Электронная библиотека » Ираклий Андроников » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 27 марта 2014, 03:20


Автор книги: Ираклий Андроников


Жанр: Языкознание, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Шрифт:
- 100% +
3

Первое исследование об источниках «Вадима» появилось в 1914 году. Это три главы в монографии С. И. Родзевича «Лермонтов как романист»[241]241
  С. И. Родзевич. Лермонтов как романист. Киев, 1914.


[Закрыть]
. Произведения Лермонтова проанализированы в этой книге «с точки зрения наличности в них элементов западного, по преимуществу французского влияния»[242]242
  С. И. Родзевич. Лермонтов как романист. Киев, 1914. с. V.


[Закрыть]
. Других задач автор книги перед собою и не ставил. И на многочисленных примерах попытался доказать, что «Вадим» и по теме, и по фабуле, и по образам восходит к произведениям Гюго, Вальтера Скотта, Шиллера, Байрона, Шатобриана, Альфреда де Виньи, Марлинского и Загоскина. Основываясь на ложной предпосылке, что Лермонтов в своей работе опирался на одни лишь литературные источники, Родзевич неизбежно пришел к ложному выводу. По его словам, «Вадим» – это «пестрый узор, вышитый по заимствованной канве».

Что же касается эпохи и места действия, как они изображены в «Вадиме», то Родзевичу кажется, что «колорит эпохи и места действия намечен поверхностными мазками» и что назвать этот роман историческим «вряд ли возможно, если иметь в виду… наличность тех элементов, которые характеризуют исторический роман В. Скотта и его учеников»[243]243
  Там же, с. 21.


[Закрыть]
.

Родзевич находит, что «Вадим» не похож на исторические романы Вальтера Скотта и его подражателей. Самобытность и оригинальность лермонтовского романа он принимает за его недостатки. Но мы видим в этом достоинства – и тем бо́льшие, что «Вадим» представляет собою первый в русской литературе опыт романа о пугачевском восстании.

Это можно доказать, если обратиться к анализу источников исторических, хотя некоторым и современным исследователям прозы Лермонтова продолжает казаться, что «вопрос об исторических источниках его романа не имеет большого значения»[244]244
  Б. Т о м а ш е в с к и й. Проза Лермонтова и западноевропейская литературная традиция. – «Литературное наследство», т. 43–44, с. 481.


[Закрыть]
.

Но даже и тот исследователь, которому прежде других стало ясно, что «юноша Лермонтов был первый русский автор, нашедший историко-художественный интерес в событиях пугачевского восстания», и тот может только неопределенно заметить, что действие «Вадима» протекает «в одной из местностей Восточной России»[245]245
  С. Н. Дурылин. Как работал Лермонтов. М., «Мир», 1934, с. 100.


[Закрыть]
.

Между тем нам становится окончательно ясным, что в работе над «Вадимом» Лермонтов опирался на материал, связанный исключительно с пензенским краем[246]246
  И. Андроников. Жизнь Лермонтова. М., Детгиз ЦК ВЛКСМ, 1939, с. 30–31; Г. Нефедов. Пензенский край в творчестве М. Ю. Лермонтова. – «Сталинское знамя», 1939, № 165.


[Закрыть]
, где находилось имение Е. А. Арсеньевой Тарханы и поместья ее родни – Столыпиных. Легко доказать, что Лермонтов описал как раз те места, где было имение бабки.

Указание на то, что действие романа развертывается в Пензенской губернии, можно найти в самом тексте. В романе неоднократно упоминаются реки Сура и Ока («Дом Бориса Петровича стоял на берегу Суры»). Сура протекает по Пензенской губернии и лишь перед слиянием с Волгой течет в пределах Симбирской. Ока до начала XIX века служила естественной границей пензенской провинции с севера[247]247
  Н. П р о з и н. Очерки Пензенской губернии. – «Пензенские губернские ведомости», 1862, №№ 6, 7, 8.


[Закрыть]
. Кроме этого, целый ряд деталей пейзажа подтверждает, что Лермонтов изобразил в «Вадиме» природу того края, в котором прошло его детство.

Описанные в романе события Лермонтов приурочил к летним месяцам 1774 года. Это подтверждает, что он воссоздал в «Вадиме» эпизоды пензенского восстания.

В июле 1774 года Пугачев, избегая преследования Михельсона, переправился у Кокшайска на правую сторону Волги и через Ядрин, Алатырь, Саранск и Пензу двинулся к югу, на Саратов. И сразу же крестьянские восстания вспыхнули в Симбирской, Пензенской, Саратовской, Нижегородской и Тамбовской губерниях. «Возмущение переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции, – писал Пушкин в «Истории Пугачева». – Довольно было появления двух или трех злодеев, чтобы взбунтовать целые области. Составлялись отдельные шайки… и каждая имела у себя своего Пугачева»[248]248
  А. С. П у ш к и н. Полн. собр, соч., т. IX, ч. I. Изд-во АН СССР, 1950, с. 69.


[Закрыть]
.

Стремительно уходя на юг, Пугачев и его штаб не могли руководить многочисленными отрядами своих сторонников. И восстание пензенских крестьян не прекращалось даже после окончательного поражения Пугачева под Черным Яром.

Лермонтов в своем романе отразил именно эту характерную черту пензенского восстания – «пугачевщину бeз Пугачева».

Пенза была занята Пугачевым первого августа; к этому времени вся провинция, верст на пятьсот в округе, была уже охвачена восстанием. Центром его стали северные уезды – Краснослободский, Керенский и Нижне-Ломовский.

Сильные отряды крестьян и казаков приступом взяли Краснослободск. Крепостной Евстигнеев, назвавшийся, по примеру Пугачева, Петром III, взял Инсар, Троицк, Наровчат и Керенск, повесил воевод и дворян и учредил свое правление. Верхний и Нижний Ломов сдались крепостному Евстратову. «Дворянство обречено было погибели, – писал Пушкин. – Во всех селениях, на воротах барских дворов висели помещики или их управители». Кто успел – бежали из родовых вотчин и спасались в лесах. Большой Мокшанский лес в Краснослободском уезде «обратился в место кочеванья помещичьих таборов. Здесь в телегах, каретах и кибитках странствовали с места на место целые семьи господ с немногими верными слугами»[249]249
  И. Б е л я е в. Пугачевский бунт в Краснослободском уезде. – «Пензенские губернские ведомости», 1869, № 15.


[Закрыть]
.

Академик А. Н. Крылов, симбирский уроженец, сообщает в своих мемуарах, что отец его, родившийся в 1830 году, «будучи мальчиком, знал еще тех почтенных старцев, которые в молодости видели Пугачева и помнили его поход через Симбирскую губернию до с. Исы Пензенской губернии»[250]250
  Академик А. Н. Крылов. Мои воспоминания, изд. 2-е. М., 1943, с. 7.


[Закрыть]
.

Ясно, что Лермонтов, который был гораздо старше отца Крылова, слышал о расправе пугачевцев с помещиками и приказчиками от таких же почтенных старцев. В 20-х годах много было их еще среди крепостной дворни в Тарханах и среди соседей-помещиков. Хорошо помнил пугачевские времена Василий Григорьевич Шубенин – свекор кормилицы Лермонтова Лукерьи Шубениной[251]251
  П. Вырыпаев. Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова. – «Земля родная», литературно-художественный альманах, кн. 6. Пензенское областное издательство, 1950, с. 172.


[Закрыть]
. Навещая свою «мамушку», Лермонтов, конечно, не раз слышал о том, кого и как убили и чьи усадьбы сожгли пугачевцы. Иначе и быть не могло: по словам саратовского краеведа Андрея Леопольдова, народ еще и в 1840-х годах продолжал вести исчисление годам «до Пугачева и после Пугачева».

Рассказы старожилов легли в основу таких сцен «Вадима», как сцены расправы с женой Палицына, бегства Палицына в лес, казни старого помещика из села Красного.

Наименование села Красного встречается в романе несколько раз подряд, в одном случае оно даже подчеркнуто[252]252
  Лермонтов, т. VI, с. 109.


[Закрыть]
. Мы знаем, что, подчеркивая в своих рукописях слова, Лермонтов тем самым давал понять, что имеет в виду подлинное наименование или событие. Действительно, среди населенных пунктов Пензенской губернии имеется большое село Красное, а в соседстве с ним, всего лишь в восьми верстах, – село Столыпино, в первой четверти XIX века принадлежавшее сенатору Аркадию Алексеевичу Столыпину, брату Е. А. Арсеньевой[253]253
  «Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей», под редакцией В. П. Семенова, т. II (Среднерусская черноземная область) СПб., 1902, с. 352.


[Закрыть]
. Таким образом, рассказ Лермонтова о судьбе «упрямых господ села Красного»[254]254
  Лермонтов, т. VI, с. 109.


[Закрыть]
восходит, очевидно, к подлинной истории владельцев этого имения.

Мы можем даже высказать предположение, что с этим имением связано имя Акинфовых.

Среди казненных Пугачевым пензенских дворян был саранский помещик майор Василий Акинфов. Двор и винокуренные заводы его за рекой Сурой были разграблены, а крестьяне и дворовые люди «пристали» к Пугачеву[255]255
  «Пугачевщина», изд. Центроархива, т. II, с. 392.


[Закрыть]
.

Лермонтов не мог не знать обстоятельств его гибели.

Три дочери Василия Ниловича Акинфова избежали судьбы отца и впоследствии поселились в Москве. Старшая – Елизавета Васильевна вышла замуж за Дмитрия Лужина, вторая – Варвара за Григория Кошелева, третья – Екатерина за Александра Матвеевича Шеншина.

Живя в Москве на Малой Молчановке, Лермонтов часто бывал в семье Лужиных, а внуки Акинфова – Владимир и Николай Шеншины – были его ближайшими друзьями.

Всех трех дочерей Акинфова спасла во время нашествия Пугачева их няня. Старушка была жива еще в 1830 году[256]256
  «Род дворян Акинфовых». Симбирск, 1899, с. 19.


[Закрыть]
, и Лермонтов – об этом можно говорить совершенно уверенно – слышал этот рассказ из уст очевидицы. Уж слишком конкретны подробности расправы с помещиками из «Красного» и, несмотря на верность автора канонам романтической прозы и романтической живописи, слишком «портретны» изображения! Напомню описание отца и трех дочерей, ожидающих казни от рук пугачевцев.

Караван телег, нагруженных отнятым добром, расположился на отдых. Слышны рассказы восставших про «богатые добычи» и сопротивление господ, которые «осмелились оружием защищать свою собственность».

Взор Вадима упадает на одну из кибиток. Рогожа откинута.

Из кибитки показалась «седая, лысая, желтая, исчерченная морщинами, угрюмая голова старика, лет 60 или более; его взгляд был мрачен, но благороден, исполнен… холодной гордости… большие серые глаза, осененные тяжелыми веками, медленно, строго пробегали картину, развернутую перед ними случайно…»

«Вот показалась из-за рогожи другая голова, женская, розовая, фантастическая головка, достойная кисти Рафаэля, с детской полусонной, полупечальной, полурадостной, невыразимой улыбкой на устах: она прилегла на плечо старика так беспечно и доверчиво, как ложится капля росы небесной на листок, иссушенный полднем, измятый грозою и стопами прохожего, и с первого взгляда можно было отгадать, что это отец и дочь…»

Другая кибитка была совершенно раскрыта, и в ней находились две девушки, «две старшие дочери несчастного боярина. Первая сидела и поддерживала голову сестры, которая лежала у ней на коленях: их волосы были растрепаны, перси обнажены, одежды изорваны…»[257]257
  Лермонтов, т. VI, с. 109–110.


[Закрыть]

Далее повествуется о том, как происходило нападение на господский дом, как меньшая дочь, стоя за простенком, заряжала для мужчин ружья…

Желая насладиться видом смерти и мук, Вадим подает мысль сообщникам казнить пленных тут же, не ожидая старшин. Старика и младшую дочь выволакивают из кибитки и растаскивают в разные стороны. Услышав неотвратимый приговор, девушка падает мертвой. Старика вздергивают, но конец веревки взвивается, повешенный падает, ударяется оземь, нога его хрустнула… Два ножа, воткнувшись старику в горло, обрывают его проклятия.

«Божественная, милая девушка! – начинается заключительная сентенция автора, – и ты погибла… один удар – и свежий цветок склонил голову!..»[258]258
  Лермонтов, т. VI, с. 113.


[Закрыть]

На эту сцену «равнодушно и любопытно» смотрит Вадим, чье «неуместное слово было всему виною»[259]259
  Там же, с. 114.


[Закрыть]
.

Портреты старика и его дочерей «вписаны» в картину грозного веселия восставших, изображенного в живописной манере, напоминающей уже не Рафаэля, а контрасты, характерные для творчества Рембрандта:

«…началась пирушка… Сначала веселый говор пробежал по толпе, смех, песни, шутки, рассказы, все сливалось в одну нестройную, неполную музыку, но скоро шум начал возрастать, возрастать, как грозное крещендо оркестра: ход сделался согласнее, сильнее, выразительнее; о, какие песни, какие речи, какие взоры, лица, телодвижения, буйные, вольные! Какие разноцветные группы! яркое пламя костров, согласно с догорающим западом, озаряло картину пира…»[260]260
  Там же, с. 111.


[Закрыть]

Вернемся, однако, от живописного стиля романа и от его звукописи к историческим фактам, которыми располагал Лермонтов.

В селе Родниках Мокшанского уезда Пензенской губернии пугачевцы убили помещика Михаила Киреева «с сыном Киприаном и с верным шутом Вакою»[261]261
  «Записки М. Н. Киреева. Мой дед М. М. Киреев. Эпизод из пугачевского бунта». – «Русская старина», 1890, № 7, с. 3.


[Закрыть]
.

Дочь этого Киреева, Варвара Михайловна, доводилась родной бабкой другу Лермонтова, Святославу Раевскому, и, как написано в его «Объяснении», «оставшись сиротой во времена Пугачева, воспитывалась в доме Столыпиных, соседей своих по деревне, вместо с Елизаветою Алексеевною» Столыпиной, впоследствии по мужу Арсеньевой[262]262
  Н. Л. Б р о д с к и й. M. Ю. Лермонтов. Биография, т. I. 1814–1832. М., ОГИЗ, ГИХЛ, 1945, с. 55. Ср. П. Е. Щ еголев. Книга о Лермонтове, т. I. Л., «Прибой», 1929, с. 262.


[Закрыть]
.

Ясно, что Лермонтов не раз слышал эту историю, которая, таким образом, составляла часть семейной хроники столыпинского дома. Несомненно, что ему был известен рассказ об управляющем имением Тарханы, которое в ту пору принадлежало еще помещику Нарышкину. По словам П. Шугаева, «этот управляющий, Злынин, был… в Тарханах во время нашествия одного из отрядов Емельяна Пугачева, командир которого опрашивал крестьян, нет ли у кого жалоб на управляющего, но предусмотрительный Злынин еще до прибытия отряда Пугачева сумел ублаготворить всех недовольных, предварительно раздавши весь почти барский хлеб, почему и не был повешен»[263]263
  П. Ш у г а е в. Из колыбели замечательных людей. – «Живописное обозрение». 1808, № 25, с. 501.


[Закрыть]
.

«Штаб-квартира» этого отряда, возглавлявшегося крестьянином села Каменки Иваном Ивановым, находилась в лесу «Малиновом», между Тарханами и Чембаром[264]264
  С. П е т р о в. Пугачев в Пензенском крае. Пензенское областное издательство, 1950, с. 105.


[Закрыть]
. Указывают и другие места, где был стан пугачевцев, – возле села Колдуссы, тоже недалеко от Тархан. В Колдуссах пугачевцы расправились с помещиком Барятинским[265]265
  Г. Нефедов. Пензенский край в творчестве М. Ю. Лермонтова. – «Сталинское знамя», 1939, № 165.


[Закрыть]
. Впрочем, сохранилось предание, что и в самих Тарханах под полом часовни «господа похоронены и что всех их Пугачев перебил еще в старину»[266]266
  Н. Р ы б к и н. Материалы к биографии Белинского и Лермонтова. – «Исторический вестник», 1881, октябрь, с. 373.


[Закрыть]
.

Известно, что когда Лермонтов был ребенком, то, кроме Акима Шан-Гирея, у бабушки в Тарханах («чтобы Мишенька не скучал») воспитывалось около десяти мальчиков, в их числе, как пишет П. А. Висковатов, Николай и Петр Максутовы[267]267
  Висковатов. Биография, с. 23.


[Закрыть]
.

Работающий инженером в Министерстве торговли СССР Виктор Иванович Соловьев, со слов тещи Л. П. Берг – внучки Петра Максутова, – рассказывал мне, что «Елизавета Алексеевна Арсеньева привозила Лермонтова в Нижний Ломов к мальчикам Максутовым», что имение их находилось возле Нижнего Ломова, а недалеко от него сохранились подземные ходы, вырытые еще во времена Пугачева.

Начав свой роман описанием сцены, происходящей на монастырской паперти, Лермонтов, очевидно, имел при этом в виду Нижне-Ломовский монастырь, находившийся верстах в пятидесяти от Тархан и с давних пор славившийся своею «нерукотворенною иконою божьей матери», которую местное духовенство с немалой для себя выгодою возило по городам и деревням Пензенской и даже соседних губерний – Тамбовской и Саратовской.

Монастырь этот расположен на высокой горе, в двух верстах от города Нижнего Ломова, близ деревни Норовка, лежащей под горой, за оврагом. «Обитель обнесена кругом каменною стеною, – повествует историк монастыря, – вход в обитель идет через большие ворота, называемые святыми, с изображением на них величественной картины Страшного суда»[268]268
  [Архимандрит Гедеон]. Нижне-Ломовский Казанский второклассный мужской монастырь. Н.-Ломов, 1911, с. 6.


[Закрыть]
.

«Нищий стоял сложа руки, – пишет в своем романе Лермонтов, – и рассматривал дьявола, изображенного поблекшими красками на св. вратах…»; «Народ, столпившийся перед монастырем, – читаем дальше, – был из ближней деревни, лежащей под горой…»; «На полусветлом небосклоне рисовались зубчатые стены, башни и церковь…»; «…между царскими и боковыми дверьми был нерукотворенный образ…»[269]269
  Лермонтов, т. VI, с. 8, 60, 10, 57.


[Закрыть]
. Видно, Лермонтов действительно описал Нижне-Ломовский монастырь, который в летописях пензенского восстания 1774 года занимает особое и важное место.

Когда отряд восставших крестьян, предводительствуемый крепостным Евстратовым, захватил Нижний Ломов, то «сам архимандрит Нижне-Ломовского монастыря Исаакий с четырьмя иеромонахами и двумя иеродиаконами вышел с крестом и иконами навстречу царскому полковнику. С городских колоколен раздавался звон, по улицам толпился народ с непокрытыми головами»[270]270
  И. И. Дубасов. Очерки из истории Тамбовского края, вып. И. М., 1883, с. 87. Ср. Г. Н ефедов. Пензенский край в творчестве М. Ю. Лермонтова. – «Сталинское знамя», 1939, № 165.


[Закрыть]
.

Как видно из показаний самого Исаакия перед судом, он «за страх смертный» о здравии Пугачева «молебен служил, а на эктиньях его, злодея, под именем покойного императора Петра III произносил»[271]271
  Г. И. П е т е р с о н. Пугачевщина в городах и уездах Пензенской губернии. – «Справочная книга Пензенской, губернии на 1899 год», с. 158.


[Закрыть]
. Поэтому, когда правительственные войска подавили восстание, Исаакий был лишен сана и монашества и сослан в Сканову пустынь, где и умер[272]272
  А р х и м а н д и т Е в п с и х и й. Историко-статистическое описание Нижне-Ломовского Казанского второклассного мужского монастыря. Пенза, 1891, с. 35 и 42. Ср. «Русский биографический словарь», том «Ибак – Ключарев», с. 140.


[Закрыть]
. Но память об этом событии долго еще жила в пензенских помещичьих усадьбах. Долго еще поведение архимандрита Исаакия служило темою для обсуждений, тем более что торжественно встречали пугачевцев не в одном Нижнем Ломове. В Краснослободске пугачевцы «встречены были… с церковною церемониею иеромонахом Паисием»[273]273
  И. И. Дубасов. Очерки из истории Тамбовского края, вып. II, с. 86.


[Закрыть]
, в Саранске – перепуганным архимандритом Александром, в Пензе – иеромонахами Исаией, Германом и Ионой[274]274
  Г. И. П е т е р с о н. Пугачевщина в городах и уездах Пензенской губернии, цит. изд., с. 163.


[Закрыть]
.

Теперь становится наконец понятным, почему на полях рукописи «Вадима» Лермонтов нарисовал старых монахов.

Таким образом, выясняется, что изображение пугачевского восстания в лермонтовском романе обосновано строго исторически.

Несомненно также, что Лермонтову были известны обстоятельства убийства капитана Данилы Столыпина, с которым бабка Лермонтова была в близком родстве. Столыпин был убит пугачевцами в Краснослободске[275]275
  И. Б е л я е в. Пугачевский бунт в Краснослободском уезде Пензенской губернии. Краснослободск, 1879, с. 12 и 19.


[Закрыть]
. В списке дворян, «убитых до смерти» в 1773–1774 годах, мы, кроме Данилы Столыпина, находим подпоручика Василия Хотяинцова. Сын его «Фома Васильев Хотяинцов» был крестным отцом Лермонтова. Кроме того, в этом списке – имена многих Мартыновых, Мансыревых, Киреевых, Мещериновых, Мосоловых. С Мещериновыми и Мосоловыми бабка Лермонтова находилась в родстве, потомки Киреевых, Мансыревых и Мартыновых принадлежали к числу ее хороших знакомых[276]276
  «Ложный Петр III, или Жизнь, характер и злодеяния бунтовщика Емельки Пугачева», ч. II. М., в вольной типографии Федора Любия, 1809, с. 160, 200, 209, 214, 216.


[Закрыть]
.

Рассказывая о том, как Борис Петрович Палицын решил скрыться от своих восставших крестьян в уединенной пещере, которой «народ дал… прозвание Чертова логовища», Лермонтов необычайно подробно, на трех с половиной страницах, описал местность и маршрут, коими должно было следовать Палицыну. Сообщил, что пещеры и подземные ходы служили прежде убежищами «от набегов татар, крымцев и впоследствии от киргизов и башкир», что последний набег башкир был в 1769 году[277]277
  Лермонтов, т. VI, с. 76–82.


[Закрыть]
. Описывая овраг возле деревни Палицына, упомянул, что по дну протекал «гремучий ручей»[278]278
  Там же, с. 71.


[Закрыть]
.

Уже само описание это – необыкновенно подробное, с историческими справками, с обстоятельным указанием маршрута – невольно наводило на мысль, что Лермонтов имел в виду какое-то конкретное место. И действительно, выясняется, что он описал местность, находящуюся в девяти-десяти километрах от Тархан, между селами Нижние Поляны и Тархово, которыми владели дальние родственники Арсеньевой, помещики Мосоловы. В лесистом овраге между этими селами доныне сохранилась пещера, около которой протекает «Гремучий» родник. И. Вырыпаев, прежний директор музея в селе Лермонтове (бывшем Тарханы), который установил это, пишет, что «если идти к… пещере от села Полян, то сначала приходится переплыть реку, версты две идти болотистой равниной, поросшей кустарником, затем начинается лес, по косогору тропинка ведет в овраг, где и находится пещера»[279]279
  П. Вырыпаев. Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова. – «Земля родная». Литературно-художественный альманах, кн. 6, Пенза, 1950, с. 173.


[Закрыть]
.

Это описание в точности совпадает с лермонтовским: «…должно бы было переплыть реку и версты две идти болотистой долиной, усеянной кочками, ветловыми кустами, болото оканчивается холмом… тропинка… спустясь с него, поворачивала по косогору в густой и мрачный лес»[280]280
  Лермонтов, т. VI, с. 76.


[Закрыть]
.

По преданию, в этой пещере во времена Пугачева скрывались крестьяне. По болоту была проложена гать. Ехал по этой гати помещик на тройке. Скрывавшиеся в пещере крестьяне погнались за ним. Помещик, увидев, что попал в засаду, свернул с гати, поскакал прямо по болоту и утонул в трясине вместе со своей тройкой[281]281
  П. Вырыпаев. Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова. – «Земля родная», кн. 6, с. 173–174.


[Закрыть]
.

Заметим, что в 1774 году владелец села Тархово Федор Мосолов был убит пугачевцами[282]282
  П у ш к и н. История Пугачева. Примечания к главе восьмой.


[Закрыть]
. Сын его, генерал А. Ф. Мосолов, родственник и знакомый бабушки Лермонтова, часто навещавший Тарханы, на всю губернию прославился жестоким обращением с крепостными. Стоит прибавить, что он разделил участь отца: крестьяне убили его. Правда, это случилось уже после того, как Лермонтов оставил работу над романом о пугачевском восстании[283]283
  В 1841 г.


[Закрыть]
.

Вернемся к описанию пещеры и отметим, что, изображая конкретную местность, а может быть, и конкретные факты из жизни владельцев Тархова и Нижних Полян, Лермонтов при этом представил в своем романе явление распространенное и особенно характерное для картины пугачевского восстания именно в правобережных губерниях. Известны многие случаи, когда симбирские, пензенские, саратовские помещики скрывались от Пугачева и его сообщников в подземных пещерах и норах.

В одной версте от Лесной Нееловки – саратовского имения брата Е. А. Арсеньевой Афанасия Алексеевича Столыпина (где Лермонтов неоднократно бывал), «в западной стороне, в лесу, находятся так называемые «пещерные норы». Старожилы об этих норах говорят разноречиво: одни рассказывают, что в норах этих во время пугачевского бунта спасался местный помещик, другие говорят, что в норах тех в старинное время находилась шайка разбойников»[284]284
  Ф. В. К а з а н с к и й. Село Лесная Нееловка Саратовского уезда. – «Саратовские губернские ведомости», 1879, № 273, с. 5.


[Закрыть]
.

В XXI главе своего романа Лермонтов описывает, как Юрий и Ольга вползают в пещеру, где скрывается старый Палицын:

«– Явно, – говорит Юрий, – что в пещере есть жители… кто они таковы?.. если они разбойники, то им нечего с нас взять, если изгнанники, подобно нам – то еще менее причин к боязни»[285]285
  Лермонтов, т. VI, с. 98.


[Закрыть]
.

Лермонтов подчеркнул в рукописи название пещеры – признак того, что он использовал подлинное наименование. Очевидно, какая-нибудь из известных ему пещер называлась «Чертовым логовищем» – может быть, та, что сохранилась вблизи от Тархан, или возле Лесной Нееловки, или, как уже было сказано, возле Нижнего Ломова, где Лермонтов бывал у Максутовых. Сохранились такие же пещеры около Пачелмы Пензенской области: там Лермонтов тоже бывал[286]286
  Г. Нефедов. Пензенский край в творчестве М. Ю. Лермонтова. – «Сталинское знамя», 1939, № 165.


[Закрыть]
. Много было их и в других местах, по которым прошел Пугачев. Недаром описание этих пещер Лермонтов начал словами:

«До сих пор в густых лесах Нижнегородской, Симбирской, Пензенской и Саратовской губернии… любопытный может видеть пещеры, подземные ходы, изрытые нашими предками»[287]287
  Лермонтов, т. VI, с. 75–76.


[Закрыть]
.

Все перечисленные Лермонтовым губернии в 1774 году были охвачены огнем восстания. Прослышав о приближении Пугачева, крестьяне вооружались чем попало и подымались на помещиков. И нет сомнений, что разговор крестьян о Пугачеве Лермонтов описал в своем романе в соответствии с теми преданиями, которые любовно хранились в народе.

«– Чай, много с ним рати военной, – спрашивает один из мужиков, – чай, казаков-то видимо-невидимо… а что, у него серебряный кафтан-то?

– Эко диво серебряный, – отвечает другой, – чай, не только кафтан, да и сапоги-то золотые…»[288]288
  Там же, с. 70.


[Закрыть]
В этом коротком диалоге Лермонтов, безусловно, запечатлел старинные сказы о «крестьянском царе».

Не из книг, а из крестьянских преданий заимствовал Лермонтов и фамилию одного из ближайших сподвижниов Пугачева – Белобородова. Оттого-то он, вероятно, и называется в романе Белбородкой.

Внимательное изучение пензенского восстания могло подсказать Лермонтову и судьбу его главного героя: в пугачевском восстании приняли участие несколько пензенских дворян.

При поражении партии пугачевского полковника Каменского под Баландой среди девяноста семи пленных оказались три помещика: «Шацкого уезда с. Рамзы – отставной корнет Василий Дементьев Васильев, Нижне-Ломовского уезда – отставной подпоручик Николай Никитич Чевкин с женой и Александр Львов Евсюков»[289]289
  С. Т х о р ж е в с к и й. Пугачевщина в помещичьей России. М., 1930, с. 130.


[Закрыть]
.

Рисунки Лермонтова на рукописи «Вадима». Институт Русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР. Ленинград.


Интересно, что Чевкин, подобно Вадиму, примкнул к пугачевцам «из ненависти к соседу», помещику Левашову, из желания отомстить «за обиды и притеснения последнего»[290]290
  Там же, с. 132.


[Закрыть]
.

Итак, Лермонтов изобразил в «Вадиме» подлинные исторические события – эпизоды пугачевского восстания в Пензенской губернии. Эту тему подсказала ему русская действительность 20–30-х годов. Бесправное положение крестьян, ужасы крепостного права, чудовищная эксплуатация крестьянского труда, бывшие причиной восстания в XVIII веке, были причиною целого ряда крестьянских восстаний и в 30-х годах. Так же как и во времена Пугачева, помещики секли крестьян розгами и «кошками», пытали раскаленным железом, били батогами, насильничали, били малолетних, били беременных, забивали и засекали до смерти. Лермонтов лично знал извергов крепостников – пензенских помещиков Давыдову, Мосолова[291]291
  А. Xрабровицкий. Дело помещицы Давыдовой. – «Литературное наследство», т. 57, с. 243–247.


[Закрыть]
.

Основным материалом для романа была хорошо известная Лермонтову жизнь пензенских крестьян и помещиков. Историческими источниками послужила семейная хроника Столыпиных. Рассказы о восстании, о расправах пугачевцев с помещиками и приказчиками, о сопротивлении, оказанном им господами из села Красного и капитаном Михайлой Киреевым, о гибели Данилы Столыпина, о подземных пещерах, о поведении настоятеля Нижне-Ломовского монастыря Исаакия Лермонтов слышал и от бабки, и от деда Афанасия Алексеевича Столыпина, и от Григория Даниловича Столыпина, и от его жены Натальи Алексеевны – родной сестры бабки. Слышал он подобные рассказы и от соседей-помещиков – Киреевых, Максутовых, от крестного отца своего Хотяинцова, в студенческие годы от знакомых и друзей – Лужиных, Шеншиных, Святослава Раевского.

Совсем по-другому рассказывали про «пугачевский год» дворовые и крепостные люди Арсеньевой, передававшие легенды о серебряном кафтане и о золотых сапогах на «батюшке Пугачеве» и наряду с этим подлинные факты о пребывании пугачевцев в Колдуссах, в «Малиновом лесу» и в Тарханах, о хитрости приказчика Злынина.

Следовательно, в распоряжении Лермонтова был богатый фактический и фольклорный материал о пугачевском движении в Пензенском крае.

Если вспомнить, что «История Пугачева» была написана Пушкиным на основании огромного материала, впервые собранного им самим, тем более ясной становится новизна и трудность темы, которая привлекла восемнадцатилетнего Лермонтова.

Обездоленного дворянина Вадима, доведенного до состояния последнего нищего, Лермонтов превратил в сообщника и вдохновителя восставших крестьян.

Получилась ситуация, снова напоминающая «Дубровского». Прямо поразительно, как замысел Лермонтова и в этой части напоминает пушкинский.

Но если в работе над этой темой обнаружились трудности, побудившие даже Пушкина оставить роман о Дубровском незавершенным, то тем большие трудности встали перед Лермонтовым.

От истории молодого дворянина Дубровского, порывающего со своим классом, Пушкин перешел к истории Шванвича не случайно. Дубровский порывает со своим классом, движимый чувством личной мести, Дубровский – благородный разбойник. Переход Шванвича на сторону Пугачева, обусловленный исторически, превращал его в участника крестьянской революции.

Участие же в пугачевском восстании Вадима объясняется одной лишь жаждой мести. Восстание – самый удобный повод для свершения им казни над своим оскорбителем. Поэтому для того, чтобы оправдать участие Вадима в крестьянском восстании, Лермонтов превратил его в раба, добровольно вступающего в число крепостных слуг Палицына. Цель Вадима – мщение за свое поруганное человеческое достоинство.

В центре романа о пугачевщине оказался не Пугачев, а гордый мститель Вадим, характер которого не наделен ни историческими, ни национальными, ни ясными классовыми чертами. Вадим – одиночка, абстрактный романтический образ.

Любопытно, что, наделив своего героя именем, заимствованным из арсенала декабристской поэзии, Лермонтов не дал ему фамилии. Это понятно, ибо Вадим и Ольга воплощают в человеческих обликах демонское и ангельское начала. А мир реальных людей составляют семейство Палицыных, крестьяне, казаки, Орленко, солдатка, верный Федосей, слуги, нищие…

Патетическая речь, уместная в монологах Вадима, оказывалась совершенно непригодной, когда нужно было передать живую речь казаков или крестьян. И не случайно Лермонтов ищет для своих массовых сцен новые выразительные средства и, подражая народному языку, вводит в повествование крестьянские речения и поговорки.

Согласовать эти идейные и стилистические противоречия в своем романе Лермонтов так и не сумел и прекратил работу над ним на XXIV главе.

Но в законченных главах, которые по удивительной смелости изображения революционной борьбы крестьян против помещиков и крепостнического строя иногда приближаются к радищевскому «Путешествию из Петербурга в Москву», Лермонтов, опираясь на фольклор и на самостоятельно собранный им исторический материал, первым в русской литературе воплотил тему пугачевского восстания.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации