Текст книги "Слово"

Он уже вытаскивал крупную купюру из бумажника, когда девушка, нервно оглянувшись по сторонам, оттолкнула деньги:

– Не здесь, пожалуйста.

– Простите. – Ренделл вернул бумажник в карман, оставив купюру зажатой в руке. – Меня эта цена устраивает. И вам ничего не нужно делать. Только покажите, где он живет.

Мария жадно смотрела на купюру, наполовину спрятавшуюся в руке Ренделла. После этого хитро глянула на американца.

– Я поклялась никому не говорить. Но ведь вы же хотите ему помочь. Хотите сделать его богатым?

Ренделл готов был согласиться с чем угодно.

– Да.

– Если это все ради него, тогда я, конечно же, покажу. Его дом тут рядом.

Ренделл облегченно вздохнул.

– Спасибо.

Не теряя ни минуты, он оплатил ее мартини, подал девушке руку, и уже вместе они покинули «Кафе де Пари». Они прошли мимо киоска на углу, дождались зеленого света и перебежали через улицу Виа Венето к гостинице «Эксельсиор».

Мария указала на широкую улицу, тянущуюся вдоль боковой стены гостиницы.

– Виа Бонкампаньи, – сказала она при этом. – Он живет на этой улице, неподалеку. Три – четыре квартала. Мы можем пройтись.

Девушка подхватила Ренделла под руку, и довольно быстрым шагом они пошли по улице Бонкампаньи. На ходу она что-то бубнила себе под носом, но после того, как они прошли квартал, она внезапно остановилась. Мария протянула руку.

– Вы заплатите мне сейчас, – сказала она.

Ренделл положил в ее ладонь скомканные лиры. Мария высвободила вторую руку и тщательно пересчитала деньги. Удовлетворенная результатом, она положила банкноты к себе в сумочку.

– Я отведу вас к вашему приятелю, – сказала она.

После этого Мария тронулась с места, вновь бормоча под нос, а Ренделл пошел за ней.

Когда они уже дошли до третьего квартала, американец спросил, а откуда вы знаете, где проживает Дука?

– Вам я скажу, но ему об этом не говорите. Этот человек с большой гордостью. Но иногда, когда я или Гравина и еще одна или две из наших девушек, когда мы не можем получить номер в гостинице, где все занято, мы договариваемся с Дукой воспользоваться его квартирой, чтобы обслужить своих клиентов. За пользование его комнатой мы платим ему половину своих доходов. Нам это подходит, потому что удобно. А ему помогает выплачивать квартплату.

– И сколько же она составляет?

– За одну комнату, ванную и маленькую кухоньку он платит пятьдесят тысяч лир в месяц.

– Пятьдесят тысяч? То есть, около восьмидесяти долларов. И он находит такие деньги?

– Он живет здесь, как говорит, уже много лет. Это с тех пор, как был богачом.

Они перешли через виа Пьемонте, и дошли до четвертого квартала.

– И когда же это он был богачом? – спросил Ренделл.

– Он говорит, что четыре – пять лет назад.

«Все сходится», – подумал Ренделл. «Пять лет назад он получил свою долю от Монти за открытия в Остиа Антика».

– Мы на месте, – объявила Мария.

Они стояли перед доходным семиэтажным домом неопределенного возраста; фасад из выцветшего камня был обильно сдобрен копотью. Вход в здание находился между дверью «Ираниан Экспресс Компани» и лавочкой с надписью «BARBIERRE», за дверью которой стояло одинокое парикмахерское кресло.

Над входом в дом, где проживал Лебрун, в камне была высечена надпись: CONDOMINIO <Жилой дом с квартирами, сдающимися внаем>. Под надписью была массивная двойная деревянная дверь, сейчас раскрытая настежь, а за ней можно было видеть стеклянную дверь, ведущую в фойе, за которым был внутренний дворик.

– Я оставлю вас здесь, – сказала Мария, протягивая руку. – Мне пора возвращаться на работу.

Ренделл пожал протянутую ладонь.

– Спасибо вам, Мария, но вот где я могу…

– Проходите в дверь. Справа вы увидите стойку, где portiere получает почту. Слева имеется лифт и лестница наверх. Но сначала вам необходимо увидеться с портье; скажете ему, что вы хотите повстречаться с Дукой. Если за стойкой портье не будет, вы найдете его во внутреннем дворике. Там сбоку есть окошко с растениями на подоконнике, именно там он проживает со своей женой. Позовите его. А уже он проведет вас к вашему приятелю. Buona fortuna. – Мария уже собралась идти, как вдруг вспомнила:

– Мистер Ренделл, когда вы встретитесь с ним, не говорите, что сюда вас привела Мария.

– Не скажу, Мария. Обещаю вам.

Ренделл проследил, как девушка пошла по направлению к виа Венето, он смотрел на ее покачивающиеся ягодицы и сумку, затем повернулся к двери дома.

«Роберт Лебрун», – подумал он. «Наконец-то».

Ренделл прошел по грязному мраморному полу у входа, открыл высокую стеклянную дверь и вошел в фойе. За стойкой portiere никого не было. Ренделл направился в полутемный внутренний дворик.

В центре дворика громоздились искусственные растения, а слева от прохода, в открытом окне очень смуглый молодой человек, по виду явно сицилиец, поливал стоящие на подоконнике цветы в горшках. Он прекратил свое занятие и с любопытством поглядел на пришельца.

– Привет, – сказал Ренделл. – Вы говорите по-английски?

– Si. Немного.

– Где я могу увидеть портье?

– Это я портье. Вы что-то хотеть?

– Здесь живет один мой приятель. Мне бы хотелось…

– Минуточку. – Портье исчез в глубине комнаты и уже через секунду возник в боковой двери, ведущей в дворик. Это был маленький, бойкий человечек в синей майке и заплатанных джинсах. Уперев руки в бок, он встал перед американцем. – Вы кого-то хотеть видеть?

– Приятеля. – Ренделл раздумывал над тем, какое имя назвать. Он забыл спросить у Марии, под каким именем живет здесь старик. Скорее всего, под итальянским. – Синьоре Тоти.

– Тоти. Простите, но никакой Тоти здесь не живет.

– Он пользуется псевдонимом. Дука Минимо.

– Дука…? – Портье энергично потряс головой. – С таким именем здесь тоже никого нет.

«Тогда это должен быть Лебрун», – решил Ренделл.

– Ну, он француз. В основном, мы все знали его как Роберта Лебруна.

Портье уставился на Ренделла.

– Здесь есть один Роберт, француз – но не Лебрун. Может быть, вы имеете в виду Лафоржа? Роберт Лафорж?

Лафорж. Ну, конечно же. Это было то самое имя, под которым Сэм Хелси, сотрудник агентства «Ассошиэйтед Пресс» в Париже, отыскал Лебруна в архивных записях. Это было настоящее имя Лебруна.

– Ну да! – воскликнул Ренделл. – Именно он. Всегда я путаю его фамилию. Роберт Лафорж именно тот, кого я хочу видеть.

Портье как-то странно поглядел на Ренделла.

– Вы ему родственник? – спросил он.

– Я его близкий приятель. Синьоре ожидает меня. Мы должны обсудить одно очень важное деловое предложение.

– Но это невозможно, – сказал портье. – Вчера в полдень возле Восточного вокзала он попал в аварию. На него наехал какой-то сумасшедший водитель и тут же скрылся. Старик скончался на месте. Примите мои соболезнования, синьоре, но ваш приятель умер.

* * *

МОЛОДОЙ, СОГЛАСИВШИЙСЯ ПОМОЧЬ ПОЛИЦЕЙСКИЙ вывел Стива Ренделла из здания Квестуры, главного полицейского управления в Риме, махнул проезжающему такси, назвал водителю адрес: «Obitorio, Viale dell' Universita», и вдобавок протарахтел по-итальянски, несколько раз повторив слово «Obitorio», а потом указал более точный путь: «Площадь дель Верано, 38».

Таксист быстро перекрестился, сменил скорость, и сейчас они уже направлялись к громадному комплексу зданий Римского университета, где располагался городской морг.

Дергаясь из стороны в сторону, по мере того, как такси вписывалось в повороты, Ренделл постепенно отходил от первоначального шока.

Большинство людей, считал Ренделл, за всю свою жизнь всего лишь несколько раз переживают сильнейшие потрясения. Сам же он познал такие чувства – наваливающиеся изумление, ужас, неожиданное оцепенение всех чувств и эмоций – уже второй раз в течение месяца. В первый раз это был удар отца, Барбара и развод, проблемы с наркотиками у Джуди. А после всего этого был момент, когда его заставили поверить, будто Анжела выступала в роли предательницы, а еще период времени, когда ему стало известно об измене Богардуса. Был и такой момент, когда Ренделл узнал о том, что профессор Монти пребывает в психиатрической клинике, не говоря уже о тех нескольких минутах в лифте, когда домине де Фроом признался в том, что виделся с автором подделки документов Иакова и Петрония. Понятное дело, были и другие неприятные моменты, когда какое-то известие доводило его до головокружения, когда сердце бешено билось в груди, а кровь застывала в жилах. Так получилось, что для Ренделла в последние несколько недель шок сделался привычным состоянием.

Только до сих пор не переживал он удара сильнее того, что встретил его два часа назад, когда портье доходного дома сообщил ему, что Роберт Лебрун мертв.

Удар был настолько неожиданным, что практически полностью выбил Ренделла из колеи. Тем не менее, охваченный ужасом он как-то переварил эту новость, даже удержал себя в руках, потому что пребывание в Воскрешении Два закалило его чувства.

Ренделл вспоминал – для него все события были как бы родом из кошмарного сна – как портье пересказал ему события воскресных пополуденных часов, произошедших только вчера. Полиция прибыла в дом на улице Бонкомпаньи, чтобы убедиться, действительно ли здесь проживал синьоре Роберт Лафорж. Узнав, что этот дом как раз тот самый, в котором Лафорж – Лебрун жил, полицейские сообщили портье, что их бывший жилец тремя часами ранее погиб в результате уличной аварии.

Жертва несчастного случая переходила площадь от пирамиды «Чао Цестио» к входу метро «Порта Сан Паоло», направляясь к небольшой железнодорожной станции, известной как «Стационе Остиенсе», как вдруг большой черный автомобиль – один свидетель считал, что это был американский «Понтиак», хотя другой свидетель утверждал, будто это был английский «Астон мартин» – ворвался на площадь, ударил несчастного, отбросив его метров на десять, и пока длилось замешательство, скрылся из виду. Старик, чье тело было буквально переломано, скончался на месте.

По словам портье, полиция, помимо документов на имя Роберт Лафорж, в которых был и адрес, не нашла у жертвы ничего, касающегося его приятелей, родственников или названия страховой компании. Знает ли портье каких-нибудь родственников или знакомых, которым следовало бы сообщить о смерти и которые бы занялись телом? Тот не мог вспомнить никого, кто был бы близко связан с покойным. Тогда, в соответствии с процедурой, полицейские поднялись в квартиру Лебруна, чтобы поискать каких-либо указаний. Скорее всего, они так ничего и не нашли.

Ренделл вспоминал, как он сам попросил разрешения поглядеть на жилище Лебруна. Будто сомнамбула он последовал за портье к лифту. В кабине имелась щель для монет – все, кто пользуются электричеством, должны платить за него, как пробормотал портье – который сам бросил монетку в 10 лир и нажал кнопку четвертого этажа.

Уже наверху, слева от лифта, портье открыл ключом зеленую дверь. За дверью была прихожая, когда-то тоже выкрашенная зеленой краской, а теперь выцветшая и облупившаяся; одна комната с послужившей кроватью, двумя торшерами с уродливыми бежевыми колпаками, дешевым шифоньером, радиоприемником, треснувшим зеркалом, все еще громко урчавшим небольшим холодильником (портье сразу же отключил его от сети), несколькими стоявшими на кирпичах полками, на которых громоздились потрепанные книжки в бумажных обложках на французском и итальянском языках (в основном, относящиеся к политике, и романы, здесь не было ни одного издания, связанного с богословием, античностью, древним Римом или Палестиной). С потолка свисала дешевенькая люстра с мутной лампочкой. Рядом с комнатой был маленький закуток, который трудно было назвать кухней, где едва размещалась деревянная стойка с газовой плитой и сливной раковиной; с другой стороны располагалась такая же крошечная ванная.

Под зорким глазом портье Ренделл осматривал квартиру Лебруна, его жалкие сокровища – два потрепанных костюма и такое же пальто, какое-то белье в ящиках, рваные книжки. Если не считать нескольких неоплаченных счетов из лавки зеленщика и пустых бланков, здесь не было никаких личных бумаг или визитных карточек, не было ни единого письма, которые могли бы дать какой-нибудь намек на какие-либо связи или родство с другим живым существом.

– Ничего, – устало сказал Ренделл. – Ни одной фотографии, ни одной заметки, ни одной записки.

– У него было несколько знакомых дам. Но в остальном он жил как отшельник, – сообщил портье.

– Похоже, будто здесь уже кто-то был и очистил квартиру от малейших признаков индивидуальности.

– Насколько мне известно, посетителей здесь не было, исключая полицейских и вас, синьоре.

– Выходит, что единственным, что осталось от Роберта Лебруна – это его тело, – печально сказал Ренделл. – И где же находится труп?

– Полицейские сказали мне лишь то, что если кто-либо, родственник или знакомый, обратится ко мне, он сможет в течение месяца забрать тело из Obitorio…

– Из морга?

– Si, из морга. Они будут держать тело месяц, ожидая кого-нибудь, кто обратится к ним и оплатит стоимость похорон. Если никто не придет, тогда тело похоронят на Campo Comune…

– Campo Comune? Вы хотите сказать, это что-то вроде «поля гончара»? <Согласно легенде, тело повесившегося Иуды похоронили на поле, принадлежавшем какому-то гончару, и которое купили за пресловутые тридцать сребреников. Здесь, место, где хоронят неопознанных покойников. – Прим. перев.>

Портье поддакнул.

– Ну да, то самое место, где хоронят людей, за которыми никто не пришел.

– Мне кажется, для полной уверенности мне следовало бы увидеть тело, – сказал Ренделл. Полиция нашла у покойного какие-то документы, следовательно, кто-то из них мог сейчас иметь какими-то бумагами с именем Лебруна. Ренделлу хотелось ознакомиться с ними. – Как я могу сделать это?

– Вначале вам следует пойти в Квестуру, городское полицейское управление, за разрешением увидеть тело и произвести опознание.

Вот каким образом Ренделл попал в полицейское управление, где написал заявление с просьбой увидеть останки Роберта Лафоржа – Роберта Лебруна. Очутившись перед молодым офицером, который вел это дело, Ренделл сообщил тому различные имена Лебруна, описал погибшего француза, его возраст и еще пару мелочей. После этого он назвал собственное имя и род занятий, сочинив историю о своей дружбе с Лебруном, о том, что они встречались в Париже и о том, как он хотел увидеться с ним во время своего пребывания в Риме. После этого Ренделл заполнил четыре страницы Processo Verbale, нечто вроде официального отчета, после чего ему выдали письменное разрешение осмотреть тело, опознать его и получить для похорон, если он этого пожелает. Поскольку американец был всем этим сконфужен, молодой офицер вызвал такси и направил водителя в городской морг.

Такси притормозило, и Ренделл выглянул из окна. Сейчас они ехали мимо лабиринта зданий городского университета и уже добрались до площади Верано. Здесь водитель остановился окончательно. Он указал на четырехэтажное здание из желтого кирпича, окруженное стеной с двойными железными воротами, выкрашенными синей краской.

– Obitorio, – прошептал он.

Ренделл расплатился с ним, прибавив хорошие чаевые, после чего водитель снова осенил себя знаком креста, подождал, пока пассажир выйдет и на полной скорости умчался.

Пройдя через железную калитку в воротах, Ренделл очутился на небольшом дворе, окружавшем всю группу зданий. Над входом в ближайший и самый крупный дом находилась подсвеченная лампой вывеска. Там было написано: UNIVERSITA DI ROMA. INSTITUTO DI MEDICINA LEGALE E DELLE ASSICURAZIONI. OBITORIO COMUNALE.

Городской общественный морг. Самое подходящее местечко для теплой встречи с Робертом Лебруном.

Сразу же за дверью в здание его встретил охранник в неопределенного вида мундире. Далее по коридору был ряд дверей. Ренделл вручил охраннику свое полученное в полиции разрешение, после чего его направили в правую дверь, в комнату, где за длинной стойкой какой-то полный усатый мужчина с красным воротником на угольно-черном мундире просматривал какие-то бумаги.

Он поднял голову и что-то спросил по-итальянски.

– Простите, но я говорю только по-английски, – сказал Ренделл.

– Я говорю по-английски, не совсем хорошо, но все же, – ответил служитель морга. Он говорил приглушенным тоном, столь свойственным директорам похоронных агентств и служащим моргов во всем мире.

– Моя фамилия Ренделл. Я прибыл сюда опознать тело одного своего приятеля. Его звали Роберт Лебрун, то есть, простите, Роберт Лафорж. Его привезли сюда вчера.

– У вас есть выданное полицией разрешение?

– Да, есть.

Ренделл подал служащему документ вместе с собственным паспортом.

Мужчина в мундире просмотрел бумаги, поджал губы, вынул из под стойки интерком, быстро заговорил по-итальянски, поместил аппарат опять под стойку и вышел к Ренделлу.

– Будьте добры, идите за мной, – сказал он.

Вместе они вышли в фойе и подошли к двери из молочного стекла, на которой было написано INGRESSO E VIETATO. Насколько Ренделл понял, эта надпись означала: «Вход запрещен». Служащий отпер дверь ключом, и когда Ренделл вслед за ним вошел в коридор, в его ноздри тут же ударила неприятная вонь. Запах, вне всякого сомнения, был связан с телами покойников, и Ренделл тут же почувствовал приступ тошноты. Его инстинкты подсказывали ему повернуться и бежать отсюда. Ведь это опознание ничего не значило. Главное было выжить, но служащий уже вел его дальше, крепко схватив за плечо.

В дальнем конце коридора, перед дверью с надписью STANZE DI RICONOSCIMENTO стоял полицейский.

– Что это? – спросил Ренделл.

– Комната для опознаний, – перевел служащий. – Именно здесь вы увидите тело и опознаете его.

Полицейский придержал дверь, и Ренделл, зажав пальцами ноздри, силой заставил себя переступить порог. Это было небольшое помещение с современными лампами дневного света. Две двери в противоположной стеклянной стене как по заказу открылись, и санитар вкатил тележку, на которой лежало тело, с головы до ног прикрытое простынкой.

Служащий сделал головой жест по направлению к каталке, и Ренделл, двигаясь словно автомат, направился к ней.

Мужчина в черном мундире взялся за уголок простыни и частично приподнял ее.

– Это он – ваш Роберт Лафорж?

Содержимое желудка Ренделла уже подкатило к горлу, когда он подошел поближе и нагнулся. Один короткий взгляд, и он тут же отпрянул. Морщинистое старческое лицо с мертвой, похожей на пергамент кожей было все избито и покрыто кровоподтеками, но оно принадлежало Роберту Лафоржу, которого Ренделл знал под фамилией Лебрун.

– Да, – прошептал он, борясь с тошнотой.

– Вы подтверждаете?

– Подтверждаю.

Служитель прикрыл лицо покойного и махнул санитару, чтобы тот укатил тележку, после чего повернулся к Ренделлу.

– Благодарю вас, синьоре. Здесь мы уже закончили.

Когда они уже вышли из комнаты для опознаний и пошли по коридору, Ренделл мог чувствовать не только запах смерти, но и вонь совпадения.

Этот новый неприятный запах окружал его со всех сторон, причем уже довольно давно. Когда он захотел увидеть оригинал папируса номер девять в Амстердаме, тот по совпадению исчез. Когда ему захотелось увидеть сделанные Эдлундом негативы папируса, все негативы, опять же по совпадению, погибли в огне. Когда он уже был готов получить доказательства подделки в Риме, ее автор, снова по совпадению, погиб в результате несчастного случая за день до назначенной встречи. По совпадению – или, все же, по чьему-то расчету?

Служащий морга обратился к Ренделлу:

– Синьоре, вам известны какие-либо родственники покойного, которые могли бы подать заявление о выдаче им тела?

– Сомневаюсь, чтобы таковые были.

– Тогда, поскольку вы единственный прибыли, чтобы произвести опознание – и никого другого не было – вы имеете право дать распоряжения. – С надеждой он глянул на Ренделла. – Каковы ваши желания?

– Что вы имеете в виду?

– Поскольку опознание произведено, теперь мы должны распорядиться телом покойного. Если вы не собираетесь подавать заявления, тело будет похоронено на Кампо Комуне…

– Да, я слышал. Кладбище для бедняков и неопознанных лиц.

– Если же вы пожелаете, мы можем вызвать представителей частного похоронного бюро, чтобы они забрали тело, забальзамировали его, поместили в часовню, а потом похоронили на католическом кладбище, Симитеро Верано, с проведением соответствующих обрядов. Опять же, надгробный камень. Но если желаете, можно все провести по церковному обряду. Лишь бы имелись деньги. Как вы хотите, синьоре?

Они уже прошли в фойе, после чего вернулись в комнату с длинной стойкой. Ренделл не колебался. Лебрун, каким бы он ни был, собирался сотрудничать с ним. Хотя этого шанса ему не представилось, должен же он был получить хоть что-то взамен. Хотя бы уважение со стороны другого человека.

– Да, я оплачу все расходы, связанные с похоронами, – сказал Ренделл. – Пусть все будет как следует. Одно только… – Он не мог сдержать улыбки, вспоминая Лебруна. – Никаких религиозных церемоний, никаких католических кладбищ. Мой приятель был… э… агностиком.

Служащий морга сделал понимающий жест и направился за свою стойку.

– Все будет сделано так, как вы пожелаете. После того, как тело подготовят, похороны будут проведены на некатолическом кладбище – Cimitero Acatolico. У нас ведь здесь покоится много неверующих, зарубежных поэтов. Так будет наиболее правильно. Вы заплатите сейчас, синьоре?

Ренделл расплатился, получил квитанцию, подписал окончательный документ и был рад тому, что теперь можно уйти.

Но как только он направился к выходу, служащий морга позвал его:

– Синьоре! Минуточку…

Лишь гадая о том, что ждет его в этот раз, Ренделл повернул к стойке. Служащий вытащил пластиковый пакет.

– Раз уж вы распорядились с похоронами, вы можете забрать все, что имелось у покойного.

– Вы хотите сказать, мебель из его квартиры? Можете передать все какой-нибудь нерелигиозной благотворительной организации.

– Так оно будет и сделано, только сейчас я говорю о том, что находится в этом мешке – что было с покойным, когда его привезли сюда. – Служащий развязал веревку и перевернул мешок. Все последнее добро Лебруна застучало по мраморной доске стойки. – Возьмите на память все, что пожелаете. – В задней части комнаты зазвонил телефон. – Простите, – сказал служащий и поспешил взять трубку.

Ренделл молча стоял возле последних вещей Роберта Лебруна.

Их было мало, что заставляло сердце щемить еще сильнее. Он брал каждую вещицу и откладывал в сторону. Погнутые часы со стрелками, навечно застывшими на двадцати трех минутах первого. Полупустая пачка французских сигарет «Голуаз». Коробка спичек. Несколько монеток по десять лир. И, наконец, дешевый, потертый бумажник, сделанный из коричневой имитации под кожу.

Ренделл взял бумажник, открыл его и начал вытряхивать содержимое каждого отделения.

Удостоверение личности.

Четыре банкноты по 1000 лир.

Сложенный листок плотной бумаги.

Розовый продолговатый железнодорожный билет.

Удостоверение личности и деньги Ренделл вновь положил в бумажник, после чего развернул листок. В центре бумажки был рисунок рыбы, рыбы, пробитой копьем. Эта рыба была похожа на ту самую, которую нарисовал Ренделлу профессор Монти, только это изображение было более уверенным, оно было сделано совсем другой рукой, скорее всего – самим Лебруном. В нижнем правом углу листка чернилами было написано следующее: Cancello C, Decumanus Maximus, Porta Marina. 600 mtrs. Catacomba.

Теперь розовый железнодорожный билет. Он состоял из трех частей. Напечатанные квадраты были окружены тридцатью одной группой цифр, которые явно представляли дни месяца. В верхнем квадрате было напечатано: ROMA S.PAOLO / OSTIA ANTICA. В нижнем квадрате было следующее: OSTIA ANTICA / ROMA S.PAOLO.

У Ренделла заныли виски.

Служащий морга возвратился к стойке.

– Прошу прощения, – сказал он. – Что-нибудь обнаружили?

Ренделл протянул ему розовый билет.

– Что это?

Служащий искоса глянул на посетителя.

– Билет на поезд. Он прокомпостирован на вчерашний день. Верхняя часть – это билет от станции Сан Паоло до Остиа Антика, где имеется знаменитый морской курорт и множество древних развалин. Вторая часть – это для обратной дороги, на ту же самую дату – из Остиа Антика назад в Рим. Третья часть – это квитанция. Билет был куплен на вчера, но не использован, потому что части для поездки туда и обратно не оторваны.

У Ренделла ужасно разболелась голова, но в хаосе мыслей он попытался реконструировать воскресную сцену: Роберт Лебрун отправился вчера на железнодорожную станцию Сан Паоло, купил билет, чтобы съездить в Остиа Антика и обратно, все за один день. До поезда оставалось еще достаточно времени, и Лебрун, скорее всего, собрался где-нибудь посидеть на солнышке. Позднее, когда он переходил площадь, его сбила машина, так что неиспользованный билет остался в бумажнике.

Лебрун собирался отправиться в Остиа Антика, на место великого открытия профессора Монти, чтобы извлечь оттуда доказательства того, что это открытие было всего лишь подделкой. Ренделл сунул билет в карман пиджака, после чего еще раз посмотрел на изображение рыбы и на таинственные слова в правом нижнем углу листка. После этого он поднял голову.

– А то такое Порта Марина?

– Порта Марина? Это опять же Остиа Антика. В самой дальней части развалин древнего города имеются бани Порта Марина – очень интересно, большая старина, вы должны посмотреть.

«Обязательно посмотрю», – пообещал Ренделл сам себе.

Он сложил листок и сунул его в карман рядом с билетом.

– Остальное можете забрать себе, – сказал Ренделл служащему.

– Благодарю вас, благодарю, и мои соболезнования относительно утраты вашего приятеля, синьоре.

«Да, соболезнования относительно утраты приятеля», – подумал Ренделл, покидая здание морга. «Но спасибо и приятелю за его маленькое наследство и за небольшую надежду».

Вступая в теплый римский вечер, Ренделл знал, что он обязан завершить путешествие, начатое Робертом Лебруном. Розовый железнодорожный билет в его кармане не был использован. Ничего, утром у него будет другой розовый билет, и вот этот уже будет использован обязательно – из Рима в Остиа Антика и назад.

А после этого? Ладно, завтра покажет.

* * *

ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО ВЧЕРАШНИЙ ВЕЧЕР перешел в сегодняшний день.

В кармане Ренделла лежал следующий розовый железнодорожный билет, прокомпостированный на двойке, и сейчас, поздно утром вторника, второго июля, сам он все дальше и дальше приближался к наполовину занесенному землей древнему морскому порту, где, благодаря лопате профессора Монти «Воскрешение Два» началось, и где, благодаря коварному завещанию Роберта Лебруна, это же «Воскрешение Два» может обрести свой конец.

Прошедший вечер был для Стивена Ренделла до предела заполнен делами. У портье гостиницы «Эксельсиор» он выяснил время отхода утренних поездов из Рима до Остиа Антика. Ему сообщили, что вся поездка займет всего лишь двадцать пять минут. После этого он вышел на Виа Венето, чтобы найти какой-нибудь книжный магазин, продающий книги на английском языке, и который был бы открыт до восьми вечера, а то и позже. Ему удалось обнаружить два таких магазина, в которых он приобрел то, что хотел: уже читаные тома большого специалиста по Остиа Антика, Гвидо Кальца, который руководил некоторыми раскопками развалин, одними из самых ранних в двадцатом веке, а также работу Рассела Мейгса, который свел вместе все исторические свидетельства, касающиеся расцвета и заката этого древнего города.

В качестве дополнения к книгам Ренделл приобрел туристическую схему, представлявшую план города во времена Римской империи, а также путеводитель, описывающий развалины, раскопанные на протяжении столетия. Там не было никаких ссылок на профессора Августо Монти – вполне понятно, поскольку и схема и книги вышли за шесть лет до работ Монти. Опять же, как Ренделл помнил, открытия итальянского профессора держались в строжайшей тайне, и о них публика ничего не могла знать до конца этой недели.

В течение вечера и пару часов после полуночи Ренделл штудировал купленные книги и карты с их древними и современными планами, изучая их с той тщательностью, которую никогда не прилагал к учению или подготовке к экзаменам даже со времен колледжа. Он практически наизусть заучил все картинки и истории, связанные с Остиа Антика и его окружением. Крайне тщательно он рассмотрел план типичной виллы римского патриция первого века нашей эры, подобной той, какую раскапывал Монти. У типичной виллы имелся вестибюль, атриум или же открытый двор, tablinium или библиотека, triclinium или столовая, спальни, oecus или же главная гостиная, кухня, комнаты для слуг, множество уборных – и да, Господи, имелась даже catacomba.

На клочке бумаги из бумажника Роберт Лебрун нацарапал – после слов Porta Marina и 600 mtrs – слово catacomba, и вчера вечером, во время своего чтения, Ренделл тоже нашел его. Он узнал, что многочисленные раскопки итальянских вилл, принадлежавших тайным христианам, открыли наличие там собственных catacomba, частных подземных камер, предназначенных для захоронения.

Покончив с книгами, Ренделл вынул из своего портфеля папку с исследовательскими заметками, своими собственными и сделанными Анжелой, относящимися к раскопкам профессора Монти шестилетней давности. Вспоминая каждое слово, сказанное Робертом Лебруном во время их последней встречи, Ренделл прибавил новые замечания к уже имевшимся. И только после этого, ощущая туман в мозгах и тяжесть в веках, он отправился спать.

Сегодня утром, вооружившись лишь картой и единственным листочком с рисунком пробитой копьем рыбы и таинственными заметками в правом нижнем углу, Ренделл уселся в такси, направляясь в Порта Сан Паоло.

Оказалось, что это незаметное строение – снаружи несколько каменных колонн, а внутри мраморные полы, кафешка, газетный киоск и ряд билетных касс. Держа в руке розовый закомпостированный билет, Ренделл прошел на платформу станции, где уже стоял его поезд бело-голубой расцветки; вышел он точно по расписанию.

Сейчас, судя по часам на руке, путешествие длилось уже семнадцать минут. Всего лишь около восьми минут отделяло Ренделла от его цели.

В обычных условиях он посчитал бы эту поездку даже относительно легкой. Сидения для пассажиров представляли собой банальные деревянные скамейки, ни особенно грязные, ни чистые, разве что уже старые. Сам вагон был забит плохо одетыми простыми итальянцами, возвращавшимися в свои городки и деревни из столицы. Воздух, казалось, был переполнен болтовней, вздохами и руганью – во всяком случае, так Ренделлу казалось – практически все его окружающее было пропитано потом по причине безжалостного солнца, бьющего в грязные окна. С самого начала поездки электрические лампы на потолке продолжали гореть, что стало понятно, когда поезд нырнул в первый туннель под горой, а потом в следующие и следующие.