Текст книги "В Поисках Пернатого Змея Солнечного Бога Кетцалькоатля"

Кил Чилим, все еще не снимая змеиной кожи, подползает к скамье, где лежит Катли Чи и совсем невежливо сильно дергает за плечо Избранного: «Эй, вставай, время мало». Катли Чи не реагирует. Тогда Кил Чилим еще сильнее хватает его за руку и шипит: «Вставай, иди к входу нового храма, где стоит твой каменный двойник. Мы его сюда перетащим. Только скорей. Мы твои друзья, мы – дети «ягуаров». Не узнал нас, что ли?». Катли Чи открывает глаза и ошарашено смотрит на говорящую «змею», но уже в следующий момент понимает фокус мальчишки, узнает и его, и его друга Шал Талама, который в двух словах объясняет план действия. Парень оказался понятливым, больше его не пришлось убеждать действовать очень быстро. Вот-вот взойдет солнце, начнется церемония, и тогда ничего нельзя уже будет исправить. Катли Чи все понял и с трудом, не без помощи ребят, поднялся со скамейки.

Все трое бесшумно подкрадываются к двери храма и, ухватившись покрепче за каменные руки и ноги скульптуры, осторожно передвигают ее к скамье и укладывают копию там, где только что лежал «оригинал». – А настоящий, живой Катли Чи становится у входа в храм и застывает неподвижно, наподобие своего каменного двойника. Ничто не должно вызвать подозрения, надо стоять, не шелохнувшись. Стоять и очень внимательно следить за событиями. Ему придется самому понять, уловить момент, когда можно и нужно будет бежать отсюда изо всех сил. Пока все идет по плану.

Как было задумано, Шал Талам держал наготове два зеркальных осколка. Еще миг и… И как только появился первый луч солнца, Шал Талам поймал его и направил солнечный «зайчик» на лица стоящих на трибуне правителей города. Верховный жрец, щурясь от попавшего в глаз «зайчика», провозглашает народу, что это – знак свыше, это луч самого Бога всех богов – Солнца. Это знак одобрения жертвы, выбранной для сегодняшней церемонии. А «зайчик» быстро перебегает с лица жреца на Великого повелителя, от него – на начальника стражников Халач Виника. Яркий слепящий луч вонзается в глаза «непререкаемых», не позволяя разглядеть, что происходит на священной площадке, где стоит жертвенная скамья.

Все ждут, когда Верховный жрец объявит о начале обряда. А тот все щурится от яркого луча зеркального «зайчика», трет слезящиеся глаза и никак не может произнести положенные слова. Вместо него это делает Ата Ву. Помощник Батаб вовремя поднес ему плошку с водой, чтобы он промыл глаза. Голосом, усиленным рупорами, сделанными из витых рогов горных баранов, Великий повелитель провозглашает, что Избранный и его Спутник готовы отправиться к богу дождя Тлалоку, чтобы передать мольбу тольмеков о Большом ливне.

– Народ тольмеков просит Тлалока принять жертву, – произносит Верховный жрец традиционные слова. Раздается громовой удар сотен барабанов. Это сигнал Накону поднять нож и вонзить его в грудь Избранного, вытащить у него сердце и показать его всем. Смолкли барабаны, людная площадь, кажется, не дышит. Стоит мертвая тишина.

Након заносит свой нож и бьет натренированной сильной рукой палача по лежащей фигуре.

И тут случается непредвиденное. Леденящий ужас охватывает толпу: при полном безмолвии явственно слышится, как обсидиановый нож палача разбивается, а вместо капель горячей крови по ступенькам пирамиды начинают со звоном сыпаться осколки блестящего синего лазурита. Звук падающих камней усиливается многократно, а эхо еще больше добавляет перестука и звона. Толпа после мертвой тишины взрывается многоголосым раскатом: «Айа-юйа-йа!». Отовсюду слышатся крики обезумевших от страха и ужаса людей: «Бог не принял жертвы! Бог отверг ее, превратив тело в камень!»

Након срывает маску. И снова стон проносится по толпе: «Палач обнажил лицо! Смерть плачу!».

Након закрывает лицо ладонями, поворачивается спиной к площади, но поздно. Все уже видели его лицо. И он знает свою судьбу: он должен броситься вниз с высоты пирамиды Солнца. Тело падает, но никто уже не обращает на это внимание.

На площади становится так тихо, как будто она опустела, а не заполнена множеством людей. Потом, очнувшись от скорбного молчания, ошеломленные случившимся, осознав, что бог не принял жертвы, люди на площади горестно и тихо поют:

 
Айа-юйа-йа. Сломался нож палача.
Тлалок не принял жертвы
Значит, не будет дождя.
Жажда и голод наша судьба
Смерть поджидает наш город.
Жажда и голод, жажда и голод!
Айа-юйа-йа! Погибнут тольмеки,
Погибнет страна! Айа-юйа-йа!
 

Внезапно в толпе собравшихся чувствуется какое-то движение. Люди, только что смирившиеся и покорившиеся неизбежному, стали как будто оживать, набираться силой и энергией. Послышался сначала шепот, неясные слова, бормотанье, отдельные фразы, но вскоре все более отчетливо зазвучал радостный крик: «Ягуары! Разбуженные ягуары! Они здесь! Они снова с нами!!! Значит, вернется Кетцалькоатль!». Страх и скорбь сменяются на гнев и ярость, обращенную не к небесным богам, а к земным правителям, ненавистному клану «свирепых койотов». Это они неправильно назначили Избранного и боги разгневались. Лазоревого мальчика нельзя было класть на жертвенную скамью, это же сын самого Кетцаля. Это его месть Верховному жрецу и Великому повелителю. Так началось свержение власти «койотов».

В толпе на площади снуют бойцы из племени ягуаров. Ими руководят Вуцли Кех. Тут же военачальник Суитли со своими верными солдатами, рядом вожди многих тольмекских кланов тоже с отрядами хорошо подготовленных воинов. А с высокой обсерватории уже летит град стрел, пущенных с помощью устройства, придуманного учеными из страны майя. Подняв боевые топоры, отряды восставших устремляются к трибуне, где все еще сидят правители города, главные жрецы и Хор непререкаемых. Но Верховный жрец и Великий повелитель, почуяв опасность, в страхе покинули трибуну, едва начались волнения на площади. Растерянные, напуганные нарастающим протестом, оба трусливо и поспешно скрываются в подземных лабиринтах пирамиды под прикрытием верной стражи. Ата Ву, боясь, что его узнают по слишком яркой и высокой короне с двумя знаменитыми перьями Кетцаля, сбрасывает ее. Дрожащим голосом он просит Батаба послать гонцов в казармы, передать приказ собрать войска, которые, возможно, остались преданы ему. А холканесы под руководством Халач Виника все еще пытаются сдержать наступление «разбуженных ягуаров» и их союзников. Битва идет уже на подступах к трибуне. В ход пошли топоры, ножи, дротики. Многие мужчины, стоявшие на площади в качестве зрителей, тоже вступают в борьбу, другие разбегаются по домам.

Сообразив, что это и есть удобный случай, Катли Чи, бывший Избранный, не медля, срывается со своего места у входа в храм и прячется за мощными колоннами на другой стороне площадки. Туда же, в укрытие Шал Талам оттаскивает почти бесчувственное тело отца, которое он снял с жертвенной скамьи. Он быстро составляет кипу Вуцле Кеху, указывая, где находится Чуэн Мулук и куда они с Кил Чилимом и Лазоревым мальчиком немедленно отправляются. Шал Талам оставляет письмо прямо на каменной скамье, уверенный, что Вуцли Кех заметит его.

Мальчишки готовы отправиться в путь. Кил Чилим сбрасывает кожу змеи, которая ему порядком опротивела. А Катли Чи с удовольствием снимает с себя тяжелые бусы, золотые медальоны, серьги и прочие украшения «Избранного». Потом он оттирает синюю и зеленую краску с лица, стягивает тяжелую высокую корону с маской игуаны, и… оба смуглых темноволосых и черноглазых тольмекских мальчишки застывают в изумлении. По плечам подростка, их сверстника, рассыпаются золотистые волосы, зеленые глаза сияют изумрудным блеском, а кожа под синей краской оказывается еще светлее волос.

– Так ты в самом деле сын Солнечного бога Кетцалькоатля, – в один голос восклицают Шал Талам и Кил Чилим, не спрашивая, а скорее, подтверждая очевидное.

– Да, – просто говорит, улыбаясь, Катли Чи. – Твой отец тоже удивлялся. Ладно, значит, идем вместе на поиски Кетцаля и моей сестры Чикатли. Решено?

Вместо ответа Шал Талам достает коробочку с волшебной золотистой пыльцой бабочек, дар Глу Аш, жрицы-гусеницы, протягивает ее друзьям, и каждый быстро наносят на тело золотистую пыльцу. Потом Шал Талам вставляет в прорезь каменных плит коготь ягуара и прикрепляет к нему конец каната, сделанный из прочных волокон лианы. Ребята хватаются за веревку и висят некоторое время, слившись с гладкой, хорошо обтесанной стеной пирамиды. Убедившись, что опасности нет, они раскачиваются и взмывают ввысь, благодаря пыльце, легкие как бабочки, пропадая в лучах брызнувшего во всю силу солнца. Вдруг Катли Чи, заметив валяющуюся на ступенях трибуны корону Ата Ву, делает немыслимый пируэт, подлетает и вытаскивает из короны два блестящих красных пера.

Шал Талам выдергивает канат из стены вместе с когтем ягуара и все трое стремительно летят за городские стены. Они исчезают на глазах онемевших от удивления членов Хора непререкаемых, не успевших убежать с трибуны. Волшебная пыльца желтых бабочек помогает мальчишкам долететь до последней дозорной башни. Оттуда им видно, как со всех сторон к пирамиде сбегаются новые боевые отряды холканесов и солдаты немногочисленного уже войска «койотов». До ребят доносятся боевые крики воинов – «ягуаров», «тапиров», «орлов», «тигров», других известных кланов, объединившихся против «свирепых койотов».

Ребята задержались на башне в надежде немного передохнуть, но вдруг замечают, что большой отряд холканесов устремляется к южным городским воротам, как раз, где они сейчас находятся. Они понимают, что за ними организована погоня, их будут преследовать. Пока у них еще есть какой-то выигрыш в расстоянии, надо спуститься с башни и стремительно бежать дальше.

Они быстро оставляют город далеко позади, без остановки пробегая знакомые поля, овраг, мчатся по краю сельвы, потом переходят высохшие ручьи и болота и выходят к подножию гор. Они знают, что Храм цветов, где служит жрицей Чикатли, сестра Катли Чи, находится где-то за дальними горами. Можно их обойти и двинуться через джунгли, путь короче, но опасней. Все трое принимают решение идти в гору. Они перевязываются одной длинной веревкой, чтобы не потеряться, когда стемнеет. Кроме того, общая связка будет служить средством подачи сигналов. Подъем начинается.

Но только они начали восхождение, как рядом с ними с угрожающим свистом пролетела стрела, посланная тренированной рукой охранника. Они вжимаются в скалу, вцепившись в едва видимые расщелины. Они надеются, что издалека в сумерках, они будут похожи на распластавшихся больших ящериц. Возможно, преследователи на какое-то время потеряют их из вида, но погоня наверняка продолжится. Холканесы, опытные солдаты и следопыты, догадаются, что беглецы выбрали дорогу через горы. Мало кто решится войти в джунгли, когда начинается ночная охота зверей. Но и здесь, в горах тоже шла охота. На ребят охотились солдаты, вооруженные топорами, бумерангами и отравленными дротиками. Закаленные долгими тренировками, солдаты прекрасно владели особой техникой «тольмекского бега», что позволяло им, не замедляя темпа, двигаться без отдыха часами. И они бежали, не делая привалов даже ночью.

Шал Талам дергает за веревку три раза – условный знак спускаться, идти в сторону сельвы. Его друзья подчиняются приказу, хотя понимают, что опасность возрастает. Они входят в дебри джунглей, и мрак окружает их. Луна, висевшая над горами ярким диском, осталась там, а сюда, в дремучий дикий лес, ее свет не проникал. Зато это помогло хоть на время оторваться от преследователей, пока те не поняли, что беглецы поменяли направление, спустились с гор и вошли в лес.

Они продолжают идти в одной связке, друг за другом. Впереди – Кил Чилим. Он лучше всех ориентируется в лесу. К тому же, владея мастерством подражать рыку любого зверя, он может отпугнуть хотя бы мелких хищников. В середине связки Катли Чи, замыкающий – Шал Талам.

Вскоре над головами мальчишек снова засвистели посланные холканесами дротики. Беглецы слышали и крики диких животных, вышедших на ночную охоту или потревоженных присутствием человека. Трое друзей упорно пробирались сквозь сельву. Ребята не были солдатами, но их молодые сильные тела тоже были готовы к испытаниям. Однако, в какой-то момент, кажется, наступил предел их выносливости.

Связанные одной веревкой, они одновременно спотыкаются о камни и, не удержавшись, падают. Так хочется полежать и передохнуть, но надо идти дальше, отрываться от «охотников». Ребята с трудом поднимаются и идут, повторяя в ритм шагу: «вперед», «идти вперед, только вперед», «идти дальше, вперед». Однако продвижение становится все более сложным. Все чаще на пути попадаются острые камни, путь преграждают выступы скал, совсем рядом проносятся сорвавшиеся валуны и с грохотом падают где-то внизу.

Мальчишки идут, еле переступая ногами, колени подгибаются, голые ступни горят от ожогов и ран. Все, кажется, последние силы кончились. Они опять покачнулись и повалились бы, но плечи уперлись в каменную стену, которая поддержала и не дала упасть. В кромешной тьме никто из них даже не заметил ее. Казалось, она внезапно выросла прямо перед ними. Шал Талам дотрагивается рукой до камня и понимает, что это не просто гора, это – сооружение человека, потому что ладони ощутили ровные плиты с рельефными прорезями – явно рисунок или орнамент. Ему-то, сыну искусного резчика, не понять этого! Вставайте, вставайте, мы на правильном пути», – говорит Шал Талам друзьям, помогая им встать на ноги. Он открывает коробочку с золотистой пыльцой. Она освещает слабо, но можно различить резьбу на камне. Ребята с любопытством рассматривают странный рисунок – старинные неопознанные знаки древних предков тольмеков. «Похоже, что это развалины древней пирамиды», – говорит Шал Талам.

– Тогда мы уже рядом, совсем близко, – взволнованно шепчет Катли Чи. – Храм цветов стоит на горном плато сразу за древней пирамидой у края сельвы. Мы пришли, мы дошли, – повторял радостно Катли Чи.

… Как вдруг над его головой пролетает дротик. Это враги. Они обнаружили беглецов, они настигают. Надо срочно уходить, двигаться дальше, а это значит, забираться на горное плато в полной темноте, рискуя провалиться в пропасть или скатиться вниз, увлекая за собой всех остальных. Но другого выхода нет. Ребята начинают медленно подниматься, превозмогая усталость и боль. Они вышли на горное плато, и спасительный свет полной луны снова появился над головами.

Преследователи сокращают расстояние. И вот уже трое в одной связке останавливаются, прижатые первым отрядом солдат к лежащей на пути каменной плите. Холканесы спрятали в чехлы стрелы, уверенные, что схватят мальчишек и без оружия. Чего зря тратить драгоценные стрелы? К тому же можно посмеяться, глядя, как эти детеныши ягуаров будут метаться в испуге.

Мальчишки ступают на плиту и чувствуют, что она раскачивается как качели, – их любимая детская забава. Но здесь не до развлечения. Оказывается, что плита – это настил старого полуразрушенного моста, проложенного когда-то над глубоким оврагом, если не бездонной пропастью, сейчас не очень разберешь. Высокие склоны оврага поросли колючим ядовитым кустарником, достающим до высоты плиты. Длинные и тонкие опоры моста расшатались за долгие столетия. Подбежавшие солдаты с криками победителей, с хохотом, стали еще больше раскачивать плиту, стараясь опустить ближайший к ним конец, чтобы забраться на мост. Трое приятелей отходят на противоположный конец плиты, беззащитные, уставшие, живые мишени перед отрядом вооруженных преследователей. Их могло спасти только чудо, что-то совершенно непредвиденное. Шал Талам и Кил Чилим достают нефритовые пластинки с изображением Пернатого змея. Есть возможность обратиться за помощью к Кетцалю, используя оберегающий талисман.

«Кетцалькоатль, мы с тобой, с нами – ты. Помоги, помоги, выручай из беды», – произносят они заклинание. И происходит чудо!

На их глазах часть плиты, нагруженная весом сотни солдат, стремительно уходит вниз, а тот конец, где находились беглецы, поднимается и оказывается на высоте, недосягаемой для врагов. Сверху ребятам видно, как холканесы потрясают своими бесполезными топорами и кричат от злости и ярости. Казалось, ребята спасены. Однако радоваться было еще рано. Плита, на которой они стояли, действительно находилась над глубокой пропастью, и висеть здесь было совсем небезопасно. Если они не будут схвачены своими разъяренными соплеменниками, то неминуемо свалятся в бездну, не выдержав долгого пребывания на узком пространстве. Погибнуть они могли бы и до падения, так как все уступы пропасти заканчивались острыми, как отточенные ножи, камнями, между которыми торчали длинные ядовитые шипы кустарника кунке. Из них, кстати, добывали сок, которым тольмекские воины смазывали свои боевые дротики.

Но самое ужасное, что из черной глубины пропасти все явственней доносился и нарастал угрожающий рев, хрип, вой какого-то дикого зверя. Судя по мощи глотки, это был голодный и громадный зверь, кровожадное чудовище, почуявшее добычу. Конечно, этот рев услышали и холканесы. Они поспешили скатиться с плиты и отойти подальше от грозящей опасности. Холканесы, воины и охотники наверняка поняли, что им не справиться с разъяренным зверем из бездны. Они стали устраиваться на ночлег, справедливо полагая, что к утру беглецы не выдержат стоянки на шаткой плите и непременно свалятся, или в пасть к зверю, или в руки к ним.

Ребята стояли в нерешительности, не зная, что предпринять. А из пропасти снова раздался ужасающий рев монстра. Мальчишки прижались друг к другу, со страхом ожидая появления чудовища. И оно появилось. Над плитой, где они стояли, показалась безобразная морда громадного зверя и часть туловища, покрытого длинными клоками густой шерсти. Едва-едва это чудовище не дотянулось лапой до их ног. Обезумев от первой неудачи, зверь был готов ко второй атаке, которая конечно, должна была закончиться его победой. Мальчишки крепче взялись за веревку, понимая, что спасения нет, смерть окружала их со всех сторон. Напротив них находился отряд вооруженных холканесов, острый кустарник по склонам пропасти заполнял пространство ядовитыми испарениями, а свирепый зверь из пропасти извергал яростный рык, готовясь ко второму прыжку. Ситуация казалась безнадежной. И Шал Талам предлагает Кил Чилиму использовать талисман в последний, третий раз. Они произносят заклинание, прося о помощи Кетцаля, но и пытаясь сами найти выход из смертельной опасности. Единственным спасением для них было бы перескочить на противоположную сторону пропасти, но как это сделать? Между концом настила старого моста, на котором они зависли, до противоположного склона оставалось непреодолимое пространство. И все-таки они с надеждой смотрели туда, на другой «берег». Именно в этот момент его осветила луна, которая заметно побледнела и сдвинулась, уступая место скорому рассвету.

Мальчишки застыли от удивления, боясь поверить в новое чудо: прямо перед ними на краю пропасти в бледном свете луны появилась фигурка девочки.

– Это Чикатли, моя сестра. Это Чикатли! Там Храм цветов. Чикатли! Чикатли. Это я, твой брат! – громко, отчаянно, собрав все силы, закричал Катли Чи, отбросив страх быть убитым отравленной стрелой или попасть в глотку зверю.

Маленькая жрица увидела их, услышала зов и сразу поняла смертельную опасность грозившую брату и его друзьям. Она скрывается на мгновенье, а затем появляется снова и, размахнувшись, привычным умелым движением перебрасывает им гирлянду цветов, перевязанную волокнами лианы. Шал Талам ловит конец цветочной веревки и закрепляет его когтем ягуара к плите, натягивает, дергает, пробуя на прочность. Все в порядке, «мост» проложен, теперь можно двигаться. И уже не мешкая ни минуты, мальчишки быстро, в несколько касаний, перебирая руками по канату из цветов, опускаются рядом с Чикатли. Первым, конечно, прошел Катли Чи: все понимали его нетерпение встретиться с сестрой. Они стояли, обнявшись, счастливые после долгой разлуки. За ним со скоростью каменной ящерицы проскочил над пропастью Кил Чилим. Последним прыгал Шал Талам, и ему пришлось двигаться по канату еще быстрее, потому что из черной бездны снова появилась рычащая безобразная пасть голодного зверя, готовая проглотить человека.

Спрыгнув на землю, Шал Талам тут же тянет цветочную гирлянду, стараясь вырвать ее вместе с зубом ягуара. Это подарок отца, и он очень дорожит им. Трое друзей и даже хрупкая Чикатли хватаются за канат и тянут изо всех сил. Они вырывают гирлянду и падают на землю, хохоча от радости. Чикатли аккуратно сворачивает цветочный канат, и укладывает его за полуразрушенной стеной какого-то древнего строения. Теперь, наконец, можно немного передохнуть после всего пережитого, да и рассмотреть девочку-сестру Лазоревого мальчика, дочь великого Кетцаля. Взглянув на нее внимательно, Шал Талам и Кил Чилим узнают в этой девочке ту, маленькую жрицу храма цветов, которую они видели среди праздничной процессии в Белом городе Полуденного солнца. Она еще тогда улыбнулась им! Чикатли тоже их узнала, и ребятам хотелось думать, что она рада встрече и с ними тоже, не только со своим братом. А брат и сестра стояли рядом, взявшись за руки, как будто боялись, что вот-вот их снова разлучат.

Тольмекские мальчишки смотрели на близнецов, не переставая удивляться сходству. У обоих были светло-золотистые волосы, зеленые глаза и белая кожа с песчинками на носу. Кил Чилим протянул руку и осторожно потрогал прядь волос сначала у Чикатли, потом у Катли Чи, засмеялся.

– Какие мягкие, как шелк силка, который привозили раньше странные люди из далекой-далекой страны. Попробуй мои, сравни».

Девочка, улыбнувшись, взялась за его вихры и со смехом отдернула руку. – Вот это да, какие жесткие, как сухой тростник, можно уколоться.

– А у него и прозвище Звонкий тростник, – сказал Шал Талам. – Только так его прозвали по другому признаку, не из-за волос.

– А почему? – заинтересовалась Чикатли.

– Потому, что я умею петь и подражать почти всем звукам сельвы.

– И птицам?

– Ну, это самое простое, – самоуверенно сказал Кил Чилим.

– Хорошо. Тогда прощелкай как маленькая весенняя птичка ксиликли.

Кил Чилим защелкал, запел, стал отпускать такие трели, что со всех сторон послышались ответные птичьи голоса. Множество звонкоголосых ксиликли заполнили своей мелодичной трелью предрассветную тишину дикой сельвы. Чикатли была в восторге, смеялась и хлопала в ладоши, усвоив старинный тольмекский обычай: так выражать радость и одобрение. Вслед за ней громко захлопали в ладоши Шал Талам и Чи Катли. Внезапно с противоположного склона пропасти, перекрывая пение птиц, послышался гул голосов, воинственные крики и визг каменных топоров, свист дротиков и стрел. Ребята замерли, перестали хлопать в ладоши и смеяться. Не сговариваясь, они отпрянули назад, подальше от обрыва, прячась в кустах и за деревьями. Чуть высунувшись из своих укрытий, они наблюдали, как отряд холканесов вступает на мост, намереваясь добить беглецов с близкого расстояния. Впереди всех начальник Халач Виник с поднятым боевым топором в руке. Ослепленные злобной яростью, холканесы забывают или не осознают опасности, заполняют мост, толкая друг друга, пытаясь целиться и выпускать стрелы. Наверняка, за голову каждого беглеца, как и положено, им обещана награда. Чикатли настойчиво призывает бежать отсюда как можно быстрее. Мальчишки пригибаются, чтобы не быть приметной мишенью для стрелков, и скрытые за стволами деревьев, ползут на четвереньках в сторону, указанную девочкой. Но обернувшись еще раз, они успевают увидеть, как старый мост не выдерживает и падет в пропасть вместе с людьми. Они слышат и мощный звериный рев чудовища, с ужасающей силой разносящийся по сельве: монстр, наконец, получил свою добычу. Холканесы, не успевшие вступить на мост, мгновенно скрываются в дебрях.

– Все, больше нам ничто не угрожает. Поднимайтесь, идем. Не будем терять время, – решительно говорит Чикатли, первой, как ни странно, сбрасывая оторопь от увиденной картины жуткой гибели людей, пусть хоть и врагов.

– Да, надо двигаться к цели, – поддержал ее Шал Талам.

Чикатли выходит на тропинку, уложенную мелкими камешками и крошками морских ракушек. Она становится впереди и делает знак следовать за ней. Смолкают смех и разговоры. Все идут быстро, след в след – настоящим тольмекским шагом.

Они шли довольно долго. Тропинка кончилась, мальчишки остановились, не в силах двинуться дальше, не от усталости, а от красоты, невиданной ими никогда прежде. Перед ними было царство цветов богини Ксочипитли. Стены древнего храма, сплошь покрытые орнаментами и старинными иероглифами, были увиты гирляндами цветов немыслимых расцветок. Отдельные колонны храма соединялись не каменными, а тоже цветочными арками. Такой роскоши, великолепия форм, размеров, цвета, аромата, наверняка, никогда не приходилось видеть ни одному постороннему. Чикатли, заметив потрясение мальчишек, объяснила, что семена многих цветов подарил когда-то богине Ксочипитли сам Кетцалькоатль. Он знал, что здесь есть озеро, которое питается подземными ключами и никогда не пересыхает, поэтому и этот сад, несмотря на засуху по всей земле тольмеков, продолжает цвести. Ухаживают за растениями и поддерживают красоту маленькие жрицы храма, а охраняет всю территорию целый отряд специально обученных стражников. По указу главного «свирепого койота» они должны служить здесь пожизненно. Они не могут сбежать от сюда, услышать или рассказать кому ни будь, о том, что или кто здесь находится. Для этого им специально отрезали кончик языка и уши. Молчаливые и глухие, они проводят здесь дни и ночи. Единственное удовольствие у них выпить настой чихуаны и завалиться спать.

И сейчас, когда друзья входили на землю царства цветов, стражники спали. Маленьких жриц, как заверила Чикатли, тоже можно не опасаться. Одни в это время собирают лепестки жасмина, роз и фиалок на дальних плантациях. Другие тоже спят, раскачиваясь на качелях из цветочных гирлянд. «Да вы сейчас все сами увидите», – закончила объяснения Чикатли.

Ребята шли за ней мимо спящей охраны, минуя клумбы, беседки, розарии, цветущие кусты олеандров и рододендронов, пересекали газоны, с удовольствием касаясь босыми ступнями мягкой пахучей травы. Они с любопытством бросали взгляд на древние каменные изваяния многочисленных богов-покровителей растений. И повсюду витал насыщенный аромат множества цветов, от чего слегка кружилась голова, хотелось лечь и заснуть. И они чуть не споткнулись, когда Чикатли вдруг остановилась перед небольшим углублением овальной формы и тихо сказала: «Здесь». Она сделала знак следовать за ней и первой скрылась из виду, начав спускаться по лестнице, уходящей, казалось, под землю. После последней ступеньки начинался длинный и узкий тоннель, по которому мальчики, шли друг за другом: по двое они бы не уместились. Тоннель казался бесконечным, похожим на длинные и скучные подземные лабиринты пирамид. Наконец, он стал заметно расширяться, становилось намного светлее, а вскоре они прямо из подземелья снова очутились в саду! Правда, этот сад заброшенный, неухоженный не шел ни в какое сравнение с прежним, там, наверху. Но зато посередине сверкало озеро с прозрачной зелено-голубой водой, в точности, какое было около храма бабочек. Чикатли предложила искупаться. Ребята не заставили повторять приглашение дважды. Окунуться в прозрачную чистую воду после перенесенной погони, да и всего пережитого за последние дни, казалось самым лучшим способом забыть все тяготы пути. Результат купания превзошел все ожидания: они вышли из озера без тени утомления, следов перенесенного страха, отчаяния, бессонницы. Как и говорила Чикатли, вода в озеро поступала из подземных целебных источников. Их даже было видно: маленькими фонтанчиками они поднимались над гладью воды и рассыпались серебряными брызгами. Берега необыкновенного озера были выложены мраморными плитками. На каждой из них был нанесен рисунок цветка: розы, орхидеи, лилии, герани, рододендрона и других. И еще на плитах стояли серебряные кувшины, каждый опять был в точности такой же, какой подарила им главная жрица храма бабочек Глу Аш. Чикатли попросила ребят набрать воды в кувшины, взять каждому по два сосуда и идти за ней. Ребята наполнили кувшины и двинулись дальше.

Чикатли иногда замедляла шаги, осматривалась, прислушивалась, а потом сообщала: «Путь свободен, идем дальше. Сейчас и здесь у всей охраны глубокий сон, называется сиеста. Это придумала богиня цветов и растений Ксочипитли. Они еще долго будут спать».

Чикатли взяла брата за руку, за ними плечом к плечу встали Кил Чилим и Шал Талам и все вместе вошли в башню странной конусообразной формы. Повсюду стояла глубокая тишина, напоенная ароматом цветов. Тольмеки с детства учатся ходить бесшумно: это всегда пригодится на охоте или в военных походах. А здесь даже не надо было стараться. Их босые ноги, переступив порог, погрузились в нежный и чуть влажный ковер из тысяч лепестков различных цветов. Ступать по ним было необыкновенно приятно. Стены странной башни снизу до верха тоже были устланы цветочными лепестками. Друзья прошли один, другой зал, минуя спящих стражников на полу и маленьких жриц, которые, действительно спали, раскачиваясь на качелях из цветочных гирлянд. Пройдя еще один зал, Чикатли повернула направо и стала подниматься по винтовой лестнице к вершине конуса.

Там перед входом в узкий треугольной формы зал она глубоко и горестно вздохнула и остановилась. Два друга, простых тольмекских подростка, с некоторой робостью стали осматриваться. В этом зале не было цветов, зато его стены были покрыты яркими перьями птиц, а пол устлан змеиной кожей. При малейшем порыве ветра, залетавшего в зал через узкие окна, разноцветные перья на стенах зала начинали колыхаться. Казалось, что вот-вот все те тысячи птиц, убитых ради красивых перьев, оживут, взлетят и выпорхнут из тесной башни на волю. От ветра начинала наполняться воздухом разбросанная на полу змеиная кожа. Она вновь приобретала форму. Змеи как будто оживали, готовые поднять свои хищные головки и метнуться на непрошенных гостей. Но Чикатли шла, не обращая внимания на пугающее шевеление перьев и змеиной кожи. Шал Талам толкнул легонько в бок друга, ободряя его и самого себя, стараясь сохранять спокойствие и не представлять жуткие картины оживших из мертвой кожи змей и птиц, от которых давно остались лишь перья.

Чикатли, а за ней трое мальчишек поднялись на самую вершину башни. Помещение, куда они попали, оказалось тесным и темным. Там было уныло и пусто. Только в углу, у стены напротив входа, стояло большое кресло, выдолбленное из серого простого камня. В кресле сидел и спал большой человек.