Текст книги "Женщина перед иконой. Благославите ее, хранящую любовь и веру"

Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок.

– Что еще слепить тебе? – спросил Бог.

– Слепи мне счастье, – попросил человек.

Ничего не ответил Бог – и только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины.

У многих людей, и далеких от Церкви, и даже воцерковленных, создается впечатление, будто для Церкви область супружеских отношений является чем-то не совсем чистым, что тело и все, что с ним связано, в первую очередь интимные отношения, – скверна и грех, то, чего нужно гнушаться и что необходимо искоренять. Телесное же общение супругов допускается только и исключительно для деторождения и является если уж не прямо грехом, то в любом случае явным несовершенством.

«Но этот взгляд совершенно не христианский, – пишет священник Петр (Мещеринов). – В христианстве плоть имеет очень важное значение. Бог воплотился – и большей значимости тела и представить себе невозможно. Господь Иисус Христос принял на себя всю человеческую природу, кроме греха – и тело тоже. Воскресение Христово совершилось вместе с плотью; Господь, воскресши, не сбросил с Себя тело, не избавился от него, но приобщил его Своему воскресению; мало того, и вознесся, и сел одесную Отца Он тоже вместе с телом. Человеческому телу уготована участь преображения; на Страшном Суде все предстанут со своими телами, и вечная наша участь также не исключит наших тел, хотя, конечно, свойства тела изменятся: оно станет духовным, по слову апостола Павла (см. 1 Кор. гл. 15), но – останется телом. И здравый церковный аскетизм говорит вовсе не о “преодолении” тела, но об уврачевании его от греха, избавлении от похоти и страстей. Бог сотворил человека цельным: в этой целостности принимает участие и тело; и брак, который, как и любое церковное действие, охватывает всего человека, всю его жизнь, включает в себя как один из элементов, как проявление любви на телесном уровне, и плотское общение.

Поэтому телесная близость супругов – неотъемлемая, законная и благословенная Богом часть брачной жизни, причем именно сама по себе, а не только понимаемая утилитарно, то есть лишь для деторождения. Вот что пишет об этом апостол Павел: жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим (1 Кор. 7:4–5)»⁸⁹.

Но следует помнить важную вещь, о которой писал митрополит Антоний Сурожский: «…Телесное единство двух любящих друг друга людей – не начало, а полнота и предел их взаимных отношений, что лишь тогда, когда два человека стали едины сердцем, умом, духом, их единство может вырасти, раскрыться в телесном соединении, которое становится тогда уже не жадным обладанием одного другим, не пассивной отдачей одного другому, а таинством, самым настоящим таинством, то есть таким действием, которое прямо исходит от Бога и приводит к Нему».

То есть телесные отношения должны вырастать из чувств, из единения душ, а не наоборот. К сожалению, в наше время интим ставится во главу угла не только в супружеских, но и в любых отношениях мужчины и женщины. Как водится, до добра это не доводит, поскольку вырасти из такого «союза» ничего толкового не может. «В результате грехопадения взгляд человека на мир изменился. Как говорят святые отцы, если раньше Адам и Ева смотрели друг другу в лицо, в глаза, хотели узнать душу другого, то после грехопадения доминирующей стала потребительская установка. И смотреть они стали “ниже пояса”, и сразу увидели, что наги… И эта грустная тенденция сохраняется поныне»⁹⁰, – так говорит священник Константин Пархоменко.

Игумен Петр (Мещеринов) приводит мнение одного священника: «Муж и жена – свободные личности, соединенные союзом любви, и никто не имеет права входить к ним с советами в супружескую спальню. Я считаю вредной, и в духовном смысле в том числе, любую регламентацию и схематизацию (“график” на стене) супружеских отношений, кроме воздержания в ночь перед причастием и аскезы Великого поста (по силам и взаимному согласию). Считаю совершенно неверным обсуждать вопросы супружеских отношений с духовниками (особенно монашествующими), так как наличие посредника между мужем и женой в этом вопросе просто недопустимо и до добра никогда не доводит».

Таким образом, супружеское общение, по словам митрополита Илариона (Алфеева), рассматривается как «богоустановленное творческое действие, совершаемое “по образу Божию”. Более того, половой акт является путем, которым творит Бог-Художник. Хотя такие мысли встречаются редко у отцов Церкви (которые почти все были монахами и потому мало интересовались подобной тематикой), их нельзя обойти молчанием при изложении христианского понимания брака. Осуждая “плотскую похоть”, гедонизм, ведущие к половой распущенности и противоестественным порокам (ср. Рим. 1:26–27; 1 Кор. 6:9 и др.), христианство благословляет половое общение между мужчиной и женщиной в рамках брачного союза»⁹¹.

В беседе с протоиереем Димитрием Моисеевым на тему телесной близости был задан вопрос: «Являются ли с духовной точки зрения сексуальные отношения грязными или чистыми?» – «Все зависит от самих отношений. То есть муж и жена могут их сделать чистыми или грязными. Все зависит от внутреннего устроения супругов. Сами по себе интимные отношения нейтральны», – ответил батюшка.

Почему же супружеская близость обросла столькими домыслами? Возможно, потому, что Церковь разделяет отношения в браке и блуд, похоть. «Нужно сказать, что все заповеди и запреты против незаконных половых отношений в Ветхом Завете не значат, что половая жизнь сама по себе грешна, – пишет священник Алексий Янг. – Эти заповеди являются как бы оградой, которую Бог соорудил вокруг половой жизни, чтобы ее оградить, потому что она – нечто особое, нечто предназначенное Богом для особых отношений – супружеских отношений, – в рамках которых Он дает дар жизни человечеству»⁹². По его мнению, интимные отношения являются функцией нашей падшей человеческой природы, так же как и голод: до своего падения Адам и Ева не испытывали ни голода, ни полового влечения друг к другу. «Ни желание половых сношений, ни желание утолить голод не являются грешными сами по себе, но оба желания могут подвергнуться злоупотреблению и даже извращению, и поэтому Бог дал нам законы для управления этими желаниями (и другими), чтобы они не вышли из строя и не причинили нам вреда. Таким образом, половая функция нашей природы умирает вместе с нашими телами, – вот почему в Новом Завете сказано, что в Царстве Небесном ни женятся, ни выходят замуж. Наша половая природа не вечна и прекращается с нашей смертью»⁹³.

Влечение мужчины и женщины друг к другу – естественное явление. Его можно регулировать, но игнорировать – бессмысленно. Старец Паисий Афонский говорил: «Мужчина чувствует естественную тягу к женщине, а женщина к мужчине. Если бы не было этой тяги, то никто никогда не решился бы создать семью. Люди думали бы о тех трудностях, которые впоследствии ожидают их в семье и связаны с воспитанием детей и другими семейными делами, и поэтому не решились бы вступить в брак»⁹⁴.

Очень важно это помнить, потому что мы все выросли в обществе, которое в высшей мере превозносит секс и интимную сторону нашей жизни, выставляя половое удовлетворение в качестве мерила «хорошей жизни». Причем эта сторона жизни превозносится настолько, что уже наступило пресыщение. С уверенностью можно сказать, что «крик души» журналиста Дмитрия Соколова-Митрича – это мнение очень и очень многих людей: «Человечество устало от секса. Ему не нужно его столько, сколько навязывает рынок. Анфиса Чехова, Зигмунд Фрейд, Шерон Стоун – вы уже задолбали со своим основным инстинктом, дайте пожить спокойно.

Это, наверное, самая страшная тайна современной цивилизации. Мало кому хватит смелости публично заявить: “Хватит голого мяса! Я вовсе не хочу каждый день взбивать пыль на своей или даже чужой постели! И через день – тоже не хочу. Мне уже неинтересно смотреть на женщин, потому что с них нечего снимать!.. У меня есть много других интересов и желаний! Товарищ милицейский-полицейский, чего Вы стоите, сделайте уже что-нибудь с этими озабоченными. Вы же видите – они нарушают мое право на неприкосновенность”»⁹⁵.

Чего добились подобной вседозволенностью? Того, что необузданный разврат стал чуть ли не геройством. Того, что понятие семьи обесценилось настолько, что люди разбегаются, едва успев пожить под одной крышей – и неудивительно, если общий язык находят только в постели, а остальное пускается на самотек.

Но как объяснить это тем, кто вырос вне Церкви? Даже в советские годы блуд (как бы он тогда ни назывался) осуждался. Сейчас же, когда разврат сознательно внедряется в умы людей, для большинства, по словам игумена Петра (Мещеринова), Священное Писание – пустой звук, в лучшем случае – литература; как объяснить пагубность блуда им? Как ответить на такой вопрос: и в браке, и в блуде происходит один и тот же физиологический процесс; однако в браке он является законным и чистым перед Богом, а в блуде – смертным грехом? Почему? Ведь действие одно и то же?

Дело в том, что блуд есть в некотором смысле “антитаинство”. Физиологический процесс здесь – только, так сказать, “надводная часть айсберга”; главное – то, что за ним стоит. Суть здесь в том, что этот телесный акт является внешним выражением важного внутреннего процесса, а именно – слияния душ в некое надличностное единство. Об этом все время говорит Писание: “будут два в одну плоть”, то есть в одно существо. При телесной близости совершается единение людей на самом глубинном уровне. Это сродни таинству: под неким видимым актом совершается невидимое действие – единение душ. И только в браке это единение законно: оно охватывает всецело две человеческие жизни и является выражением любви как полноты не только земной, плотской, но и душевной, и духовной жизни. В блуде же наличествует только сиюминутный, телесный, похотный план бытия; отсекаются высшие стороны человеческого союза и тем самым попирается богоустановленный чин. Это и есть “антитаинство”: совершается единение плоти, которое неизбежно влечет за собою и единение душ, – но души-то к этому не готовы, и не хотят и не могут вместить полноты любви.

Плотские отношения – лишь одна из граней любви, та ее часть, которая становится законной лишь в последнюю очередь и только при реальном наличии всех других сторон любви: преданности друг другу, жертвенности, смирения, ответственности, уважения, долга и прочего, а для христиан прежде всего – религиозного единства. Если этого нет, то соединение мужчины и женщины происходит – уж не говорим, что не во Христе, и даже не просто в естественном порядке человеческой жизни, но на самом низком уровне – на уровне тела, похоти, физиологии. И это имеет важное духовное следствие: человек как бы “опрокидывается”, из богоподобного становится животноподобным. Разрушается целомудрие, то есть целостность человеческого существа; неким образом повторяется процесс грехопадения – попирание богоподобия, раздробление души, потеря целостности. Блуд и разврат поэтому – непременная принадлежность сатанинских культов, как “таинство наоборот”, оскорбление Бога и разрушение человека. Поэтому в блуде не физиологическое действие как таковое, абстрактно рассматриваемое, осуждается Церковью, а невидимые следствия его, то, что происходит в духовном мире.

Религиозная опасность блуда в том, что он калечит, уродует душу и отводит ее от Бога»⁹⁶.

Вышеупомянутый Д. Соколов-Митрич в статье «Неосновной инстинкт» рассказывает, как он однажды разговорился с главврачом психбольницы на тему воздержания: что это – норма или отклонение? «Ответ медицинского работника, который, несмотря на близость к монастырю, был далек от воцерковления, меня поразил. Он, то есть она, сказала примерно следующее: потребность человеческих особей в сексуальном общении на сегодняшний день чудовищно преувеличена. Тот уровень сексуальности, который задается информационным пространством как норма, свойственен разве что людям больным, причем не только психически. Сексоцентризм сознания характерен, к примеру, для первой стадии туберкулеза, некоторых кожных заболеваний и даже проказы. Не говоря уже о том, что исключительно сильная потребность в сексе наблюдается у большинства пациентов психиатрических клиник»⁹⁷. Результат такой беспорядочной и бессмысленной сексуальной жизни – обоюдная деградация – и мужчин, и женщин.

Почему вообще возникает вопрос о границах допустимого? Разве человек сам не в состоянии понять, что хорошо, а что плохо? Дело в том, что человек подвержен влиянию извне. Сейчас же такое время, когда «осознанно ведется пропаганда растления, разврата, циничного нецеломудрия. Энергично отстаиваются “права человека” на всякого рода извращения (содомию и проч.). Все это часто подается языком, содержащим непристойности и сквернословие»⁹⁸, – говорит иеромонах Иов (Гумеров).

Где же проходит граница дозволенного в супружеских отношениях, что можно, а чего – нельзя? Как и во всем остальном, эти границы диктуются здравым смыслом. «Извращения, естественно, осуждаются, – сказал в беседе на тему интимных отношений кандидат богословия, протоиерей Димитрий Моисеев. – Тут, я думаю, данный вопрос близко подходит к следующему: “Полезно ли для верующего с целью сохранения брака изучать всевозможные сексуальные техники, приемы и прочие знания (например “Камасутру”)?»⁹⁹.

Дело в том, что основой супружеской близости должна быть любовь между мужем и женой. Если ее нет, то никакая техника в этом не поможет. А если любовь есть, то никакие приемы здесь не нужны. Поэтому для православного человека заниматься изучением всех этих техник, я считаю, бессмысленно. Потому что наибольшую радость супруги получают от взаимного общения при условии любви между собой. А не при условии наличия каких-то практик. В конце концов любая техника надоедает, любое удовольствие, не сопряженное с личным общением, приедается и потому требует все большей и большей остроты ощущений. И эта страсть бесконечна. Значит, стремиться нужно не к совершенствованию каких-то техник, а к совершенствованию своей любви»¹⁰⁰.

Как же в таком случае объяснить приведенную о. Петром (Мещериновым) цитату одного священника о том, что «муж и жена – свободные личности, соединенные союзом любви, и никто не имеет права входить к ним с советами в супружескую спальню»?

«Свобода и беспредел – разные вещи, – отвечает о. Димитрий Моисеев. – Свобода подразумевает выбор и, соответственно, добровольное ограничение для своего сохранения. Например, для того, чтобы продолжать оставаться свободным, необходимо ограничить себя Уголовным кодексом, дабы не попасть в тюрьму, хотя теоретически я и свободен нарушить закон. Так же и здесь: поставить во главу угла наслаждение процессом – неразумно. Человеку рано или поздно приестся все возможное в этом смысле. И что тогда?..»¹⁰¹.

Как ни странно будет это слышать некоторым людям, но в этом случае решением проблемы может оказаться пост. По словам о. Павла Гумерова, «люди, отрицающие пост (в том числе и супружеский), сами, как это ни странно, очень многого себя лишают. Они видят пост как сплошные ограничения и путы для их свободы, не подозревая о том, что пост – прекрасное средство к совершенствованию, в том числе и в жизни семейной. Церковь очень премудро установила дни супружеского поста. Да, порой непросто нести, особенно молодым, постные тяготы, но супруги не церковные, не постящиеся имеют другую, гораздо большую, проблему в сфере интимной – пресыщение, охлаждение в телесных отношениях. Об этой проблеме приходится слышать священникам на исповеди. Некоторые молодые люди рассказывают на исповеди, каким излишествам они предаются с супругой, чтобы как-то разнообразить свою интимную жизнь. Пост они, естественно, нарушают. Таким супругам я советую строго соблюдать посты, и тогда их телесные отношения не потеряют остроты и привлекательности»¹⁰².

А как же быть с устоявшимся мифом о том, что православные вступают в супружескую близость только с целью рождения ребенка? Что брак обязательно предполагает рождение детей?

Интимные отношения – одна из сторон супружеской жизни. «Это не центр совместного бытия, но и, в то же время, не такая вещь, которая не нужна», – говорит протоиерей Димитрий Моисеев. Деторождение – лишь одно из средств в браке, но не конечная его цель. И если каким-либо парам Бог не дает детей, это не повод отказываться от супружеской близости.

Священник Алексий Янг предлагает совершить экскурс в историю и посмотреть, как на этот вопрос смотрят другие Церкви: «В Католической Церкви, например, искусственный контроль над рождаемостью запрещен при любых обстоятельствах. Это потому, что по официальному учению Католической Церкви, основной причиной и функцией брака являются дети; таким образом, деторождение является главной причиной для половых сношений. Это учение укоренилось в августинской традиции, которая относится к половым сношениям, даже внутрибрачным, как к чему-то по сути греховному, и поэтому деторождение выставляется в качестве необходимого оправдания браку, так как служит для выполнения Божьего повеления быть плодотворными и размножаться. В ветхозаветные времена действительно существовала законная забота о сохранении человеческого рода. Сегодня же этот аргумент неубедителен, и поэтому многие католики чувствуют себя вправе не считаться с ним.

Протестанты, с другой стороны, не выработали ясного учения о браке и сексе. Нигде в Библии не упоминается конкретно о контроле над рождаемостью, поэтому когда в начале 60-х годов появились противозачаточные средства и другие репродуктивные технологии, протестанты их приветствовали в качестве вех на пути человеческого прогресса. В очень скором времени распространились справочники по сексу, разработанные на том основании, что будто Бог дал человеку сексуальность для его удовольствия. Основной целью брака стало не деторождение, а развлечение – подход, который лишь укреплял протестантское учение о том, что Бог желает видеть человека довольным и счастливым, иными словами – сексуально удовлетворенным. Даже аборт стал приемлем. И только лишь в середине 70-х годов… когда стало все более и более очевидным, что аборт является убийством, евангелические протестанты стали пересматривать свои позиции. В конце 70-х они присоединились к делу «за жизнь», где и по сей день находятся на передовых позициях. Именно вопрос об аборте заставил их осознать, что человеческая жизнь должна быть защищена с самого момента зачатия и что противозачатие посредством разных вызывающих аборт средств является недопустимым. Между тем либеральные протестантские церкви остаются приверженцами позиции “за аборт” и не ставят никаких ограничений на контроль над рождаемостью»¹⁰³.

Вообще, тема эта – планирование семьи – весьма сложная. Не всегда возможно иметь детей столько, «сколько Бог дает». Часто перенесенная болезнь заставляет воздерживаться от беременности. В таких случаях встает вопрос о противозачаточных средствах. Каким же мерам контрацепции Православная Церковь отдает предпочтение? «Никаким, – отвечает протоиерей Максим Козлов. – Нет таких контрацептивов, на которых стояла бы печать – “по разрешению Синодального отдела по социальной работе и благотворительности” (именно он занимается медицинской службой). Нет и не может быть такого рода контрацептивов! Другое дело, что Церковь (достаточно вспомнить ее новейший документ “Основы социальной концепции”) трезво проводит различие между способами контрацепции, абсолютно неприемлемыми и попускаемыми по немощи. К абсолютно неприемлемым относятся контрацептивы абортивного действия, не только сам аборт как таковой, но и то, что провоцирует исторжение оплодотворенной яйцеклетки, как бы быстро оно ни произошло, хотя бы и непосредственно после самого зачатия. Все, что связано с такого рода действием, неприемлемо для жизни православной семьи. (Я не буду диктовать списки подобных средств: кто не знает, тому лучше и не знать, а кто знает, тот понял и без того.)

Что же касается иных, скажем, механических способов контрацепции, то, повторяю, не одобряя и никак не считая предохранение нормой церковной жизни, Церковь отличает их от абсолютно неприемлемых для тех супругов, которые по немощи не могут понести всецелого воздержания в те периоды жизни семьи, когда по медицинским, социальным или каким-то другим показаниям деторождение невозможно. Когда, к примеру, женщине после тяжелой перенесенной болезни или по характеру какого-то лечения именно в этот период беременность крайне нежелательна. Или для семьи, в которой уже достаточно много детей, на сегодняшний день по чисто житейским условиям невместимо иметь еще одного ребенка. Другое дело, что перед Богом воздержание от деторождения всякий раз должно быть предельно ответственным и честным. Здесь очень легко вместо того, чтобы считать этот интервал в рождении детей вынужденным периодом, сойти до угождения самим себе, когда лукавые мысли нашептывают: “Ну и зачем нам это вообще? Снова карьера прервется, хотя в ней такие перспективы намечаются, а тут опять возвращение к пеленкам, к недосыпанию, к затворничеству в собственной квартире” или: “Только мы достигли какого-то относительного социального благополучия, получше стали жить, а с рождением ребенка должны будем отказаться от запланированной поездки к морю, от новой машины, еще от каких-то там вещей”. И вот как только такого рода лукавые аргументы начинают входить в нашу жизнь, значит, нужно их тут же пресекать и рожать следующего ребенка. И всегда нужно помнить, что Церковь призывает православных христиан, находящихся в браке, не удерживаться сознательно от деторождения, ни по причине недоверия Промыслу Божию, ни по причине эгоизма и желания легкой жизни»¹⁰⁴.

«Вступление в брак в нормальном порядке вещей обязательно предполагает рождение детей, – пишет о. Петр (Мещеринов). – Деторождение навершает брачную любовь, уподобляя семью в некоторой степени даже Самому Богу-Творцу. Поэтому сознательная установка супругов на нерождение детей, ограничение телесной близости лишь получением удовольствия друг от друга признается Церковью безответственной и греховной. Но в жизни бывают разные обстоятельства и ситуации; часто бывает так, что дальнейшее увеличение количества детей может войти в противоречие с реальной возможностью содержания и воспитания уже имеющихся; вместе с тем воздерживаться друг от друга у супругов нет достаточных духовных сил.

Что в таких случаях делать? Сегодняшние соборные церковные документы дают на это ответ: категорически исключая аборты, Церковь указывает, что средства, не связанные с пресечением уже начавшейся жизни, в порядке пастырского снисхождения, в ситуациях, когда их применение не продиктовано эгоизмом, нежеланием жертвовать своим покоем и достатком, но вызвано основательными и уважительными причинами, – допустимы, при условии сознания неидеальности с точки зрения Евангелия такого положения вещей. Подчеркнем, что речь идет исключительно о взаимоотношениях супругов: это не значит, что “Церковь разрешает контрацепцию вообще”; такая пастырская снисходительность – а вовсе не принципиальное и всеобщее одобрение Церкви – направлена исключительно на сохранение и укрепление семьи»¹⁰⁵.

И все же категоричность в данном вопросе, наверное, неуместна. У каждой пары свои условия жизни, свои обстоятельства, и нельзя подходить ко всем с одной меркой. «Вопрос о контроле над зачатием и о его приемлемых формах может быть решен строго индивидуальным порядком каждой христианской семьей, – пишет протоиерей Иоанн Мейендорф в книге “Брак в православии”. – Только сами супруги могут принять единственно правильное решение, если они серьезно относятся к христианским обязанностям и глубоко веруют в Промысл Божий, избегая чрезмерной заботы о материальном обеспечении (не собирайте себе сокровищ на земле. – Мф. 6:19), видя в детях великую радость и дар Божий; при условии, если их супружеская любовь не носит чисто плотского и эгоистического характера, если они постоянно помнят, что любовь, низведенная до уровня секса, перестает быть любовью. Например, в обеспеченном американском обществе практически нет смысла избегать рождения детей в первые два года брака. Во всяком случае, совет умного духовника может сыграть большую роль для совершения правильного “первого шага” в брачной жизни»¹⁰⁶.