Текст книги "Русская религиозно-философская мысль в начале ХХ века"

«Религия искупления» и «христианский гнозис» Н. Бердяева

Для Н. А. Бердяева в 1904–1916 гг. представление об «подлинном» христианстве совместило в себе «религию искупления» и «христианский гнозис». «Религией искупления» он именовал содержание христианского вероисповедания, к которому по рождению и Отечеству принадлежал, «христианским гнозисом» станут те религиозно-философские взгляды, в которых Н. Бердяев будет излагать свои тезисы учения о наступлении «эры Святого Духа», или Третьего Откровения. Бердяев признавал, что в своих философских рассуждениях он занимается пересмотром «основных проблем христианства». По его мнению, он делает это по-новому, а именно «в свете Духа и Истины»[368]368
  Бердяев К Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. СПб., 1996.
  С. 5.


[Закрыть]. Но слово «проблемы» здесь должно быть прочитано как «догматы», потому что под «проблемами» Бердяев и др. авторы НРС понимали «неправильное прочтение» Церковью догматов, или «неприменение» их Церковью в ходе развития христианского общества. Например, он был убежден, что «в Евангелии сказано о наступлении времен, когда человек будет поклоняться Богу в Духе и Истине»[369]369
  Там же. Здесь и далее курсив мой.


[Закрыть], тогда как христианство считает эту эпоху наступившей с рождением в мире христианской Церкви[370]370
  В христианстве также нет учения о том, что ад существует лишь во времени, а у Н. Бердяева даже и в 1946 г., когда вроде бы иссякла идея НРС, читаем: «Духовное извлечение от идеи [ада] – одна из важнейших моментов нового очищенного христианского сознания, христианства Духа. Это будет заменой старой идеи возмездия… идеей просветления… и богоподобия» (см.: Бердяев Н. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. С. 141).


[Закрыть]. Или что «идея Бога искажена, потому что она утверждалась без человека и против человека, вопреки Халкидонскому догмату, который остался мертвым… Новое христианское сознание, а возникновение его необходимо, если христианство не обречено на смерть, по-иному поймет отношение между божественным и человеческим», – пишет он, имея в виду учение «неохристиан» о «святой плоти». – «…Богоуподобление означает не умаление и угашение человеческого, а достижение максимальной человечности. Это не нашло себе выражения в традиционных руководствах к духовной жизни»[371]371
  Там же. С. 125.


[Закрыть].

По Бердяеву, если есть Бог, Он должен открывать себя. И Он открывает Себя в слове, это значит, что если Он идет навстречу человеку, это предполагает богопознание. Богопознание Бердяев считает одной из форм творческой деятельности, к которой человек призван и заниматься которой обязан, т. к. иначе человек будет бесполезен в том смысле, что не принесет «прибытка» Божеству. («Человек искупленный», т. е. человек «религии искупления», христианин, возвращается в лоно Божие без прибыли, освободив в себе «только место для Бога»[372]372
  Бердяев Н. Смысл творчества: Опыт оправдания человека. С. 99.


[Закрыть].) Таким образом, свое творческое право Н. Бердяев связывает с обязательством быть «полезным» Богу. Возможность таковой «прибыльности», конечно же, говорит о Божественной неполноте. О том, что Бог не является для Бердяева Абсолютом, говорит и то, что философ предполагает существование «Безосновного», или «Бездны», по сути – Божества, которое выше Бога. «Безосновное», по Бердяеву, является источником свободы. Идея свободы Бердяева уходит корнями в Ungrund (Бездну) Я. Беме и соответствует первичной божественной основе Gottheit Майстера Экхарта. Идея «Бездны», или «Безосновного», как она представлена у Я. Беме, не может гарантировать полную свободу человеку: если человеческая свобода коренится в божественном, то человек все-таки попадет в зависимость от Бога. Поэтому Н. Бердяев видоизменяет идею «Безосновного», считая, что надо мыслить его как совершенно самостоятельное начало. Н. Бердяев говорит о том, что оно-то и есть безначальная основа мира. Мир, говорит философ, сотворен не из материи, а из свободы. И эта его ничем не обусловленная безначальная свобода ближе к понятию античного хаоса, под которым древние понимали потенцию бытия. Из первичного хаоса рождается свет, Бог, Он несет в себе уже вторую свободу, которая становится высшей. Следовательно, Бог возникает как нечто вторичное, необязательное. (Однако таким образом Бердяев хочет «освободить» Бога от причины существования в мире зла[373]373
  Причиной возникновения зла в мире, по Н. Бердяеву, стало отпадение от мирового центра. Восстановление этой связи – в освящении плоти, это освящение есть часть богочеловеческого процесса. Участвуя в «освящении» плоти, представители НРС включаются в богочеловеческий процесс как во всемирный смысл истории. Так и положительным признаком мира у Бердяева становится его те арность. В основе того, из чего создан мир, лежит свобода, а значит, абсолютная возможность отпадения твари от Творца в первоначальную хаотическую свободу.


[Закрыть].)

В этих выводах преткновением становятся отношения между свободой и благодатью, свободой человека и всемогуществом Бога. Н. Бердяев отвергает традиционное теологическое решение. Он соглашается: свобода полностью зависит от Божественной благодати и утверждается для того, чтобы установить ответственность человека перед Богом. В сущности, «только христианство знает тайну примирения двух свобод и преодоления трагедии свободы», – считает философ. Н. Бердяев – сторонник мысли о невмешательстве Бога в жизнь мира, позиция невмешательства должна, по его мнению, открыть новые пути союза человека и Бога. Уже на этом основании он никак не мог согласиться с теми, кто смотрел на социальную революцию как на религиозное действо, в котором участвует Святой Дух.

Согласно Священному Писанию, «ничто» – это тот исходный «материал», из которого Бог сотворил мир[374]374
  См.: 2 Мак. 7. 28.


[Закрыть]. Но оно у Н. Бердяева персонифицировано и есть то божество, которое онтологически «обеспечивает» свободу человека. Причем «Безосновное» ничто раскрывается, как подчеркивает Бердяев, только через человека. «Безосновное» не является творцом мира, из него рождается триединый Бог, творение мира Богом-Творцом есть уже вторичный акт, и потому, по Бердяеву, свобода лежит вне Бога-Творца, в божественном «Ничто». Человек здесь выступает как «дитя Божье и дитя природы». Причина создания человека – тоска Бога по «своему другому», а сам мир возникает потому, что свободное «Безосновное» согласилось на бытие. Мир и центр мира – человек, творение Божие через Премудрость, через Божии идеи, и вместе с тем дитя меонической несотворенной свободы, дитя бездны, небытия. Н. Бердяев находит трагизм в жизни Божества в том, что, создав человека свободным и по Своему образу и подобию, Он, создав его из свободного «Безосновного», не смог победить заключенной в свободе потенции зла. Напрашивается вывод: если человек свободен независимо от Бога, то Бог становится для него силой необязательной, и, совершая свое религиозное творчество, человек сам в силах определиться. Но знает ли человек о своей безграничной свободе и знает ли, как ее использовать? Знает, считает философ, если он является религиозно ориентированной личностью. Через человека Н. Бердяев протягивает нить, соединяющую «христианский гнозис» с «религией искупления».

Свобода, по Бердяеву, в истинном свете открывается только в мистическом акте религиозно ориентированной личности. Чтобы постичь свободу, необходимо войти в такое религиозное состояние или хотя бы поверить религиозному опыту мистиков.

Таким образом, мы видим, что человек, благодаря своей «онтологической» свободе, был поднят теогонией Н. Бердяева на недосягаемую высоту. Способность принять «откровение» и способность к богопознанию открыты человеку через его свободу как богоподобие. «Откровение предполагает существование божественного элемента в человеке, человеческую соизмеримость с божественным», – писал философ[375]375
  Бердяев Н. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. С. 6.


[Закрыть]. И находит обратную связь: «Мы в историческом откровении находим много человеческого… совсем не божественного. …Чистая же человечность и есть божественное в человеке. …Именно независимость человеческого от божественного, свобода человека, творческая его активность, – божественны»[376]376
  Бердяев Н. Метафизическая проблема свободы // Путь. 1928. № 9. С. 48.


[Закрыть]. Судя об Откровении и человеке, Н. Бердяев не забывает подчеркнуть, что должно прийти новое время существования человека в Духе. «Христианство было центральным фактом очеловечения откровения. Но процесс не закончен, он может закончиться лишь в религии Духа, в почитании Бога в Духе и Истине»[377]377
  Бердяев Н. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. С. 52.


[Закрыть]. А так как, согласно НРС, историческое церковное воззрение на человека утратило понятие о божественном элементе в человеческой свободе, то, по Н. Бердяеву, это означало, что в Церкви «предполагалось опустошить себя от всего человеческого вообще, чтобы вошло в человека божественное». Это также значит, что был монофизитский уклон, в котором не хотели сознаться. И это, по Бердяеву, соответствовало «приниженному состоянию человека» в «историческом христианстве»[378]378
  Бердяев Н. Истина и откровение. С. 125


[Закрыть]. Отсюда и возникало основание для заявлений философа о том, что в Церкви слишком много «плоти», тогда как мережковцы заявляли, что Церковь увлечена только «духом». Справедливости ради нужно отметить, что странно видеть в преобладании божественного – «унижение» человека, существа тварного, но для философа на первое место здесь выступает принижение свободы – элемента божественного «Безосновного», утверждаемого им в человеческой природе.

Богоподобный человек «новой эпохи», согласно Н. Бердяеву, обязан заниматься творческой деятельностью по преобразованию мира в богоподобное единство плоти и духа. «Плоть», в понимании Н. Бердяева, – это все «реальное», связанное с творчеством человека. «Реальность» Н. Бердяева – это книги, мысль; остальное – вторичное, объективация человеческого духа. Объясняя свои воззрения, Н. Бердяев писал по этому поводу М. О. Гершензону: «Все великое в жизни человечества, все гениальное, святое, творческое, пророческое, зачинающее новую жизнь, было свободно от тяжести элементарных процессов родовой жизни. …Задача человеческой жизни – окончательно освободиться от всего элементарно-насущного, хлебного, трудового, семейного, биологически-родового, окончательно перейти в свободу, в творчество, в высшую легкость, в вечное зачинание новой жизни и вечное открытие новых миров. Путь к этому лежит через Голгофу, через вольное распятие, без которого нет творчества»[379]379
  Бердяев Н. А. Письма к М. О. Гершензону // Вопросы философии. 1992. № 5. С. 126.


[Закрыть]. Само значение человеческого, «родового» умаляется им во Христе, приводя к мысли, что не Личность Богочеловека свободна от греха, но «для Христа не существует природной жизни человеческого рода», «той жизни, в которой господствуют элементарные, биологические процессы размножения и питания»[380]380
  Там же. С. 125. См. далее: «Для Вас как будто бы настоящая жизнь есть… трудовая забота о хлебе, любовь к детям, к жене и пр., и пр. …Во мне всегда вызывает глубокий внутренний протест Ваше особенное уважение к элементарному, природному, трудовому как к настоящей жизни и Ваше скептическое презрение к сложному, свободному, избыточному, как к ненастоящей, выдуманной жизни… Я очень стыжусь этого элементарно-биологического… Все это я всегда ощущаю как призрачное… Только творчество я ощущаю как жизнь» (Там же).


[Закрыть].

Вместе с тем понятие «творчество» у Бердяева не заключено в привычные рамки: если творит религиозно-ориентированная личность, то и творчество это принимает сакральный характер. «Вопрос идет о религиозном смысле творчества, о творчестве человека, которого ждет Бог как обогащения самой божественной жизни. Это то, что можно назвать гностической идеей творчества и что есть главная тема моей жизни и моей мысли, начиная с книги „Смысл творчества“, – писал Н. Бердяев. – Это есть идея эзотерическая в том смысле, что она есть не откровение Бога, а сокровение Бога, есть то, что сам Бог не открывает прямо человеку, ждет, что он сам совершит это откровение»[381]381
  Бердяев Н. А. Письма к М. О. Гершензону. С. 126.


[Закрыть].

Видимо, этим объясняется и то, что идея общественного прогресса объявляется им несостоятельной, как идея дурной бесконечности, отрицающей Царство Божие. Проблема «личности и прогресса» из первых работ Н. Бердяева трансформируется в проблему соотношения свободного человеческого духа и Бога, а история, по Н. Бердяеву, – это символизация во времени общения человека и Бога. Задачи человека выносятся им за рамки реального исторического развития.

Н. Бердяев в этом аспекте своей религиозной философии, связанной с оправданием человека и его творчества, подобно гностикам первых веков христианства, объявляет новое тайное знание. У Н. Бердяева это тайное знание сокрыто самим Богом; статус «знания» повысился, хотя и понизилось его содержание: у гностиков сокрыто знание о Боге, у Бердяева – о «человеке божественном».

Преобразование мира человеком предполагает познание мира и общение с ним. Это-то общение, а затем и управление космосом через единство с ним возможно тогда, когда человек войдет во взаимодействие с той духовной сущностью мира, которая была отметена христианством как имеющая сущность внебожественную. Для возвращения к этому необходимо, в понимании Н. Бердяева, вернуться к умаленному в последнее время значению мистики в жизни религии. «Мистика доныне была порождением отдельных индивидуальностей, она оставалась случайной и скрытой. Ныне настали времена универсальной, объективной и выявленной мистики. …И время налагает обязанность осознать, какая мистика может быть обращена к творческому будущему»[382]382
  Бердяев Н. Смысл творчества: Опыт оправдания человека. С. 270.


[Закрыть]. Именно она может оживить души и вернуть их к религии исповедания Бога. «В подлинном высшем гнозисе есть изначальное откровение смысла, солнечный свет. <…> Современная душа все еще страдает светобоязнью. <…> Мы стоим перед новым рассветом… Вновь признана должна быть самоценность мысли (в Логосе), как светоносной человеческой активности, как творческого акта в бытии»[383]383
  Там же. С. 20.


[Закрыть].

Обращаясь к мистике церковной, святоотеческой, он находит, что она столь консервативна, что утеряла творческий характер. Более современны, с его точки зрения, популярный «вульгаризированный» оккультизм[384]384
  Существует письмо, которое было написано Н. Бердяевым, когда философ некоторое время находился на распутье, в нем он написал: «Оккультное ли истолкование христианства или христианское истолкование оккультности, Христос ли подчинен оккультизму или оккультизм подчинен Христу?» (см.: Н. А. Бердяев – Вяч. Иванову. Письмо № 107 // Взыскующие града. С. 178).


[Закрыть] и теософия.

Переписываясь с Вяч. Ивановым[385]385
  Вячеслав Иванович Иванов (1866–1949). Поэт, переводчик, философ. В мае 1903 г. читал курс лекций по истории дионисийских культов в парижской Высшей школе общественных наук. Осенью 1905 г. организовал литературный салон – ивановские среды, который посещали литераторы, деятели искусств. В 1907 г. организовал собственное издательство «Оры». Состоял в московской масонской ложе «Люцифер».


[Закрыть], также имевшим влияние на формирование идей НРС (большое значение для «нового религиозного сознания» имели работы Вяч. Иванова об «эллинской религии»), Н. Бердяев находил в его мистике нечто близкое своим взглядам.

Вяч. Иванов изначально был среди направляющих работу Петербургского религиозно-философского общества, руководил в ПРФО секцией христианской философии, в совет которой, согласно письмам Вяч. Иванова[386]386
  См.: НИОР РГБ. Ф. 249. К. 3875. Ед. хр. 61. Л. 185, 186.


[Закрыть], входил и В. Розанов. Из письма В. Розанова Вяч. Иванову от (?) октября 1909 г. известно, что они вместе с В. Розановым, собираясь у него по вечерам, готовили к прочтению реферат «Об источнике христианского спиритуализма»[387]387
  Там же. Ф. 109. К. 33. Ед. хр. 76. Л. 5, 184.


[Закрыть]. В секцию христианской философии Вяч. Иванова[388]388
  В один ряд с Ницше и Р. Штейнером Вяч. Иванова и Д. Мережковского поставил священник С. Соловьев в статье «Гете и христианство». Он отмечал, что их «современное лжехристианство, которое с виду кажется сложно и разнообразно… на деле сводится к нескольким еретическим формулам, варьируемым на все лады» (Соловьев С., свящ. Гете и христианство // Богословский вестник. 1917. Т. 2. Март – апрель. С. 521).


[Закрыть] входили А. Аскольдов, скульптор В. Шервуд, Б. Столпнер, В. Болдырев, студенты Духовной академии. Сильное влияние его личности испытывала Е. Герцык, с ним переписывался, будучи студентом Духовной академии, А Ельчанинов[389]389
  См.: Письмо от 17 марта 1910 г. Ельчанинова Иванову // НИОР РГБ. Ф. 109. К. 18. Ед. хр. 38. Л. 7, 8.


[Закрыть].

Н. Бердяев писал Вяч. Иванову: «Я хочу религиозной близости с Вами, и этим уже очень многое дано. И чем сильнее устремление моей воли к Вам, тем сильнее хочу я знать, знать не внешне и формально, а внутренне и материально, какая Ваша последняя святыня, не эзотерическая и не разложимая уже никаким оккультным объяснением. Я знаю и чувствую, что в Вас есть глубокая, подлинная мистическая жизнь, очень ценная, для религиозного творчества плодоносная. …Для меня мистика, с одной стороны, есть стихия, таинственная среда, с другой – метод и особый путь, но никогда мистика не есть цель и источник света. Мистика сама по себе не ориентирует человека в бытии, она не есть спасение»[390]390
  Н. А. Бердяев – Вяч. Иванову. Письмо № 107 // Взыскующие града… С. 178.


[Закрыть].

Но «мистический настрой» Вяч. Иванова был не христианского направления. Его идеи содержали высказывания о том, что религия проистекает из экстатических состояний души, что человек осознает себя единым со своим божеством только в состоянии экстаза, и эти мысли придали своеобразный мистико-анархический оттенок рассматриваемым богоискателями проблемам. Известны полночные «радения», устраиваемые на квартире-«башне» Вяч. Иванова.

В приведенном здесь письме Вяч. Иванову Н. Бердяев задавался вопросом: «Абсолютно ли отношение к Христу или оно подчинено чему-то иному, чуждому моему непосредственному, мистическому чувству Христа, т. е. подчинено оккультности, возвышающейся над Христом и Христа унижающей? На этот вопрос почти невозможно ответить словесно, ответ может быть дан лишь в религиозном и мистическом опыте. Я знаю, что может быть христианский оккультизм, знаю также, что лично Ваша мистика христианская». Сознавая, что «отношение к Христу может быть лишь исключительным и нетерпимым, это любовь абсолютная и ревнивая», Н. Бердяев оговаривает: «Все эти вопросы я ставлю не потому, что я такой „православный“ и боюсь дерзновения. Я человек большой свободы духа, и сама моя „православность“ и „правость“ есть дерзновение. Не боюсь я никакого нового творчества, ни дерзости новых путей»[391]391
  Там же.


[Закрыть].

«Консервативное» отношение ко Христу лично для Н. Бердяева обязательно и обусловлено существованием «таинственного» царства «умерших, живых и рождающихся», и единственный «Глава этого общества, источник жизни и любви – Христос, конкретный, реальный и единственный. …Дерзость против Христа и вне уже изжита, „против“ и „вне“, нужно быть скромнее. А известного рода „правость“ сейчас может оказаться очень „левой“ и радикальной. Для меня, непокорного кшатрия, нов и желанен опыт богопокорности. Я не благочестивый человек и не боюсь соблазна благочестия. О Вас же я себя спрашиваю, что для Вас главное и первое, мистика или религия, религией ли просветляется мистика или мистикой религия? Это старый наш спор, но теперь он вступил в новый фазис»[392]392
  Там же.


[Закрыть].

Церковная догматика каким-то образом также вписывалась у Н. Бердяева в оккультистский мистический опыт общения. В 1910 г. в статье «О расширении опыта» он писал: «Но ведь догматика может явиться в религиозном опыте тогда, когда обостряется зрение, догматы могут быть описанием встреч и видений. Догматические же богословы плодятся тогда, когда мертвеет религиозная жизнь и иссушается опыт»[393]393
  Бердяев Н. О расширении опыта // Вопросы философии и психологии. 1910. № 103.
  С. 382


[Закрыть].

К выходу сборника «Труды и дни» 1914 г. у Н. Бердяева уже была готова работа о возможной роли практик оккультизма в христианском гнозисе. Во введении он писал: «Линия оккультная и линия гносеологическая доныне не встретились. Доныне не существует гносеологии оккультизма. <…> И я хотел бы провоцировать эту встречу оккультизма и гносеологии»[394]394
  НИОР РГБ. Ф. 190. Кн-во «Мусагет». К. 52. Ед. хр. 3. Бердяев Ник. Александрович. Гносеологическое размышление об оккультизме, – наборный экземпляр статьи для 8 тетради «Трудов и дней» (не вышедшей) [1914]. Автограф чернилами с типографскими пометами карандашом. Л. 1. Статья опубликована в 1916 г. в «Труды и дни» № 8.


[Закрыть]. «Гносеология оккультизма прежде всего ставит задачу преодоления дуалистически-трансцендентного догмата… о двух разорванных мирах, – пишет он в статье. – Научное сознание получило от церковного сознания эту веру в творческую устойчивость материального физического плана бытия и его непреодолимую противоположность духовному миру. Церковное сознание, положившее в свою основу платоновский дуализм, по религиозным мотивам ставило границу опыту и безмирному в опыте духовному движению». «Церковное сознание поддерживало материализм этого мира и удерживало от всяких путей в безмирность не только духовного мира, но и всех промежуточных порядков бытия. Мир иной сознавался трансцендентным, далеким этому миру, и не допускались опытные, имманентные пути к познанию всех планов космоса»[395]395
  Там же.


[Закрыть], – писал он.

Очевидно, говоря об этом, философ не имел в виду духовные пути познания мира, известные христианским святым.

«Научный позитивизм… есть порождение церковного дуализма», – считал Н. Бердяев. «Церковно-демократическое христианство воспретило гностицизм и утвердило агностицизм», который «принял обличье позитивизма». Н. Бердяев видел в этом запрет Церковью познания «иных миров, космических тайн». Но церковное и научное познание у Н. Бердяева одинаково «враждуют против гностицизма и оккультизма»[396]396
  Там же.


[Закрыть]. Здесь хорошо видно главное его расхождение с мережковцами: те хотят социально-религиозной революции в миру, Н. Бердяев – революции «духовной», когда человеку будет открыт вход в сакральный мир и его свобода станет безграничной уже при жизни. Н. Бердяев ищет способы такого познания Космоса, т. к. считает, что благодать Христова освящает все, с чем человек соединяет христианство. Христианство изгнало страх перед духами природы, считает он. «Только подлинно свободный человек, укрепивший свой дух в Боге, сможет дерзать на познание космических тайн, на общение с духами природы»[397]397
  'НИОР РГБ. Ф. 190. Кн-во «Мусагет». К. 52. Ед. хр. 3. Л. 11.


[Закрыть].

По Н. Бердяеву, не соединенная с христианством, а значит, неоправданная «темная магия всегда корыстна», она «основана на рабстве человеческого духа у необходимости». Если соединить магию с христианством, будет «светлая» магия. «Светлая магия бескорыстна, полна любви к природе, и в основе ее лежит свобода во Христе искупленного человеческого духа»[398]398
  Там же. Л. 12.


[Закрыть]. Н. Бердяев считает, что «освобожденному и пребывающему в Боге» познающему это не повредит. Вместе с тем, он понимает, что такое общение таит в себе определенного рода опасности, но не уточняет, какие. «Познание духов природы есть общение с ними, есть раскрытие возможности их воздействия на нас. Нужно закрыть глаза на опасные для нас космические силы, чтобы зрение наше не было повреждено»[399]399
  Там же.


[Закрыть]. Оккультизм[400]400
  Сложно определенно сказать, что имеет в виду под этим понятием Н. Бердяев, т. к. в работе это не отражено.


[Закрыть], по мысли Н. Бердяева, мог бы помочь развитию у человека органов восприятия «иного» мира, которые обеспечили бы человеку познание мира духовного. В жизни ему, наверное, приходилось наблюдать таких «общавшихся» с миром духов (в конце XIX – нач. XX вв. в светских салонах были популярны спиритические сеансы, плохо влиявшие на психику участников), и далее он пишет, что должна быть «установлена дистанция между нами и духами природы, тайнами Космоса. Развитие новых органов восприимчивости к иным планам космической жизни небезопасно, оно требует высокого духовного закала личности, религиозной крепости»[401]401
  Там же.


[Закрыть].

Возможно, после написания статьи и было составлено письмо к В. Эрну следующего содержания.

«За это лето много пережил и передумал, многое для меня оформилось. …Мне кажется, что я окончательно осмыслил Штейнера и оккультизм, над чем бился много лет. Моя точка зрения совершенно освобождающая и, как всякая освобождающая точка зрения, признает и правду того, что осмысливает. Так я отношусь к Ницше, или к декадентству, или к социализму. Все это явления жертвенной безблагодатности»[402]402
  Л. А. Бердяев – В. Ф. Эрну. Письмо № 464 // Взыскующие града… С. 551.


[Закрыть].

И тем не менее статья предлагается в сборник, и то, что ее не опубликовали в 1914 г., видимо, простая случайность, она будет опубликована двумя годами позже. В 1916 г. он считал: «Новое религиозное сознание не может не иметь гностической стороны. Гнозис переводит от внешнего, экзотерического, исторического христианства к христианству мистическому… внутреннему»[403]403
  Бердяев Н. Новое христианство // Бердяев Н. Типы религиозной мысли в России.
  С. 495


[Закрыть]. Исследователь творчества Н. Бердяева В. Безносов сообщает о сохранившемся плане книги о мистике. В рукописях архива в доме Н. А. Бердяева в г. Кламаре (Франция) он наткнулся на план ненаписаной книги. Первая половина ее, судя по плану, была бы посвящена творчеству, вторая – мистике, обоснованию взаимозависимости Бога и мира, она называлась «Новая мистика», и эта вторая часть плана была следующей:

«Новая мистика:

Бог нуждается в возрастании мира

В начале был огонь

Все в мире есть тело и кровь Бога

Все есть Единое» [404]404
  Безносов В. Послесловие: не подведенные итоги Николая Бердяева // Бердяев Н. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. С. 327–349.


[Закрыть].