Текст книги "Простой курортный роман – 2. Лето. Дэн"

***

Да и с чего мне было что-то заподозрить, если ты, во-первых, ничего никому не рассказала, как делала это обычно, а во-вторых, уже на следующий день выглядела вполне довольной. Вот я и решил, что твоё странное настроение связано с переутомлением, и возлагал на новый день большие надежды. И всё, действительно, шло отлично, пока Марина не принялась уличать тебя в неверности. На неё сильно давили наложенные запреты, и сделать что-либо существенное она не смела, однако не вставить свои пять копеек было выше её возможностей. К счастью, старалась она зря, ведь я, хоть и испытывал уколы ревности, о ваших паромных приключениях всё знал, и этот разговор меня в тупик не поставил. А уж твой виноватый вид и нелепо-милые оправдания меня даже развеселили. Я очень старался сохранять спокойствие и не рассмеяться. А потом я искренне восхищался Алиной, потому что она кинулась тебя защищать, как овчарка на службе. Так что по большей части Марина тогда, скорее, всех позабавила.

– Да не очень-то тебя, я смотрю, эта ревность трогает, – отмахнулась Женя, потому что всё ещё испытывала чувство вины. А учитывая рассказ Дэна, этот стыд умножился на пять, и она даже стала краснеть. – Какая-то она у тебя избирательная. Зациклился на Пете, а своих дружков оправдываешь, – скрывая накатившее смущение, поспешила она закрыть тему.

– На себя посмотри! – улыбнулся Дэн. – У тебя вообще поводов для ревности не было, ты её сама себе придумала. А вот мне свою даму сердца постоянно приходилось ограждать от других мужиков. Да я тебя к доске для сёрфинга ревную, потому что ты об неё трёшься, что уж говорить об остальном. И кстати, об остальном. Ну и загадала же ты мне загадку в том рейде по барам. Я ничего не понимал! Ты то смеялась от души, то рыдала; то висела на мне, выказывая обожание, то избивала в приступе гнева. Я голову сломал, пытаясь понять, что на тебя нашло, когда мы танцевали. Ведь я тебе всю песню, можно сказать, в любви признавался. А ты что сделала? Избила меня и скрылась с места преступления без объяснения причин и с водопадом в глазах. Я так растерялся, что не успел тебя догнать. Затем целую вечность караулил у туалета и отвлёкся-то всего на минуту, но ты словно только этого и ждала. А уж когда моё терпение кончилось и я призвал на помощь Алину, она лишь недоумённо развела руками, заявив, что тебя там вообще нет. Пришлось бить тревогу и организовывать поисково-спасательную группу. Честно признаться, ты меня тогда действительно напугала. Пьяная, неадекватная, доверчивая… Кто знает, что тебе взбрело в голову и кто мог этим воспользоваться. Так что, когда мы тебя нашли, я сначала испытал огромное облегчение, но тут же готов был тебя собственноручно выпороть за такие выходки. Тебе вообще повезло, что моей злости было куда выйти, ведь в этот момент твой сосед по барной стойке начал так откровенно прикладывать к тебе свои мерзкие конечности, что я почувствовал, как из меня испаряется цивилизованность, оставляя вместо себя пещерного человека, у которого отняли добычу. А когда этот гад ещё и заявил, что купил тебя, я вообще перешёл в саблезубую стадию эволюции и озверел окончательно. Никогда раньше я такого гнева не испытывал, правда, никогда ни за кого так и не боялся. Даже представить страшно, что он мог с тобой сделать, если бы мы тебя не нашли, – передёрнул плечами Дэн.

– Серьёзно, я готов был его растерзать на части. Хорошо, что Серёжа был рядом и сдерживал. И хотя у него тоже всё внутри кипело, в тот момент он ополоумел немного меньше. А потом ты упала. Знаешь, сейчас, оглядываясь назад, это даже немного забавно. Представь: шумный душный бар, в котором назревает нешуточная драка. Повсюду раздаются проклятия и крики, заинтересованные посетители собираются вокруг нашего представления, и тут одна маленькая девочка, которая и является причиной происшествия, тихо сползает со стула и так грохается головой о стол, что этот звук стоит у всех в ушах следующие несколько минут, а у меня так и по сей день. Женя, ты безусловный лидер по привлечению внимания, потому что мастерски умеешь это делать, даже будучи без сознания. Лично у меня было такое ощущение, что тогда все присутствующие на несколько секунд застыли и забыли обо всём, кроме твоего пьяного тела. Даже мухи летать перестали и зависли на одном месте. И тут на меня снова что-то нашло. Вместо того чтобы спасать тебя, я пуще прежнего накинулся на твоего приятеля. Как видишь, твоя неадекватность оказалась заразной, и мне до сих пор стыдно это вспоминать. Но в своё оправдание скажу: мне тогда было так за тебя страшно, что я очень плохо соображал. К счастью, в себя ты пришла быстро, более того, твои реакции обнадёживали, и ты даже очень бодро и активно избивала меня, пока я нёс тебя к машине. А потом была эта ужасная исповедь. Ох, Женя, то, что ты тогда наговорила, называя меня Петей, уничтожило весь мой мир. Я был полностью раздавлен и уже было совсем отчаялся. Но когда тебя умывал, ты вдруг посмотрела на меня своими чумазыми от туши прелестными панда-глазками и пьяно, неразборчиво, заикаясь, но очень пылко призналась, что меня любишь. Потрясающее, надо сказать, было признание. Дэн попытался восстановить мимику и имитировать её голос: «Вот ты, Дэн, с виду такой умный, а ведь ничегошеньки не понимаешь, ни-че-го… шеньки! – заявила ты, икая после каждой буквы. – Я ведь тебя так сильно люблю. А ты стоишь, такой красивый, и представить себе не можешь, как я тебя ревную к этой твоей рыжей мымре, чтоб она облысела!»

В этом месте ты стала пробовать избивать ванну, но тебя снова одолел приступ икоты, и ты решила повиснуть на мне. Потом ты снова принялась твердить про свою любовь и в качестве доказательства заявила, что хочешь меня прямо сейчас. Однако, как только я тебя поцеловал, ты сразу отключилась, но я не расстроился. Наверное, никогда мой сон не был слаще, чем тогда!

К сожалению, после этого, я совершил ещё одну ошибку – совершенно успокоился и абсолютно расслабился. Куда теперь спешить, наивно думал я. Мои дела шли хорошо. Самый сложный этап работы был почти завершён, ты меня любила, и мир был прекрасен. Так что я без зазрения совести решил, что ничего страшного, если ты побудешь в неведении ещё пару дней и не признаешься во всём сама по трезвости. На то, что ты вспомнишь свои ночные откровения, я не рассчитывал, и мне было очень интересно, как ты себя поведёшь дальше. Да и чего, собственно, теперь было бояться? Твоя пьяная исповедь открывала мне все дороги, ведь не возьмёшь же ты, в конце концов, свои слова обратно только потому, что я знаком с Серёжей.

***

Как же мне было тебя жалко на следующий день. Я старался делать суровое лицо, чтобы создать видимость обиды, ведь ты действительно накосячила и, между прочим, опозорила меня перед всей компанией. Но честно говоря, мне не было дела, кто и что подумал, я знал правду, а остальное меня мало тревожило.

Толик, искупая вину за случай на пароме, убедил Марину не ехать на вулкан, причём проявил эту инициативу сам. Правда, его, да и меня насторожило, с какой лёгкостью она согласилась, потому я подошёл убедиться, что она действительно не едет. Никогда не видел её такой. Моё вчерашнее выступление Марину одновременно злило и настораживало. Что уж говорить, она даже призналась, что поражена увиденным, ведь за все годы нашего знакомства и ведать не ведала, что я способен на такую сумасшедшую агрессию.

«Надо же, какое рыцарство! Прям средневековый герой, отстаивающий честь в нашем случае далеко не благородной, а очень перебравшей дамы. Вот уж неожиданность так неожиданность. Зато теперь понятно, с чем к твоей Жене подходить нельзя. Я так понимаю, Петрушку ты ей снова простил?» – наигранно ласково пропела она. И хотя подобный тон и особенно намёки Марины мне не понравились, на подобного рода провокации я решил не реагировать, ведь пребывал в прекрасном настроении.

На тот момент меня заботило только одно: как бы побыстрее подтолкнуть тебя к серьёзному разговору и наслаждаться жизнью.

Так что, когда на следующий день ты окончательно пришла в себя, я решил дать тебе фору до вечера. А уж если твоё величество и к этому времени всё ещё продолжит молчать как партизан, делая вид, что моя жизнь тебя не интересует, действовать самому. В общем, я радостно потирал руки, представляя, как тебя обрадует моё истинное место жительство и насколько приятно ты удивишься нашей дружбе с Серёжей.

Однако после вашей ссоры с Мариной на пляже и «премилого» разговора за столом мне уже было не до выкрутасов. Несмотря на все угрозы, шантаж и запреты, наша пара доводила её до ручки, и она откровенно нарывалась на скандал. Тогда, после обеда, я очень серьёзно предупредил Марину, что, если она к тебе приблизится, я самолично её скручу и посажу в самолёт куда-нибудь до Тикси, подальше от цивилизации. Но результат ты сама видела, успокаивать её пришлось втроём, и мне даже камнем попало. Она, правда, была пугающе невменяема, и алкоголь делу совсем не помогал. Сама понимаешь, предугадать её намерения и действия было невозможно, а мне совсем не улыбалось, чтобы она начала распускать язык. Ведь одно дело, если ты узнаешь настоящую правду от меня, совсем другое – от кого-то левого с исковерканными фактами.

Разговор с тобой я наметил на вечер, ведь тянуть – значит рисковать. И мне показалось, что я почти до тебя достучался. Я говорил о нас, о прошлых встречах, можно сказать, клещами выуживал хоть слово, хоть намёк на готовность слушать, чтобы не спровоцировать очередной истерики. Но ты была в каком-то собственном коконе и работала только на приём комплиментов. Видно было, что тебе очень хорошо. Впервые за эти дни ты была всем довольна, и менять твоё настроение мне не позволила совесть.

Это был сладкий, чудесный вечер. Однако не для всех.

Пока мы с тобой наслаждались идиллией, в лагере было далеко не так спокойно. Несмотря ни на что, ни Алина, ни тем более Марина до конца успокоиться так и не смогли. А после того как мы удалились, у последней окончательно сдали нервы, и она разрыдалась. По словам Серёжи, на этот раз слёзы были действительно искренние, и, как бы ни обстояли у них дела ранее, он просто не смог остаться в стороне от её страданий. Он выбрал момент, когда Алина, как ему казалось, не могла их видеть, и подошёл поддержать старого друга. Но, как это всегда бывает, дама сердца появилась как раз в тот момент, когда Марина крепко обнимала своего утешителя, в благодарность называя «лучшим из нас». Всхлипывая, она произносила душещипательную речь о том, что Серёжа в её глазах всегда был самым достойным мужчиной, который когда-либо попадался ей в жизни, и что она всегда его любила и уважала. Сама понимаешь, какие выводы сделала Алина. Наша ревнивая мисс Марпл, конечно же, сразу раскрыла дело и поняла: в прошлом у них тоже был роман. Причём у неё даже были неоспоримые доказательства в виде странных недомолвок и тайных взглядов, которые она наблюдала всё это время.

Начался скандал, и теперь уже без драки не обошлось. Бедняга Серёжа, наречённый последним негодяем планеты, с которым всё навсегда кончено, в попытке прекратить эти стихийные военные действия почти весь удар принял на себя, однако в одиночку явно не справлялся. Хорошо ещё, что остальная компания отреагировала на удивление быстро и разбила этот бойцовский клуб на первоначальные составляющие. Ну а дальше начинается самое интересное. После долгой беседы и полуправдивых объяснений Серёжа смог выкрутиться и всё замять. Причём, по его словам, Алина перед ним даже извинилась, что его несказанно удивило и обрадовало. Однако расслабился он рано. Наша блондиночка оказалась далеко не так наивна и доверчива и просто-напросто схитрила, потому что не поверила ни единому слову своего благоверного. Алина строила из себя ангелочка, а сама только и ждала подходящего момента, который представился ей уже следующим утром. Пока ничего не подозревающий Серёжа наслаждался бодрящим душем, она заперлась в комнате и как истинный следопыт быстро вывела всех на чистую воду. Алина прекрасно знала, что и где искать, но не сделала этого раньше только благодаря Серёжиным запретам на интернет и тому факту, что он всегда был рядом и следил за этим. И уж конечно же, она не была так невнимательна, как ты. Меня, Серёжу да и всю нашу компанию на страничке Марины Алина узнала сразу. Однако удовлетворяться только этим источником информации она не стала и, не дожидаясь объяснений любимого, отправилась прямиком к сопернице. Ну а дальше разыгралась настоящая драма. Раздражённая и оскорблённая Марина, конечно, ничего скрывать не стала. Она вывалила на Алину все свои знания и добавила кое-что от себя про тебя. И когда до твоей и так разъярённой подруги дошло, в чём дело, её эмоции просто зашкалили. Бедный Серёжа. Знала бы ты, что ему пришлось пережить. Как он признался позже, такую бурю эмоций только по телевизору видел в хрониках про самых жуткие извержения вулканов. Да Везувий по сравнению с твоей подругой просто спичка, которая не осмелилась бы даже вспыхнуть, стыдясь своей незначительности.

Учитывая это, задачей номер раз было разлучить вас с Алиной, чтобы привести её в чувство. Ведь иначе она бы с ходу пошла к тебе, и представить страшно, чем всё могло закончиться. Тем более это был последний день, а поехать с вами домой я никак не мог, меня уже ждали неотложные дела.

Вот и получилось, что пока мы с тобой прохлаждались на пляже, Серёжа целый день успокаивал Алину и объяснял ситуацию.

И прости за тот пляж. Женя, я ни секунды не думал о чём-то таком, в чём ты меня обвинила. Если бы я знал, что это может так тебя ранить, никогда не отвёз бы туда! Клянусь, я не ассоциировал это место ни с Мариной, ни с кем-то ещё, я, вообще, думал только о тебе. А пляж, он просто действительно прекрасный и очень подходит для романтических встреч, как была у нас. И между прочим, я уже тогда начал подготовку к долгому и эмоциональному разговору, который, как был уверен, ожидает нас по возвращении. В красках рассказывал тебе про своего друга Серёжу, но ты и ухом не повела, да и постоянно меня соблазняла, как тут было удержаться?

Что же касается вечера и разговора с Алиной, то это было очень сложно. Она меня так пытала и отчитывала, что я чувствовал себя маленьким мальчиком, написавшим в штанишки. В общем, с подругой тебе повезло, она меня чуть не загрызла. Но когда всё объяснил, Алина ещё немного поворчала и вдруг, разревевшись, полезла обниматься. Нервы у вас, я скажу, ни к чёрту. Затем она заявила, что это самая романтичная история, какую она когда-либо видела, и даже Серёжу любит ещё больше. И хотя я не уловил связь, звучало это обнадеживающе. Но когда я заявил, что раз все всё знают, пора топать к тебе, вместе над всем посмеяться и открыто дружить семьями, Алина неожиданно ахнула и запретила мне это делать. Она сказала, что с тобой в последнее время трудно, а потому нужно быть осторожнее, особенно сейчас, когда все всё знают.

«В том-то и прикол! Если Женя узнает, что узнала обо всём последней и все всё всегда знали, то простит нас нескоро, если вообще простит. Я бы не простила. Да и присутствие твоей кудрявой инфекции подобным признаниям не способствует, – наставляла она меня. – Ты столько времени ждал, вот и потерпи ещё немного. Нужно подумать, как теперь устроить всё сверхромантично и без лишних переживаний. Ой, я так рада… Нет, однозначно, не говори сейчас! Не порть такую историю…»

Затем Алина пустилась в размышления, как бы всё получше устроить. И хотя она вроде бы всё говорила правильно, мне стало не по себе. Всё и так запуталось дальше некуда, а уж её заявление о том, что ты можешь меня не простить, пугало до чёртиков. Да и сбрасывать со счетов Марину тоже было рано. И как только я об этом подумал, тут же получил известие, что она ждёт меня на разговор. Что мне было делать? О том, что тебя от сегодняшних страстей оградили, она сообразила быстро и принялась использовать это в своих целях. А мне ничего не оставалось, как являться к ней по первому зову и выслушивать всё, что она обо всём этом думает. До сих пор не понимаю, чего Марина хотела этим добиться, однако сам я не терял надежды на примирение. Из уважения к её родителям, нашим бывшим отношениям и наивного желания остаться друзьями. Однако каждый разговор сводился либо к угрозам в твой адрес, либо к слезам и истерикам. Мне кажется, она себя тогда совсем не контролировала, и это, признаюсь честно, пугало.

Мне было за неё стыдно и неприятно – нелепые требования вперемешку с призывами провести с ней последнюю ночь.

Женя, клянусь, я сто раз пытался восстановить наш с ней разговор, чтобы понять, как ты умудрилась услышать то, что рассказала потом Алине. Я же не говорил Марине о чувствах к ней, я говорил о чувствах к тебе. Более того, предупредил, что, если она хочет продолжать общение, ей придётся смириться с тем, что ты теперь моя неотъемлемая часть. А потом… Ну не знаю, мне стало её жалко, что ли. Я ведь знаю её почти всю жизнь, не мог же я вот так махнуть рукой, тем более что отчасти понимал её состояние. Марина всегда была лидером, а тут и я, и родители – она нигде не находила поддержки. Что бы она ни делала и как бы ни старалась тебя скомпрометировать, даже ребята говорили о тебе с умилением и улыбкой.

Вот я и решил, что разговор за пределами лагеря, где она в случае чего могла дать волю эмоциям, хорошая идея. Поверь, это была очень сложная беседа. Как бы я ни старался сделать так, чтобы все были довольны, обиженные всё равно остались. Кстати, может, и не очень искренне, но Марина всё же принесла свои извинения и мне, и тебе.

– И наверное, в знак благодарности ты решил с ней расцеловаться? Какого чёрта ты её целовал? – вспылила Женя.

– Ничего подобного не было. Я ничего не делал. Марина проявила инициативу, не отшвыривать же её. Я просто аккуратно отстранился уже через пару секунд, а всё остальное дорисовала твоя фантазия и ревность. И даже не спорь, я по себе знаю, каково это, потому что сам был свидетелем ваших с Петей любезностей.

Так вот, когда я вернулся в лагерь, ты уже ушла отдыхать. Никаких проблем и сомнений на твой счёт никто не испытывал, и я решил ещё немного посидеть с друзьями, а заодно успокоиться после неприятного разговора. Ну и тост за тостом мы с Серёжей немного переборщили. А всё потому, что ориентировались на слабую беззащитную блондинку, забыв, что она куда более тренированная в этом вопросе.

А ещё нам троим нужно было обсудить дальнейшие действия. Теперь бразды правления на себя всецело приняла Алина, и мы, наверное, целую вечность обсуждали способы и речи, которыми она должна была пичкать тебя в самолёте. Так что к концу собрания она была полностью уверена в успехе предприятия:

«Не успеют стюардессы закончить танец о технике безопасности, как ты смело можешь паковать чемоданы и увозить свою красавицу куда пожелаешь, конечно же, в пределах Питера», – ревниво уточнила она, и всё, казалось, было на мази. Однако уже утром я не мог найти себе места, потому что чувствовал: ничего не выйдет. Твоё поведение, молчание и взгляды меня сильно настораживали, но я списал всё на синдром расставания и, как мы уже знаем, зря.

О том, что дела мои плохи, я узнал далеко не сразу. Я улетел в Германию ещё до того, как вы приземлились в Москве, и ждал звонка Алины только утром. Вот только она звонить мне не собиралась, перепоручив это дело Серёже, причём с одним важным условием – о вашем с ней разговоре и твоём местоположении он должен был молчать. А всё потому, что ты, Женя, в кои-то веки оказалась так убедительна, что посеяла в нашем детективе сомнения. Алина хотела верить в любовь и романтику, но о мужском коварстве, как она объяснила Серёже, не забывала. И прежде чем что-то предпринять или рассказать мне, хотела во всём разобраться. Не помогали даже пламенные убеждения Серёжи в том, что это очередное недоразумение и мне до Марины нет дела. Так что, отчаявшись достучаться до своей благоверной, которая теперь заняла нейтральную позицию, мой друг глубоко вздохнул и сообщил мне эти пренеприятнейшие известия.

Не могу сказать, что я очень обрадовался твоему визиту к Пете, но постарался быть взрослым и не придавать этому особого значения. Ревновал ли я? Конечно! Однако я знал о твоей любви ко мне, потому был убеждён, что ваша встреча чисто дружеская. Я так и сказал Серёже. Но когда дослушал рассказ и узнал о причине твоего решения – о том, что, по твоему мнению, все мои действия обусловлены стремлением вернуть Марину… Мне кажется, у меня тогда даже глаз дёргаться начал. Не нужно обладать даром предвидения, чтобы понять: если ты так думаешь, то твоё бегство к Пете – это способ забыться, и кто знает, какие глупости ты могла наделать. Да и отключённый телефон говорил о том, что ты не хочешь никого слышать, в первую очередь меня. Признаться, я не представлял, как поступить. Я даже чуть было не позвонил твоему Пете, но вовремя остановился, так как, откровенно говоря, просто боялся услышать, что ты снова с ним и я для тебя в прошлом. Оставалось надеяться на чудо и ждать, когда ты сама объявишься.

Я места себе не находил, а когда позвонил Серёжа и принялся красноречиво молчать в трубку, стало понятно – случилось непоправимое.

«Она с ним?» – обречённо спросил я. И после долгих извинений и сожалений о том, как ему не хочется мне это сообщать, Серёжа грустно вздохнул и признался, что ты больше ничего не хочешь обо мне знать и ваша с Петей встреча закончилась не невинной шахматной партией. Что я мог ему ответить? Я просто положил трубку и на какое-то время впал в оцепенение, так как был совершенно не готов ни к чему подобному. Ведь я думал, нет, я был уверен, что наша совместная жизнь – вопрос решённый. Что вот она, любовь высшего класса, та самая, одна на миллион. Поверь, не только девочки о ней мечтают. Каждому в этом мире нужна забота и внимание. Все мы эгоисты, и когда, вернее, если появляется человек, которого ты начинаешь любить больше себя, сходишь с ума от своего состояния рядом с ним, значит это то самое. Вот и я был уверен: ты, именно ты – та самая, единственная, женщина моей мечты. Сложная, невыносимая, непредсказуемая и любимая. Впервые в жизни, Женя, я был тем мужчиной, которым хотел быть. Свободным, естественным, без притворства (ну, если не брать в расчёт небольшую глупую случайную ложь), таким, как если бы я был один и делал что хотел, только теперь рядом со мной была ты, моя половинка, без которой все эти действия не имели смысла. Ты была моим воздухом, моей вселенной, и всё это в одночасье рухнуло. Ты предала меня не сожалея, растоптала мои чувства, причём жестоко и безжалостно.

И чем больше я об этом думал, тем ужаснее становилось моё состояние. Я вдруг понял, что все мои выводы относительно тебя основаны на признаниях после клуба. Я принял это не задумываясь, потому как мечтал услышать. Но… вдруг эта речь относилась не ко мне? В машине ты была уверена, что находишься с Петей, и где гарантия, что не имела в виду его и дальше?

Вывод: я принял желаемое за действительное. Ведь на самом деле, кроме того пьяного раза, ты никогда об этом не заикалась. Даже то, как спокойно ты приняла мои отношения с Мариной. Ни обид, ни истерик, ты ничего не пыталась предпринять и не хотела слушать. Для тебя я был лишь временным развлечением. Что же касается мнения друзей, в какой-то момент я, возможно, показался тебе небезразличен, а они приняли это за любовь. Тем более что за всё это время они не раз ошибались в прогнозах относительно твоих действий и уж тем более настроений. Но даже если всё это не так и тобой двигали лишь обида и ревность, разве способен по-настоящему любящий человек нырять из постели в постель с разницей в сутки? Ты бы поверила в искренность моих чувств, если бы я переспал с Мариной из-за ревности к Пете?

В общем, ты должна мне мешок нервных клеток и миллион лет счастья, чтобы я смог забыть те дни.

То, что ты сделала, очень жестоко. Ты разбила мне сердце, и я действительно думал, что всё кончено. Ни бороться, ни даже возвращаться в Россию я больше не хотел и успокаивал себя единственной мыслью, что хуже уже всё равно быть не может.

Но когда позавчера позвонил Серёжа и сказал, что ты беременна… Ох, Женя, Женя! В первый момент я думал, что упаду в обморок от радости. Ведь пусть это не вовремя, но решало нашу проблему, давало мне надежду быть с тобой. Однако не успел я облегчённо вздохнуть, как тут же понял – дышать просто-напросто нечем, да и незачем, ведь ты: а) не уверена в моём отцовстве; б) даже не собираешься ставить меня в известность.

Ну а дальше ты знаешь. Я примчался, как только смог, с ума сходил, пытаясь до тебя дозвониться и целую вечность либо караулил у двери, либо разыскивал по всему городу. Никогда так больше не поступай. Никогда! Я понимаю твоё желание поквитаться, учитывая сделанные тобой выводы, но даже это не оправдывает такой жестокости.

– Кто бы говорил о жестокости! И вообще, не придумай я этой беременности, хеппи-энд бы не состоялся! Ты отказался от меня при первой же трудности! И кстати, мне вот интересно, а что если я и правда была бы беременна от Пети? Что бы ты тогда сделал? Укатил бы в Германию и женился на Марине? – пытаясь скрыть смущение, нахохлилась Женя. Однако Дэн на это лишь весело рассмеялся и притянул её к себе.

– Придумай ответ сама, можешь обрадоваться или огорчиться, что угодно, на этот идиотский вопрос я отвечать не стану. Я и так пережил столько неприятных моментов, что даже на секунду не хочу задумываться о таких вещах. Дорогая, я тебя очень люблю, но только дай мне повод, и я сначала приставлю к тебе охрану, а потом запру в подвале или буду ходить за тобой по пятам и расправляться с каждым мужчиной, который на тебя посмотрит.

– И что, у меня никаких шансов избежать плена? – хихикнула довольная Женя.

– Ну… если будешь хорошо себя вести, о снятии некоторых ограничений я, возможно, подумаю. Однако если ты сию минуту не признаешься мне в любви, я выполню все угрозы и ещё добавлю наручники. Итак, что скажешь?

– Люблю тебя! И прошу, оставь наручники.

– Хорошо, – засмеялся Дэн, – я надеялся, что ты это скажешь. В следующий раз прямо с них и начнём, а теперь…

– Погоди минутку. Я знаю, ты считаешь меня несмышлёной, хотя я прекрасно вижу, к чему ведут твои поцелуйчики. И прежде чем ты на меня набросишься, ответь на один вопрос: почему всё-таки Дэн?

– А тебе обязательно знать это прямо сейчас? – засмеялся он.

– Да, потому что меня уже полгода это мучает. Может, я захочу тебя по-своему называть. Это же не какая-то твоя подружка придумала? – прищурилась Женя.

Дэн засмеялся ещё громче и быстро чмокнул её в нос.

– Обожаю тебя. И удивляюсь, насколько быстро на тебя действует моё влияние и повышается наблюдательность. Да, признаюсь честно, ты права, это придумала одна моя немецкая подружка. Вот только мне тогда было очень мало лет, а ей и того меньше. В то время мы почти все каникулы проводили у деда Макса в Варене, и Моника никак не могла выговорить моего имени. Она называла меня Далила или Далиля, и очень скоро это прелестное библейское имя в шутку стали употреблять и мои друзья. Надо ли говорить, родители в восторг от этого не пришли. Даня, Нил, любые другие сокращения Мон отвергала на корню, вот кто-то и придумал Дэн. Тогда же и Александр стал сначала Ексом, а затем Алексом. Миновала участь сокращений только Серёжу, потому что Моника его жутко боялась, обходила стороной и вообще никак не называла. Ну а когда мы подросли, имена уже сами собой прижились. Даже наши мамы ничего против не имели и до сих пор применяют эти укороченные версии на практике. Так что можешь обращаться ко мне, как тебе хочется, мне всё равно. Ну, есть ещё какие-то ужасающе срочные вопросы, которые никак не могут подождать?

– Миллион, – засмеялась Женя, – миллион миллионов.

– Слава богу, я нашёл, как ты включаешься, а то поначалу у тебя их, если помнишь, совсем не было, – с наигранным облегчением выдохнул Дэн. – Правда, придётся их пока отложить, ведь начиная с этого момента ты будешь меня долго и страстно целовать, признаваться в любви и снова целовать. А когда где-то через недельку я успокоюсь, всё тебе расскажу, – весело улыбнулся он. – Всё, всё, всё. Закрою все пробелы. О прошлом, настоящем и будущем. На каком боку сплю и с какого пальца потягиваюсь. Составлю расписание своего дня и даже выдам образцы подписей и почерка, чтобы больше никто не смог сбить тебя с толку. Ну и заодно ещё раз спрошу с тебя за твои косяки. Например, почему динамила меня вначале; как посмела назвать случайным сексом; почему позволила Пете лапать себя в феврале; что на самом деле у вас случилось в Альпах; и, конечно же, какого чёрта вместо того, чтобы позвонить мне, ты устроила шуры-муры с Толиком. Ну а финалом допроса с пристрастием станет выговор за то, что ты умудрилась придумать такую ужасную ложь, как беременность от другого.

– А чего ждать? Я тебе прямо сейчас и отвечу, на всё сразу, – Женя кокетливо посмотрела на своего принца и придвинулась ближе. – Я тебя очень сильно люблю. И всё это было от большой любви!

– Ничего у тебя не выйдет, хитрюга, – проворчал Дэн, охотно принимая её объятия. – Я всё равно спрошу с тебя по всей строгости закона. Вот сейчас позволю думать, что ты меня обдурила, а потом спрошу, – бормотал он между поцелуями. – А ещё мы позвоним нашим друзьям, и они тоже тебя отругают, ведь если бы ты была повнимательней, то давно поняла бы, что я к тебе чувствую, и не мучила бы ни меня, ни их.

– А может быть, пусть помучаются денёк-другой?

– Но они же волнуются.

– Ну да, ты прав, надо позвонить. Они тут же приедут… придётся одеваться… – протянула Женя, закидывая руки ему на плечи.

– К чёрту телефоны! – зарычал Дэн, увлекая её в царство наслаждений.