Текст книги "Когда ангелы спускаются на землю"

– Никогда-никогда не сможешь рассказать?

– Никогда! К тебе тоже придут, но не сейчас. По прогнозу дождь обещали. А его не будет. В Москве сейчас польёт.

Люблю Москву… Часто подумывал переехать… Квартиры смотрел… дома в пригороде… Не сложилось…

– Жалеешь?

– Жалею, что не попробовал, раз желание было. Чего боялся?! Нельзя бояться менять. Нельзя! Потом просто не остаётся времени. Не воспользовался. Да со многим так! Но я ничуть не огорчён. Просто рассуждаю.

И ты не отказывайся от того, чего сильно хочется. Ты не решаешься из страха, вдруг не получится. Всё у тебя получится, поверь. Я знаю, о чём ты мечтаешь.

– О чём? – загорелась Лиля. – Ну-ка быстро выкладывай!

– Не-е-е-е! – засмеялся Олег. – Ты сама пока об этом не догадываешься. Вернее, гонишь эти мысли, но они уже дали крошечные ростки.

– Не томи! Я же сейчас умру от любопытства.

– Не умрёшь! Просто жди. Всему своё время.

– Какой же ты зануда! Вставай, пошли. Родители сейчас на поиски отправятся. Телефон-то я опять забыла.

– Тебе хорошо со мной, и для тебя он перестал быть первой необходимостью. Раньше ты вообще не представляла, как без него хоть час прожить.

– Есть такое! Ну ничего-то от тебя не скрыть! Смог бы ты ещё моему заказчику объяснить, чтобы не дёргал.

Задолбал! Когда-когда!

– Скоро у тебя будет много свободного времени, не волнуйся.

– Что ты не договариваешь? – Ей стало неуютно от его слов, точно он прощается с ней. – Ты уходишь от меня? – вылетело у Лили, и ей стало нестерпимо грустно.

– Нет, глупышка. Пока нет! Я рядом. Я же готовлюсь стать твоим ангелом-хранителем! Забыла?

– Нет! – Лиля радостно вскочила, ловко натянула треники и протянула руку Олегу. – Вставай!

Протянутая в ответ рука Олега повисла воздухе, и он притворился, что именно Лиля помогла ему встать.

– Мы как заправские пантомимы! Ещё немного – и прекрасно освоим это искусство. Хотя очень жаль… Знаешь, как мне иногда хочется дотронуться до тебя. Аж зубы сводит. Перестань смеяться! Это чистая правда! Да ты и сам всё понимаешь. Понимаешь? – приставала Лиля, вытягивала шею, приближаясь как можно ближе к его лицу.

– Понимаю! – ржал Олег, но не отстранялся и на мгновения их лица сливались и вновь распадались.

Сейчас он являл собой сгусток непонятной неземной энергии, и по её телу разбежались импульсы, погружая во внутреннее умиротворение. Его тепло и вибрация показались несоизмеримо малыми по сравнению с этой вспышкой, дарующей наивысшую степень блаженства – блаженства её души. «Теперь стану мучительно ждать каждого соприкосновения. Что же это такое?! Может, возможность излучать столь необычную энергию даётся лишь избранным, и Олег один из них? Но он такой же грешник… Один из многих… Что в нём особенного?

Или там выбирают совсем по другим критериям? То, что для меня таинственно и загадочно, для Олега – часть его новой сути. Единственное, что постоянно тревожит, – действительность ли это. С одной стороны, всё же очевидно. С другой – сомнения и мысли, что я сплю и неосознанно сочиняю сюжет занятной истории и никак не хочу просыпаться. Во сне, когда мне снятся кошмары, я испытываю страх, страдаю… В хороших снах, где всё в радужном свете, повторяются знакомые ощущения и мои реакции на происходящее ровно такие же, как в жизни. А тут-то совсем по-другому!!!»

– Лиль, хватит гонять! Бесполезное занятие, – заулыбался Олег и медленно указательным пальцем очертил контуры её тела, начиная от самой макушки.

«Ну вот опять!!!» – Лиля вздрогнула, зажмурилась, и ей показалось, что ещё немого, и она оторвётся от земли и научится парить. И не просто показалось, это было сродни твёрдой убеждённости в своих откуда-то вдруг взявшихся сверхъестественных возможностях. Только чуда не произошло. Она твёрдо стояла на двух ногах и тем самым подтверждала закон гравитации. «Я ведь оказалась в невесомости. Дура! Совсем забыла… Почти такое же было, когда я первый раз поцеловалась…

Такое – да не такое!» – спорила сама с собой Лиля и непроизвольно корчила всевозможные гримасы: то хмурила брови, то удивлённо распахивала глаза, тут же щурила их, словно ухватила истину за хвост.

– Лиля-я-я-я-я!!! Уверяю тебя, ничего общего с первым поцелуем…

– Читаешь меня, как открытую книгу на нужной странице. Это нечестно!

– Сейчас моя дочка сказала Вере то же самое: «Мама, это нечестно, что папа умер». И заплакала… Ей всего пять лет. Что она может знать о смерти? Ровным счётом ничего! Для неё это слово означает, что я бросил её.

Она не хочет верить в это. Думает, что надо немножко потерпеть. Дети совсем не понимают слово «никогда».

Уверен: и мама, и Пашка… они все будут ждать нашей встречи. Пашка и речь на всякий случай заготовил. Типа я говнюк, и так настоящие друзья не поступают… – Олег рассмеялся.

«Как он спокойно рассуждает о том, от чего у меня кровь стынет!»

– А твоя жена? Она ведь наверняка страдает.

– Конечно, как и любой человек, не может относиться равнодушно к смерти. При этом испытывает некое облегчение. Стыдится этого, но ничего не может с собой поделать. Вера уже строит планы на будущее. Да, оплакивает меня и параллельно выстраивает линию своей новой жизни.

– Не верю! Ты не можешь так говорить! Откуда ты знаешь?! Более чем цинично предполагать подобное!

– Не предполагаю… Уверен… Я читаю её мысли. И поверь, ничуть не осуждаю, даже понимаю и желаю ей счастья.

Лиля заткнула уши ладошками.

– Давай сменим тему. Любишь ты жути нагнать!

– Ага! И наблюдать, как ты трясёшься от страха.

– Я не трясусь! С чего ты взял?!

– Мысленно поменял нас местами. Меня бы точно потряхивало. Ржака!

– Что за словечко? «Ржака» какая-то.

– Началось! Лиля, ну не будь ты такой. Цепляешься к каждому слову. Бессмыслица всё это. Пытаешься самоутвердиться? Только не знаешь, почему и зачем?

А я знаю. Тебе не хочется меня терять, не хочется верить в моё несуществование. Всё в тебе противится этому, и ты злишься на меня, словно я в чём-то виноват.

– Кар-р-р-р-р, кар-р-р-р-р, кар-р-р-р-р! – истошно закаркали вороны.

– Опять! Ну что же им надо от нас? – Лиля схватила с земли увесистый камень, прицелилась и запустила в дерево, где в листве прятались две неугомонные вороны.

– Какая жестокость! Что вы себе позволяете?! Мерзавка! – с криком из кустов выскочила пожилая женщина, обуглившаяся под северным питерским солнцем до неестественно тёмного цвета. Следом показался, по всей видимости, её муж, готовый в любую минуту поддержать супругу.

– Гражданка, чем, простите, вам помешали безобидные птицы? – Супруг чрезмерно загорелой дамы был явно деликатней и выбирал выражения.

– Ничем. Не люблю ворон.

– Они, поверьте, вас тоже после подобной выходки не сильно жалуют.

Вороны в знак согласия со стариком глухо каркнули и притихли.

– Лиль, пошли, а то, не ровен час, со всей округи налетит вороньё своих защищать, вцепятся тебе в волосы, и я ничем не смогу помочь. Но сердобольный старичок точно ввяжется спасать. А вот его жена скажет, что поделом досталось, хотя ничуть не желает тебе зла и вполне миролюбивая бабка.

Лиля не заставила себя уговаривать, засунула руки в треники и как ни в чём не бывало направилась по тропинке, ведущей к основной дороге, гордо минуя дерево с воронами, даже не кинув взгляда в их сторону.

– Пошли лесом? Черники поедим… Я знаю место, где растёт голубика. Любишь? Только там болотистое место, надо аккуратно пробираться, а то провалимся по самые коленки.

– Особенно это грозит мне! – хихикнул Олег. – А чернику я люблю в виде черничного пирога. У мамы самый вкусный. Сидит на кухне с подругами. Приехали её поддержать. Говорит: «Девочки, давайте пирог черничный испеку, Олежкин любимый». Те молчат. Жанна, её самая близкая, лицо руками прикрыла и выскочила из кухни. Плачет… У неё сын моего возраста. Не может представить, как такое пережить. Все же на себя сразу переносят. Людьми движет страх перед смертью, и они стараются отгородиться от неё, забыть о том, что она неизбежна. Жанна скромно живёт. Сын – простой работяга. Жена, двое детей. Хороший парень. Мама всю жизнь их поддерживает. Предложила мои вещи, что на даче валяются, сыну забрать. Та сначала растерялась, аж побледнела. Потом головой кивнула. Другие, что богатенькие, лица брезгливо вытянули.

– Это же плохая примета!

– Чушь! Опять же из-за страха и суеверия. Как сам к этому относишься, такая и энергия к тебе возвращается.

– А раньше так думал?

Олег рассмеялся.

– Нет, так же, как многие. В жизни бы не надел ничего после покойника. Я даже совместные фотки со своим приятелем далеко прятал, чтобы, не дай бог, не наткнуться на них. Он в аварию попал, месяц в коме провалялся.

Когда вывели из комы, ещё дня три прожил. Пришёл к нему, а он посмотрел на меня грустными глазами и преставился. Я по великому знакомству с главврачом в реанимации в тот момент оказался. Долго не мог выкинуть из головы этот взгляд. Как наваждение преследовал. И этот последний вдох и долгий-долгий выдох. Надо же было так случиться, что при мне всё произошло? Он не понял, что умер. Устал очень. По нему видно было.

Как говорится, отмучился. Вот жду… Увидимся, уверен. Обменяемся, так сказать, впечатлениями, – заржал Олег и одним прыжком оказался на верхушке огромной раскидистой ели.

– Лиля-я-я-я-я-я! Ты понизу иди, а я по деревьям. Буду тебе путь указывать, чтоб в болото не провалилась.

Какой я, однако, полезный оказался! Прикольно тут. Красота-а-а-а-а! Эх, если бы ты только это видела!!! Завидуешь?

– Ещё чего не хватало! Мы уж лучше по земле походим.

Как-то привычней. Лично я ползти готова по ней, только бы не оказаться на твоём месте! Прости, если обидела.

Но это чистая правда.

– У нас теперь разная правда, Лилечка. Лиля! Никогда не нравилось это имя. Сейчас нравится. Сильно у человека развито ассоциативное мышление. Всё от отношения к предмету. Ты мне нравишься, значит, и имя твоё нравится! – кричал сверху Олег и перескакивал с кудрявой берёзы на ель, с колючей ели на сосну.

– Не ори ты так!!! – крикнула в ответ Лиля.

– А вот ты можешь и молчать. Я и так тебя слышу.

Олег отыскал на сосне торчащую в сторону лысую ветку, ухватился за неё двумя руками и начал вращаться, вытягивая тело в ровненькую струночку.

– Эге-гей!!! – горланил от восторга Олег, увеличивая скорость вращения, и вскоре стал практически невидимым.

«Придурок! – про себя сказала Лиля и была уверена, что он её слышит, оттого задорно улыбнулась и показала язык в сторону сосны, где, по всей видимости, Олег приближался к скорости света. – А соскок с сальто ожидается? Или ты сегодня не в форме?»

– А то-о-о-о-о! – завыл, как реактивный двигатель, Олег. Медленно гася скорость, он становился различимым, тело потихоньку приобретало очертания, он плавно отпустил руки, оторвался от ветки, сделал несколько кувырков в воздухе и изящно приземлился у Лилиных ног. – Не слышу аплодисментов! Где восторги? Где охи и ахи?

Он смешно кланялся в разные стороны, отправлял воздушные поцелуи, точно стоит на арене цирка.

– Круто! Ты даже не запыхался! Браво, браво! Каково чувствовать себя всемогущим?

– Великолепно! Ну что, двинули дальше?

– Давай лучше выйдем на дорогу. Не хочу, чтобы ты, как белка, скакал по деревьям. И черники не хочу!

– А голубики? – заржал Олег.

– Тоже не хочу. Домой хочу. В отличие от тебя, я устаю.

Ты, надеюсь, ещё не забыл, что это такое. Недавно говорил, что помнишь.

– Честно? Забыл начисто. Но знаю, что это означает, не более.

– Тогда, опираясь на свои знания, понимаешь, что мне нужен отдых.

– От меня? – Олег удивлённо вскинул на Лилю глаза.

– И от тебя тоже.

Дома всё было как обычно: мама Александра колдовала на кухне, папа Руслан в гостиной смотрел новости, только теперь с Агатой на коленках, и качал головой в знак несогласия с нынешним положением в стране.

Частенько ни с того ни с сего вдруг заводил разговоры о славных брежневских временах. Когда мама напоминала ему о пустых прилавках в гастрономах и очередях за гречкой, нервно отмахивался, приговаривая, что не в этом счастье – о завтрашнем дне не думали и радовались больше.

– Ты ещё Сталина вспомни. Он бы точно порядки навёл! – подтрунивала Лиля.

– Не-е-е-е… Сталин – тиран, хоть благодаря ему и войну выиграли. Хруща никогда не уважал. А вот Брежнев был свой, понятный.

– Только страну развалил, – не унималась Лиля.

– Ты-то откуда знаешь?! – возмущался отец Руслан. – Дали вам мнимые свободы, вот вы и радуетесь, как болванчики. Только не свобода это, а кабала самая настоящая. Мы ровно жили, друг на друга не заглядывались.

Сейчас что?! Один другого обязательно догнать должен, а то и перегнать. Ещё и подножку подставить! Бизнес, видите ли! Все средства хороши! Что у нас подлостью считалось, у вас предприимчивостью зовётся! Ты возьми всё население России. Какой процент хорошо живёт?!

А воровать, как у нас сплошь, куда ни глянь, принято, увы, не умел. Да и нечего было! Не поезд же угонять или перила с эскалатора?! Честно отпахал за Родину!

– То-то при твоём Брежневе мало мухлевали! А тех, кто по-честному больше зарабатывать хотел, в тюрьмы сажали, оттого что поумней многих оказались!

Подобные споры заканчивались скандалом. Мама всегда посерёдке – ничью сторону не принимала.

– Не драматизируй ты так, Руслан. Меня лично всё устраивает. В Комарово дом имеем. Пенсии получаем.

Сестра твоя из Москвы по праздникам подкидывает.

Лиля зарабатывает.

– Да уж, пенсия у тебя, отец, курам на смех. Про мамину вообще промолчу! Не всё у нас, конечно, гладко, но лучше-то не было! Это всё иллюзии вашего поколения.

И сметана вам казалась жирнее, и деревья выше! – ворчала Лиля. – Эх! Не достучаться до вас. Узколобые вы у меня! Ни хрена вокруг себя не видите.

На этой фразе отец, как правило, выскакивал во двор, бродил по участку, остывал и возвращался как ни в чём не бывало, требовал картошки нажарить, банку солёных огурцов открыть и непременно пятьдесят грамм водочки для спокойствия.

– Ну что там интересного?

– Можно подумать, тебя это волнует! – огрызнулся папа Руслан, не взглянув в сторону дочери, дабы не начинать пререкания – не в настроении.

– Батя у тебя старой закалки, – подытожил Олег и присел на соседнее кресло. Агата мигом соскочила с насиженного места и запрыгнула на коленки к Олегу. Она ластилась, урчала, выгибая от удовольствия чёрную спинку, правда, для папы Руслана Агата лишь вожделенно тёрлась об шершавую обивку кресла.

– Кошка нам попалась необычная. Вот что она делает?

У меня дрыхла, не шелохнулась, а тут на тебе! Недаром чёрная! Чует что-то, не иначе.

– Чует-чует! – заржал Олег и, столкнувшись с недовольным взглядом Лили, виновато осёкся.

Ужинали на террасе, вечер выдался славный, тихий, безветренный, сквозь сосны красным цветом догорало солнце, пахло свежескошенной травой и мамиными голубцами с телятиной. Олег по-свойски уселся на свой стул, который так и остался стоять у стола с прошлого раза, и Лиле не пришлось тащить его из кухни. Маме Александре впервые показалось, что в четырёх стульях есть некая гармония и законченность, раньше считала его лишним, словно кого-то не хватает. Всё от тяжких воспоминаний о том, как потеряла ребёнка на восьмом месяце беременности. Это случилось через три года после рождения Лили. Ребёнок мужского пола по непонятным причинам, как констатировали врачи, умер у неё во чреве, не успев родиться и огласить долгожданным криком своё появление на свет. Тогда Александра, не почувствовав в огромном не по сроку животе толчков и шевеления, особо не насторожилась – с Лилей тоже такое случалось. Но на третий день забила тревогу и помчалась в женскую консультацию. Потом долго и безутешно обвиняла себя, что надо было сразу бежать со всех ног, а не прислушиваться к себе и ждать, когда малыш заворочается и на животе покажется горбиком его маленькая ножка или сжатый крошечный кулачок.

Никакие уговоры и доводы докторов, родителей, мужа и подруг на неё не действовали. Впала Александра в затяжную депрессию: разучилась улыбаться, всё делала по инерции, как бездушный робот. Мозг выдавал команды, и она слепо выполняла знакомые действия – варила Лиле кашу на завтрак, гуляла с ней в парке, ходила в магазин, стирала мужу форменные рубашки. Плакать не плакала, больше стонала по ночам и видела во сне сына, но не младенцем, а взрослым, и провожала она его служить в армию, сильно переживая, будто он никогда больше не вернётся. Вышла на работу – стало полегче, но рана болела и не затягивалась. Боль стала привычной, она поневоле свыклась с ней и лишь спустя много лет всё рассказала дочери. Рассказала и попросила больше никогда не касаться этой темы. А не сказать посчитала нечестным.

Отец же ни разу не заикнулся о том, что им с матерью пережить пришлось, только однажды вдруг с горечью обмолвился: «Эх, сына нам по хозяйству не хватает! Уже давно бы баню поставили». Руслан был уверен, что мать от Лили всё утаила, держала в себе их горькую тайну – нечего девочку травмировать, не нужны ей такие знания.

За ужином царила непривычная тишина, даже Олег удручённо смотрел в одну точку и не пытался паясничать. «Где-то витает. Только делает вид, что с нами. Ни разу не моргнул! Зрачки словно остекленели. Смотреть жутко! Если вдуматься, головой поедешь. Иногда так хочется, чтобы он исчез раз и навсегда… Мечусь между реальностью и каким-то самообманом…» С террасы было хорошо видно двух ворон, Лиля их сразу приметила. Они как специально уселись на ветку ближайшего дерева и, прижавшись друг к другу, глазели в её сторону, будто за столом никого, кроме неё, нет.

– Голодные, наверно. Иди, Лилечка, кинь им булочки.

– Нечего приваживать! Дятла моего спугнули, опять не слышно.

– Нормально они с ним уживаются. Сегодня, пока ты гуляла, такую дробь выдавал, думала, сосну насквозь продолбит.

– Ворон, наверно, не было, вот и разошёлся на радостях.

– Это верно. Ворон не видела. Да что ты к ним прицепилась?!

– Я тоже ворон не люблю. Дурные они и слишком умные для безмозглой птицы. Вон Агата под стол залезла.

Не хочет с ними знаться.

– Пап, ты, как обычно, за всех всё решил? Кошке-то какое до них дело? Лежит себе тихо, отдыхает. От тебя, наверно, в первую очередь!

Олег встрепенулся, точно очнулся от обморока, и, расплывшись в улыбке, приготовился сострить.

– Помолчи! Так хорошо, когда ты просто сидишь и никуда не лезешь! – бросила Лиля.

У папы Руслана округлились глаза, и вилка застыла в руке.

– Лиль, как же так можно грубо с отцом! Что он такого сказал? Ты стала очень раздражительной. Всё от одиночества. На нас срываешься… – отметила мама Александра.

– С чего это вы вдруг решили, что я обращалась к отцу?!

Олег ржал и, как мячик, подпрыгивал на стуле.

– А к кому? – не унималась мама Александра и испуганно поглядывала на Руслана.

– Спятила! Естественно, от одиночества. Всё! Спасибо за компанию, я к себе. – Лиля быстро поднималась на второй этаж, рядом плыл Олег, откалывая всяческие трюки, пытаясь рассмешить взбунтовавшуюся Лилю.

– Я мыться! И не маячь под дверью, знаю я тебя! Иди жди в комнате или попутешествуй. Тебя же вечно куда-то тянет!

Настроение у неё действительно было поганое.

– Надоело! – буркнула Лиля и заперлась в ванной комнате, прекрасно понимая, что ни один засов Олегу не преграда, захочет – и бесстыже ввалится без приглашения. «Ну-ну, пусть только посмеет! Сразу поймёт, что я не такая уж добренькая, как ему кажется!» Олег и не думал нарушать её личное пространство и, когда Лиля вернулась в пижаме и с лихо закрученным махровым полотенцем вокруг головы, преспокойно валялся на кровати, раскинув в стороны руки и ноги, занимая почти всё свободное пространство.

– Ты как шамаханская царица! – засиял Олег милейшей улыбкой змия-искусителя. Теперь смешно стало Лиле, и она представила реакцию своих стариков на голого мужика в её постели, ещё и в такой экстравагантной позе.

– Ты что, со мной спать собрался?

– Я не сплю и спать разучился. Хоть это можно запомнить? Просто буду караулить твой сон. Ты против?

– Не против, – хихикнула Лиля. – Учти, могу ненароком перевернуться, и ты окажешься подо мной. Цирк!!!

Шучу, конечно! Но я уверена: как только начну засыпать, ты обязательно свалишь.

– Нет, не свалю!

– Не настаиваю! – вредничала Лиля. Она демонстративно улеглась полусидя, подложив под спину подушки, пристроила комп на животе, что означало: не беспокоить, начинаю работать.

– Мы так не договаривались! – заныл Олег, отвернулся и согнул коленки к самому подбородку.

– Разжалобить хочешь? Хитрюга!

– Ни в коем случае. – Он ловко перевернулся, положил две ладошки под голову и сладко зевнул. – Остатки уже ничего не значащих рефлексов. Не обращай внимания. Ладно, работай. Разрешаю.

– Спасибо, мой добрый друг. Как это благородно с твоей стороны!

– Только сними полотенце, хочу видеть твои волосы.

Она безропотно стянула влажное полотенце, и мокрые кудряшки разлетелись в разные стороны и упали на плечи.

– Не смотри ты так на меня! – Лиля чувствовала его, и это заставляло испытывать волнение и даже больше, в чём она боялась себе признаться.

– Лиля-я-я-я-я – прошептал Олег. – И ты меня волнуешь… Совершенно особенным образом. Наши чувства очень отличаются. Для счастья мне достаточно одного твоего присутствия. Тебе же надо большего. В мою недолгую греховную жизнь это называлось сексом. Я не хочу тебя в полном понимании этого слова, но испытываю необъяснимое наслаждение. С чем бы я это сравнил?.. Уверен, ты хоть раз просыпалась рано-рано утром на море и шла купаться. Тишина… Кругом ни души…

Медленно заходишь в воду… Море, как зеркало, переливается под мягкими лучами солнца и нежно слепит глаза. Сначала кажется, что вода слишком холодная, и ты не решаешься сделать последний шаг и отчаянно занырнуть с головой в бескрайнюю гладь… Потом вдруг, зажмурив глаза и вытянув руки, делаешь прыжок и от восторга вздрагиваешь всем телом…

Затаив дыхание, Лиля слушала его откровения и по коже носились мурашки. Ей было то жарко, то холодно и очень неловко за бурю ощущений, которые, как волны, накатывались на неё со всё большей и большей силой.

Не владея собой, она начала куда-то проваливаться, теряя связь со временем и пространством. Лиля безмятежно заснула и, когда проснулась, увидела Олега. Он стоял у окна и растворялся в солнечном свете. Почувствовав её взгляд, он мгновенно обернулся и подошёл ближе. «Боже! Это совсем не свет делает его прозрачным!» Олег улыбнулся, опустил глаза и стал внимательно изучать свои руки, словно видел их впервые.

– Какой сегодня день? Пятый? Да, вроде пятый. Исчезаю… Предполагал, но не думал, что так быстро…

Хорошо, посмотрим, каким я стану завтра. – Он радостно рассмеялся, точно ничуть не огорчился. – Думаю, завтра ты будешь гораздо отчётливей видеть мир сквозь меня. Надеюсь, это несильно изменит твоё отношение.

Ведь ты уже любишь меня? Или я ошибаюсь? Нет, я не могу ошибаться! Теперь я почти привидение.

Олег залетал по комнате, оглашая дом нарочито зловещим смехом.

– Как жалко, что твоя мама не может меня видеть. В её книге мужик прикидывался привидением, а тут самое что ни на есть настоящее.

В отличие от Олега, которого постигла эйфория, Лиле хотелось реветь в голос. Он был прав, она его полюбила своей первой любовью, и всё, что было до него, показалось ничтожным, нелепым, ненужным, что лишь усугубляло ситуацию, в которой она оказалась.

– Олег, ты веришь, что существует ад?

– Почему не спросила про рай?

– Рай я прекрасно представляю. Но ад?!

Олег улыбнулся.

– Очень сомневаюсь. Не поверю, что Всемогущий и Справедливый может быть так жесток. Иногда мне кажется, что кусочек ада находится именно здесь, на земле.

– Что-то же должно происходить с грешниками? Неужели они и там опять вперемешку с праведниками?

– Смешно сказала. Вперемешку! Предполагаю, что души злостных грешников просто исчезают как не оправдавшие доверия. Они становятся безликой энергией. Этакий космический мусор.

– А если человек совершал страшные злодеяния и под конец земной жизни искренне раскаялся? Может его душа снискать прощение?

– Боюсь ввести тебя в заблуждение. Отвечу так: всё возможно!

– Уф-ф-ф-ф! – облегчённо выдохнула Лиля. – Особо утешительно, что, по твоей версии, как такового ада не предполагается. Меня всегда пугали картины Босха.

– Минуточку! – возразил Олег. – Я ничего не утверждал. Ох, чувствую, достанется мне за мои вольные интерпретации устройства загробного мира. Призовут к ответу: «Что же это вы, Олег, на себя такую ответственность берёте, ещё и смуту сеете в неокрепших душах. За вседозволенность ратуете? Желаете хаоса на земле? Как же простому смертному без страха перед наказанием прожить?» – Олег ржал и подначивал Лилю присоединиться к занятной игре воображения.

– Да-да! Стоишь, как нашкодивший школяр, и бубнишь:

«Простите меня, пожалуйста, дяденьки. Я больше так не бу-у-у-уду!»

– Не-е-е-е, там уже нет ни дяденек, ни тётенек. Не обольщайся, – заливался смехом Олег, крутил в воздухе сальто, без последствий задевал ногами люстру на потолке и даже оставлял полтуловища в стене, граничащей со спальней родителей.

– Папа с мамой уже спустились вниз и чинно-благородно завтракают. Все разговоры только о тебе. По мнению мамы, у тебя гормональное нарушение. Климакс, что ли?

– Ты ду-ду-рак?! Ты!!! – Лиля, краснея от возмущения, не находила нужных слов, заикалась и пыхтела.

– Остынь! Они считают, надо проверить щитовидку. Ну ошибся немного! А ты сразу как ёжик! У тебя противный характер. Неудивительно, что до сих пор одна.

Мужики таких не выносят. Им и так нервно живётся.

Кстати, с щитовидной железой полный порядок. В целом ты девка крепкая. Только если схуднуть немного. С возрастом появятся проблемы. Твоя любовь к сладкому и мучному добром не закончится. Заработаешь диабет.

Предупреждаю, ты в зоне риска.

– Во-первых, не так уж много я ем сладкого. Во-вторых, начала худеть. – И, тяжело вздохнув, добавила: – Усиленно худеть. Не видно, что ли?

– Грамм сто уже потеряла, – заржал Олег. – Можешь не проверять. Это точные данные.

– Я зубы чистить и на завтрак. А ты умничай дальше, зануда!

– И я с тобой! – Олег лунной походкой Майкла Джексона скользил рядом и прошмыгнул первым в ванную комнату.

– Лиль, Лилечка, хочу в душевой кабинке постоять.

Включи воду. Только прохла-а-а-а-адную! – клянчил Олег.

– Глупости какие! Зачем???

– Хочу-у-у-у-у! Неужели так сложно просто взять и сделать то, что я прошу?!

– Залезай! – скомандовала Лиля.

Не дожидаясь, пока из лейки польётся вода, Олег оловянным солдатиком встал ровненько, задрал высоко голову и зажмурился. Потом будто почувствовал первые капли, встрепенулся, радостным криком огласил ванную комнату и завертелся как юла. Он размахивал руками, делал вид, что набирает в ладони воду, плескал её на лицо и рычал от блаженства.

– Енот-полоскун!!! – смеялась Лиля и, как девчонка, хлопала в ладоши.

– Иди ко мне, быстро! Это так весело!

Не успев хорошенько подумать, на ходу скидывая домашние тапочки, как была в пижаме, Лиля оказалась рядом с ним и завизжала от восторга.

– Круто, да?!

– Только мокро и места маловато.

– Мне места не надо, оно всё твоё. Разрешите пригласить на вальс?

– Я не умею!!! – во весь голос хохотала Лиля.

– Так и я не особо. Ну давай, как там надо? Берись за меня.

– За что-о-о-о-о браться???

Вода хлестала по лицу, неприятно забиралась в нос, пижама намокла и прилипла к телу.

– За то, что видишь, Лиля! Ты просто не стараешься.

Смотри, я почти освоился. Раз, два, три. Раз, два, три, – пытался Олег задать ритм танцу.

На крошечном пятачке душевого пространства Лиля, по сути, танцевала сама с собой, но даже в своей телесной пустоте он дарил ей ни с чем не сравнимые ощущения абсолютного счастья. Они вольно и невольно сталкивались взглядами. Его глаза, не пожелавшие сдаваться, оставались почти неизменными, только едва уловимо по-новому светились неоновыми крапинками, будто в них кинули пригоршню мельчайших разноцветных блёсток. «Глаза – это часть мозга, которая в процессе эволюции вылезла наружу», – вспомнила Лиля. Ей как-то об этом подробно рассказывала подруга, врач-офтальмолог. Тогда Лилю это так сильно поразило, что она ещё долго не могла смотреть никому в глаза, словно вторгалась на чужую запретную территорию. Особенно тревожно становилось в музеях, когда она по-новому оценивала полотна великих художников, поражаясь, как именно через глаза им удавалось передать внутренний мир человека, и порой движения тела становились для неё второстепенными.

«Всё же глаза – это зеркало души!» – решила Лиля, и сейчас её не смог бы переубедить ни один самый уважаемый учёный в мире.

– Ты что притихла? Не пытайся ничего понять и осмыслить! Я заставлю тебя написать на листке бумаги крупными буквами: «Всему своё время!. И ты станешь повторять эти слова, пока не свыкнешься с ними раз и навсегда!

Ой!!! – воскликнул Олег, мгновенно вжался в белую кафельную плитку, и из стенки оставались торчать лишь голова и левая нога по колено. Лиля резко обернулась и выскочила из душевой кабинки. «Чёрт, забыла дверь запереть!» На пороге стояла мама Александра и не решалась идти дальше. По её лицу было понятно, что на сей раз она не просто удивлена увиденным, а сражена наповал.

– Что-то случилось? – спокойно спросила Лиля, откидывая назад мокрые волосы, не обращая внимания, как с пижамы стекают обильные струи воды и вокруг неё быстро образовывается огромная лужа.

– Если ты считаешь, мыться в пижаме и орать на весь дом нормально, то, конечно, ничего не случилось.

– У человека могут возникнуть спонтанные желания.

Ничего в этом такого нет. К чему условности? Что за несвобода?

Обстоятельства требовали решительных действий, и она пошла в наступление, поражаясь, как мама быстро сдалась: «Поди, думает, что мне не к эндокринологу, а прямиком к психиатру. Ещё пара таких историй, и мне не выкрутиться…»

– Лилечка, – по-особому ласково пропела мама Александра. – Приехала тётя Женя… Отец ни слова не сказал, что у нас будут гости. Примчалась на себе испробовать твой исцеляющий дар.

Мама хихикнула и, чтобы не обидеть Лилю, тут же сделала серьёзное лицо, не выдержала и рассмеялась.

– Не одна, ещё и подругу свою прихватила. Сидят с напряжёнными лицами, тебя дожидаются. Умора! Это всё отец! Такого, видно, нагнал! Давай быстрее! Нельзя же его в дурацкое положение ставить. Только очень прошу: без шуточек всяких.

– Оле-е-е-ег… Ты где? – тихо прошептала Лиля, когда мамины мелкие шажки окончательно стихли. Не обнаружив ни единого признака его присутствия, растерялась:

«Куда же он запропастился?!» Быстро скинула мокрую пижаму и облачилась в огромный махровый халат, который доходил ей до самых пяток.

– Ты же любишь пообъёмней, – приговаривала Муся, когда делала столь экстравагантный подарок на прошлый Новый год. В халат розово-поросячьего цвета могли одновременно поместиться она, мама Александра и папа Руслан.