Текст книги "Краски. Логово дракона. Часть 3"

39

Как ни старался он соблюдать нейтралитет с гневной супругой, продолжать жить с ней в одном доме, отстранившись, стало невозможно. Да и жалость к Мелани взяла свое. Растерянная и покинутая, она бродила по поместью, коротая уикенд, и к обеду Оливер сдался.

– Алекса рассказала мне о твоей новой коллекции, – прогудел он тихонько, стоя в раскрытых дверях ее кабинета. – Позволишь взглянуть?

Окинув виноватым взглядом мужа, Мелани обреченно кивнула и двинулась к шкафу, из которого достала пачку листов и протянула ему. Оливер принялся листать шедевры. С рисунков на него смотрели кошмарные твари – усатые, хвостатые, озлобленные на весь белый свет, мерцающие гранеными глазами и пушащие колючие хвосты. Нет, с его точки зрения все прилично – забавные звери, да и восторг дочери теперь понятен. Но для Мелани такие фантастические персонажи несвойственны, поэтому, разглядывая картинки, Оливер больше смотрел на жену, стараясь уловить ее настрой. А ведь еще полчаса назад он думал, что знает о ней почти все.

Как же мы заблуждаемся порой в людях, основываясь на старых убеждениях о них!

– Потрясающая коллекция! – Кивнул он, возвращая эскизы. – Теперь ясно, чем ты так поразила нашу закаленную драгоценностями дочь.

– Ей понравилось? – Воодушевленно поинтересовалась Мелани.

– Не то слово! Они и правда замечательные.

Стук о косяк открытой двери заставил их обоих вздрогнуть, до того оказался неожиданным. Они оба повернулись на звук, Мелани сжалась в комок от ужаса, втянула голову в плечи, как маленькая черепашка, и, попятившись, спряталась за мужа.

Напряженный и нахмурившийся в проеме стоял Дениэл. Он не обратил на реакцию хозяйки кабинета внимания, весь его интерес был направлен к начальнику.

– Извините за вторжение, – пробасил водитель. – Мистер Траст, нам необходимо переговорить с Вами.

Грубый голос, собранное тело, четко рассчитанные движения, настороженный взгляд исподлобья – Оливер знал такой его вид. Он означал лишь одно: случилась война. Только потом он заметил за его спиной дочь: совершенно безжизненная Алекса, бледная и испуганная, крепко вцепилась в руку визитера и смотрела в карие глаза родителя. Их девушки стояли абсолютно идентично, скрытые надежными телами собеседников, выглядывая из-за них близкими к панике лицами. Он в очередной раз поразился, насколько дочь похожа на свою мать.

Оливер помрачнел.

– Я вернусь позже, – бросил он жене и, выпутавшись из ее цепких рук, направился в «башню», не проронив ни звука.

– Алекса?.. – Проблеяла Мелани, желая остановить девушку, но та не оторвалась от сопровождающего и покинула кабинет вместе со всеми.

Когда дети прошли в его обитель, хозяин комнаты прикрыл за ними дверь и предложил присесть. Дочь тут же растеклась по ближайшему стулу, а вот шофер от него отказался. Весь его вид говорил о том, что парень в адском напряжении, тут не до посиделок.

– Что случилось? – Спросил Оливер строго, понимая, что больше переживает, чем злится, но такова уж отцовская природа.

Вещать принялся молодой человек. Краткий рассказ грубым тихим басом совсем не вязался с тем Дениэлом, которого знал глава корпорации, но, по мере открытия причин, Оливер начал понимать, что парень еще очень неплохо держится. Даже голос Луи Кроненберга на фоне этого готового к битве воина мог сойти за песнь соловья.

Алекса за все время доклада не проронила ни звука. Она сидела, переводя тревожный взгляд с одного мужчины на другого, но в разговор не встревала. Пока.

Дерьмовая вышла ситуация. Более того, Оливера приперли к стенке, заставляя взглянуть в глаза тем проблемам, которых он видеть не желал. Много лет они с Мелани закапывали разные вопросы, имитируя чистоту в доме, но вот пришло время, когда погребенные реликвии восставали, ненавистно бунтуя против тотального безразличия к ним. Он просидел неподвижно в полном безмолвии с минуту, осознавая сложившуюся ситуацию, и начал свой рассказ, тщательно подбирая слова.

– Три года назад на связь со мной вышел один человек. Он узнал об изобретениях Алексы – у него связи в патентном бюро – и попросил о встрече. Он предложил выкупить их за очень хорошие деньги, помнишь, я рассказывал тебе?

– Помню, – прохрипела девушка неестественно грубым голосом. – Он хотел использовать их в военных разработках.

– Верно, – подтвердил Оливер. – В итоге мы не сошлись на условиях их эксплуатации, и я отказал ему.

– Ты все правильно сделал, – бросила дочь хмуро.

Он пригляделся к ней и понял, о чем вещала Мелани все это время. Их кроткая девочка выросла в воинственную амазонку, которой только меч дай. С одной стороны, можно было винить за порчу первосортного товара ее полководца, стоявшего у подоконника, скрестив мощные ручищи на бетонной груди, а с другой – Алекса не товар, и смелости ей всегда не хватало. Возможно, протест против оков только к лучшему для нее лично, это покажет лишь время.

– Позже он звонил еще раз, называл цену еще выше, я снова отказался, – продолжал рассказ Оливер. – А потом случилась эта ситуация на автостраде. Я толком и не уверен, тот ли это человек устроил западню, но иной информации у меня нет.

– Значит, патенты, – бросил Дениэл грубо, став еще мрачнее и гневливей. – А дальше что?

– Дальше – ничего, – отчитался рассказчик. – Если бы он позвонил мне еще раз, мы смогли бы обсудить с ним это, договориться, но сейчас связи нет.

– Не вздумай идти на уступки, папа! – Вспыхнула девушка. – Я против насилия моими руками!

– Ты готова всю жизнь бегать, Алекса? – Рыкнул отец в ответ неожиданно резко. – Или умереть за идею? Или вечно сидеть здесь, под охраной?

– Я понимаю твое беспокойство, – произнесла дочь на удивление смиренно. – Но решения не изменю.

В кабинете повисла тишина. Каждый переваривал информацию по-своему, и глава семьи, как обычно, наблюдал за остальными, в том числе – за собой. Дениэл расслабился немного и позволил себе, наконец, присесть. Однако взгляд парня так и остался опасным и тяжелым, готовым к бою. И неудивительно: Дениэл прирожденный воин, что доказал уже не раз. Его спутница заразилась общим гневом и тоже подняла поникшую голову. Теперь их дочь не сломить глупыми запретами, понял Оливер, и не закрыть дома на правах родителей, а значит, грядет очередной дворцовый переворот.

Один из тайных драконов их семьи выбрался из своего логова и раскинул гротескные крылья. Теперь эту махину не спрячешь назад, потому как в несогласии он усмехается и пышет пламенем, а значит, остается только держать оборону. Владелец особняка окинул внимательным взглядом единственного смельчака, невольно согласившегося вести битву со смертельно опасным соперником, и жалость к Дениэлу заполнило его сердце. Но мозаика опять сложилась сама, без подбора деталей, ведь Оливер снова не выбирал ни одну из этих частичек картины, распростершейся перед его взором.

– Что за человек это был? Кто он? – Нарушил тишину водитель спустя время.

– Джейсон Гордон. Раньше он занимал высокий пост в военных структурах, а в прошлом году стал мэром Сан-Франциско.

40

Вторая неделя апреля началась далеко не с солнечного утра. Она началась с неимоверной суеты, в которой Алекса оказалась центром событий. Девушка едва оправилась от субботнего потрясения, и на его фоне защита проекта казалась незначительным мыльным пузырем – лопнет, и не заметишь.

Мама же безмерно нервничала. От ее излишне активных движений закружилась голова: она налаживала связь через интернет, устанавливала веб-камеру, одергивала дочери пиджак, спрашивала вот уже четвертый раз, не забыла ли та речь, даже один раз попросила рассказать ее. Алекса лишь приподняла одну бровь на такой выпад, и родительница оставила ее в покое. Девушка отвернулась от хлопотливого вихря к окну и уставилась на идеальный зеленый газон, залитый апрельским солнцем. Но тут со спины ее волосы, собранные в тугой конский хвост догнала расческа.

– Мам, ты в порядке? – Не выдержала Алекса после очередного посягательства на личное пространство.

– Еще в каком порядке! – Заявила мать. – И собрана, в отличие от тебя. Почему ты не причесалась?

– Это не важно, все равно волосы никому не видны.

– Алекса, ты предстанешь перед приемной комиссией, – назидательным тоном отчеканила женщина. – На тебя будут смотреть и оценивать лучшие умы Университета! Мне кажется, нужно довести до совершенства каждую деталь!

– Тебе кажется, – мягко улыбнулась студентка.

Собеседница гневно скривила лицо, но промолчала. Девушка понимала переживания родительницы, что и говорить. Слишком уж насыщенными оказались последние две недели, и отнюдь не учебой. Но на этот раз Алексу мало трогал результат, ей совсем не хотелось быть лучшей. Просто пришло время сделать важный шаг, и она сделает, что тут знаменательного?

– Мам, если ты так переживаешь, то тебе не обязательно держать связь с приемной комиссией. Я сама могу отвечать на все дополнительные вопросы, – заявила девушка.

– Я выступаю в качестве свидетеля, чтобы ты не халтурила! – Раздалось в ответ.

Алекса только закатила глаза. Мама шутила, она это прекрасно знала, но уж больно обременительны были последствия этой шутки. Раньше она всегда ассистировала экзамены студентки и держала контакт с принимающей стороной, но сейчас девушка чувствовала в себе силы сдаться даже вживую в Университете, однако решила не нарушать традиций, все-таки, последний рывок. А там будет видно, что дальше.

Она невольно вспомнила Дениэла. Его легкая улыбка и внимательный взгляд заняли, казалось, все мысли в голове, наполняя ее осознанностью и уверенностью перед камерой.

«Выше нос, красавица! Я уже выбрал костюм, который надену на вручение», – раздался в голове знакомый бас, и девушка улыбнулась, зардевшись.

Часы отсчитывали последние три минуты до старта.

– Готово, – сообщила мать, – можешь начинать.

– Уважаемые председатели приемной комиссии и члены жюри! – Начала выпускница. – Меня зовут Александра Траст, я представляю к защите дипломный квалификационный проект на тему «Реорганизация юридического образования в учебных заведениях Сан-Франциско».

А на другом конце города Дениэл сидел в машине и ждал мистера Траста для поездки в «Оушн Корп», располагавшуюся неподалеку от пирса, когда вспомнил, что у Алексы вот-вот должна начаться защита. Однако мысль оказалась вытеснена рабочим вопросом вместе с севшим на заднее сиденье начальником и не посещала голову молодого человека вплоть до окончания переговоров. А там к его раздумьям присоединился и отец студентки.

– Дениэл, тебе Алекса ничего не писала? – Встревожено вопросил он, в очередной раз прикладывая трубку к уху. – Не могу до них дозвониться.

– Нет. Наверное, на радостях она забыла сообщить об окончании, – предположил водитель, но беспокойство уже пробралось в сердце и к нему.

Особенно на фоне субботних приключений. Перед глазами стоял злобный взгляд преследователя, который не оставлял сомнений в том, что вызов молодого верзилы принят. Черт, нужно было там решить вопрос без промедления!

– Алекса не забывает своих обещаний, – серьезно сообщил молодому человеку глава семьи. – Что-то случилось.

Адреналин снова врезал ему в грудину и разлился по рукам, которые принялись точными, доведенными до автоматизма движениями выводить транспорт с парковки.

По дороге он старался не размышлять, это лишь мешало сосредоточиться на вождении. Шеф ерзал на заднем сидении, время от времени набирая номера телефонов семьи, и мысленно молил «БМВ» ускориться. Дениэл чувствовал напряжение главы семьи, но нарушать правила или попадать в аварии не планировал, поэтому вел автомобиль аккуратно, но быстро.

Наконец, машина свернула с автострады на финишную прямую к дому. Вот они подъехали к кованым воротам, и Мистер Траст привстал с сидения, встревоженный и напряженный. Автомобиль проплыл мимо отряда туй и заехал под навес парадного входа. Не успел Дениэл остановить транспорт, как начальник уже открыл дверь готовый к старту. Водитель вышел вслед за ним, прихватив дипломат, забытый второпях в машине, а глава семьи уже бегом поднимался по лестнице, чтобы несколько секунд спустя спуститься назад крайне удивленным.

– Они еще общаются, – потер подбородок седеющий мужчина.

– Что можно обсуждать четвертый час? – Поразился Дениэл.

Но начальник лишь развел руками:

– Моя защита длилась около пятнадцати минут и завершилась оценкой «удовлетворительно».

Молодой человек, успокоившись, поблагодарил мистера Траста за информацию и вернулся за руль «БМВ», готовый поставить технику в гараж. Сегодняшним вечером Дениэла ждал тренажерный зал.

Вскоре мать вежливо попрощалась с приемной комиссией и, едва успев выключить камеру, накинулась на студентку. Но та не слишком-то ждала, пока ее отчитают, и уже направилась в гостиную, испытывая дикий голод.

– Когда ты умудрилась переписать работу? – Зашлась криком мама на первой же фразе, догоняя Алексу на лестнице.

– У меня было на это время, – ответила девушка спокойно.

Спор обещал быть очень горячим, но тут в их систему вмешалось третье лицо. Родное и близкое лицо, встретившее девушек теплым ужином и свежим чаем. Алекса расплылась в самодовольной улыбке, завидев отца, и тут же забыла про бегущую за ней родительницу.

– Привет, пап! – Воскликнула девушка. – Как прошел день?

Он зыркнул ей за спину, негласно вопрошая, что все это значит, и, получив такой же негласный ответ, усмехнулся, догадавшись, что планом, по которому должна была пройти защита, с насмешкой подтерли зад.

– Здравствуй, Алекса. Рассказывай!

– Пусть мама расскажет, – открестилась студентка, набивая рот едой.

И мама рассказала. Покрикивая и заходясь в эмоциях, она сложила очень забавную историю, над которой Алекса сама смеялась искренне и звонко. Отец лишь качал головой, лукаво поглядывая на зачинщицу, и тоже посмеивался, забавляясь ситуацией.

– Зачем? Зачем нужно было выделываться такой темой? – Не унималась мать.

– Мне было интересно, мам! Кто знал, что им это будет так… Хм, непривычно! – Подобрала слово Алекса.

– Так ты защитилась? – Уточнил папа.

– Они не сказали результат, Оливер! – Воскликнула супруга, требуя поддержки в клевании дочери. – Они пошлют запись в комитет, чтобы понять, является ли данный проект подходящим под их требования.

– Что за небылица? – Поразился мужчина.

– Алекса решила блеснуть эрудицией и рассказать приемной комиссии о никчемности программы для образования, – съязвила родительница, – естественно, это вызвало море вопросов, самый простой из которых: «Зачем Вы выбрали такую тему для проекта?»

– Они задавали хорошие вопросы, правильные. Вообще, я считаю, что все прошло отлично, – восхитилась собой Алекса.

– А если запись не пройдет? – Ядовито вопросила мать.

– Пересдам! – Просто ответила бунтарка, нажевывая ужин.

Спустя десять минут объятий мужа, бедная женщина все же смогла успокоиться и принять факт того, что девушка устроила невероятную авантюру, подставив ее по всем параметрам. За ужином они продолжили обсуждение приемной комиссии, так же пораженной и обескураженной наглыми выпадами в адрес десятилетиями сложившейся схемы обучения миллионов студентов.

Алекса лишь смеялась и отшучивалась, не наблюдая в этом большой проблемы. Девушка заметила, что напряжение в общении с мамой немного спало. Ей даже показалось, что та не столько против темы проекта, сколько недовольна неожиданностью изменений в нем. Тут выпускница смело могла бы раскаяться, потому что это, действительно, было нечестным по отношению к родительнице, но, искренне пытаясь достучаться до мамы все время перед защитой, студентка постоянно натыкалась на закрытую дверь.

– В наказание за мятеж тебе мыть посуду, – бросил шутливо отец, забирая с собой в спальню вымотанную супругу.

– Я бы помыла ее и так, – усмехнулась Алекса и отпустила родителей отдыхать, пообещав убрать со стола.

Что они и сделали, тихонько переговариваясь по пути в спальню. Значит, ее каверза не вылилась для них в очередной конфликт, что не могло не радовать. Сегодняшний день прошел лучше, чем она могла подумать, а всего-то стоило позволить себе быть другой, не той, которую ждет мама, а той, которой она себя чувствует изнутри. Самой собой.

Окрыленная девушка решила поделиться радостью с человеком, который, помимо родителей, стал самым близким для нее теперь. Едва за ней закрылась дверь в комнату, Алекса приложила телефон к уху и дождалась желанных гудков.

Мужчина снял трубку и смиренно выслушал рассказ о том, как не нужно защищать дипломные проекты. На заднем фоне слышался шум проезжей части, очевидно, ее друг возвращался домой из зала и разговаривал с ней по гарнитуре в шлеме.

– Вот это да! – Поразился Дениэл, дослушав ее историю до конца, и рассмеялся. – Видимо, ты очень буквально восприняла мой совет «вмешаться в систему». Но я все равно тебя поздравляю.

– Мама в шоке, конечно, – хохотнула Алекса. – Она совершенно не ожидала от меня подвоха. Дениэл, мы общались больше четырех часов, где это видано?!

– Думаю, приемная комиссия тоже в шоке, раз столько мучила тебя, – усмехнулся и он, а в динамике вдруг стало неожиданно тихо. – Я уже в гараже.

Она знала, что это значит: пора заканчивать беседу. Почувствовав близость приятеля, девушка не удержалась и подскочила к окну. Там, в подсвечиваемом ярким белым светом гараже, маячила знакомая фигура, отбрасывая огромную тень на половину двора. Алекса улыбнулась.

– Спасибо тебе за поддержку и спокойной ночи! – Произнесла она в темноте комнаты и устроилась у окна поудобней, чтобы тайно проводить друга до дверей поместья.

– Добрых снов, Алекса! – Попрощался он, шурша микрофоном в шлеме.

41

Темный вечер навалился на город, затянув двор в тугую синеву. Мелани стояла в задумчивости, облокотившись на подоконник, и слушала мирный шорох из гардеробной, где муж стягивал с себя рабочий костюм. Разрываясь от противоречий, терзавших ее, она, конечно, сердилась на девочку, посмевшую так подставить ее перед пятью членами жюри, но спектр эмоций от ситуации не сводился лишь к слову «сердилась».

– Она мне не рассказала! – Воскликнула Мелани, измучавшись от одиноких дум.

– Не рассказала, – согласился супруг, продолжая махинации с одеждой.

– Почему? – Продолжала она допрос, будто требовала от него взять за это ответственность на себя.

– Почему, Мел? Скажи ты, – отдал ей инициативу супруг далеким голосом.

Она уставилась на раскрытую дверь каморки непонимающим взглядом, но Оливера в проеме видно не было. Ей не хотелось думать и принимать информацию, ей хотелось спорить и ругаться со всеми подряд. Она опустила взгляд на свой идеальный маникюр, пытаясь понять, что ей важнее – гордыня или правда.

– Я бы начала орать и злиться. И бог знает, что еще натворила бы, – призналась женщина, решив оставить гордыню до следующего раза.

– Именно, – спокойно подтвердил муж, выбираясь из гардеробной.

Запакованный в махровый халат, он подошел к супруге и встал рядом, устремив взор в непроглядную синь ночи. Северная стена, на которую выходили окна их спальни, не освещалась фонарями и тонула во тьме, обесцветившись. В десятке ярдов от нее территория поместья заканчивалась густыми кустами гортензии и сирени, черной горой стоявшими в темноте.

Мелани усердно думала. На отдаленных участках коры головного мозга стали всплывать картинки, когда Алекса пыталась что-то сообщить, задавала вопросы или странно себя вела, будто ожидая интереса к себе от матери. Она вспоминала, что девочка начинала разговор о проекте, но та, пытаясь подчеркнуть доверие дочери, ни разу не задала ей ни одного вопроса, хоть они и напрашивались сами собой.

Нет, не доверие, поняла Мелани. Это было равнодушие. Она была так занята своими делами, что не придавала особого значения делам девочки. И, как оказалось, зря.

– Ты ведь не думаешь, что и это дело рук Дениэла, верно? – Нарушил тишину супруг.

– Боже, Оливер! – Закатила она глаза. – Ну, зачем, зачем снова вспоминать об этом кошмарном человеке?

– Потому что он – часть жизни твоей семьи, Мел. Хочешь ты этого или нет.

– У меня нет доказательств для столь смелого обвинения… – Начала она и притихла.

– Но? – Подогнал ее супруг к окончанию фразы.

– …но – да. Я считаю, что это его бунтарский дух устроил мне сегодня западню.

Она хотела добавить, что желание Алексы водить мотоцикл, смена ее стиля одежды, попытка сломать устои их семьи, прозябание Оливера в гараже и этот кошмарный запах растворителя от них с дочерью – буквально все было заслугой водителя. Откуда только свалился на их голову этот деревенский проходимец! Но тут женщина заметила неодобрительное лицо мужа.

– Что? – Всплеснула руками Мелани. – Мне некомфортно от его присутствия, я разве не могу испытывать этих эмоций?

– Можешь, – великодушно позволил ей ненавидеть шофера муж, спасибо ему. – Но, мой тебе совет, если тебе дорога дочь, попробуй хотя бы издалека поглядывать на то, что ей интересно. Наша девочка крайне избирательна, как и ее мать, она не будет уделять свое драгоценное внимание абы кому.

Закончив вечер этой обезоруживающей фразой, Оливер ушел в душ, оставив ее одну. Вдруг в ее сердце зародилось гнусное тягучее ощущение заговора в доме. Ей начало казаться, что все в нем устроено против нее, а семья условилась исключить ее из своей жизни. Оливер теперь открыто был на стороне дочери и мог разрешить этой несмышленой девице, поддавшейся необузданным порывам своего настроения, любые безобразия. Более того, их на той стороне баррикад было трое – муж, девочка и водитель. И как он посмел вмешаться в их крепкую и любящую семью?!

Не дождавшись супруга из ванной, она скользнула под мягкое одеяло и закрыла глаза, имитируя крепкий сон. Так было безопасней всего. Мелани слышала, как он вернулся в спальню и, на цыпочках, стараясь не разбудить спящую женщину, справил все свои дела, после чего улегся рядом. Он тоже не спал, и довольно долго.

Обиженная до глубины души, она не произнесла ни звука, упиваясь собственными изматывающими эмоциями. Спустя вечность, когда голое окно в спальне начало чуть зеленеть от предстоящего вскоре рассвета, она услышала, как муж встал с кровати и, завершив сборы, тихонько вышел из комнаты, оставив ее одну.

Когда в гостиной хлопнула входная дверь, а шаги дочери, проводившей отца на службу, достигли своей комнаты, Мелани соизволила встать. Переломанная и затекшая от статичного положения в течение всей ночи, она направилась в душ в надежде, что вода смоет ее усталость. Так и вышло, но под ней оказалось бескрайнее море несогласия. Она хотела снова скрутить полотенце в жгут, но решила направить желание раздора в более мирное русло, поэтому отправилась в кабинет, достала рисование и принялась за дело.

А параллельно она размышляла, понимая, насколько опасное это занятие в ее состоянии. Однако отключить мысли не получалось, как она не старалась, поэтому, вспомнив советы из умных книг, она решила дать им волю, а сама просто наблюдать за картинками в голове.

Так ей и открылись причины гнева к дочери.

Дух несогласия, посетивший девушку в последние полгода, вышибал из Мелани желание идти ей навстречу. Хотелось вредничать, чтобы отомстить за непослушание. Ведь, благодаря родителям, у Алексы была безбедная жизнь, красивая одежда, отсутствие конкурентов по всем фронтам. Девочка не ходила в школу и не сталкивалась с открытым буллингом, у нее была возможность заниматься любимыми делами, спокойно учиться, наслаждаться вниманием доброго отца и радоваться жизни в защищенном от опасностей месте.

Всего этого Мелани была лишена в своем детстве. В довесок у нее была еще невыносимая мать, прессовавшая будущую хозяйку поместья по любому поводу, поливавшая грязью всех ее друзей, любой выбор и увлечение. К завершению третьего рисунка, совершенно измотанная несовместимыми для одного сердца чувствами, она дошла разумом до еще одного вывода, который буквально выбил кисть из ее рук.

Мелани завидовала собственной дочери!

От этого кошмарного открытия она едва не вскрикнула, будто прислонилась к раскаленному. Сердце забилось от страха за свою тщедушную душонку, так низко падшую. Это стало вишенкой на торте ее отчаяния, и женщина разрыдалась, злобно рыча и молотя кулаками в зеленую диванную подушку.

Наконец, она смогла выплеснуть часть переполнявшей ее злобы и сесть на диванчик еловых тонов, чтобы успокоить дрожащие руки, не способные пока рисовать. Из мыслей ее выбил стук в дверь, которую Мелани тут же распахнула рывком.

В коридоре стояла растерянная и немного напуганная Алекса.

– Мам, ты в порядке? Я слышала шум.

Конечно, кто же еще мог быть дома во вторник днем? Между их комнатами была лишь пара тонких стен, глупо было надеяться на конфиденциальность пространства, это тебе не парижский отель, хотя даже он не справился с ее гневом однажды. Мелани на секунду смутилась и была уже готова выдать все реальные эмоции девочке, но вовремя нашла в себе силы собраться с чувствами.

– Уже гораздо лучше, спасибо, милая. А ты как?

Лицо все еще горело от недавних эмоций, а дрожь в руках выдавала разобранное состояние, но тут хозяйка поместья почувствовала легкий холодок от движения воздуха на лице. Она интуитивно вытерла от влаги обе щеки, что не ускользнуло от внимания Алексы.

– Мам… Могу я зайти? – Спросила она с болью в голосе.

Мелани стало безумно страшно. Она буквально потеряла дар речи от предчувствия грядущего разговора, будучи к нему не готовой, не способной придумать достоверные ответы. Оголенная и расколотая, она даже не способна была на привычный пластмассовый лепет, не работавший больше с повзрослевшей дочерью.

Нужно сейчас же придумать отговорку, чтобы спровадить гостью восвояси. Ее поджимают сроки! Нет, она ждет звонка! Рот уже открылся, чтобы возразить, но девушка, не дождавшись разрешения, вошла в ее кабинет и села на жесткий вельветовый диван.

Так, хорошо, без паники. Больше слушать, кивать и соглашаться.

Мелани прикрыла дверь и присела рядом с посетительницей, всецело стараясь держать себя в ослабевших руках.

– Я честно пыталась рассказать тебе про дипломную работу. Несколько раз, – тихо проговорила Алекса. – Я понимаю, что следовало поделиться с тобой своей идеей, ты бы меня поддержала. Ты меня всегда поддерживала в таких вопросах!

Мелани скривилась в несогласии. Она ни за что не поддержала бы дочь в выборе темы, она всеми возможными способами заставила бы пойти более рациональным путем, любыми методами вытрясла бы кромешную дурь из ее молодой головы. Но родительница понимала, что девочка пришла с ней мириться. И отдавала должное ее находчивости и уважительности в свой адрес.

– Алекса, я ужасно рассердилась на тебя за подлог! – Вздохнув, выдала она, испугавшись собственной искренности.

Испугалась и собеседница, не ожидавшая такой бреши в доспехах матери.

– Прости, – опустила она взгляд на свое кольцо с ониксом, которое теперь не покидало ее рук. – Я не смогла продолжить писать то, что мы с тобой начали. Это было слишком…

– Скучно, – закончила за нее Мелани.

– Точно, – проговорила дочь заворожено.

Они смотрели друг на друга, будто видели впервые. Казалось, что в этой точке два их мира, наконец, пересеклись, и если не склеились, то хотя бы соприкоснулись.

– Мам, я ведь действительно верила в свои силы, когда писала все это, – с мольбой в глазах сообщила ей Алекса. – Мне есть, что сказать жизни! Я была счастлива на защите, даже если все провалится.

– Я тобой горжусь, Алекса. Твой доклад был неподражаем, в этом методе обучения что-то есть! – Усмехнулась Мелани и обняла дочь за плечи. – И, знаешь, жаль, ты тогда не видела лиц приемной комиссии!