Текст книги "Ветер с Севера. Рассказы"

– На том и решим, – подвел итог Рьятен и поднял руку, выставив ее ладонью вперед.

Предводитель сделал то же самое, поднеся собственную ладонь к руке повелителя, и между магами вспыхнуло золотое свечение, означавшее принесенную клятву. Потом некромант перевел взгляд на Нуаримаана, и тот положил в протянутую ладонь артефакт. Тот принял дар с очевидным благоговением и отошел в сторону, а сын магистра смог наконец вздохнуть с облегчением и обнять отца.

– Ты справился, – прошептал он на ухо Рьятену. – Я рад. Поздравляю.

– Спасибо, – ответил тот.

Над побережьем нарастал, словно приливная волна, возбужденный гомон. Каждый из некромантов норовил подойти к Утаирину поближе и коснуться хоть пальцем. Камень важно поблескивал, будто гордился возложенной на него миссией, но самому его создателю в этот момент уже было не до него.

Рейнаари подошла к своему любовнику сзади и положила ладонь ему на плечо. Нуаримаан обернулся и, просветлев лицом, обнял женщину и прижал к себе.

Рьятен смерил колдунью взглядом и в голос хмыкнул:

– Твоя работа? – спросил он сына, указывая взглядом на ее уже достаточно большой живот.

– Моя, – довольным голосом признал Нуарим.

– И кто из вас кого охранял?

В голосе магистра отчетливо слышалось ехидство, впрочем, вполне добродушное и смешанное пополам с тем, что сам Нуаримаан для себя определил словом «воспоминания».

Рейнаари расхохоталась, а магистр, коротко вздохнув, вдруг признался:

– Ты молодец – сообразил быстрее, чем я когда-то. Нира будет рада узнать о внуке.

– Где она сейчас? – уточнил сын.

– В Рагосе. Тут ей делать нечего – она не боевой маг и не воин.

Нуаримаан кивнул и вновь посмотрел на любовницу. В глазах его горел идущий откуда-то из глубины сердца свет и то новое, что для любого мага было в диковинку, а потому мало поддавалось определению.

Чайки кричали, носясь над волнами, словно делились друг с другом последними новостями. Толпа некромантов на побережье становилась с каждой минутой все меньше. Природные маги переводили дух и начинали залечивать нанесенные земле войной раны.

Нуаримаан долгое время молчал, прислушиваясь к самому себе, а после уверенно проговорил, обращаясь к Рейне:

– Я люблю тебя.

И, наклонившись, поцеловал.

Дочь Вотростена

– Ригердта, нет!

Рассерженный голос старшего брата Джермальда резанул по ушам, и золотокосая девушка, одетая в шаровары и короткую облегающую кофту оборотниц, приземлилась на ноги и хмуро поглядела на говорившего.

Тренировка проходила на поляне в лесу, недалеко от Асгволда. С ясного неба щедро лился яркий солнечный свет, золотя густую траву и верхушки деревьев. Пели птицы, славя наступивший день, и ноздри Ригердты время от времени чутко вздрагивали, словно девушка прислушивалась к далеким запахам. У самой кромки густого, почти непроходимого подлеска стоял молодой воин, очевидно, принадлежавший к княжеской гвардии: молодой широкоплечий мужчина лет двадцати трех-двадцати пяти на вид с тонкими светлыми, почти пепельными волосами. Он с плохо скрываемым волнением следил за упражнениями дочери князя Аудмунда и заметно вздрагивал, когда она делала очередной опасный с его точки зрения выпад.

Джермальд нахмурился и покачал головой.

– Ты отталкиваешься слишком сильно, сестренка, – укоризненным тоном заговорил он. – Поэтому прыжок получается таким длинным. Это опасно. В бою тебя легко могут успеть ранить. Движение должно быть неожиданным и стремительным, как удар хлыста. Не следует давать противнику время предугадать твое намерение и уж тем более суметь перегруппироваться.

Ригердта, до сей поры внимательно слушавшая, оскалилась нарочито по-звериному, и брат весело рассмеялся:

– Быть воином не так легко, как это может показаться со стороны.

– Я все равно своего добьюсь! – решительным тоном заявила она.

Джермальд примирительно поднял руку:

– Нисколько не сомневаюсь. Так значит, ты всерьез решила?

Он смерил сестру с ног до головы внимательным взглядом и одним движением убрал свои мечи в ножны. Ригердта проделала то же самое и, помолчав секунду, ответила:

– Да. Я еду в Аст-Ино.

Она подошла к кусту лещины, на ветках которого лежало ее красное с золотой ниткой платье, и надела его прямо поверх штанов. Гвардеец вздохнул с облегчением.

Джермальд задумчиво кивнул, словно соглашаясь с какими-то ведомыми ему одному мыслями, и Ригердта продолжила:

– Бабушка Кимеда давно зовет меня. А здесь, в Вотростене, я все равно не встретила своей истинной половинки.

– Всего лишь пока, – не преминул заметить брат. – Ты еще молода и для оборотня, и для человека.

Девушка улыбнулась светло и приветливо и зажмурилась, подставив лицо солнцу.

– Не спорю, – через некоторое время ответила она. – И при других обстоятельствах не стала бы торопиться. Но мне так хочется попробовать самой построить собственную жизнь! Так, как я сама желаю! В конце концов, у Вотростена есть Арндольв и ты. Именно вы его щит. А я свободна, словно ветер в степи.

– Понимаю, – откликнулся Джермальд.

Тут разговор прервался – их охранник привел лошадей, и Ригердта, подойдя к вороному, ласково погладила его по шелковистому носу. Тем временем гвардеец встал на колени и подставил руки. Дочь князя с легким сомнением посмотрела на предложенную опору, но все же воспользовалась приглашением, легко взлетев в седло.

– Спасибо вам, Льёрдвар, – поблагодарила она.

– Не за что, госпожа, – отозвался тот.

Мужчины вскочили на лошадей, и вся компания покинула наконец поляну, где Ригердта с Джермальдом провели за тренировкой добрую часть ночи и половину утра.

Утоптанная тропа широкой лентой вилась меж высоких сосен, убегая в сторону города. Брат с сестрой теперь ехали бок о бок, а их провожатый на полкорпуса позади.

– И как, ты уже сообщила родителям? – продолжил он прервавшийся было разговор.

– Только отцу. Он принял мое решение и поддержал. А вот маме я пока не решилась.

– И когда собираешься?

Ригердта вздохнула и, посмотрев Джермальду прямо в глаза, ответила:

– Сегодня. Прямо с утра.

Она понимала, что матушка не станет ее отговаривать, да и расстанутся они в любом случае не навсегда – дочь будет регулярно навещать родной дом. И все же мысль о предстоящей разлуке с родителями тяготила. Они, а еще этот замок на холме и раскинувшиеся за пределами города священные поля – то, что сопровождало ее всю жизнь с самого рождения. Она любила Асгволд и Вотростен всем сердцем и все же не видела здесь для себя будущего. Она рысь!

Верхняя губа девушки едва заметно вздрогнула, и Льёрдвар, пристально следивший за ней, нахмурился, словно сомневался, не почудилось ли ему. А та оглянулась на него и поспешила спрятать следы волнения.

Тем временем всадники покинули лес, и перед взором распахнулась величественная панорама – пригороды столицы, окруженные, точно изысканной рамой, священными вересковыми полями. Ригердта остановилась и несколько долгих минут любовалась, впитывая окружавшую их красоту. Мужчины терпеливо ждали, должно быть, догадываясь о ее состоянии. Наконец она вздохнула и вновь пустила коня неспешным аллюром.

– Кем же ты хочешь стать? – вновь заговорил брат.

Сестра встрепенулась, словно пробудилась ото сна, и живо откликнулась:

– Воином. Командиром.

– Эйири? Достойная цель. И ради ее осуществления тебе в самом деле стоит поехать в Исталу.

– Меня растили люди, – заметила Ригердта задумчиво. – И все же…

Желанная цель стояла перед глазами, сияя, словно маяк в ночи. Память многих поколений кошачьих предков бурлила в крови, призывая самой взяться за оружие. В ушах стоял звон мечей и боевые выкрики. Все то, что столь бережно хранила ее память, переданная отцом!

Маленькая кавалькада миновала поля и поехала по одной из улочек, ведущих в сторону замка. Копыта коней бодро цокали. Они мотали головами, то и дело пофыркивая, и явно выражали намерение ускорить шаг.

– Куда ты? – спросила Ригердта брата.

Тот тронул поводья, очевидно, намереваясь развернуть свою лошадь в сторону рыночной площади, недалеко от которой располагался его собственный дом с лабораторией. Джермальд неожиданно смущенно улыбнулся, словно застигнутый на месте шалости мальчишка, и ответил:

– Хочу немного поработать.

Сестра удивленно подняла брови. Если Арндольв, их старший брат и наследник отца, был воином и политиком, то Джермальд, хотя и держал меч в руках умело и ловко, очень многое взял от человеческого предка Асгволда.

– Что ты задумал? – с нескрываемым любопытством поинтересовалась она.

Брат загадочно улыбнулся и, чуть поколебавшись, признался:

– Есть мечта. Хочу попробовать разработать средство, которое сделает наших солдат в бою неуязвимыми для магии. Быть может, пропитать одежду или выпить его внутрь. Не знаю, что получится. Да и выйдет ли. Но я должен попытаться!

Льёрдвар с интересом прислушивался, а Ригердта озадаченно, однако с видимым восхищением покачала головой.

– Достойная цель, – наконец ответила она. – Хочешь изучить собственное тело?

– Именно так, – оживился Джермальд. – Понять, что именно дает нам неуязвимость, и создать искусственный состав. Но я лишь в самом начале пути.

– Но если не ты, то кто же? – в голосе ее зазвучали задор и вызов. – У тебя есть плоть оборотня, способности нашего предка Асгволда и поистине звериное упрямство, чтоб воплотить замысел в жизнь!

Джермальд довольно рассмеялся:

– Спасибо, сестра! Что ж, я прощаюсь до вечера. К ужину постараюсь вернуться. Пока!

– До встречи!

Брат ускакал, а Льёрдвар, подъехав ближе, посмотрел госпоже в лицо, а после перевел взгляд на уже показавшиеся над крышами домов шпили крепости.

– Ты прав, – наконец ответила на невысказанный вопрос Ригердта. – Поспешим.

И они ускорили шаг, направившись прямо к цели и на этот раз не сворачивая.

Во дворе она спешилась, не дожидаясь, пока спутник подоспеет на помощь, и протянула ему поводья.

– Пожалуйста, отведите его на конюшню, – попросила она, погладив вороного по теплому бархатистому носу.

– Конечно, принцесса, – ответил Льёрдвар.

Ригердта улыбнулась. С тех, как брат Арндольв появился на свет, прошло достаточно времени. Рассказы оборотней об утраченной прародине и жизни в Далире, что называется «из первых рук», успели стать достоянием народа. Их передавали из уст в уста, и если для старшего поколения не изменилось ничего, то молодежь постепенно начала называть детей князя принцами. Теми, кем они и были на самом деле. Отец не поощрял подобного начинания, но и не мешал. Лишь в кругу семьи позволял себе иногда добродушно улыбаться в усы.

– Спасибо вам, Льёрди, – поблагодарила Ригердта и заметила, как подобрался и даже чуть порозовел от смущения довольный похвалой стражник.

Она прошла через двор и, привычно поприветствовав караульных, вошла в донжон. В гостиной было светло и тихо. Солнечные зайчики скользили по узору стен, расшитой лично матушкой обивке диванов и невысокой, изящной статуе княгини Джериты из белого с розовыми прожилками мрамора. Тонкий слух оборотницы позволял различить стрекот кузнечиков в саду, и она, прикрыв глаза и тихонько рыкнув от удовольствия, подумала, что этого всего ей будет не хватать в Аст-Ино. Ведь, как ни крути, она родилась в Вотростене, и именно этой стране принадлежит ее сердце. Но решение принято, и дочь князя ни секунды не сомневалась в его правильности!

Она решительно выдохнула и, рывком распахнув дверь, прошла по длинному коридору и взбежала по лестнице. Заглянув в ближайшую комнату, никого там не обнаружила и направилась в поисках матери дальше, в Золотую гостиную. Та в это время суток, если не навещала строящуюся неподалеку школу для девушек из малоимущих семей, обычно вышивала или читала именно там.

Толкнув дубовую дверь, Ригердта увидела леди Орнильд и поняла, что не ошиблась в предположениях.

– Доброе утро, матушка, – поприветствовала она, и княгиня, увидев дочь, широко улыбнулась ей.

– Здравствуй, родная.

Жена Бёрдбрандта присела в легком поклоне. Дочь князя вернула ей приветствие и, подойдя к креслу, присела на полированный подлокотник и принялась рассматривать гобелен. Именно его ткала в последнее время Алеретт. Отец в детстве на руках у дедушки Эргарда. Не узнать его было невозможно, даже не обладая памятью предков. Светлые волосы, похожие черты лица. На заднем плане угадывалась крепостная стена и те дубочки, что Аудмунд посадил немного позднее. Но для замысла матушки подобные мелочи, похоже, не имели значения. И дочь была с ней вполне солидарна.

– Какая красота, – прошептала она и, наклонившись, обняла родительницу и положила подбородок ей на плечо.

Та в ответ улыбнулась и ласково потрепала ее по руке.

– Ты ведь по делу? – уточнила княгиня.

Ригердта тихонько фыркнула:

– Почему ты так думаешь?

– Потому что обычно для задушевных бесед ты приходишь ближе к вечеру. Так что случилось?

Та помолчала. Конечно, иного она и не ждала – мать знала своих детей чересчур хорошо, чтобы можно было надеяться ее провести. Поэтому принцесса, заправив выбившуюся прядь за ухо, призналась:

– Я уезжаю в Аст-Ино.

Алеретт вздохнула и воткнула иголку в холст.

– Пожалуйста, Орнильд, оставьте нас ненадолго – мы с дочкой поговорим.

– Хорошо, госпожа, – ответила фрейлина и, снова слегка поклонившись, покинула комнату.

Ригердта ждала, любуясь лицом матери. Сколь мало изменилось оно по сравнению с тем временем, когда отец впервые увидел и влюбился в нее! Черты лица еще не успели оплыть, глаза все так же сияли задором, а седины в золотых косах, если та и имелась, было не разглядеть.

– Я правильно понимаю, что это не обычный твой визит к бабушке и тете Наэре? – в конце концов уточнила она.

Ригердта подтвердила:

– Верно. Я хочу переселиться в Исталу насовсем. Во всяком случае, попытаться.

И она принялась рассказывать. Конечно, тот факт, что дочь любила военное ремесло, для матери не был новостью. Та прекрасно знала, что отец и братья почти каждый день тренируют ее, если у них есть такая возможность. Еще совсем малышкой она перерыла библиотеку замка в поисках книг по человеческой военной тактике и внимательно их изучила.

– И все же мне тяжело сознавать, что я расстанусь с тобой навсегда, Ри, – сказала Ретта, когда та закончила.

– Я буду вас навещать, – пообещала Ригердта пылко. – Правда! Я и сама заранее скучаю. Но ты ведь понимаешь, что тут, в Вотростене, для меня нет будущего?

– Разумеется, – вздохнула княгиня.

– Если бы тут однажды отыскался мой истинный, то я бы осталась ради него. Но его нет. Так почему бы мне не попытаться воплотить мечту в жизнь?

Княгиня встала и, тяжело вздохнув, принялась неспешно ходить по комнате. Остановившись у окна, она некоторое время смотрела на далекие поля и линию моря у горизонта и наконец ответила:

– Да, ты права. Мне нелегко будет расстаться с тобой, и все же я тебя понимаю. Признаюсь, я ждала чего-то подобного. Задумчивые взгляды, устремленные в пустоту, давно сказали, что ты обдумываешь нечто. И раз твой отец согласен, то и я не стану сопротивляться. Он ведь уже в курсе, я полагаю?

– Так и есть, – призналась Ригердта и, сложив руки на груди, воскликнула: – Благодарю тебя!

Алеретт грустно посмотрела и уже совсем было собиралась что-то сказать, но очевидно передумала. Подойдя ближе, она просто наклонилась и поцеловала дочь в лоб:

– Пусть Тата присматривает за тобой.

– Спасибо, матушка!

Она крепко обняла Ретту и вдруг услышала в коридоре знакомые шаги. Дверь распахнулась, и на пороге появился отец. Обе женщины встрепенулись, и он, в несколько шагов пересеча комнату, привычным жестом потрепал Ригердту по голове и обнял супругу.

– Ну что, вы уже поговорили, как я понимаю? – уточнил он.

– Да, – ответила мать и все так же грустно улыбнулась.

Отец, не удержавшись, поцеловал ее, и дочь деликатно отвела взгляд. Ей ли не знать, что к присутствию рядом своей истинной половинки невозможно привыкнуть? Память оборотня подсказывала ей, что с каждым прожитым годом чувства столь же остры, как и в первый день. Она услышала, как отец с шумом втянул носом воздух, и поняла, что можно поворачиваться:

– Мама разрешила мне отправиться в Аст-Ино, – сообщила она.

– Когда убегаешь?

– Завтра утром.

– Так скоро? – огорчилась княгиня.

Плечи Ригердты поникли:

– Зачем тянуть? Расставаться в любой день будет трудно.

Ретта вздохнула:

– Да, согласна.

– Что ж, раз так, – сказал отец, – то я сегодня же напишу несколько писем. Для твоей бабушки, для Иласару и для дяди Тэньяти.

– Хорошо, пап, я передам.

Больше на эту тему они не говорили. Ригердта заявила, что побежит в звериной шкуре сушей, и пошла собираться. А родители еще долго гуляли в саду, взявшись за руки, и дочь, приникнув к окну, время от времени замечала их фигуры. И старалась запомнить, хотя, конечно, память предков и без того достаточно четко хранила их образы.

Перед мысленным взором юной дочери князя Аудмуна вставала Истала.

***

– Арндольв приехал?

Ригердта торопливо вошла в столовую и, не заметив того, кого так ждала, удрученно вздохнула.

– Нет пока, – подтвердил ее догадку отец.

Еще утром им доложили, что корабль наследника вошел в порт. Однако дотошный и обстоятельный, словно следователь на допросе, старший брат предпочитал все сотню раз перепроверить, прежде чем распустить по домам команду и самому предаться блаженному отдыху. Поэтому так скоро она его, собственно говоря, и не ждала. Однако огорчилась от этого не меньше.

Плечи Ригердты поникли, она снова незаметно вздохнула и прошла в зал.

– Добрый вечер, лорд Бёрдбрандт, – слегка поклонилась она, приветствуя старшего советника.

Тот широко улыбнулся в ответ:

– Здравствуй, девочка.

В окно ударили первые крупные капли, и дочь князя, садясь на свое место, подумала, предстоит ли ей путь под дождем или до утра еще успеет распогодиться. Впрочем, откладывать путешествие она в любом случае не собиралась, тем более из-за таких пустяков.

Отец занял свое место во главе стола, и начался ужин. Беседа текла размеренно и неторопливо, словно речка в предгорьях летом. Пламя свечей слегка подрагивало, отражаясь в зеркалах и золоте отделки яркими бликами.

– Как твой сын? – спросил Аудмунд друга, и Бёрдбрадт принялся оживленно рассказывать об успехах своего младшего, недавно поступившего в мореходную школу.

Ригердта время от времени прислушивалась к шорохам, доносящимся сквозь балконную дверь, открытую по случаю теплой погоды. Переговаривались стражи на стене, иногда доносились легкие женские шаги, должно быть, прислуги или фрейлин. Солнце постепенно опускалось за горизонт, небо из пронзительно-синего становилось фиолетовым, и вот, когда уже загорелись первые яркие звезды, а ужин был окончен и вся семья перешла из столовой в расположенную рядом гостиную, до дочери князя донеслись звуки, которых все так ждали.

– Арндольв приехал! – воскликнула она радостно.

Отец, рассказывавший как раз что-то матери, замолчал и прислушался.

– Верно, – наконец подтвердил он.

Не прошло и четверти часа, как на лестнице послышались торопливые тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и старший брат, войдя, заполнил вдруг собою каким-то невероятным образом всю комнату, весьма немалую по размеру. Глаза его сверкнули весельем, ноздри едва заметно вздрогнули. Не прекращая улыбаться, он ощерил показавшиеся рысиные клыки и утробно проворчал:

– Запах дома… Как же я скучал по нему!

Он обвел присутствующих взглядом и, задержав его на отце, слегка кивнул.

– Хорошие вести, – прокомментировал Аудмунд.

А брат тем временем подошел к сидевшей на диване княгине и, встав на одно колено, поцеловал ее руку:

– Здравствуй, матушка.

Из чего Ригердта сделала вывод, что новости, привезенные им, в самом деле добрые, иначе в первую очередь бы наследник подошел к князю, чтобы отчитаться о поездке. Теперь же он мог позволить себе никуда не спешить и поздороваться с каждым обстоятельно. Когда мама поцеловала первенца в лоб, тот поднялся и, приблизившись к отцу, крепко обнял его.

– Рад видеть тебя, мой мальчик, – ответил тот и расцеловал Арндольва в обе щеки.

Означенный мальчик, детина на полголовы выше отца, довольно осклабился и продолжил, обернувшись к советнику:

– Лорд Бёрдбрандт, рад видеть вас.

– Взаимно, – ответил тот все с той же привычной добродушной улыбкой.

Старший принц перевел внимательный взгляд с отца на его помощника и с торжествующим видом достал из-за пазухи свернутый в трубочку пергамент.

– Молодой император Гроима подписал с Вотростеном договор о сотрудничестве! – объявил он, и одобрительные возгласы присутствующих были ему ответом.

Арндольв провел в Виале два последних месяца. Официальные отчеты гласили, что переговоры уверенно продвигаются вперед, и все же насыщенная войнами история двух государств давала серьезные поводы для волнений. И вот – победа!

Аудмунд подошел и, прижав сына к груди, от всей души поздравил его. Щеки наследника довольно порозовели, и он, пряча смущение, ответил что-то отцу и подошел к сестре, которую до сих пор не успел поприветствовать.

– Ну, здравствуй, Ри, – улыбнулся он, глядя на нее. – Куда это ты собралась?

– А ты уже, конечно, обо всем знаешь? – довольно фыркнула она.

– Естественно. Я ведь провел дома почти полдня.

Постепенно эмоции, связанные с приездом Арндольва, улеглись, и Ригердта, сев в кресло около низенького круглого стола из орехового дерева, принялась рассказывать.

Старший брат хмурился, отец стоял у камина, и в его непроницаемом взгляде дочь не могла прочесть решительно ничего. Бёрдбранд неторопливо шагал из угла в угол, однако дочь князя знала, что ему всегда лучше думалось на ногах. Мать в волнении покусывала губу. Наконец, рассказ Ригердты о собственных намерениях и планах был закончен.

– Я так понимаю, что сопровождающих с тобой можно не посылать? – на всякий случай уточнил советник.

– Разумеется, – подтвердила та. – Я оборотница, и быстрее добегу одна.

– Почему мне кажется, что это еще не конец истории? – спросил Арндольв, глядя куда-то в пустоту.

– Согласен, мне тоже, – отозвался Бёрди.

Вошел Джермальд и, кивнув в знак приветствия брату, встал у стены. Наследник ответил ему взмахом руки.

Клепсидра на каминной полке отсчитывала минуты, и было отчетливо слышно, как с тихим всплеском падают капли. Дождь за окошком успел прекратиться, и Ригердта с удовольствием вдохнула густой аромат умытых трав.

На лицах присутствующих она читала, как тяжело им теперь ее отпускать, но никто, включая матушку, не пытался отговаривать или протестовать, и за это Ригердта была им благодарна.

Ретта пошевелилась, и Аудмунд, вздрогнув, подошел к ней ближе и, встав за спиной, положил руку ей на плечо. Та с силой сжала пальцы мужа.

– Все будет хорошо, родная, – прошептал он, и дочь, почувствовав, что сама сейчас разрыдается, порывисто вскочила.

– Пожалуй, мне стоит пойти отдыхать, – сказала она.

– Хорошо, дочка, – кивнул отец.

Мать встала и, приблизившись, поцеловала ее. Ригердта украдкой вдохнула аромат ее кожи, знакомый с младенчества, а та вернулась к супругу и положила голову ему на плечо.

– Пожалуйста, не провожайте завтра меня, – попросила дочь.

Отец с Бёрдбрандтом переглянулись.

– Если ты хочешь, – наконец произнес князь.

Арндольв кивнул, в свою очередь выражая согласие, и она, помахав всем на прощание, стремительно вышла из гостиной.

Последний вечер в кругу семьи вышел немного скомканным, но она была этому даже рада. Долгие обстоятельные проводы были бы невыносимы, да к тому же она и не собиралась расставаться с семьей навсегда – ведь она еще будет их навещать.

Пройдя мимо молчаливых стражей, дочь князя поднялась в свои покои и, раздевшись с помощью служанок, легла спать.

Проснулась она уже на рассвете. Поднимающееся из-за горизонта светило успело позолотить восточный край небосвода, хотя последние звезды еще упрямо сияли в вышине. Порывисто вскочив, Ригердта наскоро привела себя в порядок, а затем, не одеваясь, надела на плечи дорожную сумку и сменила ипостась. Позавтракать она решила чуть позже, прямо в лесу.

Оборотница в последний раз оглядела комнату и, тихонько рыкнув, приоткрыла дверь и спустилась по задней лестнице в сад.

Роса на траве еще не успела просохнуть, мгновенно намочив лапы. Дочь князя с удовольствием лизнула травинку и, сделав первый крупный прыжок, помчалась галопом через сад. Уже у самой стены, почувствовав чей-то пристальный взгляд, остановилась и увидела наблюдавшего за ней Льёрдвара. На лице гвардейца застыло страдание, которое он даже не пытался скрыть. Ригердта предупреждающе рыкнула и, поправив сумку на плечах, продолжила путь.

Караульные выпустили дочь князя, и та помчалась, огибая город, прямо через поля в сторону укрытого густой рассветной тенью леса. Туда, где далеко на юге маячила конечная цель ее путешествия – Истала, столица оборотней.

Ригердта бежала, и теплый ветер бил ей прямо в лицо, ласкал густую рыжеватую шерсть. Роса холодила живот и лапы. Рысь восторженно, в упоении предвкушения рыкнула и одним махом перекувыркнулась через голову. Впереди показался подлесок и та тропа, по которой они с братом накануне ехали на тренировку.

Дочь князя вдохнула полной грудью тяжелый хвойный дух, смешанный с ароматом меда, и побежала тише. Свернув к ручью, она, не меняя ипостаси, с удовольствием напилась и уже шагом, с благоговейным трепетом в сердце, вошла под зеленые своды.

Солнце играло в резной вышине яркими золотыми бликами. Пели птахи, кроны нежно шелестели, будто шептались о чем-то, и Ригердте вдруг остро, до боли в сердце захотелось прилечь на мягкий, теплый от солнечных лучей холм и подремать, свернувшись калачиком. Но она не могла себе позволить терять время.

Приметив на рыхлой земле следы фазана, дочь князя принюхалась и, взяв след, уверенно отправилась на поиски своего завтрака.

Путь ее теперь лежал на юг, через леса и поля. По дороге ей встречались города, поселения крестьян, хутора, но она огибала их, предпочитая мягкую траву и колкую хвою мощеным каменным дорогам.

Ночевать она устраивалась прямо в лесу на деревьях. Так, как это делали сотни поколений ее кошачьих предков, отправляясь в дальнее путешествие или по делам в соседний город. Питалась же Ригердта тем, что ей могла предоставить зеленая кладовая.

С утра она собирала ягоды или орехи, а к обеду отправлялась на охоту. Конечно, на случай неудачи у нее в сумке лежали деньги, и зайти в одну из многочисленных харчевен, чтобы купить себе сытный горячий ужин, не составило бы труда. Но ей не хотелось.

Дни сменялись днями, и граница с Аст-Ино становилась все ближе. Леса вскоре начали перемежаться высокими холмами, скалистыми утесами и холодными даже в летний зной фьордами. Иногда Ригердта делала себе из подручных материалов удочку и садилась на берегу порыбачить. А после, нажарив и навялив пикши, камбалы или окуня на несколько дней вперед, вновь продолжала путь. Наконец, настал день, когда чуткий слух донес до оборотницы тяжелый металлический стук – удары молотов по наковальням. Послышалось шипение раскаленного металла. Это подавали голос оружейные мастерские, в изобилии разбросанные в южных предгорьях.

Ригердта села и, прищурившись, оскалила в звериной ухмылке зубы. В памяти всплыла картина, как брат бабушки Вэратин кует меч. Разумеется, в кузницах Вотростена ей бывать ни разу не доводилось, но память оборотней выручала.

Решив не доставлять мастерам и стражам лишнего беспокойства, Ригердта встала и вновь незаметной тенью скользнула в лес.

Еще через три дня она пришла на первую из застав, человеческую. Пограничники задали ей уже ставшие привычными вопросы об имени, цели путешествия, и пропустили. Дочь князя Аудмунда тут достаточно хорошо знали в лицо.

– Легкой дороги вам, госпожа! – пожелал ей седой капитан, и рысь, обернувшись, помахала лапой в ответ.

Вотростен остался позади, и вскоре южный ветер донес до Ригердты совсем другие запахи. Она потянула носом, и на звериной морде отразилось выражение неподдельной радости. Издав низкий утробный рык, оборотница помчалась со всех лап в сторону зарослей лещины.

На первый взгляд в окружающей обстановке как будто ничего не изменилось. Все так же пели птицы, светило солнце, мягко шелестели травы. Дубы и сосны раскинули над головой широкие, пышные зеленые кроны. И только кошка могла уловить ту невидимую границу, которую только что пересекла.

Она остановилась, присела на тропинке в ожидании, и в этот самый момент подлесок зашелестел. Из зарослей жимолости вышел высокий, широкоплечий оборотень лет тридцати – тридцати пяти на вид. Конечно, этот возраст ему можно было бы дать, окажись он человеком, однако вертикальные зрачки выдавали его принадлежность к кесау. К тому же, Ригердта точно знала, кто именно стоит сейчас перед ней, и, переменив горло на человеческое, радостно воскликнула:

– Дядя Тэр!

Брат бабушки широко улыбнулся и, присев на корточки, распахнул объятия:

– Ну, здравствуй, малышка!

Огромная кошка подбежала и, порывисто лизнув родича в лицо, положила голову ему на плечо. Тот обнял ее и потрепал по загривку.

Дядя Тэратин был нечастым гостем в Истале, и все же Ригердте не единожды приходилось встречаться с ним. Порою она вместе с бабушкой, а иногда и за компанию с Тэньяти, мужем тети Наэры, отправлялась путешествовать по Аст-Ино. Молодой кошечке, выросшей в Вотростене, конечно же хотелось воочию увидеть все то, о чем ей успела рассказать память предков. Тогда-то она и познакомилась с братьями Кимеды.

– Надолго к нам? – спросил Тэратин, поднимаясь на ноги.

– Навсегда, – лаконично сообщила оборотница.

Родич удивленно приподнял брови, однако спустя мгновение кивнул:

– Понимаю. Что ж, очень рад твоему решению. Отдохнешь с дороги?

– С удовольствием, – ответила Ригердта и побежала вслед за дядей на заставу.

Там она провела два дня, охотясь и тренируясь вместе с бойцами, а после вновь продолжила путь. Сердце ее взволнованно билось в предвкушении. Что-то будет?

Конечно, теперь придется идти во дворец знакомиться с сениту. Так получилось, что до сих пор ей ни разу не доводилось видеть повелителя оборотней лично. Все возникавшие вопросы бабушка Кимеда решала сама, и в присутствии Ригердты не было никакой необходимости.

Она бежала по тропинке, петляющей меж кустов, а сама все гадала, что представляет собой Иласару. Конечно, память предков хранила его образ, однако с тех пор прошло почти двадцать лет. Не самый большой срок для долгоживущих оборотней, да и бабушка о сениту частенько рассказывала. И все же перемены возможны. Во времена отца и дедушки Эргарда он был молод, теперь же находился в расцвете сил. Разумеется, юной кошечке очень хотелось произвести на повелителя благоприятное впечатление, поэтому она, чтобы не скучать в дороге, обдумывала, что именно наденет и как причешется, когда отправится во дворец.