Текст книги "Светить, любить и прощать"

Глава 16

Январь радовал горожан спокойной морозной погодой.

Праздники, чередой налетевшие на ошалевших от бесконечных застолий людей, баловали их катаниями с горок, коньками и лыжами, ярмарочными гуляниями, рождественскими посиделками, вкусными пирогами и призывно кипящими самоварами…

Город, ставший в эти дни местом паломничества медлительных иностранцев и шустрых соотечественников, удивлял всех приезжих своей ухоженностью, новогодним убранством и изысканными рождественскими украшениями.

Наступающий вечерний сумрак только усугублял эту потрясающую атмосферу волшебного праздника: повсюду сверкали красавицы-елки, какие-то необыкновенные фонари, роскошные, доселе невиданные гирлянды. Огромные городские улицы, ставшие в эти дни местом массового гуляния и увеселения, казались теперь тесными и узкими.

Кира, сидя в мягком кресле, выпрямила уставшую спину и сладко потянулась:

– Ой, как хорошо дома! Как спокойно! Пусть бы эти праздники длились вечно.

Но не зря говорят, что счастье любит тишину. Стоит только произнести вслух то, что тебя радует, как тут же коварное счастье ускользнет… Только Кира озвучила свое желание, как тотчас же в дверь позвонили.

Раиса Федоровна вышла из кухни и, обернувшись к дочери, махнула рукой:

– Сиди, сиди… Я сама открою. А кто бы это мог быть? А? Ты ждешь кого-то, Кира?

Дочь, пожав плечами, отрицательно покачала головой:

– Нет, вроде бы…

Старушка, припадая на больную ногу, неторопливо двинулась в прихожую.

За дверью стояли две юные девушки. Краснощекие от мороза, они, немного стесняясь, поздоровались с пожилой дамой, вышедшей им навстречу:

– Здравствуйте. А Кира Ивановна дома?

Приветливо улыбнувшись, Раиса Федоровна отступила в сторону:

– Дома. Проходите, милые… Замерзли, наверное.

Смущаясь, девушки замялись у порога, а потом все же шагнули в прихожую:

– А можно Киру Ивановну?

– А как же… Конечно.

Обернувшись в сторону гостиной, старушка громко позвала:

– Кирочка, иди гостей встречать.

Удивленная Кира, выйдя в прихожую, не сдержалась:

– Ой, девчонки! Вот тебе раз… Не ожидала! Это сюрприз!

Девушки, торопясь, перебивая и подталкивая друг друга, затараторили почти одновременно:

– Кира Ивановна, мы хотим поздравить Вас с наступившим Новым годом. Извините, что поздно, но ведь праздники еще не закончились? Лучше поздно, чем никогда, правильно?

Кира, смеясь, замахала руками:

– Да, конечно! Поздравлять никогда не поздно… Проходите же!

Но одна из пришедших, та, что посмелее, протянула Кире довольно большой сверток в яркой нарядной упаковке:

– Вот. Это Вам. Это подарок от всей нашей группы. Спасибо Вам за все.

Преподаватель ахнула:

– Да вы что? Зачем это? Ну, какой еще подарок, девочки? И какой тяжелый, огромный!

Девушка, оглянувшись на подругу, шагнула вперед:

– Кира Ивановна, мы Вас любим, поздравляем, желаем всего того, что Вы сами себе желаете!

Быстро выпалив эту, очевидно, заранее подготовленную официальную речь, она довольно рассмеялась:

– Представляете, наши все хотели идти Вас поздравлять, но мы их не пустили: зачем же такой оравой сюда являться? Правильно?

Кира улыбнулась:

– Ой, Ксюшка, ты неисправима! Командирша, да и только!

Тут вторая девушка, наконец, улучила момент:

– Кира Ивановна, мы всей группой ходили, старались, выбирали, так что не отказывайтесь.

Кира, пожав плечами, взяла подарок и кивнула:

– Спасибо, девочки! Неудобно, но, честное слово, приятно. А что это? Я посмотрю, можно?

Студентки засмеялись:

– Конечно!

Кира осторожно разорвала красивую упаковочную бумагу и достала из свертка четырехтомный «Толковый словарь русского языка» Д.Н. Ушакова:

– Ого! Спасибо огромное!

Девчонки довольно переглянулись:

– А у Вас уже есть такой?

Кира подняла на них глаза:

– Есть, конечно. Но ведь для нас, филологов, книг и словарей много не бывает! И, правду говоря, это прекрасный подарок! Спасибо!

Студентки, выполнив свою миссию, заторопились:

– Ну, все… Кира Ивановна, мы тогда пойдем.

Но тут уж Кира спохватилась:

– Ой, девочки! Да вы что! Ну, уж нет. Никуда я вас не отпущу! Праздник, подарки – куда ж вы собрались? Сейчас пойдем чай пить.

Она усмехнулась:

– У вас в общежитии, наверное, ничего вкусненького нет. А у меня мама столько наготовила!

Девушки смущенно топтались в прихожей, не решаясь принять приглашение преподавателя:

– Нет, нет… Спасибо. Неудобно как-то… Мы лучше пойдем.

Но Кира, очень любившая и студентов вообще, и своих девчонок в частности, решительно прервала их сомнения:

– Все. Прекращаем дискуссию. Раздевайтесь и отправляйтесь мыть руки… Ванная комната вот, здесь направо. А потом в гостиную… Давайте, давайте, без разговоров! Быстро.

Когда девочки, стесняясь, наконец, вошли в гостиную, там их встретил уже накрытый к чаю стол. Увидев торт, варенье, домашние пироги, нарезанный лимон и фрукты в вазе, студентки не сдержались:

– Ого!

Раиса Федоровна довольно ухмыльнулась:

– Вот то-то, мои голубушки… Вы там, в своих общежитиях, наверное, вкус домашней еды совсем позабыли, а я вот сейчас вас побалую. Ну-ка, садитесь к столу… Поближе, поближе двигайтесь.

Разливая чай, она взглянула Киру:

– А чего ж ты, дочка, не знакомишь меня со своими студентками? А?

Кира спохватилась:

– Ой, и правда. Давайте знакомиться. Это моя мама, Раиса Федоровна. Хлопотливая, гостеприимная и очень добрая. А это, мамочка, мои студентки, замечательные девчонки. Ксения и Алла. Прошу любить и жаловать.

Раиса Федоровна, соскучившаяся по шумным и веселым застольям, с удовольствием угощала девушек. Подливая им чай, она с интересом расспрашивала студенток об учебе, о подругах, о преподавателях.

Кира, внимательно слушавшая их беседу, вдруг хитро прищурилась и громко запротестовала:

– Э-э-э нет! Так, мамочка, дело не пойдет, – она засмеялась, – ты же при их кураторе о других преподавателях-коллегах спрашиваешь! Нехорошо как-то…

Но Раиса Федоровна только рукой махнула:

– Перестань, Кирочка, мы же не сплетничаем… Просто мне все интересно, надоело дома сидеть.

Девчонки, с аппетитом поедая домашние пироги, наперебой рассказывали об общежитии, о любимой еде, о фильмах и книгах…

Кира постепенно тоже втянулась в беседу.

Незаметно для себя, она, задумчиво улыбаясь, стала вспоминать и свои студенческие годы, вступительные экзамены, свою первую курсовую работу, поездки в колхоз на уборку урожая.

Девчонки слушали с интересом.

Они обожали своего куратора. Гордились Кирой Ивановной, ее удивительной неувядающей красотой, острым умом, чувством юмора, а главное – ее справедливостью. Им нравилось, что Кира никогда не кидается с головой в омут, не верит слухам и сплетням, всегда все выслушает, поможет, примет правильное решение. Студентки доверяли Кире, обсуждали с ней насущные проблемы и к ней первой шли за помощью. Именно поэтому они и решили ее поздравить с Новым годом и с удовольствием всей группой выбирали для нее подарок.

Вечер подкрался незаметно.

Алла, взглянув на часы, подхватилась и толкнула локтем подругу:

– Ксюш, нам уже пора.

Она подняла глаза на Киру:

– Кира Ивановна, спасибо. Поздно уже. Пойдем мы, а то и так у вас полдня просидели.

Раиса Федоровна, услышав это, сразу захлопотала:

– Ой, девчушечки, съешьте еще по пирожочку. Ну, давайте… С мясом берите, а хотите – вот эти, с яблоками. Берите, берите… А я еще вам и с собой положу, там в общежитии своих подружек угостите.

Ксюша взяла пирожок, откусила кусочек и вдруг, погрустнев, сказала:

– А у нас в детском доме пироги пекли только два раз в год… На день рождения детского дома и Новый год.

Старушка, обернувшись к ней, всплеснула руками:

– Господи! А ты, детка, из детского дома?

– Угу, – кивнула Ксения, – я детдомовская.

– Боже мой! – покачала головой Раиса Федоровна, – надо же… Она вздохнула:

– А по тебе и не скажешь. Такая ты нежная, хрупкая, воспитанная. Ксения подняла на нее удивленный взгляд:

– А Вы, наверное, тоже думаете, что в детских домах все грубые, подлые и пьющие?

– Да что ты! – старушка смущенно пожала плечами, – нет, конечно.

Помолчав, Раиса Федоровна добавила, чувствуя себя виноватой:

– Просто как-то уж так повелось, что девчонки оттуда в основном жесткие, грубые…

Ксюша сразу перебила ее:

– Так жизнь там не сладкая! Никто досыта не ест, сладостей не видит, ласки тоже… Трудно там нежной и доброй оставаться.

Она передернула плечами и упрямо вздернула нос:

– А я все-равно люблю детский дом. Там все по-настоящему. Понимаете? Все, все, все… Уж если любят, то любят, а если ненавидят, то так прямо и говорят. За спиной не шепчутся, не кривляются! Сплетникам «темную» устраивают. А тут – в глаза одно, за глаза – другое… Не поймешь, кто искреннее любит, а кто просто так говорит, чтобы отстали.

Кира, уже давно знавшая, что Ксения выросла в детском доме, не удивилась ее откровениям, но Раиса Федоровна, совсем расстроившись, только головой качала:

– Ах, ты ж, Боже мой… Мне всегда жаль детдомовских детей, глаза у них печальные.

Ксения нахмурилась:

– Да не нужно нас жалеть! Не нужно! Мы в порядке. Только помогать детским домам надо не время от времени, а постоянно. Там всегда всего не хватает.

Понимаете? Малыши ведь там тоже живут. Игрушек побольше бы им, книг хороших, зимних вещей, мячей, коньков… Детдомовские знаете, какие благодарные, они умеют ценить и людей, и их поступки. Тяжко там без родителей, какие бы воспитатели хорошие не были. Дети в детских домах от такой жизни раньше взрослеют…

Ксюша улыбнулась и весело махнула рукой:

– Ой, да все в общем у нас там нормально. Я вас совсем заговорила. Извините. Правда, нам уже пора. Пойдем мы.

Девчонки засобирались, а Раиса Федоровна заспешила на кухню:

– Вы пока одеваетесь, я кое-что соберу.

Минуты через три она вышла в прихожую с пакетом, доверху чем-то наполненным:

– Вот, голубушки мои….

– Да что Вы! – студентки отступили на шаг, – не нужно. Неудобно нам.

Но Кира, взглянув на них, одобрительно кивнула:

– Берите безо всяких разговоров. Угостите там своих, знаю я, как в общежитии все разлетается… Студенты – это ж вечно голодный народ. Так что не стесняйтесь, берите, пока дают.

Девчонки ушли, а Кира, собрав посуду со стола, отправилась на кухню со стопкой тарелок. Раиса Федоровна, задумавшись, сидела у окна, подложив ладошку под щеку.

Кира встревоженно взглянула на нее:

– Что, мамочка, устала?

– Нет, – старушка подняла на дочь повлажневшие глаза, – вот все о девочке этой думаю. Вот судьба какая… В детском доме выросла, без отца, без матери. Жалко ее, сиротинушку. А ты, Кирочка, знала ее историю?

Кира, поставив посуду на стол, присела рядом:

– Ну, конечно, мама. Она же у меня в группе уже третий год учится. Я с первого курса за ней слежу.

Раиса Федоровна вздохнула:

– Хорошая девочка.

– Да, – Кира согласно кивнула, – чудная. Нежная, эмоциональная, добрая. Настоящий филолог. И слово чувствует, грамотно говорит и читает много.

Старушка, улыбнувшись, вспомнила гостью:

– Рыжая, как солнышко. Веснушки во все лицо. А как о детском доме хорошо говорила, да? Как она сказала? Там все искренне… Надо же!

Кира тоже улыбнулась:

– Я думаю, что такие как она, там все-таки редкость…

Мне кажется, что трудное детство делает детей замкнутыми, закрытыми для чужих. Недоверчивыми. Они не пускают в душу никого. Хотя кто его знает…

Может быть я ошибаюсь. Все может быть…

Тишина повисла в их небольшой кухне.

Мать и дочь задумчиво молчали.

Хотя думали об одном и том же…

Глава 17

Михаил отложил книгу и подошел к окну.

В последнее время ему и не читалось, и не писалось…

В голове, не поддаваясь никакому разумному объяснению, крутились и крутились одни и те же мысли. Боясь признаться самому себе, он думал только об одном. Вернее, об одной…

О ней. О Кире.

Вздохнув, Михаил, покачал головой, словно пытался отогнать ненужные мысли, опять сел за письменный стол и, глядя в холодно мерцающий экран компьютера, попытался продолжить работу. Но ни таблицы, присланные новым дипломником, ни довольно интересные его научные выкладки никак не увлекали и не захватывали внимание ученого.

Досадуя на самого себя, мужчина отвернулся от компьютера и взял в руки телефон. Взять-то взял, но позвонить сразу не решился.

Он не обманывал себя. Да и к чему играть с самим собой в прятки?

Михаил чувствовал, что Кира, которую он впервые увидел в ресторане после своего приезда, полностью пленила его сердце и душу, захватила воображение и посеяла в его довольно трезвом рассудке некое недоумение. Привыкнув анализировать все, что происходит в его жизни, Михаил все же не очень понимал, чем эта женщина так поразила его довольно изощренный ум и много повидавшее сердце.

Он старался размышлять здраво, трезво глядя на факты, которые трудно не заметить.

Ну, да… Без сомнения – очень красивая, удивительно обаятельная, с потрясающей улыбкой. Но ярких дам встречалось много на его пути, и не одна из них так не трогала его, как эта необыкновенная филологиня.

Даже сейчас, подумав о Кире, Михаил невольно улыбнулся.

– Удивительно, – хмыкнул он, – это просто ребус какой-то… Вопрос без ответа.

Он вспомнил, как после того вечера в ресторане, он, наконец, осмелившись, позвонил ей. Кира поначалу трубку не подняла, но вскоре перезвонила. Ликующий Михаил так обрадовался, что даже забыл поздороваться:

– Кира, я так рад Вас слышать! Это Михаил Лапин. Мы с Вами в ресторане виделись, помните?

Женщина, не выражая особого восторга, спокойно ответила:

– Да, конечно. Я Вас узнала, хоть раньше и не говорила с Вами по телефону.

– Да? – Михаилу это польстило, – а как узнали?

Кира усмехнулась:

– У Вас тембр голоса своеобразный…

Михаил от радости совершенно забыл, что хотел пригласить ее в театр. То ли растерявшись, то ли смутившись, он нес какую-то совершеннейшую чепуху: спрашивал про Ниночку, про работу, про студентов, рассказывал о своих увлечениях… Забыв о времени, он говорил и говорил, а Кира, которой, очевидно, воспитание не позволяло его прервать, слушала и слушала. Наконец, она, улучив минутку, виновато извинилась и стала поспешно прощаться.

Уже положив трубку, Михаил опомнился и стал безжалостно бичевать себя, выбирая самые последние слова. Как он только себя не называл! Надо же быть таким дураком, чтобы не воспользоваться случаем и не позвать эту красавицу на свидание!

– Осел, – ругал он себя, – разиня…

В Новый год мужчина опять не выдержал, но позвонил уже Нине:

– Нинуля, с наступившим!

– Спасибо, дорогой, и я тебя поздравляю со всеми праздниками, прошлыми и будущими!

Михаил решил не сразу открывать причину своего звонка и зашел издалека:

– Ниночка, что нового? Как дела?

Но Нину нельзя было провести, поэтому, прервав тираду друга, она тут же приказала:

– Так, не морочь мне голову. Выкладывай, чего надо? Я ж понимаю, что мои дела тебя меньше всего волнуют… Ну? Приступай к делу сразу.

Михаил сообразил, что бесполезно выкручиваться и, взъерошив короткие волосы, выложил всю правду:

– Ниночка, выручай!

– Господи, ты меня пугаешь! Что там у тебя еще?

Михаил вздохнул:

– Нинуль, помоги мне по старой дружбе. А?

Он замолчал, не зная, как лучше попросить помощи. Нина терпеливо ждала, пока он собирался с мыслями, а потом, все-таки не выдержав, захохотала:

– Мишка, а я ведь поняла, чего тебе нужно… Эх, ты! Профессор! Признавайся, сразила тебя Кира наповал?

Мужчина кивнул, позабыв, что Нина его не видит:

– И не спрашивай.

– Ну, так в чем дело? Ухаживай, добивайся. Позвони ей…

– Да, звонил уже. Но как-то не получается. Давай, может быть, вместе где-то посидим? Или в театр сходим? Ну, придумай же что-нибудь! Спасай друга.

Нина вздохнула:

– Ну, ладно. Только имей в виду, что Кира – человек серьезный. Она не просто умница и красавица, слышишь? Она, как микроскоп, мужиков насквозь видит.

Михаил засмеялся:

– Так же, как ты?

Нина, опять захохотав, в долгу не осталась:

– Ну, не так как я, конечно. Со мной никто не сравнится, я в этих делах совершенный эксперт!

Они посмеялись, и Нина, подумав минутку, согласилась:

– В общем, не печалься, Мишка, я что-нибудь придумаю. Помозгую и перезвоню тебе позже.

После того разговора прошло уже три дня.

Когда же, наконец, не выдержав, Михаил решился было напомнить Нине о ее обещании, телефон снова зазвонил. Нина, услышавшая его невеселый голос, озорно усмехнулась:

– Ну, что? Жив?

Михаил огрызнулся:

– Нинка, прекрати издеваться!

– Ах, ты, влюбленный недотепа! Ладно… Хоть и жалко любимую подругу отдавать тебе на съедение, но уж так и быть, помогу тебе!

Нина шутливо вздохнула и сообщила:

– Ладно, ладно… В общем, так… Мы с Кирой идем на выставку. Завтра. В три часа. Это все, что я могу для тебя сделать, хочешь – присоединяйся. А дальше уже дело твое – действуй по обстоятельствам.

Вечером, забежав к Кире на минутку, Нина, как ни крепилась, промолчать не смогла. Еще и не пройдя в квартиру, она, держась за входную дверь, хитро прищурилась:

– У меня есть секрет!

Подруга подозрительно оглядела ее с ног до головы:

– Что еще такое приключилось? Вляпалась в какую-нибудь историю?

Нина обиженно фыркнула:

– Скажешь тоже… Говорю же – секрет!

Она загадочно округлила свои чуть раскосые глаза:

– Кир, скажу тебе одну вещь… Только чур, ты этого не знала! Хорошо? Я тебе ничего не говорила. Поняла?

Кира напряглась, уж очень она не любила этот заговорщицкий тон подруги:

– Так… Хватит мне строить глазки! Признавайся! Что ты все-таки натворила?

Нина сердито возмутилась:

– Нет, вы только посмотрите на нее! Я для нее же стараюсь, а она еще возмущается!

Кира изумленно ахнула:

– Вот тебе раз! А я просила тебя для меня стараться? Опять меня куда-нибудь втянешь, а я потом расхлебывай…

Нина негодующе фыркнула:

– Ну, ты подруга неблагодарная! Я ж все для тебя, а ты только покрикиваешь, командирша!

Кира, чувствуя, что разговор плавно перетекает в размолвку, нахмурилась:

– Так, стоп! Ты хоть скажи для начала, из-за чего весь сыр-бор? А? А то поссоримся, не зная причины разлада.

Подруга подняла палец и погрозила:

– Вот! Вот с чего начинать разговор надо было!

Кира вздохнула и махнула рукой, приглашая Нину войти:

– Может, пройдешь все-таки? Или так и будешь в коридоре стоять? Пойдем, чаем тебя, скандалистку, поить буду.

Нина, довольно покачав головой, съязвила:

– Вот это другое дело! А то устроила любимой подруге экзекуцию на пороге дома.

Положив в рот сочную вишню Нина причмокнула от удовольствия:

– До чего же вкусное варенье готовит Раиса Федоровна, прямо язык проглотишь!

Но Кира ждать не любила:

– Ты давай меня не заговаривай… Мамино варенье мы с тобой потом обсудим, а теперь выкладывай, что ты там еще придумала? Что у тебя за грандиозный секрет такой?

Нина хитро улыбнулась:

– Вот скажи, Кирюш, я хоть раз втянула тебя во что-то постыдное или страшное?

Кира усмехнулась:

– Только этого мне еще и не хватало! Ну?

– А что «ну»? Так прямо и говорю – пекусь о твоем счастье денно и нощно! Без устали!

Кира рассмеялась:

– Ой, Нинка! На тебя даже рассердиться невозможно! Ну, не ходи вокруг да около… Давай рассказывай по порядку.

Нина довольно кивнула:

– Вот это правильно! Да и нечего на любимую подругу сердиться… И возмущаться не нужно. Вот слушай… Тут такое дело… Похоже, Мишка наш влюбился. Ну, этот… Лапин.

Кира снисходительно улыбнулась:

– Ну, тоже мне секрет… Это я уже знаю!

– Да, – оживилась подруга, – откуда?

Кира пожала плечами:

– Ну… Звонил он мне. Говорил целый час. Без устали…

– Что, – захохотала Нина, – в любви признавался?

– Да ты что! – замахала руками Кира, – конечно, нет! Говорил ни о чем… Судорожно метался от одного к другому: то о работе, о студентах, о новых книгах, то о каких-то научных теориях, о своих открытиях. Он, по-моему, обо мне совсем позабыл во время разговора, так увлекся, так разошелся!

Нина покачала головой:

– Ой, Кирюша, какой там увлекся?! Это же он от страха нес всякую ересь. Ты что, не понимаешь? Он ведь и мне позвонил и просил с тобой встречи. Вот так-то, милая моя, свела все-таки мужика с ума!

– Да ладно тебе, – прищурилась недоверчиво Кира, – так уж и свела?!

Нина, отхлебнув чай, подтвердила:

– Точно тебе говорю!

Она хитро подмигнула:

– А ведь хороший он мужик, наш Мишка! Умный. А какой красавец! Прямо богатырь! Все удивляюсь, как его до сих пор никакая бабенка не охомутала? Ведь мы – бабы, народ ушлый! Нам ведь палец в рот не клади… А он до сих пор один! Это о чем говорит?

– И о чем же?

– О том, – Нина выразительно округлила глаза, – что он человек серьезный и очень разборчивый!

– Понятно, – развеселилась Кира, – ну, с таким-то адвокатом он точно не пропадет! И что ты на этот раз придумала?

– Ну что? – подруга шутливо закатила глаза, помолчала и, смеясь, подмигнула Кире, – я сказала ему, что мы с тобой завтра идем на выставку. Ну? Что улыбаешься? Надо же помочь человеку? Друг все-таки… В общем, завтра в три идем в Пушкинский. Он к нам присоединится. Вот так, Кирюша. Жизнь бьет ключом…

Нина лихо хлопнула в ладоши:

– Все. Дело сделано! Можешь не благодарить…

Подруги, обнявшись, захохотали.

Хорошо, когда есть на свете близкий человек, который не только беду с тобой разделит, но и порадуется твоему счастью. Хорошо, когда есть настоящая подруга.

Ах, как хорошо!