Текст книги "Французский орден особиста"

Как образно выразился президент Имперского банка и основной финансист Рейха Ялмар Шахт в беседе с американским юристом, затронувшим тему финансового поощрения фашизма в Германии: «Если вы хотите предъявить обвинение промышленникам, которые помогли перевооружить Германию, то вы должны предъявить обвинение самим себе!»

* * *

К 1937 году нацисты полностью контролировали ситуацию в Германии. Ранние соратники-конкуренты, такие как Эрнст Рём, были уже мертвы. Ночь «длинных ножей», как в далеком Средневековье, провела кровавую границу между ранее преданными Гитлеру штурмовиками и теми, кто пришел им на смену.

Армейская верхушка, истосковавшаяся по победным военным баталиям, рвалась в бой. К концу 1937 года количество дивизий вермахта возросло в четыре раза и достигло тридцати девяти, число авиационных эскадрилий с трех увеличилось до шестидесяти шести, количество танковых полков возросло с нуля до десяти, а артиллерийских полков – с семи до сорока трех. Крупный капитал, получавший гигантские военные заказы, а следовательно, гигантские сверхприбыли, активно поддерживал нацистскую партию во всех ее промышленных начинаниях. Голос германских коммунистов, голос любой политической или социальной оппозиции почти не были слышны в обществе, которое хотело слушать и слышать только своего фюрера. Все неугодные были уничтожены или надежно упрятаны в концентрационные лагеря. Лишь малая часть оппозиции перешла на нелегальное положение или смогла покинуть территорию Рейха, чтобы продолжать борьбу за его пределами. Большая часть народа была загипнотизирована речами Гитлера об исключительности нации «истинных ариев». Добавить сюда эйфорию от экономических успехов режима… Безработица ушла в прошлое, на полках магазинов появился солидный выбор товаров, социальные программы Рейха были очень привлекательны. Везде велись радостные разговоры, что Германия наконец-то выбирается из финансовой нищеты и политического унижения Версальского договора. Гражданам Рейха совершенно не требовалось думать о будущем – за «всю социальную массу германского народа» думал и принимал «судьбоносные решения» лично фюрер. А сам он мыслил планетарными политическими масштабами. «Версальская роба» трещала по всем швам, а германская нация все сильнее и сильнее рвалась расширить свое «жизненное пространство».

План «Отто» – последняя страница Версальского договора

Первым пробным шаром в реализации замыслов тотальной германизации пока что пограничных территорий предстояло стать главному осколку империи Габсбургов – Австрии. Надежду Гитлера на то, что план «Отто» – план мирной аннексии Австрии – не встретит серьезных возражений со стороны Лондона, Парижа и Вашингтона, укрепляли тайные встречи с дипломатами и политиками этих стран.

Одна из таких встреч, имевшая ключевое значение в судьбе Австрии, состоялась в ноябре 1937 года между послом США в Париже Уильямом Буллитом и одним из высших главарей нацистского Рейха – Германом Герингом. На встрече присутствовал главный «кошелек» нацистов – президент Рейхсбанка Ялмар Шахт. Во время беседы Геринг, зондируя через Буллита мнение американской стороны на предмет аннексии Германией Австрии и Судетской области Чехословакии, заявил: «Германия твердо решила присоединить к себе Австрию и не потерпит другого решения австрийского вопроса» [12]12
  История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 1. С. 135.


[Закрыть].

Буллит ничего не возразил на столь откровенную политическую декларацию, и в Берлине правильно оценили этот «молчаливый» сигнал. В том же ноябре личный адъютант Гитлера, капитан Фриц Видеман, отправился за океан, чтобы обговорить детали предстоящей военно-политической сделки с политическим руководством США. Домой Видеман уезжал окрыленный: Америка не будет связывать Германию в ее действиях.

Такой же позиции придерживалось руководство Великобритании. Третьего марта 1938 года, за девять дней до вторжения вермахта в Австрию, Гитлер в беседе с британским послом Невилом Гендерсоном в Берлине прямо сказал: «В случае взрывов в Австрии и Чехословакии Германия не останется нейтральной, а будет действовать молниеносно». Гендерсон подтвердил благожелательную для гитлеровцев позицию Британии в австрийском вопросе и добавил, что сам он «часто высказывался за аншлюс» [13]13
  Там же.


[Закрыть].

Получив полный карт-бланш, Гитлер приступил к практической реализации плана «Отто». Первыми за дело взялись спецслужбы Германии. К этому времени ими была сплетена разветвленная агентурная сеть во всех звеньях государственного аппарата Австрии. Одновременно по линии партийных и земляческих связей, как грибы после дождя, плодились различные спортивные, патриотические, общественные организации, германо-альпийские союзы и комитеты, которые, по сути, представляли собой «крышевые» структуры нацистской партии и ее спецслужб. Эти военизированные «общественные организации» развернули бешеную прогерманскую националистическую пропаганду, от которой у австрийцев голова шла кругом. Правительство Курта Шушнига оказалось бессильно.

Одиннадцатого марта 1938 года берлинское радио передало ложное истеричное сообщение «о кровавом коммунистическом восстании в Австрии». Вслед за этим, в ночь на 12 марта, механизированные колонны вермахта беспрепятственно вторглись в Австрию якобы для «восстановления конституционного порядка». Музыкальная красавица Вена безропотно легла под кованый фашистский сапог. На следующий день, 13 марта, в 19 часов 00 минут Гитлер с триумфом въехал в австрийскую столицу. В тот же день был опубликован закон «О воссоединении Австрии с Германской империей». Фашистская пропаганда преподнесла этот неприкрытый акт агрессии против суверенного государства как «миролюбивый шаг», который, по словам Гитлера, «не дал Австрии погрузиться в пучину гражданской войны». В тот день при полном попустительстве так называемых западных демократий нацистским штыком была проколота последняя страница Версальского договора. Спустя восемнадцать лет после его подписания Германия, проигравшая сторона, уже диктовала свои условия бывшим победителям – Великобритании и Франции. В результате аншлюса Австрии Германия увеличила свою территорию на 17 %, приросла населением в семь миллионов человек и одномоментно пополнила ряды вермахта на 50 тысяч штыков.

На циничные действия Берлина Париж откликнулся ритуально-сопливым протестом. Министр иностранных дел Франции Ивон Дельбос выразил послу Германии легкое устное «беспокойство в связи с событиями в Австрии».

Великобритания полностью поддержала аннексию Австрии. Двенадцатого марта, завтракая в Лондоне с министром иностранных дел Германии Риббентропом, английский премьер Чемберлен по этому поводу сказал: «Когда это неприглядное дело (аннексия Австрии. – Авт.) будет позади и будет найдено разумное решение, можно надеяться, что мы сможем начать серьезно работать над германо-английским соглашением» [14]14
  Documents on German Foreign Policy. Series D. Vol. 1. Р. 227.


[Закрыть].

Такая позиция руководителей Франции, Великобритании и США еще больше разожгла захватнический аппетит нацистской верхушки Рейха. Через полгода после захвата Австрии наступил планируемый черед Чехословакии.

Мюнхенский сговор

Подготовка к оккупации Чехословакии шла по уже обкатанному на Австрии сценарию. Двадцатого апреля 1938 года начальник штаба Верховного главнокомандования Вооруженными силами Германии Вильгельм Кейтель преподнес Гитлеру подарок ко дню рождения – план военной операции против Чехословакии «Грюн». За несколько месяцев до начала операции гитлеровская пропаганда, как и в случае с Австрией, развернула оголтелую античешскую кампанию в защиту 3,5 миллиона судетских немцев, «стонущих под игом чехов». Рупор пропаганды Геббельс вещал: «Мы не станем дальше смотреть на то, как измываются над тремя с половиной миллионами немцев. Я не потерплю ни при каких обстоятельствах, чтобы в Чехословакии и дальше угнетали немецкое меньшинство».

Вслед за его выступлением спецслужбы Германии через свою агентуру, внедренную в различные общественно-политические комитеты и массовые спортивные организации, подняли в Судетах волну протестов, участники которых требовали полного исторического воссоединения всех германских земель. Скрытые мины, заложенные в Версальском договоре – отобранные у Германии исторические территории, – спустя девятнадцать лет начали взрываться.

В тот решающий для Европы момент, когда еще сохранялась возможность остановить фашизм и большую войну, Советский Союз решительно заявил, что готов выполнить свои союзнические обязательства перед правительством Чехословакии – оказать всестороннюю, в том числе и военную, помощь для защиты государственного суверенитета и обеспечения территориальной целостности страны.

Семнадцатого марта 1938 года в интервью представителям западных СМИ министр иностранных дел СССР М. М. Литвинов, касаясь «возникновения военной угрозы для Чехословакии», предложил: «Трем заинтересованным великим державам – Франции, России и Великобритании – выступить с совместной декларацией, которая бы стала наилучшим путем предотвращения войны». Однако, по словам Черчилля, это предложение «встретило прохладный прием в Париже и Лондоне» [15]15
  Черчилль У. Вторая мировая война. Кн. 1. Т. 1. С. 126.


[Закрыть].

Британские и французские политики мало того что не откликнулись на призыв Литвинова, они ничего не сделали, чтобы повлиять на прогерманскую позицию руководителей Польши и Румынии. В Варшаве и Бухаресте наотрез отказались пропустить через свои территории части Красной армии, которые советское правительство намеревалось направить на помощь Чехословакии. Вместо этого британский премьер Чемберлен и президент Франции Даладье в очередной раз решили умиротворить зарвавшегося политического хищника Гитлера.

Шестнадцатого сентября 1938 года под Мюнхеном, в резиденции рейхсканцлера Германии Берхтесгадене, Чемберлен и Даладье в ходе переговоров с Гитлером полностью согласились на территориальное расчленение Чехословакии. В Лондон британский премьер вернулся «калифом на час» и с трапа самолета, сияя улыбкой, горделиво объявил: «Я привез вам мир!»

«Мир», который спустя три года обернется десятками миллионов человеческих жертв.

«…Английский премьер сам нанес визит Гитлеру в момент, когда они (руководители Чехословакии. – Авт.) впервые оказались хозяевами внутреннего положения в Судетской области… Когда известие об этом было в Праге, руководители Чехословакии не могли поверить ему… Расчленение Чехословакии под нажимом Англии и Франции равносильно капитуляции западных демократий перед нацистской угрозой применения силы… Позиция Польши, связанная с отказом пропустить советские войска через свою территорию, была такова: „С немцами мы рискуем потерять свободу, а с русскими – нашу душу“», – вспоминал об этом позорнейшем политическом акте Уинстон Черчилль [16]16
  Там же. С. 137, 145.


[Закрыть].

Так в сентябре 1938 года был упущен серьезный шанс по созданию действенной антигитлеровской коалиции в Европе. Свидетельством тому служат показания фельдмаршала Кейтеля, данные на Нюрнбергском процессе. На вопрос представителя Чехословакии полковника В. Эгера: «Напала бы Германия на Чехословакию в 1938 году, если бы западные державы поддержали Прагу?» – Кейтель ответил: «Конечно нет. Мы не были достаточно сильны с военной точки зрения. Целью Мюнхена было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии» [17]17
  Там же. С. 145.


[Закрыть].

В отношении позиции руководства Польши точнее, чем Черчилль, не скажешь. С достойным большого политика циничным прагматизмом и со столь же циничной прямотой Черчилль констатировал: «Героические черты польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания… Слава в периоды мятежей и горя, гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнуснейших!»[18]18
  Там же. С. 146.


[Закрыть]

Еще не успели под Мюнхенским соглашением высохнуть подписи Гитлера, лидера Великобритании Чемберлена и лидера Франции Даладье, как 30 сентября польское правительство направило в Прагу ультиматум со своими территориальными претензиями. Польское правительство настаивало на немедленной передаче Польше пограничного района Тешин. Подобно мелким стервятникам, питающимся падалью, руководители Польши спешили поживиться за чужой счет и под шумок набросились на «политический труп Чехословакии», труп, который рвала на части Германия и ее будущий союзник Венгрия, отхватившая себе южные районы Словакии. Об этом эпизоде в предательской политике западных стран на Западе предпочитают не вспоминать, зато на каждом углу во все горло кричат о «преступном пакте Молотова – Риббентропа». В Польше на эту тему вообще наложено строгое табу. И тому есть весомая причина.

Двадцать шестого января 1934 года Польша и Германия подписали в Берлине Декларацию о неприменении силы (Deklaracja między Polską a Niemcami o niestosowaniu przemocy). В секретном приложении к ней раскрывался истинный смысл этого документа. Фактически Польша брала на себя политические и военные обязательства оказывать всемерное содействие Германии в случае развязывания войны на восточном направлении против СССР.

В одном из пунктов секретного протокола черным по белому было зафиксировано: «Польское правительство обязуется обеспечить свободное прохождение германских войск по своей территории в случае, если эти войска будут призваны отразить провокацию со стороны востока или северо-востока».

Произошло это за четыре года до позорной сделки прогнивших политических систем Великобритании и Франции с фашистской Германией. В отечественной историографии эта сделка известна как Мюнхенский сговор. Ослепленные генетической ненавистью к Советскому Союзу, власти Польши оказались здесь впереди всех.

Пройдет совсем немного времени, и 1 сентября 1939 года Польша жестоко поплатится за это вторжением на ее территорию. К исходу второй недели тщетного, неэффективного, тактически безграмотного военного сопротивления вермахту польские войска были разгромлены. Великобритания и Франция, как обычно, дальше театральных призывов остановить Германию и спасти «нашу союзницу» Польшу не пошли. Польша как только не стелилась перед Германией, но «кровавая благодарность» была преподнесена польскому народу, а не продажным, трусливым, националистически настроенным польским политикам. Уже 7 сентября 1939 года правительство Фелициана Славой-Сладковского бежало в Румынию. А союзники Польши – Франция и Великобритания – даже пальцем не пошевелили, чтобы выполнить перед ней свои обязательства «по обеспечению безопасности на международной арене», наблюдая со стороны за молниеносной военно-политической агонией. В очередной раз в своей истории Польша как независимое государство перестала существовать.

В сложившихся обстоятельствах советское правительство 17 сентября 1939 года оперативно направило части Красной армии на запад. Советскими войсками было интернировано 452 536 человек, из них 18 789 офицеров. А 28 сентября 1939 года состоялось официальное подписание договора между Германией и Советским Союзом о разделе Польши. Его результатом стало возвращение в состав теперь уже СССР старых российских земель Западной Украины, Белоруссии и Бессарабии, вынужденно утраченных в революционно-военных событиях 1918 года.

Возможно, судьба Польши и весь последующий ход событий в Европе мог быть иным, если б в Варшаве было принято предложение наркома обороны Красной армии К. Е. Ворошилова взять под защиту Вильнюс и Львов. Но надменная польская сторона в своей безграничной русофобии это предложение отвергла. «Требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий. В результате Россия заняла как враг Польши те же позиции, какие она могла бы занять как весьма сомнительный и подозрительный друг», – прагматично вспоминал Черчилль о еще одной упущенной политической возможности остановить продвижение фашистской Германии на Восток [19]19
  Там же. С. 205.


[Закрыть].

Грязные политические игры

Во второй половине апреля 1939 года британское правительство подбросило советскому руководству затравку – проект декларации о политических основах европейской безопасности. Одно из ее положений гласило: «В случае акта агрессии против какого-либо европейского соседа Советского Союза, который бы оказывал сопротивление, можно будет рассчитывать на помощь Советского правительства, если она будет желательна и оказана тем путем, который будет найден более удобным» [20]20
  Архив внешней политики Российской Федерации. Дело англо-франко-советских переговоров 1939 г. Ф. 069. Оп. 23. Д. 1. П. 66. Л. 33.


[Закрыть].

Иными словами, британская сторона «в случае акта агрессии» не брала на себя вообще никаких встречных обязательств и даже не намеревалась обозначить их. Ранее, 28 марта 1939 года, министр иностранных дел Великобритании Эдвард Галифакс через своего посла в Вашингтоне конфиденциально информировал Госдеп США об истинной позиции британского правительства на предстоящих переговорах с Советским Союзом. Она сводилась к тому, что Англия, приступая к переговорам с СССР, «не намерена устанавливать с ним действительное сотрудничество» [21]21
  Документы британского МИДа 1919–1939 гг. 3-е изд. Т. 5. С. 649.


[Закрыть].

К счастью, опережающие действия советской разведки своевременно дезавуировали все представленные Лондоном инициативы и раскрыли советскому руководству истинный смысл очередного грязного демарша, который по своей сути являлся классической политической провокацией.

Что касается позиции правительства Польши, вокруг которой ломалось столько копий, то она нашла отражение в телеграмме ее министра иностранных дел Юзефа Бека, адресованной еще 14 мая 1939 года польскому послу в Лондоне Эдварду Рачинскому. В частности, МИД Польши ориентировал своего посла на то, что «наша позиция по вопросу об англо-французско-советских переговорах не может быть ни отрицательной, ни положительной, поскольку в этих переговорах мы участия не принимаем… Мы по-прежнему придерживаемся той точки зрения, что договор о взаимной польско-советской помощи ускорил бы конфликт» [22]22
  Станкевич М. Сентябрьская катастрофа. М.: Иностранная литература, 1953. С. 215.


[Закрыть].

В Москве достаточно хорошо знали об этой закулисной политической кухне. Оперативные сводки нелегальных резидентур не оставляли ни малейших сомнений в истинных планах «политических партнеров» СССР. Но высшее политическое руководство СССР тем не менее оперативно отреагировало на предложения Лондона и Парижа. В течение апреля – мая 1939 года по дипломатической линии между Советским Союзом, Великобританией и Францией шел интенсивный обмен проектами потенциального трехстороннего соглашения. Но дальше красивых дипломатических слов дело не шло, и тогда 23 июля советское руководство сделало инициативный практический шаг – предложило организовать в Москве переговоры ответственных военных миссий, которые смогли бы оценить возникшие угрозы в Европе и на этой основе определить необходимые и возможные меры по ее реальному практическому уменьшению.

Несмотря на то что ситуация вокруг Польши обострялась с каждым днем, Британия и Франция прислали своих представителей только 11 августа. Примечательно, что руководители делегаций – адмирал Р. Дракс, до этого оголтело призывавший к войне с СССР, и генерал Ж. Думенк – вообще не были уполномочены своими правительствами подписывать какие-либо документы. Перед отъездом в Москву Думенк был ознакомлен с директивой Генштаба Франции, в которой предписывалось: «Не в наших интересах, чтобы он (Советский Союз. – Авт.) оставался вне конфликта, сохраняя нетронутыми свои силы» [23]23
  Архив внешней политики Российской Федерации. Дело англо-франко-советских переговоров 1939 г. Ф. 069. Оп. 23. Д. 1. П. 66. Л. 240.


[Закрыть].

Данные советской разведки впоследствии полностью подтвердились тем, что означенный документ был обнаружен среди трофейных материалов германского Министерства иностранных дел, куда он мог попасть с помощью сотрудников и агентов германских секретных служб, внедренных в политические структуры Англии и Франции.

Тем не менее переговоры, позиции сторон в которых по требованию советской стороны были определены в первый же день, продолжались в Москве до 18 августа, хотя и напоминали разговор слепого с глухим. Советская сторона настоятельно требовала от прибывших из Лондона и Парижа «неподписантов» наконец-то определить свои полномочия, запросив официально заверенные документы от правительств своих стран. Но те отделывались «округлыми дипломатическим фразами» и предлагали «обмен мнениями». Это никак не могло устроить советскую сторону, которая с самого начала твердо и однозначно определила свою военно-политическую позицию.

В то же самое время в Лондоне министр внешней торговли Британии Роберт Хадсон проводил тайные встречи с посланцем Берлина – крупным специалистом в области экономики Гельмутом Вольтатом. На них обсуждались вопросы будущего разграничения «жизненных пространств» между Британией и Германией.

За два дня до их встречи, 16 августа, в Берлине состоялась другая не менее важная беседа между полномочным представителем правительства Великобритании Г. Роппом и идеологом нацистской партии А. Розенбергом. На ней фактически была предрешена политическая судьба Польши. Из уст Роппа Германия получила важный сигнал: ее агрессия против Польши не вызовет со стороны Великобритании никаких решительных военных действий. Ропп дал понять Розенбергу: «Возможен такой вариант, что Германия быстро покончит с Польшей. Хотя к этому времени война [с Англией и Францией будет объявлена], в тот период она будет вестись обеими сторонами как оборонительная… поскольку из-за государства, которое уже практически прекратило бы свое существование в первоначальном виде, ни Британская империя, ни Германия не поставили бы на карту собственное благополучие» [24]24
  ADAP. Serie D. Bd. 7. S. 68–69.


[Закрыть].

В Москве о двойной игре британских и французских партнеров по переговорам были информированы, но все-таки до последнего старались разыграть свои политические карты в собственных интересах, то есть в интересах СССР. Для Берлина политическая программа Москвы не составляла секрета, однако опасение, что в ходе переговоров Москве удастся склонить стороны к своему варианту соглашения и добиться его подписания, вынудили Гитлера играть на политическое опережение. Хорошо зная коварство британских правителей и помня уроки прошлого, когда война на два фронта привела Германию к поражению, Гитлер решил на время нейтрализовать одного из будущих главных противников.

Пятнадцатого августа 1939 года германский посол Вернер фон дер Шуленбург в устной форме довел до советских руководителей позицию Гитлера. В частности, в беседе с министром иностранных дел СССР В. М. Молотовым Шуленбург сказал: «В настоящее время они (Британия и Франция. – Авт.) вновь пытаются втравить Советский Союз в войну с Германией. В 1914 году эта политика имела для России худые последствия. Интересы обеих стран требуют, чтобы было избегнуто навсегда взаимное растерзание Германии и СССР в угоду западным демократиям» [25]25
  Архив Министерства обороны Российской Федерации. Ф.1. Оп. 2082. Д. 14, Л. 405–406.


[Закрыть].

Одновременно с действиями Шуленбурга в Москве в самом Берлине в глубочайшей тайне готовился визит Геринга в Великобританию для встречи с Чемберленом. Встреча была назначена на 22 августа и должна была состояться в загородной резиденции Чеккерс. На этой встрече предстояло согласовать детали будущего секретного германо-британского соглашения.

Игра политиков перешла в политический эндшпиль, и чаша весов, на которые была брошена судьба всего мира, на время застыла. Либо – либо. Либо миллионы людей будут ввергнуты в бездну немыслимых страданий, либо получат призрачную надежду на мирный исход глобальной драмы, разворачивавшейся в Европе. К сожалению, в очередной раз непомерные амбиции, склонность к интригам, цинизм британских политиков, а со стороны их французских коллег – откровенная трусость и нежелание осознать трагические факты действительности взяли верх над здравым смыслом и уважением к человеческой жизни.

Сталину так и не удалось получить от британской и французской делегаций вразумительных ответов на конкретные предложения советской стороны, и англо-французско-советские переговоры окончательно зашли в тупик, подтвердив нежелание правительств Британии и Франции идти на соглашения с СССР. В этой грязной политической игре англичанам и французам подыгрывала уже обреченная на убой, но все еще самодовольная Польша. Она категорически отказывалась допустить на свою территорию части Красной армии в случае агрессии против нее Германии.

Переговоры в Москве были отложены до 21 августа.

Возникшей паузой тут же воспользовались в Берлине. Двадцатого августа 1939 года Гитлер направил в адрес советских руководителей срочное секретное обращение, по своему содержанию оно больше напоминало ультиматум: «В отношениях Германии с Польшей может каждый день разразиться кризис, в который будет вовлечен Советский Союз, если он не согласится безотлагательно на подписание договора о ненападении. Поэтому я (Гитлер. – Авт.) еще раз предлагаю Вам (Сталину. – Авт.) принять моего министра иностранных дел во вторник 22 августа, самое позднее в среду 23 августа. Имперский министр иностранных дел будет облечен всеми чрезвычайными полномочиями для составления и подписания пакта о ненападении» [26]26
  Weltgeschichte der Gegenwart in Dokumenten. Bd. 111. S. 161.


[Закрыть].

Политическая схватка в Европе достигла кульминации. Счет шел уже даже не на дни, а на часы. В сложившейся ситуации Сталин из двух политических зол, как ему тогда казалось, выбрал наименьшее. В тот момент, когда Великобритания и Франция завели переговоры в тупик, а Красная армия вела ожесточенные бои с японскими войсками на реке Халхин-Гол, советскому руководителю ничего другого не оставалось, как продолжить свою игру, чтобы оттянуть неизбежную войну на западных границах СССР, а сами границы отодвинуть как можно дальше на запад от глубинных районов страны.

Двадцать третьего августа 1939 года в Москве Молотов и Риббентроп подписали советско-германский пакт о ненападении сроком на десять лет.

В большой политике прекрасно известно, что многие международные договоры заключаются только для того, чтобы затем их вероломно нарушать. Опытные дипломаты Молотов и Риббентроп, ставя свои подписи, это хорошо понимали и потому не питали иллюзий в отношении долговечности мира между Советским Союзом и Германией. Советской стороне в сложившейся ситуации договор с Германией был необходим как воздух. Вести войну на три фронта: против Японии, захватившей весь северо-восток Китая и грозовой тучей нависшей над Дальним Востоком, против Германии на западе и… против Франции с Великобританией на юге – было бы равносильно самоубийству.

Да, был еще и «третий фронт», о наличии которого большинство читателей практически ничего не знает. Начало боевых действий в Закавказье на фоне переговоров с британской и французской делегациями было бы верхом политического цинизма, но все же было возможно. В Москве внимательно относились к сообщениям разведки о подготовке Франции и Великобритании к нападению на СССР на южном направлении. Политические партнеры по переговорам вели классическую двойную игру и в очередной раз на протяжении многовековой истории планировали нанести удар по территории России через Закавказье и регионы Средней Азии, считая их зонами своих интересов и влияния.

Донесения нелегальных резидентов о том, что в тиши политических и армейских кабинетов разрабатываются планы военно-диверсионных действий против СССР в Закавказье, не могли не насторожить Сталина. Новые факты, поступавшие по разведывательным и дипломатическим каналам, стирали сомнения в том, что война в Закавказье может стать кровавой реальностью. Летом 1939 года в Турции, Иране и ряде других стран региона в спешном порядке создавалась сеть военных аэродромов, на которые в режиме строгой секретности проводилась переброска эскадрилий бомбардировщиков Франции и Великобритании. В странах Центрально-Азиатского региона появились новые разведшколы, учениками которых в основном становились местные граждане, а преподавателями были английские, реже французские специалисты разведывательных служб. Шла активная подготовка руководителей и агентуры военно-диверсионных и повстанческих групп для последующей заброски на советскую территорию; одновременно на сопредельной с СССР территории размещались секретные базы. Советской нелегальной разведке удалось внедрить в ряд таких секретных школ и объектов своих агентов, что позволило получать достоверную информацию из региональных центров принятия оперативных решений противника.

Таким образом, не было сомнений, что план военных действий в советском Закавказье не был игрой воображения наших разведчиков или ловко подготовленной и хитроумно подброшенной дезинформацией.

Во французском Генштабе план развертывания боевых действий против СССР получил кодовое название «Южный план». Его непосредственной разработкой занимались генерал М. Гамелен и адмирал Ж. Дарлан. Предусматривалось, в частности, нанесение массированных бомбовых ударов по нефтепромыслам Баку с территории Турции. План не был отменен даже после того, как пала Польша и в Европе заполыхала Вторая мировая война.

С приближением весны 1940 года война в Закавказье становилась все более реальной. «В первой половине апреля французское правительство трижды обсуждало доклад генерала М. Вейгана о подготовке нападения на Советский Союз, несмотря на то что Германия уже вторглась в Данию и Норвегию. Премьер-министр Франции П. Рейно, сменивший Даладье, требовал, чтобы все приготовления к нападению на Баку были завершены в двухнедельный срок» [27]27
  История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 1. С. 275.


[Закрыть].

После доработки «Южного плана» Вейганом правительство Франции окончательно утвердило его и приняло к действию. Нападение на Советский Союз с юга намечалось на конец июня – начало июля 1940 года. Но Франция не успела осуществить задуманное, так как Германия, подобно почувствовавшему запах большой крови хищнику, больше не считала необходимым согласовывать с кем-либо свои агрессивные планы и набросилась на тех, кто ее когда-то вскормил.

«Закатная заря» западных демократий

Пятого – восьмого мая 1940 года в рамках операции «Утренняя заря» бойцы гитлеровского батальона «Бранденбург-800», действовавшие под прикрытием германского спортивно-туристического агентства «Сила через радость», провели разведку фортификационных сооружений на территории Люксембурга и Бельгии. Их «туристический вояж» радости люксембуржцам и бельгийцам не доставил. Спустя сутки хорошо подготовленные головорезы 3-й роты «Бранденбурга-800», усиленные боевиками спецподразделения «Нидерланды», приступили к захвату важнейших мостов и переправ. Задача облегчалась тем, что на них была форма голландских военнослужащих. В дальнейшем, смешавшись с беженцами, боевые группы просочились в Гаагу, блокировали резиденцию королевы и ключевые министерства. Фашистский военный каток, играючи раздавив Бельгию с Нидерландами, покатил дальше на юго-запад, на территорию Франции, в обход всех защитных рубежей оказавшейся малоэффективной линии Мажино.