Текст книги "Краски. Путь домой. Часть 5"

94

Они ехали по солнечным улицам города, и Ким не переставала рыться в сумочке.

– Как я могла забыть солнечные очки? – Бормотала она, не веря своим глазам.

Не произнося ни единого слова, Эд снял с себя темные стекляшки и протянул ей. Ким замешкалась ровно на две секунды, оценив перспективу закончить день с головной болью, прежде чем принять с благодарностью жизненно необходимую ей вещь. Она водрузила себе на нос немного широковатую оправу и вздохнула с облегчением.

– Обычно я всегда ношу их с собой, иначе не могу находиться на солнце, ничего не вижу, – оправдывалась она, но водитель, казалось, не обращал на ее блеяние никакого внимания. – Спасибо тебе за сегодняшнее утро, я многое поняла.

Оторвавшись от дороги, Эд взглянул на нее внимательно и добродушно ухмыльнулся. Лиз права, не такой уж он и старый, когда сидит рядом. Воспользовавшись тем, что ее глаз не видно за темными стеклами, она решила изучить своего спутника, раз уж они едут черт знает куда в его машине. Доброе округлое лицо, обрамленное светлой бородой, и недлинные светло-русые волосы, серые глаза под тяжелыми выгоревшими бровями, сосредоточенные на вождении. Нижняя губа выглядывает из зарослей усов. Белая футболка скрывает широкий торс с небольшим животиком, а из ее рукавов торчат объемные мускулистые руки, забитые татуировками до самых запястий. Колец на пальцах нет: либо неженат, либо не носит. С ее сидения была видна только правая его рука, и Ким принялась изучать рисунок в огненно-черных тонах. Золотисто-красные перья вились по всему предплечью, и вскоре среди их великолепия Ким разглядела небольшую тушку изящной птицы, голову которой прикрывал рукав футболки. Заинтересованная, она протянула руку и беззастенчиво приподняла его, разглядывая хищный клюв, светящиеся огнем глаза и величественный хохолок пернатой бестии.

– Феникс, – проговорил Эд, не шелохнувшись от ее прикосновения. – Моя матушка оттуда, из Феникса. Эта птаха стала преследовать меня по жизни, буквально повсюду, и я решил поселить ее у себя.

– Больно было?

– Скорее скучно. Многочасовые лежания в тату-салоне могут быть очень утомительны, если есть другие дела в жизни.

Ким улыбнулась и провела кончиками пальцев по птице. Единственный раз, когда она трогала живую татуировку, был еще в Миррормонте: какой-то парень показал странное клыкастое солнце на основании плеч. А тут – целые «рукава», прямо картинная галерея!

– А на второй что? – Вытянула она шею, разглядывая.

– Радуги, единороги и розы, – усмехнулся собеседник, но тут же снова стал серьезным. – Шучу. На втором старенький «Харлей» с пальмами и тем самым животным за рулем, которых велела остерегаться твоя мама.

Он протянул плечо, насколько это было возможно за управлением автобусом, и продемонстрировал агрессивный рисунок мотоцикла с седоком на фоне южного заката.

– Красиво, – оценила женщина.

– И я так же думаю. Поэтому и занялся мотоциклами, красивая техника.

Полностью увлеченная новым знакомым Ким даже не ориентировалась, где находится, пока микроавтобус не остановился возле дома Лиз в Иннер Парксайд.

– Переоденься в удобные штаны, будем осваивать скалолазание, – сообщил Эд паркуясь.

– Откуда ты знаешь, где я живу? – Возмутилась Ким, зная, что этот адрес не указан ни в одних документах, а следом продолжила, не дожидаясь ответа: – Но в Сан-Франциско нет скал! И почему ты решил, что у меня есть удобные штаны?

– И обувь.

Она моргнула пару раз удивленными глазами, но, догадавшись, что ничего больше не вытрясет из этого типа, тихонько зарычала, вылезая из его огромной машины. Уже готовая хлопнуть дверью, она вспомнила про очки.

– Спасибо тебе! – Протянула Ким личную вещь мужчине, и тот принял ее назад, водрузив на нос.

Вероятно, теперь он будет разглядывать ее, находясь за ширмой непроницаемого аксессуара. Но нет, он бросил ей что-то вроде: «у тебя пять минут», и отвернулся к окну, спокойный до дальнейших выходок спутницы.

Дома, сама не понимая, почему, Ким заторопилась, буквально врывалась в облегающие лосины с удлиненной туникой, захватывая на ходу утепленный кардиган, раз уж они полезут в горы. И только у дверей до нее дошло, что она больше не солдат. Не хочет им быть. Поэтому можно смело причесаться, подправить макияж и переложить личные вещи в рюкзачок, чтобы освободить руки.

Все действо вылилось в четверть часа. Она еще раз взглянула на себя в зеркало и вышла из дома. Но вспомнила про очки и вернулась назад, проискав их еще три минуты. Потом вдруг занервничала, ковыряясь с замком, и в итоге забралась назад в микроавтобус спустя целых двадцать минут, готовая к недовольству водителя за задержку. Тот лежал на откинутой спинке водительского кресла, но привстал, когда женщина хлопнула за собой дверью.

– Хорошо, что ты все же вернулась, – пробасил он, выруливая на проезжую часть.

Ким обалдело на него взглянула, но комментировать не стала, пораженная тем, что Эд ждал ее тут, даже не будучи уверенным в позитивном исходе. А вместо этого спросила, как дела в магазине.

– Оставил Влада за старшего, – доложил владелец бизнеса. – Мисс Харви сегодня ему очень помогла, уж и не знаю чем. Парня как подменили, ходит повсюду с листочками, такой важный. И ни разу больше этого «Эд, Эд»…

Сдерживая желание сказать: «или просто кто-то получил волшебного пинка за шалопайство», Ким лишь улыбнулась и водрузила на нос свои зеркальные солнцезащитные очки, чтобы все было честно.

Светило потихоньку двигалось к горизонту. Его огненный диск уже спустился далеко на запад и теперь одаривал косыми золотыми лучами дороги города, наполняя атмосферу мелкими светящимися пылинками. Эд покрутился по улицам и остановился возле небольшого кафетерия с китайской кухней, куда и ушел, ничего не сказав и не спросив. Ким лишь смиренно пожала плечами.

Вскоре он вернулся с двумя коробочками рисовой лапши, одну из которых протянул пассажирке. Сам Эд открыл свою коробку, разлившую пряный запах специй по салону, и принялся уплетать провиант.

– С нашей занятостью порой забываешь про обед, ты видела, что сегодня утром было, – сообщил он, набив рот. – А бывают дни такие пустые, хоть закрывай магазин и отправляйся на пляж, чем я обычно и занимаюсь. И невозможно понять, от чего зависит наплыв посетителей.

Ким приоткрыла свой картонный кубик и попробовала, то, что ест человек с железными нервами. На вкус оказалось весьма сносно, хоть и сладковато, как и вся китайская еда.

– Прости, что я сегодня так вела себя там, в магазине, – прошелестела Ким, глядя в коробку с лапшой. – У нас в офисе тоже бывают дни Сатаны, и, если кто-то при этом начинает перегибать палку, чертовски сложно сдерживаться. Как тебе это удается?

Едок взглянул на нее мельком и вернулся к коробке с поздним обедом.

– Вспоминаю, что я взрослый и сильный. Выращенный прекрасными людьми, живу в замечательной стране, теплом городе. Мне есть, чем питаться и что надеть, над крышей моего дома не летают самолеты с боеприпасами, а землю не трясет от сейсмической активности. Цунами не нападают, и смерчи не ходят. Этого обычно становится достаточно, чтобы пожалеть того, кто рядом. Ведь не у всех все так хорошо, верно? Люди всего лишь люди, им свойственно страдать и ошибаться.

Пораженная его простой добротой, она не смогла продолжать свой ужин, хотя с самого утра ничего не ела. Ким стало невыносимо тошно за свой сарказм к миру, к любви и дружбе, словно она все это время пыталась испачкать чистый свет своими грязными лапами, но, благо, ему это никак не повредило. Конечно, гораздо проще отгонять от себя людей, показывая, какой ты сильный, но гораздо сложнее быть сильным духом в толпе. Она смотрела на человека, сидевшего рядом с ней, такого простого и приземленного, и, похоже, начинала понимать всю трагедию своих многолетних убеждений.

– Ты меня сломал сегодня, – выдала она чуть хрипловатым голосом.

– Ты сама пришла с этим транспарантом в мой магазин: «сломай, или будешь уничтожен», – развел руками бородач. – Пожалуй, у меня не было выбора, уничтожить-то ты меня не смогла бы, как ни старайся.

– Невозможно снаружи уничтожить добро в человеке, если оно живет у него внутри, – кивнула Ким понимающе.

И Эд улыбнулся ей тепло и приветливо, совсем не так, как днем. Было в этой улыбке что-то искренне счастливое за нее, будто ее достижение касалось его лично. Но тут он оглянулся по сторонам и ускорил свое занятие.

– Доедай, солнце садится, – выдал он, закидывая в рот остатки лапши.

95

– Твин-Пикс, – протянула Ким почти разочарованно, когда синий микроавтобус стал взбираться по извилистой дороге вверх. – Была там пару раз, романтичное место. Можно было и не переодеваться.

Но ответа она не дождалась. Эд мельком глянул на нее лукавым взором и принялся парковать свой внушительный транспорт. Солнце ушло за горизонт, забрав с собой малиновое сияние. Лишь тонкая алая дорожка отделяла темный небосвод от такого же темного океана. Порядком замерзшие влюбленные парочки уже собирались назад к своим автомобилям, в то время как их машина только пристраивалась поудобнее на разлинованных местах.

Водитель выбрался из салона и направился к огромному багажному отделению. Ким выскользнула из соседней двери и двинулась за ним, надевая кардиган. Как вовремя она вспомнила, что может стать прохладно!

– Подожди, а мы будем осваивать скалолазание в темноте?

– Я подам тебе руку, не бойся, – пробасил мужчина, выгребая из недр охапку тряпок и какой-то тубус.

Дверь багажника хлопнула, и Ким собралась уже пойти к лестнице на южный пик, когда ее окликнул спутник, двинувшийся в противоположную сторону.

– Видишь ли, проторенные туристические тропы, может, и безопасны, и даже красивы, но скучны и разряжены по полной программе, – начал вещать проводник, когда удивленная спутница догнала его. – То ли дело места, о которых мало кто знает. Там сил гораздо больше, а свет от них чище и приятней.

Миновав проезжую часть, Эд перебрался через отбойник и, не спрашивая, перекинул за собой Ким. Та охнула от неожиданности, но мужчина уже поставил ее на землю и пошел дальше, светя под ноги налобным фонариком. Стараясь не отставать от светового пятна, Ким поспешно переставляла беговые кроссовки по рассыпчатому гравию, пока не начался сильный уклон. Пару раз чуть не растянувшись, она вынуждена была попросить помощи у скалоподобной темной фигуры, движущейся с какой-то спринтерской скоростью по камням.

– Ты обещал подать руку, – простонала она.

Фигура остановилась и, развернувшись, посветила ей в лицо ярким фонариком, отчего Ким зажмурилась. Эд снял прожектор с головы и надел на ладонь, после чего, освободив одну руку от тряпок, протянул ее путешественнице.

Казалось, этому пути не будет конца. То и дело съезжая на круглых камешках, женщина отчаянно пыталась держаться на ногах, но предводитель ночных туристов все шел. Пока не остановился возле откровенного камнелома, но не полез на него, а обогнул по небольшой дуге. Там за каменной стеной открылся вид на ночной Сан-Франциско. Маркет-Стрит огненной рекой утекала вдаль, собирая мелкие светящиеся притоки переулков. Покрывало из огней расстелилось перед скалолазами почти у самых ног. Аж дыхание сбилось от захватывающего дух великолепия.

Эд, видимо, часто сюда захаживал. Потому что легко нашел две горки крупных валунов, сложенных кем-то друг на друга, и застелил их скрывавшимися в тубусе туристическими ковриками. Тряпками оказались два пледа. В один он закутал Ким и усадил на одно из каменных «кресел», а вторым прикрыл ей ноги и молча сел рядом на соседний коврик. Только ветер шуршал где-то в листве деревьев, и издали доносился гул мегаполиса. Ким укуталась потеплее в плед и откинулась на каменную спинку, ошеломленная.

Город пылал жизнью. Сотни автомобилей собирались в огромные светящиеся змеи по дорогам, мосты зажги ночную иллюминацию, улицы искрились от множества огней. Казалось, он был почти живой, дышал и охал, а местами и стонал. Всего этого было не слышно с южного пика, когда Ким была там в последний раз.

То место, куда ее привел странный мужчина из мотолавки, немотоциклист, совсем никак нельзя было назвать романтичным. Скорее это выглядело отрывом от бушующего Сан-Франциско, выходом за его пределы, за пределы себя. То странное чувство, когда до этого ощущаешь себя частью чего-то большого, но, сделав пару шагов в сторону, начинаешь наблюдать это большое со стороны. У Ким защекотало в груди от чувства, что ей удалось подняться над великим чуть выше, и сложный путь того стоил!

– Посмотри на эти огни, – вдруг заговорил ее проводник, спустя целую вечность обоюдного молчания. – Каждый из них – важен и нужен, он освещает свою зону покрытия. Если убрать один фонарь, скажем, вон там, то будет темная зона. А если перерубить связь, то можно выключить целый квартал, обесточить полгорода. Взгляни на них. Ты видишь среди них себя?

– Себя? – Не поняла Ким. – Но я же тут. Как я могу быть в двух местах одновременно?

– Мыслями и вниманием, разумеется, – удивился вопросу странник. – Хоть в сотне мест, зависит от того, насколько хватит твоих сил.

Она искренне постаралась представить себя среди огоньков, но разум сопротивлялся. Смешно, это все бред!

– Меня там нет, я тут, – проговорила она.

– Но тут – тьма, – донесся его голос из синевы ночи, – ты ведь не тьма?

– Я не знаю, кто я, – призналась Ким. – Только сегодня это поняла.

– Тогда попробуй вспомнить, кем ты была.

Никогда еще ее не просили рассказать о себе так витиевато. И она поведала незнакомцу, которого ощущала сейчас самым близким человеком на свете, о своем детстве, школе и разводе родителей. О побеге из дома, поиске работы, жилья и заодно себя. Потом о тусклом Миррормонте и побеге уже из него. Фриско лег последней картой в колоде биографии, и Ким затихла, убитая своей мелкой калибровкой относительно масштабов величественного мегаполиса. Та сильная личность, которая много лет пыталась что-то доказать окружающим людям, лопнула, как мыльный пузырь, обнажив молодую потерянную девчонку тридцати лет. Смешно от одного определения!

– Там я была плохим человеком и хорошим парикмахером, – закончила свои откровения Ким. – Впрочем, тут изменилась только профессия.

– Как ты себя назовешь, тем ты и будешь, – пожал плечами бородач, смиренно выдержавший все излияния. – Ты уже сейчас не тот человек, что утром, а все так же ищешь себя в прошлом, вспоминаешь его очень подробно. По сути, стоишь во тьме. Но никто тебя тут не держит.

Ким уставилась на своего собеседника, не понимая, говорит ли он метафорически или сообщает, что ей пора двигаться домой. Эд даже не взглянул в ее сторону при этом, его черный профиль с блестящими зрачками глаз замер на фоне растрескавшейся лавы ночного города. Не понимая настроя, женщина вспомнила его слова утром и прикрыла глаза, стараясь почувствовать. И совсем скоро ощутила все те же принятие и покой, льющиеся от спутника рекой. И тогда, ведомая этим потоком, она обхватила с двух сторон его феникса в районе локтя и прижалась головой к сильному мужскому плечу.

– Борода сильно добавляет тебе возраста. Лиз меня сегодня очень удивила, сообщив, сколько тебе лет на самом деле, – промурчала она, не узнав свой голос, а продавец мототехники опустил взгляд на пристроившуюся рядом с ним темную фигурку и улыбнулся в густую растительность на лице.

Время остановилось в этом месте, и Ким оказалась поражена, когда ее спутник вскоре сообщил, что стрелки часов подходят к полуночи.

– Нам еще подниматься по этому адскому уклону в темноте! – Пробасила Ким отвыкшим от речи голосом.

– Этого не потребуется, – заверил ее Эд.

Он собрал вещи и направился дальше вниз по уклону, огибая крупные камни и не забывая подавать даме руку. Ким, настроенная на длинный путь, шокировано уставилась на своего проводника, когда за поворотом скалы открылось шоссе, освещенное фонарями.

– Зачем же тогда мы плутали в ночи по скалам, если тут такая простая лазейка к этому месту? – Возмутилась она.

– Ты мне скажи, – усмехнулся ответчик. – Ты ведь любишь ужасно сложные, опасные и тернистые пути.

Она шлепала за ним под желтыми пятнами фонарей по абсолютно гладкому асфальту с вполне приемлемым углом подъема, задумчивая и растерянная. Два витка дороги, и вот впереди уже показался темный бок микроавтобуса, одиноко стоявшего на парковке. Ни одна мысль не лезла в голову после посиделок на дикой природе в центре города, поэтому ей потребовалась помощь в разгадке очередного ребуса.

– Мне это нужно было, чтобы что-то понять? – Несмело предположила она.

– Ценность подобного рода простых и наполняющих мест.

– И людей, – добавила Ким, вдруг проникнувшись к этому бородачу теплом и какой-то неуловимой тоской по свету и заботе.

96

Сан-Франциско купался в лучах сентябрьского солнца. Сухой воздух, какой бывает при долгом отсутствии дождей, наполнял легкие щекочущей городской пыльцой и оседал тонкой шершавой пленкой на кожу. Легкие тягучие облачка, мелькавшие между домами то тут, то там на ярком лазурном небе, не предвещали даже духа осадков, обещая прекрасную погоду для купаний до самых октябрьских туманов.

Пухлый краснобокий «Купер» подъехал к одноэтажному зданию бывшего центра йоги и встал на обширную парковку, которую вскоре должны будут занять многочисленные машины посетителей не то картинной галереи, не то столярной мастерской, не то швейно-дизайнерской конторы. Индира твердо решила продолжать свое дело, несмотря на то, что ее устои не рекомендуют замужней индианке отвлекаться от семьи. Алекса лишь кивнула и улыбнулась новости, ни на минуту не сомневаясь, что брак не остановит творческий запал талантливого модельера.

Девушка протянула руку своему бородатому жениху, позволяя помочь себе выбраться из автомобиля, и огляделась вокруг. С того дня, как она в последний раз видела этот дом, правая его часть разительно поменялась. Сквозь черные окна виднелся неплохой ремонт помещения с белоснежными стенами, как и условились партнеры выставки, а сбоку от окон просвечивали собранные в гармошку жалюзи. Но сегодня друзья приехали посетить левую часть здания, жилую, рабочую, торговую – как ни назови.

Дверь раскрылась, и за ней обнаружились счастливые молодожены, которые с бурной радостью втянули гостей в дом. Индира расцвела и стала еще милее, вернулась к своим излюбленным штанам-Аладдинам и футболке. Стив же выглядел хоть и по-домашнему мягко, но той небрежности, которую в нем наблюдали друзья до жизни с любимой девушкой, больше не просматривалось. Отутюженная футболка, аккуратная прическа и идеальная эспаньолка на лице без торчащих во все стороны клочковатых волос. Мужчина, несомненно, повзрослел, стал более серьезным и степенным.

– Прекрасно выглядишь, дружище! – Прочитал ее мысли Дениэл, обнимая одноклассника. – Семейная жизнь тебе явно на пользу.

– Явно, – улыбнулся Роджерс и одарил поцелуем свою возлюбленную.

– Поженились? – Спросил гость тоном, будто это был строжайший секрет.

– Да. Можешь, наконец, поздравить! – Воссиял молодожен, протянув руку с тонким простеньким обручальным кольцом. – Они, конечно, не хотели делать все быстро и просто, помучили нас немного, но в целом могу сказать точно – теперь мы муж и жена.

Алекса смотрела на сцену во все глаза. Ее подруга, заметив это, улыбнулась и увлекла девушку в кухню, по пути рассказав странную историю о настойчивости Стивена, совершенно непохожую на него, сказочную, мифическую. Она не могла поверить, что отъявленный холостяк категорически отказался от брачной ночи до официальной регистрации брака, уму непостижимо! Кто угодно, но не Стив!

– Именно он, – подтвердила Индира и протянула подруге обручальное кольцо с тремя крошечными звездочками бриллиантов на безымянном пальце.

Изучая украшение недавней невесты, а теперь полноправной жены, Алекса почувствовала смущение и предвкушение, зная, что ей самой вскоре идти к алтарю. Удивительное желание подруги, загаданное под Рождество, сбылось: она влюбилась до потери памяти и вышла замуж за самого желанного человека планеты. Их удивительная история не могла не умилять, согревая сердце романтическим теплом. Хоть их путь и не был гладок, эти перипетии вряд ли кто-то вспомнит через пару лет, разве что посмеяться.

Вдруг память подкинула их с Дениэлом мучения, и Алекса поняла, что не хочет вспоминать чудовищные события весны, а уж смеяться над ними – подавно. Хорошо, что все позади, часть их совместной истории.

Из коридора, соединяющего кухню с мастерской, послышались голоса мужчин, отчего Индира быстро забрала руку с кольцом из пальцев подруги и двинулась ставить чайник. Скромность индианки не допускала хвастовства, но девушки все равно счастливо переглядывались, демонстрируя друг другу одинаковые миррормонтские кольца.

Вскоре друзья уселись за стол. Индира выставила четыре блюда с традиционными индийскими «сладостями», которые оказались тарталетками с паштетом из бобов, галетами с вяленым тофу, пастой из гороховой муки на кусочках овощей, и даже самое «сладкое» на вид угощение с розочкой на маковке оказалось грибной икрой в мягкой подложке из теплого теста. Алекса восхищенно вздохнула, поражаясь, насколько еда может быть произведением искусства.

Обычный десерт, конечно же, тоже потом возник на столе, поразив воображение гостей, не меньше закусок. Еды было так много, словно Индира всю ночь провела у плиты. Им хватило бы и пачки печенья из обычного магазина, они ведь не есть пришли!

– И думать не смей, – прервала ее смущенный лепет индианка. – На взаимном обмене энергией и благословлении друг друга и держатся глубокие дружеские отношения.

Алекса замолчала, понимая, что у каждого человека свои ценности в жизни. Для нее еда была лишь питанием тела, не более, и она частенько забывала о ней, увлекшись каким-то приятным и интересным делом.

После «легкого перекуса», как Индира назвала пир горой на кухне, девушки пошли осматривать владения молодых. Стив с Дениэлом обсуждали технические моменты мастерской, законодательство штатов и нюансы ведения бизнеса, предоставив подругам полную свободу в общении о своих женских штучках.

Алекса вошла в очередную комнату и обомлела. Вся спальня – а, судя по огромной кровати, это была именно она – и то место, где вскоре будут стоять раздвижные двери встроенного шкафа, были завалены стопами тканей. Невообразимое количество тюков, сундуков, ящиков и коробок были покрыты сложенными не очень аккуратно обрезами парчи, органзы, шелка, тафты, тюли, кружева и ткани с пайетками. Все это искрилось и переливалось от вкрапленных камней, блесток, золотых нитей и атласного блеска, глаза разбегались от многообразия текстур.

– Прости, дорогая, у нас тут беспорядок, – застенчиво проговорила Индира. – Это мое приданное, мы вынуждены спать в этом балагане целый месяц! Напитываться, так сказать, достатком и богатствами. Традиции!

Девушка развела руками, словно сообщая: «я не виновата», и принялась рассказывать о ремонте и планах на украшение спальни. Пока что над брачным ложем висел только их со Стивом портрет акварелью, подаренный Алексой на свадьбу, несомненно, вызывающий восторг у молодой четы, но Индира мечтала о балдахине. Она с трепетом сообщила, что Стив ради нее поставит хоть Троянского коня посреди комнаты, поэтому вскоре вокруг ложа возвысится бирюзовый навес в тон общего пространства.

Гостья хихикала, ахала и закатывала глаза, возмущалась и цокала языком, после этого смеялась до слез, а потом снова хихикала смущенно, слушая речи индианки. Новоявленная миссис Роджерс раскрылась со всех своих сторон, о которых Алекса и не подозревала, называя ее лучшей подругой. Оказывается, такая дикая и несуразная в современной жизни, бизнесе и работе, Индира была прекрасной хозяйкой. Она просто замечательно справлялась со своей обязанностью жены, о чем и говорил сияющий вид ее супруга. Им обоим союз явно пошел на пользу.

Слушая щебечущую подругу, Алекса вдруг задумалась, что в качестве жены может дать она? Проекты? Патенты? Или провалы с последующими кошмарными рисунками? И что изменится, когда они с Дениэлом поженятся?

– О, дорогая, меняется абсолютно все! – Сообщила ей индианка. – В нашем случае. В вашем, наверное, тоже, но я не уверена прям сильно… А хочешь, я научу тебя готовить?

Девушка вспомнила блюда-реликвии, блюда-цветущие сады, блюда-экспонаты, которые составляли их «перекус», и, горячо поблагодарив подругу, отказалась. Однако здесь, в спальне странной во всех отношениях пары, Алекса вдруг поняла, что в ее сердце что-то поменялось. Девушка ощутила очень ярко, чего им с Дениэлом не хватает до звания полноценной семьи, и это было не замужество, не кольцо на пальце и даже не комната для совместного проживания в особняке ее родителей.

– …А тут мы решили положить паркет, потому что плитка была бы слишком скользкой, – донесся из коридора голос Стива. – Индира, конечно же, предположила, что он быстро размокнет, но это лучше, чем поскользну…

– Дениэл! – Воскликнула Алекса, вскакивая с кровати и перебивая мужчин.

Краем глаза она заметила, как округлились глаза Индиры, в кругах которой было категорически запрещено влезать в разговор супруга.

– Дениэл! Я поняла! Поняла!

Она не могла остановиться от осознания. Девушка улыбалась во весь рот, догадавшись вдруг, чего она хочет от совместной жизни с парнем. А потом вспомнила, что уже ощущала это год назад, но забыла. А сейчас! Сейчас!..

– Дениэл! Давай купим дом! И будем жить отдельно! Это ведь так просто!