Текст книги "Ищи, кому выгодно"

Глава 11
Страх

– Интересно, как поживает прокурор? – задумчиво спросил Федор Алексеев, когда они с капитаном Астаховым въезжали в пригородный поселок Посадовку, где жила барменша Светлана Овручева, жена убитого таксиста. Здесь же проживал и хорошо известный обоим Глеб Северинович Гапочка, в далеком прошлом – областной прокурор, ныне на пенсии, с которым их когда-то свела судьба[4]4
  Имеется в виду роман «Лев с ножом в сердце».


[Закрыть].

– Нормально. Что ему сделается? На свежем воздухе, никто не дергает, пенсия идет, сад, огород.

– Надо бы навестить.

– Можем. После беседы с барменшей. Заодно поспрошаем, что говорят в Посадовке об убийстве. И вообще.

Светлана была дома. Она, не спросив кто, открыла им и отпрянула, в глазах промелькнул страх.

– Что? – выговорила она хрипло.

– Доброе утро, Светлана Андреевна. Поговорить нужно. Пустите? – вежливо спросил капитан Астахов. – Это мой коллега…

– Капитан Алексеев, – представился Федор и добавил негромко: – В прошлом…

Женщина посторонилась, и они вошли. Видимо, она занималась уборкой. Посреди комнаты стояли большие черные мешки для мусора, наполовину наполненные каким-то тряпьем. На полу – куча одежды, мужской. Светлана убирала из шкафов одежду мужа…

– Садитесь, – сказала она устало. – О чем говорить-то? Я ничего не знаю.

– Вчера был убит сотрудник мэрии Гетманчук Станислав Витальевич… – сказал капитан.

Она, побледнев и сцепив пальцы, молча смотрела на них.

– Вы с ним знакомы?

– Нет! Первый раз слышу! При чем тут… этот?

– Он был убит из того же пистолета, что и ваш муж.

– Господи, да не мучайте вы меня! – простонала она. – Никакого Гетманчука я не знаю! При чем тут я?

– Возможно, ваш муж упоминал это имя?

– Не упоминал… Не помню.

– Возможно, вы обращались в мэрию…

– Никуда мы не обращались! Чего вы еще хотите от меня? Я же сказала, что не знаю!

– Да вы не волнуйтесь, Светлана Андреевна, идет следствие, мы просто обязаны задать вам вопросы… – попытался успокоить ее Федор. – Вы же знаете, мы делаем все возможное…

– Да я понимаю… – Она уже остыла. – Просто… Знаете, я боюсь ложиться в кровать, мне все время кажется, что меня тоже придут и убьют, понимаете? Как стемнеет, сто раз проверю замки, окна… Даже хотела переехать к подружке, да стыдно! Лежу и прислушиваюсь, мокрая как мышь, и засыпаю только, когда уже светло… Тяжко мне…

Федор подумал, что она открыла им, не спрашивая, и это как-то не вяжется с ее страхом. Она, словно услышав, сказала:

– У меня подруга ночует… Спасибо ей.

– Понятно. Скажите, Светлана Андреевна, у вашего мужа было какое-нибудь оружие? – спросил капитан. – Пистолет, ружье?

– Ружье есть, мелкашка, Гера ворон стрелял… – Она наконец заплакала. Лицо некрасиво сморщилось и покраснело.

– Скажите, у вашего мужа были враги? По работе, может, соседи? Возможно, вам звонили, угрожали? Подбрасывали что-нибудь?

– Подбрасывали? – Она смотрела на них испуганно и недоуменно.

– Записку, мусор, пакеты с чем-нибудь… Словом, все необычное и неприятное за последнее время, – объяснил Федор.

– Да нет, мы с соседями мирно живем… Подбросили мертвую собаку… Три года назад, мальчишки… Гера их гонял, чтобы не крали из сада.

– Скажите, вы с мужем часто ссорились?

Она взглянула затравленно.

– Ну, бывало… Как все. Мне сегодня Геру забирать, разрешили наконец, завтра похороны…

– На каком кладбище?

– Тут рядом, на нашем. В двенадцать…

…Бывший прокурор Гапочка сидел под яблоней, одетый в камуфляжные штаны и такую же майку. На голове его красовалась зеленая бейсбольная шапочка, а на коленях лежало ружье.

Завидев непрошеных гостей, он приказал:

– Стоять! – и передернул затвор.

Капитан Астахов и Федор подняли руки вверх и остановились.

– Кто такие?

– Глеб Северинович, это мы, капитан Астахов и Федор Алексеев, мы были у вас, когда убили Антиквара, помните? – сказал Федор.

– Помню. Стоять! Чего надо?

– Поговорить надо.

– Геркой Овручевым интересуетесь? Вспомнили про старика, да? Стоять! – приказал он, видя, что Федор собирается опуститься на скамейку.

– Пожалуйста, Глеб Северинович, очень нужно поговорить!

Бывший прокурор пожевал губами, раздумывая. Наконец сказал:

– Проходите. По одному. Что у вас уже есть? Можно сесть. Сюда! – Он показал на скамейку напротив.

– Позавчера вечером был убит сотрудник мэрии Гетманчук Станислав Витальевич, из того же оружия, что и Овручев.

– Во как! И что?

– Пока ничего. Выявляем связи обоих, где пересекались, что общего. Гетманчук в городе недавно, около трех лет всего. До этого пять лет жил за границей, до заграницы был в строительном бизнесе совместно с покойным тестем-министром. Овручев крутил баранку, среди его клиентов Гетманчука не было. Жена Овручева никогда о нем не слышала.

– Разный социальный калибр, – заметил Гапочка. – Случайность?

– Мы не знаем. Оба убийства произошли вечером, на улице и во дворе, выходящем на центральную улицу; выстрел слышали, а в первом случае, предположительно, видели убийцу. Причем в первый раз убийца выстрелил один раз, попал в голову, во второй – два, целил в спину. Если бы убийства носили случайный характер… То есть если бы кто-то собирался пощекотать себе нервы и проверить на вшивость, то стрелял бы откуда-нибудь с чердака, ему была бы интересна реакция окружающих. А тут… Обыденно, деловито убиты двое, на первый взгляд не связанных между собой людей.

– То есть он убил того, кого и собирался, так? – спросил Гапочка. – Случай вы исключаете?

– Похоже, что так.

– Поэтому из мэрии… многие недовольны, сами понимаете. Может, стоит там пошарить?

– Шарим. Везде шарим. У нас пара вопросов по Овручеву. Что он за человек… был?

Бывший прокурор хмыкнул:

– Куркуль, самодур, хулиган. Из тех, у кого зимой снегу не выпросишь. Светку свою гонял и лупил, как сидорову козу. Стрелял по воронам из мелкашки, создавая опасную обстановку для жителей поселка. Я лично несколько раз призывал его к порядку.

Капитан и Федор переглянулись, вспомнив, как сам Гапочка охотился на кота, сожравшего цыпленка. Интересно, чем закончилась охота…

– Почему они не развелись? – спросил капитан.

– Да она и хотела, а он не пускал. У него не могло быть детей, так он на ней отыгрывался, как я понимаю. Дура, конечно, могла найти, как стряхнуть… – Он замолчал. Капитан и Федор снова переглянулись. – А с другой стороны, я много знал таких: он бьет – она терпит, и так срастаются, что не растащишь. Друг за друга в огонь и в воду. Человек – та еще скотина. Последний раз он избил ее около месяца назад, она не могла подняться два дня, даже на работу не ходила. Соседи вызвали «Скорую» и участкового. Тот провел с Овручевым беседу, тем дело и кончилось, даже протокола не составил – зачем ему головная боль? Я пытался убедить Светлану подать в суд, обещал пойти в свидетели, но она отказалась, дуреха. – Он помолчал. – В первый раз один выстрел, говоришь, а во второй – два? В первом случае стреляли в голову, а во втором в спину? Почему?

– Трудно сказать, – ответил капитан. – Первое убийство произошло на улице, там было светло от фонарей. Второе – в темном дворе, убийца находился за спиной жертвы…

Гапочка покивал, соглашаясь.

– Герка пил и, ходили слухи, баловася наркотой. И приторговывал водкой – всегда попадется клиент, у которого душа горит, особенно ночью. Может, чем и покрепче.

– Мы проверили, вроде все чисто. Доказать нельзя, если даже и было, кто ж признается? Если и было, то по-мелкому.

– На мотив не тянет, понимаю. Может, должок был за ним?

– Не знаем. Вроде не нуждался, больших покупок не было в последнее время, в карты не играл.

– Ревность?

– Побил клиента из бара, где работает жена, два года назад. Мы его нашли – он и не помнит уже, но уверен, что это он врезал «тому козлу по хлебалу», а не наоборот. Так что…

– Чаю хотите? – спросил Гапочка.

– Спасибо, работы по горло, – сказал капитан.

– Мы еще заедем, – пообещал Федор, и они откланялись.

Бывший прокурор проводил их до калитки и сказал на прощанье:

– Жду с докладом!

– Есть! – ответил Федор.

– Ну, ископаемое! – заметил капитан Астахов уже в машине. – Сколько ему натикало, интересно?

– Под восемьдесят, я думаю. А то и больше. Но голова соображает, от террористов отобьется в случае чего, интерес к жизни налицо. Снимаю шляпу!

Капитан хмыкнул, вспомнив знаменитую шляпу Федора.

– Я бы посмотрел у нее в доме, – сказал вдруг Федор.

– С какого перепугу? Я могу поверить, что она разобралась со своим Герой, но в упор не вижу, каким боком тут чиновник из мэрии. Да и не позволит никто. А с чего это?

– Уж очень она испугалась… – пробормотал Федор.

– А ты бы не испугался? – спросил капитан. – Если бы к тебе с утречка пораньше завалили два амбала?

– Наверное, испугался бы. Ты говорил, жена Гетманчука умолчала о чем-то? Может, о любовнице?

– Может. И ты думаешь, это она, Овручева? И замочила сразу обоих – и мужа, и любовника? – Капитан хмыкнул. – Я правильно понял?

– Правильно… Ладно, проехали. Считай, что я ничего не говорил.

Глава 12
Вдова

– Не спешишь? – спросил капитан Астахов. – Можем навестить вдову Гетманчука, явимся без звонка, по-домашнему.

Федор кивнул.

Елена Гетманчук была дома не одна. Открыла им моложавая женщина, маленькая и полная; с детскими голубыми глазами, губками бантиком и кудряшками, похожая на ангелочка с рождественской открытки с поправкой на возраст – мама Елены Кристина Юрьевна. Было видно, что она нервничает – замок никак не закрывался, и Федор пришел ей на помощь.

Елена, длинная, тонкая, высокая – встретила их на пороге гостиной, пригласила сесть.

– Вы нашли его? – пошла в наступление Кристина Юрьевна. – У меня у подруги муж судья, так она сказала, Кристиночка, в любое время!

– Мама! – одернула ее дочь.

– Что мама! Что ты сразу мама! У нас такое горе, уже третий день, а никто ничего не знает! Станислав Витальевич, такой человек! Я до сих пор не верю! Уму непостижимо, что творится!

– Мама, пожалуйста… Хотите чаю? Или кофе? – обратилась она к непрошеным гостям. Федор кивнул. – Мамочка, сделай чай… или кофе.

– Мне кофе, – сказал капитан. – Покрепче.

Все трое наблюдали, как Кристина Юрьевна побежала из комнаты.

– Вы извините маму, она очень переживает, – сказала Елена. – О чем вы хотите спросить? Что-нибудь новое… есть?

Федор рассматривал жену Гетманчука: белесая, бесцветная, в джинсах и синей тишотке – совсем девчонка – она, по его представлениям, не тянула на роль жены хозяина жизни, рядом с ней логично смотрелся бы такой же тощий студентик. Она не плакала, голос не дрожал; он невольно вспомнил барменшу Светлану…

– Скажите, Елена Анатольевна, вам знакомо имя Овручев Егор Кириллович?

– Никогда не слышала, – ответила она сразу. – Кто он?

– Подумайте, Елена Анатольевна.

– Не помню. Нет.

– Этого человека убили несколько дней назад из того же оружия, что и вашего мужа.

Федор видел, как она сглотнула.

– Кто он? Тоже из мэрии?

– Нет, он работал водителем в такси-сервисе «Орион».

– Мы никогда не заказывали такси, у мужа была машина…

Федор отметил, что она не назвала мужа по имени, и сказала, что машина была не у них, а «у мужа». Это говорило о… Это могло ни о чем не говорить! Федор всегда обращал внимание на жесты, мимику, интонацию, отдельные вырвавшиеся словечки, считая, что все это значит гораздо больше, чем заготовленные заранее фразы, так как непроизвольно и не контролируется сознанием. Капитан Астахов называл это философским занудством и копанием.

– Вы уж извините, Елена Анатольевна, но нам иногда приходится задавать неприятные вопросы, – сказал капитан с не свойственной ему деликатностью, что тотчас отметил Федор. Елена смотрела настороженно. – Вы показали во время нашей прошлой беседы, что ваш муж задержался на работе… Как часто он задерживался?

– Иногда… Почти каждый день, у него было очень много работы, он рассказывал… – Она покраснела. – В ту неделю почти каждый день.

– Понятно. В субботу он был в мэрии, но, как оказалось, ушел около семи вечера. То есть он сказал вам неправду. Как по-вашему, куда он мог пойти?

Елена опустила глаза, ее пальцы теребили край тишотки; вспыхнули малиной скулы. Федору показалось, что она лихорадочно раздумывает над ответом.

– Елена Анатольевна, вы же понимаете, что сейчас важна каждая мелочь… – произнес он.

Молодая женщина подняла на него глаза – такие же голубые, как глаза матери, – и сказала:

– Я понимаю. Я не знаю, где он был…

И снова Федор отметил, что она не назвала мужа по имени. Не все спокойно в датском королевстве, подумал он.

– Елена Анатольевна, в ваших интересах сказать правду, – заметил капитан Астахов.

– Я думаю, он мог пойти к своей… – она замялась на миг, – знакомой… однокласснице…

– Однокласснице?

– Да, она была у нас в прошлое воскресенье, они учились вместе.

– Как ее зовут?

– Ирина… Климова, кажется. Она работает в областном архиве.

– Почему вы думаете, что ваш муж мог пойти к ней?

Елена сидела с опущенными глазами, сцепив руки.

– Они когда-то встречались, муж рассказывал. Потом он уехал, и они расстались. И встретились недавно, случайно, он рассказывал. Она очень красивая, самоуверенная, знающая себе цену… Взрослая…

То, как она произнесла последние слова, многое сказало Федору. Она завидовала и ревновала, считая себя гадким утенком. Возможно, боялась за свой брак. Боялась потерять – он обвел взглядом гостиную – все это. Здесь все говорило – нет, кричало! – о деньгах и достатке.

В гостиную стремительно влетела Кристина Юрьевна, толкая перед собой тележку с чашками.

– Кофе! Чай! – Она затормозила тележку у дивана и выкрикнула патетически: – Леночка, скажи им все! Про эту одноклассницу, которая лезла в вашу жизнь! Станислав Витальевич, как всякий мужчина… Вы меня понимаете!

– Мама!

Но Кристину Юрьевну понесло. Она рассказывала, как счастливо жила дочка, как Станислав Витальевич ее любил, как он приходил к ней знакомиться и сказал: «Кристина Юрьевна, я обещаю вам, что ни Леночка, ни вы никогда ни в чем не будете нуждаться!»

– Это было такое счастье, вы меня понимаете, сейчас выйти замуж просто невозможно! Леночка – домашняя девочка, сейчас девчонки такие, что не передать! Оторвы! С первым встречным готовы! Станислав Витальевич полюбил ее с первого взгляда, у них в институте была проверка из мэрии, вот он ее и заприметил, потом позвонил. Леночка училась на третьем курсе, поступила без блата, откудова у нас деньги – я всю жизнь в телеателье, мужа нет, копейки считали, ни одежи приличной, ни куска лишнего…

– Мама!

– Дай сказать! – отмахнулась от нее Кристина Юрьевна. – Ты же у нас рта никогда не раскроешь, тихоня! Ну, заприметил он ее и позвонил. И Леночка его полюбила, любо-дорого смотреть было, все завидовали, бегали, выспрашвали. Станислав Витальевич хотел ребенка, говорил, хочу девочку с розовыми бантиками. А тут эта… одноклассница свалилась как снег на голову! И что теперь делать, ума не приложу! Мы одни… Такое горе! Я Леночке всегда повторяла, такое счастье привалило, каждый день надо Богу молиться да помнить! И нечего тебе… Спасибо скажи! Да за таким мужем… Не знаю! Каждый день молиться – и то мало.

Она замолчала и заплакала. Капитан и Федор перевели дух. Елена подавленно молчала.

– Скажите, Елена Анатольевна, возможно, муж рассказывал, делился… Может, ему угрожали? Звонки по телефону, письма, возможно, по электронной почте, чужие, которые крутились около дома?

Елена пожала плечами.

– Я видела! – вскрикнула Кристина Юрьевна. – Около мусорных баков, двое! Когда же… В субботу утром!

– Мама!

– Я сразу подумала – неспроста! Копались, а сами зыркали по сторонам, а подъезд-то открытый. Идут и не закрывают, шаромыжники, прямо зла на них не хватает! Приличные вроде люди… Я захлопнула и еще постояла в подъезде, смотрела через стекло, куда они пойдут.

Это заявление осталось без ответа.

– Не было ничего такого… – сказала Елена. – Муж не рассказывал. Насчет электронной почты – не знаю, я даже не знаю пароля, у меня свой ноутбук. Вы забрали его компьютер в прошлый раз.

– Скажите, у вас в доме нет оружия? В сейфе, письменном столе мужа?

– Оружия? Я не видела. Сейф есть, но я никогда не открывала… Не знаю. Может, код в записной книжке, она в столе…

– Ну и как тебе вдова? – спросил капитан Астахов уже в машине.

– Молодая… Тихоня, как сказала мамаша.

– Да, мамаша… Незаметно, что очень убивается. Не плачет, никаких истерик, уж скорее, мамаша переживает… Да и то, не столько о зяте, сколько о том, как они теперь без него. И считает, что во всем виновата любовница.

– Это ни о чем не говорит, такой психотип: все в себе, заторможенная.

– Может, принимает что-нибудь?

– Вряд ли.

– Что он в ней нашел? Я видел фотографии: здоровый лось, козырный, хозяин жизни. А тут ни рыба ни мясо… Не понимаю.

– Есть тип мужчин, которым нравятся девочки.

– Старый козел! – бросил в сердцах капитан.

– Да нет, я бы сказал, тут другое… – задумчиво сказал Федор.

– Интересно послушать.

– Понимаешь, старым козлам нравятся Лолиты, они чувствуют порок, даже скрытый… А Елена, как ты сам сказал, ни рыба ни мясо, она еще спит, понимаешь? В коконе, как гусеница. Мамаша слишком активная, так и представляю, как тюкала дочку по любому поводу. Потом она вышла замуж за мужика в два раза старше… Она живет в своем мире, отрешенная, растерянная…

– С какого перепугу растерянная? Деньги, положение, шмотки… Жила как у Христа за пазухой. Чего-то ты, Федька, не сечешь.

– Помнишь, как мамаша рассказывала, что такое им счастье привалило, что каждый день надо Богу молиться? Помнишь?

– Ну и что?

– А потом вдруг осеклась. Помнишь, после каких слов?

Капитан задумался.

– Каких?

– Она сказала: «Каждый день Богу молиться, и нечего тебе…» – и замолчала.

– И что?

– А то, что дочка, видимо, недостаточно ценила привалившее счастье. На что мамаша ей без устали пеняла. И в сейф она не заглядывала, и в письменный стол. Она в собственном доме – как в гостях.

– Ты думаешь? Ты сказал, тут не секс, а другое… И что? – вспомнил капитан.

– Что-то другое. Полное подчинение, покорность, вторичность… Пассивность. Есть мужчины-собственники, которым это нравится.

– Очень тонко, Федор, – покачал головой капитан.

– Опять мутная философия?

– Черт его знает! Так ты думаешь, она могла его… Что ты думаешь?

– Гипотетически? – спросил Федор. – Гипотетически все могут, технически – трудно, как ты сам любишь повторять. Я не ясновидящий. История криминалистики знает таких невинных на вид… Лиззи Борден[5]5
  Лиззи Борден, 1860–1927, стала известна благодаря делу об убийстве отца и мачехи; ее вина не была доказана; это дело до сих пор вызывает споры.


[Закрыть], например. Убила топором родителей, спокойно вымылась, сменила одежду и занялась какой-то работой по дому. На допросах не запнулась, не покраснела, не обнаружила раскаяния. Как показали те, кто ее знал, была молчаливая, воспитанная, приятная девушка, учительница воскресной школы, между прочим. Такие незаметные и молчаливые – никогда не знаешь, что выкинут, что у них внутри. У одних все на поверхности, у других – как омут.

Они помолчали.

– Надо бы поговорить с одноклассницей Гетманчука, – заметил Федор.

– Поговорим, не сомневайся, – пообещал капитан.

– Я бы хотел присутствовать.

– Я сообщу, – ответил капитан. – Где тебя высадить? – Он свернул к бордюру. – Кстати, я подумал… Я загляну завтра на похороны, на всякий случай. Потолкаюсь среди друзей и соседей. Может, возьмешь одноклассницу на себя?

– Возьму, – согласился Федор и распрощался с капитаном. Астахов уехал, а Федор пошел пешком…

Глава 13
Ирина

Федор Алексеев взглянул на часы: уже без четверти час. Ему пришло в голову, что через пятнадцать минут в госучреждениях начнется перерыв, и он сможет поговорить с одноклассницей и подругой Гетманчука. Он свернул в сторону парка, где находился областной архив. После беспросветных дождей погода, наконец, пришла в себя. Было жарко, но не безжалостно по-июльски, а по-августовски – сухо, мягко, приятно. На кленах появились первые желтые листья – визитные карточки Деда Мороза, как красиво сказал один автор. Они едва слышно шелестели, этот шелест вызывал легкую печаль, а также мысли о быстротечности времени…

Федор добрался до архива – старинного здания с колоннами – по широкой тенистой аллее, вошел в холодный мрачный вестибюль. Навстречу ему из-за стойки поднялась пожилая дежурная, взглянула вопросительно.

Федор поздоровался и спросил, как ему найти госпожу Климову.

– Ирочку Климову? – переспросила дежурная, не привыкшая, видимо, к обращению «госпожа».

– Да, Ирочку Климову, – ответил Федор. – Как, кстати, ее имя-отчество?

– Васильевна. Ирина Васильевна. А вы по какому делу? – Дежурная, не стесняясь, рассматривала его, и Федор понял, что коллектив в архиве спетый, дружный и тайн друг от друга у сотрудников нет.

– Мне посоветовали обратиться к Ирине Васильевне как к специалисту по истории города…

Не успел он закончить, как дежурная закричала:

– Ириночка! Тут к тебе пришли!

Федор обернулся и увидел женщину, которая спускалась по лестнице. Невысокая, с каштановыми волосами до плеч, в черном платье. Траур?

Он шагнул ей навстречу:

– Ирина Васильевна?

Она приостановилась, взглянула настороженно. Ему показалось, она испугалась.

– Мы не могли бы поговорить?

Она молча кивнула. Дежурная смотрела во все глаза, и Федор понял, что Ирина не хочет при ней ни о чем спрашивать.

– Можно в парк, – сказала она. – В будний день там никого нет.

Они вышли из мрачного вестибюля в яркий, солнечный день. Ирина спросила, повернувшись к нему:

– Вы из-за Славика… Станислава Витальевича? Вы следователь?

Федор неопределенно кивнул, рассматривая женщину Гетманчука. Невысокая, с темно-каштановыми волосами, с заплаканными глазами – карими, теплого рыжеватого оттенка, не накрашена. В черном платье, с черным же шелковым шитьем на груди. То, что женщина не накрашена, говорит о многом. То, что она приняла его за следователя, – тоже. Первое – о том, что она в трауре и свет ей не мил. Второе – о профессиональной привычке работать с документами: сортировать, индексировать, расставлять; она для себя решила, что раз было убийство, то открыто следствие – ищут убийцу, разговаривают с теми, кто был в орбите Гетманчука, устанавливают алиби. Она была в его орбите, поэтому с ней тоже должны говорить. И вот пришел следователь. Она не попросила Федора показать удостоверение – профессиональная привычка на сей раз пробуксовала, ей было не до того, она была выбита из колеи. Так он думал, но соответствовало ли это истине – кто знает? Мы ведь страшно субъективны в оценках и суждениях…

– Я видела его в тот вечер… В субботу… – Она с усилием сглотнула. – Он был у меня.

Федор кивнул.

– Он был моим любовником! – сказала она с вызовом.

И снова Федор промолчал, зная по опыту, что есть свидетели, которых не нужно понукать…

– Мы учились в одном классе, с первого по десятый. Встречались… Потом расстались. Встретились месяц назад, случайно… И вот…

– У вас сейчас перерыв на обед? – спросил Федор поспешно – ему показалось, она сейчас заплачет. Он не выносил и боялся плачущих женщин, при виде плачущей женщины на него находил ступор. – Я не представился. Меня зовут Федор Андреевич, можно Федор. Федор Алексеев. Тут есть кафе… Если вы не против.

– Да, кафе… – кивнула Ирина, и они свернули в сторону веранды под столетними вязами.

Уселись на белые пластиковые креслица, к ним тут же подошла девушка-официантка. Федор взглянул вопросительно.

– Мне кофе, черный, – сказала Ирина.

– Мне тоже и… какие-нибудь бутерброды, два, на ваш вкус, кофе и бутылку воды, любой.

В парке как-то по-особенному ощущались полуденный покой и безмятежность позднего лета; зеленое пространство под вязами было пронизано яркими солнечными пиками. Наверху возились, попискивая, птицы. На стол опустилось невесомое серое перышко.

– Вы уже знаете, что произошло? – спросила Ирина.

– Пока нет.

– Когда это… – Она не закончила фразу.

– Примерно в десять тридцать пять вечера в субботу, были свидетели, которые слышали выстрелы.

– Выстрелы? – слабо удивилась она.

– Да. Убийца два раза выстрелил в него из пистолета во дворе дома, где он жил. Прямо у подъезда.

– Он умер… сразу?

– Да. От кого вы узнали об убийстве?

– От Регины Чумаровой… Это хозяйка Дома моделей, мы с подругой были на показе в воскресенье.

– Регина Чумарова? – Федор не смог удержаться от улыбки. – Как она?

– Вы ее знаете?

– Имел удовольствие. Регину Чумарову знают все. А она как узнала?

– Ей позвонили по мобильному… Было около пяти или шести вечера. И рассказали… А она уже нам. Она сказала, что хорошо знала Славу, он приводил к ней жену.

– Понятно. Скажите, Ирина… – Он запнулся, вспоминая ее отчество.

– Можно Ирина.

– Скажите, Ирина, возможно, он говорил вам о своих проблемах, возможно, были угрозы, телефонные звонки, какие-нибудь конфликты – словом, то, что могло бы оказаться важным… теперь.

Она невесело задумалась.

– Нет, кажется. Не помню.

– А как часто вы виделись? Извините, Ирина, мои вопросы могут показаться вам нескромными…

– Я понимаю, ничего… Как часто мы виделись? Не знаю… Наверное, часто. В ту неделю… последнюю Слава приходил в четверг и… – Она запнулась, и Федору снова показалось, что она сейчас заплачет. Но она не заплакала, только вздохнула.

– А имя Овручев Егор Кириллович вам что-нибудь говорит?

– Нет… Кто это? Это он… Славу?

– Нет, Ирина. Овручева убили из того же оружия за два дня до… субботы. В четверг.

– Как это? – Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными слез. – Вы хотите сказать… убиты двое? Он тоже из мэрии?

– Нет, Овручев – водитель такси.

– Но почему?

– Мы пока не знаем. По-видимому, они даже не были знакомы. Во всяком случае, выявить связь между ними пока не удалось.

– А всякие… отпечатки пальцев, очевидцы?..

– В обоих случаях убийца выстрелил и тут же убежал, не пытаясь ограбить жертву. Он ни к чему не прикасался, даже не подобрал гильзы. И не обронил ни трамвайного билета, ни кредитной карточки, – прибавил, не удержался. – У нас есть его описание… То есть мы думаем, что есть – свидетельница видела бегущего через двор человека, но, сами понимаете, было темно, свидетельница – очень немолодая дама…

– Вы думаете, это случайность? Что Славу…

– Не похоже. Вернее, мы не знаем.

– Почему не похоже? Мало ли маньяков…

– Маньяк – артист, ему нужна публика, если не сразу, то потом. Он позвонил бы в полицию, покуражился… Да и не убивают так маньяки. Убийца действовал деловито и целенаправленно. Он даже особенно не прятался.

– Месть?

– Трудно пока сказать, но мы не исключаем такой вероятности.

Они помолчали, и Федор сказал:

– Расскажите о нем, Ирина.

– Я знала его… всю жизнь! – Она прижала к груди кулачки. – В школе, потом мы учились – я в педе, он на юрфаке, потом он уехал, и мы не виделись больше двадцати лет, и встретились только сейчас, когда он вернулся… Он вернулся три года назад. Как будто не было всех этих лет… Мой муж разбился на машине… шесть лет уже. Мы дружили со Славой, он был… – Она перестала сдерживаться и, наконец, заплакала. Вытирала слезы салфеткой, старалась не всхлипывать. Ей было стыдно плакать при чужом человеке, но она ничего не могла с собой поделать. – Он был замечательный! Сильный, уверенный в себе… Всегда знал, чего хочет. Он вкалывал на стройке летом, на каникулах, хорошо зарабатывал… Был самым взрослым среди нас, снисходительным, добродушным, у него всегда было хорошее настроение… Знаете, для него не было ничего невозможного!

Федор хотел спросить, почему они расстались, но промолчал. Ему также было интересно, почему Гетманчук не попытался встретиться с ней раньше, как только вернулся.

– Потом он уехал из города, насовсем… Пришел попрощаться. И вдруг месяц назад мы столкнулись в магазине. Славик рассказывал, что работал юристом в министерстве, потом долго жил в Австрии, у него там был бизнес. Теперь вернулся… Женился, я была у них в гостях неделю назад…

– Что за человек его жена?

– Она намного моложе, совсем девочка на вид, была студенткой, когда они поженились. Не знаю, что за человек… – В ее тоне проскользнула горечь. – Она все время молчала. В тот вечер, в субботу, он был у меня, ушел около десяти…

Федор видел, как ей больно и… недоумевал. Бывший друг, напрочь забывший свою школьную подругу, женившийся вторично на молоденькой девочке, случайно встретил ее… А если бы не встретил? Стал бы искать встреч? Не стал бы, скорее всего. И она не может этого не понимать… Тогда что это? Любовь? Одиночество? Мазохизм? Иррациональный пол. Федор в своем эгоизме, с сердцем, не задетым роковой любовью, судил Ирину со своей колокольни, забывая, что весовые категории у них разные…

Ирина говорила, запинаясь, вспоминала, утирала слезы… Федор молча внимал.

Оба вздрогнули, когда над головой у них раздалось громогласное:

– Вот вы где! Я так и знала! Забежала в архив, а Кащейка твой говорит, нету, ушла на перерыв.

Лида Кулик – а это была она – упала в свободное кресло, схватила салфетку, вытерла влажный лоб.

– Уфё жарюка! Вы Сергей Иванович? – Она уставилась на Федора нахальными черными глазами. – Я сразу догадалась!

– Кофе? – любезно предложил Федор.

– Это следователь Федор Андреевич, – представила его Ирина. – Моя подруга Лидия Кулик.

– Ой! – Лидка сделала вид, что смутилась. – Я приняла вас за другого человека. Вы уже знаете, кто убил Славика?

– Пока нет. Работаем. Когда вы виделись с ним в последний раз?

– Я? Я вообще его не видела! Со второго курса юридического он свалил из города, удачно женился, крутил бизнес, дома и за границей. Я понятия не имела, что он вернулся, меня Ирина просветила. Снова женат, работает в мэрии начальником. Он всегда был хозяин жизни. Ума не приложу, кто его… Я еще поняла бы, когда он был в мафии… То есть занимался строительством, там сумасшедшие бабки крутятся, а сейчас с чего вдруг?

– Мне пора, – вдруг сказала Ирина и поднялась.

– Это моя визитка, – произнес Федор, протягивая ей белый прямоугольник. – Там номера телефонов… На всякий случай.

Ирина, не глядя, сунула карточку в сумочку. Они распрощались у каменного крыльца областного архива. Лида сказала, что позвонит вечером, и Ирина ушла.

– Мне на площадь, – сказала женщина, с улыбкой заглядывая ему в глаза.

– Я вас провожу, если позволите, – галантно предложил Федор.

– Позволяю! – Она довольно рассмеялась.

– Кто такой Сергей Иванович? – спросил он, когда они неторопливо шли по тенистой аллее к выходу из парка.

Лида замялась.

– Это знакомый Ирины, журналист, работал у них в архиве, писал пьесу…

– Журналист?

– Да, из «Нашей газеты». Сергей Иванович, фамилии не знаю. Я подумала, что вы – это он.

– Ирина встречалась с ним до Гетманчука?

– Нет, она с ним вообще не встречалась… – снова замялась Лида, что было для нее неестественно. – Вернее, один раз встретилась и рассказала ему про свою негасимую любовь к Гетману.

– Зачем? – удивился Федор.

– Потому что… Не знаю, почему. Потому что она ни о чем другом больше не может, кроме как о супермене Славике. Мы все учились в одном классе, она тогда еще с ума по нему сходила. Понимаете, как заклинило! – Она в досаде махнула рукой.