали несколько узких полосок света от уличных фонарей. Это свечение нарисовало на полу блеклые полосы.

– Эй! Тут кто-нибудь есть?

Ковер от стены до стены приглушал звуки. Гостиная была тесной, вдоль стены стоял маленький диван, а на полу у коридора лежала куча одежды. Судя по запаху, грязной. Над диваном висел потрепанный плакат. Фредрик узнал сюжет. Покрытая снегом Красная площадь, на переднем плане – несколько дрожащих от холода, одетых в черное фигур. На заднем – собор Василия Блаженного, Мавзолей и Спасская башня. На журнальном столике лежала нераскрытая пачка сигарет. «Собрание». Та же марка, что и у Микаэля Морениуса.

Значит, Кафа была права. Это действительно квартира Леонида Гусева. Но где же сам русский? Фредрик огляделся вокруг. У стены рядом с коридором стояло несколько книжных полок, заваленных журналами, газетами и книгами. В другом конце гостиной – кухонный уголок с висящими парой кастрюль и сковородкой.

Фредрик попытался позвонить Андреасу, но тот не ответил. Он не увидел его, выглянув сквозь жалюзи.

– Фредрик… – голос Кафы был сердитым. – Сюда! Иди сюда. Немедленно!

Кафа нашла Леонида Гусева.

За дверью в конце коридора располагалась спальня. На полу там лежал такой же синтетический ковер, как в гостиной на стене. В глубине комнаты дверь в туалет была чуть приоткрыта. Темный тканевый абажур приглушал свет от люстры на потолке и делал постоянное мигание лампочки менее мучительным. Рядом с кроватью, двуспальной и самой простой, стояла увядшая юкка. В горшок были натыканы бычки от сигарет, а на матрасе лежал норвежско-русский словарь.

И Леонид Гусев. Ну, по крайней мере, Фредрик предположил, что мертвое тело, смердящее кишечными газами, до недавних пор принадлежало русскому офицеру.

Он лежал на животе, полностью одетый. Широкие черные тренировочные штаны. Из-под толстовки с капюшоном виднелась пожелтевшая майка-сетка. Седые волосы полукругом всклокочены на макушке. На затылке волосы обрывались и вместе с лоскутами кожи исчезали в темной впадине. Из-за крови было не видно, насколько глубока рана. Темная полоса венозной крови, вытекшая из пробитой головы, склеила волосы на шее. Простыня окрасилась жидкостями из тела.

Кафа откинула одеяло.

– Мне кажется, я слышала, как он хрипит.

– Думаешь, он жив?

Кафа взяла запястье Гусева. В сомнении покачала головой.

– Нужно перевернуть его.

Фредрик схватил его за плечо и ногу. Мужик коротышка, но плотный. Фредрик изо всех сил навалился на тело, а Кафа потянула на себя. Опять этот запах. Лук, дошло до Фредрика, когда они перевернули тело.

– Ох, черт побери…

Офицер безжизненным взглядом уставился в потолок. Рот открыт, из уголков сочится красно-бежевая масса. Передние зубы остались на простыне. Что-то длинное и острое вонзили ему в затылок. С такой силой, что орудие, проломив череп и пройдя сквозь голову, раздробило небную кость и частично раскрошило зубы, частично выбило, в результате чего мозги этого парня теперь вытекали через рот.

Но вовсе не это вызвало у Фредрика восклицание. А стояк. В штанах мужчины был форменный стояк. Фредрик издал звук, нечто среднее между подавленным смешком, отвращением и удивлением.

– Это… angel lust[25]25
  Похоть ангела (англ.).


[Закрыть]. Так это называют по-английски. Не знаю, есть ли у нас норвежское слово для этого. Это из-за… – как бы там ни было, но Фредрика волновало, что ему приходится делить это зрелище с Кафой. Он чувствовал, что ему нужно объяснить… – Это не что-то сексуальное. Такое бывает, когда разрушается мозжечок.

Кафа, придав своему лицу спокойное выражение, уставилась на Фредрика как на идиота. Он никак не мог прекратить свою болтовню.

– Такая же реакция бывает и у женщин. Набухание…

Кафа остановила его движением руки.

– Все нормально, – сказала она. – Я уже видела такое.

Фредрик не понял, имела ли она в виду обычную эрекцию или твердый член мертвеца.

– Тело все еще теплое, – сказала она. – А хрипы…

– Не могу дозвониться до Андреаса. Позвони ему ты. Попроси принести из машины пистолет, – быстро сказал Фредрик.

Теперь он понял. Понял, откуда помнит этот запах. И знал точно, какое орудие могло совершить такое жуткое разрушение черепа.

Фредрик резко повернулся. Сделал пару длинных шагов в сторону ванной и с силой пнул дверь. Она ударилась о раковину. Тут едва умещался унитаз. Пусто.

– Андреас не отвечает.

Фредрик развернулся и посмотрел на труп. На Кафу. Потом на кровать. Почему это она стоит наискосок? Если только не…

– Кафа… беги!

Грохот от дверцы кладовки в стене был оглушающим. Она открылась с такой силой, что слетела с петель. Древесина взвизгнула. И Фредрик тоже. Фигура, шагнувшая из скрытой каморки, была почти одного роста с ним, но намного мощнее. Желтая пакля волос свисала рваной шторкой на выпученные глаза. На нем была куртка и узкие джинсы. Ботинки. Он не шевелил головой. Только взгляд прыгал с одного следователя на другого.

Это тот мужчина, что был в подвале Микаэля Морениуса.

Зрачки как у рептилии давали понять, что сейчас случится. Фредрик смотрел в такие глаза и раньше. Неестественные и пустые от стимулирующих центральную нервную систему средств: экстази, амфетамин, фенциклидин… неважно, какой хренью он там закинулся. Человек перед ним – псих. И что еще хуже, он держит в руке ледоруб. Вблизи Фредрику было видно, каким острым было это оружие. Окрашенное кровью Леонида Гусева.

Мужчина собирался броситься на Фредрика. Ведь именно так делают рептилии, когда чувствуют угрозу для жизни. Они либо вступают в борьбу, либо бегут. А у этого парня было преимущество.

– Опустите оружие и сдавайтесь. Мы из полиции. – Голос Кафы был спокойным, но настойчивым. На мгновение показалось, будто преступник действительно решил повиноваться. Пока до Фредрика не дошло, что промедление было вызвано тем, чтобы просто решить, кто из полицейских умрет первым.

Выбор пал на Фредрика, и, хрипя, мощная фигура рванулась к нему. Ледоруб со свистом прорезал воздух. Между ними по-прежнему сохранялось расстояние в длину человеческого тела, но холодный вихрь у лица пронесся так близко, что Фредрик попятился и в который раз проклял норвежские законы, запрещающие полицейским иметь при себе оружие.

Нижняя челюсть парня ходила ходуном. Свирепая морда блестела от пота, ноздри раздулись, словно у запаниковавшей лошади. Рукавом куртки он вытер пот и сопли с носа и пошел вперед. Фредрик стоял спиной к туалету. Что ему делать? Броситься назад и закрыть дверь? Оставить Кафу одну? Почему она бездействует?

Фредрик ожидал нового удара, но его не последовало. Под кайфом или нет, шатающееся чудовище знало, что делает. Ведь сильный удар может вывести его из равновесия, что даст Фредрику искомый шанс. Шанс броситься вперед и перекрыть руку с оружием. Поэтому вместо удара парень только замахнулся ледорубом, и Фредрику ничего не оставалось, как отступать назад. Еще пару шагов, и он окажется в крошечной комнатке, зажатый между унитазом и стеной. А уж там у него точно не останется ни единого шанса.

– Я сказала, положи ледоруб!

Кафа угрожающе зарычала. Широко расставив ноги, она стояла у кровати. Темные глаза метали молнии. Она нашла себе оружие. Юкку в горшке.

Держась за ее ствол, она перевернула керамический горшок вверх как кувалду. Бычки и комья земли посыпались к ее ногам. И Кафа пошла в атаку.

Как только растение набрало скорость, горшок оторвался, ударился об стену и разбился. Бросок получился не слишком метким, чтобы попасть по психу, но земля и засохшие остатки пальмы оторвались от корней и полетели по комнате. Их как будто накрыла песчаная буря в пустыне. Сухая, мерзкая земля из горшка забилась в нос и наполнила рот, пыль застлала глаза, и Фредрик едва различал мощную фигуру перед собой.

Вот его шанс. Ему осталось только надеяться, что харканье означало – облако земли настигло и этого дьявола с ледорубом тоже. Почти вслепую Фредрик кинулся вперед, закрыв голову локтями, и попал в качающийся торс. Куртка была мокрой и воняла потом, кровью и едким газом, сочившимся из мерзкого существа. Тело под курткой бугрилось мускулами от наркотиков, но сила толчка Фредрика заставила громилу отшатнуться назад. И вдруг раздался удар. Каблук военного ботинка попал в дверной косяк. И тут Фредрик навалился изо всех сил. Они упали вместе. Отмороженный торчок снизу, Фредрик сверху.

Сжав кулаки, следователь вслепую наносил удары. Попадал по стене, по полу, и в какой-то момент его самого настигла размахивающая рука. Удар пришелся прямо над ухом, Фредрика откинуло в сторону, и он перевернулся. Встал на колени, пытаясь хоть что-то увидеть. Глаза сильно щипало.

Они находились в коридоре. Преступник поднялся на ноги. Чудовище смотрело вниз на Фредрика яростными красными глазищами. Из пасти текла слизь. Он поднял подбородок. На его натянутом горле пульсировала вена. Набухшая, похожая на бесцветного дождевого червя.

Это было последнее, что видел Микаэль Морениус перед смертью.

– Фредрик! Ложись! У меня пистолет!

Монстр помедлил какую-то долю секунды. Затем развернулся, побежал к выходу и исчез.

Фредрик упал на бок. Почувствовал руки Кафы на своих щеках, которые, сняв с него очки, вытерли слезы, землю и сопли с носа и усов.

– Пистолет? – отхаркнул он.

– Стояк в штанах. Это была не эрекция, дубина ты.