Текст книги "Гендерная терапия"

Возникновению «новой психологии пола» способствовали три фундаментальных исследования, выводы которых опровергают основные положения традиционных теорий (Клецина, 1998):

1) работы Е. Маккоби и К. Джеклин, посвященные анализу психологии половых различий;

2) исследования Дж. Мани и А. Эрхарда, продемонстрировавших могущество эффекта социализации;

3) концепция андрогинии С. Бем, показавшая несостоятельность противопоставления маскулинности и фемининности, существующего в традиционной психологии.

Опираясь на эти работы, Дж. Стоккард и М. Джонсон выдвинули утверждение о том, что главным является не биологический, а психологический и социальный пол (или гендер), формирующийся в ходе жизни человека под влиянием социальных ожиданий общества и особенностей его культуры (Stockard, Johnson, 1980). Аналогичной точки зрения придерживается и Рода Ангер, полагающая, что схему гендерной идентификации задают социальные требования и социальные взаимодействия (Unger, 1990).

Так была выделена гендерная идентичность как составляющая социальной идентичности личности. Можно выделить следующие основные положения сторонников такого подхода:

1. Гендерная идентичность – это особый вид социальной идентичности, существующий в самосознании человека наряду с профессиональной, семейной, этнической и другими идентификациями. Гендерная идентичность относится к числу наиболее стабильных идентификаций человека и, как правило, не подлежит выбору.

2. С точки зрения социально-конструктивистской парадигмы гендерная идентичность представляет собой социальный конструкт. Она активно конструируется субъектом на протяжении жизни, в ходе социального взаимодействия с другими людьми и сравнения себя с ними.

3. Гендерная идентичность начинает конструироваться с рождения ребенка, когда на основании анатомического строения его наружных половых органов определяется его паспортный (гражданский, акушерский) пол. С этого берет начало процесс гендерной социализации, в ходе которого ребенка целенаправленно воспитывают таким образом, чтобы он соответствовал принятым в данном обществе представлениям о мужском и женском. Именно на основании эталонов общества формируются представления ребенка о своей гендерной идентичности и роли, его поведение, а также самооценка.

4. Конструируя гендерную идентичность, человек строит не только свой собственный образ, но и образ группы, к которой она принадлежит или не принадлежит. Конструктивистский потенциал гендерной идентичности заключается в том, что осознание принадлежности к гендерной группе и эмоциональная значимость этой группы обусловливают построение Я-образа и «образа групп» в конкретных социальных условиях.

5. Гендерная идентичность при этом предстает как многоуровневая сложная структура, включающая в себя основной (базовый) и периферические комплексы характеристик.

6. В структуре гендерной идентичности можно выделить три компонента:

● когнитивный (познавательный) – осознание принадлежности к определенному полу и описание себя с помощью категорий мужественности-женственности. Это Я-образ мужчины или женщины, осознание степени типичности-нетипичности своих качеств как представителя гендерной группы;

● аффективный (оценочный), предполагающий оценку черт личности и особенностей ролевого поведения путем соотнесения их с эталонными моделями маскулинности-фемининности (понятие «позитивная и негативная идентичность» касаются именно оценочного компонента);

● конативный (поведенческий), самопрезентация себя как представителя гендерной группы, а также разрешение кризисов идентичности путем выбора поведения в соответствии с личностно значимыми целями и ценностями.

Мужская идентичность – это отнесение себя к категории мужской социальной группы и воспроизведение соответствующих гендерно обусловленных ролей и самопрезентаций. Обретение такой идентичности зависит не столько от индивидуального выбора, сколько от биологических и социальных факторов (Уэст, Зиммерман, 1997).

В основе конструирования мужской идентичности лежит «идеология мужественности» (Pleck, 1987), которая является составной частью традиционной патриархальной культуры. Структура ролевых норм «идеологии мужественности» определяется нормами статуса, твердости (физической, умственной и эмоциональной) и антиженственности. Центральная характеристика мужской идентичности есть потребность доминировать, неразрывно связанная с мужской гендерной ролью (см. раздел 1.7.3.3).

Принято считать, что в процессе социализации мальчик находится в более сложном положении, чем девочка, поскольку его воспитатели – женщины (т.е. недостаточно объектов для идентификации); кроме того, мужской ролевой набор ограниченнее и жестче, а традиционное воспитание не поддерживает проявление мужского поведения (независимости, инициативы, активности и т. д.). Дальнейшая социализация мальчиков связана с преодолением социальных барьеров на пути развития маскулинности, что порождает эмоционально-когнитивный диссонанс, следствием которого могут стать «полоролевая растерянность» либо утрированная маскулинная полоролевая ориентация (Каган, 2000).

«Принцип Адама», или принцип маскулинной дополнительности, сформулированный Дж. Мани, имеет под собой непосредственно биологическую подоплеку (на каждом этапе половой дифференциации для развития по мужскому типу необходимо преодолеть или подавить фемининное начало) и непосредственно связан с культурной нормой антиженственности. «Преодоление женственности» лежит в основе обрядов инициации мальчиков: пройдя испытания, они готовы войти в сообщество мужчин (Кон, 1999).

Описанный психоаналитиками комплекс кастрации – еще один фактор, регулирующий развитие мужской идентичности. Страх кастрации неразрывно связан с Эдиповым комплексом, который фактически разрушает первичную идентификацию мальчика с матерью и, при участии отца, поддерживает в сыне тенденцию к обесцениванию всего женского. З. Фрейд полагал, что личность развивается гармонично и полноценно тогда, когда не нарушена ее половая идентификация (Репина, 1987). Ж. Лакан рассматривает фаллос как символ власти и закона, за которые в патриархальном обществе идет борьба между мужчинами. Только пережив страх (угрозу) кастрации, мальчик «присваивает» себе символическую маскулинность.

Агрессивность – наиболее специфичная черта мужской идентичности с точки зрения различных концепций и подходов. В настоящее время большинство исследователей сходятся во мнении, что следует выделять не половые особенности агрессивности (ряд исследований демонстрирует, что женщины не менее агрессивны, но в большей мере склонны подавлять агрессию), а половые различия ее детерминации (Каган, 1987).

Согласно теории мужской полоролевой идентичности (Pleck, 1987), психологическое здоровье мужчин непосредственно связано с «правильной» (в контексте традиционной патриархальной культуры) мужской идентичностью. Исследования убедительно показывают, что помимо позитивных аспектов мужественности традиционная мужская гендерная роль является причиной тревоги и напряжения, поскольку некоторые ее аспекты дисфункциональны и противоречивы (Берн, 2001).

Существенное влияние на ослабление жестких границ традиционной маскулинности ради более свободного развития мужской идентичности оказал феминизм – и как общественное движение, и как новая методологическая парадигма в социальных науках.

Женская идентичность – это отнесение себя к категории женской социальной группы и воспроизведение соответствующих гендерно обусловленных ролей и самопрезентаций. Обретение такой идентичности зависит не столько от индивидуального выбора, сколько от биологических и социальных факторов (Уэст, Зиммерман, 1997).

С точки зрения теории социального конструктивизма устройство социального мира таково, что каждый человек «сущностно» принадлежит или к мужскому, или к женскому полу (Garfinkel, 1967). Поэтому женщины могут быть и «неженственными», что все равно не делает их «неженщинами», главное – они остаются в поле гендерной оценки. Культурная сегрегация гендера действует на различных социальных и культурных уровнях (Goffman, 1990), благодаря чему воспроизводство гендера, социализация девочек и мальчиков, – процесс нормированный, хотя и зависит от особенностей микросреды.

Конструирование женской идентичности непосредственно связывают со специфичным «женским опытом». Его получают благодаря особенностям социализации девочек с младенческого возраста, так как родители создают гендерно-нормированный образ уже с младенчества (бантики, длинные волосы, нарядные платья и т. п.), а также поощряют гендерно-нормированное поведение (нерешительность, эмпатия, пассивность и т. п.). В дальнейшем «быть девочкой» «помогают» институты социализации, важнейшими агентами которых являются ровесники, а также СМИ, жестко отстаивающие гендерные ролевые стереотипы (Алешина, Волович, 1991; Клецина, 1998).

Особую роль в конструировании женской идентичности играет период полового созревания и менархе (первая менструация, главный признак полового созревания женского организма). Нормативное и информационное давление относительно гендерных норм к данному периоду настолько велико, что большинство девочек с «отклоняющимися признаками» корректируют свои личностные особенности в сторону «традиционной женской роли» (Берн, 2001). Следующие важнейшие шаги на пути создания женской идентичности во многом связаны с телесным опытом – это развитие сексуальности, беременность и рождение детей. Скудость сведений о женской инициации М. Мид объясняет тем, что «женское» в культуре воспринимается как феномен скорее биологический, нежели социальный, кроме того, это связано с социальной зависимостью женщин (Кон, 1975).

В целом в структуре женской идентичности тело более значимо, поскольку в традиционной культуре женщина репрезентируется через ее тело.

На первый взгляд, современное общество предъявляет к поведению девочек менее жесткие нормативные требования, чем к поведению мальчиков (Лунин, Старовойтова, 1997); кроме того, с детства девочек окружают воспитатели-женщины, с которыми девочка может идентифицироваться. Однако меньшая ценность «женского» в обществе затрудняет развитие позитивной Я-концепции девочки, порождает проблемы создания женской идентичности, особенно если девочка обладает высокими социальными способностями и склонна лидировать (Радина, 1999).

История исследований женской идентичности начинается с ортодоксального психоанализа. С точки зрения психоанализа по своим качествам мужская и женская модели диаметрально противоположны и для женской модели характерна пассивность, нерешительность, зависимое поведение, конформность, отсутствие логического мышления и стремления к достижениям, а также большая эмоциональность и социальная уравновешенность. Опираясь на основные психоаналитические парадигмы, К. Хорни стремилась расширить представления о женщине. Она одной из первых стремилась создать позитивное описание психологии женщины. Однако наиболее существенное влияние на изучение позитивной женской идентичности оказали теоретики феминизма: Дж. Батлер, Дж. Митчелл, Ж. Роуз и др. (Жеребкина, 2000).

В современном обществе женская идентичность сопряжена с понятиями «двойная занятость», «экономическая зависимость», «ролевой конфликт работающей женщины» и т. д. Несмотря на то что даже в больших промышленных городах в настоящее время по-прежнему доминирует традиционный патриархальный идеал женщины (Нечаева, 1999) и, следовательно, возможности свободного развития позитивной женской идентичности ограничены, – опросы общественного мнения показывают, что ситуация в России хотя и медленно, но изменяется в сторону гендерного равенства: экономическая самостоятельность женщины, как и прежде, подвергается сомнению, однако для нее становится нормой самостоятельный выбор партнера, образа жизни, одежды и т. п.

Правомерно говорить, по крайней мере, о двух типах гендерной идентичности, присущих мужчинам и женщинам: первый тип можно назвать кризисной идентичностью, второй – некризисной, или согласованной, идентичностью.

Ситуация, при которой модели маскулинного и фемининного поведения, репрезентируемые носителями мужской и женской идентичности, в значительной мере не соответствуют нормативным образцам, существующим в общественном сознании, ведет к кризису гендерной идентичности. Другими словами, кризис гендерной идентичности порождает ситуация, при которой мужчины и женщины, осознавая свое несоответствие по главным характеристикам общепринятой и нормативно заданной модели мужественности или женственности, актуализируют эту проблему в публичном дискурсе как личностно и социально значимую. Таким образом, кризис гендерной идентичности представляет собой не проблему отдельной личности, а состояние психологического неблагополучия, характерное для значительной части мужчин и женщин как представителей гендерных групп. Поэтому данный феномен имеет скорее не психологическую, но социально-психологическую и социальную природу.

Рассмотрим проблемы и сложности мужской идентичности. Выделяют базовые, сущностные характеристики мужской идентичности, которые составляют ее основу и обозначаются как базовые константы мужского самоутверждения (Кон, 2001). К ним относятся следующие конструкты:

1) ориентация на профессиональную самореализацию;

2) потребность отличаться от женщин;

3) установка на эмоционально сдержанное поведение (мужчина не должен демонстрировать чрезмерные эмоциональные реакции); сдержанность и рассудительность – атрибут поведения «настоящего мужчины»;

4) установка на то, что мужчина должен зарабатывать и обеспечивать жену и детей, быть добытчиком.

Перечисленные константы играют роль своеобразных опор мужского Я, и когда они неустойчивы или под угрозой, появляется чувство внутренней дезорганизации, нарушения границ мужской идентичности, что отражается в неадекватном поведении.

Длительное пребывание мужчины в ситуации, где сложно поддерживать стандарты традиционного маскулинного поведения, подрывает основы его самоутверждения и приводит к возникновению стресса, сопровождается снижением самооценки, повышением уровня тревожности и депрессивных проявлений. Кризис маскулинности – это ситуация, когда невозможно реализовать ценности, потребности и установки, на которых базируется мужская самоидентификация. Основными факторами, инициирующими такой кризис, являются внешние социальные условия.

На Западе проблема кризиса маскулинности была предметом активных дискуссий, однако в отличие от России, где кризис маскулинности квалифицируют как кризис мужского статуса, в западном мире его связывают со структурным давлением публичной сферы, предписывающей мужчинам жесткое исполнение некоторого набора ролей. Традиционные половые роли ограничивают и сдерживают развитие мужчин, они служат источником напряженности и провоцируют кризисные явления личностного плана. Мужчины, не принимающие традиционные половые роли, подвергаются общественному осуждению, а те, кто пытаются им следовать, совершают над собой насилие (Мужчины, 1994). Дж. Плек подчеркивает негативные аспекты традиционной социализации мужчин: вместо того чтобы быть источником стабильности, мужская гендерная роль часто оказывается причиной тревоги и напряжения (Pleck, 1981).

Изменившиеся социальные условия в российском обществе привели к тому, что область профессиональной деятельности уже не рассматривается как сфера исключительно мужской самореализации. Повсеместное включение женщин в сферу производства способствовало развитию у них ряда качеств, которые традиционно отождествляли с мужскими чертами личности и особенностями поведения. При этом женщины сохранили свою доминирующую позицию в семейных отношениях. Одна из важных потребностей мужского самоутверждения – потребность отличаться от женщин – перестала получать удовлетворение. Во-первых, потому, что сфера освоения социального пространства перестала быть мужской прерогативой. Традиционная система гендерного разделения труда разрушается, и при этом ослабляется дифференциация мужских и женских социально-производственных функций. Во-вторых, мужчины утратили монополию на роль главы семьи, практически все вопросы жизнедеятельности семьи лежат в сфере компетенции женщин; именно жены в большинстве отечественных семей принимают важные для семейной жизни решения. Женщины не только сохранили традиционные семейные роли матери и хозяйки, но и успешно освоили традиционные мужские семейные роли, такие как организатор связи семьи с социальными структурами и репрезентации интересов семьи в социальных институтах, менеджер всех семейных дел.

К базовым константам женского самоутверждения, невозможность реализации которых приводит к кризисам женской идентичности, относятся следующие:

1) установка на материнство как основную сферу самореализации;

2) стремление быть хорошей хозяйкой;

3) ориентация на сферу межличностных отношений и на достижение компетентности как субъекта взаимодействия;

4) привлекательная внешность и установка на сохранение привлекательности как важного женского ресурса взаимодействия с окружающими, внешность как составляющая Я-образа.

Кризис женской идентичности в современной литературе называют кризисом женской роли (Здравомыслова, Темкина, 2002б) или кризисом двойной идентичности (Здравомыслова, 2003), в основном этот феномен обусловлен обострением конфликта семьи и работы.

Анализ литературы, посвященной проблеме гендерной идентичности (Здравомыслова, Темкина, 2002б; Здравомыслова, 2002; Здравомыслова, 2003; Кон, 2001; Милюска, 1999), заставляет предполагать, что непротиворечивая гендерная идентичность обусловливает позитивное отношение к себе как к представителю определенного пола и субъекту гендерных отношений. Выраженные противоречия в структуре гендерной идентичности предопределяют негативное отношение к себе, что порождает состояние внутреннего конфликта и кризисные проявления (см. раздел 1.7.5).

1.7.3.2. Гендерные стереотипы

Под стереотипом в психологии понимают упрощенное, схематизированное, зачастую искаженное или даже ложное, характерное для сферы обыденного сознания представление о каком-либо социальном объекте (человеке, группе людей, социальной общности и т. п.). Впервые термин «социальный стереотип» ввел У. Липпман (Lippman, 1922). Он определял социальные стереотипы как образы мира, которые экономят усилия человека при восприятии сложных социальных объектов и защищают его ценности, позиции и права. Иногда стереотипами называют устойчивые, регулярно повторяющиеся формы поведения (Байбурин, 1985).

Стереотипы имеют несколько функций: когнитивную, то есть упорядочение информации; аффективную, то есть противопоставление «своего» и «чужого»; социальную, то есть разграничение внутригрупповых и внегрупповых явлений (Кубрякова, 1996). Эти функции создают структуры, позволяющие людям ориентироваться в обыденной жизни.

Существует огромное множество самых разных стереотипов, в том числе и гендерных – культурно и социально обусловленных представлений о свойствах и нормах поведения мужчин и женщин. При этом гендерные стереотипы правомерно рассматривать с двух позиций: в мужском и женском самосознании, с одной стороны, и в коллективном общественном сознании – с другой (Кирилина, 1999). Таким образом, под гендерными стереотипами понимаются стандартизированные представления о моделях поведения и чертах характера, соответствующие понятиям «мужское» и «женское» (Воронина, Клименкова, 1992). Этот термин следует отличать от понятия гендерная роль (см. раздел 1.7.3.4). Гендерная роль – это модель поведения, характерная для представителей того или иного пола в данном обществе. Такое поведение обычно соответствует принятым в обществе стереотипам.

Гендерные стереотипы – это, в сущности, социальные нормы. Это распространенные представления о том, что мужчинам и женщинам присущи определенные свойства и модели поведения, что подавляющее большинство людей придерживается этой точки зрения и что обычно мы понимаем, какое поведение считается правильным для представителей того или иного пола.

Американские психологи, изучавшие гендерные стереотипы, сделали два важных вывода: 1) гендерные стереотипы сильнее расовых; 2) существует давление гендерных стереотипов, и члены группы, в отношении которых эти стереотипы действуют, их принимают (Deaux, Emsweller, 1974). Можно назвать множество подобных стереотипов, например стереотипное представление о мужчине как лидере, представление о доминировании мужчин и конформности женщин, причем они характерны в равной степени и для мужчин, и для женщин.

Гендерные стереотипы так же, как и другие виды социальных стереотипов (например, этнических, политических, конфессиональных, профессиональных), отражают особенности восприятия людьми представителей собственной и другой гендерной группы.

В конце 70-х гг. американский ученый Г. Тэджфел перечислил основные выводы, касающиеся социального стереотипа: «1. Люди с легкостью проявляют готовность характеризовать обширные человеческие группы (или социальные категории) недифференцированными, грубыми и пристрастными признаками. 2. Социальные стереотипы в некоторой степени могут изменяться в зависимости от социальных, политических и экономических изменений, но этот процесс происходит крайне медленно. 3. Они усваиваются очень рано и используются детьми задолго до возникновения ясных представлений о тех группах, к которым они относятся» (Tajfel, 1982).

Концептуальные основы изучения гендерных стереотипов, определения и подходы, анализ их содержания и механизмов создания в социокультурном пространстве рассматриваются во многих исследованиях (Basow, 1992; Lips, 1997; Ashmore, Del Boca, 1986; Frieze, 1978; Lewis, 1984). Однако определение гендерных стереотипов остается предметом дискуссии. Ряд западных исследователей, к числу которых относятся Р. Эшмор и Ф. Дель Бока, ставят во главу угла личностные характеристики мужчин и женщин и рассматривают «гендерные или полоролевые стереотипы как схематизированный набор представлений о персональных характеристиках мужчин и женщин». В другой группе центральное место занимают гендерные отношения, а соответствующие определения, как правило, носят более сложный и развернутый характер. В частности, Рода считает, что «гендерные стереотипы – это социально конструируемые категории „маскулинности“ и „феминности“, которые подтверждаются своеобразным, в зависимости от пола, поведением, разным распределением социальных ролей и статусов среди мужчин и женщин и которые поддерживаются психологической потребностью человека вести себя в соответствии с социальными ожиданиями и ощущать свою целостность и непротиворечивость» (Rhoda, 1979).

Последняя группа определений берет за основу сами концепты маскулинности и феминности. Так, Рентзетти и Курран (Renzetti D.J., Curran, 1999) понимают гендерные стереотипы как «схематизированные, обобщенные образы маскулинности и феминности».

Существует значительная согласованность гендерных стереотипов разных культур. Мужчины воспринимаются как агрессивные, автократичные, дерзкие, доминирующие, изобретательные, сильные, независимые, грубые, умные; женщины – как эмоциональные, мечтательные, чувствительные, покорные и суеверные. В то же время кросс-культурное исследование 14 культур показало довольно большие различия в гендерной идеологии общества. В странах с высоким социально-экономическим развитием – больше равенства, в более традиционных культурах (например, в таких странах, как Индия, Пакистан, Нигерия) больше гендерных различий (Лебедева, 1999).

В настоящий момент в гендерных исследованиях существуют несколько теорий, объясняющих появление гендерных стереотипов и их устойчивость.

Первая теория (известна под названием «зерно истины») основана на предположении, что гендерные стереотипы имеют под собой определенную почву, то есть отражают реальные различия между полами, хотя и преувеличивают их. Согласно другой концепции социальных ролей, гендерные стереотипы возникают в результате особенностей социализации мальчиков и девочек, в результате обучения их различным социальным ролям по причине исторического разделения труда между полами, связанного с традиционным доминированием мужчины (Basow, 1992). Теория когнитивного развития делает акцент на приобретении детьми сведений о мире – познавая мир, они выучивают гендерные стереотипы. А «теория гендерной схемы», не оспаривающая содержание двух последних концепций, требует учитывать в приобретении гендерных стереотипов культурный фактор.

Существует еще одно возможное объяснение полярности гендерных стереотипов. В отличие от многих других социальных стереотипов, они отражают взаимодействие лишь двух групп – мужчин и женщин (Lips, 1997). В ряде исследований бинарность вообще трактуется как базовый принцип осмысления гендерных различий (Deaux, Lewis, 1984). Из-за такой полярности, например, неполное соответствие мужчины стереотипу маскулинности влечет за собой не отрицание его мужественности, а приписывание ему женских характеристик.

Гендерные стереотипы представляют собой специфический когнитивный конструкт, которому присущи схематичность и упрощенность. Действуя подобно схемам, эти стереотипы управляют обработкой поступающей к нам информации; вследствие этого мы склонны запоминать только ту информацию, которая служит подтверждением данных стереотипов. Гендерные стереотипы как когнитивная структура базируются на четкой системе ориентиров (схем) относительно приемлемого или неприемлемого для мужчин или женщин поведения.

Данную ситуацию можно объяснять условиями гендерной социализации, а также тем, что человеку удобней и проще жить в системе стереотипизированных представлений о гендерных отношениях, поскольку для личности функции, которые выполняют стереотипы, очень значимы. Так, Г. Тэджфел выделяет две функции социальных стереотипов на индивидуальном и две – на групповом уровне.

К первым двум функциям относятся: 1) когнитивная (схематизация, упрощение и т. д.) и 2) ценностно-защитная (создание и сохранение положительного Я-образа). К социальным функциям относятся: 3) идеология (формирование и сохранение групповой идеологии, объясняющей и оправдывающей поведение труппы) и 4) идентифицирующая (создание и сохранение положительного группового Мы-образа) (Шихирев, 1999).

Для анализа гендерных стереотипов как социально-психологического феномена используются такие теоретические направления, как когнитивистское и социально-конструктиционистское. В соответствии с этими направлениями выделяются два ракурса изучения гендерных стереотипов:

1) анализ гендерных стереотипов как устойчивой когнитивной схемы, в которой отражены характеристики гендерных групп;

2) анализ гендерных стереотипов как культурного нормативного эталона, с которым соотносятся индивидуальные и групповые черты и особенности поведения.

Опыт гендерной социализации в значительной мере определяет, превратятся ли гендерные стереотипы в предубеждения. Когда говорят, что человеку присущи гендерные стереотипы, то подразумевают, что он предубежденно относится ко всем представителям противоположного пола независимо от их индивидуально-психологических особенностей.

Предубеждение (предрассудок) отличаются от стереотипа. Стереотип есть обобщение, которого представители определенной группы придерживаются относительно другой, в то время как предубеждение предполагает еще и суждение в категориях «плохой» или «хороший», которое выносят о других людях даже при недостатке информации о них и мотивах их поведения. Люди часто более благосклонно относятся к своей группе (пристрастное отношение) и менее благосклонно – к тем, кто в нее не входит (предубеждение). Например, члены семьи думают, что они лучше членов других семей; европейцы могут думать, что они лучше африканцев; мужчины – что они лучше женщин и т. д. (Годфруа, 1992).

Существуют следующие гендерные предубеждения:

– гендерные различия велики;

– гендерные различия фундаментальны и биологически обусловлены;

– биологические предпосылки способствуют лучшему приспособлению мужчин и женщин к выполнению различных ролей;

– гендеры обособлены друг от друга, но равны;

– традиционные гендерные роли наиболее полно удовлетворяют потребности общества.

Предрассудки – это установки, препятствующие адекватному восприятию сообщения, группы людей или действия. Как правило, человек не осознает или не хочет осознавать свои предубеждения и рассматривает свое отношение к объекту предубеждения как следствие объективной и самостоятельной оценки фактов. Предрассудки складываются на основе искаженной или неполной информации.

Предрассудки могут очень мощно влиять на результаты деятельности. Целый ряд исследований убедительно продемонстрировал, что люди, попадающие в ряды меньшинств или стоящие на позиции с низким статусом, в действительности начинают хуже выполнять задания, требующие неких навыков и концентрации внимания. Было также показано, что предрассудки и установки общества относительно женщин приучают и их недооценивать свои интеллектуальные способности относительно мужчин.

Таким образом, один из источников предрассудков – это неравный статус: предрассудки помогают оправдывать экономическое и социальное превосходство тех, у кого в руках богатство и власть. Предрассудки и дискриминация взаимосвязаны: дискриминация поддерживает предрассудки, а предрассудки узаконивают дискриминацию. Множество примеров демонстрируют, что предрассудки дают «рациональное» обоснование неравному статусу, в том числе и гендерному.

Дискриминация (от лат. discriminatio – различие) – это действия, закрывающие членам определенной группы доступ к ресурсам или источникам дохода, доступным для остальных (Гидденс, 1999).

Понятие «дискриминация» может трактоваться широко. Например, члены определенной группы воспринимаются негативно и вокруг них существуют предрассудки (гендерные, национальные, расовые и др.), а за этим следуют дискриминационные действия. Возможна и узкая трактовка – когда под дискриминацией понимают только действия, направленные против дискриминируемой группы, а сами предрассудки (предубеждения) в понятие «дискриминация» не входят (Гидденс, 1999). При этом вероятна ситуация, что носители предубеждений касательно других не участвуют в дискриминационных действиях; и напротив, люди могут подвергать других дискриминации, не испытывая против последних никаких предубеждений.

Дискриминация по половому признаку – это практика, при которой одному полу отдают предпочтение относительно другого. В большинстве обществ это дискриминация, благоприятствующая мужчинам в ущерб женщинам. Дискриминация проявляется в таких областях, как занятость, политическая и религиозная карьера, обеспечение жильем, социальная политика, право собственности в гражданском и уголовном праве.