Текст книги "Ветер с Севера. Рассказы"

Вскоре горы закончились, и некоторое время путь Ригердты пролегал вдоль моря. Она бежала и с удовольствием слушала, как волны с шипением наползают на берег, оставляя на песке хлопья белой пены. Кричали чайки, и соленый ветер волновал воображение, заставляя мечтать о том, о чем дочери князя думать не полагалось – о любви. Но ведь она рысь? Разве не так? Да и отец, если на то пошло, никогда не требовал от детей исполнения государственного долга. Да этого, в общем-то, и не требовалось. Кошаки с их родовой памятью сами осознавали все достаточно хорошо. Но разве теперь, когда она окончательно стала свободна, перед нею не открыты все пути? Ей нужно будет всего лишь немножечко подождать. И тогда в один прекрасный день она, возможно, встретит того, кто станет единственным возлюбленным в ее жизни.

Мысль мелькнула, прозрачным белым облаком накрыв сердце, и Ригердта украдкой вздохнула. Разумеется, даже оборотням зачастую не дано преодолеть судьбу. Ее отцу повезло встретить маму в двадцать лет, посчастливилось дяде Вэру и тете Наэре. А вот Тэратин до сих пор не нашел своей настоящей половинки. Кто знает, что уготовано Татой для нее самой? Даже жрецам Великая Мать никогда не открывала своих намерений, что уж говорить о простых смертных.

Снова потянулись поросшие маками, купальницей и багульником поля, и Ригердта, предчувствуя скорый конец пути, ускорила бег. Истала показалась однажды на горизонте в лучах заката. Окруженная розовым сиянием, она была похожа на сказочный мираж или праздничный пряник, один из тех, что продавали на осенней ярмарке или подавали на стол ко дню рождения.

«Мой новый дом», – мелькнула мысль, и оборотница пустилась еще быстрее.

В город она вбежала, уже слегка запыхавшись. Встречавшиеся по пути прохожие здоровались, увидев внучку Кимеды, и дочь князя приветственно рыкала им в ответ. Добежав до знакомой усадьбы, она легко перемахнула через палисадник и, миновав сад, заскочила в широко распахнутое окно.

– Рада видеть тебя, милая, – услышала она нежный, певучий голос Кимеды и, встав на задние лапы, с удовольствием обняла бабушку.

***

Ригердта одевалась.

– Отправимся к сениту завтра утром, – объявила бабушка накануне. – Он будет свободен.

Едва в окошко покоев на втором этаже заглянуло солнце, молодая оборотница зевнула, потянулась, открыла глаза и, выскользнув из постели, начала собираться.

Застелив кровать, она прошла в купальню и, налив в воду немного розового масла, некоторое время просто наслаждалась утренней тишиной и негой. Затем вернулась в спальню и принялась выбирать наряд.

Тут, в Истале, одежды у нее хранилось не так уж и много. Оборотни в этом смысле всегда отличались практичностью и не копили лишнего. Ей же самой гардероб еще только предстояло пополнить в ближайшем будущем. Однако прибегать к помощи Кимеды в данном случае не было необходимости. Немного подумав, Ригердта решительно извлекла из недр шкафа самый красивый наряд из имеющихся – небесно-голубые шелковые шаровары, отделанные золотой нитью, и такую же кофточку, короткую и обтягивающую, как у всех оборотниц. Одевшись, она оглядела себя в зеркала и в конце концов осталась довольна собственным внешним видом.

Волосы дочь князя заплела в две толстых длинных косы, перевитые золотыми лентами. Перебросив их на грудь, она пришла к выводу, что готова к походу во дворец, и спустилась вниз, в гостиную.

– Доброе утро, бабушка, – улыбнулась она, завидев Кимеду, и поцеловала ее в щеку.

– Здравствуй, милая.

На низеньком круглом столике уже стоял завтрак: каша с фруктами, горячие вафли, ароматный травяной чай. С аппетитом поев, Ригердта помогла убрать посуду и, накинув на плечи легкую прозрачную шаль, направилась вместе с олетэка во дворец.

Солнце щедро светило, расплескавшись по многочисленным улочкам, отражаясь бликами в разноцветных стеклах домов и искрящихся брызгах фонтанов. Сердце взволнованно колотилось, норовя выскочить из груди, дышать отчего-то стало трудно.

– Все будет хорошо, – философским тоном проговорила Кимеда и, сощурившись, задумчиво посмотрела вверх, на кроны деревьев. – Ты, несомненно, должна помнить, что Иласару никогда не отличался резкостью суждений или вспыльчивостью.

– Да, конечно, – поспешила ответить Ригердта, однако голос ее оказался тихим и немного хриплым. – И все же волнуюсь.

Бабушка обернулась и смерила внучку изучающим, пристальным взглядом. Та и сама вряд ли смогла бы объяснить, что происходит. Однако факт оставался неоспорим – одна лишь мысль о повелителе оборотней вызывала смятение.

Ригердта нахмурилась и решительно тряхнула головой. Она дочь князя Аудмунда и привыкла быть хозяйкой собственных чувств! Вздохнув глубоко, оборотница ощутила, как туман в голове постепенно рассеивается. Кимеда кивнула и, остановившись, выразительно обвела площадь рукой:

– Ну, вот мы и пришли.

Все было точно так же, как год, как двадцать лет назад. Две оборотницы пересекли обрамленное деревьями пространство и приблизились к главному крыльцу. Стражи прищелкнули хвостами в знак приветствия и впустили Кимеду со спутницей внутрь.

Ригердта принюхалась. Внутри все было так же, как хранила память. Ну, почти. Подушки только сменили цвет, кое-где оказались переставлены диваны и кресла.

Бабушка уверенно прошла через анфиладу комнат и толкнула двери библиотеки.

– Повелитель, – проговорила она, скрестив руки на груди в знак приветствия и склонив голову.

Ригердта пригляделась и заметила у столика между стеллажами того, к кому они и пришли. Иласару.

Сердце ее сразу ухнуло в пятки. Она облизнула пересохшие губы и поспешила повторить жест олетэка. А повелитель встал, сделал несколько шагов и оказался в самом центре светового квадрата, падавшего из окна.

Наверное, потом Ригердта не смогла бы описать словами охватившие ее в тот момент чувства. Она потянула носом и принюхалась к восхитительному аромату, донесшемуся до нее. Иласару. В ушах ее гулко заколотилась, запульсировала кровь. Высок, худощав, с утонченными чертами лица, неуловимо напоминающими одну из тех восточных гравюр, которые она любила рассматривать в библиотеке Асгволда еще в детстве. В темных добрых глазах его, похожих на два глубоких лесных озера, отражалась мудрость. Она еще раз потянула носом и улыбнулась, уловив в запахе повелителя нотки корицы и гвоздики.

Лицо Иласару переменилось, глаза его неуловимо потемнели, и Кимеда, поняв, должно быть, что происходит, отступила на шаг.

– Моя внучка, – представила она. – Ригердта, дочь Аудмунда.

– Рад познакомиться, – проговорил повелитель, и голос его напомнил дочери князя тихую песню теплого, ласкового летнего ветра.

Она подалась вперед, губы чуть приоткрылись, и тут Иласару в два шага пересек разделяющее их пространство. Его запах с новой силой ударил в ноздри, и голова девушки слегка закружилась. Повелитель чуть наклонился и с шумом втянул воздух. Захотелось уцепиться за его плечи, прижаться, и только неимоверным усилием воли Ригердта сдержалась. Память предков не готовила ее к тому, что чувства при встрече с истинным окажутся столь остры!

Иласару быстро провел языком по ее обнаженной ключице и прошептал на ухо:

– Вкусная…

Она порозовела и в смущении опустила взгляд. Ноги ее ослабели, а внизу живота вдруг стало очень тепло, как никогда не бывало прежде.

Повелитель слегка приобнял ее и, проводив к подушкам, помог сесть, сам же опустился напротив. Кимеда устроилась рядом с ней.

– Ригердта хочет остаться жить в Аст-Ино, – сообщила олетэка.

Иласару кивнул, и взгляд его на долю секунды вспыхнул неприкрытой радостью, однако он быстро смог взять себя в руки.

– Это хорошо, когда оборотни возвращаются на свою прародину, – прокомментировал повелитель. – Я разрешил в свое время забрать твоего отца, Ригердта, и все же не скажу, что то решение далось мне легко.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Там, скрытое от всех завесой самообладания, плескалось то, чему она пока не могла подобрать названия. Должно быть, ответственность за всех котов до единого, живущих в Аст-Ино и его окрестностях, за их благополучие и судьбы.

Она призвала на помощь память и поняла, что это, скорее всего, правда. А еще во взоре Иласару светилось одиночество. До сих пор правитель даже не заключал вийнеку.

Ригердта принялась было рассматривать лежащие на подушках поблизости свитки, однако, не выдержав, вновь поймала взгляд Иласару и прочла в нем понимание.

– Я рад приветствовать тебя на земле Аст-Ино, – сказал он и протянул через стол руку.

Молодая оборотница задержала дыхание и, положив ладонь на резную столешницу, накрыла пальцы мужчины. Тот сжал их, и на мгновение губа его дрогнула, обнажив клыки. Дочь князя обдало жаркой волной осознания, сколь велико должно быть теперь его собственное желание. Дыхание перехватило, и ей вдруг невыносимо захотелось ощутить его объятия, прямо сейчас.

Но разум велел сначала все хорошенько обдумать, и Ригердта кивнула, вздохнув украдкой.

– Я был бы счастлив, – вдруг сказал Иласару, – если бы ты составила мне завтра компанию. Я смогу перенести с утра кое-какие встречи, и мы прогуляемся.

– Конечно! – воскликнула она прежде, чем успела задуматься над вопросом.

Тут в дверь библиотеки заглянули, и стало понятно, что теперь его зовут дела.

– Я зайду за тобой, – пообещал Иласару, и Кимеда первая встала, чтобы попрощаться.

Дворец Ригердта покинула, все еще немного ошеломленная. Она остановилась на крыльце, в недоумении глядя на небо, словно не понимая, где она и что с ней происходит, и бабушка, с улыбкой посмотрев на нее, кивнула:

– Да, именно так оно и бывает. Запах твоей половины настигает тебя, и ты понимаешь, что больше не хочешь ему сопротивляться.

Ригердта тоже не стала.

Теперь Иласару приходил в их дом всегда, как только появлялась свободная минута. Она встречала его, и они шли гулять. Чаще за город, но иногда просто бродили по улочкам. Дочь князя наслаждалась присутствием рядом того, к кому влечет с такой непреодолимой силой. Хотелось сделать тот самый первый шаг, объявить этого оборотня своим, но робость перед его положением и почтение сковывали язык. Человеческая часть натуры протестовала, и рысиная боролась с ней, напоминая, что это естественно, что только так и бывает.

Иласару не торопил. Он обнимал ее, когда они оставались на какой-нибудь лесной поляне одни, и тогда Ригердта клала голову любимому на плечо. Его аромат по-прежнему сводил с ума, и память предков уверяла, что так теперь будет всегда. Зачастую она, устроившись поудобнее, принималась рассматривать точеные черты, любуясь ими, словно полотном талантливого живописца. А он рассказывал ей о себе, расспрашивал о ее жизни, о мыслях и чувствах. И желание слиться с ним, стать одним существом заглушало любой другой голос. Она была счастлива.

Оборотни, заметив происходящее, начали поговаривать, не появится ли, наконец, в скором времени в Аст-Ино наследник. Все строили планы, а будущее уже приближалось к рубежам страны.

В один из дней во дворец прибежал взмыленный пограничник и доложил, что человек по имени Льёрдвар просит разрешения на въезд, уверяя, что у него есть личное дело к принцессе Ригердте. Иласару разрешил.

Ригердта ждала, и в душе ее с каждым днем все сильнее нарастал страх. Нет, дома все по-прежнему хорошо, в этом она была уверена. Но что нужно от нее гвардейцу?

Дочь князя мерила комнаты бабушкиной усадьбы из угла в угол и бросала за окно нетерпеливые взгляды, смешанные пополам с раздражением.

Но вот в один из дней, когда пронзительно-золотой диск солнца как раз висел в зените, ветер донес до нее запах гостей – того самого вестового, который уже прибегал, и человека.

Кимеда, как хозяйка дома, вышла встречать сама. Дождавшись, пока они с прибывшими обменяются приветствиями и усядутся к столу, Ригердта вздохнула поглубже и, собравшись с духом, отодвинула занавеску.

Льёрдвар вскочил, буквально впившись в нее жадным взглядом, она же сделала вид, что ничего не замечает, и села к столу. Потекла обычная, ничего не значащая беседа. Одна из тех, в которых была такая мастерица ее матушка и, как утверждала память, бабушка тоже. Часто в Вотростене, наблюдая за Алеретт, с восхищением отмечала, как та умудряется, ведя беседу о погоде, ценах на зерно или породах лошадей, незаметно выведать у собеседника даже те тайные мысли, о которых он сам не подозревал. Увы, сама она в подобном искусстве ленилась практиковаться. Так не пора ли поучиться у бабушки?

Время бежало, утекая подобно мелкому речному песку сквозь пальцы, и вот настал момент, когда Льёрдвар попросил разрешения поговорить с принцессой с глазу на глаз.

Вестовой сразу встал, и Кимеда предложила показать ему покои. Двое вотростенцев остались наедине.

Гвардеец немного смущенно откашлялся и, сжав от волнения пальцы в кулаки, заговорил:

– Быть может, вы знаете, зачем я прибыл.

– Даже не догадываюсь, – призналась Ригердта и для убедительности покачала головой.

Льёрдвар вскочил и прошелся по комнате.

– Я люблю вас, – наконец уверенно выпалил он, остановившись напротив. – Так сильно, что без вас мне жизни нет. Я приехал, чтобы просить вас стать моей женой.

Дочь князя покачнулась, и ей показалось, что будущее, подобно корабельному колоколу, ударило прямо в уши, чтобы огласить свою волю.

Ригердта подняла взгляд и, не мигая, посмотрела на собеседника.

– Я не люблю вас, – откровенно, без всякой жалости сказала она. – И никогда не смогу, даже если бы захотела. Я рысь, и вы должны понимать, что это означает. Ваш запах не привлекает меня.

Льёрдвар вздрогнул, а затем кивнул:

– Конечно. Принц Джермальд мне все объяснил.

– И все же вы настаиваете? – удивленно приподняла брови она.

– Да. Я не смогу без вас.

Дочь князя нахмурилась. Этот гвардеец проделал длинный путь, понимая, что ответить взаимностью она не сможет. Ведь в противном случае она бы просто никуда не уехала из Асгволда. Что ж, достойно уважения. Но ей-то что делать?! Она любит повелителя. Но долг…

Ригердта поднялась и, подойдя к окну, посмотрела в сад. Цветы на деревьях уже успели облететь, и острый взгляд рыси отчетливо различал пока еще маленькие завязи вишен и яблочек.

Долг перед родиной. Он ей настойчиво твердил, что новый аристократический род, в жилах которого течет кровь оборотней, сделает ее гораздо сильнее. Командиры, военачальники, не чувствительные к магии Фатраина – щит Вотростена. Пока их всего двое. Конечно, со временем братья женятся и заведут котят. Это неизбежно, как рассвет и закат. Правда, случится столь радостное событие отнюдь не завтра. Но она любит повелителя!

– Я должна подумать обо всем хорошенько, – наконец проговорила ровным голосом Ригердта и, предоставив бабушке заботиться о незваном госте, вышла в сад.

В памяти всплывали сцены, как Кимеда с дедушкой Эргардом проводили долгие дни и месяцы вместе. Ее саму влекло к сениту с неудержимой силой. И что же, отказаться от всего этого? Ради того, чтобы сделать родную страну еще могущественнее?

Мысль о долге настойчиво билась в уши, смущала разум и сердце. Душу рвало пополам по живому. Решив, что больше не выдержит этой муки, Ригердта сорвалась с места и помчалась во дворец. Запах сам уверенно вел ее.

Она миновала улицы и центральную площадь. На бегу поприветствовав стражей, оборотница рывком распахнула дверь в одну из гостиных и принюхалась.

Нюх зверя утверждал, что Иласару стоит искать в саду. Там, среди магнолий и апельсинов, она и обнаружила его.

– Повелитель, – прошептала она, подходя ближе и всматриваясь в черты возлюбленного.

Тот стоял, закрыв глаза и обратив лицо к небу. Ветер чуть заметно шевелил темные пряди. Выражение спокойствия и умиротворения отчего-то придавало сил и вселяло уверенность в будущем. Ригердта положила руки Иласару на плечо, прижавшись всем телом, и он крепко обнял ее. И тогда она все рассказала.

– Повелитель, – в конце концов обратилась она, и в голосе молодой оборотницы можно было услышать отчаянную надежду. – Кесау не дано знать будущего, но сениту держит в руках нити жизней своего народа и видит дальше любого из них. Что можешь ты посоветовать? Как мне поступить?

Любовь и долг. Тяжкий выбор. Иласару вздохнул, и лучи солнца, показавшись из-за крон, осветили его лицо, так что оно оказалось окруженным сверкающим ореолом.

«Прекрасен!» – с восторгом подумала Ригердта и полной грудью вдохнула дурманящий запах любимого.

– Я вижу радость, – наконец сказал он. – Ожидание не будет напрасным.

– Ты так думаешь? – с надеждой спросила она.

– Убежден. Раз ступив на дорогу, свернуть уже не удастся, и она рано или поздно приведет тебя к желанной цели. А пока…

Иласару открыл глаза и посмотрел на Ригердту с лаской и нежностью.

– Я люблю тебя, – признался он. – И буду ждать, сколько понадобится. Но для тебя будет лучше, если ты пока вернешься в Вотростен.

Ригердта качнулась, и вдруг решение подобно яркому пламени вспыхнуло в голове. Что ж, раз так, она тоже не сдастся судьбе без боя! Ни один кесау не сможет отказать, если позовет его истинная половинка.

Она посмотрела Иласару в глаза, осторожно провела пальцем по его щеке и прошептала:

– Пойдем со мной, повелитель. Я желаю, чтобы первым мужчиной в моей жизни был тот, кого я люблю. Я хочу тебя!

Иласару рыкнул, и на дне его глаз в один момент разгорелось пламя. Черты исказило звериной страстью, он выпустил клыки, и Ригердта снова с упоением в сердце подумала: «Прекрасен. Прекрасен! Лучший из всех!»

Не в силах больше сдерживать собственных чувств, она утробно, по-звериному зарычала и с силой укусила его за плечо. Он изогнулся и, выпустив ее из объятий, перекинулся в зверя. Ригердта последовала его примеру, и оба они опрометью бросились из дворца.

Она бежала за ним, доверившись целиком и полностью, а он вел ее по улицам и площадям к окраине города. Покинув Исталу, Иласару с Ригердтой отправились в лес. Тот принял их, укрыв резным темным пологом, через который почти не проникал тусклый вечерний свет.

Скоро повелитель остановился, и тогда его спутница увидела поросшую яркими разноцветными цветами поляну, а посреди нее большой мягкий холм.

Ригердта выпрямилась и, посмотрев на возлюбленного, одним движением скинула мешающую одежду, на ходу вновь обращаясь в человека.

Иласару рывком сорвал собственные штаны и, перекинувшись, приблизился. Она еще успела краем сознания отметить его красоту, полюбоваться стройными, поджарыми бедрами прежде, чем страсть накрыла их обоих с головой.

Ригердта вдохнула аромат тела любимого и, не в силах больше сдерживаться, укусила его за плечо, утробно зарычав. Иласару ответил тем же, сжав ее в объятиях с такой силой, что ни одна человеческая женщина не смогла бы выдержать. Только оборотница!

Она обхватила его бедра ногами, и оба упали в принявшую их траву. Они катались, кусались, потом, переведя дыхание, начинали вылизывать друг друга, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым движением и ощущением силы любимого. Наконец, они замерли, и мужчина посмотрел женщине в глаза. Та откинулась на спину, выгнулась, тихонько мурлыкнув, и Иласару, предупреждающе рыкнув, вошел.

Память предков не готовила ее к тому, что ощущения могут быть настолько яркими и сводящими с ума, незабываемыми. Наслаждение волнами разливалось по телу, усиливаясь с каждым новым толчком любимого. Вскоре и сама она, поймав ритм, начала ему помогать. Иласару зарычал, еще сильнее прижав к себе, и Ригердта плотно обхватила его торс ногами.

– Сильнее! – попросила она, чувствуя, что уже с трудом может дышать.

Сознание ускользало, унося ее куда-то ввысь, к облакам. Мир сузился до глаз, до лица мужчины, и кроме его объятий, кроме резких, выбивающих дух движений не существовало более ничего.

Жесткие травинки больно кололи кожу, волосы растрепались. На нежном теле начали проявляться первые следы их страсти. Ригердта и Иласару дышали все громче, перемежая стоны отрывистым рычанием.

Вдруг она изогнулась и, подавшись вперед, вновь в исступлении укусила его за плечо и затем за шею. Острые коготки оставили на спине длинные полосы. Он крепко сжал ее бедра, сделал несколько частых, сильных движений, и в этот момент Ригердта, с усилием протолкнув сквозь легкие непослушный воздух, закричала. Она стремилась выплеснуть наружу все наслаждение, накрывшее с головой, подобно осеннему шторму, и грозившее унести в открытый океан. А там были волны высотою в несколько этажей, и ее мотало, словно щепку.

Ригердта кричала, и Иласару вторил любимой, бессильно упав ей на грудь. Вскоре оба затихли, но так и не смогли разомкнуть объятий. Она его гладила по голове и плечам, перебирала волосы и все шептала, шептала что-то, сама не в силах разобрать слов.

И скоро плоть повелителя вновь начала наливаться силой. Она ощутила это и сделала движение, приглашая к продолжению.

Небо постепенно темнело, вечер сменялся ночью. Дневные птицы смолкли, уступив место ночным. Вновь немного отдохнув, Ригердта легконько толкнула Иласару на спину и принялась ласкать, извлекая из памяти все, что та могла ей подсказать. И скоро повелитель сдался. Дыхание его стало отрывистым, частым. Ригердта села сверху, принимая его, и в этот раз сама стала задавать темп.

Ощущение единения с возлюбленным сводило с ума, лишало воли. И раз уж им суждено расстаться на какой-то срок, она была намерена взять от ночи все, что та могла дать. Теплый ветер ласково обдувал обнаженную кожу. Не прекращая движений, она начинала гладить грудь Иласару, шепча с придыханием: «Повелитель», и тот, слегка притянув ее, принимался ласкать языком грудь. Ригердта вновь закричала.

После того, как их в третий раз унесла с собой волна удовольствия, оба отдыхали немного дольше. Они лежали в смятой траве, не размыкая объятий, и тихо беседовали, наслаждаясь каждым отведенным им мгновением, малейшим движением или словом. Оборотница вдыхала запах любимого, смешанный с потом, и теперь она была твердо убеждена, что ничего более замечательного в ее жизни не происходило. Она стремилась запомнить все до мельчайших подробностей, понимая, что воспоминания надолго станут ее единственным утешением.

Потом они вновь любили друг друга, уже более обстоятельно, то в человеческой ипостаси, то в звериной, иногда меняя облик по нескольку раз прямо в процессе. И каждый раз наступавшее наслаждение открывало новые горизонты и дали, прежде неведомые.

Наконец, обессиленные, они просто застыли, держа друг друга в объятиях. Из-за горизонта медленно, неотвратимо поднималось солнце. Тело сладко ныло.

– Я буду ждать тебя, – прошептал Иласару. – Что бы ни случилось. Столько, сколько понадобится.

– И я вернусь, – ответила уверенно Ригердта. – Теперь я сама не смогла бы оставить тебя навсегда.

Она приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза.

– Повелитель, – прошептала она и вновь, в который раз, нежно обвела пальцем дорогие черты.

Иласару улыбнулся:

– Нет, этот отъезд тебе точно необходим.

– Раз ты так говоришь, – мурлыкнула она и положила подбородок ему на грудь, – то я повинуюсь.

Они еще некоторое время расслаблено лежали, лаская друг друга, а после встали, собрали вещи и, сменив ипостась, побежали в Исталу.

У стен дворца они расстались. Иласару в последний раз наклонился, целуя любимую, и та прижалась к нему всем телом, чувствуя, сколь невыносимо тяжело сейчас будет уйти. Но она должна – долг зовет.

Когда за правителем закрылась дверь, Ригердта вздохнула и медленно пошла к дому бабушки. Льёрдвар ее уже ждал, то и дело глядя в окно.

Дочь князя вошла, как была, растрепанная и заласканная, и несколько минут стояла, пытаясь понять, зачем ей вообще это нужно – уезжать с мужчиной, который ей безразличен.

«Ах да, Вотростен», – напомнила себе она.

А вслух спросила:

– Ваше предложение все еще в силе?

Гвардеец даже бровью не повел и лишь уверенно ответил:

– Да.

– В таком случае вы имеете право знать. Я уехала из Асгволда, чтобы жить как оборотень. Я стала им, и ответ теперь вам будет давать кесау. Вы не станете первым мужчиной в моей жизни.

Льёрдвар покачнулся, но быстро взял себя в руки и вновь прямо посмотрел на принцессу. А та продолжала:

– Детей у нас будет столько, сколько успеет родиться в первые три года. Я останусь с вами до тех пор, пока они не вырастут.

– А после покинете?

Ригердта, не колеблясь, ответила:

– Да. Мы разведемся, и я уеду. Согласны вы?

Льёрдвар глубоко вздохнул:

– Да. Без вас я в любом случае жить не смогу.

С минуту в комнате висела гулкая, звенящая тишина.

– Мне жаль вас, – в конце концов призналась она. – Однако могу обещать – пока мы будем вместе, я буду вам верна.

– Значит, у меня есть пятнадцать лет? – уточнил он.

Оборотница еще раз посчитала в уме и кивнула:

– Верно.

Льёрдвар одну долгую секунду молчал, а после протянул руку:

– Спасибо тебе за них, госпожа.

И юная рысь вложила в его ладонь пальцы.

***

А годы все летели и летели мимо, подобно стае быстрокрылых птиц, улетающих с наступлением холодов на юг. Лето сменялось осенью, за ней в свою очередь наступала зима, а после весна. И так год за годом, в соответствии с порядком, установленным Татой.

У Ригердты и Льёрдвара родилось двое крепких светловолосых сыновей-рысей. Мальчишки росли, радуя материнское сердце, и в замке у дедушки они были частыми и желанными гостями. Но их отец, глядя на сыновей, неизменно становился печален.

Дочь Аудмунда больше не навещала родных в Аст-Ино, ограничиваясь пространными письмами. Когда на побережье налетала буря, она обычно убегала в порт и долго стояла, глядя, как крутые пенные валы разбиваются о далекие волноломы. Тогда на сердце оборотницы становилось немного легче.

Мать и братья утешали ее, уверяя, что годы до назначенного срока пролетят быстро. Однако ночами, глядя в открытое окно на полную луну и вспоминая объятия того, кто единственный жил в мыслях и в сердце, была уверена она, что вряд ли сможет дождаться – просто постареет и исчахнет до срока.

Прошло четырнадцать лет с тех пор, как Ригердта вернулась в Вотростен и заключила брак с Льёрдваром. И вот Аудмунд объявил, что Вотростен вместе с Гроимом начинают совместную охоту на пиратов Внешнего моря. Были созваны экипажи кораблей, и Льёрдвар, попрощавшись с женой и детьми, отправился в поход.

Через три месяца брат Арндольф привез сестре тело мужа.

– Он погиб как герой, – сообщил наследник.

Сыновья опустили головы, а вдова лишь коротко кивнула и так ничего не сказала.

– Теперь ты покинешь нас? – спросил старший сын, когда они с матерью остались одни.

– Да, – не стала лукавить Ригердта.

Молодой оборотень печально вздохнул и склонил голову:

– Конечно. Ты и так сделала больше, чем в силах вынести живому существу: когда тебя зовет истинная половинка, жить с другим – настоящая мука.

– Спасибо, что понимаешь меня, – прошептала мать.

Сын пожал плечами:

– Ведь я же оборотень. Мне не нужно объяснять очевидных вещей. Но если бы ты не ответила в тот день согласием, отец бы умер на пятнадцать лет раньше, так что мне остается лишь поблагодарить тебя и благословить.

Он подошел и положил ладони Ригердте на лоб:

– Пусть Тата хранит тебя, матушка. Езжай в Аст-Ино и будь счастлива.

– Вы навестите там меня? – спросила она с надеждой.

Сын ласково проворчал:

– Разумеется.

Она крепко поцеловала его. Выдержав месяц траура, дочь князя попрощалась с детьми, а после с родителями и братьями, и стала собираться в путь.

Долго плыть на корабле не было никаких сил, поэтому Ригердта отправилась в звериной ипостаси.

Тропинки тонкими лентами стелились перед глазами, то петляя среди полей, то скрываясь под сенью леса. Рысь бежала, делая в пути лишь краткие остановки. Сердце взволнованно билось в груди, а душа трепетала. Как там Иласару? Ответ ей не был нужен. Скучает и ждет – это она и сама знала.

Ночами, греясь у костра после сытного ужина, Ригердта смотрела в темное небо, усеянное яркими звездами, и мечтала, как прибудет в Исталу. И вновь перед глазами вставало лицо любимого, его ласковая улыбка и мудрый взгляд. Теперь уж точно ничто на свете не заставит их расстаться!

Остались за плечами обе заставы, а также многие мили пути по территории оборотней. Ригердта увидела столицу Аст-Ино вечером, освещенную золотисто-розовыми закатными лучами, и снова, будто в первый раз, восхитилась ее красотой.

В дом Кимеды она вошла, когда та как раз возвращалась от дочери. У Наэры с Тэньяти недавно родился еще один, уже второй, сын.

– Здравствуй, бабушка, – приветствовала она.

И обе оборотницы крепко обнялись.

– Наконец-то, – ответила та. – Рада видеть тебя.

Хотелось побеседовать с ней, о многом рассказать, но мысли Ригердты сейчас были лишь об одном. Но и бежать во дворец прямо теперь оказалось решительно невозможно – сперва все же необходимо смыть дорожную грязь и пот.

Она поднялась в свои покои и набрала в купальню воды. Сердце колотилось где-то в районе горла, тело сотрясала крупная дрожь. Сейчас, еще немного. Вот только волосы высушит – и к любимому!

Когда она спустилась, внизу на столике уже дымился чайник, а на блюде рядом красовались пирожки.

– Поужинаешь? – уточнила бабушка.

«Чуть позже», – хотела было ответить внучка, но не успела.

Влетевший в распахнутое окошко ветер донес до нее запах того, кто единственный занимал теперь все ее мысли.

– Иласару! – воскликнула она, всплеснув руками, и выбежала в сад.

Это был именно он. По дорожке к дому шел повелитель оборотней.

Громко пели соловьи, и густой запах меда дразнил воображение.

– Родная! – воскликнул он, увидев ее, и рванулся навстречу.

Ригердта кинулась к любимому со всех ног, с размаху влетев с объятия, и светлые косы ее хлестнули его по спине.

– Иласару, – горячо прошептала она. – Жизнь моя.

Она обхватила ладонями его лицо и принялась жадно рассматривать. Глаза его сверкали, верхняя губа чуть подрагивала от сдерживаемой страсти. Он с шумом втянул носом воздух и, проведя языком сперва по ключице, потом по шее, вдруг неожиданно усмехнулся и прошептал:

– Ну, наконец я дождался. А то все «повелитель» да «повелитель».

Ригердта застыла на одно короткое мгновение, а после звонко расхохоталась. Он жадно принялся гладить ее по спине и бедрам, и женщина, выгнувшись, тихонько мурлыкнула и чуть прикусила его плечо.

– Ты будешь моей женой? – спросил он.

– Разумеется! – ни секунды не раздумывая, воскликнула она.

– Роди, пожалуйста, мне двух детей, – попросил он.

Возможно, для человека подобные слова в столь интимный момент прозвучали бы странно и нелепо, но не для оборотня. Кесау привыкли еще до заключения союза договариваться о числе желаемого потомства, и часто фраза о наследниках звучала до официального предложения.

Поэтому Ригердта лишь кивнула в ответ и уточнила: