Текст книги "Несерьезные комедии про любовь"

Надя. Для какого союза?

Петров. Через три недели кончается моя виза. Я подумал, что за это время мы успели бы с вами зарегистрировать наш брак… Что с вами? Вам плохо? Принести вам воды?

Надя. Не надо воды. Сейчас пройдет. Утром по радио сообщили, что сегодня тяжелый день. Какие-то космические бури. Видно, наука не ошибается. Вы что же, делаете мне предложение?

Петров. Да-да, я делаю вам предложение.

Надя. Но это несерьезно. Мы знакомы всего один день.

Петров. Я знал, что вы это скажете. Конечно, это выглядит несерьезно… Но я надеялся… Простите, до свидания.

Надя. Подождите! Вы обиделись? Я совсем не хотела вас обидеть. Но вы сами должны понять, что браки так не совершаются.

Петров. Я понимаю. До свидания.

Надя. Подождите! Куда же вы? Право, какой вы обидчивый. Вам же некуда спешить. И я вечерами свободна. Садитесь. Хотите чаю?

Петров. Спасибо.

Надя. Вы сделали мне предложение. Не знаю, что вам ответить на это. Ну что вы опять вскочили? Садитесь! Давайте обсудим все это. Если я соглашусь на ваше предложение, получится, что я выхожу замуж по расчету.

Петров. С одной стороны – это расчет. Два одиноких человека случайно встретились, понравились друг другу и подумали, рассчитали, что если они будут вместе, то не будут так одиноки. Они рассчитали, что если соединят свои жизни, то у них появится нечто новое: взаимная ответственность, забота друг о друге, привязанность друг к другу. Все это, разумеется, расчет.

Надя. Вот видите.

Петров. Ас другой стороны – какой же тут расчет? Я бедный русский, то есть русский американец. Словом, я небогатый человек. Работаю братом милосердия. Моя квартира не больше вашей. Нет здесь никакого расчета. Я понимаю, о любви сейчас нельзя говорить.

Надя. Если нет любви и нет расчета, что же есть?

Петров. Есть надежда. Вас ведь Надей зовут? Надеждой? Когда я вас увидел, я сразу подумал, что вы могли бы стать моей надеждой. Надеждой, что меня еще можно полюбить. Надеждой на счастье. И что у нас могли бы быть дети… Что с вами? Вы держитесь за сердце. Вам нехорошо?

Надя. Нет-нет, все в порядке.

Петров. Дайте вашу руку. Я проверю пульс… Пульс учащенный, девяносто в минуту. Но это лучше, чем когда он падает… Я давно не держал в своих руках женскую руку. Можно я ее поцелую?

Надя. Поцелуйте.

Петров. Если я вам неприятен, вы мне так и скажите.

Надя. Да нет, вы мне приятны. Вы деликатный и, кажется, добрый человек. Вы мне нравитесь.

Петров. И вы мне тоже! Вы мне тоже! Вы очень рассердитесь, если я поцелую вас в губы?

Надя. Целуйте, раз вам это надо.

Петров. Почему ты плачешь?

Надя. Не знаю… Если я выйду за тебя замуж, мы будем жить в России?

Петров. Нет, мы поедем туда.

Надя. Почему?

Петров. Там дети. Там больные дети. Я не могу их оставить. Я их брат. Я обещал вернуться.

Надя. Но как же я уеду? Здесь мои родители, моя сестра, мой дом?

Петров. Да, это очень сложная проблема. У всех есть родители, свой дом, своя земля, и оторваться от этого нелегко. Но на всех наших вокзалах толчея, это я помню. На поезда, на самолет надо заказывать билеты заранее. Все куда-то едут, летят, перемещаются из одного конца света в другой. С контейнерами, чемоданами, тюками – значит надолго, может быть, навсегда.

Надя. Почему так?

Петров. Не знаю. Наверное, люди ищут свое счастье.

Надя. Где оно?

Петров. Думаю, там, где человек становится нужен. Я, например, нужен своим маленьким больным друзьям. Когда я вхожу в палату, они бегут, ковыляют, ползут ко мне. Мое сердце сжимается от сострадания к ним. Но я счастлив. Я им нужен.

Надя. Зачем же тебе нужна я?

Петров. Чтобы знать, что я нужен не только моим детям, но и женщине, которая ждет меня дома и, может быть, когда-нибудь полюбит.

Надя положила свою голову на его плечо и вдруг стала его целовать, истово, самозабвенно, как это умеют только русские женщины. В комнату вбегает Нина. Надя и Петров ее не видят. Нина изумленно смотрит на происходящее, лицо ее расплывается в улыбке. Она тихонько забирает Левину сумку и, послав воздушный поцелуй, закрывает за собой дверь.

КОНЕЦ

1999 г.

Буф. Несерьёзные мысли

Приснился мне этой ночью страшный сон. Будто запретили нашему театру играть комедию и всякие там несерьезные мюзиклы. Кто запретил, непонятно, но причину столь грозного решения объяснили. Чтобы, значит, не мешали мы серьезному искусству воспитывать наших людей в духе строгости и серьезных взглядов на нашу серьезную жизнь. Выскочил на улицу и вижу: люди действительно все серьезные, не улыбаются, лица у некоторых просветленные, со слезами на глазах. Это на них так серьезное искусство подействовало. Встретил на улице знаменитого режиссера. Он что-то авангардное ваяет. Зрители у него на сцене сидят. Зал ему не нужен. Потому как зал для плебса, который не может по достоинству оценить его глубокие мысли. Рассказываю ему о беде, какая свалилась на мой театр. Утешает: «Может быть, вам, дорогуша, бильярдную открыть?» И сует мне два пальца на прощание.

Тут я проснулся. Сердце учащенно бьется. Принял валерьянки с корвалолом, подействовало, уснул.

И снится мне теперь совсем розовый сон. Будто подхватывают меня под руки две красавицы в древнегреческих туниках и ведут на знаменитую благородную сцену. И подносят там под всеобщее ликование с одной стороны «Золотую маску», а с другой – «Золотой софит». «Спасибо, – говорю, глотая слезы. – Не достоин. Я же несерьезный. Я по смеху». Смейтесь, говорят, на здоровье. И пусть наши люди смеются. Это очень полезно для укрепления физического и нравственного здоровья нации. Когда люди смеются, количество народонаселения увеличивается. Зазвучали в мою честь фанфары… и тут я окончательно проснулся.

Дождливое осеннее утро. Все на своем месте. Крутится Земля. Где-то трутся об ось медведи. Позвонил в кассу театра, поинтересовался, как дела. Все в порядке, говорят, все билеты проданы. Слава тебе, Господи! И почему такие дурацкие сны снятся? Тут из-за шкафа выглядывает черномазый с рожками. Потому такие сны, говорит, что зависть тебя гложет. Ха-ха-ха! А еще порядочный! И залез под кровать. Черт знает что такое! В самое нутро заглянул, скотина! А может быть, это опять сон? Надо принять меры. Во-первых, сходить к психотерапевту, а во-вторых, придумать что-нибудь такое, чтобы всех поразить. Кажется, придумал. Посажу зрителей на сценический круг. Пусть крутятся. А артисты будут играть на качелях чеховскую «Чайку». Зрители на них будут смотреть снизу вверх, как на небожителей! Эврика! Завтра назначаю первую репетицию.

Квартира для любовницы
Повесть в лицах для театра

Действующие лица этой истории

Лина, 32 года.

Борис Николаевич, представительный мужчина средних лет.

Вера Семеновна, его жена, красивая женщина лет сорока.

Андрей, 23 лет.

Варя и Даша, девчонки лет шестнадцати.

Парни «кровь с молоком» – пять-шесть человек.

Акт первый

Однокомнатная квартира в старом доме. Слева видна часть прихожей с дверью в ванную. Справа – окно. Комната обставлена старой мебелью и различного рода безделушками, свидетельствующими о возрасте хозяйки квартиры. На одной из стен висит под стеклом в рамке фотопортрет пожилой женщины. В прихожей раздаются щелканье замка, разговор и смех мужчины и женщины. В комнату входит мужчина средних лет. Он ведет молодую женщину, глаза которой завязаны шелковым платком.

Мужчина. Лина, по команде три сними повязку. Внимание! Раз, два, три!

Лина (смеется, снимает повязку). Вот это да! После комнаты в коммуналке здесь просто рай. Надеюсь, это не на три месяца, как в прошлый раз?

Мужчина. Не беспокойся. Бабуля, царствие ей небесное, отправилась в лучший из миров. Квартиру сдали ее дальние родственники с перспективой продажи после оформления документов.

Лина. Сколько же ты будешь платить за это уютное убежище?

Мужчина. Пусть это тебя не беспокоит. Чемоданы с твоими вещами и все твое я сложил на кухне. Разберешь потом. А сейчас открой мой кейс. Там все необходимое, чтобы отметить твое новоселье.

Лина. Сначала я хочу посмотреть кухню и все остальное.

Она отправилась осматривать квартиру. Он, довольный, откинулся на спинку стула, закурил, ждал ее возвращения.

Лина (вернулась). Аккуратная старушка. И в ванной, и на кухне – все хорошо.

Мужчина. Значит, есть что отпраздновать.

Лина (достала из кейса свертки с закуской, две бутылки – вино и коньяк, сходила на кухню, принесла тарелки, рюмки, разложила содержимое пакетов на тарелки). Я вам недешево обхожусь, шеф.

Мужчина. Не стоит об этом. И пожалуйста, здесь я не шеф.

Лина. А кто же ты?

Мужчина. Здесь я просто Борис, Боря.

Лина. А еще?

Борис. Мужчина, который тебя любит.

Лина. А еще?

Борис. Неужели этого мало? Я весь твой, твой, твой!

Лина. Ты не только мой, милый.

Борис. Не будем об этом. Твое здоровье, Лина!

Лина. Твое здоровье, Борис!

Борис. Я все думаю о выставке модернистов.

Лина. Мы посетили ее на прошлой неделе, а ты все еще под впечатлением?

Борис. Там много интересного. Но я все-таки не понимаю, почему «Черный квадрат» Малевича надо считать эталоном современного искусства?

Лина. Наверно, потому, что он окончательно разрушил натуральную живопись.

Борис. Что же здесь хорошего?

Лина. Не знаю. Мне тоже больше по душе картины старых мастеров. Но Кандинский, Малевич и их сподвижники искали новые формы.

Борис. Зачем?

Лина. Но ведь ты тоже ищешь новые формы в своем деле. Время идет вперед. Оно диктует и новые формы, и новое содержание.

Борис. Я технократ, но не в искусстве. Мне кажется, что живопись передвижников, импрессионистов и даже тех, кто был за ними, устареть не может.

Лина. Но они тоже искали.

Борис. Мне хорошо с тобой, Лина. С тобой я отдыхаю душой и телом.

Лина. Ты заслужил отдых, дорогой. На тебе держится наше объединение. Но зачем тебе лишние заботы?

Борис. Лишние заботы? О чем ты?

Лина. Зачем тебе я?

Борис. Я люблю тебя, Лина.

Лина. А Веру Семеновну ты тоже любишь?

Борис. Это другая любовь. Мы прожили вместе пятнадцать лет. У нас две девочки. Я не могу оставить семью.

Лина. Тогда почему бы тебе не оставить меня?

Борис. Я люблю тебя, Лина.

Лина. Семью ты оставить не можешь. Меня тоже не можешь оставить. Тебе надо принять ислам, дорогой. Коран допускает многоженство.

Борис. Ислам исповедует половина человечества. Хватит об этом. За нашу любовь, дорогая! (Пьет.)

Лина. За нашу любовь, дорогой! Хотя я не очень понимаю, что ты подразумеваешь под этим словом?

Борис. Я воспользуюсь словом, которое тебе не очень нравится. Я тебя хочу. Хочу видеть твои глаза, слышать твой смех, хочу твое тело.

Лина. Твое хотение ты вполне удовлетворял в своем кабинете, милый, когда сотрудники уходили на обед.

Борис. Но я хочу тебя не только во время обеда, дорогая. Я хочу тебя всегда и всю. Я никогда так не желал ни одну женщину, как желаю тебя. Женщина должна этим гордиться.

Лина. Я горжусь.

Борис. Иди ко мне, женщина… Поцелуй меня… Скажи: «Ты мой мужчина!»

Лина. Ты мой мужчина.

Борис. Скажи «Я тебя хочу».

Лина. Подожди. Ты порвешь мне колготки.

Борис. Сними платье, дорогая.

Лина. Я не могу.

Борис. Почему?

Лина. Она на нас смотрит.

Борис. Кто на нас смотрит?

Лина. Женщина на этом портрете. Она, наверное, хозяйка квартиры.

Борис. Что за ерунду ты говоришь?

Лина. Борис, подожди… В ее глазах такая печаль… и укор. Ей, наверно, стыдно за нас.

Борис. Что с тобой? Если ты не хочешь, так и скажи.

Лина. Она на нас смотрит. Мне стыдно.

Борис. Стыдно?! Женщина! Меня это возбуждает еще больше. Я придумал новую игру. Пойдем в ванную.

Лина. Ванная уже была, Боря. И я простужена.

Борис. Ты не будешь раздеваться. Только колготки. Ты займешься постирушкой, а я…

Лина. Выражаясь твоим языком, ты будешь меня иметь.

Борис. Но ведь и ты будешь меня иметь. Или тебе это не нравится? Признайся, нравится или нет?

Лина. Это пока лучшее из того, что ты можешь мне дать.

Борис. Ты прелесть, дорогая. Но не только это. А шубка? А отдых в Анталии?

Лина. Без этого можно обойтись.

Борис. Я люблю тебя, Лина. Когда я с тобой, я забываю обо всем: о работе, о своем положении, о своем возрасте. Я чувствую себя жеребенком, которого выпустили на волю.

Лина. Скорее жеребцом, милый.

Борис. Для мужика это комплимент.

Лина. Ты заслуживаешь его. Давай пересядем.

Борис. Зачем?

Лина. Она на меня смотрит.

Борис. Это новая игра, девочка?

Лина. Это не игра. Пересядем. (Они меняются местами.) И прошу тебя, не называй меня девочкой. Мне тридцать два года.

Борис. Хорошо, моя дорогая, ты не девочка. Ты моя женщина.

Лина. Я уже не знаю, кто я.

Борис (наполняет рюмки). Я пью за нашу любовь! За мою женщину! (Пьет.) Пойдем спрячемся от этой бабульки.

Лина. Нет, Борис!

Борис. Почему нет?

Лина. Она будет нас слышать.

Борис (включает телевизор). Пусть эта бабушка смотрит и слушает последние новости.

Лина (выключает телевизор). Не надо, Борис.

Борис. Ты что, нездорова сегодня?

Лина. Я здорова.

Борис. Тогда что?

Лина. Все это противно, Борис.

Борис. Что «все это»?

Лина. Все! И наша известная всему управлению связь, и твое вранье дома, и чужая квартира, и эти ночные забавы.

Борис. С чего это вдруг тебя прорвало?

Лина. Это не вдруг, Борис. Впрочем… прости.

Борис. Мне не нравится твое настроение. Выходит, что я перед тобой в чем-то виноват?

Лина. Ты передо мной ни в чем не виноват, Борис. Но эта квартира, эти ночные забавы…

Борис. Мне не нравится твое настроение. Можно подумать, что я лишил тебя невинности. У тебя и до меня были мужчины.

Лина. Были. Но они не снимали для меня жилье и не дарили мне шубки.

Борис. Ты ставишь мне это в вину?

Лина. Скорее, себе… У тебя в кармане звонит телефон.

Борис. Наверно, мой зам. Без меня не может решить ни одного вопроса. (В трубку.) Я слушаю… Вера? Что случилось?.. Я же предупредил, что приду сегодня поздно… Меня нет в кабинете, потому что я на объекте, в одном из наших цехов в Сланцах… Боюсь, что я не успею на электричку и останусь здесь ночевать… Конечно, приехал на машине, но мы тут выпили с начальником цеха. Словом, я не могу сесть за руль… Вера, нельзя так долго разговаривать по мобильнику. У меня на пределе оплаченное время, а мне еще должны звонить по делу. Поцелуй девочек и скажи, что папа их любит. (Кладет трубку в карман.) Прости, дорогая. Я понимаю, тебе неприятен этот разговор. Но, как говорят французы, се ля ви, такова жизнь.

Лина. Жизнь делают люди, Борис.

Борис. Давай не будем портить сегодняшний вечер.

Лина. Давай не будем.

Борис. Хорошая квартирка, не правда ли?

Лина. Хорошая… (В сторону портрета.) Но она нас укоряет.

Борис. А мы сейчас помянем ее коньячком, она и перестанет укорять.

Лина. Я не могу больше пить.

Борис. А я выпью.

Лина. Тебе тоже не советую. Ты ведь на машине. Зачем тебе иметь неприятности с ГАИ?

Борис. ГАИ на дороге – это обыкновенный человек в форме. Ему надо есть, и у него семья. (Пьет.) Ты знаешь, я, пожалуй, останусь у тебя.

Лина. Я бы не хотела этого, дорогой.

Борис. Почему?

Лина. Мне надо разобрать чемоданы. Кроме того, я хочу кое-что исправить в твоей диссертации. Чтобы ее не разнесли твои академики.

Борис. Академики не разнесут. Ученые тоже хотят есть. И у них тоже семьи.

Лина. Поезжай домой, Борис. Не нужно осложнять жизнь в семье. Так будет лучше и для тебя, и для меня.

Борис. Наверное, ты права. Ты умница, Лина. На работу завтра можешь прийти попозже. Я разрешаю.

Лина (усмехнулась). Спасибо, шеф.

Борис. Вот ключ от квартиры. Второй будет у меня, если не возражаешь.

Лина. Не возражаю, шеф.

Борис. Будет тебе – «шеф»! Поцелуй меня.

Лина. До свидания, Борис.

Борис уходит. Лина собрала со стола посуду, отнесла на кухню, достала диссертацию, попыталась читать, потом отложила ее в сторону, походила по квартире, обнаружила телефон, набрала номер.

Лина (в трубку). Зина, я тебя не разбудила?.. Сергей спит?.. В командировке?.. А у меня новость. Борис снял мне однокомнатную с перспективой ее выкупа… Сегодня и переехала. Борис перевез вещи… Да, он хороший, только я плохая… Почему плохая? Ох, Зина, тебе этого не понять, у тебя семья. Слушай, приезжай ко мне, поболтаем, обмоем однокомнатную… Да, верно, поздно уже… А черт его знает, какой номер телефона. Адрес знаю, а телефон забыла спросить. Завтра узнаю – позвоню, а то приезжай… Ладно, сейчас залезу в ванну, буду отмывать грехи. Извини за поздний звонок.

Лина положила трубку, принесла из кухни чемодан, достала постельное белье, застелила кровать. Потом достала полотенце, мочалку, мыло и пошла в ванную. Потом вернулась уже босая в одном комбине, включила телевизор, нашла ночную программу – музыкальный канал, сделала звук погромче, чтобы было слышно в ванной, и отправилась «отмывать грехи».

На сцене некоторое время никого нет. Но вот в комнату входит человек, возраст которого определить трудно. Бритва и рука парикмахера давно не касались его головы. Помятая, словно с чужого плеча, одежда дополняет картину. Человек некоторое время стоит в дверях, потом выключает телевизор, прислушивается к всплескам воды в ванной, опускается на стул и закрывает глаза. Кажется, он дремлет.

Из ванной выходит Лина. Она завернула себя в простыню и в первый момент не замечает пришедшего, потому что вытирает полотенцем волосы. Но вот она почти наталкивается на дремлющего на стуле мужчину, в ужасе отскакивает.

Лина. Кто вы?! Как вы сюда попали?!

Человек (вскочил, увидел полуодетую женщину, усмехнулся). Дверь была не заперта. Но я звонил.

Лина. Что вам здесь надо?

Человек. Не бойся, не тебя.

Лина. Если вы грабитель, у меня есть две тысячи и вот колечко. Оно золотое.

Человек. Оставь свое барахло при себе. Я не грабитель.

Лина. Но кто вы?

Человек. А ты кто?

Лина. Я здесь живу. Я снимаю эту квартиру.

Человек. Понятно. А где Софья Мироновна?

Лина. Если вы о хозяйке квартиры, она умерла.

Человек (вздохнул). Понятно… Хорошая была женщина… Что же ты стоишь неодетая? Я ведь не евнух.

Лина. Ой, простите! Я сейчас. (Скрылась в ванной.)

Человек (подошел к портрету, висящему на стене, зачем-то потрогал рамку, согнал со стекла муху). Не получилось с тобой свидеться, Софья Мироновна. Хотел поговорить, совета твоего услышать. Не успел.

Лина. Она ваша родственница?

Человек. Учительница. Первых классов… Учился я неважно. Водила к себе домой, объясняла, что к чему, заставляла делать уроки… А тебя как зовут?

Лина. Лина.

Человек. Чудное имя. Послушай, поесть что-нибудь у тебя найдется?

Лина. Я сейчас. (Приносит из кухни остатки ужина.) Может быть, вы хотите помыться?

Человек. Успею. (Садится за стол, жадно ест, почти не прожевывая пищу.)

Лина. Простите мой вопрос. Вы бомж?

Человек. Можешь считать так.

Лина. Где же вы спите?

Человек. Последний раз в лагере. Тысяч семь километров отсюда.

Лина. Вы из заключения?

Человек. Догадливая.

Лина. Сколько же вы там были?

Человек. Был, сколько положено. От звонка до звонка.

Лина. За что?

Человек. За убийство. (Лина попятилась к выходу.) Да ты не бойся. Это не то, что ты думаешь. Сидел за рулем после пирушки. Задавил человека. Словом, случилась беда: я, какой-никакой, живу, а человека нет.

Лина подкладывала ему в тарелку все, что оставалось от «праздничного ужина». Наконец, он отодвинул тарелку. Она придвинула ему другую, на которой оставалось еще что-то. Он положил свою ладонь на ее руку. Она попыталась ее высвободить, но он не отпускал.

Лина. Вы что?! Вы что?!

Человек. Ты не пугайся. Я только ее подержу.

Лина. Отпустите, слышите?! Отпустите!

Человек. Я ничего тебе плохого не сделаю. Я не из этих.

Лина. Что вы от меня хотите?

Человек. Можешь ты понять человека, который пять лет не касался женщины?

Лина. Я не знаю, как себя с вами вести!

Человек. А ты не смотри на меня. Закрой глаза, я же сказал, что ничего плохого тебе не сделаю. Можно, я поглажу твои волосы?

Она ничего не ответила. Он понял это как знак согласия, притянул ее к себе, гладил ее волосы. Она закрыла глаза, наверное, почувствовала, что дальше этого он не пойдет. Потом он отпустил ее, пошел к фотографии своей учительницы. Он стоял к ней спиной, но она догадалась.

Лина. Почему вы плачете?

Мужчина. Так. Душа отмокает. Ладно, засиделся я у вас. За еду спасибо и за остальное тоже. Вы не сердитесь на меня.

Лина. А почему теперь на вы?

Мужчина. Так лучше. Прощайте.

Лина. Куда вы теперь?

Человек. Не знаю. Пойду на вокзал. А завтра в милицию. «Бывший зэк Андрей Галибин прибыл после отбытия наказания для постановки на учет». Забыл, как вас зовут?

Лина. Лина. А вы, значит, Андрей?

Человек. Ая, значит, Андрей.

Лина. Почему вы идете на вокзал, Андрей? У вас здесь никого нет?

Андрей. Софья Мироновна умерла, значит, никого.

Лина. А семья?

Андрей. Я детдомовский. Родителей своих не знаю. Марина, жена моя, не дождалась, ушла к другому. Были, конечно, знакомые, но к кому пойдешь в таком виде.

Лина. Вы правы, Андрей. Ни к знакомым, ни на вокзал в таком виде вам идти нельзя. Оставайтесь здесь. Я вас устрою на кухне. Помоетесь, выспитесь, приведете себя в порядок, а утром пойдете в свою милицию.

Андрей. Не знаю, что и сказать… Вы хорошая и добрая.

Лина. Любая женщина на моем месте поступила бы так же. Отправляйтесь в ванную, а я тем временем придумаю вам постель.

Андрей. Да я на полу устроюсь. Мне не привыкать.

Лина. Как вы устроитесь, это уже моя забота. Не будем терять времени, идите в ванную.

Он хотел что-то сказать, но получилось какое-то бульканье в горле. Он махнул рукой и пошел в ванную. Лина сняла с кровати верхний матрац, достала из своего чемодана простыни и отнесла все это на кухню. Потом она подошла к ванной.

Лина. Андрей, возьмите полотенце и дайте мне вашу рубашку. Я ее простирну на кухне.

Андрей (его голос). Еще что придумали! Я выстираю ее сам.

Лина. Возьмите полотенце и протяните мне рубашку. Я жду.

Рука Андрея просунулась в приоткрытую дверь. Лина взяла рубашку, дала ему полотенце. В это время зазвонил телефон. Она взяла трубку.

Лина. Вас слушают… Нет, ты меня не разбудил, Борис. Откуда ты звонишь?.. Из милиции?.. Как ты попал туда? Ты никого не задавил?.. Слава богу! Значит, все милиционеры хотят есть, но еще не все потеряли совесть… Конечно, я тебе сочувствую, дорогой. Придется взять такси. Для тебя это не очень разорительно. Я предупреждала тебя, не стоило пить… Нет, Боря, ко мне возвращаться не надо. Я ложусь спать. Дома объяснишь, что выпил с начальником цеха… И я тебя, дорогой.

Лина положила трубку и пошла на кухню стирать рубашку Андрея. Но в этот момент он вышел из ванной. Одежда теперь не уродовала его худой мускулистый торс. Волосы были причесаны. Небритость придавала мужественность его смуглому лицу.

Лина. Вас не узнать. Я думала, вы намного старше. Вашу рубашку я еще не успела выстирать.

Андрей. Не беспокойтесь, я выстираю ее сам. К утру она высохнет.

Лина. Я постелила вам на кухне.

Андрей. Можно мне еще посидеть с вами?

Лина. Давайте посидим. Я дам вам мой джемпер.

Андрей. Спасибо, я так. Здесь тепло. А вы почему снимаете эту квартиру? (Усмехнулся.) Вы тоже бомж?

Лина. Вроде того. Впрочем, жилье у меня есть. Комната в коммуналке.

Андрей. Не устраивает?

Лина. Меня вполне.

Андрей. А кого? У вас семья?

Лина. Семьи у меня нет. Есть человек, который любит комфорт.

Андрей. Понятно. Так женились бы.

Лина. Женились?

Андрей. Ну вышли бы замуж. Комфорту бы обоим прибавилось.

Лина. У него семья… Не знаю, зачем я все это вам говорю.

Андрей. Всегда хочется с кем-то поделиться, особенно когда не все ладно.

Лина. С чего вы решили, что у меня не ладно?

Андрей. Сами сказали: у него семья. Значит, не ладно. Вот и хочется отвести душу. А со мной можно. Утром я уйду и никаких следов ни от случайного знакомства, ни от наших разговоров.

Лина. Вы правы. Я вас теперь почему-то совсем не боюсь.

Андрей. Чего меня бояться? Впрочем, непрошеный гость, да еще бывший заключенный, случайно оказался в доме.

Лина. Вам надо забыть об этом.

Андрей. О чем?

Лина. О том, что с вами случилось.

Андрей. Не говорить об этом можно, а забыть нельзя. Здесь болит.

Лина. Знаете что? У меня есть вино. Хотите выпить? Вам станет легче.

Андрей. Я после того случая зарекся пить. И в лагере не пил, хотя была такая возможность. Нам зимой на лесоповале давали по сто грамм. Отдавал дружкам свою пайку. А сейчас… Сейчас, пожалуй, выпью.

Лина сходила на кухню, принесла бутылки, стаканы и рубаху Андрея.

Лина. Это вино. Это коньяк. Что будете пить? Андрей. Что покрепче, раз уж так получилось. Лина. Тогда коньяк. Я вам налью.

Андрей. Налейте… Хватит, хватит, я ведь не пьяница. Лина. Пейте, а я пойду простирну вашу рубаху. Андрей. Да оставьте вы эту рубаху! Что же, я один буду пить?

Лина. Я уже пила сегодня. Ладно, давайте выпьем. (Налила себе немного вина.) За вас, Андрей! Чтобы у вас получилось все хорошо.

Андрей. И у вас тоже. (Пьют.)

Лина. Когда я пришла сюда, мне показалось, что ваша учительница смотрит на меня с укором, а теперь почему-то нет. Может быть, это потому, что я порядком выпила?

Андрей. Если она укоряет меня, то есть за что. А вас за что укорять? Я даже не могу объяснить, что вы для меня сегодня…

Он искал нужные слова, чтобы закончить свою мысль, и не нашел. А в горле у него опять что-то булькнуло.

Лина. Ничего не надо объяснять. Отправляйтесь на кухню, я приготовила вам неплохую постель.

Андрей. Спасибо.

Лина. Спокойной ночи, Андрей. Во сколько вас разбудить?

Андрей. Я сам проснусь. Можно, я выпью еще?

Лина. Конечно, можно. (Налила ему коньяк.) Андрей. А вы?

Лина. Пить я больше не буду, но налью и себе, чтобы чокнуться с вами…

В прихожей щелкнул замок. «Дорогая, я все-таки решил вернуться к тебе». В комнату вошел Борис Николаевич и застыл в дверях. За столом сидела Лина с рюмкой в руках и молодой мужчина, на котором, кроме брюк, ничего не было. Потом Борис Николаевич подошел к столу, налил себе коньяка, выпил.

Борис. Я, конечно, не мог рассчитывать на твою вечную любовь, но не мог себе даже представить, что имею дело с обыкновенной шлюхой.

Лина. Ты пьян, Борис. Я тебе все объясню.

Борис. Я не хочу слушать твоих объяснений. Как тебя зовут, парень?

Андрей. Зачем вам знать, как меня зовут?

Борис. Верно. Мне это ни к чему. И давно вы знакомы?

Андрей. Первый день мы знакомы. Вернее, ночь.

Борис. Все оказывается гораздо проще. Сколько же ты заплатил ей, парень, за первую ночь?

Лина. Перестань юродствовать, Борис!

Борис. С тобой мне разговаривать не о чем. А что, парень, по душе пришлась тебе эта шлюха?

Андрей. Если ты еще раз оскорбишь эту женщину, я прибью тебя.

Борис. Не кипятись, парень. Она того не стоит. Шлюха и есть шлюха.

От сильного удара в скулу Борис Николаевич потерял равновесие и оказался на полу. Но он тут же вскочил на ноги и набросился на Андрея. Завязалась борьба. Противники катались по полу и не слышали, что кричала им Лина. Наконец, Андрей оседлал Бориса Николаевича.

Борис. Отпусти, парень. Где мне с молодым кобелем тягаться.

Андрей. Я не кобель! Слышишь, не кобель!

Борис. Отпусти, парень. Ты же первый начал. Может, я тут лишнее сказал, но зачем же морду бить?

Андрей. Затем, что заслужил.

Андрей помог Борису Николаевичу подняться. Оба тяжело дышали.

Андрей надел рубаху, которую Лина так и не успела выстирать.

Борис. Ты, конечно, парень, ни в чем не виноват. Но ты меня должен понять. Я же любил ее. У меня с нею такие ночи были, какие в сказках Шахерезады не рассказывались, и вдруг ты. Ладно, парень, давай выпьем.

Андрей. Я не буду пить.

Борис. Как знаешь, а я выпью. (Налил себе коньяка.) Мне ведь обидно, парень. Ты, конечно, моложе меня, но в остальном-то я покруче буду. Ты видел, какое на ней белье? Я его в самых дорогих бутиках покупал.

Андрей. Ничего я не видел. Вы ненормальный, ничего не хотите слушать.

Борис. Не надо оправдываться, парень. Ты тут ни при чем. Я кретин! Я для нее эту квартиру снял, купить хотел.

Лина. Ты для себя ее снял, Борис Николаевич.

Борис. Вот теперь «Борис Николаевич», а час назад просто Борис, Боря, «ты мой мужчина». Ладно, парень, побаловался и уходи. Моя любовь старее твоей. А с нею мы ситуацию обсудим, разберемся, что к чему. Уходи, парень.

Лина. Никуда он не уйдет.

Борис. Почему он никуда не уйдет? Разве у вас не одноразовая любовь? Разве он не сказал, что познакомился с тобой этой ночью?

Лина. Пошляк.

Борис. А если не одноразовая, значит, он твой любовник?

Лина. Да, он мой любовник.

Борис. Наконец-то призналась. Значит, он твой любовник, а кто я?

Лина. Ты пьян, Борис.

Борис. Нет, ты мне скажи, кто я?

Лина. Ты мой шеф.

Борис. Я твой шеф на работе. А не на работе, когда я с тобой, кто я?

Лина. Человек, который сделал для меня много хорошего, если не считать сегодняшнюю ночь.

Борис. Много хорошего – это верно. А почему я делал для тебя много хорошего? Почему? Молчишь? Тогда я скажу: потому что любил тебя, потому что был твоим любовником. Так или не так?

Лина. Не мучай меня, Борис.

Борис. Нет, ты скажи, был я твоим любовником или нет?

Лина. Ну был.

Борис. Что же получается? Я твой любовник, и он твой любовник. А кто же тогда ты?

Лина. Я? Наверное, дрянь, Борис Николаевич. Но совсем не потому, что ты думаешь.

Борис. Что я о тебе думаю, я уже сказал. Повторять не буду. Значит, ты не хочешь, чтобы он ушел?

Лина. Он не уйдет.

Борис. Тогда уйду я. Троим в этой квартире тесно. Лина. Да, тебе лучше уйти, Борис Николаевич. Ключ от квартиры я верну тебе завтра.

Раздался звонок в прихожей. Все с испугом уставились на дверь, за которой стоял непрошеный гость. Наконец, Лина пошла в прихожую, спросила «кто там?». Ответа не последовало. Звонок повторился, уже продолжительный, настойчивый. Лина открыла дверь. В комнату вошла красивая женщина средних лет.

Борис. Вера?!.. Как ты сюда попала?

Вера. Мне позвонил доброжелатель и сообщил, где я могу найти своего мужа.

Лина. Присаживайтесь к столу, Вера Семеновна. Я сейчас поставлю чай.

Вера. Благодарю. В два часа ночи я чай не пью.

Лина. Может быть, вина выпьете?

Вера. По этой части у нас Борис Николаевич специалист… Уютная квартирка. Ты ее, Боря, купил для Лины Михайловны или снимаешь?

Борис. Что за ерунду ты говоришь, Вера! Квартиру для Лины Михайловны сняла наша фирма.

Вера. Ай-яй-яй, как нехорошо! Нехорошо, Борис Николаевич, устраивать сладкую жизнь за счет фирмы.

Борис. Кто тебе наговорил, Вера, эту глупость?

Вера. Я же сказала – доброжелатель.

Борис. Я догадываюсь, кто этот доброжелатель. Он давно на мое место метит. Завтра же его не будет на фирме.

Вера. Бог с ним, с этим доброжелателем, Боря. А ты как в два часа ночи на этой квартире оказался? Ты ведь в Сланцах заночевать хотел?

Борис. Хотел, а потом решил домой поехать, чтобы вы не беспокоились.

Вера. Какой заботливый отец семейства! Ты, значит, заблудился по дороге?

Борис. Не надо иронизировать, Вера. Я говорил тебе, что выпил с начальником цеха. У него внучок родился. Ну, словом, выпили. Поехал домой, думал, обойдется, а тут гаишники, как раз недалеко от этого дома. Остановили, права забрали, машину увезли на штрафную стоянку. Так здесь и оказался. Не пилить же домой через весь город. Да и мосты разведены.