Текст книги "Святая Царская семья"

Император очень любил свою старшую дочь. Именно ее он чаще других детей брал с собой на прогулки, которые ему очень нравились и были просто необходимы, чтобы поддерживать хорошую физическую форму. Государь мог гулять часами, при этом обдумывая важные государственные дела. С возрастом Ольга Николаевна стала не просто его спутницей на прогулках, но и человеком, с которым он мог обсуждать то, о чем в данный момент думал. Может быть, Государь все еще не сбрасывал со счетов возможность того, что старшая цесаревна когда-нибудь при определенных условиях взойдет на трон. И он готовил таким образом дочь к любому повороту событий. Или императору был необходим собеседник, слушатель, которому он мог доверять и, не опасаясь, проговаривать вслух свои мысли. В любом случае, по воспоминаниям дежурных офицеров, в Александровском дворце иногда даже ночью Государь, получив важное послание, просил разбудить Ольгу Николаевну. Она сонная спускалась в кабинет к отцу со второго этажа в халатике, он зачитывал ей полученную депешу и обсуждал с дочерью полученную новость, возможно, это помогало ему быстрее принять решение. Император называл Ольгу Николаевну – «мой маленький близкий друг».

Известно, что любимой исторической личностью у великой княжны Ольги Николаевны была императрица Екатерина Великая. Цесаревна ею восхищалась, но с этой оценкой деятельности Екатерины II не была согласна Александра Федоровна. Однажды, когда цесаревна восхищалась словами Екатерины II, она сказала дочери: «Все это только красивые фразы, а дела нет никакого!» Ольга возразила: «Красивые слова поддерживают людей, как костыли, при Екатерине было сказано много красивых слов, которые перешли потом в дело!»

К моменту совершеннолетия Ольги Николаевны императрица часто по состоянию здоровья не могла сопровождать императора на разных важных государственных и светских мероприятиях. Ее в таких случаях подменяла Ольга Николаевна – одна или вместе с Татьяной Николаевной. Так и в трагический момент в Киевском городском театре 1 сентября 1911 года рядом с Государем были две его старшие дочери, ставшие свидетелями покушения на П.А. Столыпина. Когда тяжелораненого во время 2-го антракта премьер-министра выносили из зала, министр Императорского Двора барон В.Ф. Фредерикс сказал царю: «Ваше Величество, Петр Аркадьевич попросил меня сказать, что он счастлив умереть за Вас». Цесаревны были рядом с отцом. Государь ответил: «Надеюсь, что нет никаких оснований говорить о смерти». На что министр с печалью сказал: «Я боюсь, что есть, поскольку одна из пуль попала в печень». Цесаревны, волнуясь, что отцу может тоже угрожать опасность, пытались уговорить его быстрее уйти из ложи и вообще из театра. Многим до этого случая казалось, что старшая цесаревна слабее, ранимее и впечатлительнее, чем ее сестра. Но именно Ольга Николаевна уверенно и бесстрашно стояла рядом с отцом, успокаивая плакавшую Татьяну Николаевну. Когда после ареста анархиста Д.Г. Богрова, стрелявшего в Столыпина, публика в зале и труппа на сцене в едином порыве запели «Боже, Царя храни!», Государь остался стоять в ложе у самых перил, «подавленный, но без страха». И такой же стойкой и бесстрашной была и стоявшая рядом с ним великая княжна Ольга Николаевна.

Потрясенный Государь написал матери об этих событиях: «Ольга и Татьяна были со мною тогда, и мы только что вышли из ложи во время второго антракта, так как в театре было очень жарко. В это время мы услышали два звука, похожие на звук падающего предмета… Прямо против меня в партере стоял Столыпин. Он медленно повернулся лицом ко мне и благословил воздух левой рукой. Тут только я заметил, что он побледнел и у него на кителе и на правой руке кровь. Он тихо сел в кресло и начал расстегивать китель. Ольга и Татьяна вошли за мною в ложу и увидели все, что произошло».

В начале 1912 года в России в светском обществе появились слухи о скорой помолвке великой княжны Ольги Николаевны и великого князя Дмитрия Павловича. Называлась даже возможная дата помолвки – 6 июня. Зарубежные же газеты вовсю трубили о помолвке как о решенном деле, придумывая подробности о драгоценных подарках, якобы сделанных женихом невесте.

Великий князь Дмитрий Павлович был сыном Павла Александровича – самого младшего сына императора Александра II. Его мать – греческая принцесса Александра Георгиевна – скончалась после родов и Дмитрий и его старшая сестра Мария остались сиротами. Когда же их отец Павел Александрович в 1902 году вступил в морганатический брак с разведенной женой своего бывшего подчиненного, разразился скандал и Государь запретил ему возвращаться в Россию. Дети остались на родине, заботу о них взяли на себя великая княгиня Елизавета Федоровна и ее муж – великий князь Сергей Александрович, у которых своих детей не было. Заботились о сиротах при живом отце и император с императрицей, с которыми у покинутых детей сложились самые теплые отношения. Дмитрий Павлович какое-то время даже называл Государя с Государыней «папа» и «мама». А когда великий князь вырос, Августейшая семья его продолжала считать очень близким человеком, фактически членом семьи. Дмитрий Павлович часто запросто бывал в Царском Селе, без церемоний, лишь телефонным звонком он предупреждал о своем приезде. Вдвоем с Государем они могли целый вечер играть в бильярд, прогуливаться. Дмитрий Павлович, прекрасный наездник, постоянно отправлялся с цесаревнами на конные прогулки.

Дмитрий Павлович был на четыре года старше Ольги Николаевны. Когда он вырос, то стал красивым молодым человеком – высоким, стройным, остроумным, светское общество было от него без ума. Придавало ему популярности и крупное состояние. Когда погиб великий князь Сергей Александрович, Елизавета Федоровна со временем подарила своему подопечному, которого любила как сына, имение своего мужа и роскошный дворец на Невском проспекте в столице.

Дмитрий Павлович получил звание корнета Конной гвардии, окончил Офицерскую кавалерийскую школу в Санкт-Петербурге, стал часто сопровождать императора на маневрах и смотрах. С детства великий князь был отличным наездником, поэтому ему было поручено заняться подготовкой российской команды по конному спорту к Стокгольмской олимпиаде, в которой и он сам принимал участие. После чего Государь стал называть его «олимпийцем».

Сестра великого князя Мария Павловна писала о брате: «Никто не вступал в жизнь более непринужденно, более блистательно, чем он. У него было большое состояние, а обязанностей, с ним связанных, почти никаких, необычайно привлекательная внешность в сочетании с шармом, кроме того, он был признанным любимцем царя. Еще прежде, чем он закончил учебу и был зачислен в конную гвардию, в Европе не было ни одного молодого принца, кто бы больше привлекал всеобщее внимание, чем он, что у себя в стране, что за рубежом. Он шел золотым путем, всеми обласканный и восхваляемый».

Всеобщее внимание и жизнь богатого повесы постепенно меняли характер великого князя. Еще в 1908 году Государь запретил Дмитрию Павловичу ездить наедине с Ольгой Николаевной на конные прогулки, причиной послужил какой-то инцидент, о котором предпочитали не упоминать…

Светская жизнь не лучшим образом влияла на князя. Он стал увлекаться карточными играми, принимал участие в скандальных кутежах, заводил романы с женщинами старше его по возрасту, в том числе замужними. Такая буйная слава мало подходила для роли жениха цесаревны – чистой, юной, романтичной девушки. Александра Федоровна, конечно, не могла позволить своей дочери обручиться с праздным гулякой. Несмотря на уверения некоторых историков, прямых сведений об увлечении цесаревны Дмитрием Павловичем нет, хотя и нельзя исключить, что очаровательный, красивый юноша мог на какое-то время тронуть сердце великой княжны. Как, впрочем, нет и фактов, подтверждающих нежные чувства великого князя к Ольге Николаевне. Наоборот, близкие князю люди утверждали, что неискушенная в любовных делах, невинная Ольга Николаевна кажется ему «занудой» и «ему абсолютно неинтересна». В результате слухи о помолвке постепенно утихли.

Летом 1912 года Царская семья принимала самое активное участие в праздновании 100-летия Отечественной войны 1812 года. Это важное для истории России событие отмечалось с размахом. Несколько дней в конце августа 1912 года проходили торжественные мероприятия сначала на Бородинском поле, затем в Москве. В них участвовали не только императорская чета, но и цесаревны с цесаревичем. Ольга Николаевна вместе с братом находилась в одной машине с родителями, на что обратили внимание придворные и свитские. Пышные празднества с очень напряженным графиком стали непростыми для царских детей, но они их с достоинством выдержали.

Государыня часто поручала заботу о наследнике старшей дочери. Цесаревича видели на прогулках и мероприятиях в столице именно с Ольгой Николаевной. Алексей Николаевич преданно любил свою старшую сестру, которая кроме всего прочего была его крестной матерью. Цесаревич постоянно повторял, что он «Ольгин сын», и когда в детстве обижался за что-то на своих Августейших родителей, то собирал свои игрушки и уходил в комнату к Ольге Николаевне. Хотя и между ними случались размолвки. Однажды цесаревич из машины наблюдал, как маршируют его сверстники, ему очень захотелось к ним присоединиться, но Ольга Николаевна, которая была с цесаревичем на прогулке, запретила ему покидать машину. В ответ он ее ударил, цесаревна сдержалась, ласково уговаривая брата, но когда они вернулись домой, рыдая от обиды, в слезах убежала в свою комнату. Целый день Алексей Николаевич вымаливал у нее прощение, а во время ужина отдал ее свой десерт и настоял, чтобы она его съела. В итоге они помирились.

Цесаревна с необыкновенной нежностью относилась к младшему брату, особенно это становилось заметным в те дни, когда он болел. Именно она, помогая падающей от усталости матери, часами сидела у постели страдающего брата, своей заботой облегчая ему боль. Так было и осенью 1912 года в охотничьем дворце в Спале в Беловежской Пуще, где у наследника случился один из самых страшных приступов гемофилии. Положение цесаревича было настолько критическим, что врачи опасались самого страшного – летального исхода. В это время охотничий дворец был полон гостей, которые, сменяя друг друга, приезжали на царскую охоту. Воспитатель наследника Пьер Жильяр вспоминал, что как назло «одна группа охотников сменяла другую, гостей было больше, чем когда-либо». Император и императрица вынуждены были перед светским обществом исполнять свои обязанности радушных хозяев, в то время как рядом в покоях практически умирал их дорогой сын.

Однажды во время особенно сильных болей цесаревич попросил мать поставить ему памятник на могиле, если он умрет. В самые тяжелые минуты рядом с цесаревичем, когда родители вынуждены были его покидать, оставалась Ольга Николаевна. Когда цесаревна уставала, ей на смену приходила Татьяна Николаевна. Однако цесаревич часто просил старшую сестру, чтобы она вернулась. Когда кризис миновал, для всей Царской семьи это стало огромным облегчением. После возвращения в Царское Село Алексей Николаевич выздоравливал медленно, трудно, какое-то время состояние его здоровья стало главным делом для всей семьи. Восстановительные процедуры отнимали у него много сил, родные старались, как могли, скрасить одиночество и печаль мальчика, вынужденного находиться в постели, что при его живом характере временами становилось для него невыносимым. Все осенние месяцы Государыня и старшие цесаревны не появлялись в обществе, на светских мероприятиях, отдавая все свое свободное время наследнику. И только в начале декабря, когда цесаревич смог, наконец, передвигаться хотя бы в кресле с колесами или на руках у своего дядьки боцмана А.Е. Деревенько, Государыня вернулась к государственным делам, а цесаревны вновь стали посещать родственников, выезжать из Царского Села.

В начале 1913 года, в январе и феврале, Государь снова достаточно часто стал бывать с дочерями в театре. Цесаревны посмотрели с отцом балеты «Конек-Горбунок», «Дон Кихот» и «Дочь фараона», в которых танцевала великолепная Анна Павлова. Старшие цесаревны слушали с Государем оперы «Мадам Баттерфляй», «Сказание о невидимом граде Китеже». Особенно Ольге Николаевне понравился «Лоэнгрин» Рихарда Вагнера, она назвала оперу прекрасной и волнующей.

Тетка, великая княгиня Ольга Александровна, для развлечения своих старших племянниц устраивала в своем доме дневной чай или ужины. Приглашали молодых друзей-офицеров и близких родственников, музицировали, танцевали, играли в практически детские игры – прятки и догонялки, немного флиртовали. В это время Ольга Николаевна симпатизировала лихому казаку Александру Константиновичу Шведову. Хорунжий лейб-гвардии 1-й Кубанской сотни Собственного Его Величества конвоя, уроженец станицы Григориполисской Лабинского отдела Кубанской области, сын полковника – Александр Шведов был на семь лет старше цесаревны. Почти полгода старшие княжны постоянно посещали чаепития у Ольги Александровны, и все это время Ольга Николаевна испытывала романтические чувства к Шведову. В это время она записала в своем дневнике: «Сидела с АКШ [Александром Константиновичем Шведовым] все время и сильно влюбилась в него. Господи, помилуй! Видела его в течение всего дня, на литургии и вечером. Было очень приятно и весело. Он такой милый».

Юбилейный 1913 год стал для Царской семьи чрезвычайно ответственным – вся страна готовилась отмечать 300-летие Дома Романовых, планировалось провести сотни праздничных мероприятий. В главных принимала участие Царская семья. Особое внимание публики с самого начала привлекали цесаревны. Их молодость, непосредственность, красота, преданность отцу стали лучшим украшением образа Царской семьи. В феврале они впервые за долгое время переехали из Царского Села в Зимний дворец, поскольку им предстояло постоянно участвовать в различных официальных празднествах. 21 февраля в Казанском соборе состоялся торжественный молебен, на котором присутствовали 4 тысячи человек. В этот же день в Николаевском зале Зимнего дворца началось принесение поздравлений с праздником императорской чете, продлившееся и 22 февраля – в нем принимали участие 1500 человек. Вместе с венценосными родителями поздравления принимали и две их старшие дочери. Специально для этих событий им сшили одинаковые придворные платья: длинные атласные белые, с розовыми бархатными вставками на груди и со шлейфами, украшенными искусственными цветами, спереди к лифу у каждой из них был приколот бант со знаком ордена Святой Екатерины; головы украшали кокошники из розового бархата, расшитые жемчугом. Впервые княжны принимали участие в столь значимом официальном событии, как совершеннолетние, взрослые дочери своего отца-императора.

Во время церемонии перед великими княжнами прошли самые достойные и уважаемые люди России. В числе поздравляющих были все придворные чины, сенаторы, члены Государственного совета и Государственной думы, министры и высшие чины министерств и ведомств, генералитет, представители различных обществ, съехавшиеся со всех концов огромной страны. По воспоминаниям фрейлин, цесаревны живо, с огромным интересом всматривались в людей, которых им представляли.

Вечером 22 февраля в рамках празднеств на сцене Мариинского театра давали оперу М.И. Глинки «Жизнь за царя», с Ф.И. Шаляпиным в главной роли. Под бурные овации зрителей император и императрица заняли свои места в царской ложе вместе с великой княжной Ольгой Николаевной. У Татьяны Николаевны, к сожалению, неожиданно поднялась температура, и она не смогла приехать в театр. В антракте плохо себя почувствовала Государыня, ей тоже пришлось покинуть зал. И вновь до конца опорой для своего отца в этот важный праздничный день стала Ольга Николаевна. Дома она записала в дневнике: «Слава Богу, что пока все в порядке». И с удовлетворением и радостью добавила: «Весь город праздновал, много людей».

Вечером 23 февраля состоялся грандиозный бал в здании Санкт-Петербургского благородного собрания. На него собрались свыше 3200 человек. Перед началом хлеб-соль императорской чете поднес губернский предводитель дворянства светлейший князь И.Н. Салтыков. Для великой княжны Ольги Николаевны это был первый настоящий бал в ее взрослой жизни. Счастливая цесаревна блистала красотой, изяществом и привлекала к себе всеобщее внимание. Ей очень шло бледно-розовое шифоновое платье, которое буквально летало во время танцев, из которых она не пропустила, наверное, ни одного. Нежная, юная, тоненькая цесаревна в невесомом платье, украшенном только скромной ниткой жемчуга, всем казалась неотразимой. Молодые великие князья буквально сражались за честь танцевать с нею. Одна из приближенных к Царской семье дам видела, как Ольга Николаевна мирила трех великих князей, которые спорили, кому из них должна принадлежать честь стать ее партнером на следующий танец. Лучшие кавалеры блистательного праздничного бала мечтали потанцевать с великой княжной, восхищались ею. Ольга Николаевна была счастлива, и когда императрица, почувствовавшая слабость, уехала, император оставался на балу до конца, отчасти чтобы порадовать дочь. Дома в дневнике Ольга Николаевна написала: «Я много танцевала, было так весело!»

Три месяца – с февраля по апрель – по всей стране шли праздничные мероприятия к 300-летию Дома Романовых. Во всех храмах империи служили благодарственные молебны, губернаторы давали праздничные балы, в крупных городах проходили парады местных гарнизонов, народные гулянья, открывались исторические выставки, посвященные Дому Романовых. 14 мая 1913 года в Санкт-Петербурге торжественно отпраздновали годовщину Дня священного коронования императора Николая II и императрицы. Затем Царская семья отправилась на пароходе в путешествие по Волге, посетила целый ряд городов, приняв участие в торжествах, связанных с воцарением первого царя из Дома Романовых – Михаила Федоровича. Из Нижнего Новгорода в Москву Августейшая семья вернулась тем же путем, которым шло в 1612 году народное ополчение Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского.

Мероприятий во время праздничного вояжа у Царской семьи было множество. Государыне и цесаревичу здоровье не позволяло принимать участие во всех встречах. Императора везде сопровождали цесаревны, хотя им тоже это было непросто. К примеру, в Ярославле план поездки включал в себя и официальный городской прием, и посещение воспитательного дома для детей всех сословий, получившего название в честь юбилея Дома Романовых, и осмотр выставки товаров местного производства, и торжественное открытие Волжского железнодорожного моста, которому было присвоено имя Государя, и молебен в соборе, и торжественный ужин. Только в полночь император с дочерями оказались в царском поезде, который отправился в Ростов Великий, где их ждал такой же перечень официальных торжеств. Уставшая Ольга Николаевна ночью в купе записала в своем дневнике: «Тьма подарков, очень устала, очень долго и скучно, и очень жарко». Ей было до глубины души жаль Государыню, которая с трудом выдерживала утомительные официальные мероприятия: «Бедная мама!» Цесаревна волновалась о матери, боясь, что у той может не выдержать больное сердце: «Господи, спаси ее!»

Настоящей отдушиной в это напряженное время для Ольги Николаевны оставались ее романтические чувства к красавцу офицеру Александру Шведову, которого она могла в путешествии изредка видеть. Как офицер царского конвоя он был среди сопровождающей Августейшую семью охраны. В дороге цесаревна весело записала в дневнике: «Хороший, милый АКШ был там. Я была ужасно рада его видеть». И уже в Москве снова в дневнике вспоминает, как заметила офицера на вокзале, среди встречающего царский поезд конвоя: «Дорогой АКШ опять улыбался из толпы!»

Праздничные мероприятия в Москве прошли особо торжественно, Царская семья посетила соборы Кремля, Новодевичий монастырь, в котором была открыта часовня в честь 300-летия Дома Романовых, историческую выставку и множество других мероприятий. Вечером 26 мая накануне отъезда в Санкт-Петербург в Благородном собрании состоялся торжественный раут – званый вечер с танцами. На нем блистали обе старшие дочери императора – Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна. Они обе с удовольствием танцевали с офицерами 13-го лейб-гренадерского Эриванского полка – старейшего из регулярных полков российской армии, который незадолго до этого получил имя царя Михаила Федоровича. Но как бы весело ни было великой княжне, она среди присутствующей на рауте публики искала глазами избранника своего сердца. Влюбленная Ольга Николаевна позже записала в своем дневнике, что во время танца смогла разглядеть в толпе «милое улыбающееся лицо АКШ издалека».

После возвращения Августейшей семьи в Царское Село 2 июня тетка – Ольга Александровна – вновь устроила в своем доме вечер для племянниц – двух старших цесаревен. Ее дом был полон молодежи, все веселились от души. Среди приглашенных был и Александр Шведов. Танцы, игры, смех – энергия у молодых людей неиссякаемая. Ольге Николаевне было всего 17 лет, жизнь казалась прекрасной. 6 июня снова состоялся ужин у тетки. Опять весельем был наполнен не только дом, но и сад. «Скакали повсюду ужасно, перевернули все вверх дном, даже один большой шкаф. В него залезли 10 человек, сверху сели еще, сломали дверцы, много смеялись и веселились». Но в этот день Ольга Николаевна возвращается домой печальной. Она с горечью записывает в дневнике, что Александр Шведов «уезжает на Кавказ в субботу. Боже, храни его!».

Десятого июня Царская семья на яхте «Штандарт» отправилась в финские шхеры. Как раз с этого момента начинается тесная дружба между великой княжной Ольгой Николаевной и офицером Гвардейского экипажа Павлом Алексеевичем Вороновым, который начал служить на яхте с апреля 1911 года. Офицер постоянно сопровождал цесаревну на прогулках и на пляже, часто становился ее партнером во время игры в теннис. Уже в конце июня из дневника великой княжны практически исчезли упоминания об Александре Шведове. Зато в записях появляется «Пав. Ал.». Сначала это милые слова: «Он такой ласковый», однако вскоре цесаревна уже пишет: «Оказывалось уютно и безумно приятно быть с ним». И вот уже и признание в любви: «Я продиктовала ему вахтенный журнал. После этого мы сидели на диване до 5:00. Я люблю его, Боже, так сильно».

Известно, что после возвращения Царской семьи в Петергоф Воронов иногда звонил великой княжне. Однако справедливости ради нужно сказать, что в это же время цесаревне звонил и другой офицер яхты «Штандарт» – Николай Павлович Саблин. Вскоре яхта «Штандарт» ушла в плавание, отправилась в Средиземное море. Ольга Николаевна скучала о своем новом сердечном друге – лейтенанте Воронове. Что, впрочем, не помешало ей радоваться возвращению с Кавказа на прежнее место службы милого Александра Шведова. Хотя теперь цесаревна не забывала и о Павле Воронове.

Времени на скуку у великой княжны Ольги Николаевны совершенно не оставалось. Начался последний год обучения по гимназической программе, весной следующего года цесаревну ждали экзамены по всем предметам. А это означало, что занятия требовали внимания и усидчивости. Приходилось также много времени уделять верховой езде: княжна готовилась принять участие в смотре во время армейских маневров, где должна была инспектировать свой полк. Она старательно ежедневно занималась выездкой. Тренировалась она вместе с сестрой Татьяной Николаевной – цесаревны на тот момент являлись самыми молодыми шефами полков женщинами в мире.

На военных маневрах 5 августа великие княжны показали прекрасную выправку. «Обе великие княжны проехали перед императором галопом» вместе с главнокомандующим Гвардией великим князем Николаем Николаевичем. Князь Гавриил Константинович вспоминал: «Был жаркий день, и они очень нервничали, но были восхитительны и сделали все возможное. Я считаю, что император был очень горд, когда смотрел на дочерей…» Ольга Николаевна в серо-голубом доломане с желтым прибором – форме 3-го гусарского Елисаветградского полка – появилась перед войсками на своем коне Ридженте. Она прекрасно держалась в седле и замечательно выполнила все необходимые действия.

В начале августа Царская семья отправилась на отдых в Крым, а 9 августа поднялась на борт яхты «Штандарт». В это время в дневнике Ольги Николаевны практически каждый день появляются записи о неком «С.», который теперь оказывается в центре ее внимания. Если цесаревна его не видит, то ей без него «пусто» и она «несчастна». В дни, когда она встречает С., она так «так счастлива, так ужасно счастлива». С тех пор написано множество статьей о том, что неизвестный «С.» из дневника цесаревны – это офицер экипажа императорской яхты «Штандарт» Павел Алексеевич Воронов. Версия о том, что именно он в это время вызывал такие чувства у великой княжны, ее сторонниками доказывается достаточно основательно: ими изучены вахтенные журналы яхты «Штандарт» и сведения из них сопоставляются с записями в дневниках цесаревны, рассмотрены воспоминания офицеров экипажа яхты на предмет отношений лейтенанта и великой княжны и события в жизни самого лейтенанта. По этой теории Ольга Николаевна впервые была по-настоящему влюблена настолько, что готова была выйти замуж за простого лейтенанта, что означало бы настоящий скандал, потому как император не только не приветствовал морганатические браки, но и выступал категорически против них. Исследователи делают вывод: лейтенанта Воронова специально знакомят с графиней Ольгой Константиновной Клейнмихель, очаровательной, юной племянницей графов Клейнмихель, близких друзей Августейшей семьи. В общем, получается, что Царская семья сделала все возможное, чтобы устранить неугодного возлюбленного великой княжны. Ольга Николаевна очень переживает, что лишена общества своего дорогого «С.», и с печалью пишет в дневнике, что ей «так отвратительно без моего С., ужасно». В конце концов, по мнению сторонников данной теории, родители добиваются своего: в феврале 1914 года Павел Воронов женится на Ольге Клейнмихель. Безутешная Ольга Николаевна страдает, но пишет в своем дневнике, что желает своему любимому счастья. История, у ее авторов, получается красивая и пленительная, как сказка, и герои просто идеально подходят для романтической трагедии – дочь царя и простой офицер.

Однако полностью доказанных фактов, подтверждающих, что дело обстояло именно так, строго говоря, нет. Для начала влюбленность великой княжны в лейтенанта Воронова не была чем-то исключительным, цесаревна во время их теплых отношений параллельно симпатизировала еще нескольким молодым военным. Это было совершенно естественно в ее возрасте. Ольга Николаевна, как пылкая и мечтательная девушка, грезила о любви. И очаровательные молодые военные будили ее воображения и желания.

Воронов начал свою службу в экипаже яхты «Штандарт» в апреле 1911 года. Нужно сказать, что Царская семья проводила на яхте не так уж много времени. Каждый год это было в начале лета путешествие в Финляндию и в конце лета – жизнь в Крыму, в Ливадии яхта была в распоряжении Государя. Офицеры экипажа постоянно общались с Царской семьей, практически они были «пажами» при великих княжнах, а матросы в детстве их няньками и дядьками цесаревича.

В общем, не так много времени Павел Воронов был сопровождающим у великой княжны Ольги Николаевны, и случалось это только в моменты, когда Царская семья отдыхала на яхте или в Ливадии. А уже через год он, в Крыму, начинает ухаживать за своей будущей женой – Ольгой Клейнмихель, все свое свободное время посвящая ей, практически перестав бывать в Ливадийском дворце и обращаться с великой княжной. Но та не только не впадает в депрессию от этого, а прекрасно и весело проводит время в обществе друзей – очаровательных молодых родственников и офицеров конвоя и яхты «Штандарт». В это время снова в ее дневнике появляются нежные строки об Александре Шведове, который теперь служит в охране в Ливадии. Ольга Николаевна пишет, что он «милый», что очень красив в форме, особенно когда одет в ее «любимую темную куртку».

Лето и осень 1913 года, Ливадия, цесаревне 17 лет – она счастлива. Молодежь – сестры, молодые офицеры и юные родственники из знатных семей – во дворе царской дачи устраивает веселые шумные игры. Потом дружная компания отправляется на прогулки в Ялту, посещает кинематограф. Цесаревна пишет в дневнике, что она «много скакала повсюду». Кроме Александра Шведова цесаревна в дневнике с теплотой упоминает и других офицеров конвоя, в первую очередь кубанского казака сотника Виктора Эрастовича Зборовского. Иногда Ольга Николаевна вспоминает в дневнике таинственного «С.», об обществе которого скучает, но стопроцентно сказать, что под буквой «С.» скрывается именно лейтенант Воронов, все же будет слишком большой смелостью. В дневнике великой княжны Воронов во многих местах обозначен инициалами так, как она это делала и в случае флиртов-симпатий с другими офицерами. Имя тайной влюбленности «С.», написанное прописной буквой, вполне может оказаться не прозвищем, как нас уверяют сторонники того, что цесаревна называет кого-то «солнце» или «счастье», а фамилией или именем.

Император и императрица никогда не были замечены в тайных интригах. Государь щепетильно относился к офицерской чести и христианским заповедям. Государыня именно своей честностью и прямолинейностью удивляла Двор и знать, которые бесконечно запутывались в сплетнях и кознях друг против друга. Александра Федоровна, воспитывавшая детей настоящими христианами, по-матерински ласково относилась ко всем их друзьям. Нравственность для Государыни была краеугольным камнем ее мировоззрения. Зная чистые неподкупные души императора и императрицы, невозможно представить себе, что они стали инициаторами интриги против любимой дочери и человека, которому она симпатизировала. Нет ни одного документа, в котором содержался бы даже намек на содействие Царской семьи в устроении брака лейтенанта Воронова и графини Клейнмихель, на их давление или неуместную инициативу.

Павел Воронов счастливо, по любви женился на графине Ольге Клейнмихель, и будет несправедливо сомневаться в этом. Он впервые увидел Ольгу Константиновну на балу в Крыму, на приеме у княгини Барятинской, и сразу влюбился. После помолвки он бывал у невесты каждый день и присылал ей корзины цветов. На их свадьбе присутствовала вся Царская семья. Император и императрица стали посажеными матерью и отцом жениха. Они очень тепло, как к сыну, относились к Павлу Алексеевичу.