Текст книги "Там, где водятся ведьмы. Han, sorginak dauden lekuan"

Глава 20

На следующее утро, после уже традиционного совместного завтрака, Йон и Катталин оделись в свою старую одежду, тщательно выстиранную и починенную, обо всем помнящей, заботливой Мари Доминги. За едой было решено, что Оленцеро отвезет молодых людей в своей повозке до ближайшего шоссе, а дальше уже они будут добираться автостопом. Уезжать очень не хотелось, но в глубине души Йона появилась уверенность, что уже пора, нельзя гостить вечно даже у самых замечательных и радушных людей, что пришло время продолжать свою собственную жизнь. Он посмотрел на Катталин, та ответила ему понимающим взглядом, слегка кивнув – все-таки иметь ментальную связь с близким тебе человеком весьма полезно – можно сэкономить кучу слов.

Сборы были недолгими, а вот проводы получились очень эмоциональными – столько было всего пережито вместе. Расчувствовалась даже строгая тетушка Неканэ, она выпросила у Мари Доминги огромный клетчатый платок и то и дело прикладывала его к покрасневшим глазам. Оленцеро, старавшийся не поддаваться общему прощальному настроению, споро подогнал к крыльцу свою тележку и велел всем прекращать разводить сырость, заручившись, правда, перед этим уверениями молодых людей, что они обязательно скоро их навестят. Наконец повозка тронулась, шурша колесами, и очень скоро скрылась из вида, затерявшись среди деревьев.

* * *

Они уже почти час шагали по узкому петляющему шоссе, и им не встретилось ни одной машины. Солнце скрылось за облаками, иногда начинал накрапывать мелкий прохладный дождь. Вдруг сзади, за поворотом дороги послышался шум мотора. Он быстро приближался, хотя самой машины пока не было видно за деревьями, подступившими к самому краю видавшего виды асфальта.

– Спасены! – весело закричала Катталин. – Хоть куда-нибудь нас да подвезут.

Они остановились, повернулись в сторону приближающейся машины и принялись размахивать руками. Из-за поворота показался быстро несущийся темно-зеленый джип с тонированными стеклами и синей лампой на крыше.

– О, нет! Гражданская гвардия! – побледневшая девушка спряталась за спину Йона. – Не маши им, пусть едут своей дорогой!

Но было уже поздно, скрипнули тормоза, джип остановился и в приоткрывшееся окно высунулся здоровенный детина в зеленой форме и темных очках. Какое-то время он молча изучал молодых людей, перекатывая во рту зубочистку. Это немного нервировало.

Наконец он лениво поинтересовался:

– Проблемы?

– Нет, что вы! – Йон, в отличие от большинства басков не испытывавший почти суеверного страха перед гвардейцами, вежливо улыбнулся. – Мы – туристы, отстали от группы, вот пытаемся добраться до цивилизации…

– Н-да-а… В какую глушь вы забрались! Все, небось, по лесам, да пещерам лазаете! Спелеологи что ль? Спасай вас потом, что ни день, кто-нибудь в этих горах проклятущих теряется!

Йон скромно потупился, мол, лазаем, что скрывать… Гвардеец, впрочем, находился в прекрасном расположении духа – смена закончилась, они с напарником ехали домой, а впереди были выходные, так что ворчал он больше по привычке.

– Вот что, ребятки, давайте мы вас до Беры подвезем, а там автостанция есть, сможете дальше сами ехать, хоть в Мадрид.

Катталин вцепилась в руку Йона, он отчетливо ощутил волну страха, неприязни и отвращения, исходившую от ведьмы. Но отказываться явно не следовало. Помимо того, что это было попросту не вежливо, так еще и могло вызвать совершенно ненужные подозрения.

– О, прекрасно! Вы нам очень поможете!

– Залезайте назад!

Открыв дверь джипа, Йон первый полез на заднее сиденье.

– Э… Тут это, ружье!

– Давай его сюда! – второй дюжий гвардеец, сидевший за рулем, перегнулся через спинку сиденья, забрал из непривычных к оружию рук Йона увесистый дробовик и не глядя сунул напарнику. – Музыка, как, не помешает?

Молодые люди синхронно замотали головами. Йон одной рукой обнимал притихшую девушку за плечи, а второй нежно сжимал ее ладони, подбадривая и утешая.

– Поехали! – шофер покрутил ручку магнитолы, и кабина наполнилась громкими звуками фламенко.

Его напарник оживился и начал громко хлопать в ладоши, следуя замысловатому ритму южно-испанской музыки. Катталин, мученически закатила глаза. Джип резко сорвался с места, подняв клубы пыли с обочины и грохоча какой-то полицейской утварью в багажнике, помчался по пустынному шоссе. Через полчаса они, не снижая скорости, влетели на улицы какого-то маленького городка, и водитель лихо затормозил на небольшой площади.

– На месте! – отчеканил гвардеец в темных очках, не переставая грызть зубочистку.

– Спасибо, вы нас очень выручили!

– Да не за что. Автобусы останавливаются, вон там, слева! Адьос!

Йон помог Катталин выбраться из машины, и темно-зеленый пыльный джип, резко взяв с места в разгон, быстро скрылся из виду. Девушка нервно озиралась, пытаясь понять, много ли народу видело, из какой машины они вылезли. Но площадь была пуста, Бера была совсем маленьким городком и люди появлялись на площади, скорее всего, только перед отправкой автобусов. Катталин сразу расслабилась, что, естественно, не укрылось от внимания Йона.

– Что же вы их здесь так не любите? По мне полиция, как полиция… У меня у одноклассника папаша – полковник Гражданской гвардии, очень милый старичок.

– Ну, в Мадриде, может быть, так и есть, а сюда специально самых неприятных типов с юга присылают. Одного моего родственника разложили на капоте его собственной машины только за то, что он, сдуру, пожелал им хорошего дня по-баскски. А уж сколько они всего наворотили, прикрываясь борьбой с организацией «ЭТА»33
  ETA – Euskadi Ta Askatasuna – «Страна Басков и свобода» – националистическая организация сепаратистов, выступающая за независимость Страны Басков.


[Закрыть]… Они вели себя, как самые настоящие захватчики!

– Да, не просто тут у вас… О, смотри: автобус!

На площадь неспешно въезжал большой междугородный автобус, на табличке за стеклом значилось: «Ирун.»

– Класс! Поедем до Ируна, а там сядем на электричку и еще через час будем в Доностии! – обрадовалась Катталин.

Из автобуса Йон дозвонился по заработавшему наконец телефону до владельца своей квартиры и терпеливо выслушал пространную речь о нерадивых жильцах, которые имеют наглость вот так пропадать, не сказав ни слова, оставляя хозяев в дурацком положении… Однако квартиру Санти другим жильцам так и не сдал, так что после того, как Йон пообещал компенсировать ему все неудобства, сменил гнев на милость и, пожелав хорошего вечера, отключился. Катталин, воспользовавшись появившейся связью, конечно же сразу поговорила с мамой, как могла успокоила ее, узнала последние домашние новости. Мама не слишком-то обрадовалась, что ее дочь после столь длительного отсутствия едет не прямо домой, а к какому-то совершенно незнакомому молодому человеку, пусть даже и «самому замечательному на свете» но, поворчав для порядка, просто пригласила их обоих приехать знакомиться как можно скорее. Впрочем, а что ей оставалось делать?

Позже в электричке они удобно устроились у окна – Ирун был конечной станцией, и с местами проблем не было. Катталин тут же беззаботно задремала, прижавшись к надежному, теплому боку Йона. Так они и ехали почти все время, но, перед самой Доностией, молодая ведьма вдруг проснулась и немного странно посмотрела на своего спутника.

– Скажи…

– Да, милая? – Йон чувствовал легкое беспокойство в настроении девушки.

– Что ты думаешь про нашу связь?

– Я от нее просто в восторге! И скажу больше, готов упрочить ее сегодня же вечером… В крайнем случае, завтра утром!

– Эй, опять ты со своими сексистскими шуточками! Я же не об этом…

– Почему сексистскими? Будто женщины не могут шутить про секс!

– Ну хорошо, – не стала спорить Катталин. – А если серьезно?

– Так, не темни, что ты имеешь ввиду? – Йон озадаченно посмотрел на немного расстроенную девушку.

– Я сейчас спала и думала… А если наша эмпатическая связь перерастет в телепатию?

– А тебе этого бы не хотелось?

– Честно? Нет. Мне хотелось бы сохранить хоть немного личного пространства. Понимаешь?

– Понимаю, – он чуть задумался, но почти сразу продолжил: – Думаю, насчет полноценной телепатии можно особо не беспокоиться: одно дело распознавать эмоциональный настрой человека, с которым ты на одной волне, силу всяких там переживаний и их знак – плюс или минус. А вот мысли – это совсем другое! Представь, как это вообще возможно – дистанционно считывать и расшифровывать цепочки электрохимических процессов, происходящих в коре головного мозга другого человека! Или как там описывает процесс мышления современная наука.

– Что-то не представляется… – уверенный тон Йона вполне успокоил Катталин, и она спросила уже с обычным, присущем ей, любопытством: – А что ты сейчас чувствуешь?

– Погоди-ка… – он прикрыл глаза, словно медиум. – Я чувствую, что ты рядом, и это очень приятно, еще, что, в целом, ты довольна, хотя все еще слегка расстроена. Мне кажется, что ты бы не отказалась что-нибудь съесть… Ага! Также присутствует легкий дискомфорт… не пойму только его природу… Ты случайно не хочешь писать?

– Эй! Так не честно! Ты половину додумал! Ты слишком хорошо меня знаешь!

– Уверена? – Йон лукаво улыбнулся и поцеловал ведьму в нос. – Теперь твоя очередь!

– Я… – Катталин замерла на мгновение, словно прислушиваясь. – Я чувствую только, что ты доволен, как слон!

– Может это от того, что так и есть на самом деле?

Поезд заскрипел тормозами и остановился. Йон глянул в окно.

– Это же наша остановка! Чуть не проехали. Вот до чего телепатия доводит!

Уже в сумерках, вымотанные и голодные, они подошли к подъезду и начали устало подниматься на последний этаж. Катталин настояла на покупке турецкой еды в забегаловке на углу и теперь помахивала пакетом, из которого доносился головокружительный аромат жареной курицы. Они вошли в темную тихую квартиру, где Йон торжественно отвязал от рюкзака и с почтением водрузил на вешалку большой черный зонт.

– Вот я и дома, – прошептала Катталин, – просто не верится, но я чувствую себя именно так…

Вместо ответа Йон крепко обнял ее и нежно поцеловал в нос. Девушка задумчиво улыбнулась, уютно прижимаясь к своему жениху.

– Давай поедим! – молодой человек, нехотя, выпустил ведьму из объятий, открыл дверцы буфета и достал с полки бутылку риохи и два бокала.

Катталин принесла из спальни два бронзовых подсвечника и, поозиравшись в тщетной попытке найти спички, зажгла свечи, просто щелкнув пальцами.

А потом они ужинали и пили густое темное вино, болтая о всяких пустяках.

Катталин вскоре вернулась к насущным проблемам:

– Знаешь, нам надо съездить познакомиться с моими родителями. Мама переживает – я так надолго еще никогда не уезжала. И папа вчера из командировки вернулся…

– Из командировки?

– Ага, он физик-ядерщик, ездил на несколько недель в Швейцарию работать на адронном коллайдере…

– Вот это да! Ну у тебя и семейка! Ведьмы, ученые, музыканты и велосипедисты! Класс!

– Теперь еще и журналист один примазался! – Катталин улыбнулась. – Ну что, поедем? Я маме напишу сообщение?

– Конечно, поедем! Только выспимся сначала…

Вечера уже были довольно прохладными, и Йон первый полез в кровать, чтобы согреть постель перед сном. Он сидел в темноте и через полуоткрытую дверь ярко освещенной ванной смотрел, как по обнаженной спине Катталин стекают струйки горячей воды. Девушка еще какое-то время понежилась под душем, затем выключила воду и, кое-как обтеревшись большим махровым полотенцем, юркнула под одеяло. Обнимая невесту, Йон поклялся себе, что даже если он разорится на отоплении, они всегда будут спать голышом.

Глава 21

Катталин, нахмурившись, подняла взгляд от экрана своего смартфона.

– Ну вот, автобус проспали! А следующий только вечером… А я маме обещала быть к обеду.

– Спокойно! Обещала – будем! – Йон загадочно улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой. – Пойдем, кое-что покажу!

Он бережно взял ее за руку и мягко повлек за собой к входной двери, оставив на столе недопитый кофе. Они спустились во внутренний двор, где Йон с видом заправского фокусника сдернул серый шуршащий тент с заблестевшего под солнцем хромом и яркими переливчато-зелеными боками мотоцикла.

– Вуаля! «Мото-гуцци вэ-девять» – моя прелесть, прошу любить и жаловать!

Катталин восхищенно погладила блестящий лак бензобака, примерилась к рулю.

– Какой красавец! Только я мотоциклов до смерти боюсь…

– Ничего, со мной тебе будет не страшно! Обещаю. Пойдем, нам надо купить тебе шлем, а то у меня только один. А без шлема к мотоциклу даже подходить нечего! Голова – она одна! – он постучал себя пальцем по лбу, для наглядности.

– Эй, ты прямо как мой брат сейчас говоришь!

– Это который велосипедист, что ли?

– Ага! Он на меня шлем надевал, даже когда я на трехколесном велосипеде по двору каталась. Микель тогда уже занимался в велоклубе, и для него ношение шлема – закон…

– Погоди, Мике́ль Очо́а твой брат?! – Йон ошарашенно посмотрел на нее. – Это тот Микель Очоа, знаменитый велосипедист, о котором я думаю?

– Ага, других, вроде, нет… – щеки Катталин немного порозовели от гордости за брата.

– Здорово! Я же за него болел, когда он еще за «Эускади» ездил! Надо будет автограф попросить.

Мотомагазин был совсем рядом, на углу улицы Матиа. Поздоровавшись со скучающим за кассой хозяином, Йон повел немного растерянную девушку между рядов новеньких мотоциклов и скутеров к занимавшей всю дальнюю стену витрине со шлемами всевозможных форм и цветов.

– Выбирай из этих, что справа, и получится пара к моему.

Катталин сразу же решительно отвергла все нежно-розовое, бабочки и ромашки ей тоже не приглянулись. Какое-то время она сосредоточенно рассматривала витрину и наконец повернулась к Йону.

– Мне нравится вон тот… – она показала на блестящий как леденец, перламутрово-бирюзовый в крупную клетку, шлем. – Тебе как? Хочу такой!

– Отличный выбор! – похвалил девушку незаметно подошедший хозяин. – Очень редкая расцветка, у меня только один такой шлем и как раз вашего размера. Пройдите вон туда и примерьте!

Катталин вертелась перед зеркалом в примерочной, стараясь разглядеть себя со всех сторон. Клетчатый шлем очень ей шел, и собственное отражение юной ведьме откровенно нравилось. Она застегнула ремешок, опустила стекло, покрутила головой, проверяя удобно ли.

– Какая ты у меня красотка! – Йон поднял стекло шлема и поцеловал ведьму в нос. – Теперь ты настоящая байкерша!

Полчаса спустя Йон уже нажимал кнопку стартера. Мотоцикл вздрогнул и ожил, тихонько урча на низких оборотах, подрагивая всем своим крепко сбитым железным телом. Это был довольно большой дорожный мотоцикл классического стиля, практически без обтекателей, блестящие ребра цилиндров, выставленные напоказ, карданная передача, большие колеса – весь облик машины дышал сдержанной мощью и надежностью. Йон ловко вскочил в седло, поиграл ручкой газа, с удовольствием прислушиваясь к звуку мотора.

– Залезай! – он кивнул на место за собой. – Ставь ногу вот сюда, на подножку, и садись. Спокойно, мотоцикл – штука устойчивая!

Он ободряюще улыбнулся бледной больше обычного Катталин. Благодаря эмпатии, он чувствовал ее неуверенность, граничащую со страхом и старался передать ей ощущение безопасности и радости от предстоящей поездки. Девушка поерзала на сиденье, устраиваясь поудобней, и обняла Йона, крепко ухватив за бока.

– Эй, полегче там! – засмеялся он. – Синяки ж останутся!

Катталин робко улыбнулась в ответ, самую малость ослабляя хватку.

Йон щелчком закрыл стекло шлема и отпустил сцепление, выруливая со двора. Они не спеша ехали по оживленным улицам Доностии, Катталин понемногу расслабилась, и Йон почувствовал, что мотоцикл уже не кажется ей адской, страшно опасной машиной. Вскоре они влились в поток транспорта, несущегося по автостраде в сторону Бискайи. Йон перестроился в свободный ряд и добавил газу. Стрелка спидометра резко подпрыгнула, приблизившись к отметке «двести». Пассажирка восхищенно ахнула, водитель довольно улыбнулся. Какое-то время они мчались, обгоняя всех, затем сбавили скорость до разрешенного лимита – возможные проблемы с полицией им были ни к чему. Но даже на такой «черепашьей» скорости, меньше чем через час они уже технично проходили поворот за поворотом на тихом, весьма извилистом и холмистом шоссе возле Эрресиля. Еще пара минут и Катталин прокричала Йону на ухо:

– Вон там – налево и наверх!

Он послушно повернул, одновременно прибавляя газу – подъем оказался неожиданно крутым. Еще один поворот, и мотоцикл выехал на широкую асфальтированную площадку перед большим трехэтажным домом, построенным в классическом местном стиле – толстые побеленные стены на фундаменте из крупного булыжника, узкие окна, обложенные тесаным камнем, черепичная двускатная крыша. Дом был расположен довольно высоко на склоне, и отсюда открывались великолепные виды на домики Эрресиля и окружающие горы.

Мотор заглох, внезапно наступившую тишину нарушало лишь потрескивание остывающих под прохладным осенним ветерком цилиндров. Катталин спрыгнула с мотоцикла и прошлась по площадке, разминая затекшие ноги и потягиваясь, а Йон все сидел, оперевшись руками на бензобак и задумчиво глядя вдаль. Он и не предполагал, что так разволнуется из-за предстоящей встречи с родителями своей невесты, ведь все, с кем он уже встречался, из семьи Катталин, включая, кстати, и ее саму, были персонами весьма необычными и оригинальными, если не сказать странными. Йон совершенно не знал, чего ему ждать от людей, гены которых перемешались, создавая такую незаурядную личность, как его девушка.

Молодая ведьма тут же почувствовала его замешательство, подошла вплотную и, подняв стекло шлема, мягко улыбнулась:

– Не переживай, по сравнению с бабушкой, мои родители тебе покажутся даже слишком обыкновенными… Но они очень хорошие!

В доме скрипнула входная дверь и на обширное каменное крыльцо вышла миниатюрная и стройная миловидная женщина средних лет со строгим лицом, одетая в праздничное ярко-зеленое платье, сразу за ней показался худой и высокий седеющий мужчина с мягким рассеянным взглядом за толстыми стеклами очков. Он тоже принарядился к семейному празднику, надев темный элегантный костюм, вот только галстук был повязан немного набекрень. На первый взгляд, это были самые обыкновенные люди, впрочем, весьма симпатичные. Йон слегка расслабился.

– Ну наконец-то! – вместо приветствия сухо начала женщина. – Мы с отцом уже не знали, что и думать…

– Мамочка! Папочка! Как же я соскучилась! – Катталин бросилась к родителям, не снимая шлема и пытаясь задушить в объятиях сразу обоих.

Показная строгость сразу же испарилась с лица женщины, она как-то очень по-доброму улыбнулась, в глазах ее появились слезы.

– Доченька! Как же мы рады, что с тобой все хорошо! Мы так волновались…

Йон спрыгнул с седла, снял шлем и положил его на сиденье, скромно наблюдая за этой милой семейной сценой. Катталин между тем обернулась к нему и, поманив жестом, провозгласила:

– Папа! Мама! Это Йон. Мой… жених!

Седой мужчина приветливо, хотя и немного удивленно посмотрел на Йона.

– Вот так вот прямо сразу: «жених»? Интересно! – Он протянул руку, и молодой человек ответил на крепкое пожатие. – Что ж, очень приятно!

Затем Йон церемонно расцеловался с мамой Катталин, освободил наконец свою невесту от мотоциклетного шлема, и все вместе они прошли в дом, в обширную, несколько старомодно обставленную столовую, где их уже поджидал большой круглый, накрытый к обеду стол.

– Дети, вы не возражаете, если мы прямо сразу сядем есть, а то я все утро готовила, не хотелось бы, чтобы все остыло! – с какой-то подкупающей простотой сказала мама.

Дети, включая папу, с жаром согласились.

– А где же Мике́ль? – немного расстроенно спросила Катталин, озираясь.

– Твой брат обещал быть к обеду, но где его носит, не понятно… Предлагаю начать без него, наверное…

Не успела мама договорить эту фразу, как хлопнула входная дверь, и в столовую вошел, цокая жесткими велосипедными туфлями по паркету и на ходу снимая корзинчатый шлем, худощавый, как и положено профессиональному велосипедисту, молодой мужчина с открытым веселым лицом, серым от дорожной пыли и пота. Он был одет в не менее грязную, но все равно кричаще яркую обтягивающую велоформу. Катталин попыталась радостно броситься ему на шею, но он вытянул вперед руки, в останавливающем жесте.

– Погоди, смотри, в каком я виде! Тренер нас сегодня загонял вусмерть… Я на минутку в душ, и тогда, пожалуйста, смогу обниматься хоть с королевой Англии!

– Хотела бы я на это посмотреть! – усмехнулась девушка. – Вот, кстати, познакомься – это Йон, мой…

– Жених? – подсказал папа, хитро прищурившись.

Микель с любопытством посмотрел на потенциального члена семьи и, широко улыбнувшись, протянул ему руку прямо в велоперчатке. Они с Йоном были приблизительно ровесники, и даже чем-то похожи по комплекции и манере держаться. Не удивительно, что между ними сразу возникла симпатия.

– Будем знакомы! Это твой байк там перед домом? Отличная машина!

– Спасибо!

– Мотоцикл классный! – увлеченно подхватила Катталин. – Мы доехали сюда из Доностии всего за час.

– Хм, и как это ты только отважилась ехать на такой зверюге? Помнится Антто́н, или как там его, ну этот твой толстоватый друг… Так ни разу и не смог уговорить тебя покататься с ним на его драндулете!

– Ну… – Катталин смущенно потупилась.

– Так! Кому-то надо немедленно в душ! Еда стынет! – мама, в отличие от простодушного Микеля, прекрасно понимала, что обсуждение бывших воздыхателей дочери не самая приятная, во всяком случае для официального знакомства, тема. – Ждем тебя ровно пять минут. И надень что-нибудь поприличней, пожалуйста.

Вскоре вконец изголодавшиеся гости и не менее голодные хозяева наконец расселись вокруг стола, накрытого белоснежной скатертью. Папа открыл шампанское, что было для Йона совершенно удивительно – у них в семье шампанское пили ровно один раз в год – в новогоднюю ночь. Бокалы встретились, наполнив комнату мелодичным звоном, добавляя ощущение праздника.

Сначала мама подала салат из свежих овощей с креветками и тонко нарезанную копченую треску, приправленную оливковым маслом и ломтиками белого сладкого лука. Когда тарелки опустели, настала очередь коронного блюда – перед каждым появилась глубокая глиняная тарелка, заполненная густым черным дымящимся соусом, под которым угадывались какие-то веретенообразные контуры.

– Чипиро́йак бе́ре ти́нтан! Мои любимые! Ура! – Восхищенно воскликнул Микель.

Йон с опаской потыкал вилкой странную еду, стараясь не выглядеть при этом невоспитанным. Может, это какие-то ведьминские штучки? От названия блюда так и веяло черной магией. Что там скрывается в глубине тарелки? Вареные жабы? Или змеи? Катталин, естественно, почувствовала его замешательство и, стараясь не рассмеяться в голос, прошептала ему на ухо:

– Ага! Боишься есть ведьминскую еду! – Йон лишь умоляюще посмотрел на девушку. – Глупый, это же фаршированные кальмарчики в соусе из собственных чернил, самый настоящий деликатес, хотя выглядят они с непривычки немного странновато…

И действительно, это оказалось очень вкусно, собирая корочкой хлеба остатки черного варева со дна тарелки, Йон сам себе удивлялся, как можно было быть таким несообразительным. Следом в меню шел прекрасный стейк, как его умеют приготовить только в Стране Басков – лишь слегка прихваченный по сторонам румяной корочкой, идеально розовый внутри, посыпанный вкуснейшей морской пластинчатой солью, на гарнир полагался красный тушеный перец и жареная картошка.

«Уф», – подумалось Йону, – «если в меню есть еще пункты, то лопнуть от обжорства становится более чем реальным!»

Катталин слегка улыбнулась его мыслям и успокаивающе помотала головой.

Что касается застольной беседы, то обсудив такие важные темы, как погода, велоспорт и виды на урожай, родители девушки начали деликатно расспрашивать Йона о его семье, работе, планах на будущее. Надо отдать им должное, узнав, что он из Мадрида, да еще и наполовину чужак-северянин, и что второе имя у него Пако, никто не стал презрительно кривиться, как это делала покойная ныне бабушка. Улыбаясь каким-то своим воспоминаниям, папа взял маму за руку и, по-особенному на нее глядя, проговорил:

– Да, были денечки… Мадрид прекрасный город!

– Только погода там ужасная – либо слишком жарко, либо слишком холодно! – уточнила мама. – И море очень далеко…

С этим Йон был полностью согласен: чего в Мадриде точно не доставало, так это пляжа.

Тему исчезновения бабушки, долгого отсутствия Катталин и ее болезни пока не затрагивали, видно решив серьезные разговоры оставить на потом.

После обеда немного осоловевший Микель, извинившись перед гостями, отправился к себе наверх – поспать пару часов перед вечерней тренировкой. Йон с Катталин помогли маме отнести посуду на кухню и загрузить в посудомоечную машину. Затем все перешли в гостиную, светлую, обставленную добротной старинной мебелью, прекрасно гармонировавшей с открытыми толстенными, сделанными из цельных брусьев, балками высокого потолка и натертым до блеска паркетным полом. Все расселись по креслам вокруг низенького столика, покрытого вышитой салфеткой, и папа торжественно водрузил на стол большую четырехгранную бутыль без этикетки. Немного повозившись с пробкой, он разлил в хрустальные стаканы кирпично-красную, очень насыщенного оттенка, ароматную жидкость. Йон сразу признал в напитке пачаран, местный ликер, приготовляемый из ягод терновника, аниса и еще каких-то специй.

Отпив немного из своего стакана и одобрительно причмокнув, папа сказал:

– Что ж, дети, давайте уж начистоту, рассказывайте свою историю. Что там с тещей… то есть с бабушкой случилось, и при чем тут дядюшка Оленцеро с тетушкой Неканэ.

Родители Катталин хоть и не обладали магическими способностями, но, конечно, были в курсе этой стороны жизни их семьи. Так что удивить, или напугать их было не просто. Но непоседливым детишкам это все-таки удалось. Сначала нехотя – память о перенесенном потрясении была еще слишком свежа, затем все с большим воодушевлением, они рассказали обо всем происшедшем, кое-какие не важные моменты, правда пришлось опустить, что-то особенно неприятное – чуть сгладить. Но, несмотря на эту легкую цензуру, рассказ явно впечатлил родителей Катталин. Папа снял очки и потирал переносицу, о чем-то размышляя, мама бережно взяла руки Катталин в свои, внимательно разглядывая новую кожу все еще чуть розоватую и немного неестественно гладкую – по-видимому, часть папиллярных линий исчезла навсегда. Девушка ей не мешала, все еще находясь во власти воспоминаний.

– Что ж, все хорошо, что хорошо заканчивается! – папа первый пришел в себя и снова водрузил очки на нос. – Думаю, этот достойный молодой человек, – он немного не серьезно, но при этом очень уважительно поклонился Йону, – может по праву считаться твоим женихом. Звучит, правда, как-то немного старомодно…

– Я думаю, что если то, о чем говорила тетушка Неканэ правда, то тебе, Йон, будет не просто с нашей красавицей! – мама чуть улыбнулась ему, наконец выпуская руки дочери. – Характер у нее еще тот!

– Ну мам! Нормальный у меня характер, – тоном капризной девочки протянула Катталин, – радуйтесь еще, что не как у бабушки!

– О, да! – воскликнул папа. – Давайте за это выпьем!

– Кстати, по поводу бабушки… – мама посерьезнела. – Недавно приходили представители Магического Совета. Поднимались на чердак. Оказывается, там бабушка тайком оборудовала алтарь Инферно, а мы и не знали ничего… В общем, оттуда всю эту инфернальную утварь и книги забрали, слава Богу! Правда, они сказали, что не нашли какого-то самого важного артефакта – что-то типа хрустального шара… Наверное, уходя, твоя бабка забрала его с собой. Насколько я поняла, это довольно опасная штука. Ох… Все это конечно очень печально, нехорошо так говорить о собственной матери, но в последнее время она была совершенно невыносима, а теперь, оказывается, еще и опасна. Давайте лучше запомним ее такой, какой она была до всей этой истории. Бог ей судья.

Все, синхронно кивнули, даже Йон, правда, скорей машинально – о том, что бабка Катталин когда-то была нормальной бабушкой, как у всех, он знал лишь из рассказов внучки. Немного помолчали. Затем папа, повернувшись назад, вытащил откуда-то из-за спинки своего кресла оригинально украшенную гитару. Йон, который и сам умел неплохо играть, узнал в ней акустический Гибсон, с такой гитарой не стыдно было бы и на сцене выступать.

– Не будем грустить! Давайте я вам лучше спою… – папа задумчиво провел рукой по струнам проверяя строй.

– Да, спой про птицу! Я так давно не слышала эту песню! – Катталин чуть подалась вперед, готовясь слушать.

Папа запел. У него был приятный не слишком громкий голос, которым он очень неплохо владел. Слова грустной неспешной баллады заполняли комнату и, поднимаясь к высокому потолку, какое-то время кружились там среди балок, постепенно истаивая в воздухе.

 
Эго́ак эба́ки банискио́, нере́а иса́нго сен,
Эс су́эн альде́ эгинго́.
Ба́ньан онела́, эс сен гейа́го чори́а исанго́.
Эта ник чори́а нуэ́н майте́.44
  Txoria txori – известная баллада автора-исполнителя Микеля Лабоа.
  Hegoak ebaki banizkio, nerea izango zen.
  Ez zuen alde egingo.
  Bainan, honela, ez zen gehiago txoria izango.
  Eta nik txoria nuen maite


[Закрыть]
 

Йон слушал с удовольствием, хотя изо всей песни уловил лишь слово «чориа» – птица. Он решил для себя, что после надо будет узнать аккорды и слова, и попробовать самому спеть эту красивую балладу. Песня между тем закончилась, папа поправил очки и сказал, обращаясь, в основном, к Йону:

– Это очень известная песня, здесь поется приблизительно следующее: «Если бы я отрезал тебе крылья, ты бы стала моей, и от меня бы не улетела. Но при этом ты бы перестала быть птицей, а я-то любил птицу…» Что-то вроде этого…

В это время в гостиную заглянул немного помятый со сна Микель.

– О, поете? Здорово! – он был в велоформе и вертел в руках шлем, собираясь на тренировку. – Я на часок отъеду. Вы как, останетесь пока? – он вопросительно посмотрел на Катталин.

– Конечно, останутся! Причем на ночь! – решительно сказал папа. – Йон же за рулем, а мы собираемся как следует посидеть над этой бутылочкой! Куда они потом поедут! Так ведь?

– Инья́ки! Хватит глупости говорить! – прервала его мама. – Дети и так хотели оставаться… Без всяких «бутылочек»!

– Конечно, мамочка! Мы с удовольствием останемся. И пачаран допьем! Весь! – весело подхватила Катталин.

За приятной беседой время пролетело незаметно, скоро вернулся напрочь затренированный велосипедист, и все вместе вновь переместились в столовую, пить кофе и есть десерт – очередной шпециалитет от мамы Катталин – баскский пирог, на деле оказавшийся вкуснейшим чизкейком из местного сыра. Потом все выпили по маленькой рюмочке ликера, настоянного на травах – для пищеварения.

Наконец папа решительно отодвинул стул и сказал:

– Вот что, молодежь, вы как хотите, а мы с мамой пойдем отдыхать. Нам завтра рано на работу. Захотите все-таки допить пачаран, остатки – в гостиной! – он слегка улыбнулся.