Текст книги "Избранное"

Неудача

 
А жизнь моя, признаться, не ахти.
Моя карьера кончена, наверно.
И оттого, что падаю в пути,
Порою чувствую себя прескверно.
 
 
Не выдержал я конкурс в институт.
Не знаю, что сказать родному цеху.
Поди, за слабака меня сочтут.
Возможно, пустят шутку на потеху.
 
 
Вот, скажут едко, мастер-то каков!
Другим мастак устраивать экзамен,
И сели что не так, то он готов
Весь день «внушать» словами и глазами.
 
 
А тут и собственной персоной сник.
Пускай теперь почувствует голубчик,
Что значит неудачи маховик…
Лицом-то стал, небось, мрачнее тучи.
 
 
И разнесётся обо мне молва,
Иной припомнит этот случай в споре…
Ну, что ж, я тоже подберу слова,
Не распишусь безропотно в позоре.
 
 
Но стоп! Похоже, на глаза свои
Я слишком низко нахлобучил кепку,
Ведь мне никто не подложил свиньи,
Споткнулся сам и приложился крепко.
 
 
Меня ещё не упрекнул никто,
И ветер на меня не дует «нордом»,
Так почему ж расхныкался о том,
Что перемочь мужчина должен твёрдо?!
 
 
Да, многое понять я не могу…
Так, стало быть, отчаиваться рано!
И надо ль самому казаться, право,
Потерянной иголкою в стогу?
 

«Станок остановлен, и вот…»

 
Станок остановлен, и вот
Хозяюшка в синем халате
Машину старательно трёт,
усталую, словно бы гладит.
 
 
Порядок спешит навести.
Она потому и в чести!
И мастер, до слова охочий,
С ней рядом храбрится не очень…
 
 
С другими, известно, он строг,
А тут и молчит, и робеет.
Как если бы думку-затею
Услышал токарный станок.
 

«В жизни всякое с нами случается…»

 
В жизни всякое с нами случается.
Мне, к примеру, в одном не везёт.
Каждый день мне девчонка встречается
У знакомых фабричных ворот.
 
 
Только странно у нас получается:
Объясняюсь в любви целый год…
Но на этом любовь и кончается
У знакомых фабричных ворот.
 

«Тому, кто любит „помахать“ дипломом…»

 
Тому, кто любит «помахать» дипломом,
Когда ни опыта, ни знаний нет,
Я дружеский даю репепт-совет:
Неплохо помахать киркой и ломом,
Особенно по молодости лет.
 

«Критика бывает разной…»

 
Критика бывает разной.
Человеку, например, помочь.
Но бывает критика и праздной…
А ещё она бывает грязной,
Чтобы вера отлетела прочь.
 

В цеху

 
Коробило наш цех от неполадок.
С трибуны прозвучало вновь «ура!»
Начальник громко наводил порядок,
Но выдавал лишь фразы на-гора.
 
 
А зал скучал. Чего-то не хватало,
Как слышим вдруг знакомый говорок.
Глядим – дивчина шпарит без шпаргалок,
И зал уже внимателен и строг.
 
 
Зал сразу уши навострил и внемлет,
Притихнув, каждому её словцу.
Вот кто-то вслух:
– Ну, наконец, о деле!
И реплика:
– Бездельников лупцуй!
 
 
О наболевшем люди судят-рядят:
Поломках и нехватках запчастей,
И не пора ль обрушиться бригаде
Войной на разгильдяев всех мастей.
 
 
Начальник терпит пьянь. К нему – вопросы.
Звучит призыв, с которым рвутся в бой,
Что так похож на наш громкоголосый:
«Товарищи, за Родину! За мной!»
 

«Рассердилась на меня эпоха…»

 
Рассердилась на меня эпоха
И решила мне отставку дать.
Сдали нервы, бесит суматоха,
От былой сноровки ни следа.
 
 
Был механик я не из последних.
Помню тосты, премии, цветы…
Потому-то отвергаю бредни,
Будто прятал голову в кусты,
 
 
Уходил от трудных поворотов,
Спорные вопросы не решал…
Эти песни напевает кто-то,
Старые обиды вороша.
 
 
К цели шёл не с лёгкостью пройдохи,
Обходные не искал пути.
Чем же я не угодил эпохе,
Давшей нам загадок ассорти?
 
 
Не при чём, наверное, эпоха.
Отойти пора от общих фраз.
Может быть, усвоил что-то плохо
Или жил излишне напоказ.
 
 
Да, устал. Да, в чём-то был не дока.
Скажем, винт пошёл не по резьбе.
В этом деле не уместен клёкот.
Разобраться должен сам в себе.
 

1962 г., 2006 г.

Решение

 
Я техник, и с дипломом. Ну и что?
Могу ли я сравниться с ветераном?
Могу ли задавать в работе тон?
Моя подсказывает совесть: рано!
 
 
И вот я ухожу из мастеров,
Не буду ждать, когда меня «излечат»,
Иначе много наломаю дров
И не одну я душу искалечу.
 
 
Приказами своими без конца,
Начальственным советом скороспелым
Не научу – мне по годам отца –
Мастерового, знающего дело.
 
 
Я слишком молод и свою натуру
Не приучился сдерживать молчком…
Пусть выдвинут они кандидатуру
Того, кто горбит спину за станком.
 

1959, 2005

«Не могу понять причину…»

 
Не могу понять причину,
Почему мы вышли в «знать»,
Моего-то молодчину
Стали в цехе батей звать.
 
 
В обращенье с каждым чуден.
Ну, а мне-то каково?
Как окликну я при людях
Муженька-то своего?
 
 
Ходит он с утра нахмурен.
Мастер строгий, да не лёд.
Я сейчас устрою «бурю» –
Уговаривать придёт.
 

«Остерегайся похвалы…»

 
Остерегайся похвалы –
Она ведёт к застою.
Остерегайся и хулы –
Она ведёт к расстрою.
 

«Сожаленья приходят ко мне…»

 
Сожаленья приходят ко мне,
Отчего мне становится тошно.
На своих подчинённых гнев
Я срывал в отдалённом прошлом.
 
 
Молод был и горяч душой.
Перекуры к «нулю» приблизил,
Чтобы после ремонта пошёл,
Словно новенький, старый дизель.
 
 
Поскорей бы грехи мои – вон!
Но, боюсь, это будет не скоро.
Столько их, что заполни вагон,
То, наверное, лопнут рессоры.
 

«Механиков „загнали“ в угол…»

 
Механиков «загнали» в угол,
А вознесли каких-то «пугал»,
Вот отчего пошла разруха,
И лишь потом… от злого духа.
 

«И, когда теперь туманной фразой…»

 
И, когда теперь туманной фразой,
Чтобы правду не сказать в глаза,
Начинают потчевать меня, –
Вспоминаю коллектив рабочий,
Где вокруг да около не ходят,
Где привыкли откровенней жить…
Мысленно иду послушать отзыв
Их о поведении моём.
 

«Наверное, сказать пора…»

П.С.

 
Наверное, сказать пора
Всю правду, что весьма непросто.
Случилось ЭТО не вчера,
И не в начале девяностых…
 
 
Страна катилась под откос
От пьянства, блата, перекосов.
Аварий вал и схватки боссов –
Всё это раньше началось.
 

«Я на брата – не скрою – обижен…»

 
Я на брата – не скрою – обижен.
Он в разлуке подводит меня.
Целый год не звонит и не пишет,
Словно я ему не родня.
 
 
Может, он заболел серьёзно.
Змий зелёный вконец окрутил,
Что уже не поможешь – поздно?..
И вокруг ни мостков, ни перил.
 
 
Впрочем, есть в его жизни просветы.
Рядом с ним и жена, и дочь.
Ведь могли бы помочь советом…
Да, конечно, могли бы помочь!
 
 
Я ж, естественно, беспокоюсь.
Не беда ли какая? А вдруг…
Лишь тогда успокоится совесть,
Если брата минует недуг.
 

«Я держусь при встрече начеку…»

 
Я держусь при встрече начеку.
Отвожу глаза, отнюдь не ласков…
И ступаю рядом с ней с опаской,
Как по раскалённому песку.
 
 
Трудные минуты отделенья.
Каюсь, вру, казню себя, виню…
У меня такое настроенье,
Что она меня предаст огню.
 

«Чтоб побити русского Ивана…»

 
Чтоб побити русского Ивана,
Раньше ворог войско собирал,
Но побитым драпал сам, незваный,
Помнит он раскатное «ура!»
 
 
А теперь легко побить Ивана.
Пьян с утра. И не спешит на сечь.
Где же меч? – мы вопрошаем рьяно.
– На бутылку променял я меч.
 

«Меня сомненья посещали часто…»

 
Меня сомненья посещали часто,
Причём в обличии таких людей,
Которые нередко сладострастно
В лицо бросали хамский окрик «эй!»
 
 
Однажды я в редакции журнала
Поведал вслух: «В науку ухожу».
Одна особа выпустила жало,
С другою пошептавшись: «жу-жу-жу».
 
 
Скажу, как другу: ты не теоретик.
Пойми, наука не твоя стезя…
Рукою потянулась к сигарете,
Глаза насмешливо по мне скользят.
 
 
Ты по своей природе больше практик,
Пришёл в журнал от полевой межи.
А я съехидничал, мол, плёл я лапти,
И, как ни поверни, кругом мужик…
 
 
Хотел припомнить им материалы,
Что сами отмечали с похвалой,
Но промолчал, а про себя немало
Был удивлён издёвке этой злой.
 
 
Однако, зная их коварный метод
Играть в перестановки «нет» и «да»,
Ответил фразой: «Подана карета,
И ждёт меня иная борозда».
 

Наши пороки

 
Перечислить готов
Наших злейших врагов:
Воровство,
Мотовство.
Это – хапу
Дать на лапу.
Это блат
И разврат.
Это – водка
И глотка.
Это зависть
Под завязь.
Это лесть,
Это месть.
А всего и не счесть…
 

1977

Верзилы

 
Прут верзилы в билетную кассу
Через голову, напрямки.
Так и дал бы им по мордасам,
Даже чешутся кулаки.
 
 
А иные по жизни прутся,
Перешагивая через нас,
Так и хочется чертыхнуться,
Благо, злости скопил про запас.
 
 
Люди шепчутся: «сволочи», «гады»,
Ведь жарища – стоять нет сил…
И один не стерпел. От досады
Оплеухами их угостил.
 
 
Встали в очередь те верзилы,
Облегчённо вздохнул народ…
Впрочем, не было смелой силы,
Мной придуман такой оборот.
 
 
Что – в реальности? Лишь укоры,
Да ворчание, да зевки…
Не помогут нам уговоры,
Если спрятаны кулаки.
 

Отец

 
Я отца вспоминаю часто.
Компанейский он был мужик.
Добрый голос, приветлив и ласков.
Крыл по правде своих и чужих.
 
 
Он, бывало, возьмёт меня на руки,
Да подбросит! И я – в пике.
Привезёт из райцентра подарки,
Вручит пряников мне пакет.
 
 
В смысле жизни неплохо кумекал.
Разрушителей не терпел.
Был он правильным человеком,
Как сказали бы мы теперь.
 
 
Да, бывал он горяч не в меру.
Тем, кто церковь крушил и дома,
Резал прямо в глаза: – Изуверы!
Для народа вы хуже дерьма.
 
 
А ещё я слова запомнил,
В сорок первом: фашисты, орда…
Только после я с горечью понял:
Проводили отца навсегда.
 

Обновленье

 
Кафедры начальница с намёком,
Дескать, в вузе – «новая метла»,
А сама немного смотрит боком,
Вроде бы кусает удила.
 
 
Жаждет сокращенья коллектива
И омоложенья всех и вся,
Хочет сотворить большое диво,
Чтоб порядок новый родился.
 
 
Что ж, уйду я жертвою обновы,
Заявленье положу на стол.
С этих пор сниму с себя оковы.
Под её началом их обрёл.
 
 
Опыт мой в соседях пригодится.
Я, по крайней мере, автор книг,
Коих очень ревностная чтица
Мне сейчас показывает «клык».
 
 
Хлебный колос вырастет на почве.
Нет её – останешься с сумой,
И обнова разлетится в клочья,
Что достигнута любой ценой.
 

2006

Нюансы

 
В каждом деле есть свои нюансы,
Как в игре, где побивает туз.
Не под силу даме оказался
Мною раньше выполнимый груз.
 
 
Нервный срыв, и начались запои.
Пьяную под столиком нашли.
Выгнали. Пошла другой тропою.
И теперь, как рыба на мели.
 
 
Вспоминаю я не без усмешки,
К нам горком её адресовал:
Вундеркинд! Идёт на смену «пешкам».
Скоро – «доктор» – пели голоса.
 
 
Доктором наук она не стала.
Скажем образно: «Не тот вокал».
Но зато она в речах блистала
За столом, держа в руках бокал.
 
 
Громко рекламировала связи
С теми, кто в минвузе «всё решит»,
Термины звучали в каждой фразе.
Это был её конёк и шик.
 
 
Скоро поняли: «слова», «коленца» –
Только демагогия и ложь.
На продаже дохлых индульгенций
Далеко, как видно, не уйдёшь.
 

Яуза

 
Я в думах о Яузе быстрой.
Узка, но проворна река,
И силою богатырской
Клокочет, наверняка.
 
 
Люблю выходить на берег
И слушать утиный галдёж.
От птиц переливчатых перьев
Внимания не оторвёшь.
 
 
Не раз со студентами вместе
По льду я спешил на аврал
И груды пластмассы и жести
Захватывал, словно трал.
 
 
Живу и сейчас в надежде
Замлеть от реки чистоты,
И чтобы она, как прежде,
Туристов звала на плоты.
 

«Вот и точка на моей работе…»

 
Вот и точка на моей работе.
Жизни полоса завершена.
Потрудиться я ещё не против,
Сам вдеваю ноги в стремена.
 
 
Но ведь годы… Пенсионный возраст.
Молодым пора дорогу дать.
В подтвержденье слышу горький возглас –
Безработных кандидатов рать.
 
 
Я согласен. Это делать надо.
Только кто понятно скажет им,
Как Россию разрушали гады!..
В этом деле я незаменим.
 

Предзимье

 
Закружился ветер на асфальте бесом.
Звонко обломился солнца луч.
Холодом дохнуло из-за леса.
Штора снега пала из-под туч.
 
 
Ветер белизной раскрасил вечер.
Снежной крупкой запылил пеньки.
Людям залепил глава при встрече,
Вынудил поднять воротники.
 
 
Но к студёным будням я привычен.
От зимы не деться никуда.
Мне она и песня, и обычай,
Мне она и радость, и беда.
 
 
Шаг замедлил я на тропке снежной.
Ветру северному глянул вслед,
Улыбнулся и, как другу, нежно
Крикнул гостю: «Старина, привет!»
 

Однокурснику

В 60-е годы прошлого века шла полным ходом подготовка к предстоящей «перестройке» – свидетельствует Очевидец.

 
У нас с тобой проблем хватало разных.
Мы спорили почти до хрипоты.
И разговор вели отнюдь не праздный.
Стремились вникнуть в суть. И я, и ты.
 
 
Поскольку оба из деревни вышли,
Нас волновал вопрос её судьбы.
Мы были резковатыми излишне,
Направив мощно друг на друга лбы.
 
 
Но тут на самом интересном месте
Входила неожиданно она.
И, как всегда, на нашем перекрестье
Вставала отчуждения стена.
 
 
Пришедшая уже с тобою – рядом.
Плеснув густою стрижкой на плечо,
Меня обстреливала плотным градом
Словесных пуль остро и горячо.
 
 
И уводила нас от разговора
Цитатами из самых модных книг,
По блату доставаемых в ту пору…
Ты, обольщённый ею, вскоре сник.
 
 
Так восхищался интеллектом крали!..
А мне советовал: «Глаза протри!
Мы тут с тобой талдычим о морали,
А есть иные над душой цари!»
 
 
Ты вслед за ней твердил: «Ремарк и Кафка!»
И с наслажденьем: «Сальвадор Дали!»
Я понял, что твоя отныне ставка
На тёплый край в заманчивой дали.
 
 
Студенческие годы вспоминая,
Заочно вновь вступаю в давний спор
В надежде, что твоя тропа кривая
Не стала бы стране наперекор.
 
 
А что до крали… Жизнь открыла ларчик.
Когда в Чечне мы встретились с бедой,
Я слышал голос крали: «Мой Джохарчик!
Бей федералов крепче! Я с тобой!»
 
 
Обрыдли нам раздоры и пожары,
И всех заквасок и цветов враги…
Да сгинут эти крали – комиссары,
Которые нам «пудрили» мозги!
 

2005 г.

Волшебное слово

 
«Привет!» – я однажды услышал,
Столкнувшись с тобою в дверях,
И понял, что ростом возвышен.
А главное, крыл моих взмах
Вдруг стал доставать до крыши.
 
 
«Привет!» – обронила ты снова
Как будто бы невзначай.
Сказала одно только слово,
Но было оно вроде зова
На праздник с названьем «Встречай!»
 
 
«Привет!» – прозвучало мне снова,
И будто блеснула подкова.
И лишнее прочь сметено.
Сказала одно только слово,
Но значит так много оно!
 

VI. Из книги «Листаю жизнь»

г. Королёв

2008

Город мой, Королёв…

 
Вниманьем его обогретый,
Хранимый от хвори и бед,
Живу в Королёве – не где-то! –
Считай, с незапамятных лет.
 
 
И даже в пик непогоды,
В плаксивость и гололёд,
Влюблён в РКК и заводы,
Но больше, конечно, в народ.
 
 
Наш город прославлен делами,
Поведано в книгах о чём.
Любимое небо над нами
И мы подпираем плечом.
 
 
В нас верят все люди планеты,
И знают все страны Земли,
Надёжные строим ракеты,
И в космос ведём корабли.
 
 
И должен сказать по чести,
Признательно, начистоту,
Что с городом нашим вместе
И сам я заметно расту.
 

Наш берег

 
Не мог я проехать мимо,
Решил отложить дела,
Так остро необходимой
Мне встреча с тобою была.
 
 
Приехал. Увидел. И стыдно.
Стою на родном берегу,
Где высится шпилевидный
Державный наш МГУ.
 
 
Бывало в зачётную пору,
Чтоб сбросить усталости груз,
Спешил к голубому простору,
Где воздух острее на вкус
 
 
И где белоснежная птица
Парит над твоей быстриной,
И пенится, и клубится
Крутая волна за кормой.
 
 
А в брызгах такая прохладца,
Что тотчас захочется мне
С усталостью напрочь расстаться
В твоей шелковистой волне.
 
 
Учился и жил, беззаботен,
К твоей равнодушен судьбе,
Болел о своей лишь работе
И думал я лишь о себе.
 
 
Усталым рассеянным взглядом
Гляжу, любопытства полн,
На катер, пронёсшийся рядом,
Косяк расходящихся волн.
 
 
Твоим берегам и тропинкам,
Истокам, затянутым в ил,
Ни деревца, ни былинки
На память не посадил.
 
 
Приехал не с целью пиарной,
В твой берег навечно влюблён,
Но всё-таки, неблагодарный, –
Принёс тебе низкий поклон.
 

2008

Неисправимый

 
Ты назвал меня неисправимым
И махнул досадливо рукой,
Дескать, прохожу я жизни мимо,
Что бурлит весеннею рекой.
 
 
Мне жена уже в который раз:
– Не забудь купить в театр билеты
На спектакль «Ромео и Джульетта»…
Вновь забыл о просьбе, суетясь.
 
 
Говоришь: живу одной работой.
Не перечу, так оно и есть.
В цех приду и снова до измота
Отдаюсь родным турбинам весь.
 
 
Подчинённый ходит на ушах,
Ищет, где бы только похмелиться,
А механик ломит, как ишак,
У него вопросов вереница.
 
 
Хуже не придумаешь судьбины.
В пятнах масла куртка и штаны.
Днём и ночью в голове турбины,
Не хватает места для жены.
 

Техник и поэт

 
Завод родной – моя стихия,
Но я ещё и тем живу,
Что в перерывы на стихи я
Хотя б минутку оторву.
 
 
Но на работе мастер ропщет,
Где дел всегда невпроворот.
Зато я дома, лоб наморща,
Хватаю ручку и – вперёд!
 
 
Однако, преданный машинам,
И дома думаю о них.
Во мне из мыслей мешанина,
Подчас испуг берёт родных.
 
 
Два дела связаны, как привод.
И завтра тот же круг опять…
И значит, делаю я вывод:
«Двух зайцев сразу не поймать.»
 
 
Так думал раньше я незрело.
Теперь осела в мыслях муть.
Ведь не в поимке зайцев дело,
А в их соединенье суть.
 

«В небе тучи чёрной плавники…»

 
В небе тучи чёрной плавники…
Василёк, хоть дело и не к ночи,
Голубых соцветий лепестки
Складывает спешно в узелки.
От беды, видать, укрыться хочет.
 

«Желанья не было и нет…»

 
Желанья не было и нет
Писать о собственной персоне.
Я к самовозвеличенью не склонен,
И разве дело только лишь во мне?
– Живу я думой о родной стране.
 

«Ни о чём не спрашивай меня…»

 
Ни о чём не спрашивай меня,
Если хочешь знать, чем я дышу.
Ты спроси у топки, где костёр огня,
У турбины на исходе дня,
И у той, что в сердце я ношу.
 

«Пришёл побриться человек…»

 
Пришёл побриться человек.
Весь в бороде, что кресла шире.
– Косматый чёрт, – мы враз решили.
– Он бомж, – добавил имярек.
 
 
– Не борода, а наказанье…
– На голове зачёса куст…
А он: «Избавьте от терзаний,
Скорей снимите этот груз».
 
 
Но парикмахер что-то тянет,
Испуган или удивлён,
То спереди клиента встанет,
То сбоку застывает он.
 
 
Уже смешинка в горле бьётся,
И он сквозь смех – бородачу:
– Вам подождать чуток придётся,
Пока все бритвы наточу.
 
 
Клиент сидел как будто в страхе,
На реплики людей ворча.
Покуда медлил парикмахер,
Теперь уже почти вскричал:
 
 
– Друзья, геолог я! Всё лето
Искал целебной глины пласт,
Отдался так работе этой,
Что стал я пугалом для вас.
 

Пробелы

 
Нет, не в шутку ты коришь – всерьёз
«Сухарём» прозвал, и чем-то кроме,
Мол, к делам я намертво прирос,
Не слыхать давненько песен в доме.
 
 
Видимо, упрёк твой справедлив.
Да, отстал я от грибной артели.
Ходим в лес по одному, вразбив.
Налицо пробел в рыбацком деле.
 
 
От застолий тоже я отвык
И всё реже направляюсь в гости.
В праздники копаюсь в грудах книг.
Лекции студентам – «до» и «после».
 
 
Словом, в жизни дел невпроворот.
Соглашаюсь: не хватает песни.
Я попал в неслыханный замот,
А душа стремится в поднебесье!
 

Разговор у реки

 
Вновь приехал в родные места.
Поспешаю к реке, к переправе,
К тем высоким прибрежным кустам,
Где когда-то шалаш я оставил.
 
 
То крутой бережок, то песок.
Взгляд становится острым и зрячим.
Вижу мыс с удлинённой косой.
В тихой заводи солнце рыбачит.
 
 
Вслед шагаю за быстриной.
Не по краешку, чуть поодаль.
В разговоре с рекою родной
Отвожу свою душу я вдоволь.
 
 
Но куда подевался приток,
Что проворно бежал из-под ивы?
Неглубок, две доски поперёк,
Он ласкался у ног шаловливо.
 
 
Поредели кусты тальника.
Крутизна обозначилась глиной,
И заметно мне издалека,
Что к воде наползает лавиной.
 
 
Раздражённо бросаюсь в спор.
Возмущает реки обмеленье…
Но какой уже год, к сожаленью,
Я всё тот же веду разговор.
 

В родном лесу

 
От райцентра до нашей деревни
Путь не близок, и я заспешил
По ложбинке из кочек и терний,
Стороной от шоссе и машин.
 
 
От клубящейся пыли подальше,
Но поближе к родным деревам,
Где природа живёт без фальши,
Красотой отзывается нам.
 
 
Чтобы времени много не тратить,
Шёл и прыгал, руками махал
И вошёл я в лесные объятья,
В тень раскидистых опахал.
 
 
Был уверен, что с детства я знаю
Лес родной и вблизи, и в глуши,
В полусгнившей листве увязая,
Без дороги я к дому спешил.
 
 
Но закончилось вдруг бездорожье,
Мощный дизель меня оглушил,
Там, где высились вязы, проложен
Путь-большак для тяжёлых машин.
 
 
На поляне шиповник колючий
Норовил оцарапать больней,
Крона дуба нахмурилась тучей…
Попадался в капканы корней.
 
 
В глубине – самосев и корчевья,
Мхом и гнилью покрытые пни,
Только нет великанов-деревьев,
Что в дубраве росли искони.
 
 
Вот осинами-прожекторами
Небо высветило тропу,
И спешил я между деревами,
Обгоняя побегов толпу.
 
 
И лесных лабиринтов угрозы
Не пугали уже ничуть,
Но упавших оверший позы
Усложняли в чащобе мой путь.
 
 
Я уже и подумывать начал,
Что иду не туда и не там.
Чертыхался, тревоги не пряча,
Озираючись по сторонам.
 
 
Куролесил я долго по лесу,
Вспомнил место, где тренькал родник,
Сел на пень и, наверно, от стресса
Головою печально поник.
 
 
Выбивался тростинкою жалкой
Из каких-то древесных руин
Тихий ключик, загаженный свалкой,
Не дотянешься до струи…
 
 
Был уверен, что с детства я знаю
Лес родной и вблизи, и в глуши.
Надо мною сторонка лесная
Потешалась сейчас от души.
 

1984, 2007

«Полюби нашу землю в любую погоду…»

 
Полюби нашу землю в любую погоду.
В лес войди, когда холодно там,
Нет по снегу к кормушкам прохода…
Обожаешь ты летом зелёные своды,
Другом будь и зимой деревам.
 

«Я в чём-то старомодный тип…»

 
Я в чём-то старомодный тип,
Отмечен вкусом старым.
Но этот запах древних лип
Считаю божьим даром,
К тому же, и нектаром.
 

Дулёв ручей

 
Луна с макушки дерева
В Дулёв ручей глядится,
Но смущена, растеряна
Небесная девица.
 
 
Не слышно всплеска рыбьего
И не слыхать квакушек,
Как будто жизнь пришиблена,
И весь режим нарушен.
 
 
Холодная да мглистая,
Вода молчит убито,
Лишь пятна маслянистые
Да запах ядовитый…
 
 
Луне уже не хочется
Омыть лицо водицей…
Взлетела полуночница
Испуганною птицей.
 

2003,2008 г.г.

Тем, кто спотыкается

 
Я бывало любил с горы
С ветерком, как на крыльях, скатиться.
Но, споткнувшись, отчаянно рыл
Пухлый снег, превращая в кашицу.
 
 
В детстве много наполучал
Синих шишек от лыжных гонок…
Раньше падал, но… невзначай,
А теперь – от головоломок.
 
 
Спотыкаюсь, когда друзья
Критикуют меня по-братски,
Так подчас отдубасят, разя,
Что врагов ухмыляются глазки.
 
 
А бывает, что лютый враг
Испоганит святое имя,
И опять отвечаю не так –
Мягкой фразой, которая в гриме.
 
 
Спотыкаемся мы чересчур!
Что же так получается, братцы?
Сам себе, спохватившись, кричу:
– Перестань, чёрт возьми, спотыкаться!