Текст книги "Змей Сварога"

Глава 9

13 марта 1940 года

– Где тебя носит? – Виктор вырос перед Зиной в дверях. Лицо его было белым. Белее, чем полотенце, лежащее на его плечах. Ее всегда коробило от этой его привычки.

– Что с тобой? – опешила она. Видеть его таким было непривычно. А кроме того непривычным было и то, что Виктор вдруг оказался дома днем – в самый разгар рабочего дня.

Увидев его неподдельное волнение, Зина удивилась: Виктор волновался крайне редко. Но если уж нервничал, то всегда по значительным поводам. Какой же повод был теперь?

– Я твоим личным секретарем не устраивался, – зло смотрел он на нее.

Зина даже заволновалась:

– Не понимаю, о чем ты… Что случилось? И почему ты дома? – Она перевела взгляд на большие круглые часы, висевшие на стене комнаты. Они показывали ровно три часа дня.

– Отключили свет на заводе, – буркнул Виктор, – профилактика и ремонтные работы. Станки стоят. Но я ухожу через час. Есть кое-какая дополнительная работа. Я просто случайно оказался дома. А тут…

Виктор протянул Зине листок бумаги. Это был обычный лист желтоватой бумаги для печатных машинок, который просто разделили на две половинки. Одна из них была сейчас в его руках. Такую бумагу используют в конторах средней руки. В канцелярии института Крестовской на такой печатались внутренние приказы. Зина сразу отметила про себя эти детали. Они могли оказаться важными.

Зина аккуратно взяла листок бумаги, на котором большими печатными буквами, чернильной перьевой ручкой черными чернилами было написано следующее: 1215 ГОД А РОЗА УПАЛА НА ЛАПУ АЗОРА

– Ты мне можешь объяснить, что это за чушь? – не выдержал Виктор, повысив голос.

А Зина мгновенно изменилась в лице и едва не захлопала в ладоши. Радость, опьяняющая, бурная радость вдруг захватила ее, закружила с головой. Она растерялась, не ожидая от себя такой реакции. Это действительно получилось непроизвольно. Но честно сказать – нельзя было найти более подходящего времени для того, чтобы получить то послание, которое она так ждала!

– Кто принес эту записку? – еле сдерживая себя, спросила Зина, когда первый порыв радости прошел.

– Какой-то человек в форме офицера НКВД, – нахмурился Барг. – Я едва речь не потерял, когда увидел его. Услышал три звонка – значит, к тебе, я и открыл дверь. А на пороге стоит этот офицер. Товарищ Крестовская здесь живет, спрашивает. Здесь, отвечаю, но сейчас ее нет дома. Передайте, говорит, эту записку ей и протягивает это. Ответа не надо. А от кого записка, спрашиваю. Она все сама, мол, поймет. Ты уж извини, я прочитал, оно не запечатано было, – попытался объяснить Виктор, сам себя перебивая. – Ты мне можешь объяснить, что это такое?

– Могу, – кивнула Зина, откровенно смутно представляя, что она может сказать. – Это служебная записка. По делу. И я ее ждала.

– Ты же… – задохнулся от возмущения Барг, – ты же обещала… я же думал, что со всем этим покончено! Ты же собиралась начать все по-другому…

– Я ничего тебе не обещала, – отрезала Зина, – и ты всегда знал, что я сотрудничала с НКВД.

– Это касается тех пропавших людей? – прямо спросил Виктор.

– Каких пропавших людей? – не поняла Зина, уже успевшая забыть ту историю, поскольку мысли ее были заняты другим.

– Все понятно, – процедил сквозь зубы он.

– Почему это тебя так волнует? Что не так? – не поняла Зина, настроение которой вдруг оказалось безнадежно испорчено.

– А, собственно, где ты была? – Виктор вскинул на нее глаза. – Тебя вроде как вышибли из института. Где ты пропадала столько времени?

– Я была в морге, – Зину покоробило грубое слово «вышибли», ей было так неприятно и обидно, словно Виктор ее ударил, она просто не ожидала такой реакции от него, – и никто меня ниоткуда не вышибал. Я ходила в морг, чтобы вернуться на старую работу. Это единственное, что я могу еще делать. В другое место меня вряд ли возьмут.

– Да, ты везде отличилась, – зло отозвался Барг, и Зина просто задохнулась, не ожидая такого от него.

– Ты… О чем ты говоришь? Я не понимаю тебя… – едва смогла проговорить она.

– Значит, это в морге ты напилась, – скривился Виктор. – Ты теперь всегда будешь пьяная приходить?

– Но я не пьяная! – воскликнула с возмущением Зина. – Я совсем немного выпила! Не понимаю! Я должна перед тобой оправдываться?

– Нет, – Виктор решительно шагнул в комнату, – ты мне ничего не должна.

Он стал одеваться, потом положил на кровать чемодан и начал аккуратно складывать туда свои вещи.

– Ты что, уходишь? – Зине вдруг захотелось плакать, всю ее радость сняло как рукой.

– Да, мне пора. Не хочу здесь больше находиться.

– Это из-за записки? Ты расстроился, потому что ее принес офицер НКВД? – допытывалась Зина.

– Ты что, сама не понимаешь? – Барг остановился, посмотрел внимательно на нее. – Зинаида, ты же превратилась в чудовище! Трупы, расстрелы, допросы, пьянки по моргам – женщины так себя не ведут! Может, тебе пора подумать, во что ты превратилась?

– А как себя ведут женщины? – Зина почувствовала приступ ярости. – Как та немецкая подстилка, с которой ты таскался до меня?!

– С тобой невозможно разговаривать! – Виктор решительно обошел Зину и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Она без сил опустилась на кровать.

Что стало с ними? Зина не понимала. Но именно теперь она ясно увидела то, о чем давно подозревала: из их отношений ушла радость. Скоропостижно, внезапно… Вернется ли?..

* * *

На следующий день ровно в 12.15 Зина сидела в квартире на Итальянском бульваре. Дверь была открыта.

Явочная квартира изменила свой вид. Если раньше здесь находились только стол и два стула, то теперь в нее завезли и другую мебель.

Возле стены стояла довольно приличная кровать, покрытая большим плюшевым одеялом. У стены высился платяной шкаф. Стол передвинули туда же, к стене. Напротив стояли два кресла. В общем, теперь эта комната имела совершенно жилой вид.

Зине стало интересно, – живет ли кто-нибудь здесь, поэтому она решила проверить. Однако под одеялом не оказалось постельного белья, шкаф был пуст, а на кухне по-прежнему не появилось ни чайника, ни посуды. Там вообще ничего не было, кроме пустых полок. Словом, квартира была приспособлена для жилья, но в ней никто не жил.

Зину заинтересовала эта перемена. Неужели Бершадов так углубился в дела одесского НКВД, что захотел подготовить явочную квартиру? И для кого – для шпионов, заезжих из других городов?

Зину так заинтересовал осмотр квартиры, что она даже не заметила, как стукнула дверь. А когда вернулась в комнату из кухни, в одном из кресел уже сидел Григорий Бершадов. Зина улыбнулась при его появлении – внезапном, как всегда.

– Вижу, ты рада меня видеть, – Бершадов улыбнулся в ответ своей самой обаятельной улыбкой. – Ну садись.

Не сводя с него глаз, Зина опустилась во второе кресло. Бершадов совсем не изменился. Как всегда, он выглядел отлично. Он был в штатском: темно-синие брюки и белый пуловер с длинными рукавами. Эта одежды шла ему больше, чем военная форма. Он был элегантен и, можно сказать, даже красив.

Если б Зина была обычной женщиной, которая познакомилась с этим мужчиной случайно, она бы, наверное, задумалась бы о том, как он красив. Но в данных обстоятельствах она могла сравнить его красоту с красотой гремучей змеи. Ведь никто не отрицает того факта, что гремучие змеи очень красивы, однако мало кто серьезно захочет свести с ними близкое знакомство, оценить, так сказать, эту красоту вблизи.

– Почему ты оставил мне такое странное послание? – Отбросив лишние мысли, улыбнулась Зина. – Что это?

– Разве ты никогда не слышала этот старый каламбур? – удивился Бершадов. – Его проходили еще в дореволюционных гимназиях. Очень старая шутка. Если прочитать сзади наперед, получится то же самое предложение.

– Ты учился в гимназии? – в свою очередь удивилась Зина.

– Нет, конечно, – улыбка сползла с губ Бершадова. – Разве я похож на буржуя?

– Зачем ты написал это мне? Можно было ограничиться только временем встречи в 12.15, – не ответив, продолжила Крестовская. Она не поверила Бершадову, зная его происхождение, Зина готова была поспорить на что угодно, что Бершадов не был крестьянином.

– Хотел поиздеваться над твоим тупым сожителем и посмотреть на его реакцию, – хохотнул Бершадов. – Он же трусливый, как не знаю что! И как, устроил тебе скандал?

Зина улыбнулась – Бершадов был мастером провокаций. И очень тонко разбирался в людях. Этого было у него не отнять.

– Кстати, я должен был бы тебя арестовать, – снова хохотнул он и с легкостью фокусника извлек из кармана какую-то бумажку и протянул ей. – Вот, полюбуйся.

Теперь Зина имела возможность прочитать донос полностью. Она сразу поняла, что это точная, буквально дословная копия того доноса, что поступил в институт. В этой, напечатанной на машинке бумаге, в довольно грубых и грязных выражениях было написано, что Зинаида Крестовская незаконно проживает на одной жилплощади с сожителем, плюет на устои советского общества, портит моральный облик советского гражданина и позорит светлое имя преподавателя, который должен воспитывать будущих строителей светлого советского будущего в лучших традициях большевистских моральных идеалов.

Конечно, написано все это было более грубо. Тот, кто писал, – просто дышал ненавистью к ней, Зине. Однако даже при первом прочтении сразу становилось понятно, что писал донос человек грамотный, не полный идиот. Ошибок почти не было, а фразы выдавали человека, получившего хоть какое-то образование.

– Ну и как семейная жизнь? – засмеялся Бершадов, когда Зина, вздохнув поневоле, вернула ему бумагу. – Можешь не отвечать. И так знаю.

– Что знаешь? – опешила Зина.

– Вижу по твоим глазам. Они тусклые. Значит, ты несчастна. Раньше глаза у тебя горели. А когда ты стала жить с Баргом, они у тебя погасли.

Все так и было, поэтому Крестовская предпочла промолчать.

– Твое счастье, что донос попал прямиком ко мне в руки, – тем временем продолжал Бершадов, – обычно человека, попавшего в такие обстоятельства, мы арестовываем сразу.

– Ты хочешь дать этому делу ход, арестовать меня? Или как? – вздохнула Зина.

– Или как, – засмеялся Бершадов. – Вообще-то, я и дал этому делу ход. Я воспользовался стечением обстоятельств и сделал так, чтобы тебя выгнали из института. Поспособствовал, так сказать.

– Понятно, – коротко кивнула Зина, – так я и думала. Зачем?

– Твоя работа в институте была не совсем верным решением, – пояснил Бершадов, – а я привык исправлять свои ошибки.

– Поясни, – насторожилась Зина.

– Видишь ли, раньше ты могла числиться в институте. Но теперь обстоятельства изменились. Дело в том, что я теперь постоянно буду работать и жить в Одессе. Именно здесь, на базе одесского НКВД, я и построю свой секретный отдел. Мне нужны сотрудники, которые будут работать постоянно, но под прикрытием. А с тобой мы связаны окончательно и бесповоротно. Особенно после этого доноса. Поэтому в институте тебе теперь делать нечего.

– Ты хочешь, чтобы я официально работала в НКВД? – удивилась Зина.

– Совершенно верно. Ты будешь оформлена как старший лейтенант медицинской службы НКВД СССР, получишь удостоверение сотрудника следственного отдела НКВД. Но на самом деле ты будешь работать в моем отделе и выполнять мои поручения. Это, как ты понимаешь, расследования. Мне нужен врач, умеющий проводить вскрытия и консультировать в этих вопросах. Ты уже прошла проверку и доказала, что способна работать. У тебя есть характер, но тебе не хватает знаний. Значит, ты будешь учиться на ходу. Так что с завтрашнего дня у тебя начинается новая жизнь.

– Я должна что-то подписать, дать согласие? – посмотрела на него Зина.

– Какое согласие? – Бершадов расхохотался. – Тебя никто не спрашивает! Согласие!.. Как говорят в любимом городе, не смеши мои тапочки. Я просто ставлю тебя перед фактом. Решения всегда принимаю я.

– Но я хочу вернуться на работу в морг, – слабо запротестовала Зина.

– Нет. Ты можешь быть более полезна своей стране, работая в моем отделе.

– Как он называется? – Зина вздохнула.

– Х1.

– В состав его входит секретная лаборатория ядов?

– Фармацевтическая лаборатория, – поправил ее Бершадов, – да. Кстати, хочешь, я расскажу тебе одну интересную вещь? Я выгнал твоего Барга с работы, из этой лаборатории. Он завалил мне практически все. Туп, труслив, плохой организатор, не способен к принятию решений, да и кишка у него тонка добиваться результата, которого я хочу.

– То есть он не умеет пытать людей, – прямо сказала Зина. – Ты думаешь, я это умею?

– У тебя получится, – без тени улыбки ответил Бершадов. – У тебя есть к этому способности. Я видел.

Зина содрогнулась. И поразило ее то, насколько эти слова соответствуют действительности, хотя она сама никогда об этом не думала.

– Кстати, со своей семейной жизнью можешь распрощаться, – мрачно произнес Бершадов. – Как только твой Барг узнает, что ты стала официальным сотрудником НКВД, он дернет от тебя со всех четырех лап, он же такой трус.

– Это неправда! – Зина чуть не сорвалась на крик. – Он не такой! Он меня любит! Ты вообще в этом ничего не понимаешь!

– Посмотрим, – Бершадов улыбнулся краешком губ.

Зине захотелось вцепиться ему в горло – давно забытое ощущение. Но она только вздохнула. Даже если б и была возможность вцепиться – не вцепилась бы: без Бершадова ей было слишком скучно жить…

Не просто скучно – невыносимо. И Зина уже радовалась той жизни, которая открывалась перед ней. Пусть она чудовищно страшная, но зато – ее.

– Ну а теперь к делу, – сухо сказал Бершадов, и Зине в который раз показалось, что он читает ее мысли. – Твоим первым заданием в официальной должности будет найти человека. Это мой осведомитель, который исчез.

– Найти исчезнувшего осведомителя? – удивилась Зина. – Но у тебя же все каналы, оперативная база…

– Ты не понимаешь, – прервал ее Бершадов, – этот человек – секретный агент. Он дал согласие тайно сотрудничать с моим отделом и сразу после этого исчез. Спецслужбы не могут его искать. Особенно, если его убрали иностранные агенты. А вот невеста, от которой он сбежал, – может.

– Невеста? Но у меня муж есть! – нахмурилась Зина.

– Да? И что – штамп в паспорте тоже есть? – ехидно улыбнулся Бершадов. – Опустись на землю! Вроде взрослая женщина… Муж – это тот, кто хочет на тебе жениться, взять на себя ответственность за твою жизнь. А не тот, кто просто живет с женщиной и пользуется ее добротой. Слышала народную пословицу: обещать не значит жениться? Так и твой Барг. Он трус и предатель, который сбежит от тебя при первой же возможности. В общем, похоже, уже сбежал. Так что не называй эту нечисть своим мужем.

Зина задохнулась от возмущения, хотела резко ответить, но снова промолчала. Ответить ей было нечего. Ее просто бесила прямота Бершадова. Особенно то, что он всегда прав.

– Но я не собираюсь тебя кусать, – успокоил ее Бершадов. – Поверь, это не доставляет мне никакого удовольствия. Твоя задача – узнать, почему этот человек пропал, в чем причина его исчезновения.

– А если его убили – найти его труп… – в тон Бершадову отозвалась Зина.

– Именно, молодец, – холодно подтвердил он. – Скажу по секрету: я собирался использовать этого человека в одном очень важном деле. Он был мне нужен сейчас. И вот теперь, когда его услуги стали бы для меня неоценимы, он исчез.

– Я поняла. Что ж, если это зависит от меня, я найду, – сказала Зина.

– Вот это правильный настрой. Теперь осталось рассказать тебе все подробности. Вот, смотри.

Бершадов положил перед Зиной фотографию мужчины лет 40-ка. Худощавый, с внимательными глазами. Гладко причесанные волосы, залысины. Некрасив. Девушки на таких не вешаются. О таких говорят: похож на книжного червя. В общем, ничего примечательного во внешности. Подобные люди, как правило, совсем не выделяются в толпе.

– Его зовут Игорь Егоров, – сказал Бершадов, – 42 года. Коренной одессит. Младший научный сотрудник кафедры истории Древнего мира в Одесском университете. Исторический факультет. Вел у студентов лабораторные и практические занятия. Был очень увлечен своим предметом, особенно Древним Египтом. Женат не был. Жил вдвоем с матерью в отдельной двухкомнатной квартире на Большой Арнаутской. Два года назад мать умерла, и он остался один. Впрочем, не совсем. Была в его жизни одна любовная история. Где-то около года жил с женщиной, которая приехала из области, район города Котовска. Она занималась спекуляцией на Привозе – торговала контрабандными шмотками из-под полы. Наглая прохиндейка, явно положившая глаз на его квартиру. Но красивая. Через 10 месяцев он ее выгнал. Она нашла какого-то богатого мужика и уехала с ним в Харьков. Больше с нашим красавцем не общалась. Соседи ее не запомнили – так, мелькала яркая блондинка, особо не присматривались. Так вот – ее роль сыграешь ты. По легенде, ты вернулась из Котовска и решила наладить с ним отношения. Он был согласен, все шло хорошо, а потом он исчез. И ты разыскиваешь его, чтобы понять – он тебя кинул или с ним что-то случилось. Ясно?

– Не совсем, – вздохнула Зина. – Я смутно понимаю, как мне удастся сыграть наглую прошмандовку из Беляшовки.

– Ну так тебе ж не придется углубляться в детали и соответствовать на все сто процентов. Это ведь просто твоя легенда, если кто спросит. Просто запомни золотое правило: ничего не рассказывай, если тебе не задали вопрос. Не торопись отвечать на незаданный вопрос. А вот когда спросят – ответишь. А сама не лезь с объяснениями. Если, конечно, не хочешь сразу провалиться. Все поняла?

– Почти все, – кивнула Зина, – кроме одного. Чем мог быть полезен тебе такой бессмысленный человек, сотрудник университета с кафедры истории Древнего мира?..

Глава 10

– Все это очень странно, – Зина оторвала взгляд от Бердашова и перевела его на окно. – Я правда понять не могу, зачем тебе нужен такой человек. Может, ты скажешь мне правду?

– Правду? – Бершадов жестко усмехнулся. – Какую именно правду? У каждого она своя. И потом, подумай хорошенько: если все тебе разжевать, разложить по полочкам, зачем мне тогда нужна ты?

– Одна из правд, – в тон ему усмехнулась Зина, – все верно. Я ведь все равно узнаю.

– А на другое я и не рассчитываю.

Крестовская уставилась в окно, где голые ветки деревьев качались под порывами ветра, напоминая о том, что март в Одессе – самый ветреный месяц в году. Наверное, ей нужно было расстроиться – полученное задание оказалось тяжелым, бессмысленным, собрав в себя все то, что она не любила. Но Зина не расстроилась. Наоборот: она почувствовала небывалый прилив сил. И даже промозглая серость за окном не смогла отнять этого ощущения. Странного ощущения праздника, которого она заслуживает.

– Я должна войти в его квартиру, чтобы понять, – после затянувшейся паузы медленно произнесла Зина. – Я должна буду обыскать его квартиру. Без этого ничего сказать нельзя.

– Разумеется, – кивнув, соглашаясь, Бершадов, порылся в кармане и положил на стол тонкий серебристый ключ, чем-то напоминающий рыбу с белым брюхом. Значительно произнес: – Это ключ от его квартиры. Тебе ничего не помешает спокойно войти.

– Ключ? – Зина взяла его в руки, рассматривая со всех сторон, и вдруг вздрогнула. Поневоле с ее языка сорвалось:

– Но это же… это…

И тут она замолчала. Господи, как же глупо надо было себя выдать! Понять сразу: то положил перед ней Бершадов, не называется ключом. Это была отмычка, самая настоящая воровская отмычка-универсал, отрывающая практически все двери…

Бершадов расхохотался, не сдерживая себя, хлопнул ладонью по столу. Хлопок получился не громкий, но Зина все равно подскочила.

– Браво! – продолжал смеяться он. – Я в тебе не ошибся! Такой опыт мне и нужен. Именно поэтому ты здесь. Ты такая же, как те, на кого ты будешь охотиться. Ты не боишься нарушить закон.

– Да, не боюсь, – холодно отозвалась Зина. Она даже не пыталась скрыть, что ее обидели его слова. – Я прекрасно знаю, что такое воровская отмычка и как ею пользоваться. А почему не должна знать? – Она пожала плечами. – Если б не знала, как смогла бы получить нужную информацию? Но это вовсе не значит, что я такая же, как она.

– Квартиру уже обыскивали и мои люди, и я сам, – перестав смеяться, сказал Бершадов. – Они ничего не нашли. И я не нашел, – признался нехотя.

– Значит, и я не найду, – Зина снова пожала плечами. – Я не собираюсь переиграть кого-либо.

– Найдешь, – Бершадов вмиг стал серьезным. – Именно ты найдешь, я уверен в этом. Иначе не видел бы никакого смысла работать с тобой.

Зина промолчала. Она почувствовала, что самое лучшее для нее сейчас – просто молчать.

– И ты по-прежнему меня ненавидишь, – раздумчиво произнес Бершадов, не сводя с нее внимательных глаз.

– Ненавижу, – не сразу ответила Зина. Повторила: – Ненавижу.

– Это меня радует, – неожиданно улыбнулся Бершадов. – Ненависть – самая искренняя эмоция, а злость позволяет идти вперед. Я уверен, что тебе это необходимо.

– Ненавидеть тебя? – уточнила Крестовская.

– Идти вперед, – поправил ее Бершадов.

Он встал и направился к двери. На входе обернулся:

– Не теряй времени. Увидимся через три дня, – улыбнулся странно и исчез.

* * *

Крестовская стояла возле старого корпуса университета на Елисаветинской улице, которая теперь называлась совершенно иначе. Из здания все время выходили студенты. Входили, выходили – жизнь бурлила. Зина направилась в университет сразу после разговора с Бершадовым. Сначала она решила побеседовать с коллегами, а вот квартиру оставить на потом.

Но по дороге к университету, раздумывая об этом задании, Зина пришла к выводу, что оно нравится ей все меньше и меньше. Получалось, как в детской сказке: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Она могла бы продолжить логический ряд: и найди то, что не знаешь, непонятно зачем. Было ясно, что Бершадов не сказал ей всей правды. А пропавший научный сотрудник был не так прост, как казался на первый взгляд. Всю дорогу до университета Зина размышляла об этом.

Но отступать было не в ее правилах. Да она бы и не смогла. А потому решительно переступила порог университета и направилась к лестнице. Судя по указаниям, нужная кафедра находилась на втором этаже. Крестовскую не остановили в дверях, и она сочла это хорошим предзнаменованием.

На кафедре находился всего один человек – мужчина лет 50-ти, с окладистой седой бородой, в общем, классический образ университетского профессора, каким его изображают в книжках и фильмах. Он разбирал какие-то папки в шкафу. Увидев Зину, бросил это занятие и уставился на нее.

– Добрый день, – вежливо произнесла Крестовская. – Я ищу Игоря Егорова. Он сегодня на работу не приходил?

– Добрый, – мужчина прищурился, положил папки на стол и посмотрел на Зину с нескрываемым интересом. – А вы кто ему?

– Ну… это… э… невеста, – Зина помялась для приличия.

– Прекрасно, – в голосе мужчины моментально появился холод. – Хорошая из вас невеста, если вы даже не знаете, что Игорь давно пропал! – он старательно пытался скрыть возмущение.

– Что значит – пропал? – Зина мастерски разыграла удивление. – Я только вчера вернулась в Одессу. В отъезде была долго по работе. Пошла на квартиру, а там все заперто. Ну тогда на работу решила сходить. Поняла, что он дома не ночевал…

– Мы не знаем, где Игорь, – растерянно сказал мужчина. – Он ведь уже десять дней не появлялся на работе, а теперь получается, что и дома. Мы даже написали заявление в милицию. Но его пока не нашли.

– А вы… вы с ним вместе работаете? – Зина изо всех сил изображала волнение.

– Я заведующий кафедрой, профессор Павел Истратов, – ответил мужчина. – Мы работали вместе с Игорем Егоровым. Он… Он был хорошим сотрудником. И мы не знаем, что произошло.

– Может, он поехал к родственникам? – не подумав, бросила Зина и тут же пожалела об этом.

– Хороша из вас невеста, – похоже, у Истратова для Зины других слов не было. – Вы даже не знаете, что родственников у Игоря не было!

– Да знаю я, знаю, – попыталась перебить его Зина. – Забыла просто… А вещи он какие-то здесь, на кафедре, оставил? Посмотреть можно?

– Мы сто раз смотрели, – холодно ответил Истратов. – Но если хотите, попробуйте, посмотрите еще, – он указал рукой на самый дальний стол возле окна. Было видно, что к Зине он не испытывает ни малейшего интереса.

Крестовская подошла к столу, и первое, что ее поразило – педантичный, безукоризненный порядок, царивший на рабочем месте пропавшего преподавателя. Все бумаги были разложены по аккуратным стопкам. Стоявшие в стакане карандаши были заточены и выстроены по длине. Все было положено аккуратно, четко, на свои места.

Внимание Зины привлекла небольшая статуэтка, стоящая на углу стола. Это была фигурка, изображавшая то ли какое-то египетское божество, то ли древнеегипетского фараона. В руках этого существа были змеи, кроме того, змеи обвивали и голову. При виде этой фигурки Зина вздрогнула, ощущение было довольно мерзким, но сама статуэтка казалась сделанной мастерски, она не могла этого не отметить.

– Что это такое? – не удержалась она от вопроса.

– Клеопатра, – пояснил профессор, испытующе глядя на нее. – Слышали легенду об этой египетской царице?

– Вроде бы она погибла от укуса змеи, – неуверенно произнесла Зина.

– Совершенно верно, – кивнул профессор. – Клеопатра очень любила змей. И здесь скульптор изобразил ее со своими любимицами. Змеи у царицы жили в специальных клетках и коробках. Клеопатра заботилась о них как о домашних животных. И когда пришло время умирать, выбрала одну из них.

– Самую ядовитую, – откликнулась Зина. – Я знаю.

– Верно, – похвалил ее Истратов. – Игорь очень любил эту историю. Всегда рассказывал о змеях Древнего Египта и о Клеопатре. Он считал, что люди незаслуженно наделили змей злой славой, приписывая им коварство и жестокость. Ведь змеи никогда не нападают первыми. – Профессор замолчал. Зина тоже не решалась его прервать.

– Игорь любил змей, – наконец произнесла она. – А я… никогда не могла понять этого его увлечения.

Истратов оживился:

– Понимаете, он часто говорил, что по сравнению с некоторыми людьми змеи изысканы, благородны и обходительны в общении. И что если выбирать между змеями и людьми, он всегда предпочтет змею.

– Странное мышление для историка, – Зина словно рассуждала вслух.

– Однажды я даже не удержался от замечания – продолжал профессор, – попросил его делать поменьше лирических отступлений на своих занятиях и держаться ближе к теме предмета. Ведь буквально в каждой своей лекции он приплетал змей.

– Я никогда не могла этого понять, – снова повторила Зина, вздохнув.

– А между тем змей обожествляли не только египтяне, – Истратов ее словно не слышал. – Во многих культурах мира это важный символ. Змеи были важны и в древнеславянской культуре. Поклонение змею и змеям было важной частью славянских языческих культов. Игорь занимался и изучением культов славян.

– А как вы думаете, что могло с ним произойти? Куда он исчез? – Зина попыталась направить разговор в нужное русло.

– Думаю, милиция обязательно поставит точку в этой истории, – вздохнул профессор. – Лично у меня нет никаких предположений.

– А с кем он дружил на кафедре? – допытывалась Крестовская. – Может, кто из друзей знает, что произошло? Вот бы с ними поговорить, вдруг Игорь поделился чем-нибудь…

– Что вы! – заведующий рассмеялся. – Вы точно плохо знали своего жениха! Сложно было найти более нелюдимого человека, чем Игорь Егоров. Он абсолютно ни с кем не сдружился за все те годы, что работал здесь. Друзей у него не было, и никто не знал его близко. Так что никто ничего вам не скажет. Извините…

* * *

Оставаться дольше в университете было бессмысленно, и Зина поехала на Большую Арнаутскую.

Это был двухэтажный старинный дом из желтого ракушняка, вызывающий в памяти ностальгические воспоминания о зарождении Одессы. Уютный, похожий на игрушечный домик, с теплыми камнями желтого цвета, высоким бельэтажем, резьбой над большими окнами во втором этаже и как будто живой. Он находился совсем близко к улице Красной армии, и близость Привоза делала этот уголок необычайно шумным, с утра до поздней ночи здесь стоял сплошной гвалт: громыхали трамваи, спешили, переговариваясь, многочисленные прохожие, ссорились водители машин, гудя клаксонами, пешеходы перескакивали дорогу, не обращая внимания на светофор… А еще лаяли собаки, и пестрые, разноцветные толпы бездельников всех видов и сортов устремлялись к Привозу, надеясь урвать легкие деньги там, где варился котел из мошенничества, контрабанды, хитрости, ловкости и лжи, где кипела жизнь, разительно отличающаяся от жизни всей остальной советской страны, не похожая вообще ни на что.

Сколько себя помнила, Зина не любила район Привоза. Он казался ей грязным и очень опасным. С детства каждого одессита предостерегали от привозного воровства. Наверное, не было ни одного жителя города, который не слышал бы о том, что на Привозе обманывают, обвешивают, воруют кошельки, всовывают негодный товар… Больше всего на свете ненавидящая ложь и мошенничество, Крестовская всегда с огромным предубеждением относилась к Привозу. И жизнь не раз доказывала ее правоту.

Поэтому все улицы, ведущие к этому злачному месту, заранее воспринимались Зиной как нечто негативное, страшное.

Но в этот день, медленно двигаясь по улице Красной армии к Чкалова, бывшей Большой Арнаутской, наблюдая, как редко появляющееся в небе солнце золотит крыши старых домов, Зина испытывала небывалый прилив сил и думала о том, что бывают на свете места и похуже. И что не все так уж плохо, если старинные особняки из желтых камней вдруг понравились ей… А значит, еще можно жить…

Наверное, дело все же было в солнце. Когда Зина вышла из университета, улицы изменились до неузнаваемости, окунувшись в искрящийся белый лебяжий пух. И сквозь этот пух, сквозь эту тонкую, пушистую вату до земли, до самого ее дна пробивались прочные золотые нити, связав собою и то, что находилось на поверхности земли, и то, что уходило в глубь ее. И это сияние сразу же отразилось во всем – в хмурых лицах спешащих прохожих, в булыжниках мостовой, в ослепительном калейдоскопе трамваев и машин, в стеклянных витринах магазинов, во всем, что было прежде невзрачным и серым в этом мире, словно придавленным невидимым грузом.

Зина наслаждалась этим солнцем, появившемся в городе впервые за много дней, этим теплым весенним воздухом. А главное – новым смыслом своей жизни, внезапно засверкавшей другими красками потому, что эта жизнь повернулась другой гранью. И, значит, не все было потеряно, значит, не всегда бывает плохо…

И впервые за столько времени Зина без предубеждения восприняла район Привоза. Ей даже показалось, что здесь вполне можно жить.

Нужный ей дом находился почти на углу улиц Красной армии и Чкалова. Она вошла в тесноватый, застроенный многочисленными пристройками двор. В этот час он был безлюден. Крестовская увидела слева парадную, возле которой была прибита табличка с номерами квартир. Нужная ей находилась как раз здесь.