Текст книги "Легенда о друге и враге"

Глава 9

Сафьянов проснулся от телефонного звонка. Потаенный мобильник лежал в ящике прикроватной тумбочки, издавая призывные трели. Сафьянов ошарашенно взглянул на телефон, тряхнул головой, прогоняя наваждение. Этот телефон «умер» вчера, в тот самый момент, когда из жизни ушел Подольский, – некому было больше звонить Диме по номеру, который знали лишь они вдвоем. И тем не менее кто-то звонил.

– Да, – произнес он тихо, словно приготовившись разговаривать с бестелесным духом, который мог улетучиться от любого громкого звука.

– Дмитрий Данилович? – раздался в ответ не менее тихий мужской голос.

– Я.

– Назовите имя человека, который знал этот номер.

«А вам какое дело?» – чуть было не воскликнул Сафьянов, но вовремя опомнился, сообразив, что неизвестный собеседник пытается определить, с тем ли он говорит, кому звонит.

– Андрей Гаврилович. – Фамилию Подольского упоминать Дима не стал.

– Вчера его убили, – проговорил мужчина быстро.

– Я знаю, видел передачу по телевизору, – столь же быстро произнес Сафьянов.

– Он умер не сразу, приходил в сознание и просил вам передать следующее. Человек, которого вы ждете, рядом с вами. И человек, которого вы не ждете, человек вашего врага, тоже рядом с вами. Все, отключаюсь.

– Подождите! – почти выкрикнул Дима. – Кто вы?

– Никто, – последовал ответ.

– Если понадобится, я могу с вами связаться?

– Нет. Я ничего больше не знаю.

В трубке запищали гудки отбоя.

Сафьянов посмотрел на часы – девять сорок пять. И вдруг ни с того ни с сего подумал, что на одиннадцать часов запланирована игра в городки. Какая чушь! Какие городки? Он с самого начала не собирался принимать участие в этом дурацком развлечении. И он не спал полночи. Он прислушался: в номере было тихо. Вылез из постели, прошел в гостиную – никого. Лариса любила вставать рано, наверняка ушла погулять. Это хорошо, решил Дима.

Он заказал себе завтрак, побрился, оделся и… отправился на городошную площадку. Сафьянов почему-то не сомневался, что все отдыхающие соберутся именно там. Все. В том числе и эти двое – посланец друга и посланец врага. Потому что они оба знают Диму, но не знают друг друга, а сейчас для каждого из них самое важное – вычислить именно друг друга. Для него же, Димы, важно вычислить обоих. И это очень удобно, когда все вместе.

Он понял, о чем ему сообщили по телефону. Человек Подольского здесь, в пансионате. И человек из стаи – стаи отвратительной птицы Баклана – тоже здесь. Впрочем, разве это так удивительно? Если Баклан обнаружил, что Подольский сыграл против него, если он сумел убить Подольского, то он наверняка обнаружил, куда направился человек Подольского. И пустил по следу своего человека. Правда, след-то он нашел, но, судя по всему, не нашел того, кто следы оставляет.

Вчера утром Андрей Гаврилович сообщил, что его посланец уже здесь. Вернее, один человек прилетел из Москвы, передал посылку другому человек в Новосибирске, и получается, что уже этот, второй, находится в пансионате. Если окажется, что в пансионате все на месте, значит, человек Подольского и человек Баклана друг друга пока не вычислили. Дима надеялся, что все на месте. При условии, что они – из отдыхающих. А если из персонала? Тогда задача сильно осложнялась. Впрочем, вряд ли поиск противника поручен человеку, который с утра до вечера сидит на кухне или в прачечной, а следовательно, в первую очередь надо приглядеться к тем, кто общается с постояльцами.

На городошную площадку он пришел почти последним, не было только Казиков. Лариса, бодрая и веселая, подбежала к нему, чмокнула в щеку. Дима кивнул всем присутствующим, перебросился парой фраз с Левой и Еленой, сел в плетеное кресло и надел темные очки – не столько для защиты от солнца, сколько для того, чтобы относительно незаметно понаблюдать за окружающими. Конечно, он не надеялся заметить что-либо особенное, но он хотел приглядеться к каждому.

Отдыхающих было одиннадцать, включая малолетнего Толика Тимошина и исключая самого Диму.

Лариса, естественно, тоже не в счет.

Писигин? Какая чушь! Он старый друг, а следовательно, враг Баклана, про ситуацию с которым хорошо знал. Знал он и Кисина. Вчера, во время того злополучного телевизионного репортажа, Лева хоть и вытаращил глаза, но лишь на мгновение, после чего шепнул: «Ты видел? Эту сволочь грохнули. Лично мне его не жалко. Но лично я тебе советую сделать вид, будто мы Пашу не знали». Дима согласно кивнул. Человек Подольского тоже друг, однако же это не Писигин. Если бы Подольский попросил Левиного посредничества, Сафьянов узнал бы это первым. Ни Андрею Гавриловичу, ни Леве не было смысла скрываться от Димы.

Елена Судакова? Еще одна чушь! Ее он тоже хорошо знал. Она не могла быть ни с Подольским, ни тем более с Бакланом. Просто не могла, и все.

Итак, оставались восемь человек. Нет, семь. Толю Тимошина следовало вычеркнуть из списка по причине малолетства. А вот его родителей…

Кто они? Валерию Яковлевичу под сорок, Вера Сергеевна – моложе, но по поведению ей все пятьдесят. Ни одного слова в простоте, ни одного невыверенного жеста. Солидная мадам в мундире, застегнутом на все пуговицы, а он рядом – словно ординарец. Может, они совершенно обычные люди, но есть в них какое-то внутреннее напряжение. С чем это связано? С одной стороны, не исключено, с той миссией, которую обязаны выполнить. С другой – вряд ли и Подольский, и Баклан поручили бы столь серьезное дело людям, которые привлекают внимание необычным поведением. Опять же ребенок… Заботливые родители – а Тимошины, без сомнения, родители заботливые, – никогда не станут впутывать в опасные дела маленького сына. Хотя известно, нет лучшего прикрытия, чем ребенок.

Что же касается необычного поведения, то тут всех забьют Грушины. Аделаида Степановна – это анекдот, причем не столько смешной, сколько пошлый. А ее племянница – грустная сказка про несчастного Пьеро. Могли Подольский или Баклан связаться с подобными особами? Совершенно непостижимо. Аделаида Степановна всё угробит собственной глупостью, а Зина просто умрет со страха. Хотя это может быть только игрой. Но тогда они потрясающие актрисы. Ни на секунду не выйти из образов, причем столь трудных, – для этого особый талант нужен.

Казики – тоже личности не совсем понятные. Он – психолог, она – что-то рядом с иностранными языками. Сестра смахивает на старую деву в синем чулке, брат – на мягкую игрушку в пушистом мехе. На вид довольно приличные умные люди и чересчур интеллигентные, чтобы оказаться в одной компании с Подольским, а уж тем более с Бакланом. Хотя и это может быть всего лишь талантливой игрой.

Вообще-то больше всего подходит Кашин. И для Подольского, и для Баклана. Спортсмен (каких полно и в охранных фирмах, и в бандитских шайках), общителен до чрезвычайности (если станет везде крутиться и ко всем приставать, удивление не вызовет), не похож на человека с приличными деньгами (при этом заплатил за дорогой отдых). Но все это как раз и вызывает сомнения. Не должны были, по идее, Подольский с Баканом послать с тайной миссией человека, с ходу вызывающего подозрения.

Есть еще работники пансионата. Вот хотя бы этот паренек Вася. Внешне мелковат, но крепкий, явно спортивный. Вертится вокруг отдыхающих, но глаза не мозолит. Предупредителен, но не назойлив и языком зря не мелет. Примечательный кадр.

Директор с классическим именем Гамлет тоже везде вхож, на всё здесь имеет право и ко всему доступ. Почему не он?

Можно, конечно, подумать о других сотрудниках, но тут мозги свернешь. Пойди пойми, сколько их? Опять-таки среди них может оказаться человек Подольского, у которого первоначальная задача была проста – передать посылку Диме. Но вряд ли среди них найдешь человека Баклана. У того куда более сложная миссия – вычислить противника. А значит, он должен постоянно находиться в обществе.

Но в принципе версия, связанная с сотрудниками, малореальная. Они здесь работают не первую неделю. Это каким же должно быть совпадение, чтобы Дима выбрал именно тот пансионат, где у Подольского либо у Баклана есть свой агент?

И кто нынешней ночью шарился в номере этажом ниже? Конечно, Дима узнает, кто живет в этом номере, но втихаря действовал там явно не хозяин. Посланец Подольского? Баклана?

Нет, никто не цеплял глаз. А вместе с тем неизвестный, позвонивший по телефону, сказал однозначно: и друг, и враг – оба здесь.

Дима размышлял, рассеянно поглядывая на игроков, пару раз его звали разделить с коллективом развлечение, но он лишь отмахивался, хотя в городки играть умел, в чем за ужином вчера не признался. Конечно, спецом себя не считал, однако же в ранней юности, отдыхая в санатории с родителями, был научен одной привлекательной дамой – она показала ему не только, как грамотно обращаться с битой, но и с женским телом.

В какой-то момент, глядя на потуги игроков, он вдруг почувствовал некую странность, которой не мог найти объяснение, но это было что-то мимолетное, по сути, незначительное, что он попросту выкинул из головы. Опять же произошел этот нелепый, но весьма неприятный инцидент с Зиной, умудрившейся зашибить Кашина. В конечном счете коллективное развлечение, так забавно начавшееся, в итоге закончилось весьма уныло.

К корпусу Сафьянов возвращался вместе с Ларисой, Левой и Еленой. Те о чем-то болтали, а он молчал и радовался, что, приобщившись к коллективной игре, он сейчас мог не участвовать в коллективной беседе.

Звонок телефона раздался, словно грохот старого будильника, который в детстве будил его, большого соню, а заодно и всю семью. Хотя звонок был совсем тихий. Но когда оживает «умерший» телефон, – это как зов из преисподней.

Дима прижал трубку к уху, произнес дрогнувшим голосом:

– Слушаю.

– Дмитрий Данилович? – Это был тот же, утренний, мужчина.

– Да.

– Я забыл вам сказать еще одно: женщин было не трое. Их было в тот вечер четверо.

– Что вы имеете в виду?

– Я ничего не имею в виду, – раздраженно произнес мужчина. – Это всё, что меня просили вам передать. Теперь точно всё. – И отключился.

– Дима, – встревоженно спросила Лариса. – Что-то случилось?

– Ничего, – отмахнулся Сафьянов и добавил, обращаясь ко всем троим: – Вы идите, а я один… прогуляюсь…

Никто его останавливать не стал. К таким, порой неожиданным, Диминым решениям и жена, и друзья-коллеги давно привыкли.

…Не трое, а четверо. И это тоже Подольский счел нужным передать в коротком промежутке между полусмертью и смертью. В Президент-отеле в тот вечер были не только Лара, Лиза и мама. Была еще одна женщина. И она тоже могла быть тем самым Ангелом, про которого говорил Баклан. И Подольский, и Баклан знали, что эта женщина из его, Диминого, ближнего круга. Но Подольский считал, что она, которая на четверть отводила подозрения от жены, матери и сестры, – все-таки чужая. А Баклан имел несколько иные соображения.

…Когда все это началось? Примерно год назад. А может, и два – когда Елена Судакова впервые пришла к нему в кабинет. Просто тогда он этого сначала не заметил.

Елену он прежде не знал, однако на должность начальника отдела внешних связей пришла она не с улицы, а по рекомендации. Охарактеризовали ее как умную, профессиональную, достойную женщину, семь лет проработавшую в достаточно крупной фирме, откуда та ушла по семейным обстоятельствам. Обстоятельства оказались весьма своеобразными: дочь Судаковой вышла замуж за директора этой фирмы.

– А почему вы не захотели продолжить работу у своего зятя? – спросил Сафьянов.

– Именно потому, что он зять. Сотрудник фирмы и теща – понятия, на мой взгляд, несовместимые. Я предпочла потерять начальника, но сохранить хорошие отношения с зятем.

Уже в ближайшие три месяца Сафьянов убедился, что Судакова – это то, что нужно компании «Меркадо», которая хотела слыть солидной, респектабельной и уважаемой в обществе. Елена Павловна имела изрядную фантазию, но никогда не переходила границ разумного, умела тонко выстраивать отношения, но при этом аккуратно отсекать все ненужное, была пунктуальна, но не занудна, обладала способностью четко выполнять свои обещания, но при этом интеллигентно отказывать, – иными словами, проявила себя как истинный дипломат, умудряющийся весьма эффективно соединять интересы бизнеса и общественного мнения.

Еще через полгода Дмитрий понял, что Елена из тех людей, кому можно всецело доверять не только в делах, но и в обыденной жизни: она без особых стараний вошла в ближний круг Сафьянова, заняв там уютное и никем не заменяемое место. С ней можно было вести себя совершенно естественно, обратиться с деликатной просьбой, откровенно поговорить и получить искренний совет.

А еще спустя год после их знакомства Дима почувствовал, что думает о Лене чаще, чем того требуют их установившиеся служебно-товарищеские отношения, что при ее появлении удивительным образом волнуется и успокаивается одновременно, что периодически она снится ему по ночам, и о подобных снах он никогда никому не отважится рассказать.

Свое отношение к Лене он пытался объяснить причудами мужской психологии. Стремлением к разнообразию. Лариса заметно моложе. Лена – ровесница. Выкрутасы со всех сторон благополучного мужика, у которого дома благоухает прекрасная роза, а он принюхивается к кактусу… Впрочем, Лена не была кактусом – она просто была другой, и Дима, с его холодным умом, никак не мог найти логичного объяснения собственным эмоциям. А признать тот факт, что эмоции на то и даны человеку, чтобы периодически спорить с разумом и тем самым сохранять общечеловеческую гармонию, он не желал. Тем более, что он любил жену. Да, любил. И при этом любил Лену. Но это были два совершенно разных вида любви. Разные уже хотя бы по проявлениям: чувство к Ларисе существовало открыто для всех, а чувство к Лене было запрятано так далеко, что о нем не догадывался даже сам предмет этих чувств.

Только один раз Дима позволил себе расслабиться, хотя это, как ему поначалу казалось, никто не заметил.

В июне они поехали с Еленой в командировку в Москву. Поехали буквально на день, но день этот недели стоил – пять переговоров, причем весьма нелегких, последние закончились в десять вечера. Лена принимала участие в трех встречах, как раз последних и самых тяжелых. Возвращались из загородного дома вице-президента одной нефтяной компании, жуткого сноба, который не предложил гостям даже чашки кофе. После общения с ним очень хотелось отдохнуть, а еще больше – пить и есть.

Ресторан на краю леса, рядом с дорогой, назывался весьма поэтично – «Белый лебедь». Именно здесь Сафьянов решил остановиться и поужинать. Кухня оказалась весьма изысканной, набор вин – разнообразный, а звучащая музыка – тихой и лиричной. Ее исполняло «живое» трио: пианист, скрипач и саксофонист.

Нельзя сказать, чтобы Дима захмелел, – просто расслабился. И пригласил Елену на танец. Он прикоснулся к ней впервые, впервые ощутил ее так близко рядом и почувствовал, как вслед за печальными звуками летит куда-то ввысь его душа и тает сердце. Ее висок почти касался его щеки, ее пушистые вьющиеся волосы были совсем рядом с его губами, она не видела его лица – он осторожно, чтобы ничем не потревожить Елену, заскользил губами по ее волосам и прикрыл глаза.

Это продолжалось считаные секунды, а когда Дима открыл глаза, первое, что увидел, – бармена, красивого блондина, который с любопытством взирал на него. В сущности, в Димином мимолетном порыве не было ничего необычного, однако парень усмехнулся, причем довольно открыто. И сразу расхотелось танцевать, а захотелось уйти – Дима взял Елену под локоть, вернулся к столику и попросил у официанта счет, словно забыв, что был заказан еще и десерт.

– Что-то случилось? – деликатно поинтересовалась Лена уже в машине.

– Ничего особенного. Извини.

А уже на утро Сафьянов понял, отчего так ожег его чужой взгляд. Антон Матюнин, директор московского филиала, внес ясность:

– Мне тут, Дмитрий Данилович, водитель сказал, что вы с Еленой Павловной вечером в «Белый лебедь» заезжали, – начал он осторожно.

– Это что, – недовольно перебил Сафьянов, – мой шофер тебя о моих поступках информирует?

– Да нет, – смутился Матюнин, – просто здесь случай особый. Дело в том, – произнес он уже серьезно, – что это ресторан Баклана. Причем не просто его ресторан, а место, куда Баклан постоянно приходит и где у него каждый сотрудник – соглядатай. Вы, конечно, заехали туда случайно, но с учетом наших сложных отношений с этим господином… Ресторан, конечно, хороший, но лучше вам там больше не появляться. Так, на всякий случай… Про вас там могут знать…

Могут знать… Дима не сомневался – знают. И любопытство белокурого бармена – не случайность.

Впрочем, уже на следующий день он постарался выкинуть все это из головы. Но сегодня, спустя три месяца, понял: блондин все передал хозяину, Баклан обо все догадался и нанес очень точный и очень тонкий удар – вписал в число подозреваемых не только мать, жену и сестру, но и Елену.

Подольский на излете жизни подарил Диме шанс записать в убийцы постороннюю женщину. Баклан же внес в список женщину близкую.

Он вернулся в номер и обнаружил Лару, болтающую по телефону, – в отличие от полулюксов в люксах стояли городские телефоны. Завидев мужа, она призывно замахала рукой:

– Димуля, – прошептала она, – ты просил, чтобы я отключила свой мобильник, но я разговариваю по обычному. – И уже нормальным голосом: – Это твоя мамуля. – После чего добавила, обращаясь к собеседнице: – Драгоценный сын появился и жаждет общения с вами. Передаю ему трубку, а вас целую. И Лизунчика тоже.

– Димочка, ты сообщил нам телефон в вашем номере, просил не звонить тебе без крайней нужды, но мы с Лизой решили, что тебя надо предупредить. – В голосе Любови Петровны явно угадывались нотки беспокойства. – Последние полтора дня нам раз пять звонил какой-то мужчина. В принципе ничего необычного, но ты же знаешь, что у меня сердце – вещун. Что-то у меня на сердце стало тревожно от этого мужчины, даже не знаю почему. Он ничего особенного не говорил, и все же…

– Что он хотел? – перебил Дима.

– Да опять же ничего особенного. Просто спрашивал, каким образом с тобой можно связаться. Говорил, что ты ему очень срочно нужен. Я каждый раз отвечала, как ты просил: с женой уехал в отпуск и, чтобы никто не беспокоил, мобильный телефон отключил и адрес не оставил. Ты сам звонишь нам и обо всем справляешься. Насколько я поняла, в твоем офисе ему отвечали то же самое. Извини, дорогой, но с телефоном и адресом ты мог бы придумать что-нибудь более убедительное…

– Этот мужчина представился? – вновь перебил Дима.

– Относительно. Он назвал только имя и отчество – Петр Семенович.

Дима ничуть не удивился. Он знал, что Баклан скоро проявится. Это несколькими днями раньше, когда Баклан цепко держал в своих когтях злополучное шило, ему некуда было особо спешить. Но ситуация резко изменилась. Шило у него из лап вытащили, и хотя организатора наглого грабежа удалось ликвидировать, нашелся мелкий воришка, который добычу унес, заставив прожорливую птицу злобно щелкать клювом.

Но зачем он надоедает матери и сестре? Зачем просит телефон, когда прекрасно знает, где Сафьянов нашел тихую гавань, более того, успел прислать сюда своего гонца?

Стоп! В голове что-то щелкнуло и переключилось.

Как Подольский проведал про историю с убийством Кисина, Баклан может только гадать. Но наверняка считает, будто Подольский выкрал шило исключительно для того, чтобы сыграть свою игру. Об отношениях Димы с Подольским Баклан не знает – эти отношения всегда держались в большом секрете. И явно не подозревает, что именно ради Сафьянова Подольский так старался и рисковал. А тем паче не предполагает, что Подольский успел предупредить Диму о появлении своего агента с посылкой и агента самого Баклана с дурными намерениями. При этом Баклан прекрасно понимает, что шило находится у кого-то из людей Подольского. Только неясно – у кого именно и каким образом тот намерен распорядиться своей добычей после смерти хозяина.

Зачем Петр Семенович приказал убрать Андрея Гавриловича, а это сделал именно он – сомнений нет? Только ради мести? Вряд ли. Скорее всего, просчитал: бороться против Подольского гораздо сложнее, нежели против его подчиненного, которого, конечно, еще нужно найти.

Названивая Диминым родственницам, Баклан явно рассчитывал, что они, растревоженные, всё донесут сыну и брату. Своими звонками он давал сигнал: ты, Дмитрий Данилович, у меня под колпаком, и, если обнаружишь, что к тебе имеет большой интерес новый обладатель орудия убийства, крепко задумаешься, с кем тебе выгоднее договариваться. В конце концов, известный враг лучше врага неизвестного.

– Ты заснул? – нарушила затянувшееся молчание Любовь Петровна.

– Нет, мама, я думаю.

– А я думаю, – в ее тоне проскользнула обида, – что тебе следует позвонить этому Петру Семеновичу, иначе он никогда не оставит нас в покое.

– Оставит. Но вы с Лизой должны немедленно собрать вещи и приехать сюда в пансионат.

– Ты спятил?! – возмутилась мать. – У нас с Лизой свои планы.

– Извини, мама. Но жду вас здесь не позднее шести вечера. – Сказано это было непререкаемым тоном. – И не надо о своем отъезде сообщать всем знакомым.