Текст книги "Демоны ее прошлого"

Черная Мамба, она же – Элизабет Грин, появилась минутой позже. Тоже черный костюм, но не настолько вызывающе обтягивающий, как у Кошки, и маска-косынка с прорезью для глаз. Для первого посещения «Огненного Черепа» Элизабет с нарядом не мудрила, а потом не стала ничего менять: образ и имя уже запомнились в клубе. Правда, из-за долгого перерыва, за который миссис Грин успела стать матерью, ходили слухи, что Мамба «уже не та», но дело это в «Огненном Черепе» обычное, и обсуждать такое не принято. Возможно, кто-то считает, что и Последний Дракон – не тот человек, который впервые заявил права на это прозвище. Оливеру это было лишь на руку.

– Твои знакомые? – тихо спросила Нелл, кивнув на подруг-соперниц, которых приветствовали так же радостно, как недавно его. – Те самые, кому известен твой секрет?

– Догадливая. – Он улыбнулся под маской. – Подойду поздороваться. Подождешь здесь? Не бойся, больше к тебе никто не рискнет приставать.

– Я не боюсь, – отозвалась она равнодушно.

В клубе ей определенно не понравилось. Оливера, надеявшегося на другую реакцию, это огорчило, и смысла задерживаться в «Огненном Черепе» он уже не видел. Только переговорит с Кошкой-Каролайн да преподаст урок наглому сопляку. Даже если Нелл не оценит, ему самому воспитательная работа будет в радость.

Общаться с Дикой Кошкой было удобнее, чем с леди Каролайн. Он просто отвел ее в сторонку и показал зарисованную по памяти печать. Не вдаваясь в объяснения, спросил, не знает ли полуэльфийка, что означает этот символ. Она не знала, но пообещала посмотреть в отцовской библиотеке и по возможности выяснить.

К началу первого боя Оливер вернулся к Нелл. Изображал случайного кавалера, взявшегося познакомить гостью клуба с местными традициями, и со стороны смотрелся даже навязчивым, так как интереса к происходящему на ринге спутница не выказывала. Нет, она смотрела, но без обычного для посетителей «Огненного Черепа» воодушевления. Не притопывала, не вытягивала шею в попытке получше разглядеть бойцов, не вздрагивала и не охала, когда кто-то из дерущихся пропускал удар.

От мысли, что она с тем же безразличием будет наблюдать и за его поединком, испортилось настроение, но Последний Дракон не мог позволить себе пойти на попятную, когда бой практически объявлен. Он лишь вежливо пропустил вперед дам, посокрушался в шутку о проигранных деньгах (Элизабет редко удавалось победить более ловкую, гибкую и выносливую полуэльфийку) и пошел к канатам. Существовал лишь один способ сгладить впечатление от неудавшегося вечера, и Оливер собирался им воспользоваться. Хамоватый мальчишка, называющий себя Ястребом, вряд ли поднялся бы на ринг, сумей он хоть на миг заглянуть в помрачневшие мысли соперника.

Нет, в героини рыцарских романов Нелл определенно не годилась, и ее это ничуть не печалило. Печалил расквашенный нос милорда Райхона, но не так чтобы сильно. Главное, что не сломан, и кровь уже не течет, а отек сойдет за пару дней, как раз и гематома на левой брови к тому времени рассосется, и полопавшиеся в глазу сосуды восстановятся.

– Несколько часов, – сказал, угадав ее мысли, Оливер. Отошел от зеркала и сел на кровать рядом с Нелл. – У меня есть особый бальзам, к утру и следа не останется. В крайнем случае наведу легкую иллюзию. И… извини.

– За что?

– За клуб. За испорченный вечер. За платок.

– Ерунда.

Чего было совершенно не жаль, так это платка. Был бы он ей так дорог, она и кровь отстирала бы.

– Нужно лед приложить. – Нелл решительно поднялась на ноги. – Бальзам – это хорошо, но сначала нужно что-то холодное.

Прошла в ванную, поколдовала над температурными амулетами, чтобы превратить воду в лед, завернула его в полотенце и вернулась в спальню.

– Я сам. – Оливер отобрал сверток и уткнулся в него лицом. – Ничего страшного, правда.

– Да уж. Пернатому досталось сильнее.

– Он заслужил.

– А если ты сломал ему что-нибудь?

– У нас хорошие целители, вылечат.

– Ты…

Нелл запнулась. Правильнее было бы промолчать, не расспрашивать ни о чем, ей ведь ответ по большому счету и не нужен. Да и не видела она других боев Последнего Дракона. Может, он всегда так дерется? Жестко, яростно? Не замечает наносимых ему ударов и сам молотит противника до тех пор, пока тот способен держаться на ногах?

– Я сорвался? – выглянул из-за полотенца Оливер. – Ты это хотела сказать?

– Нет.

– Нет, – повторил он. – Разве только немного. Ястреб давно напрашивался. Многие в «Огненном Черепе» хотели бы его проучить, но не многие смогли бы это сделать. И я ему ничего не сломал, не волнуйся.

– Я и не волновалась. О нем.

Лишнее уточнение. Совершенно ненужное.

Взгляд Оливера неуловимо изменился, а Нелл сделалось еще неуютнее, чем в том темном зале, пропахшем кожей, потом и мускусной горечью всеобщего возбуждения. Этот запах щекотал ноздри и будоражил кровь, заставляя сердце биться быстрее. Разворачивающееся за канатами действо завораживало демонстрацией филигранно отработанных приемов и грубой силы… Но это же больно!

Она вспомнила, что чувствовала, пока Оливер был на ринге, как вздрагивала всем телом, будто ощущала достававшиеся ему удары, закрывала глаза, чтобы не видеть, и тут же открывала, чтобы ничего не упустить, как злилась на каких-то идиоток, радостно прыгающих рядом и не испытывавших ни капли сочувствия к дерущимся, пусть бы те хоть убили друг друга. Милорда Райхона за все это, вопреки здравому смыслу, хотелось хорошенько стукнуть. А еще за то, как он сейчас смотрел на нее.

– Достаточно. – Она отобрала у него намокшее полотенце. – Доставай свой бальзам.

– А ты…

– Покурю пока.

Если он решил, что она сбежала от продолжения разговора, то почти не ошибся.

Глава 15

Нелл снилась ферма.

Первый день.

Накрытый овечьими шкурами топчан, и то, как она лежала на нем, уткнувшись носом в свалявшуюся пыльную шерсть, и слушала доносившиеся из соседней комнаты голоса. Один был ей хорошо знаком: случалось, она по месяцу не слышала иных звуков, только этот голос, красивый, мелодичный и такой же холодный, как ледяные глаза беловолосого нелюдя. Второй тогда был еще чужим. Резким, грубым, но таким живым, что Нелл во что бы то ни стало хотела взглянуть на того, кому он принадлежал. На человека. Пусть этот человек и грозился вышвырнуть ее из своего дома.

– Делай что хочешь, – не спорил с ним эльф.

– Думаешь, я шучу, Илдред? Мне не нужны полудохлые девицы.

– Это временно.

– Естественно, временно. Сегодня она полудохлая, а завтра скопытится окончательно.

– Похоронишь, – ответил Илдредвилль равнодушно.

Нелл не злилась на него. Во-первых, этот эльф всегда равнодушен, иные интонации ему не давались, во-вторых, на злость уже не осталось сил. Они покинули ее еще на станции, сразу же после перехода в богами забытый городок на юге королевства. Ноги подломились, кровь пошла носом, горлом – желчь. Конечно, теперь она похожа на завтрашний труп. Но это лишь кажется. Она не умрет. Хорошо это или плохо, но уже не умрет.

– Не буду я ее хоронить! – взвился человек. – Делать мне больше нечего. Завезу на межу, ночью спустятся с гор волки… Не веришь?

– Не верю, – сказал эльф.

Это были его последние слова.

Хлопнула дверь, и Нелл поняла, что Илдредвилль ушел. А она осталась.

– Лежишь? – спросил у нее вошедший в комнату хозяин. Нелл забыла, что хотела на него посмотреть, и закрыла глаза. – Как належишься, проваливай отсюда.

Она так и сделала. Полежала еще час или два, поднялась, вышла из дома и пошла по пыльной дороге к зависшему у горизонта солнцу. По обе стороны дороги рос виноград, но грозди были мелкие и совсем зеленые и не стоили того, чтобы ради них останавливаться. Останавливаться было нельзя, нужно было дойти куда-нибудь до наступления ночи, до того как появятся обещанные волки. Не то чтобы она боялась умереть, но предпочла бы другой конец зубам хищников…

– Снова лежишь? – вздохнули над головой, когда она, обессилев, присела на обочину и завалилась в пыль. – А шла куда?

Она приподнялась и показала на солнце, спрятавшееся уже наполовину.

– Ясно, – сказал человек. Поднял ее и понес в другую сторону, к дому, от которого, как оказалась, она отошла всего на сотню ярдов.

– Может, сразу на межу? – прошептала она.

– Далеко, не дотащу. Утром лошадь возьму и завезу.

После он часто припоминал то обещание, когда сердился на нее в шутку или всерьез. Грозился, что возьмет-таки лошадь и завезет.

Но это – после. А тогда и сейчас в своем сне-воспоминании она прижималась щекой к его плечу и жмурилась, чтобы не заплакать, потому что не знала и не знает, как ей жить теперь и что ждет ее впереди.

Плечо было жестким, но на диво уютным…

– Боги, какой ты неудобный, – сонно пожаловалась Нелл. Осторожно повертела головой, разминая затекшую к утру шею, и застонала. – Твердый и неудобный.

– То-то ты каждую ночь норовишь на меня забраться. Думаешь, если меня как следует помять, я стану мягче?

– Я не… – начала она, увидела смешинки на дне прищуренных черных глаз и отвернулась. И правда ведь, хоть баррикады из подушек возводи, во сне все равно переберется к нему, устроится на плече, ногу забросит. – Не каждую, – буркнула в сторону. – Я не остаюсь у тебя каждую ночь.

– На все твоя воля.

Бальзам и впрямь оказался чудодейственным, за ночь с лица Оливера практически сошли синяки, что заметно улучшило настроение милорда ректора. Нелл бальзамом не мазалась, причин радоваться новому дню не видела и оценить невнятные шутки не могла.

– Еще сердишься из-за вчерашнего?

– Нет, – ответила она честно. События минувшего вечера смазались, утратили остроту, и, если не вспоминать специально, вскоре уйдет и неприятное чувство, занозой засевшее меж ребер после посещения клуба.

– Надеюсь, сегодня у меня получится исправиться.

– Если угостишь кофе. – Нелл вымучила улыбку.

– Обязательно. И завтраком накормлю. Но я говорил об опере.

Стоило усилий сдержать рвущийся из груди вздох.

– Послушай, – она дотронулась до плеча Оливера, заодно убеждаясь, что прикосновение к побледневшему кровоподтеку не причиняет боли, – эта затея…

– Такая же глупая, как острова и «Огненный Череп»? – перебил он хмуро.

– Нет, вовсе нет, – запротестовала Нелл, когда нужно было согласиться, и на этом разговор наверняка закончился бы. – На островах было замечательно. Но… я на солнце обгораю и плавать не умею…

– Прости, – вздохнул Оливер. – Я не знаю, что тебе нравится, а то, что нравится мне, тебе неинтересно. И правда, не стоит тратить целый день, чтобы в конце его выяснить, что ты терпеть не можешь оперу. Спасибо, что сказала сразу.

– Я не говорила.

Почему бы и нет, в конце концов? Человек же старается, чтобы сделать ей приятно. Или себе – какая разница? На море выбрался впервые за столько лет, вчера на ринге душу отвел, сегодня в оперу сходит. А Нелл – за компанию, разве ей жалко?

Только ей надеть нечего – это раз, и не хочется открыто появляться на людях в обществе милорда Райхона – два. Но вряд ли он пригласил бы ее, если бы уже не придумал, как решить эти проблемы.

– Это не проблемы, – сказал Оливер, вернувшись за завтраком к обсуждению планов. – Ты слышала о Кэтрин Мерл? Нет? Она владелица популярного модного дома, одевает весь столичный бомонд и, как я знаю, нескольких членов королевского дома. А еще Кэт – выпускница академии и моя хорошая знакомая. Позавчера я связался с ней и попросил подготовить несколько подходящих случаю нарядов. Для искусницы, специализирующейся на работе с тканями, два дня – достаточный срок, а я постарался подробно тебя описать, чтобы она могла подобрать подходящие цвета и фасон.

– Мерки снимать не нужно? – пробормотала Нелл, стараясь не думать, во сколько обойдутся Оливеру услуги искусницы, одевающей королевских особ.

– Я снял, – заверил он.

Нелл поперхнулась кофе. Представила, как ее обмеряют во сне портняжной лентой. Оливер, видимо, тоже представил и рассмеялся.

– Мне неплохо удается телепортация, а для этого нужно быстро и точно проводить пространственные расчеты. Длина, расстояние, иногда до дюйма. Определять приходится на глаз, но я редко ошибаюсь. В любом случае платье ты наденешь, и Кэт подгонит его по фигуре.

Он говорил так уверенно, словно процедура давно отработана, и Нелл – далеко не первая женщина, которую приоденут к выходу в свет подобным образом.

Она отвлеклась на эту мысль и забыла поинтересоваться, что они будут делать с проблемой номер два.

В столицу прибыли к полудню. Сразу от станции взяли экипаж. Нелл сама попросила задернуть занавески на окнах, а после жалела: в главном городе королевства ей прежде бывать не доводилось, а из-за излишней осторожности не получилось даже мельком полюбоваться достопримечательностями. Можно было, конечно, выглянуть, но ей ведь не пять лет. Да и что примечательное тут может быть? Дворцы? Храмы? Их и в Глисете довольно, как в любом более или менее старом городе. А в остальном – обычные здания новой постройки, возведенные на месте обветшалого архитектурного наследия прошлых веков.

Модный дом Кэтрин Мерл располагался именно в таком здании: по-современному строгий фасад, палевые стены, белые прямоугольные пилястры по обе стороны высоких окон и двустворчатой стеклянной двери. Внутри – та же элегантная простота: темный паркет, светло-зеленые обои, кожаные диваны и живые растения в больших терракотовых горшках.

Встречавшая посетителей девушка приветливо улыбнулась Нелл, окинула быстрым профессиональным взглядом, но даже не поморщилась при виде старого плаща и сбитых ботинок, а когда Оливер сказал, что у них назначена встреча с мисс Кэтрин, без расспросов отвела в отдельную комнату, перегороженную широкой ширмой, куда уже через минуту явилась и хозяйка.

– Оливер! – Стройная темноволосая женщина с порога протянула ему руки. – Не представляете, как я рада встрече!

– Отчего же? – Он поймал и поднес к губам изящные пальчики. – Вполне представляю. Сам невероятно рад тому, что удалось наконец-то к вам выбраться.

– А это и есть ваша прекрасная леди? – На Нелл взглянули благожелательно и не без любопытства. – Вы очаровательны, моя дорогая…

– Элеонор, – промямлила она, не чувствуя себя ни очаровательной, ни тем паче леди.

– Кэтрин, – дружелюбно кивнула мисс Мерл. – Можно просто Кэт.

Ей было около тридцати. А может, уже под пятьдесят. Определить возраст мага непросто, а если это привлекательная, тщательно следящая за собой женщина, задача становится практически неразрешимой.

– Скажите, Оливер, я могу рассчитывать на обед в вашем обществе? – спросила искусница.

– Конечно. До семи мы с Элеонор свободны, и если вы успеете…

– Замечательно. – Не дослушав, хозяйка подхватила мужчину под руку, довела до двери и практически вытолкнула из комнаты. – Вот за обедом и пообщаемся. А пока девочки предложат вам чай, журналы и приятную компанию.

Захлопнула дверь и повернулась к Нелл.

– Нам ведь не нужны свидетели? – спросила заговорщическим полушепотом и продолжила уже лишенным таинственных ноток деловым тоном: – Некоторые мужчины приводят ко мне своих метресс, сидят вот тут, на диванчике, и смотрят, как наряжают их куколок. Некоторые женщины приходят с мужьями или возлюбленными, усаживают их сюда же, на диванчик, демонстрируют им каждую вещь, от панталон до шляпки, и заставляют изображать восхищение. Но Оливер, насколько я его знаю, не из таких мужчин. А вы, мне кажется, не из таких женщин. Поэтому мы просто подберем то, что вам понравится, а милорду Райхону покажем уже готовый результат. И если он останется чем-то недоволен, что вряд ли, это будут исключительно его проблемы. Согласны? Тогда раздевайтесь. Начнем с белья.

– Зачем? – ужаснулась Нелл.

– Затем, что ваше не годится под мои платья, даже если вы заказывали его по каталогам Дюссена. Потому что Дюссен – это вчерашний день, а я предлагаю вам завтрашний. Давайте помогу. И смелее, дорогая моя, иначе к обеду мы не управимся.

Нелл тяжело вздохнула и решила покорно плыть по течению. Рано или поздно ее все равно прибьет к берегу. Уже проверено.

– Кружевные панталоны, пышные нижние юбки, корсеты, чрезмерно утягивающие талию и превращающие фигуру в песочные часы, а женщину в инвалида, – все это пережитки прошлого, от которых давно пора избавляться, – вещала искусница, помогая Нелл избавиться сначала от платья, а затем и от пережитков прошлого. – Белье должно быть удобным и подчеркивать естественную женственность. Да, иногда нужно что-то скрыть, где-то добавить объема, но делать это надо незаметно, ненавязчиво…

Незаметно и ненавязчиво на Нелл оказались короткие узкие панталончики и заменившее корсет бюстье. В сравнении с ее бельем это было, безусловно, удобнее, но вряд ли как-то сочеталось с общепринятыми нормами приличия. Пришлось напомнить себе, что так называемые эльфийские платья, лет двадцать не выходящие из моды, надевают и вовсе на голое тело, и щеголяют в таких нарядах не только дамы полусвета.

– Чулки и обувь подберем после, – пообещала Кэтрин. – Когда вы определитесь с платьем. Я успела подготовить всего четыре модели, но надеюсь, хотя бы одна из них придется вам по душе.

С этими словами она отодвинула скрывавшую часть комнаты ширму, за которой обнаружились надетые на манекены платья.

Остаться равнодушной к происходящему не получилось. Нелл оглядела представленное на ее обозрение великолепие и закусила губу. Затем решительно встряхнулась.

– Какое из них самое недорогое?

Искусница укоризненно покачала головой.

– Оливер предупреждал, что вы поинтересуетесь этим. И просил не озвучивать цену. Но вам не стоит волноваться, такой подарок его не разорит. К тому же, как постоянный клиент, милорд Райхон имеет определенные привилегии.

– Постоянный? – переспросила Нелл.

– Да, уже больше двадцати лет. Я дружила с его сестрой, когда мы обе еще были студентками. Бедняжка Джинни. А Оливер очень требователен в одежде, но терпеть не может многочисленные примерки и подгонки. Потому и заказывает все у меня… А вы о чем подумали?

– Ни о чем. Вернее, о том же.

Получилось неубедительно, и хозяйка вновь покачала головой.

– Он приводил ко мне одну женщину, – сказала, отвечая на непрозвучавший вопрос. – Давно. Красавица, шикарная фигура, отличный вкус. Они замечательно смотрелись вместе, но сразу было понятно, что ничего у них не выйдет.

– Отчего же? – осмелилась поинтересоваться Нелл.

– Она усаживала его на диванчик.

Чай, журналы, приятная компания – все как и обещала Кэтрин. Мужчинам в ее заведении порой приходилось ждать своих дам полдня, а поскольку зачастую именно мужчины оплачивали этот визит, им старались создать условия для комфортного ожидания: не в интересах хозяйки, чтобы утомленная скукой или мучимая голодом чековая книжка сбежала, хлопнув дверью.

Однако, уже неплохо зная Нелл, Оливер не сомневался, что его пребывание в комнате для гостей не затянется. Даже пари сам с собой заключил, что и часа здесь не проведет. И проиграл: Нелл потребовалось почти два. Возможно, она и хотела сбежать раньше, но от Кэтрин непросто вырваться, если искусница берется за дело с полной отдачей.

Оливер, когда его пригласили в примерочную, охарактеризовал результат одним словом:

– Волшебно.

– Благодарю, – кивнула мисс Мерл, принимая комплимент как должное. – Пригласить мастера Блеза?

– Да, пожалуйста.

Нелл, обхватив себя за плечи, замерла у зеркала – изящная статуэтка, обернутая мягким золотисто-горчичным шелком. Волосы собраны, глаза скрыты под дымчатой вуалью – видно только прикушенную нервно губу…

– Прекрасно выглядишь.

– Да? – Она заставила себя опустить руки. – Тебе нравится?

– Прежде всего должно нравиться тебе.

– Мне нравится. Спасибо. Просто… я не привыкла к таким платьям…

Таких платьев во всем Арлоне не шил никто, кроме Кэтрин. Закрытое, с высоким, под подбородок, воротничком и длинными узкими рукавами, оно обтекало каждый изгиб фигуры, одновременно скрывая и подчеркивая округлость груди, тонкую талию и стройные бедра. Помнится, первая же модель, представленная мисс Мерл, вызвала нешуточный скандал, а на Кэт тут же посыпались заказы.

– Ты прекрасно выглядишь, – повторил Оливер. Подошел к ней, но удержался от того, чтобы откинуть с ее лица вуаль.

– Кто такой мастер Блез? – спросила Нелл.

– Это…

Сюрприз? Он уже понял, ему они не слишком удаются.

– Ювелир, – ответил честно. Перехватил протестующе поднятую руку и погладил затянутые в шелковую паутинку перчатки пальцы. – Пожалуйста, позволь мне это.

Она вздохнула, но спорить не стала.

Когда появился мастер Блез, сгорбленный под тяжестью лет и объемного груза гоблин, равнодушно смотрела, как он расставляет на столике и один за другим открывает футляры с украшениями. Покорно примеряла все, что рекомендовал старик, но ничего не выбрала.

– Янтарный гарнитур, – сам решил Оливер. – Вот этот.

Колье – хаотичная россыпь камней различного размера – гармонировало с цветом платья, но не сливалось с ним. Браслет был немного велик для узкого запястья, а серьги, судя по тому, как Нелл, надев их, повертела головой, – тяжеловаты, но янтарь хорошо подходил к ее необычным глазам.

– Замечательный выбор, – хмуро похвалил гоблин, не привыкший, чтобы к его изделиям относились с таким равнодушием, какое продемонстрировала новая клиентка.

Собрал коробочки и футляры и удалился.

– Теперь все? – с надеждой спросила Нелл.

Пришлось напомнить, что на улице холодно и нужно выбрать что-то из верхней одежды, а заодно – подходящую к новому наряду сумочку.

Она согласилась, и по тому, как вдруг успокоилась, Оливер догадался, что завтра все это – платье, сумочка, гарнитур и отороченная мехом накидка – останется в его доме, как и голубой пеньюар, под предлогом, что это слишком дорогие вещи для скромной студентки. Если она исчезнет из его жизни – уйдет, ничего у него не взяв.

Он сам не понял, откуда пришла эта мысль, но избавиться от нее не получилось ни за обедом, во время которого Кэт искренне старалась быть радушной хозяйкой, а Нелл безуспешно притворялась невидимкой, ни в экипаже, везшем их по улицам вечерней столицы к зданию Королевской оперы.

Когда карета подкатила к широкому крыльцу, он очнулся и, вспомнив, что не собирался входить через центральный вход, выглянул, чтобы приказать кучеру подъехать к одной из боковых дверей.

Служитель в почтительном молчании проводил посетителей в пустую ярко освещенную комнату и, спросив номер ложи, настроил канал перехода.

– Вот и все, – отчитался Оливер. – Мы на месте. Как ты и хотела, нас никто не видел и не видит.

Телепортационные переходы появились тут в конце прошлого века по инициативе одного из кузенов правившего тогда монарха, и опера стала излюбленным местом свиданий тайных любовников. Но рассказывать об этом Нелл он не стал: самому не нравились возникавшие ассоциации.

Она подошла к обитым бархатом перилам и повела рукой в проеме.

– Здесь экран?

– Да. Из зала кажется, что ложа пуста.

Хотелось добавить: к сожалению. В вечер премьеры огромный партер и возвышающиеся над ним в четыре яруса ложи были заполнены людьми, среди которых наверняка найдутся его знакомые – те, что давно записали его в ряды неудачников и вынужденных женоненавистников, и, чтобы увидеть хотя бы одну вытянувшуюся от удивления физиономию, он немедленно отключил бы иллюзию.

– Нас никто не видит? – переспросила Нелл. – Значит, не важно, как бы я была одета? Зачем тогда…

– Для тебя, – вздохнул Оливер. – Просто хотел сделать тебе подарок.

Одолжение на один вечер – так вернее. Поход в оперу оказался ничем не лучше его предыдущих идей.

– Здесь можно курить, – вспомнил он, заметив на маленьком столике пепельницу, и с горечью подумал, что хоть этому Нелл по-настоящему обрадуется. – Ложа хорошо вентилируется. И можно попросить принести вино и фрукты. Или какой-нибудь десерт.

– Спасибо, но… Возможно, позже.

Ответ относился к вину и десерту, закурила она сразу же.

Одновременно с тем, как запахло дымом, в зале приглушили свет, и началась увертюра. Нелл то смотрела на сцену, то скучающим взглядом обводила партер и ложи на противоположной стороне. После снова на сцену и снова в зал. Куда она не смотрела – так это в его сторону, и Оливер, устав ждать, сосредоточился на истории любви отважного Федерико и красавицы Изабо. У тех, как следовало из тоскливых арий, тоже все шло не гладко: ей прочили другого жениха, его король отправлял на войну.

Оливер припомнил, когда и с кем была последняя война, и тут же уличил декораторов и художников в недостоверности: мебель и костюмы актеров не соответствовали той эпохе. Но ради глубокого декольте красавицы Изабо их можно было простить.

Да и сама постановка была недурна. Виртуозные арии в исполнении ведущих солистов сменялись шутливыми куплетами, драма главных героев – комедийными сценками, разыгрываемыми актерами, изображающими слуг. В другой ситуации Оливер следил бы за происходящим на сцене с интересом, но сейчас отвлекался то и дело на невеселые мысли. А те становились с каждой секундой все печальнее и печальнее, пока сердце не заныло от щемящей тоски, а в глазах не защипало от близких слез и табачного дыма…

Оливер стряхнул захлестнувшее его наваждение и, протянув руку над разделявшим их столиком, погладил Нелл по плечу. Когда она никак не отреагировала, поднялся с кресла и присел рядом с нею. Вынул из дрожащих пальцев сигарету, откинул вуаль с ее лица и, увидев блестящие от слез глаза, притянул Нелл к себе. Коснулся губами пульсирующей на виске жилки.

– Все хорошо, – прошептал так, будто хотел внушить уверенность в своих словах. – Хорошо. Успокойся.

– Успокоиться? – переспросила она, прижимаясь к нему сильнее.

– Да. Дамы в соседних ложах наверняка уже рыдают взахлеб. Скоро мы не будем слышать певцов за их стенаниями.

– Я?..

– Транслируешь, да. Зал оборудован артефактами, улучшающими акустику, и, если они помимо звуков усиливают эмоциональные всплески, оркестровую яму зальет слезами.

…Он нес полную чушь, целовал влажные веки и дрожащие губы, гладил ее плечи, руки, скользил ладонью по обтягивающему грудь шелку и в какой-то момент перестал чувствовать сминающуюся под пальцами ткань – осталась только женщина, нежная и ранимая, льнущая к нему в поисках защиты, настоящая, как в ту, их первую ночь. И целовала она его так же, как тогда, до боли впиваясь в губы, вонзая ногти в плечи так, что чувствовалось даже через одежду, но в этой боли растворялась бесследно тоска и мысли об одиночестве…

Потом отстранилась, переводя дыхание, и снова прижалась всем телом, спрятав лицо у него на груди.

– Хочешь, уйдем? – склонился к ее уху Оливер. – Прямо сейчас?

– И не узнаем, чем закончится история Федерико и прекрасной Изабо? – Нелл улыбнулась, подняв на него глаза.

– Это же опера. В конце они поженятся. Или умрут. Или поженятся, а после умрут…

– Или умрут, а после поженятся, – подсказала она.

– Не исключено. Толстяк в черном похож на некроманта.

– Это отец Федерико.

– Вот-вот. Чего не сделаешь для любимого сына.

Она тихонько рассмеялась и замотала головой.

– Останемся и узнаем. Я никогда не была в опере. Это так восхитительно, музыка, голоса, вот и расчувствовалась, прости…

Он не обернулся, чтобы проследить за ее взглядом, устремленным явно не на сцену. Просто запомнил направление и угол. После, встав за ее плечом, начертил в пространстве вектор.

– Хочешь вина? – спросил, рассматривая людей в ложе на противоположной стороне: между двумя немолодыми дамами сидела девушка, совсем юная и хорошенькая, особенно на фоне маячившего за ее спиной старика.

– Воды, если можно, – попросила Нелл.

Достаточно было потянуть за шнурок, но Оливер вышел за дверь. Рядом как по волшебству появился человечек в зеленой ливрее.

– Стакан воды, будьте добры, и…

– И? – Человечек упрятал в рукав полученную банкноту.

– Узнайте, кто занимает ложу в третьем ярусе, слева от виконта Тротгара.

Воду принесли сразу же. Минут через пять после этого деликатно поскреблись в дверь.

– Интересующую вас ложу выкупил на новый сезон барон Лэйгин. Сейчас там он, его супруга и ее дальняя родственница, некая миссис Бин с дочерью. Мисс дебютирует в этом году в столице…

– И мать использует любую возможность вывести ее в свет, – себе под нос пробормотал Оливер. – Благодарю, любезнейший.

Эмилии – он помнил, как звали сестру Нелл, – шел пятнадцатый год. Самое время подумать о будущем, учитывая то, что девушка вряд ли обладала магическими способностями, ведь сама миссис Бин не принадлежала к одаренным, и второй ее муж был не из магов.

– Что там? – обеспокоенно спросила Нелл, когда он вернулся в ложу.

– Пустяки, – отмахнулся он. – Один знакомый догадался, что я здесь. Специалисту нетрудно отличить пустую ложу от закрытой, к тому же в день премьеры ложи не пустуют, наверняка ее сдали бы кому-нибудь. В общем, меня раскрыли, и в антракте придется подойти…

План созрел спонтанно и изобиловал недочетами, но в последние недели его посещали лишь такие идеи.

Женщина, выводящая в свет дочь, не просидит весь антракт, любуясь опущенным занавесом, она обязательно выйдет в фойе. Вряд ли у нее тут много знакомых, и не придется уводить ее из компании, достаточно вежливо поздороваться и попросить уделить ему минуту. Правда, знакомые здесь были у самого Оливера, те же Аштоны, помнится, собирались на премьеру, но он знал несколько действенных способов отвести даже самые внимательные глаза.

О чем ему говорить с Клариссой Бин, в прошлом – Клариссой Вандер-Рут, Оливер толком не представлял, но не мог упустить возможность узнать еще хоть что-нибудь о той, что сейчас сидела рядом и, повернув голову к сцене, смотрела из-под вуали совсем в другую сторону.

– Может быть, все-таки вина? – спросил он, когда прозвенел звонок. – Или мороженое?

– Мороженое, – согласилась Нелл. – Думаешь, у них есть клубничный сироп?

– Думаю, да.

Человечек в ливрее выслушал распоряжения, сказал, что есть и сироп, и даже свежая клубника, и испарился, предварительно заверив, что исполнит все в лучшем виде. А Оливер направился в фойе. Шел, укрывшись пологом иллюзии, превращавшим его не в невидимку, а в безликое, никому не интересное существо, обходил беспрепятственно столы с закусками и разносящих напитки лакеев, всматривался в лица.

Первым заметил барона Лэйгина, того самого старика, что сидел позади юной Эмилии. Господин барон был чем-то недоволен, а одна из сопровождавших его в ложе дам – госпожа баронесса, очевидно, – ласково что-то нашептывая, пыталась скормить ему тарталетку с паштетом.

Их родственницы скромно стояли в сторонке и в семейный разговор не вмешивались. Эмилия с любопытством разглядывала блистательное общество, а ее мать, отвернувшись к скрытому тяжелой портьерой окну, растирала виски. Она не раз уже пожалела о том, что пришла сюда, но для дочери это первый выход, и нужно соблюсти приличия и досмотреть до конца этот скучный спектакль в компании этого несносного барона.