Текст книги "Моя любовь и другие животные Индии"

Уяснив мнения присутствующих по поводу преданной любви, Варя, когда до нее дошла очередь, приподняла бровь, небрежно махнула изящной ручкой с художественным маникюром:

– Ничего не могу сказать про верность. – Не удержалась, прибавила для красного словца: – У меня быть верной долго не получается.

«Боже, – подумал Чандан, – как же не повезло красавице, рядом никогда не было достойных мужчин, и она вынуждена быть легкомысленной. Я докажу ей, что можно жить по-другому».

И доказал! Космический пазл сошелся. И можно обрадоваться, что иногда в мире люди оказываются на своем месте в единственный нужный час.

Когда я добралась через Дели поездом до юга Гоа, у поделившихся пара на пару компаньонов был медовый месяц, что не способствовало сообразительности и трудовой активности по поводу ресторана. Бесконечно обсуждались меню, название, реклама на растяжках, которую, как художник, хотела нарисовать я. На очередном затянувшемся собрании я предложила самый бредовый вариант наружной рекламы. Его и утвердили за неимением лучшего.

В день открытия над крышей ресторана, собранного русским монтажником и непальской бригадой из бамбуковых стволов, в небе колыхался на ветру с океана лозунг. На белом полотнище синей краской по-русски было написано: «СЛАВА БОГУ, МЫ ОТКРЫЛИСЬ!»

У русской туристки, ставшей первой постоянной клиенткой ресторана «Оазис», в день, когда она наткнулась глазами на мою наглядную агитацию, случилось помутнение рассудка. А что вы хотите, прочитать такое в Индии, на пляже, среди бела дня!

Был праздник в честь открытия, много музыки и файер-шоу: две танцовщицы крутили керосиновые пои, жонглируя огнем на фоне темного неба и океана перед гостями.

Работа пошла, и дни потянулись чередой. Медленно и спокойно.

В ресторане прижилась чудесная собака по имени Стони. Среднего размера пляжный пес. Они выглядят одинаково – короткая шерсть цвета песка. Приходят ниоткуда, уходят в никуда. Сами выбирают временных хозяев и делят территории.

Он обожал Чандана. Чуял за километр и бежал навстречу. Провожал к автобусу, если хозяин ехал в городок Конакону.

Непременно в прежней жизни Стони был мудрым философом, практикующим медитацию, но он, наверно, проштрафился перед богами. Бывает. Апсара соблазнила, согрешил, растерял аскетические заслуги и стал, переродившись, после смерти бездомным кобелем. Апсары обладают неописуемой красой и сексуальной привлекательностью. Божественные танцовщицы легко отвлекали от медитации индийских видящих мудрецов – риши. Одним движением роскошного бедра искусительницы лишали отшельников и йогов покоя и ума-разума согласно проискам верховных богов, которые сами подсовывали апсар святым да аскетам, чтобы те далеко от земли не отрывались.

Однако рожденная в теле собаки джива сохранила привычки предыдущего тела. Деликатность Стони, про обычную собачью понятливость я и не говорю, превосходила разумные пределы.

Для поддержания несказанной красы мне надо каждый день бегать. Хотя бы метров сто по пляжу и обратно. Люди на жаре уже с утра ленились, и никто не хотел составить мне компанию, а желтый пес, чем бы ни занимался, мгновенно оказывался рядом. Стони, конечно, меня обгонял. Как настоящий джентльмен, не желая обидеть, пес делал вид, что вовсе не бегал со мной наперегонки, а «случайно» шел в эту сторону. Я пыталась разгоняться незаметно, но ни разу не смогла застигнуть его врасплох. Сначала Стони тихонько трусил за мной. Добравшись по рыхлому песку до кромки прибоя, уже на влажном твердом грунте я набирала скорость. Мы мчались в сторону камней, выступавших из воды на южной оконечности бухты. Как бы я ни старалась, когда, запыхавшись, добегала до мокрых скал, покрытых острыми вросшими в камень ракушками и зелеными водорослями, вокруг которых танцевала морская пена и с шумом разбивались волны, пес был уже там. «А что? Я на крабов охочусь», – казалось, говорила его желтая морда, а пасть будто бы улыбалась всеми клыками.

– Эта собака умней, чем многие люди! – говорил Чандан, когда мы видели недвижно застывшего Стони, устремленного внимательными темными глазами в несуществующую точку на горизонте. Морская гладь сверкала как зеркало. Не было корабля или рыбацких лодок, проплывающих вдоль берега. И ежедневный гость в бухте – дельфин – не обходил дозором владения в поисках косяка макрели. А Стони стоял по часу, как живая статуя, каждый день, молча и недвижно, целиком сосредоточившись на общении, невидимом для нас.

Может быть, перед ним вставал видением угрюмый Васко да Гама в бархатном берете, со знаменем, на котором алел большой крест ордена Христа.

Дни походили друг на друга как близнецы. Солнечно и безмятежно.

Океан – необъятный, несравнимый, шумно дышащий, живой и тревожный. На его берегах жили многие народы, от иных не сохранилось имен. Возвышались и рушились царства, приходили и уходили поколения чужаков, утекали как песок меж пальцев, менялся вид его берегов, а океан оставался таким же, каким его увидел кормчий первого корабля тысячи лет тому назад.

Иногда прилив был таким сильным, что океан заходил в ресторан и волны тянулись к ногам посетителей и ножкам плетеных стульев. Морские звезды, выброшенные далеко на берег волной, старательно закапывались в мокрый песок, а крошечные раки-отшельники упорно тащили пестрые дома-раковины к воде.

Я квасила капусту и солила огурцы. В огромной кастрюле настаивался квас. Закваску везли из России. Учила ребят из Непала, как делать творог и жарить сырники. Блины они умели печь лучше меня. Я выучила сотни английских слов, необходимых на кухне, а парни легко могли сказать без акцента «скотина» и «зараза» – так я ругалась, когда, обжигаясь у плиты, спешила угодить капризным клиентам. Объяснить загадочные слова не получалось. «Мантра», решили непальцы.

Однажды ночью – мы и не знали – выволокла себя из воды на песок пляжа, тяжелая на суше, морская черепаха. С трудом, добравшись до укромного места между нашим и соседним ресторанами, с огромными усилиями она вырыла задними ластами яму, отложила пару сотен яиц и к рассвету смогла вернуться в океан. Оливковые черепахи охраняются, но официальные меры не требовались: официанты по следам на песке догадались о том, что произошло ночью, и, чтобы у черепашьих деток не было проблем… Ведь кто знает, чего можно ожидать от любопытных безумных иностранцев? Ребята замели веником следы ночной посетительницы, а место кладки закидали колючими ветками.

Вскоре черепашата благополучно вылупились из яиц. На рассвете они стали выкапываться из песка и дружно устремляться в сторону прибоя.

Ранняя пташка – Чандан появлялся в ресторане первым. Он деловито собирал новорожденных в пластиковое ведро, отбирал у клиентов «дары моря» – это вам не игрушки! – и относил в океан. Ведь многие не смогли бы добраться самостоятельно. Их могли съесть собаки или чайки. Тридцать метров до волны – длинная дорога для новорожденных. Черепашки отличались друг от друга размером. Были сильные и крупные, а десяток совсем крошки.

Не все смогли выбраться из песка утром, некоторые не нашли правильный путь. Мне довелось найти черепашонка уже вечером под ногами людей. Он был меньше спичечного коробка. Узенькая головка на тонкой шейке. Бархатная кожица. Маленькие ласты торчали из панциря и судорожно махали. Он изо всех сил плыл, плыл в открытых ладонях. Люди, столпившись вокруг, фотографировали детеныша на память. А я зашла как можно дальше в темную воду и бросила его в материнские волны, быть может, увеличивая популяцию морских черепах.

Плыви, малыш. Живи триста лет! Может быть, еще увидимся!

Следующая живая находка была не столь мила, хотя обладала своеобразной красотой. Через неделю босой официант во время работы чуть не наступил на большого скорпиона. Вечером, когда в ресторане полно посетителей! Опасного гостя вовремя накрыли ведром. Команда решала, как поступить. Убивать не хотели, но и выпускать его вблизи пляжа, где люди ходят босиком, нельзя. Мне никогда не доводилось видеть живое воплощение самого сильного знака зодиака, и я не могла с ним быстро распрощаться. Я сбегала на кухню и нашла прозрачный контейнер с крышкой – мы использовали их под заготовки салатов – и уговорила ребят посадить скорпиона туда. Огромный членистоногий был с детскую ладошку размером. Две клешни угрожающе приподняты. Хвост с ядовитым крючком на конце загибался над черно-зеленым туловищем к голове скорпиона.

Я обзавелась «домашним питомцем» и поселила его у себя в комнате. Служанка боялась подметать. «Very dangerous!» – говорила она, испуганно косясь на коробку, стоящую на подоконнике. Я просверлила в пластмассе дырки, чтобы пленнику хватило воздуха для дыхания, и каждый день приносила кусочки мяса и рыбы, пытаясь понять, что ему больше нравится. По ночам покрытый панцирем скорпион выстукивал морзянку твердым брюшком по дну коробки. «Вот, значит, как скорпионы друг с другом переговариваются. Своих зовет!» – догадалась я.

Чандан веселился от всей души: «You are a very strange woman. You need a good boyfriend, and you have scorpion! What you doing with him at night, Lady-scorpion?» («Ты очень странная женщина. Тебе нужен бойфренд, а ты заводишь скорпиона. Что ты будешь делать с ним ночью, леди Скорпион?»)

Попытки разнообразить рацион питания ядовитого пленника привели к тому, что прожорливый «питомец» объелся и просто-напросто сдох. В природных условиях у скорпионов нет возможности, не охотясь, есть круглосуточно. Механизмом защиты от пресыщения они, оказывается, не обладают.

Высушить насекомое не удалось. Вездесущие муравьи нашли мертвого скорпиона на террасе, где я положила бедолагу на солнце. Всего за сутки муравьи, съев внутренности, разобрали хитиновый панцирь на части и растащили разобранные конечности по углам.

***

Жизнь здесь текла так плавно, так размеренно.

Хотелось мечтать о светлом доме с маленьким садом, и чтобы обязательно вокруг дворика толпились растрепанные кокосовые пальмы. В нем будет китайская посуда с драконами, шелковые сари на окнах вместо штор, антикварные сундуки, в которые когда-то собирали приданое индийские невесты, стол из тяжелого тикового дерева, мои картины на стенах. Я буду качаться в плетеном кресле на большой террасе, и чтобы служанка подавала мне запотевший на морском ветру высокий стакан с ледяным лимонадом (приготовленным по-русски без соли). А на плоской крыше я поставлю ванну, ну и что, что так не бывает… Я хочу лежать в семьдесят лет в ванне под открытым солнцем и диктовать многочисленные приключения и любовные истории молодому секретарю с шоколадной кожей, в белой рубашке, непременно знающему пять языков.

Я пользовалась успехом, болтала с клиентами, кокетничала, днем танцевала, а по утрам йога.

Бывали и казусы. Из пятизвездочного отеля «Интерконтиненталь» зашел индус, взял манго-ласси и попросил позвать меня. Странно, такие гости не интересуются борщом и оливье. Заказав для меня сок, он представился и пригласил меня в гости. В номер.

– Зачем? – удивилась я.

– I saw you are dancing yesterday on the beach. I want you dancing only for me topless, – сказал гость и добавил: – I will pay you for it. (Я видел, как ты танцевала вчера на пляже. Я хочу, чтобы ты танцевала только для меня, топлес. Я заплачу.)

– I’m serious women. I’m forty years old, – возмущалась я. – Go to prostitute! (Я серьезная женщина. Мне сорок лет. Иди к проститутке.)

***

Русские туристы становились завсегдатаями. Нашим людям мало бескрайнего пляжа, хорошей еды и выпивки. «А поговорить?» Желательно на родном языке и по душам. На вечерних посиделках Чандан присутствовал обязательно. Он видел, что соотечественники Варвары общаются не как англичане, не говоря уже об индусах или непальцах, и хотел уяснить, в чем секрет «непостижимой русской души».

Однажды вечером в случайной компании гостей с выпивкой и перекурами затянулся разговор о смысле жизни. Русские мужчины вещали о бизнесе и карьере, о тяжком духовном пути, который тяжело сочетается с принятием на грудь спиртных напитков. Дошла очередь до Чандана, и, когда ему перевели вопрос, он, не отводя взгляда от Варвары, тихо произнес: «Смысл моей жизни в том, чтобы моя жена каждый день улыбалась».

У присутствующих девушек грустные лица. Они укоризненно смотрели на мужей, с завистью косились на довольную Варвару. Дамы восхищенно любовались невысоким и ладным Чанданом как идеалом супруга. Сейчас я знаю, что это не бесплотное намерение и не пустые слова. Ежедневная забота Чандана изменила Варю.

Моим скромным вкладом в изучение Чанданом русского языка было слово «голубки». Но что я могла поделать, когда видела сияющую улыбку Чандана и Варю, неизменно клонившуюся к нему, как подсолнух к солнцу. В голове у меня вертелся обрывок мелодии и слова: «Голубок и горлица никогда не ссорятся – дружно живут».

Конец сезона. Как быть с собакой? Бросить преданного друга Чандан не мог, а везти его с собой в Гималаи невозможно.

Гита, сводная сестра Чандана, живет недалеко – в Агонде. Она не могла отказать в просьбе и оставила у себя пса. Стони жил у Гиты, охраняя дом и играя с детьми. В Агонде пес прославился как смелый охранник и охотник: ему удалось загрызть двух черных клыкастых одичавших свиней, подкапывающих пальмы в саду Гиты.

Стони был счастлив всякий раз, когда Чандану удавалось приехать. Скакал вокруг, норовя лизнуть хозяина в нос. Он узнавал и Варвару, но проявлял радость не так бурно. Пес старался не выпускать хозяина из виду, пытался пробраться в автобус, который через пару дней увозил Чандана и Варю на вокзал.

Через три года Стони тяжело заболел. Получив известие о болезни собаки, Чандан все бросил и приехал в надежде вылечить друга. Два дня на такси Чандан с собакой на руках ездил по ветеринарам, но приговор был неумолим. В последней клинике доктор предложил сделать смертельную инъекцию, чтобы облегчить страдания умирающей собаки. Стони скулил и, тоскуя, смотрел на Чандана, ведь умный пес все понимал. Чандан прочитал мольбу в темных глазах и отказался от укола.

Стони умер через два часа, на руках хозяина, и был похоронен в саду.

***

А я пишу письма, живу между мирами. Между Индией и Москвой.

Нигде не нахожу себя.

КАК сердцу высказать себя, другому как понять тебя. Между общим прошлым и будущим в разлуке. Сколько невысказанных слов навсегда останется на пальцах? Они не хотят ложиться на клавиши. Прощай, мой милый. Целую твои светлые глаза.

P. S. В Гоа с каждым новым сезоном становится сложнее и дороже. Тысячи новоприбывших русских об изменениях не ведают и ухом не ведут, если пытаешься предупредить. Сравнивать им не с чем. Папайя, конечно, слаще морковки!

И непало-русская семья переехала в Манали, где успешно продолжает кормить людей вкусной и правильно приготовленной едой.

Заходите в «People»! Welcome! Варвара и Чандан вас ждут.

ПИСЬМО № 12
КАМАСУТРА

 
Каждый пишет, как он дышит.
Каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит, так и пишет,
Не стараясь угодить.
 

Булат Окуджава

Привет, любимый.

Мне позвонил редактор глянцевого журнала и заказал статью. Тема – штампы: Индия, йога, секс, Камасутра. Я так не могу, и мне дали карт-бланш. Хотелось откровенно, а что в новорожденном тексте появилось, не знаю… «Мысль изреченная есть ложь». Ага, изложенная на бумаге тем более. Во всякий пересказ привносишь свое, и реальная жизнь становится рассказом.

Ох, что выросло! Ужас-то какой! Как представлю, с каким ругательным лицом ты читал бы… Дрожь пробирает от страха…

Опять вру! Не боюсь. И мнения твоего тоже. Уже.

Читай, попробуй не злиться. История давняя. До тебя.

***

По причинам сложносочиненной биографии я каждую осень-зиму живу в Индии со всеми вытекающими последствиями. И хорошо знаю ситуацию здесь. Она во многих отношениях чудовищна. Страна переживает демографическую катастрофу. Лет двадцать–тридцать тому назад большинство женщин решили не рожать девочек. Сейчас-то в больницах, в гинекологических кабинетах берут подписку о запрете узнавать пол будущего ребенка на УЗИ, но многие семьи попыток не оставляют. Врача могут лишить лицензии на работу за информацию о поле будущего беби, но можно прикрыться тем, что прогноз сделан по медицинским показаниям. Дочку дорого выдавать замуж. Свадьба грозит даже состоятельной семье финансовым коллапсом на годы. Молодоженам на свадьбах до сих пор желают согласно древней пословице: «ЧТОБЫ БЫЛО СТО СЫНОВЕЙ И НИ ОДНОЙ ДОЧЕРИ!» Поэтому аборты легальные и кошмарные нелегальные возможны на любом сроке, если родители сумели узнать о нежеланном поле ребенка. В каждом семейном клане не меньше ста родственников, и у кого-нибудь есть знакомый доктор, и в кабинете прозвучит слово. Кодовое. Невинное слово, например «понедельник», что означает появление долгожданного мальчика, или «среда», то есть ожидайте ненужную девочку. Мне рассказывал доктор Виджай из Удайпура. Он скучал по беседам на русском языке.

Новорожденным девочкам нередко дают пить воду из сточной канавы, убить нельзя – индуизм. Заморить – пожалуйста. И современная Индия столкнулась с гендерной проблемой – на десять мужчин всего пять-шесть девушек подходящего возраста, да и те под строгим надзором. Уже сейчас в стране сто миллионов мужчин никогда не смогут жениться. Диспропорция полов растет с каждым годом на миллионы. А ведь существует еще высокая смертность в связи с хромосомными нарушениями, несовместимыми с жизнью. Я замечала у детей и взрослых врожденные дефекты, по шесть пальцев на ногах и иные признаки вырождения. Встречаются звероподобные лица. Не появляются ли подобные проблемы из‐за браков, заключенных только внутри касты? Возможно ли, что за шесть тысяч лет накопились результаты кровосмешения?

Накануне Рождества я получила письмо от Киры и, покинув ресторан «Оазис», отправилась в Раджастан. Кира переживала ссору с другом. Он уехал на гастроли без нее. Надо поддержать девушку в скорбную минуту.

Любовные сюжеты в Индии происходят на фоне фантастических декораций, или омерзительных (трущобы Мумбаи и Калкаты чего стоят), или прекрасных, таких как город Удайпур. Бойфренд моей подруги – шоумен и продюсер – зарабатывает деньги организацией вечеринок для дипломатов и миллионеров. Однажды Кира увидела с крыши «Лал гата» корабль с алыми парусами (господи, откуда он там взялся!) и отдала сердце канадскому французу и Удайпуру.

Подруга грустила и плакала мне в жилетку, а успокоилась – получила письмо: «Приезжай, дорогая».

«Дорогая» отправилась в Мумбаи. А я (отпуск еще десять дней) осталась одна. Гестхаус оплачен вперед, билет на слипербас тоже, и делать мне одной в любимом городе нечего. Была я здесь неоднократно и достопримечательности давно осмотрела. Придумала ходить на йогу. Сияя темными глазами, Кира погрузилась в поезд, в последнюю минуту обронив почти случайную фразу: «Интересный мужчина, мне кажется, ему нравятся русские женщины». Сказано о соседе по гестхаусу. Живет три месяца, работает по контракту с местными рудниками.

Рождество, и в Раджастане стояли «сильные морозы»: 20 градусов тепла. Вечером +14. Местные ходили по улицам в кожаных куртках и мохеровых свитерах, носили перчатки. Заворачивались в чадор – широкую плотную шаль. По вечерам на углу перекрестка люди толпились у костров.

Постояльцы в отеле здоровались утром друг с другом по-соседски. Беседовали по вечерам. Грея руки и ноги у жаровни с жаркими углями на крыше отеля, сосед угощал меня коктейлем. Подруга угадала: средних лет турок, «ковбой в стиле Мальборо», меня интересовал. Но, к сожалению, в мире о русских сложилось то еще мнение. Турки знакомы с русскими девушками не понаслышке, но на ухаживания (русскую надо напоить) я не велась.

Но нашла коса на камень, янычар продумал эффективный ход: «Куда это ты ходишь каждый день? Ах, в йога-класс! Удивительно, но теперь я понимаю, ты занимаешься йогой, поэтому у тебя замечательная фигура». И наконец-то решающий шаг: «Наверное, ты хороший тренер, и я тебя очень прошу, покажи мне, пожалуйста, упражнения».

В игру я втянулась нечаянно, чтобы развеять скуку и одиночество. Осталась-то неделя, и я возвращаюсь на работу на пляж бухты Патнем-Бич.

Два урока мы занимались по вечерам после его работы. Йога давалась турку с трудом, он уставал и краснел лицом. В паузах, пытаясь отдышаться, уверял, что надо для поддержания сил выпить водки с соком. На второй день занятий турка скрутило. Он молил, что лишь массаж спасет его перетянутые мышцы. И я приступила к массажу, разминая неплохие бицепсы. Повернувшись, ученик заключил меня в объятия и впился страстным поцелуем. Играть в недоступную женщину поздно. Да и поцелуй был хорош, из песни слов не выкинешь.

Для начала неплохо. Ага, сейчас.

Удовлетворив микс желания и любопытства, сосед потерял ко мне интерес и перестал угощать коктейлями. Уроки были забыты. Я была в бешенстве. Как всякая нормальная (примитивная) женщина, я же думала, что через пару недель он придет ко мне на берег бухты на юге Гоа. Мы проведем незабываемые вечера под шум волны, и веерные листья пальм будут шелестеть над нашими головами и т. д. Не тут-то было, наивная чукотская девушка.

Не опускаясь до выяснения отношений, однако пылая негодованием, в последний вечер я узнаю, что в соседнем отеле будет израильская вечеринка. И «турецкоподданный» в белой рубашке и ковбойской шляпе собрался клеить евреек, недавно демобилизованных из армии.

Израильтяне, что юноши, что девушки, после престижной военной службы отрываются в Индии не по-детски.

Да не нужны мне эти танцы! И разбитые по дорогам кроссовки выглядят непрезентабельно, но перспектива сидеть в комнате и упаковывать сумку так безнадежна, поэтому, предусмотрительно прихватив с собой джин, перелитый в бутылочку из-под сока, я отправилась на party.

Для очищенного йогой организма двести грамм алкоголя – максимальная доза. Я танцую три часа без перерыва, порхая по полу босиком и легко поднимая ноги к потолку. Держите меня четверо, а то улечу. Кроссовки скромно стоят под стулом. У янычара отвисла челюсть, тумбообразные еврейки стоят вдоль стенок, а меня окружают полтора десятка красивых парней, а-ля «актер из Болливуда».

Высокий юноша у барной стойки выглядит как принц из сказки. Когда-нибудь невзрачная европейка (или американка) вывезет его, женив на себе красавца из нищей страны, в светлую жизнь для улучшения породы. Черты точеного лица будто вырезаны из камня рукой гения. Быть эпизодом в карьере будущего жиголо я не хочу.

Сегодня я – звезда, и ребята стараются мне понравиться. «Что мадам желает? Может быть, воды, может быть, соку? Коктейль или сигарету?»

Мадам ничего не желает, мадам не в настроении, мадам танцует. Однако мадам жарко, и я выхожу из зала на крышу подышать холодным ночным воздухом. Рядом оказывается бойкий и смелый танцор. Невероятно юный, невысокий, совсем мальчик. С глазами теленка в длинных ресницах. Волнистые волосы уложены гелем. Он уговаривает меня отпустить моторикшу, так как сам доставит к дверям отеля на мотоцикле. Может быть, кто-то устоит против езды на байке, но я-то не могу. Обожаю скутеры и мотоциклы!

Индийские парни рождены на байках и не мыслят жизни без железных коней! Мальчишки, что от горшка два вершка, – мастерски водят мотоцикл. Кентавры! Они учатся езде сразу после того, как научились ходить! Вдвоем на мотоцикле – одно из самых интимных изобретений человечества. Прежде всего ты раскрываешь бедра и близко придвигаешься к драйверу. Нельзя же так запросто сесть рядом с малознакомым мужчиной в ресторане, а на байке как по-другому! Лишь целомудренные индийские женщины умело садятся на мотоциклы боком и не теряют равновесия.

Завтра уезжать, днем в три будет автобус. Но сегодня ночь, звезды и по любимому городу я еду на байке за спиной изнывающего от желания мальчишки. Я говорю, что хочу увидеть все озера. Он счастлив выполнить мой каприз. Виртуозно объезжая препятствия, прибавляя ходу на прямых участках пути, парень пытается коснуться то моей коленки, то руки, не теряя управления. Окончательно сбивает с толку его попытка поцеловать меня в щеку на ходу. Он ведь за рулем. Как только мальчик не боится вписаться в стену случайного забора! Джин и агрессивность, вызванная присутствием турка, еще не выветрились у меня из головы и на старательные комплименты: «Ах, какая мадам красивая, как замечательно танцует. Как я рад продолжить знакомство с сексуальной мадам», на доверчиво наглую откровенность я рычу: «Да ты же маленький, что я с тобой буду делать? Мне завтра уезжать, а сейчас вези меня домой!» И слышу в ответ: «Я не маленький, я студент в Дели, мне уже девятнадцать, если мадам не верит, могу права показать. Мадам уезжает вечером? А если у мадам есть время утром после чек-аута, то я рад показать окрестности Удайпура, мадам ведь нравится ездить на байке». И добавляет, что в десять утра будет ждать меня у дверей отеля. Прощаясь, просит за прогулку «one kiss!». Но я неумолима.

Утром, сдав номер и завтракая в ресторане на крыше, я не помнила о вечерних развлечениях.

В Удайпуре я останавливалась в «Миранде». В отеле есть настоящая ванна. Редчайший и очень сильный аргумент в Раджастане. Круглосуточный портье Вину два года назад предлагал выйти замуж, и если я не хочу, то, может быть, мне хотя бы нужен массаж. Принимая номер, он позволяет себе лишнее:

– Ирина, ты красивая и сильная. – Часто в Индии я слышу шаблонные комплименты, они ничего не значат, но от неожиданности умолкаю. – Ты везде бываешь, – продолжает Вину. – Много путешествуешь, наверное, у тебя есть здесь любовник, скажи мне как другу, сколько у тебя любовников в Индии?

Скотина какая, друг нашелся. Какое право он имеет задавать такие вопросы? Не иначе турок ему наболтал лишнего.

– Моя жизнь принадлежит только мне, это приватная информация. – Я вдруг в углу вижу Дейва, вчерашнего мальчика. Не встретив меня в десять утра на улице, он рисковал, поднявшись в «чужой» ресторан. Территории в индийских городах поделены, как «охотничьи» угодья. Охота идет и за кошельками туристов, и за женщинами, – это они, туристы, самые «священные» животные в стране, они, а не коровы, как полагают наивные «белые кошельки на ножках».

Ровесницы на улице одни не бывают. Предложения продажной любви есть только в самом низшем и в самом верхнем ценовом сегменте. Дома, в условиях отсутствия личного пространства, даже самоудовлетворение проблема. А тут белые женщины, о которых говорят, что они страстные. Крышу сносит! Ох уж эти белые – понаехали и испортили хороших мальчиков! Миф о белых пошел оттого, что в порно в основном снимаются европейки. Ну что делать, это Индия! Разве «бедолаги» виноваты, когда после своих закутанных женщин они видят туристок, для них откровенно голых: в шортах, топиках и купальниках. Темперамент требует, и кое-кто мастурбирует вприглядку на пляже. Они хотят получать как европейцы, но «платить» за них как индусы – то есть никак. Не считаясь с чужим мнением.

Дейв заказал для отвода глаз чай и высматривал меня издалека, не смея присесть за мой столик.

Сказав: «Нет времени – экскурсия», кивнула Вину и, пытаясь гордо держать подбородок, я навсегда покинула отель.

***

Днем, пролетая по городу на байке Дейва, я вижу любимый Удайпур по-новому.

Рядом с рынком на маленькой площади высятся горы риса и чили, сохнущие на солнце. Во дворе женщина моет новорожденного теленка, тут же дети плещутся в тазике. В овощную лавку приносят лысого младенца с цветком за ухом и кладут, взвешивая, в медную чашу весов, где вес определяется железными гирями. Дитя тянет ручки в перевязочках к родителям. Рядом гончар обтирает пыль с товара – горшков, кувшинов, лампадок-подсвечников и плошек из терракоты.

Байк мчится по узким улочкам, вырывается по деревенским дорогам на простор. Утренний воздух прозрачен и чист. Куда исчезло раздражение? Вежливый юноша с ласковыми бархатными глазами мне нравится. Покатав меня по окрестностям, Дейв заехал в тихое место – кафе в райском саду загородного отеля. Утро, цветы, незнакомые птицы поют, а вокруг горы Аравели. Слышно далекое завывание шакала. Утренний туман окрашивает вершины покатых, старых гор в сиреневый цвет. Склоны покрыты невысокими деревьями. Долгожданные муссоны не пришли – на ветках мало листьев. Леса прозрачны: видно далеко. Две местные крестьянки под деревьями собирают хворост. Голова и плечи женщин покрыты накидкой, один конец которой заправлен за пояс юбки, а второй прикрывает голову от палящего солнца и нескромных взглядов. Чоли с коротким рукавом плотно поддерживает грудь, нижняя часть тела скрыта юбкой в складку – гхара. На ногах и руках серебряные браслеты, тяжелые, как кандалы. Юбка и чоли украшены кусочками зеркал, и на ярком солнце наряд сверкает и отбрасывает блики, в каждом из которых резвится солнечный зайчик. Женщины волшебно оживляют характерный для Раджастана пейзаж.

Дейв привез меня выпить сок. «Случайно» нас ждет оплаченный номер. Вспомнив, как накануне я его унижала, решаю: награда найдет храбреца.

И меня подстерегает чудо. Обычное чудо, когда изменяется место действия и преображается персонаж. Похожих парней на улицах тысячи. Джинсы на два-три размера больше, чем надо. Широченные майки, как с чужого плеча. Но, скинув безразмерную толстовку и дешевые джинсы, юноша оказался безупречно красив, произведение искусства – статуя Кришны. Гладкая кожа, теплого оттенка отполированного дерева, под кожей перетекают мышцы, как вода в ручье…

Я – не здесь.

Здесь я многое знаю, неожиданно – другое кино. На подарок от сказочного города я не рассчитывала и никогда не мечтала быть героиней эротического фильма. Случайный бойфренд удивительно тактичен. Пока я осваиваюсь в номере, он уже в душе, на тумбочке – фрукты, напитки и пачка презервативов.

Умелые прикосновения, великолепное тело – отличный парень, опытный любовник.

Два часа пролетели мгновенно, мне пора, еще один культурный шок. Опять смещается точка сборки.

Древний трактат об искусстве любви Камасутра существует не для таких, как он, это «правительственный» заказ пересыщенного могола — махараджи, утомленного изобилием женщин в гареме. Трактат о чувственных наслаждениях написал на санскрите мудрец Ватсьяна.

Мальчик книжек не читает. Я говорю, что он хорошо умеет make love, и, сгорая от любопытства, спрашиваю, сколько у него было девушек. Получив ответ, чуть не падаю с кровати.

– Две, – отвечает он.

– Как – две?

– Ты – моя вторая девушка.

Какая девушка! Я, конечно, умница и красавица, но мне уже сорок.

– А кто первая?

– Она была из Швейцарии.

Да, думаю, повезло парню с учительницей. Ах вот она какая – настоящая Камасутра!