Текст книги "Еврейский вопрос"

Обезвредятся ли евреи, преобразовавшись в культурный слой?

Москва, 1 октября 1883 г.

Мы сказали в последний раз, что вся сущность мудреного и многосложного еврейского вопроса сводится к практическому вопросу: обезвредить евреев, для чего необходимо исследовать свойства, корень и причины их вредоносности. Евреям и их защитникам такая постановка вопроса покажется, по всей вероятности, неделикатной, как потому, что она подразумевает еврейскую вредоносность фактом общепризнанным и несомненным, так и потому, что подводит под это определение или, пожалуй, обвинение – целую «нацию». Что касается до деликатности вообще, то едва ли можно признать уместной такую деликатность, которая является в сущности превеликой грубостью и даже жестокостью относительно низшего русского населения, т. е. относительно народа – хозяина страны, давшей евреям убежище. Обстоятельства настоящей поры настолько серьезны, что требуют не либеральной галантерейности, столько же пагубной для христиан, сколько и для евреев, – а правды, одной лишь правды, конечно, самой бесстрастной, потому что она одна и может послужить ко благу не христианам только, но и в особенности самим евреям: еврейский вред вредит наиболее еврейскому же племени. А что этот вред – факт общепризнанный, доказывается тем, что он служит точкой отправления (хотя бы иногда из фальшивой деликатности и маскированной) при всяком обсуждении еврейского вопроса, при всяком законодательном его разрешении. Самое уравнение евреев в правах с коренными подданными государства предлагается защитниками иудаизма большей частью как средство обезвреживающее; при этом обыкновенно указывается на Францию, Англию, Италию именно как на назидательный пример, что благодаря равноправности евреи этих государств перестали будто бы быть вредными или что вред от них теперь не слишком уж сильно чувствителен. Так или иначе, в положительном или отрицательном смысле, но, к прискорбию, несомненно, что понятие о вреде неразлучно с понятием о еврее. Не иначе как в смысле положительного утверждения можно разуметь антиеврейские беспорядки в Венгрии, антисемитическую лигу в самой Германии, меры, принимаемые против евреев в Швейцарии. Что же касается России, то после официальных свидетельств, приведенных в передовой статье прошлого N (см. предыдущую статью), кажется, об еврейском вреде не должно бы быть и спора; едва ли достало бы духа самому смелому из русских самопатентованных «гуманистов» выразиться, например, про Западную Россию таким образом; «Благословенный край, обилующий евреями! Всюду являешь ты признаки здорового роста благодаря этому полезному, трудолюбивому племени, истинному благодетелю русского народа, так что при виде еврея (а он попадается на каждом шагу) сердце исполняется признательностью!» Не достанет? Так незачем и лицемерить!

«Не отступая ни на шаг от истины, мы не умалчиваем о том, что в низших слоях еврейской нации только что начала исчезать ненависть к населению, среди которого они бедствуют… Зная хорошо свою нацию, мы убеждены, что единственный путь к слитию евреев с коренным народом – это рассеять, разметать их по всему пространству нашей обширной родины. Чем больше они исчезнут в массе других племен, тем скорее проникнет к ним цивилизация, тем легче и теснее будет сближение с христианами. Там, где евреи наиболее стиснуты и скучены в одну сплошную массу, там замкнутость, мракобесие и фанатизм представляют самое печальное, но социально законное и неизбежное зрелище. Расторжение тесного круга даст им возможность двинуться вперед» и проч. Вот что имели благородное мужество написать нам и даже напечатать у нас в «Дне» (1862 г. N 32) за своей подписью два еврея – врачи Леон Зеленский в Полтаве и Вениамин Португало (известный теперь под именем Португалова) в Пирятине. Правда, они являются здесь ходатаями за свободное еврейское расселение, но мы привели эти строки не ради их выводов в пользу такой законодательной меры, а ради свидетельства, искренности которого никто заподозрить не может, о том – что такое евреи в Западной России. Аргумент же их против скученности – общее место, не выдерживающее никакой критики. Кто же велит евреям скучиваться, например в Галиции, в Венгрии, где «расторжение тесного круга» произошло давно, где им вольно «расселяться и разметаться» по всему пространству Австро-Венгерской империи? Кто же заставил 14 тыс. евреев, бежавших со страху из России после первых антиеврейских беспорядков, вновь в нее возвращаться, в самые те места, где они, по словам вышеназванных двух врачей, «бедствовали», где население поступило с ними так грубо и где ведь не осталось у них никакого имущества? Тоска по родине, что ли? Да ведь они на этой русской родине даже и русским языком не говорят, а употребляют особый немецкий жаргон, который сближает их гораздо теснее с Германией, чем с Россией? Почему же они не остались в Америке или Палестине? Мир велик и без нашего отечества, есть, слава Богу, где рассеяться и разметаться.

Мы убеждены, что как ни «расторгай круг» – евреи из нашего юга и запада не двинутся, т. е. громадное большинство их останется тут же, хотя, конечно, немалая доля их распространится и по другим краям России: набегут и из Австрии, и из Германии! Дело в том, что евреев именно тянет туда, где удобна почва для эксплуатации, где низшее народонаселение простодушно, бедно, лениво, невежественно, легко поддается обману и так смиренно, что способно с долгим-предолгим терпением нести чужое иго. Таково народонаселение в Западной России, таково оно и во многих местах России. К нам доносятся жалобы на евреев даже из Сибири, даже из Владивостока, даже с Сахалина, где, конечно, никакой «еврейской скученности» не имеется, но где «неразвитость» местных жителей попала в тиски какой-нибудь сотни ловких евреев, даже и того менее. Можно, пожалуй, осуждать вместе с некоторыми нашими «либеральными» и иудофильскими газетами эту неразвитость, эту нравственную дряблость, эту духовную леность низшего народонаселения, которая не умеет иначе противодействовать еврею как кулаком; можно, пожалуй, признавать разумными советы, предлагаемые галицко-русской газетой «Дело», схожие отчасти с мерами, уже принимаемыми в Цюрихском кантоне в Швейцарии, – т. е. учреждение товариществ и союзов в среде крестьян для взаимной помощи, минуя евреев; дешевого кредита, который дал бы возможность оберечь народ от еврейского ростовщичества, – взаимного обязательства: не поступать к евреям в работники, не поручать им подрядов и т. д., – но в конце концов какой же смысл всех этих упреков и этих мер? Упрекают население за неумение защищаться от пронырства и кулачества… кого? Евреев! Измышляют меры для борьбы, положим мирной, рационально, но с кем? С евреями, т. е. с вредом, евреями наносимым. Как ни отворачивайся от вывода, но он налицо, во всей своей беспощадной, грубой логической последовательности: понятие о евреях везде, повсеместно, в сознании всех и каждого неразрывно с понятием о вреде. Вывод поистине печальный и тем более заслуживающий серьезного, бесстрастного внимания просвещенных, передовых людей еврейского происхождения.

«Не слишком ли, однако ж, жестоко, – может быть, заметят нам, – подвергать такому огульному обвинению целую нацию? Семья не без урода, злых людей довольно во всякой стране, – справедливо ли за отдельные лица подвергать ответственности весь народ?» В том-то и дело, что здесь понятия о жестокости и о справедливости требуют совершенно обратного отношения, именно: было бы поистине жестоко обвинять огульно целую еврейскую нацию – не допуская возможности исключений; было бы несправедливо подвергать ответственности каждое отдельное лицо, каждого отдельного еврея – за грех целого народа. Вред, о котором мы говорили выше, не составляет неизбежную личную принадлежность каждого человека еврейской расы; в этом вреде еврей виноват не столько индивидуально, сколько именно как член нации или сын своего народа: одним словом, вредоносность еврейская – свойство национальное, свойство евреев как нации, и во сколько еврей, благодаря личной силе духа или высшей культуре, выделяется из своего народа, освобождается из-под власти национально-религиозного своего законодательства или национальных предрассудков, настолько умаляется и его вредоносность. Мы имели счастье знать, знаем и теперь несколько евреев, по своим личным свойствам вовсе не вредных, честных, хороших людей, но они-то, к несчастью, и принадлежат к категории уродов в семье, или исключений. Этими исключениями только сильнее подтверждается общее положение о вреде евреев как народа или как нации («нацией» любят они себя называть и сами; да оно так и есть).

Казалось бы, отсюда прямой вывод следующий: если то общепризнанное свойство еврейское, которое ставит христианское население в такое враждебное к ним отношение, – если именно вред, с понятием о котором отождествляется понятие о евреях, не составляет такой непременной принадлежности каждого еврея, как, например, черная кожа у негра, а является принадлежностью евреев только как нации, то для блага христиан, среди которых такая нация поселилась, равно и для блага самих евреев, следует желать, чтоб это их единство было нарушено, т. е. чтоб они отрешились от своего национального типа и перестали составлять из себя особую нацию, которая неминуемо, роковым образом, обречена самой судьбой на «вредоносность». В этом смысле и надо понимать слова, выше нами приведенные, двух еврейских врачей, именно, что «чем больше евреи, рассеявшись, разметавшись по всему пространству России, исчезнут в массе других племен, тем скорее проникнет к ним цивилизация, тем легче и теснее будет сближение с христианами».

Но так рассуждают только передовые евреи и даже совершенно выделившиеся из еврейского общества. Обольщаться надеждой на легкость расторжения еврейского национального союза и исчезновения его в массе племен было бы самой грубой ошибкой. Конечно, в настоящую пору евреи, проходя через гимназии и университеты, удостоиваясь ученых степеней и вращаясь в высшем, образованном христианском обществе, притом же обеспеченные какими-либо «либеральными профессиями», по-видимому, совершенно свободны от своих национальных религиозно-законодательных предрассудков и не представляют из себя какого-то отдельного народного союза. Да, по-видимому, и даже, пожалуй, не по-видимому, а действительно так, но только теперь, пока таких «ученых» евреев еще немного. То ли же самое будет, когда таковых евреев образуется масса. Вот в чем вопрос, и очень серьезный и важный. Пример Германии и Австрии, где уже огромное число евреев приобщилось к высшему европейскому образованию, орудует прессой, налагает свою печать на литературу, – этот пример дает пока на поставленный нами вопрос ответ нисколько не утешительный. Напротив, возникновение антисемитической лиги, к которой принадлежат не какие-либо изуверы, невежды, а люди высокого просвещения и высоких нравственных достоинств, которых никто, конечно, в средневековой религиозной нетерпимости не заподозрит, – возникновение таковой лиги свидетельствует об опасности, которую начинает чувствовать германское общество от вторжения в его среду еврейского национального элемента. Борьба с евреями, которая в России, в Венгрии и еще во многих местах Европы происходит между низшими классами христианского населения и ближайшим к нему населением еврейским, как борьба исключительно экономическая и притом грубая, материальная, – в Германии перенесена в сверхнародные общественные слои и организовалась теперь не на экономическом только поле, а и в других высших областях существования, так сказать, в самом нутре цивилизации, между цивилизованными христианами и цивилизованными евреями. Стало быть, с умножением числа последних они, евреи, не исчезают более в общем составе христианского общества, как это происходило сначала, когда цивилизация была еще уделом очень немногих евреев, доставалась им порознь, – как это происходит пока и у нас. Цивилизованные евреи в Германии уже образуют теперь довольно плотную солидарность, слагаются снова в еврейскую «нацию», от принадлежности к которой, по-видимому, отрешились или, по ходячему мнению, должны были отрешиться – через приобщение к европейскому «прогрессу». Вернее сказать: они преобразовываются в культурный слой еврейской нации, ядро которой или основной слой – хранилище еврейской вредоносной национальности – еврейские массы, миллионы евреев, угнетающие низшие классы населения в христианских странах, преимущественно в восточной половине Европы. Поэтому и «вред» еврейский, – доселе, и у нас в России по преимуществу проявляющийся в грубой эксплуатации, в высасывании соков из сельского и мелкого городского населения, – в Германии и Австрии должен принять и уже принимает иную форму – вреда культурного, т. е. начала отрицательного, деморализующего, разъедающего христианское общество, враждебного существенным духовным основам христианской цивилизации. Последствия этого вреда, как и вообще значение иудаизма в духовно-культурном развитии европейского Запада, теперь еще не вполне ясны для сознания, но, несомненно, обнаружатся в будущем: христианский идеализм немыслим при усилении в обществе духовных начал, сокрытых в современном иудаизме, который, отвергнув Христа, обратился в своего рода религиозный материализм.

Нам в России эта сторона еврейского вреда еще мало известна, но ее можно уже и теперь наблюдать из Германии и Австрии. Если, однако же, нам еще не грозит опасность от культурных евреев, все же не мешает нам и теперь принять ее в соображение, тем более что еще издавна в числе обезвреживающих средств на первом плане числится у нас «распространение между евреями образования посредством разных поощрительных мер». Нет никакой надобности усиливать это поощрение. И без того на нашем юге и западе учащиеся евреи до такой степени переполняют наши государственные средние учебные заведения, содержимые на деньги русского народа, что коренным жителям, детям этого народа, хозяевам страны, приходится сплошь да рядом отказывать в образовании за неимением вакансий. Ну разве это не странный порядок вещей? Народ эксплуатируемый, удручаемый экономически и социально евреями, осуждается пребывать в невежестве для того, чтобы евреи же, на его же счет, могли получать образование!.. Не говоря о природных способностях даровитого еврейского племени, евреи вообще сильно преуспевают в школе (и даже сильнее, чем их русские товарищи) уже потому, что видят в ней средство не только для получения полноправности, но главным образом для приобретения выгодных «либеральных профессий». Они все более и более наполняют наши университеты. Наука – дело прекрасное, но все мы знаем, как поставлена «наука» в Русском государстве. «Наука» у нас – это значит диплом, это значит мундир со шпагой и треуголкой, это значит 12-й или 10-й класс по табели о рангах; «наука» производит в чиновники и «господа». Мы не видим особенной пользы для государства плодить искусственными мерами над русским народом чиновников и господ из иноплеменников и иноверцев вообще, а тем менее из евреев, чуждых всему христианскому содержанию народного духа… Если бы, однако, высшее образование даже действительно способствовало теперь обезвреживанию евреев, нельзя же все четыре миллиона еврейской нации, обитающие в пределах Российской империи, прогнать через университет, ни даже через гимназию… Стало быть, нужно поискать иное, более действительное средство, и для этого – глубже проникнуть в значение еврейского вреда как национальной особенности.

Во всяком государстве, а в России более чем в каком-либо ином, живут инородцы, которые в то же время и иноверцы и иноязычники, и живут иногда даже целыми племенами. (Мы разумеем здесь не какие-либо области, завоеванные или иначе приставленные извне к государственной меже, а племена внутри государства). Но так как это племенное отличие не настолько резко и внутренно сильно, чтоб иметь притязание или возможность нарушить права господствующего племени, вековыми усилиями и духом которого созиждено государство, или ослабить общее государственное единство, то сожительство этих племен с хозяином-народом и происходит почти всегда совершенно мирно, даже при сохранении за этими племенами свободы их вероисповедания и некоторой бытовой автономии. Это племена туземные, живущие на своей старинной территории и не составляющие сами по себе какой-либо нации. Эту высшую государственную форму народного бытия обретают они себе в готовой форме общего для всей страны государственного строя, созданного господствующим народом. Не то евреи. Кроме племенного физиологического единства, сохранившегося у них в беспримесной чистоте, в них постоянно живет и усиленно ими поддерживается предание о былом национальном государственном бытии. Хотя они рассеяны по всей вселенной, но каждый из них сознает себя частью одного национального целого; каждый и все вместе упорно чают восстановления Израиля как нации, как государства (да притом еще с державством над всеми народами). Евреи – это государство, хотя и без государственной организации, рассыпавшееся по лицу всего мира; это – нация, но только лишенная государственной формы, лишенная своей территории, даже своего родного языка (древний еврейский язык большей частью достояние ученых), притом разметавшаяся по чужим краям, по чужим государствам и народам, но тем не менее проникнутая национальным самосознанием, сохраняющая единство исторических национальных воспоминаний и чаяний. Почему же это так, на чем же зиждется их национальность при отсутствии всех внешних условий национального бытия? На религии. Евреям должно быть особенно забавно слышать новейшие рассуждения европейских «прогрессистов», что религия есть де вещь чисто субъективная, до которой никому другому нет дела и которая на общественное бытие не должна сметь оказывать никакого воздействия, – забавно потому, что в ней, в религии, находится для них вся причина их бытия как народа. Но религия у них это не высший нравственный идеал, к осуществлению которого в жизни призвано стремиться человечество, духовно совершенствуясь и перерождаясь. Их религия в то же время и положительный, внешний, государственный закон еврейского народа. Как народу, дано было Израилю и первоначальное обетование свыше. Все это, конечно, известно каждому из так называемой Священной истории, но то, что мы называем «Священной историей», есть для евреев история национальная и, так сказать, религиозно-политическая. Божие обетование исполнилось: из недр еврейского народа явился «сын Давидов» – Спаситель мира. Но, утратив истинное разумение обетования, они, за исключением некоторых избранных, продолжали ожидать исполнения обетования в смысле самом ограниченном, внешнем и грубом, в образе религиозно-политического еврейского миродержавства. Не признав Христа, они закаменели в своем религиозном и национальном сознании на последнем моменте своей истории, когда религиозное ее содержание исчерпалось, завершилось исполнением обетования, из национального стало общечеловеческим, вселенским и внешний закон перевысился законом внутренней о Христе свободы: евреи же остались при вещественной форме, при мертвящей букве, отвергнув духа животворящего. Таким образом, все дальнейшее их существование в течение почти двух тысяч лет обусловливается отрицанием последующего исторического момента, или точнее – отрицанием Христа, и представляется евреям лишь временным перерывом их национальной истории, обязывающим их сохранять неуклонную верность своей исторической национальной основе, своему религиозно-национальному законодательству, своим религиозно-национальным и политическим чаяниям. Вот почему антагонизм христианству составляет для них нравственный долг, призвание в мире, raison d'etre, без которого еврейская национальность для них – бессмыслица. Вот почему евреи везде, где они ни живут в своем рассеянии, являются даже не гостями, а только пришельцами. Характером пришельчества запечатлен и их образ жизни, и их деятельность. Понятно поэтому, как заметил ученый немец Паулус в своей прекрасной книге об евреях, писанной еще в 30-х годах, что они не становятся нигде землепашцами, не дорожат поземельной собственностью, избегают занятий, с которыми соединяется идея прочной оседлости, следовательно, и прочной привязанности к месту своего жительства; что они не вступают искренно и решительно в общий государственный и национальный союз с коренными жителями земли, где временно приютились, а избирают по преимуществу то занятие, которое не обязывает их пускать глубоких корней в почву и не противоречит понятию временности: именно торговое посредничество, факторство, ремесла, барышничество и разные операции, которые легко и быстро дают деньги. Деньги для пришельца вообще – самая подручная сила, для евреев же деньги – национальное вооружение и залог власти; вот почему они так и стремятся к наживе. Может ли такой пришелец дорожить интересами страны, в которую пришел?

Полагаем, мы довольно убедительно доказали, почему вред, производимый евреями, присущ им не как личное свойство каждого из них в отдельности, происходящее из личной испорченности, а как национальная особенность, имеющая историческое происхождение, основанная на религиозно-национальном их самосознании. Этого большей частью не понимает наш невежественный псевдолиберализм или гуманизм, почему между адептами последнего и евреями возникают постоянные, подчас даже забавные недоразумения. «Уничтожить всякое законодательное различие между евреями и христианами, да рушится все, что разделяет их и мешает тесному, сердечному братскому слитию воедино!» – так восклицают «прогрессисты», защитники иудеев. Последние очень рады приобрести равноправность с христианами, но о братском сближении и тем менее «слитии» нисколько не помышляют и вовсе его не желают. Недавно «Вестник Европы» выступил с речью: как было бы хорошо допущением свободных брачных союзов с инородцами (читай: евреями) содействовать «слитию последних с православным господствующим населением России». (Он даже прибавляет, что это могло бы «улучшить наш народный тип» на основании закона о перекрещивании рас). Но еврейская газета «Русский еврей» с нахальной откровенностью, характеризующей русскую еврейскую прессу (очевидно, что она уже начинает сознавать себя силой), прямо заявляет, что «евреи таковых браков не желают», что для них это «вопрос национального существования», так как браки привели бы к «исчезновению их национальной особи», и они нисколько не расположены «наложить на себя руку»… Вот вам и «слитие»!.. Но, не желая слития с господствующим населением страны, упорно сохраняя себя в отдельности, в положении особой национальности, они тем не менее, повторяем, требуют себе полного уравнения с ним в правах и даже не признают за ним прав преимущественных, как – хозяина. Когда мы однажды, во время оно, допуская в принципе необходимость дать евреям свободу религиозной, внутренней и гражданской жизни, заметили при этом, однако, что хозяева земли (русский народ) могут принять и уважить гостей, даже и непрошеных, но не могут быть обязаны сажать их на свое хозяйское место и давать власть хозяйскую тем, которые не способны сочувствовать сохранению хозяйского порядка, в хозяйском духе и смысле, – евреям такое сохранение за русским народом господствующего значения не понравилось. Такое различение вовсе не уместно, отвечали они. «Как разобрать тут (в России-то!), где хозяева, где гости?!» – возразил нам орган просвещенных евреев «Сион». Если, пояснял он, хозяева те, которые многочисленнее и сильнее, так ведь это грубое право сильного; если те, которые прежде поселились, так евреи-де поселились тут раньше славян! «Так или иначе, – продолжает „Сион“, – но судьба определила нам жить не особняком, а сообща с вами, с другими народами, и так как политические общества существуют ради благосостояния всех и каждого, то от евреев можно лишь требовать, чтоб они взяли на себя соответствующую часть общих трудов на общее дело, с предоставлением им, разумеется, и соответствующей части в заведывании этим общим делом». Другими словами, евреи отрицают права тех, чьим трудом и духом сложилось государство, не хотят и знать, почему Россия – Россия, а не какое-то безличное и безразличное сочленение, почему Англия – Англия, Франция – Франция, и т. д. То есть, ревнуя о сохранении своей национальности паче всего, не признают прав национальности того народа, среди которого явились пришлецами, и требуют себе, как и отвечал им «День», не только прав человеческих и общегражданских, но и полноты прав политических!.. И добро бы еврейская национальность вся целиком вмещалась в пределы данного государства; но она расплескалась по всему миру; стало быть, она предъявляет право на соучастие в управлении в каждой стране, где она благоволила водвориться. Другими словами, евреи требуют для себя уравнения в правах с господствующим населением – без уравнения в обязанностях, ибо исполнение обязанностей заключается не только в отправлении повинностей (евреи же и повинности отправляют систематически дурно, а от воинской всеми мерами уклоняются), но и в искреннем охранении политического и нравственного строя господствующей народности, т. е. того, что составляет историческую индивидуальность страны… Особенность евреев заключается именно в космополитической форме их исключительной национальности, а между тем именно теперь пущено в ход странное предположение, будто еврейская национальность способна стать повсюду и местной национальностью! Хотят уверить, что евреи, оставаясь членами единой нации, которой бытие и призвание обусловливается отрицанием христианства, должны в то же время признаваться всюду в христианских странах, в каждой отдельно, «патриотами своего отечества!..»

Прежде у этой единой и в то же время космополитической нации не было единого внешнего центра, около которого она могла бы теснее сплотиться, – но в последние два десятка лет, одновременно с распространением фикции о еврейских местных патриотизмах, возник и по крайней мере слагается, укрепляясь год от году сильнее, и этот центр, не только с административным, но и политическим значением, Мы разумеем «Всемирный Израильский Союз (Alliance Israelite Universelle)» в Париже с его эмблемой, изображающей земной шар, над которым возносятся Моисеевы скрижали (не христианский крест!) и с его девизом: «все израильтяне солидарны между собою (tous les Israelites sont solidaires les und des autres)»… Как эта солидарность вяжется с местным патриотизмом и «с правом иметь часть в управлении страною»! «Всемирный Союз» является как бы верховным еврейским правительством и – благодаря смертной охоте многих европейских государственных мужей прослыть людьми «прогресса», свободными от предрассудков, а может быть, и благодаря иудейскому могуществу – чуть не признается в этом качестве самими правительствами. Поставив себе задачей защиту еврейских интересов везде и всюду, он посылает своих уполномоченных к державам, где эти интересы почему-либо утеснены, требуя объяснений и покровительства своим единоверцам то от султана, то от румынских, или сербских, или испанских властей, то от русского министра внутренних дел, генерала Тимашева. «Союз» зорко следит за всем, что происходит в мире, и в своем «Центральном Комитете» постановляет решение: как действовать, какое направление дать общееврейской национальной политике при таких-то новых обстоятельствах. Нельзя сказать, чтоб все это совершилось очень секретно: Центральный Комитет издает бюллетени, которые при краткости своей довольно красноречивы; но некоторые распоряжения не вносятся даже и в бюллетени. С 1873 г. Центральный Комитет обратил особенное внимание на наше отечество, где проживает большинство еврейского народа, и успел учредить в пограничных с Россией областях, в сорока пунктах от Мемеля до Брод, до сорока местных комитетов (список пунктов доставлен нам частным образом из Парижа – в бюллетенях о них ни слова). Эти пункты образуют два пояса – левый, с главной квартирой в Кенигсберге, под управлением д-ра Бамбергера; правый, с главной квартирой в Лигнице, под управлением д-ра раввина Зандеберга; оба управляющие – члены Центрального Парижского Комитета… Главным образом облегают эти 40 еврейских комитетов царство Польское и северо-западную нашу границу… Впрочем, о характере деятельности «Израильского Всемирного Союза» были сообщены в высшей степени интересные данные, все еще тщетно ожидающие внимания людей серьезных, в «Руси» 1882 года…

Но учреждение «Израильского Всемирного Союза» очень недавнее. Почти двухтысячелетним сохранением своей исключительной национальности, не только в течение долгих веков гонения, но и в новейшие века соблазнов европейской культуры и цивилизации, обязаны евреи прежде всего Талмуду, в котором вся ограниченность фарисейского мировоззрения с его грубым поклонением букв и форм, весь «квас фарисейский», противоположный по самой сущности духа учению Христову, нашел себе, в своем дальнейшем развитии, полное выражение. Хотя «Всемирный Союз» поместил в своей эмблеме Моисеевы скрижали или десять синайских заповедей, но дело вовсе не в этих заповедях, принятых и христианством и лишь превзойденных им, а дело в еврейском религиозно-национальном законодательстве, комментированном и продолженном Талмудом. Справедливее было бы поставить в эмблему Талмуд: им определяется общий современный национальный тип еврея с присущей ему вредоносностью. К последователям Моисея и его скрижалей принадлежат и евреи-караимы, но они отвергают Талмуд, – и ни к ним не имеет христианское население, ни сами они не питают к нему никакой ненависти. Вредоносны собственно талмудисты: они-то отождествили с талмудическим мировоззрением свое религиозно-национальное самосознание; на Талмуде зиждется еврейская отчужденность от презираемого ими внутренно христианского населения; Талмудом внушается эта деятельная, хотя бы большею частью и маскированная, к христианам враждебность. Без отречения от Талмуда и талмудизма и без искреннего возвращения к тем скрижалям, которыми прикрывается «Израильский Союз», нет разрешения еврейскому вопросу, утруждающему теперь умы во всем мире.

Но наша статья и без того длинна: о Талмуде мы успеем еще поговорить пространнее в другой раз, а теперь только приведем образец остроумных соображений наших дешевых доморощенных «прогрессистов». В журнале «Дело», в статье «Свобода совести в Венгрии», какой-то г. Жика говорит, и совершенно верно (конечно, с чужих слов), что Талмуд, завершенный в первых годах VI века, «был почти немедленно вслед затем принят почти всем Израилем; в настоящее время его отвергает только одна немногочисленная секта караимов, признающая одни книги Моисеевы. Начиная с VI столетия Талмуд сделался для еврейского народа, для его ученых и властей, священною книгою, изучаемою и читаемою всеми почти наравне с Библией». А через несколько строк, по поводу известных негуманных выражений Талмуда о христианах, тот же автор, желая всячески ослабить их значение, уже от собственного ума утверждает, что Талмуд представляет для евреев не более значения, как, например, для христиан книжка «Подражание Христу»… Да разве сочинение Фомы Кемпинского есть «священная книга для всего народа, книга, изучаемая наравне с Библией»? Разве христианский мир делится и различается смотря по тому, принимает ли кто или отвергает «Подражание Христу»?! Но всего забавнее, что редактор «С.-Петербургских Ведомостей» (оба друг друга стоят) пришел от логики г. Жики в восторг и внушительно возвещает своим читателям, что «он с удовольствием прочитал статью „Свобода совести в Венгрии“»: автор поднял «честный и независимый голос» и т. д. и т. д. Может быть, и читатели обоих изданий также восчувствовали удовольствие!..