Текст книги "Слово"

Когда Ренделл глядел на итальянцев, в голову ему пришел вопрос.

– Синьоре Гайда, – спросил он, – вы католический издатель. Как же вы можете участвовать в производстве протестантской Библии? И вообще, неужели вы ожидаете, что ее можно будет продавать в такой католической стране как Италия?

Итальянец удивленно воздел руки, все его подбородки заколыхались.

– Но ведь это же совершенно естественно, мистер Ренделл. У нас в Италии имеется много протестантов, весьма уважаемых людей. В настоящее время протестантские Библии только начали печататься. Как я могу заниматься ими? А почему бы и нет? Католическим издателям для публикации Библии нужна имприматура – разрешение на печать, но вот в печатание протестантских Библий Ватикан не вмешивается.

– Дорогой Гайда, позвольте-ка мне объяснить мистеру Ренделлу. – Это подал голос монсиньор Рикарди, после чего он обратился непосредственно к Ренделлу:

– Возможно, что сказанное мною сейчас, позволит объяснить мое участие в этом проекте. – Какое-то время он, казалось, формулировал то, что собирается сказать, затем продолжил:

– Мистер Ренделл, вам следует знать, что между католической и протестантской версиями Библии различий немного, если не считать Ветхого Завета, в который мы, в отличие от наших протестантских друзей, включаем в качестве священных некоторые апокрифические книги. Другими словами, наши библейские тексты в большинстве своем одинаковы, если не считать богословских оттенков. Вообще-то, во Франции уже имеется общая католико-протестантская Библия, что могут подтвердить мои друзья: месье Фонтэн и профессор Собрьер, а так же два наших католических богослова сотрудничали в этом издании с французскими протестантами. Вы удивлены?

– Да, конечно, – согласился с ним Ренделл.

– Тем не менее, это так, – заявил монсиньор Рикарди, и в будущем подобных совместных изданий будет больше. Понятно, что эта отдельная Французская Библия нашей имприматуры не получила, равно как и первое издание «Международного Нового Завета». Но мы интересуемся совместной деятельностью и собираемся сотрудничать дальше. Дело в том – ладно – осмелюсь сообщить вам в тайне, что мы готовим наше собственное издание «Международного Нового Завета», и эта новая версия будет переведена по-новому, чтобы соответствовать нашим собственным доктринам. Это единственный момент, по которому мы расходимся с нашими протестантскими друзьями.

– И в чем же он заключается?

– Естественно же, что в родственном отношении Иакова Юста к Иисусу, – ответил монсиньор Рикарди. – Иаков называет себя братом Иисусовым, в то время как Матфей и Марк говорят о братьях и собратьях Иисусовых. Наши протестантские друзья предлагают нам понимать слово «братья» как кровных братьев, предполагая – не устанавливая это прямо, а только предполагая – что Иисус, Иаков, их братья и сестры понимались как результат физического союза между Марией и Иосифом. Для католиков подобное совершенно невозможно. Тут не может быть ни малейшей неопределенности. Насколько вам известно, мы верим в постоянную непорочность Марии. Со времен Оригена и ранних Отцов Церкви католики утверждали, что Иаков был старшим сводным братом Иисуса, ребенком Иосифа от предыдущего брака, сводным или, возможно, двоюродным братом. Короче, мы придерживаемся того мнения, что Дева Мария и Иосиф не имели супружеских отношений. Хотя нет никаких сложностей договориться о взаимоприемлемом переводе, поскольку в арамейском и древнееврейском языках слово «брат» не имеет единственно-определенного значения и может означать брата по отцу или матери, зятя, шурина, деверя, двоюродного брата, дальнего родственника, равно как и кровного брата. Чтобы там ни было, у нас обязательно будет католическая версия «Международного Нового Завета». Его Святейшество далек от того, чтобы игнорировать будущую значимость Евангелия от Иакова и его важность для многонациональной католической общности.

Удовлетворенный Ренделл вернулся к роли слушателя, в то время как остальные продолжили беседу. Постепенно Ренделл с растущим интересом начал осознавать, что разговоры за столом разделились. В течение довольно долгого периода все богословы: преподобный Вернон Захери, профессор Собрьер, доктор Траутманн и монсиньор Риккарди были заняты дискуссией о необходимости сохранения ортодоксальности церкви.

Доктор Захери считал, что возрождение религии под воздействием новой Библии сможет дать возможность организованной церкви укрепить свое положение в обществе и повысить свой авторитет. "До сих пор же мы были вынуждены отсиживаться, идти на компромисс с дьяволами радикализма и разложения, – стоял на своем Захери. – Хватит! Никаких более уступок, никаких компромиссов. Наша паства нуждается в авторитете традиций и в дисциплине. Мы обязаны вновь навязать доктрины и догмы. Сейчас мы отдаем все силы распространению Нового Завета и должны быть уверены в его непогрешимости. В наших проповедях мы должны по-новому интерпретировать Воскрешение на основании писаний святого Иакова, ясно давая понять, что это было Божье деяние, Божье воплощение. Мы обязаны подчеркивать необходимость братской любви, прощения грешников и обещания загробной жизни.

Профессор Собрьер соглашался с Захери, хотя и в не таком помпезном стиле. Он сказал:

– Если можно, я процитирую своего земляка, французского философа Мари-Жана Гюйо: «Религия без мифа, без догмы, без культа и ограничений – это не более чем разврат… Религия – это социология, понимаемая как физическое, метафизическое и этическое разъяснение всего сущего».

Доктор Траутманн изложил собственные, еще более консервативные взгляды:

– Я согласен с тем, что обряды и ритуалы чрезвычайно важны. Но я склонен считать, что наивысший приоритет церковь должна отдать литургической музыке и хоровому пению, что чтение Библии во время служб должно вестись на латыни, а не каком-либо современном, свойственном данной местности языке. Я стою на том, что это, равно как повторение индуистских или буддистских мантр, может привести к мистическому переживанию, поощрить медитацию, дать нашим верующим скорее чувственные, чем умственные заключения относительно Единства Верховного Бытия. Короче, хотя Евангелие от Иакова и предлагает нам новый образ Господа нашего, что рационалисты смогут воспринять и с чем смогут согласиться, мы не можем низвести Его до преходящего мирского персонажа – но обязаны напоминать нашей пастве, что только лишь через Него и через Его церковь можно найти ответы, касающиеся вопросов нашего рождения, бытия, ухода и окончательных таинств.

Ренделлу удалось заметить, что внимательно слушавшие издатели, придавали этим вещам гораздо меньшее значение. Месье Фонтэн, издатель из Франции, вмешался в рассуждения богословов:

– Господа, если я правильно вас понял, вы собираетесь полностью обновить бастионы старой церкви. Но, если вы воспользуетесь толчком, данным «Международным Новым Заветом», для возврата к традиционализму, то сделаете серьезную ошибку. Активные фракции в церковных кругах не удовлетворятся этим, и очень скоро завоеванные территории будут вами потеряны. И, естественно, вновь укрепленная ортодоксальность вместе со вновь открытой Истиной послужат средством нападения на вас.

Какое-то время дискуссия топталась на одном месте, а потом богословы вновь втянулись в собственные разборки, на сей раз касающиеся символической ценности новооткрытых речений Христа, записанных его братом, Иаковом Юстом.

Издатели, как отметил Ренделл, прислушивались к ним, но затем их внимание пошло на убыль. Они попросту отдыхали, сидя в своих креслах. На богословов они поглядывали как на болтунов, подсчитывающих, сколько ангелов может разместиться на острие иглы. Постепенно Дейчхардт, Уилер, Фонтэн, сэр Тревор и Гайда перехватили нить беседы и монополизировали ее. Их реплики касались чисто деловых, коммерческих вопросов, проблем инвестиций и рекламы.

Сэр Тревор Янг казался озабоченным:

– Эта находка будет иметь капитальное значение для церквей, но я опасаюсь того, что между различными конфессиями из-за этого могут произойти столкновения. Большинство церквей, насколько нам известно, наш Новый Завет примет, но вот другие могут и не принять. Должно пройти целое поколение, чтобы проявился полный эффект нашей пересмотренной Библии, и это меня беспокоит, поскольку любая полемика может привести каждого из нас к банкротству. Нам нужна солидарность. Мы должны ошарашить верующих, пока какая-либо противоборствующая группировка не сможет сформироваться и доставить нам массу неприятностей.

Доктор Дейчхардт дружески поворчал на сэра Тревора за его сомнения в коммерческом успехе новой Библии в Великобритании.

– Вы, сэр Тревор, и Джордж Уилер у себя и понятия не имеете, с какими препятствиями мы имеем дело в Германии. Вы хоть можете напрямую обращаться к публике со своими статьями и объявлениями в сотнях ваших религиозных еженедельников и ежемесячников. В Германии же у нас имеются две самые сложные, можно сказать, самые мощные, преграды. Первая – это Лютеранская Библия, которой пользуются в большинстве из наших одиннадцати земель. Второе препятствие – это то, что Лютеранская Библия печатается исключительно лишь членами Союза Библейских Обществ. Для того, чтобы эти издатели приняли наш «Международный Новый Завет» я должен буду просить оставить их собственные дела, которые приносят им доход. Чтобы избежать неприятностей, нам следует заключить взаимовыгодный договор с Союзом.

– Вы понапрасну беспокоитесь, Эмиль, – ответил на это британский издатель. – Да не будет у вас в Германии никаких хлопот. Как только там узнают про новое Евангелие, про новые открытия, они тут же с воплями затребуют наш «Международный Новый Завет». Они сразу же решат, что их Лютеранская Библия неполная, устаревшая, и, следовательно, ее нужно заменить. Ваш Союз Библейских Обществ еще сам будет спонсировать и распространять наше издание. Можете мне поверить, даю вам слово. Как только ударят рекламные барабаны – а мистер Ренделл должен проследить за этим – требования общественности снесут всякую преграду. Гораздо большее беспокойство у меня вызывают как раз церковные разногласия.

После этого Уилер и Фонтэн вернулись к разговору о ценах, затратах, предложениях и распространении нового издания.

Допив свой кофе, Ренделл откинулся на спинку стула и увлеченно прислушивался к разговорам. Теперь он был совершенно уверен в своих подозрениях относительно раскола между богословами и издателями. Теологам до чертиков надоели разговоры издателей, вращающиеся исключительно вокруг долларов-фунтов-марок-франков-лир, в то время как издатели терпеть не могли богословские разлагольствования на духовные темы. Ренделл укрепился в чувстве, что это давний и вечный конфликт. Сам же он попытался выделить это различие наиболее явственно. Ренделл догадывался, что богословы проявляют к Международному Новому Завету неподдельную страсть, связанную с приведенными там сообщениями Иисусова брата и центуриона, описавшего суд над Христом. В богословах он угадывал истинную веру во новооткрытое Воскрешение реального Христа. Издатели, с другой стороны, хотя и служили делу Воскрешения, с его потенциальными возможностями распространения среди всего человечества веры и надежды, интересовались, похоже, только лишь собственными прибылями. Они были крупными воротилами, которым привелось заниматься изданием Библии. Действовали они так же, будто производили автомобили, расфасованные пищевые продукты или бензин, поэтому их разговоры также касались бизнеса.

Эти еретические мысли расстроили Ренделла, зато сделали процесс более понятным.

Доктор Дейчхардт подводил итог собственным рассуждениям о возможности коммерческого провала:

– И не забывайте, что в Германии имеется еще одна помеха, и кое-кто из вас серьезно опасается ее. Наша страна сделалась центром всех церковных реформ: от Лютера до Штраусса и Бультманна. И сейчас мы являемся логовом всяческих ересей, всех тех, кто пытается демифологизировать евангельские истории, стремления этих еретиков заходят далеко за рамки сомнения в существовании Господа Нашего и Его послания. Германия – это опаснейшее логово, где выросло множество революционеров или же радикалов движения де Фроома. Этот безумец – враг не только общепринятой церкви, но и ярый неприятель всех наших освященных действий по спасению человечества через наш Международный Новый Завет. Подумайте о том, господа, что мне предстоит преодолеть в Германии.

– Не более, чем и каждому из нас в наших собственных странах, – заметил на это Уилер. – Реформы де Фроома обращают в свою веру повсюду. Но я все же верю, что, как только наша Библия распространится в мире, ее истина и сила разобьют де Фроома и его сторонников, преодолеют их упрямство, вырвут с корнем, сметут с лица Земли. Наше удивительное открытие сделает их беспомощными и неспособными к сопротивлению.

– Поскольку элемент неожиданности является ключом к вашему успеху, – перебил его Ренделл, – уверены ли вы, что сделали все возможное для того, чтобы скрыть содержание «Международного Нового Завета» от преподобного Мартина де Фроома?

И тут же все загалдели разом, расписывая новейшие защитные меры, направленные на удержание тайны от де Фроома с его фанатиками, которые рыщут по всему городу, окружающему площадь Дам.

Впервые за все время обеда и бизнесмены, и их духовные консультанты были едины как в своих заботах, так и в своей вере.

«Интересно, – подумал Ренделл. – Дай строителям Вавилонской Башни общий страх, и они научатся говорить на общем языке».

* * *

А ВОТ ЭТО БЫЛО УЖЕ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ. Ренделл находился среди своих и чувствовал себя комфортно и даже расслабленно.

Наоми привела его в 204 номер «Краснапольского» – суперсовременную комнату с белыми стенами, кубистского стиля белой мебелью, блестящими хромированными лампами, запахогенератором и кинетической движущейся скульптурой, подвешенной над красным диваном – где представила Ренделла группе его сотрудников, которые будут заниматься рекламной кампанией.

Держа стакан в руке, Ренделл болтал с Педди О'Нилом, похожим на водителя сверхтяжелого грузовика коренным дублинцем, задачей которого была организация рекламы в Лондоне и Нью Йорке. Сам О"Нил относился к Библии без малейшего почтения. "Я-то буду писать о ней, – обещал он Ренделлу, – только не ожидайте, чтобы я в нее еще и верил, разве что за дополнительную плату. Ведь мы же с Оскаром Уайльдом земляки. Помните, как Оскар говорил про распятие Иисуса и про христианство? «Эта штука не обязательно истинна, потому что за нее умер человек».

Затем Ренделла подвели к молодому человеку, похожему в профиль на вопросительный знак. Как выяснилось, все вопросы он уже знал.

– Элвин Александер – наш спец по странным вещам, – представила его Наоми.

– Как это понимать – «по странным вещам»? – спросил заинтригованный Ренделл.

– Объясни ему, Элвин, – кивнула тому Наоми.

Александер настороженно глянул на Ренделла.

– Вы и вправду хотите знать? Отлично, если желаете испытать жестокий и необычный прессинг… Ага, так чем я кормлю жаждающих газетных редакторов и фельетонистов. – Он сделал глубокий вдох, затем выдохнул и застрекотал будто пулемет:

– Знаете ли вы, что самая короткая строка в английском издании Нового Завета содержит всего два слова: «Иисус вскричал»? Знаете ли вы, что апостолы обращались к Христу «Равви» – «Учитель»? Известно ли вам, что в Новом Завете Иисусу приписывается ровно сорок семь чудес? А знаете ли вы, что в Ветхом Завете ни разу не упоминается город Назарет, что в Новом Завете нигде не говорится о том, будто бы Иисус был рожден в хлеву, что ему поклонялись, когда он лежал в яслях, что в Новом Завете нигде не пишется, что Иисуса распяли на горе Голгофа? Известно ли вам, что в Евангелиях Иисус восемьдесят раз именует себя Сыном Человеческим? Ну а теперь, мистер Ренделл, понимаете ли вы, что такое спец по странностям?

– Не совсем, но обязательно узнаю, мистер Александер, – рассмеялся тот.

А после того были другие лица, другие разговоры. Здесь были его люди. Ренделл оценивал их и в уме пытался разложить информацию, относящуюся к каждому из них. Стройный и выглядящий как новоиспеченный джентльмен на самом деле именовался Лестером Каннингхемом, он пошел в Баптистскую богословскую школу на Юге, чтобы избегнуть призыва в американскую армию, после чего стал по-настоящему верующим. До приезда в Амстердам он работал рекламным агентом в «Крисчиен Букселлер», «Крисчиен Геральд» и «Крисчиенити Тудей».

Дородная, похожая на мещанку девица-голландка из Роттердама, единственная здесь носящая косы и не пользующаяся косметикой – Хелен де Бур. По словам Наоми, из трехсот двадцати пяти миллионов протестантов на всей земле никто из них не знал о собственной религии столько, сколько она. Протестантство было ее наибольшей страстью; Лютер, Меланхтон, Кальвин, Уэсли, Сведенборг, Эдди, Бонхоффер, Швейцер, Небур интересовали ее гораздо меньше.

Привлекающая внимание смуглолицая девушка с довольно короткой стрижкой, гибким телом, одетая в облегающее платье, представилась Джессикой Тейлор, чьи родители были американцами, но сама она выросла в Португалии. Специальностью Джессики была библейская археология и, прежде чем присоединиться к проекту «Воскрешение Два», она занималась раскопками в Тель Дан, к северу от Галилейского Моря на границе с Ливаном.

Под самый конец Ренделл очутился лицом к лицу с Оскаром Эдлундом, меланхоличным шведом из Стокгольма, который осуществлял художественное оформление проекта. Хотя Эдлунд был наиболее мрачной и нерасполагающей личностью в комнате, тем не менее, у него имелись самые замечательные рекомендации. У него были морковного цвета волосы, косящие глаза, кожа с прыщами, а фотоаппарат «Роллейфлекс», болтающийся на кожаном ремешке, казался естественным продолжением его тела. Бывший долгое время учеником Штайхена, Эдлунд считался одним из ведущих фотографов мира.

– Большую часть основных изобразительных материалов мы смогли бы взять с имеющихся у вас фотокопий оригинальных папирусов и пергаментов, – сообщил Ренделл шведу. – Единственное, что меня беспокоит – это качество репродукций. Как там с ними?

– Высший класс, – ответил Эдлунд. – Если я берусь за работу, иного ожидать и нельзя. – Потом он покачал головой. – За все эти девятнадцать веков погребения куски папируса и пергамента стали очень хрупкими и ветхими. Прежде, чем кто-либо смог начать с ними работу, специалисты должны были увлажнить фрагменты до необходимой степени, напитать их жидкостью, чтобы потом развернуть под стеклом, но так, чтобы они не расползлись. Понятное дело, все эти древнеарамейские писания самого Иакова или же его скрибы, равно как и древнегреческие письмена на пергаменте потребовали, чтобы я сделал съемку в инфракрасных лучах для выявления неясных слов. Но то, что вы увидите, должно вам понравиться.

– Сколько комплектов фотографий вы сделали?

– Всего лишь три, – ответил на это Эдлунд. – строжайший приказ. Все три комплекта были переданы доктору Джеффрису для использования их переводчиками, хотя, бывало и так, что им разрешалось проверить отдельные фрагменты и в хранилище на оригиналах. Когда перевод был завершен, все три комплекта фотокопий возвратились в «Краснапольский». Два комплекта были уничтожены, а единственный оставшийся находится… у вас, мистер Ренделл.

– У меня?

– Его поместили в бронированный картотечный шкаф в вашем кабинете только вчера. В этой папке имеются и другие фотографии, необходимые для рекламной кампании. Сейчас они под замком. Исключительно ценный груз, мистер Ренделл. Обращайтесь с осторожностью.

– Даю слово, что буду, – кивнул Ренделл.

– Понятное дело, – прибавил к этому Эдлунд, – что негативы все еще у меня. Я только перенес их из хранилища к себе в фотолабораторию, которую мы выстроили специально, так что в любой день, перед тем как мы объявим про «Воскрешение Два», я готов отпечатать хоть сотню копий. Если вас это беспокоит, то негативы в полнейшей безопасности. Моя фотолаборатория построена под присмотром инспектора Хелдеринга и прекрасно обеспечена от вторжения любого чужака, в этом даю голову на отсечение. Так что, как только вы даете сигнал, я тут же приступаю к работе.

– Великолепно, – только и сказал Ренделл. – Ваши снимки произведут громадное впечатление… Итак, полагаю, мы уже можем начать нашу производственное совещание и выяснить, на чем мы стоим.

Ренделлу быстро стало ясно, на чем они стоят – все были до чертиков перепуганы.

Несколько ранее доктор Дейчхардт приказал всем членам группы обдумать кое-какие идеи, сделать заметки по некоторым фрагментарным материалам, с которыми им было позволено ознакомиться. Единственное, им не было разрешено писать полномасштабную статью. Дейчхардт опасался того, что эти расширенные сведения могли бы проникнуть наружу, несмотря на все предусмотренные меры секретности. Все это означало, что к настоящему времени было сделано крайне мало. А еще это значило, что в течение немногих недель им предстоит уйма работы.

По ходу оперативки Педди О'Нил выдвинул предложение. Ему казалось, что сейчас следовало бы полготовить расширенные интервью с ключевыми лицами, связанными с «Международным Новым Заветом». Он считал, что начать следует с целой серии захватывающих материалов о профессоре Августо Монти из Рима, который и раскопал в Остиа Антика Евангелие от Иакова и Пергамент Петрония. Потом можно написать несколько статей о профессоре Анри Обере, парижском чародее радиоуглеродного метода, который и установил возраст находок. После этого должен пойти ряд публикаций, посвященных доктору Бернарду Джеффрису, который вел надзор за переводом арамейских и древнегреческих текстов на четыре языка (плюс американизация английского перевода). И в самом конце – ряд живописных заметок, посвященных герру Карлу Хеннигу, который в настоящее время печатает разноязычные издания Нового Завета в Майнце, том самом городе, где Иоганн Гутенберг изобрел сменные литеры и впервые в истории с помощью этой техники напечатал книгу.

Согласившись с тем, что как раз эти личности, стоящие за изданием новой Библии, и должны освещаться в первую очередь, Ренделл попросил передать ему уже подготовленные материалы, чтобы изучить их в самое ближайшее время.

– Завтра я собираюсь переговорить с Дейчхардтом и Уилером, чтобы нам дали зеленый свет по рекламным материалам, сообщил Ренделл. – Я пообещаю им, что мы будем крайне осторожны. Я прекрасно понимаю, как мы рискуем. Кстати, сегодня утром у меня уже была неприятная встреча.

Ренделл коротко сообщил своим подчиненным о том, как Седрик Пламмер пытался подкупить его. Тут же Каннингхем и Хелен де Бур сообщили о том, что произошло с ними. Сразу же после выхода в свет пламмеровского интервью с де Фроомом, их тут же начали донимать анонимными телефонными звонками, но как только они пытались выяснить, что же именно хочет звонящий, трубку немедленно вешали. Конечно же, они сразу доложили об этом Хелдерингу.

– Понятно, – сказал на это Ренделл. – Уверен, что такое еще повторится. Но давайте считать, что до публикации мы дойдем в безопасности, выполняя все требования секретности. Следующий вопрос повестки дня: Как мы подадим историю «Международного Нового Завета» общественности?

Каждый из собравшихся считал, что это должна быть крупномасштабная пресс-конференция с участием журналистов, радио – и телекорреспондентов из всех стран.

– На пресс-конференцию согласен, – сказал Ренделл. Но, поскольку, как мне кажется, это будет величайшей новостью нашего времени, думаю, что и сама пресс-конференция должна быть крупнейшей в истории. У меня имеются две предварительные безумные идеи. Мне бы хотелось, чтобы все это происходило в Королевском Дворце на Дам. И еще, хотелось бы сделать ее не только для журналистов, но, одновременно, для зрителей всего земного шара. Мне бы хотелось, чтобы наша пресс-конференция – посвященная объявлению нашего открытия, объявлению новой Библии, содержащей эти открытия – транслировалась на любую страну мира через Интелсат, спутниковую телекоммуникационную систему. Что вы на это?

Реакция всей группы была неподдельно восторженной.

Хелен де Бур вызвалась осторожненько выявить возможность использовать королевский дворец в пятницу, 12 июля, в день пресс-конференции. Лестер Кеннингхем предложил конфиденциально переговорить с главами Международного телекоммуникационного спутникового консорциума и Европейского союза по радиовещанию, чтобы выяснить возможность использования спутников для трансляции первых известий о Слове на семь десятков стран – участниц этих организаций.

– И на самый конец, – объявил Ренделл, – я оставил обсуждение нашей подлинной работы – истории номер один, истории Христа, истинного Христа, как она открывается нам в «Международном Новом Завете». Все наши объединенные усилия мы должны направить на подготовку и распространение нашей истории Возвращенного Христа. Сейчас, признаюсь вам откровенно, сам я лично знаю лишь отрывочные детали из Новой Библии. Мне известно, что из нашего Нового Завета мы впервые узнаем о том, как Христос выглядел. Нам станет известно про те годы его жизни, которые были для нас пропущены. Его брат рассказал нам, что Иисус выжил после Распятия и продолжил свое служение вдали от дома, в самом Риме, и умер, когда Ему исполнилось пятьдесят пять лет. Поскольку сам я новичок в данном проекте, у меня еще не было времени узнать чего-нибудь большее. Но, надеюсь, кто-нибудь из вас уже просматривал Евангелие от Иоанна и Пергамент Петрония, знает, что там написано, и сможет…

Ренделла прервали отрицательные возгласы. Каждый из находящихся здесь мог сказать одно и то же: «Нет. Нам не дали возможности прочесть этот новооткрытый материал».

Безопасность снова оставила их всех в неведении. Ничего не поделаешь…

Ренделл был взбешен.

– Черт подери, – обратился он к членам своей команды. Если они хотят, чтобы мы популяризировали нового Христа, им следовало бы устроить нам встречу с ним. Ладно, следующий наш ход ясен. Я сам собираюсь наложить лапы на эти сверхсекретные материалы и вытащить оттуда все, нужное нам для работы. И я обещаю проследить, чтобы вы тоже как можно быстрее получили эти копии. На сегодня хватит. Встречаемся завтра, и, надеюсь, тогда у меня будут для вас какие-то новости.

* * *

ВОЗВРАТИВШИСЬ В СОБСТВЕННЫЙ КАБИНЕТ, Ренделл смог отдохнуть весьма недолго. Ошеломленный столькими встречами со столь разными людьми всего за шесть часов, он знал, что сейчас следует решить самый главный вопрос.

Но вначале не следует забывать о своей работе на дом. Ренделл подошел к тяжелому бронированному сейфу картотеки, открыл его и снял запорную колодку. Выдвинув верхний ящик, он обнаружил в нем толстенную папку с надписью: ФОТОГРАФИИ ПАПИРУСОВ И ПЕРГАМЕНТА – ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО КОПИИ – ДОСТУП ОГРАНИЧЕН.

Ренделл выложил папку на свой стол, после чего положил туда же свой изрядно раздувшийся кожаный дипломат, открыл его и вложил папку с фотокопиями, наряду с другими папками, где хранилась информация о Монти, Обере, Джеффрисе и Хенниге, собранная членами его группы.

Теперь в дипломате не хватало только одной вещи – самой главной, и Ренделл собрался взяться за ее добычу прямо сейчас же.

Он уселся в свое вращающееся кресло и поднял было телефонную трубку, но стук в дверь заставил его обернуться. Не успел он сказать: «Войдите», как Наоми Данн уже была в кабинете. Закрыв за собой двери, она оценивающе оглядела Ренделла.

– Выглядите так, будто вас пропустили через стиральную машину.

– Через машину для промывки мозгов, – поправил он, – и в ее вращающемся барабане со мной крутилась, самое малое, сотня других людей. Вы обязаны знать об этом, ведь это вы сами затянули меня в нее. – Ренделл вздохнул. – Ничего себе, денечек.

– Это только начало, – без всякого сочувствия произнесла Наоми. – Она приставила стул поближе к столу Ренделла, но присела на самый краешек, давая понять, что ее визит будет кратким и деловым. – Я заметила, что где бы вы не были, везде делаете заметки.

– Я всегда так поступаю, – сказал он в свою защиту. Особенно же, если приходится крутиться среди такого количества народу. Я хотел записать, кто есть кто, и чем кто занимается.

– Понятно, только вот, находясь на таком важном посту, вы очень неэффективно тратите время, сами занимаясь всем этим. Для подобных дел вам нужен секретарь. И потому, прежде чем перейти к другим делам, давайте-ка закончим с секретарем. – Она сделала паузу. – У вас имеется какое-нибудь предложение? Я хочу сказать, собираетесь ли вы использовать Дарлену Николсон? Если да, инспектор Хелдеринг займется…

– Не надо, Наоми. Вы же прекрасно понимаете…

Она пожала плечами.

– Мне хотелось удостовериться самой. Сейчас, когда вас формально ввели в курс дела, ваша важность для проекта возросла. Но мы хотим, чтобы вы были довольны всем. Вам нужен личный секретарь, посредник между вами и издателями, человек, которому бы вы полностью доверяли.

Ренделл положил локти на стол и глянул Наоми прямо в глаза.

– А как насчет вас, Наоми? Вам я доверяю. Мы уже были близки.

Она залилась румянцем.

– Я… боюсь, что не смогу. Я верна исключительно мистеру Уилеру.

– Мистеру Уилеру? Понятно. – Ренделлу казалось, что он понимает. Он подумал, что видный американский религиозный издатель обязан иметь рядом с собой бывшую монашку. – Ну хорошо, что вы предлагаете?

– Мне кажется, что вам нужен некто, уже работающий в проекте. У меня есть на примете три девушки, с которыми мы имеем дело уже более года. Каждая из них – это специалист высокой квалификации. Каждая из них не раз проверялась и имеет зеленую карточку, в то время как у других девушек всего лишь черные. Перед тем как уйти, вы можете побеседовать со всеми тремя.

– Нет, спасибо. Я слишком устал. Опять же, мне еще нужно решить с вами один вопрос. Так что я приму любую вашу рекомендацию. Вы можете кого-то предложить?

Наоми поднялась с места и живо заявила:

– Вообще-то, могу. На тот случай, если вы примете мое предложение, я захватила с собой одну из этих девушек. Сейчас она в соседней комнате. Зовут ее Лори Кук. Она американка. Мне показалось, что с ней вам будет легче всего. Два года она прожила за границей. Знает все стенографические штучки. Способности исключительные. На этом этаже работает уже год и два месяца. Она фанатично предана нашему проекту – и религии.

– О Господи!

Глаза Наоми Данн сузились.

– Что это должно означать? Ведь вы же хотите верующего человека, разве не так? Это весьма поможет работе. Если ваша сотрудница чувствует, что занимается Божьим делом, то часов для нее не будет существовать. – Наоми прервала свой монолог. Еще одно. Она калека – у нее деформирована нога. Я не вдавалась в расспросы относительно этого, потому что со всем остальным она справляется безукоризненно. Как я уже говорила, у нее имеется все то, чем должен обладать секретарь, но я обязана предупредить вас, – тут Наоми одарила Ренделла зловещей улыбкой. – Лори трудно назвать объектом сексуального влечения.