Текст книги "Легенда о друге и враге"

Глава 10

Официально рабочий день Васи Бабыкина начинался в девять утра, но он обычно появлялся к восьми, к пересменке дежурных по корпусу.

На сей раз дежурство сдавала Галина, пышногрудая брюнетка, которая считала себя красавицей, и не без оснований, – разумеется, на вкус тех, кто любит эдаких сочных казачек. Вася, однако, ее не любил, причем внешность здесь значения не имела, а имел значение характер. Была Галина довольно скандальной и на язык ехидной, особенно за чужой спиной. С постояльцами тем не менее внешние любезности разводила – держала себя в руках, потому как держалась за свое место.

– Ночь прошла нормально? – по обыкновению поинтересовался Вася.

– А это уж как кому повезло, – хмыкнула Галина.

Ее сменщица Надя, краснеющая от любой мелочи, мигом порозовела и хихикнула. Женщины многозначительно переглянулись, и Вася буркнул:

– Намеки ваши дурацкие.

– Ты спросил, а я тебе ответила, – демонстративно повела плечами Галина.

– Съехидничала, – строго сказал Бабыкин. – Хотя я тебя всерьез спрашивал.

– А о таких вещах всерьез говорить нечего, – уставилась на него красивыми нагловатыми глазами Галина.

– Ты это о чем? – насторожился Вася.

– Да не о чем, а о ком! – фыркнула Галина. – О Кашине этом! Какой шум вчера из-за него подняли – можно подумать, ему луна на голову свалилась. А всего лишь хлипенькая девчонка слегка палкой задела. Бегали вокруг него, как около жеребца племенного, все боялись: не ровен час копыта отбросит. А он копыта эти почистил и поскакал в ночное. Так до сих пор с кем-то и щиплет травку.

– Ты хочешь сказать, что Кашин вчера ушел и до сих пор не вернулся?

– Вот именно! В одиннадцать бар закрылся, вся компания этого бизнесмена Сафьянова в номера отправилась, они в баре до конца сидели, а я чай стала пить. Потом немного журнал посмотрела, вдруг вижу Кашин идет: голова перевязанная, но веселенький. Говорит: «Вы спать не собираетесь?» Я ему: дескать, не положено. А он: «Тогда я проветрюсь малость, но дверь не запирайте, а то звонить начну, еще кого разбужу». Ну, думаю, ладно, желание клиента – закон. Только предупредила: если до половины первого не вернется, ждать его не буду, тогда пусть звонит. Ну и все, не появился он. Загулял. Да я с самого начала не верила, что так быстро вернется. Свежим воздухом мог и на лоджии подышать. А больше ему на улице ночью делать нечего, кроме как на свиданку бежать. Видела я, как он днем на барменшу Верку поглядывал. И, между прочим, на врачицу Татьяну Максимовну тоже. Это когда она его в номер отводила. Врачица-то домой не поехала вчера, в своем медпункте ночевать осталась, дескать, вдруг Кашину помощь понадобится. И у Верки сегодня второй день по смене, тоже в пансионате осталась. Так что бугай этот либо к одной, либо к другой намылился. А может, к обеим по очереди.

И Галина презрительно поджала губы.

«Ну да, – подумал Вася, – не около тебя круги выводил, вот ты ядом-то и наливаешься. А Олег, однако, шустряк. Видать, как по голове ударило, так кровь в противоположное место и отхлынула».

И тут же устыдился собственных мыслей. Галину осуждает, а сам-то каков. Конечно, самому бы немного такой шустрости, а то вчера сколько рядом с Зиночкой был и все без толку. Никчемный ухажер. Олег другой – веселый, симпатичный, без дурацких комплексов, на таких девушки всегда внимание обращают. Но к таким и мужики хорошо относятся. Не то что Паша Кисин. Тоже, наверное, девушкам нравился. А вот ему, Васе, совсем наоборот.

…Позавчера вечером, вернувшись в свою комнату, он долго не мог заснуть – вспоминал короткую встречу с Кисиным, силился разобраться, зачем тот явился, и ничего путного предположить не мог, кроме как желания Паши использовать Васино обиталище в качестве камеры хранения.

Кисина кто-то попросил привезти землю с родной могилы. Нечасто такие просьбы возникают, но в принципе ничего особенного. И то, что Паша оставил коробку на временное хранение у Бабыкина, тоже не бог весть что – собирался съездить в соседние города, а потом вернуться в Москву через Новосибирск. Не таскаться же с землей? Однако же в Москву вернулся, а в Новосибирске, по крайней мере в пансионате, не объявился. И коробка преспокойно стоит в нижнем ящике шкафа, не дождавшись хозяина. Что теперь с ней делать?

Если бы не энергетики, отключившие свет до утра, Вася прямо тогда же проверил бы посылку – без всякой определенной цели, а так, для спокойствия. Хотя ничего особенного обнаружить в ней не надеялся – Паша содержимое ему уже показывал.

Обычно Вася просыпался в половине седьмого, а вчера в шесть соскочил с постели. Причем именно соскочил, потому как приснилось ему, будто чья-то рука в черной перчатке метнулась к его горлу и блеснуло холодным блеском нечто острое. Вася молниеносно напрягся всем телом, в ужасе шарахнулся в сторону и ощутил голыми ступнями прохладные деревяшки. Он открыл глаза, ошалело замотал головой и обнаружил, что стоит на полу в бойцовской стойке и со сжатыми кулаками. «Во, черт!» – подивился Вася собственной реакции, потом поморщился, силясь восстановить сон целиком, но ничего внятного вспомнить не мог, кроме последней сцены – довольно жутковатой, после которой осталось тревожное своей реальностью ощущение.

Впрочем, всё это было всего лишь дурной ночной фантазией, а коробка в шкафу – конкретным фактом. И этот «факт» преспокойно стоял на нижней полке.

Вася отодрал склеивающий края коробки скотч, вынул мешочек, принялся рассматривать содержимое – самую обыкновенную землю: комкастую, с веточками и пожухлыми травинками. Вася запустил пальцы в это месиво, пошерудил ими – ничего, кроме пыльных крупинок да легких следов грязи.

Кому теперь все это нужно? Никому. Родственники, которым предназначалась коробка, к Бабыкину не приедут, не знают они такого, а если и объявятся в Новосибирске, то сами с могилой разберутся. А потому самое правильное – вытряхнуть землю в кусты, а коробку в помойку выбросить.

Но тут же к кустам и помойке не бросился, оставил на потом, а уже через несколько часов напрочь выкинул из головы и самого Кисина, и его коробку – Гамлет на весь день уехал в город, и на Бабыкина, оставленного за главного, навалилась куча хлопот.

Сначала Олег Кашин затеял коллективную игру в городки, и к Васиному удивлению на площадку пришли все. Даже крутой Сафьянов. Но главное, что там появилась и Зиночка.

У нее ничего не получалось, и она жутко стеснялась. Васе ее было очень жалко, но он не знал, чем ей помочь, а вот Олег решил помочь совершенно конкретно – принялся учить, и в итоге все обернулось скверно: Кашин – с разбитой головой, а Зиночка – со слезами.

Поначалу Вася вынужден был заниматься Олегом – служебный долг требовал, хотя очень хотелось его нарушить: спортсмен быстро оклемался, чего нельзя было сказать о Зиночке. Но, как известно, к телесным ранам принято относиться более серьезно, чем к душевным, тем более, если ты на службе.

Несмотря на отнекивания Кашина, Вася вместе с врачом Татьяной Максимовной почти силой заставил раненого принять медицинскую помощь, после чего Олег остался в номере отлеживаться.

Потом, не обнаружив Зиночку за обедом, Бабыкин отправился к ней в номер, прихватив коробку конфет из бара. Девушка уже не рыдала, однако продолжала волноваться, и весь разговор, который Вася надеялся перевести в лирическое русло, превратился в череду оправданий и сетований на собственную неуклюжесть и нелепость. Впрочем, был в этом плюс: Вася в полной мере смог продемонстрировать свою участливость, сопровождаемую периодическим поглаживанием Зиночкиной руки. В какой-то момент ему показалось, что еще мгновение – и он сможет позволить себе чуть большее – приобнять ее за плечи, а там… Нет-нет, он всего лишь рассчитывал на легкий поцелуй, пока ни к чему не обязывающий, но многообещающий, и тут в номер ворвалась эта фурия.

– Очень хорошо! – завопила Аделаида Степановна. – Может, хоть вы, молодой человек, ее вразумите! Меня она просто выгнала!

– Тетя Деля! – взмолилась Зиночка.

– Да, почти что выгнала! – пригвоздила племянницу Грушина. – Я тебе сразу сказала: нечего устраивать трагедии по любому поводу! Этому бугаю ничего не сделалось!

– Мы с Васей пойдем прогуляемся, – поднялась с дивана Зина. – Ты не против?

Она впервые обратилась к Бабыкину на «ты», и от такой малости у Васи аж горло перехватило.

– Конечно, конечно, – произнес он сдавленным голосом.

– Вот это правильно! – одобрила Аделаида Степановна и зашагала из номера.

В глубине души Вася надеялся, что Зиночка всего лишь придумала уловку, чтобы остаться с ним наедине, однако девушка направилась следом, и ему ничего не осталось, как последовать за ней.

– Давай зайдем к Олегу, надо проведать его, а то у меня все равно сердце не на месте, – сказала она, и Вася не осмелился возразить.

Кашин лежал в гостиной на диване, а около него сидели Казики. Если бы не перевязанная голова, никто бы не заподозрил у Олега никакой хвори – вид у него был вполне цветущий и весьма довольный.

– О, молодежь пришла! – радостно заявил он и тут же весьма наигранно изобразил смущение. – У меня беспорядок, уж извиняйте, Зинаида. Перед Софьей Михайловной я уже извинился, а Аркадий Михайлович меня без всяких извинений простил.

Беспорядок действительно был. В номере стоял большой плательный шкаф, однако все вещи Олега валялись на стульях, в кресле и даже на подоконнике. Кашина, впрочем, это мало смущало, извинившись с хохотком, он тут же переключился на другое – продолжил прерванный рассказ о том, как в детстве едва не утонул в котловане.

И в это время у Васи зазвонил телефон. Он достал мобильник и услышал голос администратора корпуса Галины, с утра заступившей на суточное дежурство:

– Василий, поднимись в номер к Сафьянову, у него какая-то проблема.

«Во, черт!» – мысленно ругнулся Вася. Его очень мало интересовала болтовня Кашина, но рядом была Зиночка, а расставаться с ней очень и очень не хотелось. Но служба есть служба.

У Сафьянова была не проблема, а всего лишь просьба – причем не столько обременительная, сколько выгодная: к вечеру собирались приехать его мать и сестра, и Дмитрий Данилович интересовался, есть ли подходящие номера.

– Есть один свободный «люкс». В двух других ваши друзья живут, – напомнил Бабыкин. – И три «полулюкса». Что вы выберете?

– Так-так… – Сафьянов задумался. – Свободные «полулюксы» – это те, что на втором этаже под моим номером находятся?

– Нет, те на противоположной стороне.

– Вот как? А я думал, подо мной никто не живет.

– Это, наверное, потому, что постояльцы не шумят, – предположил Бабыкин.

– Кто же это такие деликатные?

– Ну… под вами спальня Аркадия Михайловича Казика и номер Олега Кашина.

– Понятно, – кивнул Сафьянов. – Я возьму оставшийся «люкс». Здесь более чем достаточно места для двоих.

Вася предпочел бы вернуться к Олегу (вряд ли за время короткого разговора с Сафьяновым Зиночка успела уйти), однако пришлось заняться обустройством родственниц бизнесмена – к их приезду следовало все подготовить. Потом вернулся из города Гамлет и призвал его к себе для отчета. Инцидент с Кашиным директор воспринял с естественным беспокойством, а перспективу появления новых постояльцев, разумеется, с удовлетворением. Затем появились и сами постояльцы – судя по их лицам, они отнюдь не пребывали в радости, что потребовало от Бабыкина особой обходительности.

Освободился Вася только после ужина. Он вознамерился пригласить Зиночку на прогулку, но она очень быстро ушла к себе в номер, и он утешился тем, что завтра будет новый день и, как говаривала его мама, новая песня.

…Однако «песня», которую ему сегодняшним утром начала петь Галина, Васин слух отнюдь не усладила. По большому счету ему дела не было, где провел ночь лихой спортсмен, но Вася перевел все это в русло своих отношений с Зиночкой и почувствовал самую элементарную зависть.

И в это время в вестибюль влетели сыновья Гамлета, ранние пташки, которые просыпались ни свет ни заря и тут же начинали самостоятельно заниматься своими мальчишескими делами. Вообще-то отец запрещал им появляться в корпусе, но Бабыкин их гнать не собирался.

– Дядя Вася! – возбужденно заверещали Ашот и Гарик. – Там, около речки, чьи-то вещи лежат. А по телевизору говорили, если вещи лежат, а хозяина нет, надо в полицию звонить. Может, это террорист специально оставил?

– Господи, совсем детям головы задурили! – отреагировала Галя.

– Какие вещи? – уточнил Бабыкин.

– Одежда какая-то. Мы наверх, к шалашу, пришли, смотрим: а они там, внизу лежат. А рядом никого нет.

Глава 11

К ночи опять разболелась голова, и это Диме особо не понравилось. Позвоночник, преимущественно в районе шеи, ныл регулярно, но голова – главный орган зарабатывания денег, – пока особо не тревожила. И вот уже вторую ночь…

Впрочем, чему удивляться? За успехи в бизнесе приходится платить. В том числе здоровьем. Деньги, особенно большие, очень дорого стоят.

Сафьянов долгое время считал себя везунчиком, но вот и ему предъявили счет. Причем совсем непринципиально – сделал ли это Баклан или кто-то другой, или сама судьба. Главное, что платить придется, и весь вопрос – чем и сколько?

Он захотел спасти значительную часть своего бизнеса, ввязавшись в игру Подольского. Андрей Гаврилович уже проиграл, однако сама игра не окончена. Но она продолжается втемную. Все карты здесь, на месте, но повернуты вверх «рубашками» – поди угадай, какой ход самый разумный.

Лену Судакову он не связал с происшествием в гостинице. Лену он привез в пансионат, потому что очень хотел, чтобы в эти тяжелые дни она была рядом. Просто рядом. На большее Дима не рассчитывал. Лариса была приятной, теплой, родной реальностью. А Лена – светлой, щемящей, несбыточной мечтой. Но он в своей строго прагматичной жизни еще не разучился мечтать.

Леву Писигина, недавно отметившего годовщину своего развода со второй женой, он зазвал для отвода глаз – чтобы не возникло вопросов относительно Лены. Если бы близкий друг Левка об этом догадался – изругался бы в мат. Но ему и на ум такое коварство не пришло. Находясь в состоянии «свободного полета», Писигин без всякого для себя напряга составлял естественную пару в их маленькой компании, играя рядом с Леной роль услужливого кавалера.

Сафьянов не ревновал – он слишком хорошо знал своего друга и чувствовал, что и Лена достаточно трезво оценивает Левины ухаживания. Здесь Дима организовал всё грамотно.

Но что касается матери и сестры…

Дима намеренно не взял их с собой – был уверен, что Баклан сосредоточится исключительно на нем, и постарался вывести Любовь Петровну и Лизу «за скобки». Он бы и Лару оставил дома, однако это было бы уже подозрительно. Но оказалось, что в своих расчетах ошибся: Баклан полтора дня названивал матери и сестре. Ничего опасного для женщин Дима в этом пока не видел и тем не менее посчитал, что гораздо разумнее собрать всех вместе.

Чего он только не наслушался! Самым ласковым было – сумасшедший тиран. При этом и Любовь Петровна, и Лиза, и Лара усиленно допытывались, с чем связана столь спешная эвакуация. Дима не счел нужным придумывать успокоительную ложь, ограничившись заявлением, что так надо в интересах бизнеса. К счастью, к интересам бизнеса женщины всегда относились свято.

Закончилось все довольно мирно – до ночи просидели в баре, после чего спокойно разошлись по номерам. Лариса почти тут же уснула, а Дима, как и накануне, начал маяться бессонницей и головной болью.

Он вышел на лоджию, прислушался: внизу было тихо. Пригляделся: темно.

Что там сказал этот парнишка Василий? Этажом ниже спальня Казика и номер Олега Кашина. У кого же вчера кто-то шарился?

Дима старался не пить лекарства, Лариса их тоже пыталась избегать, а потому даже таблеток от головной боли Сафьяновы с собой не взяли. Это был недальновидный поступок, особо ощутимый сейчас, почти в час ночи: в медпункт не пойдешь, к соседям не постучишься. Впрочем… не может быть такого, чтобы в пансионате на экстренный случай не держали аптечку. Наверняка у дежурной есть все необходимое.

Он вышел из номера, направился к лестнице. Приглушенный желтоватый свет не струился, а, казалось, парил в воздухе – эффект довольно дорогих и весьма модных осветительных приборов, которые не отбрасывали тень. Однако именно тень Дима и заметил – по крайней мере, ему так показалось, когда он, преодолев половину лестничного пролета, повернул в сторону площадки второго этажа.

Лестница проходила через холл, из которого в трех направлениях разбегались коридоры, упирающиеся в небольшие рекреации, – здесь располагались двери «полулюксов»: по три двери в каждой рекреации. Два коридора были освещены, а третий нет. «Щедрый, но весьма экономный», – машинально оценил Сафьянов предусмотрительность директора, который не стал тратить электричество на свет в коридоре, ведущем направо, к пустым номерам. И почти тут же из центрального коридора вынырнула маленькая фигурка. Толик Тимошин, в одних трусиках и босиком, замер, с любопытством уставился на Сафьянова.

– Ты почему не спишь? – шепотом спросил Дима.

Толик пожал плечами:

– Я спал. А потом проснулся. Я лежал, лежал, а потом мне стало очень скучно. А потом я взял и вышел.

– Зачем? – Дима не очень понимал, к чему он задает этот вопрос, но и просто так оставить ребенка тоже было неловко.

– Мне стало скучно, – грустно повторил Толик, и вдруг его личико оживилось, в глазах заблестело любопытство. – А привидения здесь есть?

– Привидения? – удивился Дима, который плохо разбирался в детях и их фантазиях. – Нет, привидений здесь нет. Их вообще не существует.

– Да? – на сей раз удивился мальчик, после чего нахмурил лобик и произнес совершенно серьезно: – Они должны быть. Я ведь видел. Правда-правда.

Потом развернулся и пошлепал обратно в свой номер.

«Может, сегодня что-то не так в атмосфере? – подумал Сафьянов. – У меня бессонница, и у ребенка тоже бессонница». Он нисколько не сомневался, что дежурная уж точно бодрствует, – как уже заметил, с дисциплиной персонала здесь было все четко. Однако же он ошибся.

Администратор сидела за столом, положив голову на скрещенные руки, и спала.

Сзади раздалось покашливание – тихое, деликатное, но Дима все равно вздрогнул.

– Прошу прощения. – Аркадий Михайлович Казик стоял в домашних брюках, шлепанцах и фланелевой рубашке, из распахнутого ворота которой торчали пушистые кудряшки. – Тоже не спится? – спросил он участливо.

– Голова болит, надеюсь, у администратора есть таблетки, – произнес Сафьянов.

– А у меня проблемы с желудком, – вздохнул Аркадий Михайлович.

– Тоже нужны таблетки?

– Вовсе нет. Чайник.

– То есть?

– Видите ли, – Казик воровато оглянулся, зашептал доверительно, – моя сестра Софочка очень строго следит за моим питанием. Она считает, что мне надо худеть. – Он похлопал себя по круглому животу. – Конечно, она как всегда права, я и сам хочу похудеть, но… еще больше я хочу есть. Так вот сегодня за ужином Софочка заставила меня есть одни овощи, и вот результат, – он развел руками, – я не могу уснуть, потому что жутко голоден.

– А где же вы возьмете сейчас еду?

– У себя в номере. Я втихаря прихватил из города печенье и сырокопченую колбасу, – хихикнул Казик. – Но я хочу еще и выпить чаю, а чайник в моем номере сломался. И вот я надеюсь, что у этой дамы, – он кивнул в сторону продолжавшей спать женщины, – найдется запасной. По крайней мере один чайник у нее есть точно.

И он уставился на ослепительно-белую чашку, на донышке которой виднелись остатки чая. Чашка стояла на столе администратора рядом с блюдцем, где лежал недоеденный кусочек торта.

В этот момент Галина издала глубокий вздох, приподняла голову, однако глаза не открыла, сцепила руки баранкой и вновь опустила на них голову. Под согнутым локтем у нее что-то блеснуло, Казик с любопытством подошел поближе, запустил два пухлых пальца и извлек маленькую золотистую ложечку со следами крема от торта и пунцовой губной помады.

– Н-да… – Аркадий Михайлович положил ложечку в блюдце. – Я, конечно, понимаю, везде свои порядки, но мне жаль ее будить. А вам?

Диме было не очень жаль – как деловой человек он с особым пристрастием относился к порядкам, но тут малость растерялся: сложно диктовать правила в чужом доме, особенно когда к тебе прямо обращаются за сочувствием.

– Давайте поступим по-другому, – не стал дожидаться ответа Казик. – Мы поднимемся в мой номер, и я вам дам замечательную таблетку от головной боли. Согласны?

– А я дам вам чайник, – сказал Дима, повинуясь не столько порыву великодушия, сколько внезапно посетившей его идее. В конце концов, сколько он может, словно лабораторная мышь, сидеть и ждать, как поведут себя эти экспериментаторы – Друг и Враг? Он, умный и хваткий человек, должен попытаться их вычислить. А как это сделать, если по-прежнему держаться от всех в стороне? Казик давал прекрасный повод для неформального общения. – А если вы предложите мне чашечку чая, я буду вам очень признателен, – продолжил Сафьянов.

– С превеликим удовольствием! – откликнулся Аркадий Михайлович.

Сафьянов поднялся в свой номер, вынул из холодильника минералку, собрался было выпить таблетку, которую ему дал Казик, но в последний момент передумал.

Из всей публики Казик казался самым располагающим – добродушный, обаятельный, с юмором, но при этом явно с хитрецой. Последнее несколько настораживало, однако, как известно, хитрость – сестра ума, а Дима ценил ум и чувствовал, что Аркадия Михайловича природа подобным даром не обошла. Пожалуй, он мог быть одним из тех, кого Сафьянов искал. Дима склонялся к Другу. Но внешность обманчива, а Баклан тоже не дурак, чтобы посылать сюда бандитскую рожу – впрочем, таковых в пансионате и не было. Так что предположения предположениями, а рисковать не стоило – кто знает, что в этой внешне совершенно обычной таблетке?

Хотя это наверняка излишняя перестраховка. Баклан Диму травить не собирается – он собирается его ограбить, но такое возможно лишь при условии, что Дима будет жив и здоров.

Да, безусловно, жив. Но – здоров? А вот это уже не факт. Больной человек более слабый и покладистый, менее решительный и сообразительный.

Дима взял таблетку, аккуратно завернул ее в салфетку, положил в свою борсетку. И вдруг почувствовал, что голова болеть совершенно перестала.

…Аркадий Михайлович уже успел сервировать стол. В том смысле, что поставил две чашки и две тарелки с сырокопченой колбасой и печеньем.

– Только чай у меня в пакетиках, – сообщил он, наливая воду в принесенный Сафьяновым чайник.

– Я не знаток ни чая, ни кофе. Я вообще не знаток каких-либо напитков.

– Неужели? – Брови Казика изогнулись лохматыми полумесяцами. – А мне казалось, что люди вашего… м-м-м… положения и образа жизни должны знать толк в изысканных напитках.

– Толк я знаю, а вот что касается его практической реализации… Я неприхотлив.

– Это весьма занимательно. – Казик с интересом оглядел Сафьянова. – Скорее всего, вы выросли в достаточно интеллигентной и благополучной семье, получили хорошее воспитание и образование, никогда не бедствовали и не считали копейки.

– Вы сделали такой вывод из моих гастрономических наклонностей?

– В определенной мере. Те, кто, образно говоря, попали из грязи в князи, обычно всегда изображают из себя исключительных чистюль. Зато тем, кто попал в князья из баронов, нет нужды демонстрировать «чистоту» своей крови. Вы можете себе позволить быть неприхотливым и не кривиться от чая в пакетиках именно потому, что выросли в соответствующей семье.

– Довольно оригинально, – пробормотал Сафьянов. – Но в принципе вы правы. Я из семьи ученых. Мой отец, он десять лет назад умер, был профессором, моя мама – доцент, а ученые в советские времена и жили вполне прилично, и детей воспитывали соответственно.

«Какого черта я углубляюсь в свою биографию? – вдруг подумал Дима. – Мне надо прощупать этого типа, а он, похоже, прощупывает меня».

– Я слышал, вы психолог. Мне не приходилось сталкиваться с психологами, но ваша способность делать выводы о людях на основе сущей мелочи довольно любопытна.

– О, не стоит преувеличивать! – разулыбался Аркадий Михайлович.

– Излишне скромничать тоже не стоит, – изобразил ответную улыбку Дима. – Вот я, например, вряд ли смогу сказать что-нибудь внятное о людях, которые нас здесь окружают. Мне не хватает нужного объема информации. А вы наверняка сможете. Основываясь всего лишь на деталях. Не так ли?

– Ну-у… в некотором роде. Хотя это будут сугубо поверхностные суждения, а такие суждения подчас обманчивы.

– И все же. – Дима постарался, чтобы его нажим прозвучал всего лишь как приглашение к некой игре, в которой очень хочется поучаствовать, но не из серьезных намерений, а лишь потому, что настроение такое игривое.

– Хорошо, попробую, – легко согласился Казик, и Сафьянов вздохнул: кажется, клюнул.

– Давайте начнем с Тимошиных, – предложил Аркадий Михайлович, Дима согласно кивнул. – В их семье совершенно очевидно командует Вера Сергеевна. Да, она, судя по всему, женщина сильная, однако и Валерий Яковлевич не пластилин. Я обратил внимание, как он реагировал, когда играли в городки. Игра в общем-то не самая азартная, но его периодически, если так можно выразиться, захлестывало. Значит, он не чужд бурным, но пока хорошо скрываемым эмоциям. И я на месте его жены поостерегся бы уж слишком открыто им командовать.

– Он, наверное, привык.

– Привычки меняются. Особенно, когда меняется социальный статус.

– Что вы имеете в виду? – не понял Сафьянов.

– Я, конечно, не уверен, но, полагаю, Тимошины в последнее время весьма поправили свое материальное положение, причем благодаря Валерию Яковлевичу.

– А это вы откуда взяли?

– Частично из имеющейся информации, частично на основе предположений. Информация – это то, что Тимошин возглавляет какую-то компьютерную фирму. А предположения основаны на внешнем виде. Одежда обоих супругов, да и мальчика тоже, совершенно новая и недешевая. На пальце Веры Сергеевны кольцо с весьма приличным бриллиантом, хотя серьги самые обычные – золотые шарики. Зачем, спрашивается, людям, привыкшим к хорошему достатку, закупать новый гардероб, отправляясь в пригородный пансионат? Этот гардероб у них должен быть и без того. И почему к дорогому кольцу нет соответствующих сережек? И вообще… бриллиант в сочетании со спортивным костюмом… Иными словами, я полагаю, солидные средства у Тимошиных появились совсем недавно, а все потому, что дела у фирмы Валерия Яковлевича пошли в гору.

– Тогда почему это семейство не отправилось на какой-нибудь шикарный заграничный курорт? – усмехнулся Сафьянов, вложив в вопрос сугубо свой, неведомый Казику, смысл.

– Здесь может быть масса объяснений. От любви к родной природе до опять же материальной причины. На все радости денег не подсобрали.

– Ну а что вы подметили в другом семействе – Грушиных?

– О, это вполне расхожий вариант. И чем-то пересекающийся с семейством Тимошиных. В этом дуэте тоже есть свой строгий командир, и это, разумеется, Аделаида Степановна. Ее социальный статус – сестра своего брата. Вы когда-нибудь слышали о Грушине?

– Да. Вполне солидный бизнесмен.

– Сестра не имеет никакого отношения к его делам, вряд ли в них что-то понимает, но, поскольку жены у Грушина нет, в доме хозяйка именно она.

– Бедный Грушин! – хмыкнул Дима.

– Я думаю, Аделаиду Степановну следует пожалеть, – заступился Казик. – По большому счету, она – нереализованная личность. Ей некуда выплеснуть свою энергию, кроме как на племянницу. Полагаю, брат ей в отношении себя такого не позволяет.

– Она и окружающим покоя не дает.

– Окружающие умеют отринуть подобные личности и порой это делают весьма жестоко, а вот Зине… ей, безусловно, приходится нелегко. Она задавленный человек, причем, полагаю, с детства. Она привыкла не сопротивляться да к тому же, без сомнения, любит свою сумасшедшую тетку. Но… – Казик воздел палец вверх, – внутри у этой девочка явно есть крепко сжатая пружина, которая может так и заржаветь в этом сжатом состоянии, а может и резко распрямиться. И тогда неизвестно, чем это закончится.

– Надеюсь, подобная беда не случится прямо в пансионате? – улыбнулся Сафьянов.

– Даже если такое и произойдет, весь удар примет Аделаида Степановна, – успокоил Казик.

– Лучше бы Грушины тоже отправились куда-нибудь за тридевять земель, – вздохнул Дима.

– Полагаю, Аделаида Степановна не отказалась бы. Но не исключаю, что именно Зина воспротивилась. Она девочка деликатная, воспитанная, ей за тетю неловко. Здесь все-таки по-домашнему, а на хорошем заграничном курорте надо соответствовать…

– И не впадать в истерики, – добавил Сафьянов. – Я думал, она сегодня на спортплощадке всех утопит в своих слезах.

– Зинина реакция вполне естественна. Она испугалась, что убила Кашина. Или, по крайней мере, сильно покалечила. Хотя Олег, кажется, самбист, ему еще не так доставалось.

– А он, случайно, не из бандитов, этот Кашин?

Если бы Дима мыслил традиционными категориями, то именно самбиста считал бы самым подозрительным. Вопрос лишь – в чем подозревать: в том, что он Друг или Враг?

– Из бандитов? – Казик пожал плечами. – В принципе не похож. Слишком общителен, открыт, добродушен… Только вот зачем ему понадобилось отдыхать именно здесь? Такие, как Олег, предпочитают более веселые места.

…«Что я выяснил? – размышлял Сафьянов, лежа в своей постели. – Некоторые особенности некоторых людей в интерпретации Казика. Он, безусловно, умен и наблюдателен. Действительно, хороший психолог. Если и вправду всего лишь психолог. Однако ни к какому конкретному выводу для себя я не пришел. Кроме одного. Простая уловка – желание выйти на лоджию Казика, чтобы вдохнуть свежего воздуха, – мне вполне удалась. По крайней мере, я теперь точно определил, откуда прошлой ночью раздавались странные звуки. Спальня Аркадия Михайловича здесь ни при чем. Звуки раздавались из номера Кашина».