Текст книги "Последняя"

Я встала со скамьи и пошла к торговой площади. Там рядом трактир, посижу, новостей послушаю. Детишки пробегали мимо меня, смеясь. Бабы косились недобро.

Идя по главной улице, наткнулась взглядом на мужиков, что чинили телегу, прошла мимо, до дверей трактира с названием “Сеновал”. Красноречиво. Зашла в пропахший потом и сивухой терем. На меня быстро поглядели все, кто сидел за столами, на манер: “ты кто такая?”. Видно, в свете последних событий тут ко всем незнакомцам относятся настороженно. Меня они осмотрели, угрозы не увидели и продолжили отмечать, что солнце встало. Я подошла к стойке, подозвала хозяина.

– Мне чай, за дальний столик, – он кивнул, кинула ему монету, получив сдачу девять медяшек и девять олёнок. Как раз и деньги разменяла.

Прошла тихонько в самый дальний угол, мне тут же одна из подавальщиц принесла чайничек и кружку. К запаху я постепенно привыкла, стала осматриваться. В основном люди, сидящие здесь, были похожи друг на друга. Грузные, крепкий, бородатые, с мозолистыми руками и прищуренными, никому не верящими глазами. Были тут и купцы, что побогаче одеты, и крестьяне, что одеты скромнее, но добротнее.

– Да что ты мне несешь? – взревел вдруг один из мужиков, крестьянин. – Говорю: нечисть это, а не зверь! Если бы зверь был, его бы давно изловили, ты думаешь али нет?

– Да какая нечисть, Ярема, у нас тут, акромя болотников и леших, никогда никого не водилось, – отвечал ему другой.

– А я говорю тебе – нечисть! – не унимался Ярема. – Столько люда пропало, ни один зверь столько на прокорм себе не берет.

– С тобой, дураком, спорить, – махнул на него рукой мужик.

– Это, я-то дурак?! – закричал обиженный крестьянин. – Чего же ты сам тогда ночью в лес идти боишься, а? Струсил?

– Да я умалишенный тебе что ли, но ночам идти в лес? Зверь меня там и загрызет, а ты моих пятерых деток сам кормить будешь? – Ярема замолчал.

– Я тоже думаю, что это зверь, – крикнули от другого стола. – Больно лютый, правда. Ведь одежду рваную находили и следы волчьи.

– Откуда ты-то знаешь? – спросил еще один, что сидел поодаль.

– Я с охотниками полпути шел. Они из Тапчатника идут, поселка, что на севере, там, поговаривают, этот зверь и начал охоту.

– Топчатник? – переспросил тот, что спорил с Яремой. – Это не у звериных земель ли?

– Нет, чуть дальше, от него дня четыре пути по речке до Тер`Рионовских пустошей.

– Оборотни, будь они неладны! – вскричал Ярема. Все замолкли. Упоминать их не к добру было, тем более в такое смутное время, как сейчас.

– Не они это, – сказал тот, что шел с охотниками. – У нас договор же, столько лет они людей не драли.

– Да кто их теперь знает, – промолвил немолодой мужчина, борода которого была уже седой. Опять воцарилась тишина. Эти люди знали больше моего. Видно, что-то витало над всеми ними, о чем они молчали.

Еще и оборотни эти. Я о них слышала-то немного: что живут на севере да в зверей превращаются, на этом все. Уж видеть их мне точно не доводилось. Страшные, небось. Мужчины продолжали:

– Не оборотни, нечисть, – ответил молодой парень. – Если ночью пропадают, значит, нечисть. Зверь бы и днем людей крал, а тут все по ночам. Известное дело, это признак темной силы.

– Дурень ты молодой, – сказал еще один мужик.

– Все равно убьют, – произнес тот, что был с охотниками. – Я с отрядом шел, все крепкие мужики, изловят да убьют. Нечисть али зверь, не жить ему.

– Где охотники-то твои? – спросил тот, что спорил с Яремой.

– Они в другую сторону ушли, к Птичьему погосту, – я замерла. Эта деревенька рядом с моим селом находиться.

– А что там в Птичьем-то? Напал кто?

– Да, видимо, напали, они мне не больно отчет держат, – огрызнулся мужичок. Я сжала пальцы на правой руке. Марун, храни тетушку, она же тебе, лесному божеству, столько лет служит. Прошептала слова молитвы, в воздухе символ бога начертила. Адэт – не обычная деревенская баба, она знает, как защититься.

Разговор с нечисти и волков перешел на новые налоги и плохие дороги. Мужики все больше распалялись, а я не особо слушала. Мое природное чутье, женское оно или ведьминское, молчало. Значит, все хорошо должно быть. Но страха от этого меньше не стало.

Под вечер я вышла из трактира. Воздух показался кристально чистым и свежим, по сравнению с затхлым в таверне. Мужики все так же чинили колесо и ругались. Парочка охранников обоза сидела около костра, я подошла к ним, села на свободное бревно, они замолкли. Боятся, наверно. И правильно, лучше так, а то ведь мужичье в дороге и снасильничать может.

Спать легла рано, еще не все из трактира на сон пришли. Снился дом и Адэт, будто она гладит меня по голове и старую песенку из детский сказок поет. Слова не разобрать, но на душе становиться легче. После сон медленно переходит на уже виденную мной поляну, на зверей. Только теперь никто не выходит из леса, они затаились, ждут меня.

Проснулась я рано. Солнце еще не встало полностью, только немного прорезалась светлая полоса на востоке, над лесом. Умылась, стараясь не будить пьяных купцов и охранников, которые вповалку спали около уже почти догоревшего костра. Прошлась по лагерю, размяла плечи. Хоть на шкурах сплю, а все-таки это тебе не перинка и кровать дома.

Деревенские уже начали вставать. Видела парочку крестьян, что вышли из таверны и побрели к себе домой. Пару раз пробегали за водой ребятишки. Видно, мамка разбудила, чтобы начать готовить. Я сама подошла к колодцу. Неудобно его расположили. Вроде, около трактира, но к лесу ближе.

Я достала ведро, отпила немного студёной воды.

– Тетенька, водички налейте, – прощебетали рядом. Опустив взгляд, я увидела малышку, бегавшую вчера в синем сарафане.

– Конечно, крошка, – и не боятся же таких маленьких отпускать. Отлила ей в ведерко воды и решила проследить, как она домой дойдет.

– Спасибо, – махнула она рукой и побежала по улочке. Я глядела ей вслед. Девчушка вдруг остановилась, прислушалась. Я замерла. Послышался мужской голос, будто звал кого. Крестьяне. Девочка долго смотрела в проулок, а потом, подхватив ведерко, пошла туда. Отец, наверно, на пашню вышел и ее к себе зовет. Еще немного постояв, пошла к обозу. Охранники начали просыпаться, остальные еще мирно храпели.

Из проулка, где скрылась малютка, послышался крик. Остановившись, я еще раз замерла, посмотрела на охранников: они были с похмелья или с глубокого сна и на меня не обратили внимания. Ждать я не стала. Крикнула мужикам:

– Проснитесь, там девочка кричит, будите всех, – они ошарашенно и сонно на меня посмотрели, а я, подобрав сарафан, уже бежала к проулку. Подбежав к месту, увидела, что это не проулок, как показалось мне ранее, а небольшая тропинка между двумя домами, уходящая в лес. Значит, никакой пашни и огородов там нет. Я рванула вперед. На тропинке валялось брошенное ведерко.

Мыслей, пока я бежала, не было. Лишь на подкорке сознания что-то сработало, когда я увидела вилы, приставленные к забору, и взяла их.

Добежав до кромки леса, я прислушалась. Уже не было слышно криков, только обычные лесные звуки, шуршание. Я пошла дальше молча. Где-то правее звук шуршания будто бы был сильнее, направилась туда. Если мужики решили снасильничать – убью. А если не мужики? Ох.

Пробираясь тихонько и стараясь не шуметь, я вышла на полянку. Посередине стояла девочка и плакала. Но не как обычно плачут дети, громко и сильно, а тихо, испуганно.

– Милая, иди сюда, – позвала я, девочка посмотрела на меня. В ее глазах был ужас. Трясущейся рукой она указала налево, в темные лес, который даже встающее солнце не освещало. В той стороне хрустнули ветки. Немедля я подбежала к девчушке, схватила ее. Из леса раздался утробный рык. Направив вилы в ту сторону, стала ждать. Бежать от зверя было опаснее, да и не убежим мы.

– Стой рядом, – скомандовала девчонке. – Что случится – беги и кричи, – она стояла позади меня, вцепившись в сарафан.

Зверь обходил нас по кругу, наслаждаясь нашим страхом. Он то рычал рядом, то оказывался совершенно в другой стороне. Подмога не приходила, охранники, быть может, даже не расслышали, что я им сказала. Скоты.

Минуты игры, которые для нас с девочкой тянулись так долго, резко закончились. Зверь выскочил и помчался на нас. Здоровенный черный зверь с ошалелыми бешеными глазами. Мысль, мелькнувшая в моей голове перед броском волка, была одна: “это не зверь”. Он набросился быстро, но время будто немного замедлилось для меня, я присела и выставила вилы вперед. Он напоролся на зубья и взвыл. Девчушка, упавшая на землю, жалобно захныкала. Зверь пролетел дальше. Вилы был погнуты и ощутимого урона ему теперь точно не нанесут.

Взяв малышку за руку, я прошептала:

– Когда скажу – беги и кричи, – девчушка кивнула.

Зверь сделал круг и набросился еще раз, теперь сильнее и совсем не играясь. Тут к черной тени метнулась еще одна, крупнее. Она сбила зверя, и они большим клубком покатились по поляне. Подмога подоспела.

Немедля я подхватила девчонку и побежала прочь. Вилы так и остались валяться на поляне. Сзади раздавалось разномастное рычание. Еще парочка теней метнулась на поляну. Я бежала, не оглядываясь. Девочка плакала у меня на руках, теперь совершенно нормально, громко и яростно. Бедняжка, как бы умом не тронулась. Мы уже выскочили на тропинку, когда нам навстречу выбежали мужики, кто из моего отряда, кто из деревенских. Увидев нас, замерли ненадолго и рванули вперед.

– На поляне зверь, – крикнула я, пара мужчин кивнула, и скрылась за нашими спинами.

Выйдя на главную улицу, опустила малышку и спросила:

– Где мама твоя живет? – трясущаяся ручонка указала на самый большой и пригожий дом. Подхватив ее на руки, медленно пошла к нему.

Зашла во двор, постучала в дверь. Мне открыла красивая деревенская женщина. Увидев нас, она удивилась, а потом, заметив девочку, испугалась.

– Зверь напал, – пояснила я. Видимо, мама ее так и не узнала, что девочка пропала. Я передала ей малышку, девочка заплакала еще сильней. – Ей сонной травы дать надо – она успокоится, – посоветовала я женщине. Она все так же ошарашенно смотрела на дочь, потом быстро кивнула и закрыла передо мной дверь. Хваленая деревенская благодарность, что сказать.

На деревянных ногах я спустилась с лестницы, прошла по двору, вышла за забор и по нему же сползла на землю. Сев в клумбу с цветами, я разревелась, уткнувшись в сложенные на коленях руки. От испуга ладони тряслись, и вытереть слезы было очень трудно. Сарафан я опять уделала грязью и травой. Страх выливался через край. В какой-то момент рыдания стихли, и я просто глотала воздух, будто задыхаясь.

Долго сидеть не могла, на улицу уже начали выходить крестьяне, косясь на меня, как на забулдыгу. Встав, я тихонько пошла к торговой площади, держась возле забора. В тишине прошла таверну, место нашей ночлежки и, дойдя до колодца, остановилась. Руки не слушались, поэтому я довольно не скоро достала ведро и вылила холодную воду себе на голову. Стало легче. По крайней мере, прошла дрожь.

Нормальный слух стал возвращаться, но вокруг было все так же тихо. Я обернулась: сзади меня, где располагалась стоянка, почти никого не было. Костер давно потух, вещи разбросаны, видимо, все вставали впопыхах. Побрела к своей телеге, но, так до нее и не дойдя, уселась на бревно около еле дымящихся углей.

Еще нескоро стали возвращаться мужчины. Они громко переговаривались, но, завидев меня, умолкали. Двое охранников подошли с хворостом и снова разожгли огонь, стало теплее. Потом начали подходить деревенские и спрашивать, что случилось, недобро косясь на меня. Я же грела руки и пыталась высушить сарафан и волосы, простыть с таким ветром – очень легко.

Кто-то, подойдя, всунул мне в руку кружку. Кажется, это был Мересий:

– На, выпей, – я покорно взяла и сделала большой глоток. Сивуха. Горло обожгло, и я закашлялась. Постепенно в теле появилась алкогольная легкость, и захотелось спать.

Долго еще шумели голоса, и шла вереница деревенских на расспросы. Слова я не разбирала, но то тут, то там мелькало “зверь”. Где он, кстати? Неужели еще не освежевали и не вынесли на главную площадь?

Я не заметила, как это случилось, но все голоса стихли одновременно. Наступила звенящая тишина, меня это испугало. Было тихо, как недавно в лесу, на поляне. Резко подняв голову, я замерла. Из леса выходили оборотни. Их были больше десятка. Они были уже в человеческом обличье, но сзади них скользило несколько теней, волков. Все замерли. Наверно, не каждый день купцы видят таких гостей.

Они шли спокойно и гордо, будто не направлены на них все взгляды, будто они не самое интересное на этой поляне. Каждый высок, крепок, не чета нашим обрюзгшим мужикам. В каждом была неведомая сила, скрытая угроза. Все они были чем-то похожи. Одеты одинаково: штаны и перекинутые через плечо шкуры зверей. У кого белая, у кого черная, была даже рыжая, лисья. Наверно, это их обычное облачение, и голый торс их явно не смущал. Обуви тоже не было, зато на поясе у каждого висел большущий кинжал или нож.

Последний выходящий из леса тащил за собой тушу черного волка. Кровавый след прочертил площадь. Вот где туша. Прав был Ярема, нечисть это, оборотень, а не зверь.

Они шли к таверне, проходя мимо нас, смотря поверх наших голов. Лишь однажды кто-то из них посмотрел на меня и замер. Наши взгляды встретились, он даже, кажется, улыбнулся и пошел дальше. Но я не запомнила его лица, слишком все слилось в единое целое.

Они ушли, все долго молчали. Потом мужики начали собираться в путь, я пошла к своей телеге, легла, и, укрывшись шкурой, уснула. Быстро и без снов. Перед тем как погрузиться в сон, я потерла ключицу, которая резко заболела. “Надо будет посмотреть, что с ней” – было последней мыслью.

***

Проснулась я после обеда с жутким чувством жажды и больной головой. Гори огнем эта сивуха. Поднялась на телеге. Волосы были неприятно сухими и растрепанными после умывания холодной водой. Ключица неприятно зудела. Хотелось кушать. Полностью открыв глаза, я испугано подскочила.

Вместо привычного пейзажа: лес, дорога и села, я увидела больше десятка пугающих оборотней, которые с интересом смотрели на меня. Растерянно вглядываясь в лица, я первым делом подумала, что меня похитили. Но, узнав своего возничего и старую телегу, выдохнула. Сидя на лошадях, которые были явно больше наших, обычных, и имея при этом весьма массивный вид, они представляли собой опасность.

Мой взгляд, наверно, был настолько испуганный, что один из оборотней подъехал ближе и, лучезарно улыбнувшись, что не очень шло ему с такими клыками, сказал:

– Нам по пути, мы тоже едем в столицу, – чегой-то они передо мной отчитываются?

– Ага, конечно, – просипела я севшим от долгого сна голосом. Оставшуюся часть поездки до первого привала я старалась не смотреть на оборотней, а наблюдать за деревьями. Вскоре стало еще сложнее, потому что они почти окружили мою телегу и, кроме них, смотреть было уже не на что.

Когда объявили привал, я первым же делом понеслась к Мересью:

– Пересади меня, – прошипела я.

– Неа, – ехидно улыбнулся он. Неужто мстит?

– Прокляну!

– Проклинай, завтра до столицы будешь ехать в той же повозке, – скотина.

– Река тут есть?

– Ручей чуть поодаль, – он указал рукой направо, где действительно за деревьями блестела вода.

Разозленной ведьмой я пошла туда. Пробираясь сквозь кусты, кляла Мересья-забулдыгу и оборотней. На кой ляд они вообще за нами увязались?

Ручей был маленький, но чистый. Пройдя повыше и найдя заросли кустов поплотнее, я, кинув сумку с чистыми вещами на берегу, начала потихоньку раздеваться. Деревенские не полезут смотреть, а оборотни… Ну, надеюсь, я им не особо нужна. Раздевшись до нижней рубахи, пошла в воду, зашла по колено. Привыкнув к холоду, начала умываться.

Первым делом помыла голову. Адэт – чудесная женщина, положила мне мыло. Потом я омылась полностью, сбросила грязную одежду и тут же ее постирала. Надела на себя чистую рубашку, сарафан. Белье грязное выжала, на руку повесила и пошла к ночлегу. Спустившись вниз, увидела, что в ручье моются и оборотни. Четверо здоровых парней, так же, как и я некоторое время назад, стирали свои вещи и умывались.

Застыла, не зная, куда податься. Меня-то они уже заметили. Стою и смотрю тут на них, а они почти голые. Стыд-то какой. Но до чего ж краси-и-ивые. Потому взгляд и не опускаешь, бесстыдница?

От этого стало еще хуже, и я опустила голову.

– Мы тебя напугали? – донеслось от ручья. Покачала головой. – Проходи, мы не тронем, – я быстро кивнула и, ломанувшись к кустам, где был выход на поляну, врезалась тут же в еще одного парня.

– Извини, – пропищала я, быстро взглянув на него. Это был тот, кто подъезжал ко мне сегодня днем. Он что-то сказал, но я уже не слышала, несясь к своей телеге. Доигрался Мересий, точно слабень-травы ему подсыплю.

Купцы разложили вещи, собираясь спать. Оборотни разместились поодаль, зажгли свои костры и переговаривались на своем языке. Чувство стыда не дало мне хорошо поужинать, поэтому я, прокравшись к себе в телегу, улеглась спать, хоть сон и не шел. Уже все улеглись, даже со стороны оборотней наступила тишина, а мне все не спалось.

Покрутившись и поняв, что все равно не уснуть, я встала. Сначала осмотрелась: костры горели, но никого около них не было. Даже наша стража, решив, что с оборотнями и так безопасно, не стал выставлять дозорных. Я слезла с телеги. Ох и затекли же бока!

Тихонько пробралась к костру, посмотрела на стан оборотней. Вроде, они спали. Около костра было приятно тепло и по-домашнему уютно, если не считать невыразимый храп мужиков. О себе неожиданно дал знать рисунок на ключице, зачесавшись. Точно, с ним весь день что-то не то происходит. Быстренько огляделась и, опустив немного рубаху, посмотрела.

При свете костра видно было не очень хорошо, но одно стало ясно – рисунок изменился. Вместо одного из нераскрытых бутонов расцвел цветок. Еще раз всмотрелась. Точно, не привиделось. Так и застыла. И что это значит? Ответ, похоже, очевиден: один из моих суженых появился. Значит, оборотень? Ну не Мересий же! Иль нет? Я поглядела на самого храпящего купца, да ну его.

Может, это другое что значит? Необязательно, что этот нареченный рядом. Подняв рукав, посмотрела на костер. Быстро же судьба наши дороги сплела. Поежилась. Но, может, все не так страшно? Он-то откуда обо мне знает? Просто деревенская девчонка, и все. Внимание, небось, и не обратил. Знать бы еще, конечно, кто это “он”?

Подняв взгляд, я посмотрела в сторону оборотней и замерла. У костра я была уже не одна. Не заметила, как он пришел и сколько уже лежит здесь, здоровенный белый волк. Я уставилась на него, он смотрел на меня. Резких движений я делать не стала, меня будто пригвоздило к бревну чувством невероятного страха.

У волка были большие и светлые глаза. Размером он был больше обычных зверей раза в четыре. Его белая шерсть от грязи и пыли посерела. Своими невероятными глазами он следил за моими движениями. От страха я произнесла:

– Ты же меня не съешь? – мне показалось, что он даже удивился, а потом фыркнул, мол, сдалась ты мне, худосочная. От этого стало как-то легче, может, и не съест. – Я пойду тогда? – спросила, волк рыкнул, а, может, и съест. Я замерла, руки начало немного трясти.

Ключицу жгло и, чувствую я, что это не напрасно. Значит, он? Этот волк и есть один из моих “стражников”? Легче от этого не стало.

– Значит, это ты, да? – неожиданно спросила я и сама же себе рукой рот закрыла. Дура, он тебя сейчас в зубах на свой север потащит, и никто уже не найдет. Волк только смотрел и никаких действий в мою сторону не предпринимал.

Мы сидели так еще долго. После встречи с черным зверем во мне уменьшился пыл на подвиги. Волка этого я боялась, вставать мне было страшно, так и таращились друг на друга. Просидели бы до утра, если бы волк не встал. Слава богам, пусть уходит. Но он не ушел, а подошел ближе. Смотря в его большие светлые глаза, я онемела, будто заколдованная. Ключица стала зудеть сильнее. Волк опустился и положил голову на мои колени. Морда у зверюги была тяжелая.

Аккуратно провела рукой между его ушей, он зажмурился. Значит, нравится? Или он сейчас мне руку по локоть отгрызет? Еще раз провела, почесала за ушком. Большой и страшный оборотень тихонечко сопел. Я же гладила его и думала. Завтра мы будем в столице, я убегу от них подальше и больше с оборотнями дел иметь не буду.

А если он тебя ночью украдет? Придумаю что-то. Богиня, мне бы только до тебя доехать и все это волшебство убрать.

Волк мирно дремал, а у меня тем временем затекли ноги. Вот же морда наглая, улегся, а что я спать хочу, ему не важно. Примостившись кое-как, скрючившись в три погибели, я уснула.

***

Оборотни смотрели, как вожак их стаи нес маленькую девичью фигурку к телеге. Кто-то ухмылялся, кто-то завистливо фыркал.

***

Проснулась я к обеду на телеге. Видимо, мужики меня от костра утром перенесли, а я и не заметила. Сзади все так же ехали оборотни. Мое пробуждение они встретили улыбками. И чего улыбаются, будто я им дите нерадивое?

– Скоро столица, – подъехав ко мне, сказал тот парень, что говорил со мной ранее. Неужели это он?

– Спасибо, – просипела я, волосы рукой кое-как пригладила, села. Уже без страха, но, все же смущаясь, осмотрела этих странных созданий.

Их было четырнадцать, и все они были неуловимо похожи, казалось сперва. У всех короткие темные волосы, все молоды. Но потом, только если приглядеться, можно заметить, что они очень разные. У кого-то глаза были зеленые или же янтарно-желтые, у кого-то волосы были длиннее и светлее, чем у остальных. Кто-то носил шрамы на руках или на лице. У одного, как я заметила, была татуировка, что вилась от шеи на грудь и плечо. Кто-то носил странные браслеты или медальоны. Одно было ясно точно – мне надо от них бежать и чем дальше, тем лучше.

Я перестала мельком их разглядывать, когда мы подъехали к столичным воротам. Быстро пройдя городскую стражу, волки попрощались с нами и уехали по другой улице. Не сказав мне ни слова и никак не выдав себя взглядами. Фух, святой Марун, как же хорошо. Незаметно прочертила символ благодарности в воздухе.

Мересий выкинул меня у одного из постоялых дворов, в напутствие сказав:

– Найди торговую площадь и поспрашивай про караваны до Хасы, столицы Шалана, – помахав мне на прощанье, ускакал. Козел. Все тетке расскажу.

Войдя в таверну, спросила у хозяина про комнаты. Он ответил, что сдает за пять олёнок в день. Я согласилась и попросила комнату с бадьей воды. Хочется помыться.

– Конечно, девушка, все будет, – кивнул он и проводил меня на второй этаж, в маленькую, но чистую комнатку с видом на улицу.

Бадью мне принесли сразу, налили туда парочку ведер холодной воды и, к моему изумлению, кинули нагревательный камень. Я думала, им только аристократы пользуются.

Разделась, грязные вещи замочила в еще одном ведре с водой, а сама полезла в ванну. Горячая вода расслабляла и смывала усталость. Свой день я решила распределить так: сейчас приведу себя в порядок, потом найду торговую площадь и караван, соберу вещи, посплю у себя и утром выеду в Хасу.

Погрузилась под воду, как же хорошо. Вынырнув, посмотрела на рисунок. С тех пор, как расцвел цветок, никаких изменений не было. Только стал ярче немного. Ну и бог с ним, оборотней я больше не увижу, а с ними и неизвестного жениха.

***

– Запихни себе этот золотник туда, откуда у тебя руки растут, скотина! – кричала я в след купчине, который лишь громко смеялся. Будь неладен этот Мересий. Если бы он выполнил свое обещание, мне не пришлось бы сейчас как угорелой бегать по центральной торговой площади и просить подбросить до Хасы.

Все торговцы, сучье племя, заломили цены и за два дня пути требуют золотник, не меньше. Золотник? Да за такие деньги они должны меня на руках до столицы нести.

Я села на ближайшую скамью. Злость до сих пор бурлила в крови, ну надо же так зажраться. Все обозы уходят завтра поутру, а так как договориться мне ни с кем не удалось, то завтрашний день я теряю. И есть у меня предчувствие, что в дальнейшем мне тоже не получится договориться хоть с кем-то. Столица, видимо, диктует свои цены, которые мне не по карману.

Встала и решительно пошла к городским воротам. Возле них найду обозы, что уже уходят из города, может, мне повезет. Дойдя до заставы, увидела только пустой тракт и парочку стражников. Все понятно, под вечер никто из города не выезжает. Оборотни их всех дери, купцов этих.

– Чего ищешь? – крикнул мне стражник, видимо, я вызвала подозрения, долго смотря на ворота. Подошла поближе к ним.

– Мне караван нужен до Шалана, подешевле, а то эти скоты цены заломили, – мужики покивали. Один, тот, что звал, сказал:

– Тут полдня пути по Низовки, торговой деревни, там цены ниже и тебя точно подвезут.

– А как до нее дойти?

– Прямо по тракту, мимо не пройдешь, это первая деревня на пути.

– Спасибо, – кивнула стражникам и поплелась на постоялый двор.

Значит, завтра пойду до Низовки пешком, а там найму обоз. Тракт этот людный, тем более утром. Но одной все равно идти боязно. Я остановилась, где-то тут по пути видела оружейную лавку. Прикупить себе что-нибудь для защиты все-таки стоит.

Лавка стояла в ста метрах от моей таверны. Хозяин уже начал собирать весь товар, чтобы закрываться, когда я зашла.

– Здравствуйте, милейший, – поздоровалась. Хозяин посмотрел на меня зло. – Мне бы ножичек купить, на женскую руку, небольшой.

– Ножичек, – презрительно сплюнул мужик. – Не ножичек, а кинжал, деревенщина, – добавил он тише. Впервые захотелось стать настоящей ведьмой и на старого мужлана наслать что-нибудь, да пострашнее.

– Будешь плеваться, я другого оружейного мастера найду, – сказала спокойно и взялась за ручку двери, чтобы выйти.

– Стой, – крикнул он мне. – Бабы, – прошипел себе под нос, но товар стал выкладывать обратно.

– Вот, есть эльфийский, лезвия тупиться не будут, лучшая сталь, – я посмотрела на красивейшее оружие. И цена у него красивая, пять золотых.

– Милейший, а подешевле есть что? Мне не от эльфов этой красотой придется отбиваться, – опять что-то пробубнив, он показал мне еще один. Маленький, лезвие чуть больше моей ладони, неширокое, рукоять из металла, простая. Взяв в руку и взвесив, решила, что оружие мне подходит. Цена тоже хорошая – пять медяшек всего. Но из чистой женской вредности еще несколько клинков попросила показать, в итоге, лишь бы от меня избавиться, лавочник отдал мне его с ножнами за три медяшки и семь олёнок.

С улыбкой во все лицо я пришла на постоялый двор. Сэкономленные деньги и кинжал грели душу. Раскошелившись на ужин, я поднялась к себе в комнату, где, наскоро поев и собрав вещи, с приятной усталостью легла спать.

Проснулась ранним утром. Пересчитала на всякий случай деньги. В итоге у меня осталось четыре серебрянки, четыре медяшки и пять олёнок, отлично. Клинок положила в карман кофты, надо в какой-нибудь лавке купить поясок для ножен.

Выйдя со двора и попрощавшись с хозяином, пошла к пропускным воротам. Из города уже выезжали несколько караванов, и была парочка пеших путников, таких же, как я. Меня пропустили быстро, пожелав удачной дороги.

Тракт и правда был тихим и спокойным, многолюдным. Поэтому первую половину пути я прошла с компанией, после обеда караваны ушли вперед, а пешие останавливались на привале вместе с отставшими обозами. Я не была голодна, и добраться до Низовки хотелось пораньше, поэтому пришлось идти одной. Хотя по дороге часто попадались идущие в город телеги и купцы на конях, да простой люд.

Идти в тишине было приятно. Окромя как по лесу, я нигде больше не гуляла, а тут такой простор, такая свобода. Рассматривая виды и дорогу, я дошла до деревни часам к пяти. Стражник не обманул, действительно, Низовку нельзя было ни с чем перепутать. Это была первая деревня на пути, к тому же с большим деревянным указателем.

Завернув на деревенскую дорогу, я сразу же нашла торговую площадь, где уже собрались караваны на постой. Тут рядом стояла парочка приличных трактиров, куда я и направилась. Купцы и деревенские переговаривались и пили за длинными трактирными столами.

– Эй, хозяин, – крикнула я, подойдя к стойке.

– Что тебе? – отозвался высокий мужик.

– Мне до Хасы надо доехать завтра утром, есть тут кто, держащий туда путь? – мужик подумал, почесал бритый подбородок.

– Пока нет, все на большую ярмарку едут, к эльфам.

– А что, путь не через столицу? – уточнила.

– Не-а, они по северу пойдут, по реке, – пояснил мужик.

– А как мне тогда до Хасы доехать?

– Ну ты комнатку у меня сними, а я тебе попутчиков найду, -хитро сказал трактирщик.

– Комнату, может, и сниму. Но, если соврешь, знай, я – ведьма, нашлю на твой двор чуму, все деньги потеряешь.

– Чур меня, – перекрестился он. – Тут кого хошь спроси, я своих гостей не обманываю.

– Спрошу, – погрозила я ему пальцем. – Сколько комната стоит?

– Четыре олёнки, вместе с ужином.

– Беру, – сказала я. – Организуй мне тогда и водички, умоюсь хоть, – мужик кивнул. Когда я отходила от него, бросил мне в след:

– За сколько мне тебе караван нанимать?

– За дешево, – бросила я и, найдя свободное место за столом, села.

Девушка, смутно похожая на трактирщика, принесла мне картошку с мясом и большущий помидор. Пока ела, слушала. Тут новости поинтереснее страшилок в деревнях.

– Давно эльфы ярмарку не проводили, – сказал ближайший ко мне купец.

– Так у них же коронация скоро, принц на престол взойдет, вот они и хотят побольше денег под это все собрать. Ты видел, какие они пошлины на торговлю заломили? – купец кивнул. – То-то и оно. Эльфы эльфами, а деньги и ушастым нужны, – тут ему отвесил подзатыльник молодой парень, сидевший рядом.

– Ты, Фома, рот-то закрой, они таких слов не любят, – Фома голову потер, осмотрелся.

– Да тут их нет, – обижено промямлил он.

– Нет, а уши есть. Ты хочешь, чтобы тебе пошлину повысили? Вот и молчи.

Доев чудесный обед, я пошла к себе. В трактире все обсуждали ярмарку и нового владыку эльфов и, как везде, налоги и дороги. Вроде места меняются, а говорят все о том же. Поднялась на второй этаж, нашла свою комнатку. Мне выделили угловую. Около кровати уже стояло одно ведро холодной и одно – горячей воды и небольшая лохань. Это вам не столица.

Вещи стирать мне было не нужно. Аккуратно сарафан и рубаху сняв, сложила на табуретку. Достала из сумки мыло, вымыла голову, сполоснулась и лохань вынесла за дверь, чуть живот не надорвала.

Уснуть сразу не получилось, хоть за сегодняшний день и устала. Ноги приятно ныли от долгой ходьбы. На душе было хорошо, после ужина-то. Глядя в потолок, почему-то вспомнила про тетю. Как она там? Зверь ее точно уже не потревожит. Деревенские к ней редко ходят. Скучает по мне, небось, и бурчит целыми днями. Надо ей послание отправить, чтобы не беспокоилась. Отсюда, наверно, не получится, а вот из Хасы можно. Так и сделаю.