Текст книги "Время созидать"

6

Тильду разбудили голоса – чужие, незнакомые, требовательные. За дверью грохотали в коридорах тяжелые башмаки.

– Горим! Горим!

– Госпожа, где вы?

– Снимай картину, олух!

– Пожар!..

И так – десятки раз.

Спальня была залита оранжевым светом, неровным, пляшущим.

Тильда кинулась к окну – и замерла, не в силах двинуться от страха. Восточное крыло дома горело. Она ясно видела объятую огнем крышу, языки пламени вырывались из-под кровли, а из окон верхнего этажа валил дым. Но страх сковал ее настолько, что она не способна была думать. И только смотрела, и билась мысль – все погибло, все погибло…

Арон! Арон заперт в своей комнате, ему не выйти! Тильда вскрикнула в ужасе и зажала ладонью рот, оглянулась… А кабинет в другой части дома! А там… Чертежи, рисунки, планы – годы работы! Никто не подумает спасать бумаги, и бумага – о ненадежнейший материал! – станет пеплом, станет ничем! Не бумага, нет – ничем станут бессонные ночи, силы, вложенные во все это, время, отнятое у близких, мечты…

Мгновение она колебалась. Потом сгребла со столика часы и перстень, сунула за пазуху и кинулась вон из спальни.

В коридоре уже ясно чувствовался едкий запах дыма, и она пригнулась, чуть ли не ползком пробираясь по галерее. Да, кажется, кровля уже горела и над центральной частью дома, там сухие балки, пропитанные смолой, а на чердаке полно ветоши… Быстро огонь перекинется с крыши в комнаты. А дом хоть и выстроен из кирпича, но стены обшиты деревом – великолепная пища для пламени! И все это чудесное резное дерево вспыхнет легко и будет гореть, как свечка.

Мимо в дыму скользили тени. Слышались крики, кто-то звал ее, но она не откликнулась. Вот дверь в комнату Арона, но ключ! Где он? Тильда никак не могла найти его. Наконец дрожащими руками нащупала маленький медный ключик на столике рядом с дверью, уронила, нагнулась, и приступ тошноты ударил в грудь. Тильда заставила себя подняться, держась за нагревшуюся стену. Руки тряслись, и вставить ключ в замочную скважину не выходило… О чудо! Замок поддался. Пинком она открыла дверь.

В спальне Арона было много дыма, и она закашлялась, нашла платок, прижала к носу, задыхаясь и чувствуя, как колет в легких, нагнулась к полу, где было свежее.

– Арон! Арон! – надрываясь, звала она, но никто не отвечал.

Она снова закашлялась, в голове вдруг помутилось, и в глазах стало темнеть. Угрожающе трещали доски перекрытий, и Тильда поняла, что они вот-вот обрушатся в комнату. Она кинулась к кровати, заглянула под нее, за кровать, под стол, в сундук с одеждой и игрушками.

Не может быть! Невозможно!

– Арон! Где ты?! Арон!.. – Ей было дурно, но она продолжала искать.

Хлопнула створка окна, и Тильда резко обернулась на этот звук. Окно открыто! Значит, Арон спасся!

В этот миг в коридоре что-то с грохотом упало.

Тильда бросилась к двери и ногой ударила по массивной створке. Дверь не поддалась. А потолок уже горел, струйки огня ползали там, как саламандры. Куски дерева падали в комнату, и огонь уже поедал коврик и занавески, постель. Тильда схватилась за стул. Откуда сила?.. Удар, второй, третий… Сломались ножки, но дверь – слишком крепкая, не выбить.

– Кто-нибудь! Эй! Я здесь! Спасите!.. Кто-нибудь!..

Ответа не было. Она умрет, сгорит, как всегда боялась – умереть в огне. Паника мешала думать. Сможет ли она прыгнуть из окна? Воздух раскалился, но она не замечала жара, подскочила к окну и выглянула – до земли очень высоко, но внизу кусты роз… возможно, ей повезет.

Огромный старый дом за ее спиной стонал, умирая. Тильда оглянулась: прямоугольник двери уже осветился красным.

Внезапно створки от удара распахнулись и, повисев немного на петлях, ввалились внутрь комнаты. Тильда увидела – ужасно близко – пламя, облизывающее стены, и кто-то метнулся в комнату в снопе летящих искр, мгновенно оказался с ней рядом, схватил за трясущиеся руки и стащил с подоконника. В красноватом свете лицо этого человека показалось ужасным: дико выпученные глаза, перекошенный рот.

– Дура! Так ты ноги переломаешь!

– Нет! Нет! Мой сын! Он тоже… Он…

Тильда попыталась вырваться, но настойчивая рука тянула ее прочь, больно, с силой.

– Мальчишка на улице! – вдруг гаркнул ей в ухо мужчина. – Бежим!

Но Тильда остановилась, а вокруг рычало, билось, безумствовало пламя.

Мужчина резко встряхнул ее, развернув к себе, и Тильда поняла, что видит Саадара.

– Где остальные? Эрин? Мэй?..

– Не знаю! – снова рявкнул Саадар. – О себе подумай!

– Я должна…

– Ты должна о себе думать и о мальчишке! Пригнись – и вперед!

Саадар сунул ей в руки мокрую тряпку и велел завязать на лице.

Прямо перед ними посреди коридора рухнула часть потолка, осыпав их искрами. Всюду были островки огня, и уже подол юбки дымился, хорошо, что ткань плотная… Мужчина быстро затоптал начавшую тлеть юбку, рванул Тильду за руку, и они побежали по коридору – она только успевала перепрыгивать горящие обломки перекрытий. Гудело пламя, и треск становился сильнее, и она поняла – крыша не выдержит, рухнет, а они все еще на втором этаже. Черное и красное мешались друг с другом, образуя спирали, завихрения и круги.

Они ломились через тлеющие, разгорающиеся двери, иссохшиеся от жара, и Тильде только и оставалось, что успевать закрывать голову руками от искр и летящих щеп.

Дом стонал, как огромный раненный зверь. Смыкал постепенно свои кровоточащие смолой челюсти. От жара расходились доски, чернели, обугливаясь, портреты на стенах.

На миг перед Тильдой встало лицо прадеда, объятое пламенем – страшное лицо с дикими глазами, но тут же краска ярко вспыхнула, и лицо пропало.

Черная лестница. Пролет, второй, третий… Длинный сводчатый коридор. А посреди коридора стоит человек со шпагой, заступая им путь к спасению.

– Госпожа Элберт, вы находитесь под домашним арестом, и я сам лично должен вывести вас, – начал он.

– Вали отсюдова! – прорычал Саадар.

Мужчина что-то говорил, угрожающе и зло. Надвигался на них, встал в позицию, и в его речи несколько раз повторялось: приказ, убить. Приказ… убить. И Тильда не поняла сразу, что сделал Саадар – поднятая рука, пороховая вспышка – и вот тот человек рухнул на пол, как мешок. Только сейчас Тильда увидела в руке Саадара пистоль, его дуло голодно чернело.

Она вывернулась и кинулась прочь, но Саадар быстро нагнал ее.

– Ты что, в тюрьму захотела? – заорал он над ухом. – Или сдохнуть здесь? Тебя посадят и не выпустят! Говори, где выход!

– Там! – Тильда протянула руку в сторону столовой. Столовая выходила дверьми в сад.

Дом содрогался от жара, и слышно было, как лопались стекла, как трещали доски, как кто-то где-то кричал.

В столовой, в дыму, возле огромного буфета, встала чья-то тень – похоже, слуги спасали хозяйское добро, а может – решили разворовать его. Саадар потянул Тильду мимо, и они выскочили через дверь в сад, побежали по дорожке, потом – направо, через кусты.

Возле дуба Тильда увидела Арона – грязного и растрепанного, испуганного, он прятался за кустами самшита, но выскочил, когда увидел Тильду, и бросился к ней.

– Ты жив. Хвала Многоликому! Ты жив…

Тильда прижала сына к себе так крепко, так отчаянно, будто в следующий миг им предстояло расстаться навеки. И так они стояли в невозможности разнять объятья, и вдруг Тильда поняла, что Арон плачет, всхлипывая, размазывая сажу по лицу; она уткнулась в серую от пепла макушку сына и могла только шептать:

– Ну же! Мы спаслись. Я с тобой. Все закончилось.

Или только начинается.

В чернильном небе вставал огромный столб дыма, а злые языки пламени облизывали, обгладывали стены, доедая то, что осталось от богатого особняка. Где-то недалеко тревожно гудел колокол, вызванивая набат. Прошлое превращалось за ее спиной в пепел. С ужасающим грохотом, выбросив в небо целую метель искр, обрушилась на второй этаж крыша. Дом снова содрогнулся, из окон, получив доступ к свежему воздуху, взметнулось вверх голодное пламя.

– Мои бумаги!.. – прошептала она, как завороженная.

Саадар силком заставил ее отвернуться от пожара.

– Пошли. – Он схватил Тильду за руку. – Тут нельзя оставаться, нас найдут.

– О нет, я…

– Ты преступница! А я только что отправил к старухе Нааг «серого». Нас с тобой за такое медовыми пирогами угощать не будут.

– Но Арон… он же…

– Подумай. – Лицо Саадара вдруг приблизилось, искривленное яростью, он все еще держал в одной руке пистоль. – Ни от тебя, ни от твоего сына просто так никто не отстанет. Ты веришь, что тебя оправдают? Тогда ты действительно… – Он махнул рукой. – Хотя, воля твоя, оставайся. Только вот все равно у тебя ничего нет уже, – бросил Саадар. – И терять тебе нечего.

Эти жестокие слова высветили правду: лучше бежать, скрываться, голодать – но жить.

Где-то за деревьями слышались голоса, встревоженные и срывающиеся на крик, плач и стоны, и в этом многоголосии толпы – холодные нотки речи «серых». Только не туда, не к ним!

Саадар застыл на месте, наполовину обернувшись к ней, и в отблесках огня Тильда увидела ужасающие шрамы на его лице. Потом протянул руку.

– Ну?..

– Хорошо! Я… знаю дорогу, – неуверенно произнесла Тильда. – Про нее не скоро вспомнят.

Она указала в сторону задней калитки.

– Пошли! – Саадар схватил за запястье Арона. – Показывай!

Про заднюю калитку среди кустов роз и самшита как будто совсем забыли, и они вышли на улочку, освещенную оранжевым, и все дальше отступали крики и стоны, плач, звон колокола, рев пламени. А впереди была темнота.

7

Впереди была темнота, и она встретила Арона, как старого друга. Схватила за руки и за ноги, заглянула в глаза, засмеялась в лицо. Арону хотелось кричать, просить, умолять, чтобы не туда, не в ночные улицы, но он сжимал зубы, он знал, что нельзя выдавать себя и остальных.

Перед глазами еще скакало и билось дикое пламя, как пламя храма Эрме, и Арон не сомневался, что это оно и было. Он спотыкался, падал, его рывком ставили на ноги и снова тащили вперед. Рука мамы была холодной и твердой, а лицо, когда она оборачивалась к нему – страшным.

Арон не оглядывался – он знал, что Безликий там, что он злобно воет, сжирая дом. Арон холодел, и тут же его словно кипятком обдавало – а вдруг мама узнает, что в пожаре он виноват? И еще подумает, что храм тоже он обрушил…

Мысли бились и метались в нем пополам с ужасом. Колени слабели и подкашивались, голова гудела, запах дыма не отставал ни на шаг. И лица – там, в огне, он видел лица, когда бежал по коридорам и комнатам, бежал и вопил, и Эрме хохотал в спину, получив свою плату.

– Ай! – Острый камень впился в ступню, и Арон чуть не упал. Башмаки он посеял еще тогда, когда лез на чердак.

Но его тянули незнакомыми в темноте задними проулками, не давая остановиться.

И, когда казалось, что он вот прямо тут, на дороге упадет и умрет, мама вдруг остановилась и обернулась к нему, указывая на что-то под ногами:

– Здесь.

Они стояли в глухом переулке, с двух сторон – высокие кирпичные стены, за стенами – черные деревья. Кажется, это были дома Торков и Дэйси, Арон хорошо помнил, как лазил в сад Дэйси поживиться черешней…

Он видел, как мама наклонилась над совершенно одинаковыми, грязными после дождя плитами, сунула руку в трещину… и плита медленно и тяжело, но совершенно бесшумно ушла вниз. Арон от удивления позабыл про то, что собирался бежать при первом удобном случае. Подземные лабиринты! Те самые, которыми пугают всех детей в Жемчужном. С головорезами и чудищами…

Безликий ухмылялся ему из темноты – почти дружески, будто приглашая к себе в гости.

Арон смотрел на маму, но она как будто совсем не боялась. Просто кивнула им с Саадаром:

– Сначала я, я знаю дорогу.

Она быстро подоткнула юбки и полезла вниз, пропав в дыре. Арона тут же ударила мысль: беги! Сейчас же!

Но Арон заколебался на мгновение – и упустил время. К нему наклонился Саадар:

– Ну, чего уставился? Лезь.

– Не полезу! – зашипел Арон.

Они стояли друг напротив друга в темном переулке, а слева небо отсвечивало красным.

Заклинания рвались с языка, и кололо от магии в боку, пульсировало и жгло что-то горячее, как будто сгусток огня, в животе.

Арон поднял руку, но Саадар перехватил ее. И наклонился к самому уху:

– Ну, беги. Чего стоишь? В лапы «серых» как раз и прибежишь. А может, свезет, сможешь спрятаться. Ты мелкий, сможешь уйти. Только вот… – голос Саадара стал жестким: – Тебя, мальчик, в покое не оставят. Вспомнят, что у госпожи Элберт сынок есть, а кто, как не сынок, к матери приведет вернее? Смекаешь?

Арон дернулся и чуть не упал: Саадар больше не держал его. В темноте не видно лица, но Саадар как будто ждал. И это ожидание было страшным.

«Ты трус, трусливый таракан», – вот что в этом ожидании. Арон засопел, слезы горькой правды обжигали, но он быстро отер их рукавом. Еще чего – реветь!

– Никуда я не побегу. – Арон вздернул подбородок. – Я тебя одного с мамой не оставлю!

Он наклонился над квадратной дырой, и в нос шибанула такая вонь, что разом перебила гарь. Арон закашлялся, и сердце закололо. Дыра как будто проглотила маму, распахнув беззубый квадратный рот.

– Ну же! – Требовательный голос раздался снизу. – Арон, скорее! Тут есть скобы, держись за них.

Под маминым руководством он миновал лестницу – скользкую и липкую. Ему все казалось, что скобы выйдут из пазов, и он упадет в темноту, в самое пекло, к Безликому…

Но лестница закончилась, и твердая рука схватила его за плечо.

– В сторону! – В темноте голос мамы был напряженным и очень усталым, Арон понял это по тону. Он посторонился, прижимаясь спиной к холодному камню. Сверху лез Саадар, слышно было, как он задевает плечами стены и ругается вполголоса. Потом заскрежетал камень – это на место встала плита.

– Не подхожу я для таких кротовых норок, – пожаловался Саадар, когда встал рядом. Мама ответила что-то, но Арон не слышал: пытался, вовсю тараща глаза, понять, где они находятся.

Но в темноте ничего не разглядеть. Только слышно, как внизу шумит вода, как откуда-то звонко капает, и воняет так, будто в кишках у кракена. И место узкое, мокрые камни, ледяные.

Арон переступил с ноги на ногу, и вдруг понял, что по ноге что-то поползло. Он подскочил, завопил, и тут же ему зажала рот огромная ручища, пахнущая потом и железом:

– Шшш. Тихо. Крыс испугался?

Арон от ужаса онемел, чувствовал только, как что-то живое возится там, у ног, принюхивается. Пнуть он боялся – а вдруг крыса прямо в ногу вцепится? Такая и башмак прокусит, а он-то совсем босиком.

Вдруг рядом запрыгали искры, потом затлел факел. Свет выхватил лицо мамы: сдвинутые брови, растрепанные волосы и черные от сажи щеки. Интересно, откуда здесь факелы?..

Арон увидел тоннель, который уходил вправо и влево, низкий для мамы и Саадара – им пришлось нагнуть головы. Они все стояли на выступе шириной не больше локтя, и стоять там было тесно. А под ногами… Арон до крови прикусил губу, чтобы не закричать: под ногами ползла огромная, в локоть длиной, многоножка. Проследив за его взглядом, мама пнула многоножку в воду, и та шлепнулась с жутким «бульк». Арона трясло.

– Ты в порядке?.. – спросила мама.

– Да! – выкрикнул зло Арон. – В полнейшем! – Эхо отразилось от стен и унеслось вперед.

Он оттолкнул ее протянутую руку.

– А ну-ка, утихни, смельчак, – пророкотал голос Саадара. – Спорить не дело сейчас. Где башмаки-то посеял?

Арон пробормотал в ответ пару грубых слов. И ему было все равно, что скажет мама. И тут же получил несильную, но чувствительную затрещину. Мама снова что-то ответила, раздраженно и резко – Саадару.

– Не боись, найдем мальцу обувку. – Саадар похлопал ее по плечу, отчего Арона аж передернуло. – А пока я ему смастерю обмотки.

Мама светила ему, а он доставал из карманов то кольцо от ключей, то гвоздь, то моток веревки, то нож. Наконец нашел кусок свернутой ткани, похожей на мешковину.

– Знал, что пригодится, – в его голосе звучало какое-то торжество. – Ну-ка, Арон, давай, двигай поближе.

Хоть и не собирался ничего от Саадара Арон брать, а пришлось. Угрюмо он смотрел на Саадара, который обсуждал с мамой подземелья, планы и то, как лучше добраться до Рэо ниже Застенья.

– Плохо, что тут обходчики бывают, – качал головой Саадар. – И как часто, ты, верно, не знаешь, госпожа?

– Один раз в день. Вечером.

– Но могут и сейчас полезть?..

Мама кивнула.

– Тогда двигаем отсюдова.

Горячая тяжелая ладонь схватила Арона за запястье и настойчиво потянула влево.

Вырываться и спорить Арон не стал. Не до того: вдруг действительно за ними полезут? Если мама знает про ход, то и другие догадаются.

– Нет, направо, – почти неслышно шепнула мама.

Они как могли быстро двинулись маленькими шагами в непроглядной темноте, рискуя каждый миг поскользнуться на мокрых камнях.

Где-то с диким писком возились крысы, и Арон все время боялся, что наступит на одну из них, и крыса вцепится острыми зубами в ногу. Навязчивая мысль не отставала, но Арон только крепче сжимал зубы. В конце концов, он не трус! И если вокруг враги, то уж огреть врага заклятием он точно сможет!

От этой мысли он мстительно ухмыльнулся в темноту.

* * *

Так они и шли – освещая путь только на один шаг, все остальное, появляясь из темноты, в эту темноту пропадало. Некоторое время все молчали. Только шаги и дыхание и по-военному скупые замечания Саадара, который вел себя уверенно и спокойно, словно ему не раз приходилось бывать в передрягах и похуже этой… Хотя почему – словно?..

Холод и сырость ползли снизу, туфли и чулки сразу промокли. Тильда все еще дрожала, от ужаса пережитого подкашивались ноги, и невозможно было поверить, что ничего нет больше – ничего, кроме запаха тины, тухлой воды и гниющих отходов, кроме непроглядной темени.

Она заставляла себя думать о плане канализации и катакомб, но видела лишь обезумевшее пламя, что заглотило ее прошлую жизнь и лишило всякой надежды на будущее.

План канализации, который она знала наизусть, путался, расплывался в голове. И внезапно Тильда поняла, что не помнит – ни единого поворота.

– Подождите… – шепнула она, остановившись на развилке. Саадар как будто все понял и тронул ее за руку.

– Другой путь, может, знаешь?

– Не знаю другого! – шепотом огрызнулась Тильда.

Глаза защипало, и она закрыла лицо свободной рукой – во второй держала факел.

– Эй, эй… Руки порезала, а? Сейчас. – Послышался треск разрываемой ткани, потом Саадар осторожно коснулся ее ладони. – Давай-ка перевяжу.

Он вынул факел из крепко стиснутых пальцев.

– Не трогай! – Тильда резко дернулась, отнимая ладонь от лица.

– Ну, значит, сама. – Саадар стоял, протягивая ей полоску ткани, которую явно только что отодрал от края рубахи. – Ты только это… не плачь, а то потонем же.

Его слова, сказанные ворчливым, но добродушным тоном, отрезвили Тильду не хуже пощечины. Она проговорила смущенно:

– Прости, Саадар. Спасибо.

Руки и правда были в порезах и ожогах. Саадар осторожно, словно боясь причинить лишнюю боль, но быстро и умело перевязал ей ладони. Беззвучные слезы все еще продолжали щекотать щеки.

– Ну-ка, надень. – Мужчина накинул ей на плечи старый мундир, не спрашивая разрешения.

Слова благодарности толпились, рвались наружу, но у нее вышло лишь сухое «спасибо». Саадар наклонил голову:

– Как иначе-то, моя госпожа?

Это его «госпожа» прозвучало так неуместно, что Тильда слабо улыбнулась. Какая она теперь госпожа?..

– Ты мог бы и не… – но, увидев его лицо, Тильда проглотила окончание фразы.

Саадар немного помолчал, потом сказал резко, сделав странное движение, будто кинул что-то:

– Я бы – не мог. Ну, госпожа Элберт, направо или налево?..

Тильда поморгала и ответила ему.

– Тогда идем. – Без колебаний Саадар двинулся вперед, уводя за собой Арона.

Тоннель шел под небольшим наклоном, и по скользким камням приходилось ступать с осторожностью, чтобы не запнуться и не упасть. Это было мрачное место: стены облепили склизкие черные лишайники и бледный мох, под ногами текла мутная грязная вода. Один раз Тильде за шиворот свалилась мокрица, и Тильда, вскрикнув от неожиданности, чуть не оступилась и не упала. Саадар, глухо рассмеявшись, поддержал ее за руку, ворчливо упрекнув в неосторожности.

– Куда мы пойдем? – спросил вдруг Арон. – К дяде Юджину?

Тильда вздрогнула от этого логичного, казалось бы, вопроса.

Остались ли люди в городе, способные ей помочь? Возможно, Тиам Онхал. Нет, подвергать опасности старого больного человека она не станет. Дамиан Гатри? Слишком боится за себя, он не рискнет ради нее положением и собственным благополучием, только сочувственно покачает головой и пойдет ужинать, бормоча: «Какой кошмар, госпожа Элберт…»

Брат? «Серые» к нему наведаются сразу же, как будет ясно, что под завалами нет трупа Тильды. Судейское ведомство может конфисковать землю в Файоссе, принадлежащую ей, и продать с торгов. Так же, как и землю в Жемчужном. Юджину в горло вопьются и власти, и господин Коро.

И все же не бежать ей позорно из страны!..

– Мы пойдем в священный Оррими. – Она не была уверена в решении, но это было лучшее, что можно сейчас придумать. В Оррими жил ее двоюродный дядюшка, настоятель небольшого монастыря. Если Арон станет монахом, как она и грозила ему в сердцах, его уже не тронут – Агорат защитит его.

Арон промолчал, но как-то раздраженно засопел.

Тильда остановилась и обернулась к сыну:

– Арон. Это единственное место, где тебя не тронут…

– Обожди, госпожа, – вдруг перебил ее Саадар. Потом едва слышно добавил: – Ночью решения принимать – днем о них пожалеть, так говорят. Давайте-ка выйдем, а потом и подумаем, куда и как. До Оррими два пятидневья пути – прилично топать.

И правда – так далеко! Тильда смотрела на Арона – осилит ли он дорогу? А сама она?

Сможет ли защитить сына…

– Верни пистоль, – попросила тихо. Она понимала – у этих слов мало силы: что стоит такому мужчине, как Саадар, ослушаться их? И что стоит ему вывести ее прямо к «серым»? Может, и от петли так избавится.

Рука, протянутая за оружием, дрогнула.

Саадар неожиданно рассмеялся.

– Ты что ж, подумала, что я тебя к «серым» отволоку? Коли хотел бы, сразу б тебя к ним и потащил. Или, вона, забрал бы твои побрякушки да скинул тебя с мальчонкой вниз – авось бы и не выбрались. Ты вроде умная баба, а глупостей в голове гора. Одни вы до Оррими не дойдете – вас сцапают первые же попавшиеся «серые». За бродяжничество. Не больно-то ты теперь на уважаемую госпожу похожа, а?

Разумеется, он был прав. Дорога пешком до Оррими трудна сама по себе, но особенно – если в глазах закона ты угрожаешь спокойствию уважаемых господ. Их с сыном могли поймать и приговорить к исправительным работам или вовсе к тюрьме, попадись рьяный судья – и там бы они и закончили свои дни. Перспектива ничуть не лучше той, что предстояла ей до пожара… И это не говоря о головорезах, что все еще во множестве встречались на дорогах.

– Что же, набиваешься в провожатые? И дорогу знаешь?

– Да дело-то немудреное, там спросить, тут поболтать. – Саадар пожал плечами. – Но ты уж сама решай. О себе-то я позабочусь. Я тебя спас, ты мне этот отстойник показала, вот мы и в расчете.

Тильда колебалась. Саадар не был похож на человека, нарушающего слово и живущего выгодой, но и верить ему до конца она не могла. Впрочем, идти до Оррими в одиночку она хотела еще меньше, чем в компании почти незнакомого ветерана.

Она наклонила голову к Саадару и прошептала:

– Я буду благодарна, если ты поможешь нам добраться до Оррими. Я заплачу. У меня есть часы… они дорогие.

Саадар остановился. Он явно хотел сказать что-то другое, но промолчал, только кивнул, дотрагиваясь до шпаги на поясе:

– Не надо платы. Возьму вот этот клинок, он, знаешь ли, тоже очень и очень недешевый. И пистоли. Как раз столько и стоит – спасти женщину и мальчишку из горящего дома. Ну и поцелуй, само собой.

Тильда от удивления ничего не ответила, не сообразив, шутит он или серьезен.

– Поцелуй можно и потом. – Саадар широко улыбнулся. – Когда разойдемся. Ты лучше подумай, хватит ли твоих деньжат, чтобы потом на корабле уплыть. Оставь на это свои побрякушки. Мне-то сережки да колечки без надобности, хорошая шпага как-то нужнее. Верно говорю? – Он подмигнул Арону.

– Ага, – ответил тот. И пробормотал: – Вмажу, только полезь целоваться.

Саадар засмеялся, и даже Тильда невольно улыбнулась на эти слова сына.

Тоннель петлял, извивался, кое-где его прорезали темные провалы в другие проходы.

И Тильда впервые порадовалась, что Сенат так долго не мог решиться заменить эту старую систему на более современную. Эти кротовые норы губили жизни во времена Империи, когда часть канализации соприкасалась с огромным подземным лабиринтом катакомб, и спасали – в первые годы Республики, когда тоннелями из осажденного города выводили жителей.

Вдруг Саадар остановился, прислушиваясь, повел головой в сторону. Тильда хотела спросить, но он красноречиво приложил к губам палец, велев молчать. И тогда она услышала в отдалении какие-то звуки, тонущие за рокотом воды.

Арон испуганно вздохнул рядом, и Тильда едва успела зажать ему рот.

– Наверх, – прочел ее мысли Саадар. – Знаешь, где ближайший выход?

Тильда кивнула, лихорадочно оглядываясь. Тоннель шел прямо, но чуть ниже, на другой стороне, из темноты влажно блеснули в тонком луче света скобы лестницы.

– Вон там!..

Бежать было тяжело – почти без света, пламя факела едва-едва освещало путь, его почти задуло. Мимо промелькнул и пропал черный вход в боковой тоннель. Наконец Тильда остановилась напротив лестницы, и Саадар чуть не сбил ее с ног.

– Ну, чего ж ты встала?!

Саадар подхватил Арона на руки и смело прыгнул прямо в бурный грязный поток.

Несколько страшных мгновений – и он с сыном на той стороне.

Тильда подоткнула юбки повыше, стянула чулки, лишь на миг подумав о том, что неприлично мужчине видеть женские голые ноги и тем более – панталоны, и подняла факел над головой.

– Руку! – одними губами проговорил Саадар.

Не раздумывая, Тильда прыгнула вниз, и холодная жижа сбила бы ее с ног, если бы не Саадар, который держал крепко. Ноги скользили в зловонной грязи, на той стороне Арон тихо охнул, но Саадар почти сразу сильным рывком вытянул ее наверх.

А там и лестница, и выход, и блеклый свет раннего утра.

Задвигая каменную плиту в полу каких-то развалин, Тильда в изнеможении опустилась прямо на груду битого камня, поросшего сорной травой. Но лишь на мгновение – Саадар поднял ее и потянул в сторону, к шуму, к толпе, к людям. К свету – из темноты.