Текст книги "Святая Царская семья"

Ольга Николаевна после свадьбы записала в дневнике: «Примерно в 2:30 мы втроем отправились с Папа и Мама. Мы ездили в полковую церковь на венчание П.А. Воронова и О.К. Клейнмихель. Пошли им счастья, Господи. Они оба нервничали. Мы познакомились с родителями С. и с его 2-мя сестрами, милыми девочками. Мы ездили к Клейнмихелям. На приеме дома было много народу». Эта запись любопытна потому, что цесаревна пишет о П.А. Воронове и «С.» как о двух разных людях.

Супруги Вороновы счастливо прожили вместе до старости, воспитали дочь. Павел Алексеевич никогда и нигде не упоминал о своих особых отношениях с великой княжной Ольгой Николаевной. Он после революции эмигрировал и умер в США в 1969 году. Его жена и дочь позже переехали в Австралию, где Ольга Константиновна умерла в 1981 году. Она написала мемуары о своей жизни, подробные и честные, в которых есть воспоминания о цесаревнах, но тоже нет упоминания о романтических отношениях великой княжны Ольги Николаевны и ее мужа. Будет несправедливым сомневаться в их искренности. До сих пор так и не известно, кого именно скрывала великая княжна под литерой «С», это мог быть кто угодно из окружавших цесаревну молодых людей.

В начале 1914 года восемнадцатилетняя Ольга Николаевна и семнадцатилетняя Татьяна Николаевна вновь начали изредка появляться на светских мероприятиях. Их представления высшему обществу Санкт-Петербурга больше всего ждали ближайшие родственники Царской семьи. Государыня, которая сама редко и неохотно посещала балы и рауты, считала, что светская жизнь может дурно повлиять на молодых девушек. Строгое воспитание дочерей в скромности, трудолюбии и желание дать им серьезное образование никак не предполагали неразумную, с точки зрения императрицы, потерю времени на светские развлечения. Высшее же столичное общество считало Государыню затворницей и не могло ей простить полного равнодушия к светской жизни. Дамы из знатных семей особо возмущались, что юные цесаревны редко выезжали в свет, винили в этом императрицу и преувеличенно жалели «бедных девушек», вынужденных скучать по воле матери в Царском Селе. Одна из светских дам в своем письме родственнице возмущалась: «Вообразите себе, великие княжны, которые, возможно, в скором времени выйдут замуж и, возможно, покинут страну, так и не были введены должным образом в петербургское общество!» Особую досаду у знатных немолодых дам вызывал круг общения великих княжон, которые даже на балах танцевали со знакомыми офицерами Собственного Его Величества конвоя или императорской яхты «Штандарт». Их чрезвычайно раздражало то, что вместо дружбы и близости с отпрысками блестящих родов цесаревны общаются с простыми офицерами. Вот как не может скрыть свое возмущение герцогиня Эдинбургская и Саксен-Кобург-Готская Мария Александровна, присутствовавшая на балу, на котором были великие княжны, по ее словам, цесаревны «были окружены китайской стеной казаков и других второсортных служак 3-го класса, из-за которых ни один представитель действительно высшего общества так и не приблизился к ним. Так как девушки никого в обществе не знали, они просто порхали по залу, как провинциальные девицы. Им никто не был представлен, их никто не подвел поговорить с какой-нибудь из дам, молодой или постарше». В этом отзыве плохо скрыта досада от того, что цесаревны просто веселились, танцевали и не обращали внимания на самолюбивых знатных дам и их отпрысков.

Юные цесаревны умели от души радоваться праздникам, которые не часто случались в их строгой, полной ответственной общественной работы и официальных мероприятий жизни. 13 февраля 1914 года бабушка – вдовствующая императрица Мария Федоровна – давала бал в честь официального выхода в свет своих обожаемых внучек – великих княжон Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны. Мария Федоровна вложила всю свою любовь к дорогим внучкам в подготовку к роскошному балу, который стал главным событием светского сезона столицы. В роскошном Аничковом дворце блестящую публику – на бал были приглашены лучшие из лучших представители столичного общества – приветствовали изящные церемониймейстеры в расшитых золотом камзолах. У входа в главный зал гостей встречали лакеи эфиопы, черную кожу которых подчеркивали яркие восточные костюмы и высокие экзотические тюрбаны.

Начало бала ознаменовало торжественное появление императорской четы и великих княжон Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны. Государь открыл бал церемониальным полонезом. Начался танцевальный вечер. Радостные цесаревны веселились от души, не обращая внимания на чопорную публику, с которой они практически мало были знакомы. Государыня покинула бал достаточно быстро. Императору пришлось остаться вместе с дочерями, которые без устали танцевали до утра и были счастливы. Государь в этот день записал в своем дневнике: «Мама устроила бал в Аничкове, кот[орый] очень удался. Молодежь сильно веселилась. Аликс вернулась в Царское через полтора часа. Бал окончился в 3½. Я с Ольгой и Татьяной вернулся в 4½ ч.».

Вскоре (в феврале) старшие цесаревны вновь побывали на празднике – на вечере с танцами у великой княгини Марии Павловны, неофициальной гранд-дамы высшего общества Санкт-Петербурга. В своем роскошном дворце она устраивала вечера, многолюдные обеды, изысканные балы, на которые мечтали быть приглашенными все сливки высшего общества. Как супруга дяди Государя великая княгиня пользовалась всеобщим вниманием и обожала столичную светскую жизнь, которой практически руководила – с удовольствием, жестко, не жалея денег на развлечения своих гостей. Государыню она открыто осуждала за закрытый образ жизни. Александра Федоровна не понимала, чем вызывает антипатию родственницы, и пыталась наладить с ней отношения. Но Мария Павловна сначала, когда Александра Федоровна только приехала в Россию, попыталась стать советчицей и наставницей молодой царицы, а когда это у нее не получилось – у Государыни всегда был независимый нрав, – холодно дистанцировалась от Царской семьи. Многие сплетни и наветы на венценосную семью появлялись именно в салоне Марии Павловны.

На званый вечер во дворец к Марии Павловне император приехал со всеми четырьмя дочерями. Вечер удался, великая княгиня лучше кого бы то ни было в Петербурге умела устраивать праздники. Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна постоянно были вместе, смеялись, шептались, с удовольствием много танцевали, младшие цесаревны тоже держались вместе. Государь явно скучал, но ради дочерей он оставался до конца танцев.

Начало 1914 года ознаменовалось новым всплеском интереса за рубежом к будущему великой княжны Ольги Николаевны, в европейских газетах вновь стали появляться статьи о возможных претендентах на руку русской цесаревны. Писали, что она очень добродетельна, что мать воспитала дочь настоящей христианкой. Сплетничали о ее воздыхателях, намекали на существование фаворитов среди офицеров. Некоторые издания по-прежнему рассматривали в качестве ее возможного жениха великого князя Дмитрия Павловича, что, конечно, уже совсем не имело под собой никаких оснований. Великий князь большую часть времени проводил в Европе, практически не бывал в России, совсем отдалился от Царской семьи. Зарубежные журналисты восхищались скромностью цесаревны, указывая на ее недорогие, но элегантные наряды. Удивлялись, что Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна «действительно могут командовать учениями своих полков». Пытались объяснить серьезное отношение сестер к своим обязанностям царских дочерей тем, что в случае необходимости одна из старших дочерей Государя всегда будет способна «заменить отца на троне». Восемнадцатилетнюю Ольгу Николаевну европейские издания описывали задумчивой, мечтательной особой, утонченной и привлекательной внешне, восхищались ее длинной лебединой шеей, красивыми руками с длинными тонкими пальцами. С симпатией вздыхали о том, что весь ее утонченный образ подтверждает ее царское происхождение.

К 1914 году сведения о болезни цесаревича Алексея Николаевича постепенно перестали быть секретом, и в королевских Домах Европы стали понимать, что существует опасность, что носительницей страшной болезни, вслед за матерью – русской императрицей, может стать какая-то из ее дочерей. Вслух это предположение не озвучивалось, газеты об этом не писали, но в частных письмах европейская знать обсуждала эту щекотливую тему. Однако это не останавливало неофициальные переговоры, на которых по-прежнему предпринимались тайные попытки решить вопрос замужества старшей из цесаревен России.

Только Ольга Николаевна не знала ни о статьях о ней в Европе, ни о попытках влиятельных особ устроить ее судьбу, в ее жизни наступило напряженное время – цесаревна должна была сдавать экзамены. Она завершила обучение по программе классической гимназии и в начале марта 1914 года у нее начинались заключительные экзамены. Государыня чрезвычайно серьезно относилась к предстоящей проверке знаний, которую предстояло пройти Ольге Николаевне. И волновалась не меньше дочери.

В первую очередь цесаревну экзаменовали по истории Русской православной церкви, русскому языку, мировой и русской истории, географии. Она должна была подтвердить твердые знания сразу по трем иностранным языкам: английскому, французскому и немецкому. По каждому иностранному языку, как и по русскому, экзамен состоял из двух частей – диктант и сочинение. Плюс цесаревне предстояла проверка знаний по физике и математике, которые она изучала не дома, как остальные предметы, а в Лесном институте. Практически по всем предметам Ольга Николаевна получила высшую оценку. Только два экзамена вызвали у нее определенные трудности: ей оказалось сложно абсолютно без ошибок написать диктант по немецкому языку и нелегко далось сочинение на английском. После экзаменов цесаревна об оценках с удовлетворением записала в дневнике: «В среднем 5. Мама была рада».

Когда все экзамены уже были позади, 15 марта 1914 года в Царское Село с официальным визитом приехал наследный принц Румынский Фердинанд с супругой Марией и сыном – принцем Каролем. Знатные гости поселились в Александровском дворце, где им выделили западное крыло. Цель визита ни для кого не была секретом: речь должна была пойти о помолвке принца Кароля и великой княжны Ольги Николаевны. С начала февраля эту новость непрерывно обсуждали газеты в России и за рубежом, о ней постоянно говорили в петербургских светских салонах и во всех столицах Европы. Такую явную демонстрацию интереса Румынского королевского двора в обустройстве брака наследника Румынского престола и дочери русского императора невозможно было скрыть. Тайные переговоры с доверенными представителями Румынской королевской семьи, которые активно вело Министерство иностранных дел России, возглавляемое С.Д. Сазоновым, в конце концов привели к личной встрече румынского принца с потенциальной невестой. И император Николай II, и императрица Александра Федоровна настаивали на том, что принц и великая княжна должны понравиться друг другу. Неволить дочь, отправлять под венец без ее согласия венценосные родители заранее категорически отказались, несмотря на все стратегические выгоды будущего брака. Все понимали, что война в Европе неизбежна, брак принца Кароля и великой княжны Ольги Николаевны мог создать крепкий союз между Румынией и Россией, «отдалив» Румынию от Германии. Но российская царская чета сразу заявила посредникам, что хотя и готова говорить о свадьбе, но брак может «состояться лишь после более близкого знакомства между молодыми людьми и только при условии добровольного согласия их дочери».

В мире многие политики и журналисты считали, что свадьба, которая сблизит Россию и Румынию, – это только дело времени. Когда встреча молодых людей еще не состоялась, «Вашингтон пост» уже убеждала читателей в положительном результате знакомства будущих, как газета считала, супругов, которые, по ее мнению, отлично подходили друг другу: «Принц Кароль – красивый и умный молодой человек, а его возможная будущая невеста обладает большим музыкальным талантом и прекрасно знает языки. Она всеобщая любимица в придворных кругах».

Визит Румынского наследного принца с семьей длился неделю. Принимающая сторона организовала его так, чтобы принц Кароль и цесаревна, которые приходились друг другу троюродными братом и сестрой, обязательно вместе присутствовали на различных мероприятиях. Ольга Николаевна была приветлива и доброжелательна с гостем, безукоризненно придерживалась всех правил этикета, подкрепляя их природным радушием. Молодые люди вместе гуляли по парку Царского Села, посещали церковные службы. Принц был представлен вдовствующей императрице Марии Федоровне, которая устроила в Аничковом дворце в честь румынских гостей званый ужин. Великая княжна вместе с принцем посетили бал в Смольном институте благородных девиц, где с удовольствием танцевали и общались с молодыми представителями высшего общества. Ольга Николаевна была с гостем мила, но не более. В дневнике цесаревна весело называла принца «Карлушей», никаких романтических чувств между потенциальными женихом и невестой не возникло. Родители молодых людей были разочарованы таким поворотом событий. Официальный визит подходил к концу. В России и Румынии ждали объявления о помолвке, но дружественные, ровные, достаточно прохладные отношения принца и великой княжны не давали никакой надежды на их брак. Однако наследный принц Румынии Фердинанд, его жена Мария и императорская чета решили так легко не сдаваться и в конце концов договорились, что летом Царская семья нанесет ответный визит в Румынию. На этом официальный визит и завершился, румынские гости уехали.

Через несколько дней Царская семья отправилась в Крым. Великие княжны и цесаревич были счастливы оказаться на борту императорской яхты «Штандарт». Только Ольга Николаевна больше не была для экипажа маленькой, очаровательной девочкой-подростком. По словам офицеров экипажа, она превратилась в молодую очаровательную леди. И как великая княжна ни уверяла своих старых друзей из экипажа яхты, что ничего не изменилось, все понимали – цесаревне предстоит скоро выйти замуж, возможно, она станет править с супругом в одной из стран Европы, займет положение, достойное ее происхождения. На все немного шутливые замечания друзей-офицеров, что ей скоро предстоит покинуть старых приятелей, стать невестой и уехать из России, Ольга Николаевна твердо отвечала, что «ни за что не выйдет замуж за иностранца и не покинет свою родную землю». Теперь экипаж стал относиться к великой княжне в первую очередь как к дочери царя, больше никто из офицеров не позволял себе никаких фамильярностей, считая прежние отношения со старшими цесаревнами недопустимыми.

Крым в конце весны был прекрасен, в Ливадийском парке распускались цветы, лужайки сияли изумрудным цветом свежей травы, чистое море и вымытая зимними штормами галька как будто приглашали окунуться в хрустальную воду. И пусть море еще оставалось прохладным, Государь с дочерями купались, их никогда не пугали холодные волны – они плавали, когда вода была не ниже +15 градусов тепла.

Их Императорскими Величествами был дан бал в Ливадийском дворце для дочерей, родственников и людей, приближенных к Царской семье. Ольга Николаевна в легком летнем платье, счастливая, много смеялась, с удовольствием танцевала. И особенно она казалась хороша во время Венского вальса, нежного, мечтательного, когда необыкновенно легко и невесомо скользила по паркету зала. И никто не знал, что это был ее последний бал в Крыму.

Тем временем приближался официальный визит Царской семьи в Румынию. Вот как описывает наставник цесаревича и учитель цесаревен Пьер Жильяр свой разговор о предстоящей поездке с Ольгой Николаевной: «В конце мая месяца при Дворе разнесся слух о предстоящем обручении великой княжны Ольги Николаевны с принцем Карлом Румынским. Ей было тогда восемнадцать с половиною лет. Родители с обеих сторон, казалось, доброжелательно относились к этому предположению, которое политическая обстановка делала желательным. Я знал также, что министр иностранных дел Сазонов прилагал все старания, чтобы оно осуществилось, и что окончательное решение должно было быть принято во время предстоявшей вскоре поездки русской императорской семьи в Румынию.

В начале июня, когда мы были однажды наедине с Ольгой Николаевной, она вдруг сказала мне со свойственной ей прямотой, проникнутой той откровенностью и доверчивостью, которые дозволяли наши отношения, начавшиеся еще в то время, когда она была маленькой девочкой:

– Скажите мне правду, вы знаете, почему мы едем в Румынию?

Я ответил ей с некоторым смущением:

– Думаю, что это акт вежливости, которую Государь оказывает Румынскому королю, чтобы ответить на его прежнее посещение.

– Да, это, быть может, официальный повод, но настоящая причина… Ах, я понимаю, вы не должны ее знать, но я уверена, что все вокруг меня об этом говорят и что вы ее знаете.

Когда я наклонил голову в знак согласия, она прибавила:

– Ну так вот! Если я этого не захочу, этого не будет. Папа мне обещал не принуждать меня, а я не хочу покидать Россию.

– Но вы будете иметь возможность возвращаться сюда всегда, когда вам это будет угодно.

– Несмотря на все, я буду чужой в моей стране, а я русская и хочу остаться русской!»

Две прекрасные императорские яхты, сияющие на солнце лакированными темными бортами на фоне спокойного синего моря – «Штандарт» и «Полярная звезда», 1 июня 1914 года вошли в гавань румынской Констанцы под белыми парусами. На палубе «Штандарта» в белой форме морского офицера стоял император Николай II, рядом все в белом императрица с наследником и в светлых платьях и элегантных шляпках четыре цесаревны. На пирсе их встречала Румынская королевская семья – король Кароль I, королева Елизавета, их племянник – наследный принц Фердинанд – с женой Марией и детьми. Весь город собрался в порту встречать Царскую семью. Увидев русского царя и его семью, люди закричали, приветствуя их. Грянул залп пушек приморской батареи, начал играть на берегу военный оркестр. Порт и румынские корабли были украшены флагами. 1 июля в Румынии назвали «Большим русским днем»! Пьер Жильяр вспоминал: «Их Величества были встречены старым королем Карлом, королевой Елизаветой (Кармен-Сильва) и принцами и принцессами Королевского дома. После обычных представлений все отбыли в собор, где Нижне-Дунайским епископом был отслужен молебен. В час дня, пока председатель совета министров угощал лиц свиты, члены обеих царственных семей собрались за интимным завтраком. Он был подан в павильоне, построенном по желанию Кармен-Сильвы в самом конце мола. Это было одно из ее любимых мест пребывания; ежегодно она подолгу живала там. Она любила целыми часами “слушать море” на этой террасе, которая, казалось, повисла между небом и волнами, и где только морские птицы нарушали ее одиночество. Среди дня Их Величества угощали чаем на “Штандарте” и присутствовали затем на большом военном параде».

В 8 часов вечера Румынская королевская семья давала торжественный ужин в честь русской Царской семьи. Для этого был построен специальный павильон, красиво украшенный живыми цветами и электрическими лампочками. Кроме венценосных семей на ужине присутствовали еще 84 приглашенных гостей. Великая княжна Ольга Николаевна сидела рядом с принцем Каролем, они мило разговаривали, цесаревна была учтива, улыбалась. Но ни Ольга Николаевна, ни принц Кароль снова не изъявили желания познакомиться поближе. Как заметили румынские придворные: русская принцесса больше обратила внимание на брата принца Кароля – шестимесячного Мирчу, с которым с удовольствием фотографировалась. Еще по версии румынской стороны Королевскому двору не слишком нравилась непосредственность Ольги Николаевны, а также ее загар, «как у крестьянки», что выглядело таким «не модным» и слишком простым. А цесаревна, после почти двухмесячного отдыха в Ливадии, где она с удовольствием гуляла в горах, загорала и плавала, как заметили румынские придворные дамы – «была черной, как уголек». Однако наиболее вероятна версия, почему помолвка при всех стараниях обеих семей не состоялась, состоит в том, что великая княжна категорически отказалась выходить замуж за принца Кароля, потому что не хотела уезжать из России.

Родители в итоге решили, что они сделали все, что могли, а теперь будущее этого брака уже в «руках судьбы». После обеда обе семьи проехали по улицам праздничной Констанцы, посмотрели фейерверк и факельное шествие, расстались дружески. В полночь императорская яхта «Штандарт» с Царской семьей на борту взяла курс на Одессу. Визит в Румынию длился всего 14 часов и закончился ничем. Пьер Жильяр написал в своих воспоминаниях: «На следующий день утром я узнал, что предположение о сватовстве было оставлено или по крайней мере отложено на неопределенное время. Ольга Николаевна настояла на своем».

Из Одессы Царская семья на поезде выехала в Царское Село, а 13 июня отправилась в Петергоф, где обычно проводила лето. Позади остались беззаботное детство и нежная юность, великая княжна Ольга Николаевна вступала во взрослую жизнь. Какие прекрасные поступки могла совершить эта искренняя, мудрая девушка, сколько полезного сделать для своей страны. Редко встречаются такие люди, как цесаревна, с душой, полной сочувствия к людям и любви к ближнему. Ее дневники совсем юной девушки, от 14 до 18 лет, полны подлинных переживаний о здоровье матери. Каждый день Ольга Николаевна писала в своем дневнике о самочувствии часто болеющей императрицы: «Мама у себя в спальне и встала только к чаю, т. к. нехорошо себя еще чувствует, голова болит, сердце увеличено и очень устала», «Мама завтракала у себя в спальне, т. к. все еще болит голова и нехорошо себя чувствует». И как сильна ее дочерняя любовь, как она постоянно молится о здоровье матери: «У бедной Мама голова все болит. Четвертая неделя уже. Помоги ей Бог», «Господи дай ей поправиться!» Как радуется, когда императрица выздоравливает: «Слава Богу лучше, и она была веселый ангел!», «Утром и днем Мама в первый раз вышла на несколько времени на балкон и Слава Богу чувствует себя лучше».

Ольга Николаевна много времени уделяла младшему брату. В Царской семье была традиция – перед сном кто-то из родителей молился вместе с наследником. Но Государыня много болеет, Государь занят важными делами, и по вечерам, заменяя их, с цесаревичем вместе молится Ольга Николаевна. В дневнике постоянно повторяются слова: «Молилась с Алексеем». Посещение церкви для великой княжны было насущной потребностью, каждую субботу и каждое воскресенье в дневнике – запись о посещении храма. «Ко всенощной ездили в полковую церковь. Ужасно хорошо», «В 10 ½ были у обедни в полковой церкви, пели казаки». И по велению души Ольга Николаевна посещала храмы и среди недели, самой ее любимой была церковь Знамения Божией Матери на Кузьминской улице в Царском Селе.

В дневнике юной Ольги Николаевны нет злых слов ни о ком, ее чистой душе, наверное, не были знакомы черные мысли о людях. Иногда появлялась ирония, но легкая, необидная, совсем без гнева. Зато практически в каждом человеке цесаревна находит много хорошего и ласково пишет о самых разных людях: «ужасно милая» или «милый», «хороший». И мир Ольга Николаевна видит в светлых тонах, он у нее: «веселый», «уютный», и всё вокруг: «чудно», «интересно», «красиво».

Юлия Александровна Ден, подруга Государыни, так писала о великой княжне: «К жизни Ольга Николаевна относилась серьезно, была наделена умом и покладистым характером. На мой взгляд, это была волевая натура, но у нее была чуткая, хрустальная душа».